В октябре 1989 года в гостинице «Пульман» в Париже на бульваре Сен-Жак я встретил своих хороших знакомых, ученых-международников Альбера Коти и Франсуа Труа. Мы познакомились несколько лет назад на Всемирном конгрессе историков в Штутгарте и теперь решили провести вечер за дружеской беседой.

Говорили о многом, но прежде всего на профессиональные темы. Еще в Штутгарте сказал Альберу и Франсуа, что после публикации книги о Талейране займусь дипломатией Людовика XIV. «Ждем Вашего отчета», — шутливо заметил Коти.

Коллеги попросили дать им «научное интервью». Форма показалась мне необычной и интересной. Последовали вопросы.

— Можно ли говорить о внешнеполитической концепции Людовика XIV? Не является ли сама постановка такого вопроса модернизацией истории? — начал Франсуа.

— Готов Вам ответить. Рукопись со мной, и я буду прибегать к тексту. Ни король, ни его министры не использовали термин «концепция». Отсутствует у них и обобщающее изложение взглядов на внешнюю политику и дипломатию. Тем не менее анализ дипломатических документов позволяет говорить о системе взглядов, подходов и оценок, которую можно назвать, если хотите, концепцией.

Суть ее в следующем. Мир — временное состояние общества. Это лишь интервал — более или менее большой — между войнами. Сила — единственное надежное средство решения межгосударственных конфликтов. Цель войны — завоевание новых территорий. По словам Людовика XIV, «самое приятное, самое достойное из занятий, существующих для государя».

Подлинные внешнеполитические интересы прикрывались словесной шелухой: король «дал мир Европе»; «он хочет спокойствия и благоденствия для христианства». Если обратиться к истории возникновения внешнеполитических стереотипов, прославляющих что угодно, кроме правды, то у современной дипломатии богатейшее наследие французского королевства.

И Ришелье, и Мазарини, и Людовик XIV признавали справедливую войну, хотя и ее цель — завоевание. Существовало даже понятие «право на завоевание». Аргументация короля и его дипломатов была, казалось, неисчерпаемой. Аннексию Лотарингии называли «конфискацией владения воссала в наказание за его измену». Присоединение к Франции пограничных земель на основе незаконных решений местных парламентов объявляли «восстановлением исторической справедливости».

Войны были столь частыми, что отношения между воюющими государствами не претерпевали коренных изменений. Как писал историк Пикаве, «нормальная жизнь нарушалась, но не разрушалась». Многие французы после объявления войны на родину не возвращались. Даже почтовые связи между воюющими сторонами не всегда прерывались. Подданные неприятеля в течение определенного времени свободно распоряжались своим имуществом. Французские порты надолго не закрывались. Иностранные корабли могли получить от короля грамоты, запрещавшие их захват. Поддерживались родственные отношения между монархами. Они и в военное время сообщали друг другу о браках, рождениях и смертях. Воевали по-рыцарски, вежливо, как на средневековых турнирах!

Разумеется, король и его дипломаты неустанно твердили о преимуществах мира. «Всегда предпочитайте мир сомнительным событиям войны и помните, мой сын, что самая блестящая победа всегда стоит слишком дорого, так как за нее приходится платить кровью своих подданных». Это напутствие Людовика XIV наследнику престола. На самом деле король не верил в действенность международных соглашений. «Ни религиозный пафос договоров, ни вера в данное слово не достаточно сильны, чтобы удержать тех, кто по природе своей недобросовестен». Нельзя терять бдительность и предаваться пацифистским настроениям; всегда следует быть настороже. Такова логика короля.

Переговоры Людовик XIV считал важнейшим элементом дипломатии. «Свободно обсуждать все важные события и получать советы от различных людей вовсе не означает, как полагают дураки, проявление слабости или зависимости, а скорее осторожности и основательности». Формулируя этот принцип, он считал, что даже от безнадежных переговоров не следует отказываться. И они могут дать выигрыш «ремени. «Тот, кто хочет идти слишком быстро, может сделать ложный шаг. Совсем неважно когда, а важно, на каких условиях завершатся переговоры. Лучше закончить дело позже, чем в спешке испортить его. Ведь часто случается так, что мы тормозим своим нетерпением то, что хотели бы ускорить». Этого принципа король придерживался всегда.

