Холодной декабрьской ночью 1714 года карета, сопровождаемая вооруженными всадниками, из замка Кадрак под Мадридом на большой скорости направлялась к франко-испанской границе. По числу гвардейцев можно было предположить, что охраняли видного государственного деятеля или опасного преступника. Ни то, ни другое! В карете находилась пожилая женщина с тонким лицом, сохранившим следы былой красоты. На ней не было теплой одежды. Пышное придворное платье не защищало от мучительного холода. Сидевшая рядом служанка не могла предложить своей госпоже ни крова, ни пищи. Кто же была эта аристократка, которую так стремительно выдворяли из Испании? Принцесса Юрсен, почти полтора десятилетия являвшаяся фактически правительницей испанского государства.

Мария-Анна, принцесса де Юрсен (1642–1722)

Девичье имя Юрсен — Мария Анна де ла Тремуай. Она прожила 80 лет. Редкое по тем временам долголетие! В 15-летнем возрасте вышла замуж за принца де Шале де Талейрана, дальнего предка Шарля Мориса Талейрана. Жила в Испании, затем в Италии, где ее супруг внезапно скончался. Вышла замуж во второй раз за герцога Браччиано.

Женщина честолюбивая, властная, энергичная, смелая, она обладала и привлекательной внешностью. Высокий рост. Тонкая талия. Голубые глаза. Каштановые волосы. Красивое лицо, хотя его и портил длинный галльский нос. Всем своим поведением, обходительностью, вежливостью, доброжелательностью она привлекала людей.

Событием, оказавшим решающее влияние на жизнь Юрсен, было знакомство с мадам Скаррон, в будущем маркизой Ментенон, второй женой короля. Дамы быстро нашли общий язык. Они, испытывая друг к другу уважение, подружились. Когда герцог Анжуйский стал королем Испании Филиппом V, встал вопрос о его женитьбе. По рекомендации Ментенон Юрсен принимала участие в выборе невесты. 3 декабря 1700 года принцесса писала послу в Мадрид Аркуру: «В Версале не считают, что королю нужно дать в жены эрцгерцогиню; склоняются к принцессе Савойской» (Марии Луизе, дочери Виктора Амедея II, было всего 13 лет). Этот выбор поддержала и Ментенон, убеждавшая Аркура в том, что привести молодую девушку в Испанию должна именно Юрсен. Она «умна, обходительна, вежлива, знает иностранцев», — замечала супруга Людовика XIV. 20 апреля 1701 года Торси сообщил, что король выбрал принцессу для сопровождения королевы Испании из Турина до Мадрида.

Юрсен была для Марии Луизы и воспитательницей, и подругой. Она ухаживала за королевой, как за ребенком: одевала, раздевала, укладывала спать, следила за питанием. Здесь трудностей не возникало. А вот сложности испанского этикета преодолевать было не просто. Ужас у Юрсен вызывали национальные костюмы. Придворные дамы одевали 5–6 обручей — от талии вниз по ногам, — поддерживавших море юбок. Сзади был прикреплен длинный шлейф, а спереди — нечто вроде фартука, скрывавшего ноги. Женские ноги показывать в Испании запрещалось. Церковь рассматривала это как преступление. Юрсен решила снять шлейф и фартук. Вопрос был серьезный: этикет при дворе в Мадриде соблюдался свято. Юрсен обратилась за советом к Торси. Государственный секретарь считал, что не следует нарушать традиции страны. Тогда Юрсен послала в Версаль куклу, одетую в испанское платье. Людовик XIV и Ментенон вынесли приговор: при появлении на публике королева должна быть одета в строгом соответствии с обычаями Испании.

Именно Юрсен превратила в королеву 13-летнюю девочку. Правда, девочка была от природы понятлива и восприимчива к советам своей воспитательницы. Мария Луиза обладала высокими человеческими качествами, которых был лишен ее супруг. Она была умна, энергична, решительна. Между двумя женщинами всегда царило согласие, основанное на взаимном восхищении и уважении. Юная королева стремилась использовать уроки своей наставницы, чтобы помочь мужу стать человеком действия. Он не обладал характером настоящего мужчины. Апатичный, пассивный, трусоватый, король легко становился игрушкой в руках людей корыстных и нечестных. Сколько раз спасала его от беды верная Юрсен.

Юрсен не претендовала на пост первого министра Испании. Но именно она определяла политические настроения Марии Луизы, а через нее — короля, нежно любившего свою жену. По словам Сен-Симона, принцесса «прибрала к рукам» Филиппа V и Марию Луизу, она «хотела править, а не удовольствоваться простым влиянием». Торси считал, что государственные дела «находились исключительно в руках королевы и Юрсен» и, «если бы хотели создать человека, который мог бы занять место принцессы, следовало бы его делать по ее модели».

Не будем преувеличивать достоинства Юрсен. Она имела и серьезные недостатки, причинявшие окружающим немало забот. Это была женщина экспансивная, несдержанная. Когда ее оскорбляли, она никогда не думала о последствиях своих ответных действий, проявляла поспешность и неосторожность. Принцесса не побоялась обвинить Торси в двуличии, Людовика XIV — в легковерии. Она фактически правила Испанией, используя свои связи при французском дворе. Энергичная женщина поддерживала тесные отношения с государственными секретарями по иностранным делам Круасси и его сыном Торси, с канцлером Поншартреном, с маршалами Вилеруа и Ноай.

