1

Встреча с Татьяной была назначена в парке. Это место выбрала Татьяна, женщина, судя по тону разговора, решительная и волевая. Март баловал теплом, и Ленка охотно согласилась. Они прогуливались по тропинкам старого парка, и хотя разговор предстоял серьёзный, Ленка не могла не радоваться ветерку и оттаявшему кое-где асфальту

– Вы знаете, особо рассказывать нечего, – решительно и немного мстительно начала Татьяна, – я просто ненавижу свою жизнь. Ненавижу свою работу. Своих друзей. Свои выходные. Себя, короче, ненавижу.

Ленка остановилась со страхом посмотрела на эту красивую длинноволосую женщину. На секунду она увидела в ней себя, и даже слегка отшатнулась от этого своего отражения. Но по выражению лица Татьяны, по сжатым, аккуратно накрашенным, губам, она поняла, что эта ненависть застарелая, как болезнь. Ненависть, принятая своим обладателем, с которой научились жить и которую научились не замечать, но которая, как старый шрам, ноет перед грозой. Или в особо солнечные и прозрачные дни. И сейчас, в этот прекрасный весенний полдень, видимо, шрам снова не давал покоя. Ленкина ненависть всё-таки пришла к ней совсем недавно, ещё не пустила корни, да и, скорее, была обратной стороной любви к этой самой жизни.

– Почему? – через значительную паузу спросила Ленка.

Тут замолчала Татьяна. Какое-то время они шли молча, потом Татьяна заговорила:

– У меня, вроде бы, все хорошо. Нормально. У меня есть работа, хорошая работа, я чтоб на это место попасть по головам пары знакомых прошла, многие о такой мечтают… Статус, зарплата, офис как на картинке. И я мозгами это понимаю, но каждое утро как будто камни с собой на работу несу. Ненавижу её. Коллег своих видеть не могу. Подчиненных презираю. Единственный нормальный человек – мой босс, ради него, наверное, и работаю ещё. Хотя нет… Если честно, я понимаю, что мне важно все это – статус, зарплата, машина служебная. И за это я себя тоже ненавижу.

– А что с семьей? Как дома дела? – пыталась Ленка увести разговор от этого коробившего ее слова «ненавижу» и от агрессии, которую излучала эта симпатичная женщина.

– О, с семьей у меня и вовсе шоколад, – усмехнулась Татьяна и поправила сережку, – из семьи у меня кот Матвей. У меня перед ним чувство вины, что я ему мало времени уделяю, что дома редко бываю… Ну, вы видите, надеюсь, что я потихоньку схожу с ума уже? – она весело рассмеялась, Ленка не смогла себя заставить даже улыбнуться.

– Я понимаю, – продолжала Татьяна, – что мне нужны дети. Ребенок. Но рожать некому. Себе одной я не хочу. Я хочу, чтобы семья, чтобы отец воспитывал, чтобы все вместе в отпуск, на море. Чтобы по воскресеньям втроем в бассейн, а потом в пиццерию… Чтобы фотки семейные по всему дому стояли… Одинокие мамаши наводят на меня тоску и ужас. И я понимаю, что я ещё более одинокая, чем они, но тем не менее… А мне уже 36. И первому встречному я рожать не буду. А пока я найду того, кто мне нужен, мне будет уже 50! – и она снова рассмеялась и откинула назад красивые длинные волосы, переливающиеся медовыми оттенками на солнце.

Они какое-то время шли молча. Ленка не могла собрать мысли в один пучок. Было слишком много солнца – в бликах луж на асфальте, в окнах проезжающих где-то за деревьями машин, волосы ее спутницы тоже как будто аккумулировали солнце и потом рассеивали его ровным светом вокруг. Приходилось жмуриться, набегали слезы, и это было и приятно, и не давало сосредоточиться. Спрашивать у Татьяны ничего не хотелось. Ленка поняла, что чувствует себя так, будто столкнулась со смертельно больным человеком, и боится поранить его ненужным словом или вопросом. И это ощущение никак не вписывалось в этот чересчур солнечный день. Было странно.

– Сдохну в одиночестве, – сказала вдруг Татьяна, как бы подводя итог какому-то внутреннему монологу. Сказала спокойно и с полной уверенностью.

– Ну подождите сдыхать, – отозвалась Ленка. – Уверена, что что-то можно предпринять. Как Вы проводите свободное время?