Переговоры велись и во время войн. Французская дипломатия неизменно стремилась разобщить противников Франции, перетянуть некоторых из них на свою сторону. К секретным встречам прибегали не только дипломаты, но и духовные лица, банкиры и торговцы. Король считал, что лучше всего «вести переговоры через посредников или путем взаимных визитов…Такая манера обсуждения более полезна для продвижения дел, чем публичные ассамблеи». Это верно. Международные конгрессы в те времена являлись местом скорее встреч для дипломатов, чем достижения соглашений. Часто неэффективными оказывались и действия официальных посредников, которых выбирали в столицах невоюющих государств.

Я говорил долго. И, видимо, терпение моих собеседников иссякло.

— Простите, Юрий, перебью Вас. — Слово «захватил» Франсуа. — Мне кажется, что дипломатия Людовика XIV имела излюбленные методы. Свои карты французы никогда сразу не раскрывали. Предложения придерживали. Внимательно изучали взгляды другой стороны, сохраняя максимальную свободу действий. При подготовке мирных договоров предлагали несколько вариантов, на выбор. Если позиции Франции казались достаточно прочными, их прямолинейно подкрепляли ультиматумом. Перемирий избегали. Людовик XIV считал, что «военные действия никогда не мешали началу и прогрессу переговоров о соглашении, если государи, как и мы, искренне желали достичь такой цели».

На каких языках вели переговоры? На латыни и на французском, уже в конце XVII века широко применявшемся на переговорах и в дипломатической переписке. Послы и посланники короля, как правило, не знали языков стран Северной Европы, а тем более Востока. Кольбер создал школу переводчиков для посольств и консульств, но удовлетворить потребности дипломатической практики она не могла. Некоторые молодые люди изучали языки Востока на средства марсельских властей и торговцев.

При европейских дворах французский язык был в почете. Этому способствовали династические браки. Электоры Бранденбурга, Майнца, архиепископ Трева вели переписку с Версалем на французском языке. На французском готовилась и корреспонденция. Людовика XIV. Но в Польше и в некоторых германских государствах использовали латынь.

В разговор вступил Альбер. Он обратился ко мне с вопросом:

— Как относилась французская дипломатия к внешнеполитическим союзам?

— Заключение оборонительных и наступательных союзов являлось важнейшей целью королевской дипломатии. Казалось, Франция от Балтики до Босфора была надежно защищена. Ее бастионами должны были служить, по замыслам министров Людовика XIV, Швеция, Польша, мятежная Венгрия, восставшая против австрийского господства, и Турция. Но какими иллюзорными были эти надежды! Шведы без устали требовали денег и грозили перейти из одного лагеря в другой. Многочисленные и дорогостоящие попытки Людовика XIV посадить «своего человека» на польский престол не увенчались успехом. Он бросил венгров на произвол судьбы, когда счел для себя выгодным мир с Леопольдом I. Французская политика в отношении Оттоманской империи также была противоречивой и нестабильной. Король постоянно колебался между желанием быть лидером католицизма, организатором крестового похода против турок и стремлением использовать султана в борьбе с императором. Людовик был верным католиком. Он восстанавливал на завоеванных французскими войсками территориях католический культ, что отнюдь не мешало ему считать участие Франции в антитурецкой лиге европейских государств менее важным делом, чем, например, жесткое отстаивание привилегий французских послов в Ватикане. Идеи величия — династического, политического, военного, — глубоко укоренившиеся в сознании Людовика XIV, мешали ему трезво определять место отдельных государств в системе международных отношений в Европе. Он недооценивал финансовые возможности Голландии, силу английского протестантизма. Не видел зарождения идей германского единства. Король не оказывал систематической и энергичной поддержки Кольберу в его морской и колониальной политике. Крепости во Фландрии волновали Его Величество больше, чем судьба Канады и Луизианы, вместе взятых.