Однако решающее значение для положения Юрсен при испанском дворе имела ее дружба с супругой Людовика XIV. По словам летописца двора Данжо (запись в его дневнике от 3 октября 1703 г.), Юрсен убедила Ментенон, что непризнанная королева «будет управлять Испанией через ее посредство».

Какими мотивами руководствовалась Ментенон в своей «испанской политике»? Она прекрасно понимала, что положение в Испании после воцарения Филиппа V оказывало влияние на всю систему международных отношений в Европе, на внешнюю и военную политику Франции. Влиять на испанские дела — означало пользоваться реальной властью, к которой всегда стремилась непризнанная королева. А для этого надо было действовать через голову Торси и послов короля в Мадриде, иметь в этом городе личного посла Ментенон, своего человека. Этим доверенным человеком и была Юрсен.

Без участия принцессы в Мадриде не принимали ни одного серьезного решения. Она выступала в роли посредницы между Францией и Испанией и была в большей мере французским послом в Мадриде, чем сам посол. Эта талантливая женщина, обладавшая дипломатическими способностями, говорила на трех языках. Знала дворы Европы. Ее высокое происхождение позволило ей познакомиться с дипломатией Ватикана. Образцом для Юрсен всегда была французская дипломатия. Она распространяла при испанском дворе нравы и обычаи Версаля. Ее переписка с Людовиком XIV, с Ментенон, с министрами, генералами, дипломатами короля, ее сообщения о положении в Испании говорили о глубоких знаниях законов, финансовых, военных, религиозных проблем этой страны. Она уже после года своего пребывания в Мадриде прекрасно разбиралась в интригах двора. По просьбе Людовика XIV и Торси Юрсен отправляла в Версаль еженедельные доклады.

На протяжении 15 лет советником и другом Юрсен был некий Обиньи, человек незнатный, «серое преосвященство», ее доверенное лицо и, как утверждали, фактически муж. Никакого государственного поста Обиньи не занимал, но его принимал Людовик XIV при каждом приезде в Париж. Ментенон писала после первой же встречи с Обиньи, «послом» Юрсен: «Трудно найти более разумного, более вежливого, более скромного человека, чем он. Здесь весьма им довольны». Эту высокую оценку разделял и Людовик, он был «очень доволен Обиньи».

Фактически Юрсен была наместницей Людовика XIV и Ментенон в Испании и активно занималась государственными делами. Ей помогал финансист Жан Ори, сын книготорговца. По словам принцессы, этот человек обладал умом «глубоким, деятельным, способным к решительным действиям, то есть таким, какой необходим для этой страны».

Послом в Мадриде был назначен престарелый кардинал Эстре. Ему исполнилось 74 года. Человек неумный, высокомерный, деспотичный. Он обладал именно теми качествами, какие не следовало иметь французскому представителю в суровой, замкнутой стране. Но в Версале этому не придали никакого значения. Более того, кардинала официально назначили первым министром Испании. Сенсационная новость была обнародована и очень встревожила испанских аристократов. «Я боюсь, что нация, естественно обладающая гордостью, расценит как знак презрения со стороны Франции то обстоятельство, что в Испанию прислали, может быть, одного из самых выдающихся гениев, но, тем не менее, не в качестве советника, а в качестве правителя». Ироническая оценка Юрсен, с которой трудно не согласиться.

Силы сторон были неравные. Кардинал — стар, неумен, груб. Принцесса — сообразительна, дипломатична. Она создала своего рода лестницу управления, где каждому было отведено свое, строго определенное место. Ментенон руководила Юрсен, Юрсен — Марией Луизой, Мария Луиза — супругом, Филиппом V. В этой системе кардинал был чужим, посторонним лицом. А между тем Эстре засыпал Версаль жалобами, утверждая, что принцесса не заботилась об укреплении французского влияния в Испании.

Со своей стороны, Юрсен бомбила Версаль письмами, настаивая, чтобы кардинал был послом, а не главой испанского правительства. Она сообщала об опасных настроениях аристократов, о недовольстве французской политикой в Испании такого влиятельного человека, как кардинал Порто-карреро.

В конечном счете король согласился с Юрсен, и Эстре занял пост посла в Мадриде. Война между ними стала открытой, когда принцесса, ссылаясь на испанский этикет, запретила Эстре входить к королеве. Посол ненавидел Юрсен. В своих чувствах он был не одинок. Эстре поддерживал герцог Бовилье, бывший воспитатель герцога Анжуйского, считавший, что «выскочка» забрала слишком большую власть над Филиппом V и его женой. Но Юрсен не сдавалась. Она посылала в Версаль одно за другим тревожные письма, утверждая: «Кардинал больше не тот, каким он был. Его разум сильно ослабел, его живость выродилась в ярость…Он уже не хозяин своих чувств, еще в меньшей степени своего языка».

