— Что ж, поздравляю! — удовлетворенно откинувшись в кресле, Риниеритин улыбнулся. — И за знание этого предмета я могу поставить тебе только высший бал. А это значит, что все твои экзамены объявляются сданными, причем на отлично!

— Спасибо, — несмотря на ободряющие слова Верховного куратора, Аня по-прежнему сидела, натянутая как струна. — И когда я получу гражданство?

— Прямо сейчас, разумеется, — Риньер потянул на себя верхний ящик стола, достал оттуда паспорт и передал девочке. — И с получением нашего гражданства я тоже тебя поздравляю.

— Спасибо! — повторила она, но с куда большей радостью в голосе. И только сейчас, кажется, выдохнула. И даже позволила себе расслабиться и чуть ссутулиться, листая полученный документ. — Вы оформили его заранее? А если бы я не сдала?

— Значит, он полежал бы у меня в столе еще какое-то время. Ты была так решительно настроена на сдачу, что рано или поздно все равно пригодился бы.

Она кивнула, сосредоточенно изучая свой паспорт. То, что она гражданка Страны Людей, было написано на самой первой странице. Имя и фамилию ей не поменяли, дату рожденья — тоже, просто перевели в принятое здесь исчисление. Местом рождения был записан город Калинов.

— Прямо как Калинов мост, знаете такой? — Аня с любопытством взглянула на вампира. — Он в сказках был между миром живых и миром мертвых.

— Читал, — улыбнулся Риньер. — Но сказал бы мягче: между тем и этим миром, между миром людей и миром не-людей. Это только с той стороны кажется, что жизни здесь нет. Но если хватит смелости перейти…

— Никита был смелый, — тут же насупилась девочка. — Чем ему это помогло?

— Увы, — вздохнул Верховный куратор. — Еще бывает очень нужна удача.

Никите ее не хватило. Мальчик так и не вышел из комы и умер через два дня после Аниного визита. Аня горько рыдала тогда — действительно верила, что Никита справится, что ее визит поможет… Не сбылось.

— А где указано, что я Избранница? — пролистав весь паспорт, Аня так и не нашла соответствующей записи. А практически ожидала увидеть штамп: «Является собственностью вампира…» или чего-то подобного.

— Словами — нигде, — охотно пояснил Верховный. — Такой записи мы не делаем. О твоем статусе Избранницы говорит только серия паспорта — «АА», следующий за ним цифровой код — регистрационный номер Аршеза по внутреннему реестру Страны Людей. Но информацией об этом владеют в Службе Правопорядка, работники нотариальных контор, отделов кадров и подобных им специфических мест. Основная масса жителей Страны Людей никогда не интересовалась, за что присваивается та или иная серия, и им твой паспорт ни о чем не скажет. И ты совсем не обязана ставить кого-либо из своих знакомых в известность о заключенном контракте. А вот любому представителю Службы Правопорядка можешь смело демонстрировать свой паспорт, особенно если вновь решишь прокатиться в товарном вагоне. Теперь в подобной ситуации они будут обязаны тебя немедленно отпустить, только зафиксировать серию и номер. И все претензии к тебе потом отправлять в письменном виде на имя Аршеза.

— Еще немного — и я поверю, что быть Избранницей действительно гораздо лучше, чем просто свободным человеком.

— Ты мне только что в красках рассказывала, что это в самом деле так. Мне что, снижать оценку с «отлично» на «хорошо»? — шутливо нахмурился Риньер.

— Только паспорт не отбирайте, — Аня прижала заветную книжечку к груди. Тоже шутливо. Почти.

— Неужели быть Избранницей Аршеза настолько плохо?

— Нет, что вы! — вот тут она была абсолютно искренна. — Быть его Избранницей — замечательно!

— Так беги уже, порадуй своего замечательного. Весь извелся ведь.