Мания величия проявлялась и в том, что Людовик XIV считал себя главной политической фигурой в Европе. Аргументы? Франция была в конце XVII века самым крупным по числу жителей европейским государством: 21 миллион. (В России — 16 млн., в Италии — 15, в Германии — 11, в Польше — 9, в Испании — 7,2, в Англии — 5,5, в Соединенных провинциях — 1,9, в Португалии — 1,7 млн. Всего Европа насчитывала в то время 120 млн. жителей.)

Свое королевство Людовик рассматривал — и не без оснований — как более развитое в экономическом отношении, чем соседние страны. Его безмерную гордыню питали и другие соображения. Если императора Священной Римской империи германской нации короновал папа, то французский король царствовал по наследству. К тому же император управлял лишь частью бывшей империи Карла Великого. И уж если Людовик XIV ни в чем не уступал папе и императору, то тем более он стоял выше других коронованных особ в Европе.

В Версале считали, что у Людовика XIV были и другие преимущества перед монархами европейских стран. Власть короля ограничивали: в Англии — парламент, в Швеции — аристократия, в Польше — сейм и вечно бунтующее дворянство. Швейцарией и Соединенными провинциями управляли аристократы. У Людовика XIV этих ограничений не существовало. У других — пусть они сохраняются! И когда французский посол в Варшаве поддержал идеи абсолютизма в Польше, из Версаля ему решительно возразили: режим неограниченной королевской власти у поляков может стать слишком самостоятельным и менее зависимым от Франции. Да и к тому же французской дипломатии не следует вмешиваться во внутренние дела иностранного государства. Лицемерие, достойное Игнатия Лойолы!

— Вы вспомнили великого иезуита, — бросил реплику Альбер. — А я невольно думаю о том, как много печальных и даже трагических примеров иностранного вмешательства во внутренние дела народов дает нам история. Людовик XIV поддерживал противников императора. Его агенты, соря деньгами, финансировали антигабсбургские войны в Венгрии, в Трансильвании. Лидера венгерского освободительного движения Ференца Ракоци с почетом принимали в Версале. Французы оказывали помощь сицилийцам в их борьбе против Империи. Предавая интересы католичества, Людовик уклонялся от участия в крестовом походе против турок, хотя они грозили Европе порабощением. Свои династические интересы король ставил выше общеевропейских.

Узкопрагматический подход приносил Людовику XIV временные выгоды, позволял маневрировать в политике так, как это было выгодно, не считаясь с принципами католицизма. Король, например, оказывал подчеркнутое внимание послам протестантских государств — Англии, Бранденбурга, Дании, Голландии. Неслыханное дело: они получали специальные разрешения на покупку мяса в дни поста. Ни один католик не имел права заходить в протестантские часовни при посольствах.

Иными словами, король сохранял верность политике Ришелье, искавшего поддержки у протестантов Швеции и Германии. Мазарини сотрудничал с Кромвелем, Людовик XIV — со швейцарскими кантонами — как католическими, так и протестантскими. Когда в 1663 году в Лондоне распространились слухи, что французские войска намерены подвергнуть осаде Женеву, бастион кальвинизма, Людовик поручил своему послу в английской столице Комменгу выступить с опровержением. В Версале считали, что на карту были поставлены внешнеполитические интересы Франции. Отношения между католическими и протестантскими кантонами и без того были напряженными. А французской дипломатии нужна была единая Швейцария.

Религиозная политика Людовика XIV была противоречивой, нереалистической. Она порождала в Европе конфликтные ситуации, наносившие ущерб интересам Франции. С одной стороны, внутри страны король проявлял жестокость, доходящую до абсолютной нетерпимости в вопросах веры, с другой — вынужден был считаться с протестантскими государствами. Это был заколдованный круг.

— Вы правы, Альбер. Беспринципность была присуща как теории, так и практике королевской дипломатии. Ее методы были далеки от цивилизованных норм, уже в те времена утверждавшихся, хотя и с большим трудом, в международном праве.