– Лежу на диване в обнимку с котом, смотрю сериалы, пью вино и никого не хочу видеть. Не подумайте, что я алкоголичка, я пью только хорошее и дорогое вино. Его мне привозят из Испании несколько раз в год. Кстати, у меня есть любовник. Я забыла сказать.

Дело приобретало интересный оборот, появилась «зацепка», как сказала себе самой Ленка, и тут же рассмеялась над собой внутренне, Шерлок, черт возьми, Холмс.

– Расскажите про него.

– Он испанец, партнер нашей компании, приезжает раз в три месяца по делам. Молодой, очень обаятельный, бог в постели. Ключевое слово – женат.

– От него нельзя родить ребенка?

– Можно, но зачем? Мне нужна идеальная ситуация: мама, папа, я – счастливая семья. Я же говорила. Совместные вечера, совместные выходные, фотки в Инстраграме, отпуск, семейные праздники… Причем мне кажется, что это не сверхзадача, это минимум! Ну что в этом такого уж, невероятного? Ничего! Миллионы семей такие. Почему мне не дано – я не понимаю.

– Есть мнение, что идеальных семей не существует, – робко сказала Ленка и вспомнила совсем недавний разговор с домохозяйкой и матерью Машей. Почему некоторым женщинам так нужна форма без содержания? – промелькнула мимолетная мысль.

– Ладно. Меня устроит и нормальная семья, без идеальности.

Татьяна говорила, как отрезала по кусочку от чего-то большого и важного. Отрезала, отрывала – и бросала на дорожку парка. Звучало жестко и безапелляционно.

Они еще несколько минут шли молча.

– Я к психологу ходила какое-то время, – Татьяна усмехнулась. – До смешного. У меня даже никаких травм в детстве не было. Никто не обижал меня, не насиловал, не приставал. Семья полная – мама, папа, сестра. Меня любили, баловали. Училась хорошо. Защитилась в Москве. Зацепиться не за что. Все хорошо у меня. Было когда-то. А сейчас ненавижу все.

Они снова пошли молча. Ленка не знала, о чем спрашивать эту красивую, отливающую золотом, женщину. И маялась. Потом Татьяна вдруг остановилась.

– Вот говорю с вами… Елена? Да, извините. Так вот, Елена. Говорю и понимаю. Наверное, мне слишком много было дано с самого начала. Высокий старт. К тридцати годам должность, положение. Я добилась какой-то вершины. А выше мне не надо, я не карьеристка. И тут, на этом верху, меня все устраивает. Я шла по головам, добивалась и добилась. Потому что было надо, а не потому что мне так хотелось. Все шли – и я шла. И чего я могла добиться – я добилась. Как добиваться семейного счастья? Где искать этого мужа, черт бы его побрал? По каким головам пройти? Покажите – я пройду. А хотеть чего-то другого… я не хочу хотеть другого. Я хочу семью. И этого… душевного покоя. Остальное у меня есть. Я понятно сказала?

– Вы добились того, чего смогли. А чего у вас нет – вы не знаете, как добиваться. Хотите, но не умеете. И, похоже, циклите на этом. – подытожила Ленка, впрочем, не особенно уверенно.

– Циклю? Да, пожалуй.

В очередной раз воцарилось молчание. Стучали две пары каблуков по весеннему асфальту. Татьяна была сосредоточенна. Ленка по-прежнему не могла похвалиться собранностью.

– Так и что мы будем со мной делать? – совершенно по-деловому спросила наконец Ленкина собеседница.

– Вытаскивать вас из замкнутого круга, – неожиданно ответила Ленка, потому что решение пришло к ней молниеносно, вместе с очередной сверкнувшей прямо в глаз лужей.

– Какого круга?

– Ну, как у всех круг: дом—работа—дом. Вы еще где-нибудь бываете?

Татьяна прищурилась, вспоминая. Она была серьёзна и настроена весьма решительно.

– Иногда после работы пью кофе или пиво с двумя подружками в центре. Такими же, как я, неприкаянными старыми перечницами. Обсуждаем подчиненных, цены на нефть, бывших мужей.

– Так все-таки был бывший муж?

– У них был, у меня нет. А у вас?