Она действительно побежала. И буквально бросилась в объятья ожидавшего в соседнем помещении вампира. Сквозь оставшуюся распахнутой дверь Риньер видел, как мальчик подхватил свою деву на руки, закружил. А потом опустил на пол и долго целовал — нежно, самозабвенно. Сдерживая страсть, растворяясь в своей деве, ее эмоциях, ее желаниях. А она целовала его в ответ, прижимаясь к нему всем телом, зарывшись пальцами в его волосы, закрыв глаза и полностью отдаваясь ощущениям. Их ауры сияли так ярко — пронзая одна другую, переливаясь одна в другой. Такие разные — у каждого своя, но так гармонично сочетающиеся друг с другом. Такие красивые…

Он дождался, когда эмоции чуть поутихнут, и вышел к детям. Устроившись вместе в уютной гостиной, они обсуждали выбор будущей Аниной школы, и кто именно будет ее в эту школу записывать и официально считаться Аниным опекуном, поскольку Аршезу в данном учебном заведении появляться определенно не стоило. Разумеется, школу они присмотрели заранее, с углубленным изучением естественно-научных предметов и высоким уровнем преподавания, и так просто туда было не поступить. Но, если проинструктировать министра образования, чтоб он сообщил директору выбранной школы, что девочку надо принять и не слишком придираться к ней первые месяцы, чтоб была у нее возможность освоиться, то проблем у Ани возникнуть не должно. С дирекцией. А учиться за нее никто не будет, конечно.

Хотя… Зная Аршеза — будет ведь. Не за нее, но вместе с ней — точно. Ведь сколько времени он провел с ней за учебниками за эти два месяца — объясняя, уточняя, дополняя, проверяя результат. Без него бы она за этот срок так много и так быстро ни за что не освоила. А сколько еще оставалось!

— А как Гаянэ? — спросила Аня Верховного. — Не надумала продолжить учиться?

— Нет, — тот лишь печально покачал головой. — Интерес к внешнему миру у нее по-прежнему отсутствует, к сожалению. Ни книги, ни телевизор — ничего. Отторгает. Любую внешнюю информацию. Степка пытался ее уговорить хоть на улицу выйти — отказалась категорически. Из своей комнаты она все так же выходит только в сад, и только крепко держа его за руку.

— С вами по-прежнему не общается?

— Нет. Начинает паниковать, едва я подхожу близко, и не слышит ни слова. Так и остается одна надежда на Степку. Он добрый, она это чувствует. Вот и тянется к нему невольно. Невозможно ж совсем одной. Да и он к ней уже привязался. Я его не прошу, сам с ней сидит все свободное время.

— Я к ней загляну?

— Да, конечно, сходи.

Забрав из больницы, Ринат поселил Гаянэ в самом дальнем конце своего особняка, где почти не бывал сам, и куда никогда не заходили его гости. Ее уютная комната, расположенная на первом этаже, имела выход непосредственно в сад, но прошло две недели, прежде чем Гаянэ решилась им воспользоваться. Она согласна была говорить с Аней, она впустила в свой круг Степу, и на этом все. Вампиров — всех без исключения, включая хозяина дома, — она ненавидела и боялась. Порой часами могла рассказывать, как именно она хотела бы убить их, временами рыдала, трясясь от страха, что сейчас все то же сделают с ней. О своей жизни на родине она никогда не вспоминала сама, и отказывалась поддерживать разговор, если его заводили другие, от будущего не ждала ничего, кроме мучений и смерти, настоящим не интересовалась… Оставалось надеяться, что это исправят время и приглашенный Ринатом психолог, но пока изменения в глаза не бросались.

К Гаянэ Аня привычно отправилась через сад. И привычно сделала маленький крюк, чтоб пройти мимо Голубого Дерева. Просто взглянуть на него лишний раз, провести рукой по нежному, чуть вибрирующему под пальцами стволу, мимолетно прижаться щекой.

Настоятельная просьба Рината проводить возле этого дерева по два часа в неделю Аню не тяготила. Сад Рината действительно обладал какими-то колдовскими силами. В каком бы настроении девочка ни пришла сюда, прогулка по этим тропкам дарила покой, умиротворение, уверенность в собственных силах. Ане казалось, здесь даже воздух прозрачней. Оттого и дышится легче, и даже запоминается лучше. Те страницы, что она прочла, сидя рядом с Аршезом возле Голубого Дерева, она помнила удивительно четко. А уж те поцелуи…

Да, благопристойным чтением дело не ограничивалось. И, если бы не Анин страх, что хозяин дома застанет их за не самым пристойным занятием, «целомудренными поцелуями» дело бы не ограничилось тоже. Но вот любопытно, когда Ар целовал ее дома, ему приходилось порой достаточно резко прерываться, поскольку острые, как иглы, зубы грозили превратить поцелуй в укус. А вблизи Дерева зубы у него не трансформировались никогда, притом, что желание его тела она ощущала временами весьма отчетливо.