Главная сила Юрсен заключалась в поддержке Марии Луизы, которая не терпела Эстре, заявляя: «Для меня этот человек — чудовище». Конфликт завершился отзывом кардинала из Мадрида. Заменил кардинала его племянник — аббат Эстре. Он уже не мог сделать ни шага без согласия Юрсен. Но аббат пошел по стопам своего дяди и обвинял герцогиню во всех смертных грехах, в том числе и в любовной связи с Обиньи. В письме аббата, вскрытого Юрсен (она проделывала эту операцию регулярно), против строк, где говорилось о ее отношениях с Обиньи, она написала: «Что касается женитьбы — нет!» Невероятная для дипломатии история. Но принцесса пошла еще дальше. Копии с ее пометкой на полях были отправлены брату Юрсен и Аркуру. Письмо попало в Версаль. Его зачитали на Государственном совете вместе с «резолюцией» Юрсен. Людовик XIV был возмущен. Он никому не прощал попрание тайны дипломатической переписки!

И вот словно Юпитер-Громовержец ударил молнией по грешной земле. 10 апреля 1704 года Людовик предписал Юрсен выехать во Францию или Италию. Она немедленно покинула Мадрид. Мария Луиза направила королю длинное письмо, восхвалявшее принцессу, ее способности наставницы. Как писала королева, она носит национальный испанский костюм, никуда не выходит, не пишет писем, проводит время за вязанием и игрой в карты. Подданные — испанцы в восторге!

Добрые намерения Марии Луизы несомненны. Она хотела защитить свою воспитательницу-подругу. Поздно. Король принял соломоново решение: не возвращать в Мадрид Юрсен и отозвать аббата Эстре. Вместо него Людовик XIV назначил послом герцога Грамона, представителя старой аристократической семьи. Грамон говорил Марии Луизе, что она больше никогда не увидит свою «матрону». Реакция королевы была неожиданной: «Скажите мне, герцог Грамон, какие претензии у короля к мадам Юрсен? Что сделала эта бедная женщина, чтобы с ней так недостойно обращались?»

Мария Луиза просила Людовика XIV принять Юрсен. Более осторожно на том же настаивала Ментенон. В Мадриде Мария Луиза действовала энергично. Она ограничила вмешательство Грамона и версальской администрации в деятельность правительства. Перед французами, к радости испанцев, Филипп V поставил непробиваемую стену секретности. Изменился и характер переписки с Версалем: из нее исчезла доверительность; официальные документы стали неконкретными, пустыми, а письма королевы — насмешливо-ироническими.

Юрсен остановилась в Тулузе. Как пишет Сен-Симон, она «не теряла мужества, имея такую надежную защитницу, как мадам де Ментенон». Королева хотела управлять Испанией и «глубоко была убеждена в том, что сможет сделать это только при помощи принцессы Юрсен», как замечает Сен-Симон.

В Тулузе с согласия короля Юрсен посетил граф Тессе, «герой Савойи». Они проговорили день и часть ночи. Выводы Тессе убедили Людовика XIV в необходимости познакомиться с принцессой. Она приехала в Париж 4 января 1705 года. Король принял ее через неделю. Беседа длилась неслыханно долго — около трех часов, без свидетелей, с глазу на глаз. На следующий день Юрсен встретилась с Ментенон. Король убедился в том, что принцесса прекрасно знала Испанию и будет ему полезна в этой стране. Он решил вернуть ее в Мадрид. Сообщили об этом и Грамону, который попытался убедить Филиппа V, что принцесса осложнит его семейную жизнь: Мария Луиза будет делить между нею и мужем «свою нежность и свое время». Король-внук отправил письмо королю-деду, настаивая на том, чтобы Юрсен не возвращалась в Испанию. Узнав об этом, Мария Луиза устроила супругу ужасную сцену, и он в тот же вечер опроверг свое послание.

События развернулись совсем не по тому сценарию, который вначале подготовили в Версале. До приезда Юрсен Людовик XIV и его супруга считали, что ей не следует возвращаться в Мадрид. Они думали, что Мария Луиза успокоится, отвыкнет от своей наставницы. На испанскую королеву давили со всех сторон, добивались, чтобы она отказалась от принцессы. В конечном счете выяснилось, что это невозможно. И Людовик XIV пришел к выводу: судьба отношений между Испанией и Францией, поддержка Филиппом французской политики зависят от присутствия в Мадриде Юрсен.

Король уверовал в принцессу, советовался с ней, обсудил даже возможные кандидатуры на пост посла в Мадриде. Амнистия Юрсен означала обвинительный приговор Грамону. Принцесса не хотела видеть рядом с собой послов-аристократов. Слишком капризными, избалованными и своевольными были эти люди. Она предпочитала делового буржуа, без претензий, профессионального дипломата. Юрсен назвала Амело, представлявшего Францию в Португалии, Венеции, Швейцарии.

Беседы с Амело проходили в апартаментах Ментенон. Были уточнены основные цели французской политики в Испании. По просьбе Торси Юрсен подготовила записку о положении дел в этой стране. Она предлагала предоставить Филиппу V 2–3 миллиона ливров для приведения его дел в порядок.

На принцессу сыпались, как из рога изобилия, королевские дары. Король увеличил ее пенсию на 10 тысяч франков; пожаловал 12 тысяч экю на поездку в Испанию. Брат Юрсен Нуармутье стал герцогом. Другому брату — аббату Тремуай была обещана кардинальская мантия.