Вопрос был задан не просто так. Татьяна критически осмотрела Ленку, именно так – осмотрела, как осматривают автомобиль перед покупкой. Сравнила рост, вес, общую стать и харизму. Очевидно, Ленка проигрывала своей клиентке по всем параметрам, имея преимущество разве что в размере груди. Но даже у неё, у Ленки, был бывший муж. В этот момент под пристальным взглядом у неё возникло чувство жалости к этой красивой, но какой-то совершенно потерявшейся в пространстве женщине. И она пожалела Татьяну:

– Нет, – соврала она. – У меня тоже нет бывшего мужа. – и вздохнула для убедительности.

– Ну вот видите, – удовлетворенно кивнула Татьяна, и Ленка тут же поняла, что сделала правильно, утаив факт замужества: красивая ухоженная женщина из клиентки, требующей перемен, тут же превратилась в соратницу.

 

2

На следующий день после прогулки по парку Ленка отправила Татьяне на электронную почту план действий. Собственно, мог он уместиться и в небольшое смс, потому как пунктов в нем было только три. Первым пунктом Татьяне назначалось выбрать себе секцию по интересам и начать ее посещать. В примечании Ленка написала: «Желательно, чтобы это было место, которое посещают мужчины». Второй пункт – зарегистрироваться на сайте знакомств. Третий пункт состоял из номера телефона – Ленка отправила своей клиентке контакты Нади.

Надя – худая, очень бледная женщина с мальчишеской стрижкой и фигурой неопределенного возраста, пятью серьгами в одном ухе и тайфунообразной энергией. У Нади был приют кошек, названный в ее честь «Надеждой». Но на самом деле, как всегда говорила Надя, приют назван в честь просто «надежды» – надежды на то, что когда-нибудь все кошки, коты и котята найдут свой дом. С Надей Ленка столкнулась когда-то в доисторические времена прохождения производственной практики в газете, регулярно писала про неё и ее приют материалы, помогала с текстами для сайта. Несчастных, обмороженных, подранных собаками, выброшенных умирать кошек Надя подбирала сама, ей приносили их десятками. Над всеми она тряслась и плакала. Возила их к ветеринару. Ставила им уколы и капельницы. Она бросила все свои работы, и когда Всемирная Сеть позволила искать он-лайн проекты, перешла на фриланс. Чтобы иметь время на кошек. Надя была мастером фотографии и краудфандинга: самых тощих и страшных своих подопечных она умела снять так, что не восхититься мордашкой, окрасом или изяществом каждой конкретной кошки было невозможно. Приют располагался в однокомнатной квартире, которую Наде оставила ее бабушка. Сама Надя жила над этой квартирой, двумя этажами выше, в такой же «однушке». У неё было три своих кота и три десятка приютских.

Наде всегда нужны были деньги и волонтеры. При этом людей она ненавидела настолько же сильно, насколько любила кошачьих. С каждым котенком, которого не удалось выходить, Надя все больше не выносила род человеческий, всех людей оптом. Но все же остро нуждалась в помощниках, поэтому ей приходилось их терпеть.

Ленка умышленно решила свести этих двух – хрупкую и яростную в исполнении своей миссии пацанку Надю и красивую и ухоженную Татьяну. Последняя знала лишь, что ей надо позвонить, прийти и помочь, если захочется. «Если тебе плохо – найди того, кому хуже и помоги», – таков был рецепт, который предложила Татьяне Ленка, и та согласилась. Не без скептицизма, но все же согласилась. Все-таки она тоже кошатница.

Татьяна позвонила через неделю. Ленка ожидала услышать в трубке спокойный и деловой голос, но оттуда раздавались всхлипы. Голос у Татьяны срывался, и какое у нее было при этом лицо – невозможно было представить:

– Я не смогу там… помогать, Елена. Это ужасно, ужасно всё.

– Татьяна, что случилось??? – воскликнула Ленка, но уже поняла, что именно случилось.

– Я пришла. А там как раз кот, похож на моего Матвея… Его машина переехала… Я даже не знаю, как это описать… Его принесли… Мы его в клинику повезли… А он лежал молча, смотрел на меня и плакал… Настоящими слезами, понимаете? И я не знала, как взять его, чтобы не сделать больно. И не знала, что делать вообще… Из наркоза не вышел. Я не смогу еще раз… Честно. Не смогу.

Суровая реальность приюта обрушилась на Татьяну в самом своем страшном варианте. Покалеченного кота кто-то подобрал с дороги, принес, и кота не спасли. Такие вещи случались, по рассказам Нади, регулярно. И именно в очередной виток такой регулярности попала Татьяна. Что могла ответить на это Ленка? Она оказалась не готова, как и ее клиентка, что получится именно так, как получилось.