На протяжении долгого царствования Людовика XIV подписанные его представителями международные обязательства нарушались неоднократно. Святость договоров попиралась. Так, 9 марта 1685 года Людовик XIV приказал своему послу в Турине немедленно денонсировать договор с герцогом Савойским, хотя до истечения срока его действия оставалось еще четыре года. Причина? В Версале считали, что герцог не лоялен, предает интересы Франции. Лишившись французских субсидий, савойский правитель нашел выход. Он уволил 2 тысячи пехотинцев и 800 кавалеристов. Расходная часть бюджета герцогства была сокращена.

Итак, принципы и беспринципность, переговоры и войны, величие и бессилие короля, расчеты и просчеты его дипломатов. А создавало ли внутреннее положение страны благоприятные предпосылки для ее дипломатической деятельности?

Людовик XIV нарисовал в своих «Мемуарах» противоречивую картину состояния французского общества. Он писал, что «беспорядок царил повсюду»; финансы были «истощены до такой степени, что едва удавалось находить необходимые ресурсы»; сохранялось «неистовство дуэлей», «наиболее трудным делом было реформировать» судебное ведомство.

Да, денег в королевской казне на государственные расходы не хватало. И чиновники не справлялись со своими обязанностями, особенно на местах. И дуэли не прекращались. И судебная реформа назрела. И спокойствия в королевстве не было. Народные волнения в первые годы личного правления Людовика XIV потрясали страну. Они неизменно подавлялись военной силой. В районе Булонэ (нынешний департамент Па-де-Кале) в 1662 году население выступило против налогов. 400 крестьян отправили на галеры. Прошло несколько лет, и народное восстание охватило район Виварэ (в наши дни — департамент Ардеш). Возглавил восставших дворянин, бывший офицер Антуан дю Рур. Расправа была беспощадной. Мушкетеры д'Артаньяна вместе с солдатами трех пехотных полков — всего 5 тысяч человек — повесили 100 мятежников, 600 — сослали на галеры. Дю Рура казнили. Труп рассекли на куски и выставили у ворот города Обенас (529 км от Парижа).

Ограниченные, локальные народные волнения серьезной угрозы для абсолютистского режима не представляли. Войн молодой монарх в течение десяти лет не вел. Пушки на границах молчали. Хорошее время для дипломатии.

Как оценивал Людовик XIV международное положение Франции в 1661 году? В своих «Мемуарах» он писал: «Испания — не только без финансов, но и без влияния, неспособная ни к какому большому усилию ни в сфере денег, ни в сфере людей, занятая войной с Португалией»; Англия «склоняется к Франции»; Дания «думает только о мире»; «со стороны императора нет никакой опасности», а германские князья «живут в обстановке постоянного недоверия». Не выпали из поля зрения короля и голландцы. «В моей дружбе они видели свою главную поддержку», — замечал Людовик.

В Италии шла острая борьба французов с австрийцами и испанцами. Франция поддерживала дружественные отношения с крупными итальянскими государствами. Людовик писал: Савойя, «управляемая моей тетей, относилась ко мне очень благосклонно»; «Венеция, занятая войной с Турцией, заботливо сохраняла союз со мной»; «герцог Тосканы снова объединился со мной благодаря женитьбе его сына на принцессе из моей семьи»; Парма. Модена, Мантуя «были моими друзьями и союзниками».

— Хотел бы сказать несколько слов по поводу этой идиллической картины, — прервал молчание Франсуа. — Испания…Она переживала глубокий, безысходный, казалось, социально-экономический кризис, и ее международные позиции были ослаблены. Но гигантская империя сохранялась. В ее состав входили кроме Испании также север Италии, бывшее Миланское герцогство, Тоскана, Неаполь, Сицилия, Сардиния, испанские Нидерланды, фантастические колониальные владения: часть Вест-Индии (Куба, восточная половина Сан-Доминго); почти вся Южная Америка (кроме захваченной португальцами Бразилии), Центральная Америка (исключая Москитный берег и Гондурас). Да и в Северной Америке испанцы владели Мексикой, Флоридой и Западной Луизианой. В юго-восточной Азии им принадлежали Филиппины.