Итак, победа! И ловкая аристократка решила показать характер, не торопиться с отъездом в Мадрид. Ссылаясь на крайнюю усталость, плохое состояние здоровья, она писала Грамону (он еще не покинул свой пост) 21 января 1705 года: «Если я решу возвратиться в Мадрид, то уеду только весной. Я очень устала от путешествия, которое недавно совершила. Время года меня пугает, и к тому же у меня есть несколько домашних дел, которые я хотела бы закончить, если это возможно».

Последняя беседа Юрсен с Людовиком XIV и Ментенон состоялась в Версале 22 июня 1705 года в 5 часов утра.

В такое раннее время собирались столь влиятельные люди! Умели работать в Версале. После приема у королевской четы Юрсен выехала в Мадрид. Она получила от пребывания во Франции значительно больше, чем могла надеяться. Король назначил посла по ее рекомендации. Принцесса заручилась поддержкой государственного секретаря по иностранным делам Торси. Наконец, — и это было главным — сам Людовик XIV знал теперь, чего она стоит. И он пришел к выводу, что на эту женщину можно положиться.

Итоги поездки оказались блестящими, а возвращение — триумфальным. В ее честь устраивали праздники, полыхали фейерверки. Рекой лилось вино на приемах. В Канилласе, в 7–8 километрах от Мадрида, толпа послов и придворных ожидала Юрсен. Вечером за ней приехала карета короля.

Самые радужные перспективы открывались перед принцессой. Людовик XIV энергично ее поддерживал. 21 декабря 1705 года он писал Амело: «Мое решение состоит в том, чтобы Вы сообразовывались полностью с ее чувствами…Я убежден в правоте ее намерений, и Вы не можете ошибиться, следуя ее советам».

Со своей стороны, Юрсен расхваливала Амело, с которым действительно тесно сотрудничала. 6 января 1706 года она писала из Мадрида: «Король никогда не будет иметь посла столь усердного на службе, столь прилежно относящегося к делам».

В Версале Юрсен шли навстречу по всем вопросам. Вот один пример. В течение года она не получала денег из Франции. Война лишила ее денежных поступлений и в Испании. В августе 1707 года она поплакалась Торси. Он прочел письмо Юрсен королю и получил приказ полностью выплатить ей все «недоимки».

И Людовик XIV, и Ментенон были довольны своей представительницей в Мадриде. Они положительно оценивали и деятельность Амело. Юрсен действовала по всем финансовым и военным вопросам в полном согласии с послом. Обстановка представлялась безоблачной, и Ментенон писала принцессе 10 октября 1706 года, что «нет ни малейшей тучки в разуме короля в отношении Вас с тех пор, как Вы уехали».

Казалось, ничто не могло подорвать дружбу двух женщин. Ментенон писала Юрсен 29 августа 1706 года: «Я прошу Вас и Вашего посла гордиться мною. Какой бы глупой я ни была, невозможно допустить, чтобы я не знала помыслы короля о Вас».

Разумеется, Ментенон и Юрсен отличались друг от друга характерами, поведением, взглядами. Принцесса была энергичной, решительной оптимисткой. Ментенон, наоборот, все видела в черном цвете. Она в ходе войны за испанское наследство испытывала пораженческие настроения, поддерживала самые тяжелые условия перемирия и мира, означавшие капитуляцию Франции.

Ментенон — в разных формах и под разными предлогами — настаивала на отречении Филиппа V от престола. Но позиция королевской семьи была жесткой. Король-внук писал королю-деду: «Могут вообразить — и я возмущен этим, — что меня вынудят покинуть Испанию. Пока в моих венах течет кровь, этого, несомненно, не произойдет».

В Лувре можно увидеть литографию: король и королева Испании сидят за столом. За их спинами видна Юрсен. Посол Амело стоя выслушивает заявление короля: он и его жена не покинут свой народ, не побегут перед врагом. Филипп V произнес знаменитую фразу: «Скорее погибнуть, чем уступить корону».

В Версале думали иначе. Министры и придворные были смертельно напуганы поражениями армии Франции. Ее генералы проигрывали одну битву за другой. 20 августа 1706 года войска Филиппа V были разбиты под Сарагосой, столицей провинции Арагон. Торси, выражая настроения Ментенон и «партии мира» при версальском дворе, настаивал на отречении испанского короля от престола. Он считал, что его семья должна покинуть Испанию. Но испанцы не хотели сдаваться. 31 гранд — виднейшие аристократы — направили письмо Людовику XIV с просьбой о военной помощи.

Филипп V не хотел расставаться с троном. А Торси стремился к заключению мира. Для государственного секретаря позиция Испании имела решающее значение. В Версале решили направить маршала Ноай в Мадрид, чтобы выяснить ситуацию на месте. По поручению Торси он должен был получить от Филиппа V письмо, дающее Людовику право договариваться о судьбе испанской короны с эрцгерцогом, если к этому вынудит военная ситуация.

Планы Ноай, продиктованные Торси, разбились о сопротивление Юрсен. Она не хотела слышать никаких аргументов, ни угроз, ни обещаний, заявляя вместе с королевской четой, что, если Франция объявит Испании войну, испанцы выступят с оружием в руках против французов. Маршала убедили, что войну со странами имперской коалиции можно и нужно продолжать.