Но исключительно сквозь одежду. Аршез оставался верен своему слову, и как бы страстно ее ни целовал, и как бы сильно ни желал, никогда не переступал установленных им же самим границ. А Аня все чаще ловила себя на мысли, что его вскользь брошенная фраза о том, что она будет умолять его передумать, когда-то показавшаяся ей излишне самоуверенной, с каждым днем все больше походит на пророческую.

Она вздохнула, прижимаясь лбом к любимому Дереву в попытке немного успокоиться. И отправилась дальше, в глубину сада. Гаянэ, возможно, и не выражала бурной радости при ее появлении, но, каждый раз внимательно осматривая с головы до ног и не находя следов пыток, чуть успокаивалась, что тоже было неплохо.

Аршез следил за своей девой в окно до тех пор, пока она не скрылась за деревьями. Нет, он не отслеживал ее перемещений. Просто любовался. Его Избранница. Во всех смыслах этого слова. Теперь уже во всех, даже в официальном.

— Как отец, все еще злится? — поинтересовался Верховный, по-прежнему сидящий в своем кресле.

— Да даже не злится, скорее, в каком-то шоке: не может поверить, что я сделал с ним это… Да я, если честно, и сам не могу поверить… Но, по крайней мере, теперь мне не нужно опасаться, что мать в любой момент окажется на улице, а наш дом продадут за долги. А то, что он не желает больше со мной разговаривать, я как-нибудь переживу. Хватило уже разговоров, пока шли все эти судебные разбирательства, — Аршез поморщился, вспоминая. Добиваясь, чтоб сын отступился и забрал заявление, папочка не брезговал ничем: ни задушевными беседами о счастливом детстве и океане своей родительской любви, ни ударами на жалость, ни откровенными угрозами. Возможно, если бы не Аня, чье благополучие напрямую зависело от опекуна, и не Верховный куратор, внезапно и крайне жестко поставивший освобождение от финансовых и юридических проблем с отцом обязательным условием получения Аней гражданства, Ар бы и не выдержал, отступился. Все же отец — это один из столпов мироздания любого ребенка. И лишить его малейшей возможности вести ту жизнь, к которой тот привык, унизить, добившись признания недееспособным, Младшим… Даже мать была категорически против последнего, звонила, умоляла: «не ломай ему жизнь!» В те дни лишь обнимая вечерами свою деву, зарываясь носом в ее волосы и замирая так на неопределенное время, он возвращал себе душевный покой. И набирался сил, чтобы идти дальше.

Тем более, что и без отца проблем было выше крыши.

— Ты с рационом своим как-то определился? — вот об одной из них Риниеритин и напомнил.

— А что с ним определяться? — Аршез лишь устало пожал плечами. — Кровь хочу. Анину. Всегда. А то, что они привозят… — он вздохнул. — Нет, если зацеловать Анюту до умопомрачения, а потом добежать до машины с едой достаточно быстро, то все неплохо. Жажда возникает лютая, удовлетворяется большим объемом крови, пьется легко… А вот если без нее — иногда даже зубы не трансформируются. Смотрю на еду, смотрю… И прошу у сотрудников службы доставки иглы, у них есть специальные… для кормления таких вот убогих… Пью, питаться же как-то надо. Вот только с трудом, в горло не лезет, давиться начинаю. Да и потом хочется рот прополоскать от привкуса…

— А чай тебе при этом вкусный?

— Чай вкусный, — кивает. — Но даже не в этом суть. Я теперь даже после хорошей порции крови все равно голод чувствую. Не сразу, конечно. Но по утрам… И потом, в середине дня. Только чаем и снимаю. Сладким. Я пробовал без сахара — не то, даже голова не проходит.

— Так, может, тебе чаем не ограничиваться? И, вместо того, чтобы заставлять себя пить кровь, попробовать что-то еще из человеческой кухни?

— Смерти моей хотите? — недовольно хмурится на это Аршез. — Чтоб, если не едой человечьей траванулся, так солнечную болезнь заработал, отказавшись от крови? Может, мне и завещание сразу на ваше имя черкнуть?

— Черкни, если хочешь, — невозмутимо отзывается Риньер. — А над расширением рациона подумай. Пока думаешь — пропей курс витаминов. Человеческих. Только не в таблетках, найди растворимую форму, раньше были, вроде, такие.

— Может, все же, вампирских?