– Таня, успокойтесь, – сказала Ленка как можно более мягко. – Я понимаю, как это ужасно.

– У вас есть кот или кошка? – спросила Татьяна, очевидно разозлившись на такую банальную и совсем не утешающую фразу.

На этот раз врать не пришлось:

– Нет, у меня нет никого.

– Тогда вы не можете меня понять, Елена, – сказала Татьяна, снова всхлипнула и положила трубку.

Ленка была дома. Налила себе чаю, села на подоконник и уставилась в окно. Серое небо, висящее прямо над крышами соседних домов, делало серым все остальное – остатки снега, стволы тополей, сам воздух. На сердце было тяжело. Может быть, она действительно просто не в состоянии понять этих обладательниц детей и кошек? Раньше Ленка думала, что отсутствие ребенка делает ее более объективной при освещении детских вопросов или проблем в своих материалах. То же самое и о бездомных животных: в отличие от одержимых помощью хвостатым людей она могла видеть проблему со всех сторон. А вдруг она была не более объективна, а вовсе – слепа? Может же такое быть?

Приходили мысли и о том, не сделала ли она только хуже, не обострит ли у Татьяны ненависть к жизни столкновение с самыми тяжелыми из будней приюта «Надежда». С другой стороны, прислушалась Ленка к себе, теплилось ощущение, что вот сейчас все происходит правильно. Что, может быть, столкновение с настоящей болью, пусть и кошачьей, поможет этой безупречной женщине критически оценить свою. По правде говоря, не верилось в страдание от одиночества, когда ничего не предпринималось для того, чтобы это одиночество нарушить. Вернее, верилось в одиночество, а в страдание по его поводу – не очень. Так успокоив себя, Ленка слезла с холодного подоконника, поставила пустую кружку в мойку и открыла ноутбук. Была середина марта, первоапрельский номер с неудавшимся материалом был все ближе.

 

3

Вечером позвонила мама и сказала сухо:

– У Ирины завтра день рождения. Она приглашала. И тебя тоже. Приходи в шесть.

Ленка послушно сказала: «Хорошо», положила трубку, в очередной раз хмыкнула над непостижимой привычкой материнской родни назначать праздники «на завтра». Вернее, планировать заранее, но приглашать, звать, ставить в известность всегда накануне. Чужие планы не существовали. Никогда. С детства это помнила Ленка. Помнила, как мама возмущалась какому-нибудь очередному неожиданному приглашению одной из сестер на какой-нибудь очередной домашний праздник. Возмущалась, но всегда приходила. И сама делала точно так же: обзванивала сестёр накануне и говорила: приходите завтра. И они всегда приходили.

В тесном зале хрущевки, в которой жили Ленкина тётка Ира с мужем Петей и сыном Петром Петровичем, был накрыт стол. Стол у тёти Иры всегда был одинаков: салат огурцы-помидоры, колбаса, будто порубленная топором, на большой тарелке, картофельное пюре и свиные отбивные. Блюда всегда были одинаковые, но какие-то нескончаемые: ни колбаса, ни отбивные, ни пюре никогда не заканчивались. Муж Петя гнал самогон сам, любовно настаивал его на разных травах, шиповнике и кедровых орехах, поэтому со спиртным проблем на этом столе никогда не было. Ленка всегда удивлялась, что строгая и даже где-то пуритански настроенная мама и её сестры пили этот самогон, от которой у самой Ленки желудок горел огнем, практически не морщась.

Ирине, младшей сестре Ленкиной мамы, исполнялось 50 лет. Была она в том же платье, что и в предыдущие пару лет – коричневом с крупными светлыми бусинами на груди. Короткие, какие-то полинялые, волосы небрежно зачесаны назад, однако глаза и даже губы накрашены. Юбилейный сбор и стол ничем не отличались от прошлогодних, сорокадевятилетних. Петр Петрович, поздний ребенок, болезненный и до неприличия избалованный школьник средней школы, посидел за столом, поковырял вилкой и ушел к себе в комнату. В приоткрытую дверь Ленка видела белобрысый вихор, торчащий над трогательной пацанячей макушкой и ставший почти прозрачным на фоне монитора компьютера. Петр-младший надел наушники и пропал из этой реальности.