Вернувшись в Версаль, Ноай немедленно сообщил свои выводы королю. Его Величество отбросил колебания. 19 октября Государственный совет решил направить в Испанию 27 пехотных батальонов и 6 тысяч кавалеристов. Ноай выехал для организации военных действий в Руссильон. Людовик писал герцогу Вандому: «Мое решение принято. Следует исходить из того положения Испании, которое Вы мне представили, и использовать, в течение по крайней мере шести месяцев, мои войска, чтобы облегчить католическому королю успех действий, имеющих своей целью сохранение его на троне».

Итак, Ментенон потерпела поражение от Юрсен. По крайней мере, именно так французская королева оценила решения, принятые ее супругом. Своего гнева Ментенон никак не проявила: она всегда внешне безропотно подчинялась монаршей воле. Более того, Ментенон после месяца молчания пишет Юрсен письмо, в котором восхваляет ее «благородное, честное и незаинтересованное поведение». Лицемерие всегда было излюбленным оружием бывшей мадам Скаррон.

Но вопросы войны и мира оставались нерешенными. Между союзницами-противницами расхождения усиливались. Ментенон всеми силами стремилась добиться мира, Юрсен энергично выступала за продолжение войны, замечая, что «следует бояться неожиданных резких действий со стороны Испании, приходящей в ярость от того, что она будет раздроблена». Такая постановка вопроса вызвала недовольство Ментенон. Она писала в Мадрид 10 октября 1706 года: «Вы, мадам, — добрая француженка и добрая испанка — заслуживаете сожаления». Но эта сравнительно сдержанная оценка сохранится недолго. Вскоре супруга короля упрекнет Юрсен в том, что она в большей мере испанка, чем француженка. Это был первый тревожный для принцессы сигнал, правда, не имевший далеко идущих последствий. Дело в том, что дипломатическая ситуация круто изменилась. В Лондоне и Гааге отклонили французские предложения. Людовик XIV 28 ноября 1706 года писал королю-внуку, что больше ему ни о чем не следует думать, кроме войны. И вскоре, 25 апреля 1707 года, англо-португальские войска потерпели поражение от испанцев и французов. Через три дня Юрсен писала Ментенон, что эта победа сделала Филиппа V «настоящим королем Испании».

Все острее сталкивались два противоположных подхода к войне. Ментенон, опасаясь краха монархии во Франции, любыми доступными средствами добивалась мира. Ее поддерживал Торси. Позиция Юрсен была иной. Она понимала, что речь шла о судьбе Филиппа V и его империи, ее личной судьбе, и делала все возможное, чтобы противостоять пораженческим настроениям в Версале. В своих письмах Юрсен убеждала Ментенон в необходимости продолжать войну, в возможности ее выиграть. Она выдвигала оригинальные, хотя и не всегда обоснованные, планы ведения военных действий, укрепления финансов. Сотни писем принцесса отправила французским министрам, генералам, дипломатам. Цель была одна: доказать, что союзники требовали капитуляции, «недостойной французов».

Ментенон оставалась на прежних позициях. 24 мая 1708 года она писала Юрсен: «Действительно, мадам, нам очень необходим мир». Да, военная обстановка продолжала ухудшаться для Франции. Пал на севере страны важный в стратегическом отношении город Лилль. (Именно после этого события папа признал Карла III королем Испании.) Требования руководителей антифранцузской коалиции становились все более жесткими. Но Юрсен настаивала на продолжении войны. Она писала Торси 22 ноября 1708 года: «Вспомните, я умоляю Вас, что Вы еще имеете более 100 тысяч человек во Фландрии. Все идет хорошо в Испании, и это дает основания надеяться на лучшее».

Безвыходная, казалось, обстановка оказывала на Людовика XIV влияние. Он колебался, испытывая давление со стороны «партии мира». В апреле 1709 года король писал Филиппу, что голландцы не хотят лишить его всех владений. При такой политике Юрсен становилась помехой для версальского двора. Понимая это, принцесса (скорее всего рассчитывая получить отказ и в Версале, и в Мадриде) настаивала на своем отъезде. Возражал посол Амело. 30 апреля 1709 года он писал Людовику XIV: «Я считаю очень важным, чтобы мадам Юрсен оставалась при испанской королеве».

Голландцы и англичане в Гааге требовали от Торси, чтобы французы силой изгнали из Испании Филиппа V. Информируя Юрсен о своих переговорах в Голландии, Торси сообщил ей 27 мая 1709 года: «Нет ничего более печального, чем ежедневно выслушивать несправедливые требования и рассуждения, быть вынужденным уступать силе и бесполезно использовать добрые доводы, которые с трудом выслушивают». Юрсен отвечала государственному секретарю: «Самое лучшее, что Вы могли бы сделать, это вернуться в Версаль, ничего не подписав» (речь идет об англо-голландских предварительных условиях мирного соглашения, унизительных для Франции).

В Версале готовились отдать приказ об отзыве французских войск из Испании. В Мадриде решительно возражали против такого решения. Ментенон с нескрываемым раздражением писала. Юрсен 17 июня 1709 года: «Итак, Вас следует оставить с испанцами, так как мы больше не можем вас поддерживать; более того, нам трудно поддерживать самих себя. Отомстите, мадам, за наше плохое поведение, сопротивляясь собственными силами всем нашим врагам. Здесь имеются военные, которые считают, что Вы можете это сделать. Другие говорят, что Вы будете подавлены. Я всегда надеялась на чудо для Вашего короля и Вашей королевы. Вот и Вы находитесь в таком положении, когда Вам следует ожидать чудес и их требовать».