— Да что ж упрямый ты у меня такой! Ну не усваивает у тебя организм вампирские источники энергии, так не мучай его, переходи на другие. Смирился ж ты как-то с тем, что секс-вечеринки с друзьями тебя больше не привлекают. Так и с кровью смирись, и прекрати уже свой организм насиловать.

Не привлекают, да. Однако он вовсе не стремился это афишировать. И Риниеритину вот уж точно, не говорил. Его постоянные расспросы о здоровье и так излишне нервировали. А тут еще это. На вампирские вечеринки со времен знакомства с Верховным (и его незабвенным Древом) он сходил раз, другой, третий… На четвертый окончательно убедился, что ничего, кроме раздражения и усталости он после них не испытывает, и ни желания, ни потребности идти туда не ощущает. Он хотел Аню. Аню, а не абы кого, будь то вампирша или человечка. Ему нужна была ее кровь, ее плоть, ее запах… Ее взгляд, улыбка, дыхание… Прикосновения — сначала робкие, а потом все более уверенные… Ее наслаждение и ее жажда, и жар разгоряченной его ласками плоти, и сок ее естества, смешавшийся с кровью и делающий эту кровь не просто непередаваемо вкусной — умопомрачительной…

Он заставил себя остановиться, почувствовав, что его фантазии снова его заносят.

— Тебе способность летать никогда не отказывала? — Риниеритин задумчиво разглядывал стоящего у окна юношу.

— Способность летать отказывала только моей старой машине, — пожал тот плечами. — С новой таких проблем не возникает.

— Я рад за твою машину, Арик, но вопрос был все-таки о тебе.

— А мне-то она как может отказать? — вампир с недоумением взглянул на Древнего. Тот был, в общем-то, неплохим мужиком, несмотря на возраст, но порой выдавал совершенно безумные вещи.

— Как и многое другое, Аршез. Ты ведь неглупый мальчик, уже должен был догадаться: то, что с тобой происходит, это не недомогание, это мутация.

— Обратно в эльвина? — Аршез усмехнулся. Про мутации он думал, конечно. Прочел все, что достал, и про древних эльвинов, и про то, как они вампирами стали. Тогда мутации были одновременны для всех и крайне болезненны. И, хотя никто не указывал сроков, Ар так понял, что в тот раз все было довольно быстро: мучительная агония, почти до беспамятства, а когда боль отступает — ты уже вампир. То, что сейчас происходит с ним, меньше всего похоже на обратный процесс. — Слишком уж фантастично, чтобы быть правдой. Хотя некоторые признаки при желании можно было бы трактовать, но… Да даже если бы это было и так, способность летать-то тут при чем? Вы разве знали эльвинов, которые не летали?

— А кто сказал, что в эльвина? Эльвинерэлл погиб, даже если мы перетащили это название на новое место. Это другой мир и другое солнце. Ты взял в Единственные человеческую деву и закрепил брак на земном Древе, каким боком сюда эльвины?

— Я сделал… что? — Аршез все-таки сел. Пощупал вокруг себя в поисках ближайшей горизонтальной поверхности, и сел. А глаза так и не смог отвести от этого Древнего безумца.

— Ауры, Арик. Так, как у вас они сплетены, в древности сплетали свои ауры те, кто называл друг друга Единственной и Единственным. Я не сразу узнал. Человеческая аура имеет слишком много отличий, да и слабенькая она, часть рисунка просто выходит из видимого спектра. А четкость твоего рисунка нарушали многочисленные хвосты, порожденные бесконечными связями со случайными сексуально-энергетическими партнерами… Но, по мере того, как Анина аура крепла, подпитываясь Древом, а твои хвосты растворялись, отмирая за ненадобностью в связи с переходом организма на другой источник энергии, рисунок выкристаллизовался полностью.

Аршез потрясенно молчал, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Единственная… Да, не Избранница, это слово давно испоганено лицемерием и ложью навязанных людям правил, но Единственная, его Единственная на свете дева… Не удивительно, что его перестали интересовать все остальные… Но Единственная — это легенды, это что-то из утраченного мира эльвинов, у вампиров не бывает Единственных, вампиры любят всех… И он не мог сплести ауры согласно древнему обряду, он просто не знает этот обряд, да и цели такой не ставил, он всего лишь хотел, чтоб им было комфортно рядом… Да, чуть увлекся, он помнит. Но он же тогда свою Аню совсем не знал, как могла она стать Единственной?.. Нет, Единственной она, как раз, стала, тут он согласен. Просто не в первый же день… Да и не в этом суть. Вопрос, как у него вообще могло выйти такое плетение с незнакомой девой? С человеческой девой… С человеческой… На земном Древе… Брак… тоже человеческий, видимо, как союз двух сердец… А он мутирует… не в эльвина.