Но это был колосс на глиняных ногах. И трудно согласиться с тем, что Испания являлась для французского монарха врагом номер один. Угрозу, более серьезную для Людовика, представляла Священная Римская империя германской нации, хотя Вестфальский мир 1648 года закрепил ее раздробленность. Это был конгломерат 300 светских и духовных княжеств, городов и владений 1500 рейнских рыцарей. В центре внимания французской дипломатии находились наиболее крупные государства: на северо-востоке и в центре Германии — Бранденбург, Саксония и Мекленбург; на западе — Гессен, Ганновер и Брауншвейг; на юге и юго-востоке — Вюртемберг, Бавария, Австрия. Политическим влиянием в Европе пользовались архиепископы Майнца, Трира, Кёльна, Зальцбурга. Император фактически сохранял лишь свой титул и право присвоения дворянских званий. Реальной власти он не имел.

Позиции Франции как гаранта Вестфальского мира были в Германии прочными. Она имела своего постоянного представителя при имперском рейхстаге в Регенсбурге (Бавария). Рейнская лига, созданная в 1658 году по инициативе Мазарини и электора Майнца, объединила ряд германских государств и стала орудием французской дипломатии в ее борьбе с австрийскими Габсбургами и Голландией. У Людовика XIV были все основания считать Рейнскую лигу «полезной в Германии». Правда, это дорого стоило. Пришлось королю оплачивать содержание 10 тысяч солдат лиги, в их числе 2500 французов. Но власть Франции в Эльзасе окрепла; она присоединила в 1681 году Страсбург и установила контроль над левым берегом Рейна. Что ж, игра стоила свеч! Ваше мнение, Юрий?

— А на самом деле, стоила ли? Отвечала ли такая политика национальным интересам Франции? Приведу слова русского историка Кареева: «В отдельных случаях войны Людовика XIV могли вытекать из того или другого понимания интересов государства, даже, пожалуй, совпадать с ними, но общая основа его внешней политики была порождением психологии абсолютизма, в котором интересы самой власти объединялись не столько с интересами нации, сколько с интересами династии».

Вот два примера, один из которых подтверждает, а другой опровергает совпадение в политике Людовика XIV национальных и монархических интересов.

Пример первый. Одна из задач французской дипломатии состояла в укреплении внешней безопасности страны. На востоке граница проходила по Вогезам на большом расстоянии от Парижа. На севере единственная оборонительная линия шла по реке Сомма. На ее берегах было построено несколько крепостей. Надежные границы отвечали интересам не только династии Бурбонов, но и нации в целом.

Другой пример. Серьезную угрозу для Европы представляла Турция. Ее войска оккупировали весь Балканский полуостров до Саввы и Дуная. В вассальной зависимости от султана находились Трансильвания, Молдавское княжество, Крымское ханство. Буда на Дунае являлась столицей турецких владений. Отсюда рукой подать до Вены: несколько дней марша. Турция располагала сильным флотом в Средиземном море. Ее войска осаждали Крит, а пираты захватывали корабли европейцев.

И, тем не менее, Франция Людовика XIV активного участия в борьбе с турецким нашествием не принимала, даже когда войска султана стояли под стенами австрийской столицы. Королевская дипломатия упрямо вдохновлялась иллюзией союза с Портой и желала поражения императору. Это ли не полное пренебрежение национальными интересами в угоду династическим?

И в заключение позвольте мне определить основные цели внешней политики и дипломатии Людовика XIV:

Во-первых, утверждение французской гегемонии в Европе путем ослабления двух ветвей Габсбургов — австрийской и испанской, связанных фамильными узами, и вытеснения их из Италии.

Во-вторых, союзы Франции со Швецией, Польшей, Турцией, Англией, германскими князьями, направленные против Испании, Голландии и императора.

В-третьих, захват испанских Нидерландов; присоединение к Франции земель и городов на ее северных, восточных и южных границах.

В-четвертых, укрепление границ королевства путем строительства крепостей и оборонительных линий.

В-пятых, раздел испанской империи и, при благоприятных условиях, французский принц на престоле Испании.

В-шестых, борьба с Ватиканом за влияние в католическом мире и полное подчинение галликанской церкви Людовику XIV.

В-седьмых, укрепление влияния Франции в ее колониальных владениях.

Сложнейшие задачи! Осуществляя их, Людовик XIV опирался на созданный им механизм дипломатии.