Но в Мадриде надеялись не на чудо, а на военную помощь Франции. Мария Луиза умоляла Людовика XIV, чтобы он не выводил своих солдат из Испании. Она писала Ментенон: «Сделайте все, что Вы умеете так хорошо делать, когда хотите оказать услугу Вашим друзьям». Юрсен настаивала на отправке 20 батальонов французских войск в Испанию.

Словесная перепалка между бывшими союзницами продолжалась. «Все мое преступление перед Вами состоит в том, что я желаю мира… Бесполезно Вам говорить, в каком положении мы находимся, так как Вы не хотите верить», — писала Ментенон принцессе 21 июля 1709 года.

Между тем Юрсен — то ли набивая себе цену, то ли всерьез — ставила вопрос об отъезде из Мадрида. В июле — августе 1709 года она неоднократно говорила об этом королю Испании и его жене. Мария Луиза в двух письмах Ментенон сообщала, что находится в полном смятении: она не сможет обойтись без принцессы. Но в Версале не хотели считаться ни с чем и нанесли Юрсен тяжелый удар: в сентябре 1709 года Амело отозвали из Мадрида.

Положение Юрсен становилось все более сложным. Она понимала: ее плохо встретят при французском дворе. Слишком много она знала о делах и людях и в Версале, и в Мадриде. К тому же влияние ее упало: в Версале Юрсен больше не слушали да и не хотели слушать министры и придворные. Если раньше Ментенон поддерживала малейшее желание принцессы, то теперь она испытывала к ней растущую неприязнь. Юрсен поняла, что больше играть «в отъезд» нельзя и ей необходимо остаться в Мадриде. 1 сентября 1709 года она сообщила Ментенон: «Король завтра уезжает, чтобы стать во главе армии, твердо решив скорее погибнуть, чем позволить покрыть себя позором. Он оставляет королеву регентшей. Оба они мне твердо приказали не уезжать, считая, что не смогут обойтись без меня в такое время. Министры утверждают то же самое, и я вынуждена, несмотря на все принятые мною решения, подчиниться Их Величествам».

Ментенон уже не скрывала своего раздражения. Она писала принцессе: «Ваше отдаление от Франции доходит до враждебности»; обвиняла ее в борьбе против мира, в поисках денег для продолжения войны, для закупок зерна, оружия, снаряжения. В другом письме супруга короля упрекала Юрсен за ее «оскорбительную иронию», за ее «химерическую» надежду сохранить Испанию под властью династии Бурбонов. Она считала, что предложения принцессы неосуществимы и к тому же в Версале «не любят, когда дамы говорят о делах». Ментенон обвиняла Юрсен в том, что она перестала быть француженкой. Ответ из Мадрида был написал в достаточно резких выражениях: «Добиваясь продолжения войны, я, возможно, более француженка, чем любая другая…Тем лучше, если во Франции не любят, когда женщины говорят о делах; мы во многом можем упрекать мужчин, не подпускающих нас к делам. Беда в том, что некоторые женщины имеют больше чести, чем они, и их ошибки делают нас мученицами в этом мире».

Разумеется, Людовик XIV не вмешивался в словесную перепалку двух влиятельных женщин. Да, возможно, и не знал о ней. Объективно же король давал бывшим союзницам пищу для раздоров. Позиция короля в «испанском вопросе» была неустойчивой, колеблющейся. С одной стороны, гордыня Людовика и несомненно присущие ему родственные чувства не позволяли выступить против собственного внука и отдать его на растерзание противникам. С другой — неблагоприятный для Франции ход войны вынуждал к поискам мира. На этом настаивало и ближайшее окружение монарха. И, тем не менее, король устраивал настоящие разносы министрам, которые хотели убедить его в необходимости завершить войну любой ценой.

Дважды Людовик поручал Ментенон сообщить Юрсен, что она сама должна решить вопрос о своем пребывании в Мадриде. Торси, считая просьбы принцессы об отъезде лицемерными, писал, что она «ежедневно ищет новые отговорки, чтобы избежать отъезда из Испании». По совету Ментенон маршал Вилеруа рекомендовал Юрсен не ехать в Версаль, а дождаться заключения мира где-нибудь в Лангедоке или в Провансе либо отправиться в Рим. Но, как всегда, последнее слово принадлежало королю. 17 марта 1710 года он сообщил принцессе, что ей следует оставаться при Марии Луизе: Людовик опасался, что в противном случае королевская семья будет в моральном отношении полностью деморализована.

Приказ короля еще более ожесточил Ментенон. По словам Торси, она была «убеждена в том, что не было другого решения, кроме войны с Испанией». Естественно, враждебность непризнанной супруги короля к принцессе возрастала. Она прямо писала Юрсен 27 июля 1710 года: «Вы ожесточены против нас…Я не могу больше искать у Вас утешения».

Ментенон искала утешения у других, настраивала их против Юрсен, критикуя ее политику. Королева писала маршалу Ноай 23 ноября 1710 года: «Умные головы всегда были убеждены в том, что нам не удастся добиться мира, сохраняя Испанию, и каждый добрый француз должен желать, чтобы Филипп V удовольствовался разделом, ожидая более благоприятных обстоятельств. Они считают, что король должен потребовать от мадам Юрсен поддержать эту точку зрения и постепенно добиваться ее осуществления».