— Вы полагаете, я стану человеком в итоге? — спросил, чувствуя, как замирает сердце. Ведь если… Нет, просто предположить… Но он ведь смог бы тогда никогда с ней не расставаться. Прожить вместе всю жизнь…

— Нет, Аршез, я не думаю.

Нет… Конечно, он не расстроился. Он ведь и не верил в такое. Давно не ребенок, и знает: чудес не бывает. А что размечтался… Так это он не всерьез.

— Тогда я вас не понимаю, — Ар хмуро взглянул на Риниеритина. — Вы намекаете, что я не просто болею, но перестаю быть вампиром. Но эльвином не становлюсь. Человеком тоже. Тогда кем?

— Кем-то еще, — загадочно улыбнулся Древний. — Ты точно не будешь вампиром, Аршез, в этом я не сомневаюсь. Наш вампиризм — это следствие отторжения нас этим миром, а тебя он принял. Видимо потому, что ты сумел принять его… Но что сотворит с твоими эльвийскими генами земная энергия, которую ты получаешь эльвийским способом от земного древа, сказать сложно. Не знаю, что останется в тебе эльвийского. Не знаю, что появится человеческого… Я даже не знаю, что останется человеческого в твоей деве, и что эльвийского может в ней появиться…

— У Ани? Но как?

— Думаешь, энергетическая связь с Древом может пройти для нее бесследно? А та глубокая связь с тобой, которая возникла в результате сплетения ваших аур? Все это меняет ее. Не так заметно, как тебя, но процесс идет. Ты разве не видишь, как крепнет ее аура? Похоже, еще немного, и энергетическое воздействие вампиров вообще не будет представлять для нее угрозы. А как четко, совсем по-эльвийски, она ощущает любые твои эмоции? Людям такое не доступно. И это только начало. Что будет дальше — я и предположить не могу.

— И хорошо. Лучше не предполагайте, — поспешно согласился Аршез. — А то я поверю, и начну изводить себя, мечтая о невозможном.

— Мечтай о возможном, — вновь улыбается Риньер, глядя на ошарашенного мальчика. — И наслаждайся тем, что имеешь сейчас. Разве сегодня у вас мало поводов для радости?

Аршез лишь улыбается в ответ. Немного растерянно, немного смущенно, но очень счастливо. А почувствовав, что Аня возвращается от подруги, легко перемахивает через подоконник и устремляется ей навстречу

Чтобы прижать ее к себе — такую маленькую и такую хрупкую: юную человеческую деву, ставшую его судьбой. И долго и упоенно целовать посреди этого сказочного сада, где, похоже, сбываются даже самые фантастические мечты. И в самом деле, не все ли равно, кем они станут? Если они смогут быть вместе, если его аура не будет губить ее, если, возможно, даже ее кровь ему не понадобится…

И пусть разум все еще отказывается верить в вероятность последнего, но здесь, под сенью волшебных деревьев из детских сказок, ему уже не раз удавалось почувствовать, каково это: желать свою деву, не ощущая потребности присвоить себе всю ее кровь. И это желание — чистое, не приправленное разрушительной жаждой — казалось ему самым прекрасным из всего, что он когда-либо испытывал.

А сердце замирало от нежности, чувствуя, как искренне, всей душой тянется к нему та, что изменила всю его жизнь. Его Единственная. Сжимая ее в объятьях, он уже не мог размышлять, как такое вообще могло случиться. Он просто знал, что это именно так. И чувствовал себя самым счастливым существом во вселенной

Конец.

Внимание! Данный текст является коммерческим контентом и собственностью сайта http://feisovet.ru/. Любое копирование и размещение текста на сторонних ресурсах приравнивается к краже собственности. Что повлечет соответствующую реакцию. А именно:

Обращение в арбитражный суд, о воровстве коммерческого контента и использование его в целях нелегальной наживы.

Обращение в поисковые системы с целью изъять сайт из индексации (поместить его в разряд пиратских), в этом случае возращение сайта в поисковую систему невозможно.

Обращение в хостинговую компанию, на которой размещен сайт, укравший данный текст и постановление суда, о немедленном удаление сайта и всех его копий.