За столом остались Ирина и муж ее Петька, который вообще-то был всего на два года младше своей супруги, но именно так этот суховатый седой мужичок с тонким и длинным носом и живыми почти черными глазами именовался в их семье. Осталась Ленкина мама, худощавая, с прямой спиной, сама Ленка рядом. Справа от Ленки сидела другая ее тётка – Полина, самая младшая из сестер и самая многодетная. С мужем Полина была в разводе уже с десяток лет, однако весь этот десяток жила с ним в одной квартире и, кажется, достаточно мирно. Дети этой разведенной четы разъехались, и сегодня Полина пришла одна. Рядом с Полиной сидела та самая двоюродная сестра, мать троих детей Олька, трясла рыжими волосами и время от времени жевала колбасу. Мать Ольки, тётка Марина, сидела на диване рядом с именинницей и то и дело отвлекалась на носящихся по квартире внуков. Олька же была спокойна, будто мельтешащие дети были вовсе даже не ее. Рядом с ней сидел сын Петьки от первого брака Димка. Димка вот уже несколько лет пребывал в возрасте «чуть-чуть за 20», был весел, подкачан и всё же – Ленка видела по глазам – одинок. В общем, часть обширной Ленкиной родни собралась за праздничным столом, разговор даже не тёк, а плёлся. Гости уже наелись, но еще не напились. Ленке было уютно и тепло в кругу родных людей, хотя разговаривать с ними ей было совершенно не о чем.

Вечер перестал быть томным в одно мгновение.

– А вот Петр Николаич, – сказала вдруг виновница торжества неожиданно высоким и совсем девичьим голосом, кивнув в сторону благоверного, – сумки собрал у нас. Подарок жене на юбилей сделал.

– Уезжаете что ли куда? – весело поинтересовалась Олька.

– Ага, уезжаем. – театрально ответила тётка Ира. – Но не все. Уйти от нас он решил. Нажился. Всё. Развода хочет.

Муж Петька, впервые, может быть, за всю совместную жизнь названный по имени-отчеству, застыл на секунду. Но тут же схватился за бутылку с самогоном, начал разливать по и без того полным рюмкам, не глядя на жену.

– Петь, ты чего это? – спросила Полина и, не поверив, хохотнула.

– А чего я, – тут же ответил Петька, – я ничего.

Хотел еще что-то добавить, но будто подавился словом. Отрезал себе кусок мяса и принялся остервенело его жевать. Видно было, что публичная сцена оказалась со стороны жены чистой воды импровизацией и подставой.

– Да-да, уходить он вздумал, – продолжала именинница, как-то победно оглядывая сестёр. – Нет любви, говорит, больше. Любви! Нет! Ему полтинник вот-вот стукнет, а ему любовь подавай!

Ленка как-то помимо собственной воли поднялась с табуретки и боком протиснулась в комнату двоюродного брата, игравшего в какую-то стрелялку. Встала у косяка, но так, чтобы из зала ее не было видно, даже живот втянула. Через минуту в комнату юркнула Олька, подмигнула Ленке, мол, тоже спряталась? А за праздничным столом сцена разворачивалась, как на подмостках драматического театра. Петька оказался перед лицом трех сестер своей жены. И хотя ни у одной из них не сложилась личная жизнь, в атаку пошли все трое одновременно.

– Молодую тебе подавай? – неприятно взвизгивала Ленкина мама и повторяла уже сотни раз слышанную фразу, – Да кому ты нужен-то?! На молодую силы нужны, деньги нужны, а у тебя что? Ничего у тебя! У тебя из богатства только жена да сын!

– Хорошая жена слишком, да, Петь? Хорошая, да? – как-то все же подхохатывая, навалилась на стол грудью Полина. – Надо, чтобы гуляла, чтобы деньги тратила, чтобы пила, да? Тогда нормально. А эта – слишком хорошая, скучно с ней.

Олька у окна детской молча и театрально закатывала глаза и хваталась за голову. И при том, что сцена выходила безобразная, они с Ленкой беззвучно смеялись.

– Петька, ты обалдел что ли? – это уже тетка Марина вступила своим низким голосом. – Жена дается мужику один раз и на всю жизнь! Это твой крест. И жена, и сын. Хочешь гулять – гуляй, но зачем семью разрушать.

– Маааама, – простонала из своего угла Олька, – что ты говоришь?!?!

– Молчи! – крикнула дочери из-за стола тетка Марина.

И тут в хоре голосов грянул голос Петьки. И сразу как-то Ленка перестала смеяться и поняла, что Петька давно уже Петр Николаевич.