Ментенонне учитывала, что военное счастье переменчиво, как погода в весеннее время. В 1710 году маршал Вандом одержал победу над имперскими войсками под деревней Виллевисиоза, имевшую решающее значение для хода войны. Как отмечал Торси, эта победа «меняет, бесспорно, весь характер дел в Испании и одновременно в Европе».

По словам Торси, Ментенон была «не очень довольна» победой Вандома. Но со свойственным ей лицемерием она писала Юрсен, которую совсем недавно обвиняла во всех смертных грехах, 11 октября 1711 года: «Я говорю и буду говорить всю мою жизнь, до тех пор, пока не увижу что-либо новое, что я знаю в Вас, мадам, только такие качества, как справедливость, честность, благородство, прямота и доброта». Вот уж, поистине, не верь глазам своим!

По всем внешним признакам сотрудничество между двумя высокопоставленными дамами было восстановлено. Этому способствовало улучшение дипломатической ситуации. Завершились секретные англо-французские переговоры. Реальной стала перспектива мира в Европе. И в этих условиях Юрсен твердо стояла на страже интересов испанской королевской семьи. Она вела тайную войну с претендентом на испанский трон в случае отречения Филиппа V. Это был герцог Орлеанский, сын брата Людовика XIV — Филиппа и его второй жены — Элизабеты-Шарлотты.

Юрсен стремилась подорвать престиж герцога Орлеанского, обвинить его в заговоре. По ее инициативе захватили бумаги, из которых следовало, что испанские аристократы, если Франция их покинет, хотели бы иметь во главе герцога Орлеанского и были готовы, «чтобы его поддержать, пожертвовать своим имуществом и своими жизнями». Людовик XIV получил от Филиппа V письмо, разоблачавшее заговор сторонников герцога. Двух испанских генералов бросили в тюрьму. История получила огласку. К недовольству Версаля, Юрсен разжигала конфликт. Дофин потребовал головы герцога Орлеанского. Канцлер Поншартрен получил приказ короля привлечь герцога к суду. Понимая, что эта история представляла опасность для династии, Людовик XIV просил внука и его жену «смягчить дело», простить мятежного родственника.

В события вмешалась смерть. 3 марта 1711 года скончался дофин. Жестокая в те времена болезнь — оспа — унесла жизни и наследника престола, и его жены. Герцога Орлеанского обвинили в отравлении супругов. Он требовал от Людовика XIV публичного суда, готов был сам отправиться в Бастилию. Король избегал скандала. Но Юрсен продолжала «военные действия». По ее наущению в Пуату арестовали монаха-францисканца, подозреваемого в подготовке убийства короля Испании. И опять немедленно распространился слух, что следы вели к герцогу Орлеанскому. Герцог в глазах многих был жестоким, беспощадным отравителем. Его часто видели пьяным. Разговаривал он языком человека галер. Богохульничал.

Людовик XIV, тем не менее, упорно отстаивал честь семьи. Он был недоволен поведением Юрсен, ее атаками на племянника-авантюриста. Вскоре, правда, принцессе стало не до интриг.

Всегда и везде хорошее идет рука об руку с плохим, жизнь — со смертью. Роковой для судьбы Юрсен стала смерть королевы Марии Луизы 13 февраля 1714 года. Она долго и мучительно болела туберкулезом. Для принцессы это была огромная, невосполнимая потеря. Но Юрсен хотела сохранить свое политическое влияние в Испании и с этой целью обрекла, как писал Сен-Симон, Филиппа V на «странное одиночество». Король выходил «на публику» только с Юрсен. Без ее приказа министры ничего не делали.

Бесчисленная рать врагов принцессы ожила. Они действовали против нее в Версале. В Мадриде гранды не прощали ставленнице Людовика XIV настойчивого внедрения в Испании французских традиций и образа жизни. По тем же мотивам против Юрсен выступали могущественные силы — католическая церковь, инквизиция. К тому же принцесса была плохим психологом, не всегда разбиралась в истинных целях как друзей, так и врагов. Доказательства? Выбор второй жены Филиппа V.

Среди многочисленных кандидаток Юрсен остановилась на дочери герцога Пармы — Элизабет Фарнез. Ей было 22 года. «Засиделась» по тем временам в девицах. И, видимо, не случайно: Элизабет перенесла оспу, лицо ее было рябым. Но она в избытке обладала такими качествами, как практицизм, решительность, знание своих целей и возможностей. Это была женщина злобная, завистливая, обеими руками ухватившаяся за сделанное ей брачное предложение.

Ментенон оказалась более прозорливой, чем Юрсен. Она писала принцессе 26 сентября 1714 года: «Описание королевы Испании, которое Вы мне прислали, очень двусмысленное: одного слова, когда Вы ее увидите, мне будет достаточно, чтобы составить о ней верное представление. Латинский, немецкий, французский языки, танцы, живопись — приятные таланты, когда они сочетаются с любовью и разумом. Если имеются только эти качества, то я не придаю им значения. Вы, надеюсь, также».