– Да я и рад бы не разводиться, – как-то умоляюще даже гаркнул он, сестры притихли от неожиданности. – Да ведь невозможно уже. Поддержки никакой. Она же всю душе мне вынула. Пилит меня сколько лет за любую мелочь. А жизнь супружеская… Близости у нас нет с Петькиного рождения! А? Каково?

Ленка и Олька вытаращились друг на друга из разных углов детской комнаты, Ленка даже закрыла немой рот рукой. Над праздничным столом повисла пауза, и Ленка, не видя своих тёток и маму, представила, как вытянулись сейчас их лица. И не от того, что не было секса у Ирины с ее Петькой уже столько лет, а просто от того, что он, молчаливый и какой-то всю дорогу покорный мужик, вдруг заговорил об ЭТОМ. Впервые за столько лет жизни.

– Чтооооо?! – как-то на вдохе взвыла виновница торжества, и ее возмущение легким вихрем зависло где-то под потолком. – Ты что говоришь-то?! Разве про такое можно… Постеснялся бы ребенка, ирод!

Понятно, что тётка Ирина говорила про вполне конкретного ребенка – своего. Но тот был в параллельной реальности, далеко от этой квартиры и от этих разговоров, и в момент этой безобразной сцены как раз шел по какой-то пустыне с тяжелым автоматом наперевес. Остальные бегающие по квартире дети в расчет не брались.

– Давай-давай, береги сыночка, – как-то очень спокойно и даже зловеще ответил в другой комнате Петька. – Надеешься, что он до свадьбы будет думать, будто его в капусте нашли?

Ленка подобралась к Петьке-младшему, оттянула наушник с одного уха с шепотом спросила в это ухо:

– Петь, сколько лет тебе?

– Тринадцать, – ответил тот безучастно.

Ленка с Олькой молча смотрели друг на друга. Ленка почувствовала, как тоска разливается по ее позвоночнику. Тоска и жалость к Ирине, к мужу ее, к этому вихрастому и, видимо, привыкшему к скандалам в доме, пацану.

– Подумаешь, – первой подала голос Ленкина мама в соседней комнате. – Не секс в семье самое главное. Без секса можно прожить. Главное – уважение! Помогать друг другу! А секс – что секс!…

Тоска в Ленкином позвоночнике превратилась в горячий ужас. Олька уже не хохотала беззвучно, а стояла грустная и смотрела в серые сумерки за окном. Годы какой-то ненастоящей, ополовиненной жизни были в этих словах. Не-счастье, возведенное в принцип. Ленка так чувствовала. Снова повисшую тишину в соседней комнате нарушила именинница тётка Ира, видимо, уже жалеющая, что завела ссору и пытавшаяся ее поскорее смять и выбросить, как салфетку с праздничного стола.

– Ладно, хватит болтать. Давайте фотографироваться! Праздник у меня!

И все были рады, что можно выйти из неудобного положения, выскочить из сложного и чужого разговора. Заскрипел диван, задвигались табуретки, звякнули потревоженные на белой скатерти бокалы.

Ленка подошла к сестре и сказала:

– Бедный, бедный Петька.

– Бедные они все, – помолчав, сказала Олька.

По дороге домой Ленка мысленно перебирала фотографии в рамках, расставленные и развешанные по всей квартире тетки Ирины. Ими были буквально оккупированы все стены и горизонтальные плоскости. На всех фотографиях была одна экспозиция: счастливая семья из трех человек – Ирина, Петька и Петр Петрович разной степени взрослости. Семья на море, семья на пикнике, семья провожает ребенка в 1 класс, семья встречает ребенка из пионерского лагеря. Так получается, – размышляла Ленка, – все это антураж? А счастья нет? Или просто вот счастье в семье родной тетки – оно такое. Внешнее. Лучше, чем совсем никакого. Ленка пообещала себе, что обязательно расскажет Татьяне о сегодняшней ситуации, отвлеченно, конечно, без имен. И как-то обсудит с ней наличие счастливых фотографий без наличия счастья. Может, ну их – фотки и идеальную семью? Главное, чтобы взаимопонимание, любовь. Ну, и секс, конечно, тоже. Обязательно секс.