Выбор Фарнез был не единственной ошибкой Юрсен. Она доверилась в качестве посредницы в отношениях с двором Пармы лицемерному и коварному аббату Альберони. В 1702 году герцог Вандом представил его Людовику XIV. Затем аббат попал на службу к Филиппу V. Человек честолюбивый, мечтавший о том, чтобы стать кардиналом до 60 лет, а затем папой, аббат решил изгнать из Мадрида принцессу. «Обвинительный материал» у Альберони имелся. Юрсен была несдержанной в словах, позволяла себе критиковать Элизабет. Все эти опасные промахи Альберони фиксировал. Он собирал «досье» для подходящего случая.

15 августа 1714 года в Парме заочно (в отсутствии жениха — так было принято у аристократии) состоялась свадьба Филиппа V и Элизабет. Представитель Людовика XIV имел при себе письмо короля, в котором говорилось, что «герцогиня Юрсен, отлично ориентирующаяся в состоянии дел в Испании, верная католическому королю, занимающаяся воспитанием принцев — его детей, пользующаяся к тому же покровительством короля, заслуживает самого бережного обращения со стороны новой королевы; это будет в то же время самым надежным путем к счастью и к любви короля, ее мужа». Но, как писал Обиньи, Элизабет решила «лететь на своих крыльях».

Альберони подготовил коварный план и согласовал его с герцогом Пармским и его дочерью. Он предложил Элизабет «радикальное лекарство»: изгнание Юрсен. Согласно плану аббата, при встрече Элизабет офицеры охраны арестуют принцессу и не будут спускать с нее глаз. Был подготовлен приказ об аресте Юрсен и письмо Элизабет королю Испании. Королева должна была переписать эти бумаги. Альберони считал, что Филипп смирится со свершившимся фактом. Аббат учитывал, что молодого короля тяготила зависимость от Юрсен, вмешивавшейся в семейные дела. Сообщив Элизабет свой план, он предложил ей подумать до утра. Она всю ночь не смыкала глаз и в конце концов согласилась с Альберони.

Юрсен выехала из Мадрида 19 декабря 1714 года и ждала королеву в замке Кадрак. Элизабет приехала ночью. Принцесса встретила ее не у двери кареты, как полагалось по правилам испанского этикета, а на лестнице. Предлог — холод на улице. Но нарушение этикета было бесспорным. Однако Элизабет сделала вид, что ничего не заметила. Женщины шли бок о бок и вместе скрылись за дверью. Свидетелей их беседы не было. В своем письме Людовику XIV принцесса сообщила, что Элизабет назвала ее «наглой» и «дерзкой». Затем она позвала офицера, начальника гвардейцев, и приказала ему отвести Юрсен в ее комнату, не позволяя ни с кем встретиться и переговорить. В 11 часов вечера карета в сопровождении 50 гвардейцев отправилась в путь к границе Франции. На улице шел снег. Пять суток продолжалась поездка. Спала принцесса на соломе. А ведь она 14 лет делала все возможное, чтобы сохранить Филиппа V на испанском троне!

Чувство благодарности незнакомо королям. Некоторые авторы утверждают, что изгнание Юрсен было согласовано с Филиппом V. Он хотел наконец освободиться от тирании женщины, которая давила его разум, волю и чувства на протяжении многих лет. Документы, подтверждающие эту версию, не известны. Но известно, что король встретил жену в Гвадалахаре как ни в чем не бывало. Он встретил ее на лестнице, проводил в часовню. Свадьба состоялась в их апартаментах.

Филипп оказался мстительным человеком. Он не только выслал двух племянников Юрсен из Испании, но и в самых резких тонах отозвался о своей бывшей наставнице в письме Людовику XIV. Со своей стороны, Элизабет написала в Версаль, что принцесса невоспитанна и груба, и любое проявление внимания к ней она будет рассматривать как оскорбление. Герцог Орлеанский, не забывший обид, потребовал, чтобы ни один член его семьи не виделся с опальной Юрсен. Ворота Версальского дворца для нее закрылись. Торси передал Филиппу V слова Людовика: «Что касается мадам Юрсен, не следует отрицать, что достойна сожаления потеря женщины, которой оказывалось доверие. Но если это делается для блага моего внука, то утешиться легко».

Вот самой Юрсен утешиться было трудно. За свое долгое служение династии Бурбонов она не была вознаграждена. Правда, по статье 7 мирного договора, подписанного в Утрехте, Юрсен должна была получить 30 тысяч экю. Предусматривалось также, что английская королева Анна передаст ей герцогство Лимбург или другие земли в испанских Нидерландах. Это было важно для Юрсен. Она никогда не была богатой и в завещании назвала сумму своих долгов — 100 тысяч экю. Долгов можно было избежать, получив земельное владение. Людовик XIV поручил Вилару, который вел переговоры в Раштадте, отстаивать интересы принцессы. Ее противниками были представители императора. С ними французам надо было побороться. Но в Версале избегали дипломатического торга. В конечном счете Юрсен не получила ни земельной собственности, ни денег.

Так бесславно закончила свою долгую и сложную политическую карьеру французская аристократка, верой и правдой служившая Филиппу V. Ее отношения с Ментенон не восстановились и после смерти Людовика XIV. Политика сблизила двух честолюбивых женщин, она же их и развела. Нечистое и недоброе это дело — политика!