 

4

Однако встречи с клиенткой, которая нуждалась в избавлении от ненависти к жизни и идеальной семье, не случилось. И даже разговор нормальный не состоялся. В следующий раз Татьяна не позвонила, а прислала письмо на электронную почту. Темой письма значилось: «Вот что у нас по второму пункту». В письме было три слова: «Долго объяснять не буду». И дальше – несколько десятков снимков экрана компьютера – фотографии диалогов на сайте знакомств. Это был беспросветный ужас, читая который, впрочем, Ленка не могла не хохотать. Присланные в личные сообщения фотографии не очень хороших мужских фигур или мужских же достоинств, не вызывающие ничего, кроме чувства бесконечной брезгливости. Безграмотные и бессмысленные сообщения вроде: «Привет зайчёнок не хочеш горячего парня?» – и так далее, и тому подобное. Уже к четвертому файлу хоть и хохоталось, но при этом хотелось стукнуться головой об монитор. Сайт знакомств аккумулировал в себе худших представителей мужского пола – ощущение у Ленки было именно такое. И у Татьяны, наверное, тоже. Глупые и неграмотные, похотливые и самоуверенные бездельники поджидали красивых, успешных, но одиноких женщин на таких сайтах. Именно к такому выводу пришла Ленка. Снова подумала о Романе. Он не такой, совсем не такой. Наверное, он никогда бы не зарегистрировался на сайте знакомств. Вернее, Ленка была почти уверена, что не регистрировался никогда. И не будет. Зачем ему другие женщины, у него же есть она.

Громко зазвонил лежащий рядом старый телефон, Ленка вздрогнула. Это была Татьяна.

– Получили? – осведомилась она строго и без тени улыбки. Впрочем, от предыдущего звонка, когда Ленка слышала настоящую Татьяну, потрясенную и оттого очень трогательную, тоже не осталось и следа.

– Получила, – Ленка не сдержалась и хихикнула.

– Ничего смешного, если честно, – устало отозвалась собеседница. – Я неделю пыталась выдерживать этот кошмар, отвечала на сообщения и даже сходила на одно… ммм… свидание. Я честно пыталась, Елена.

– И?

– Это выше моих сил. За эту неделю я вовсе перестала надеяться на свое светлое будущее. Ну, вы же читали. Нормальных и адекватных мужчин на сайтах знакомств нету. Можете считать, я проверила. Эксперимент провалился.

Тон был красноречивее слов: твой эксперимент, Леночка, провалился. Фиаско.

– Ну, подождите. А на свидании что случилось? Вы же пошли?

– Да, пошла. Вполне неглупый мужчина в переписке был. – Татьяна на секунду задумалась, видимо, подбирая слова. – Надо сказать, что он действительно не глуп, даже, наверное, интересный человек. Но – алкоголик. Не работает. Выглядит неопрятно. Если честно, когда мы встретились в кафе, я переживала, что кто-то из коллег меня увидит. Вот настолько все плохо.

Ленке нечем было крыть. Она никогда не была на сайтах знакомств. Но слышала, что кто-то когда-то на них знакомился, и даже женился, рожал детей… Но, видимо, это были редкие исключения, лишь подтверждающие правило. Или вовсе – придуманные истории. Работа маркетологов этих самых сайтов знакомств, чтоб им пусто было. А так хотелось, чтобы этот придуманный ею план сработал, Татьяна встретила там мужчину, которому можно было бы родить идеальных детей и с которым можно было бы проводить идеальные выходные. И Ленкина попытка изменить чужую жизнь оказалась бы успешной. А значит Ленка оказалась бы полезной. И если бы так случилось, она бы тоже, чем черт не шутит, взяла бы да зарегистрировалась на таком портале… Ну просто, для поднятия самооценки. Но нет. Не случилось.

Ленка вздохнула в трубку. Татьяна сухо сказала:

– В Вашем плане был еще пункт, в котором я должна определиться со своим интересом и выйти с ним, так сказать, в люди. Я вспомнила, что я люблю вязать. Ищу сейчас что-нибудь по этому профилю. Правда, боюсь, с мужчинами и там будет не густо.

Полный провал – так должна была расценить Ленка эти слова. Так она их и расценила. И единственное, что ей хотелось сказать, никак не вязалось с ролью человека, меняющего чужие жизни, однако она не выдержала и промямлила в трубку:

– Извините меня, Татьяна.

– Извиняю, – ответила та и дала отбой.

Ленка немного поплакала над своей никчемностью, так и сидя перед ноутбуком и сквозь слезы перечитывая совершенно невыносимые диалоги с сайтов знакомств. Потом не выдержала – посмеялась. Потом заметила, что уже вечер – и пошла спать.