1

Поздним утром, крася глаза в прихожей, Ленка репетировала важный разговор с главным редактором журнала. Квартальный календарь родного издания на стене неотвратимо показывал 23 марта, а это значит, что через 2 дня веселый апрельский номер должен быть сдан в печать. Выпускающий редактор, она же главный корректор Людмила Петровна не торопила Ленку, поскольку за несколько лет совместной работы привыкла, что та все делает в последний момент, но делает качественно. Но в этот раз Людмила Петровна не знала, что у Ленки материала нет. Что ее блестящая идея превратилась в мучительное испытание, которое, чувствовала Ленка, надо пройти если не до конца, то до какого-то этапа, когда она поймет, что помогла хоть кому-то.

«Карма, – твердила она сама себе, подводя левый глаз привычным и выверенным движением, – карму надо отрабатывать. Карма – дело такое…»

Карма Ленкина – это было еще полбеды. Беда была в том, что о провале эксперимента не знала Оксана Геннадьевна, которой Ленка три недели уверенно врала, что все хорошо, все под контролем, и статья будет – все обалдеют! Оксана верила, потому что у нее не было поводов не верить Ленке, но, встречая ее в коридоре, смотрела все же подозрительно. Или выжидающе. В общем, недобро смотрела.

Ленка накрасила второй глаз, взялась за ресницы и, закатив глаза, представляла себе беседу с главным редактором. Собиралась каяться, но без усердия. Придумала две темы на замену, причем на одну из них статья уже почти была готова – о том, как весело провести 1 апреля (а, черт с ним, и весь апрель!) в офисе, как смешно и не глупо разыграть коллег, как остроумно и необидно пошутить над начальником. Остроумные розыгрыши Ленка придумывала сама, в интернете черпая лишь вдохновение, сама над ними искренне хихикала. Шутить на бумаге она умела. И разговоры, которые уже когда-то произошли, в повторном «прогоне» в ее голове звучали гораздо лучше, реплики острее, претензии жестче…

На кухонном столе брякнул смской телефон, но Ленка спокойно докрасила глаза, чуть подрумянила скулы, тронула блеском губы. Потом надела пальто, натянула на свою новую стрижку старый красный берет и только тогда пошла в кухню за мобильником. Сообщение было от курирующего моду Вадика Соловьева, что было само по себе странно – Вадик Ленке писал крайне редко, даже по праздникам не всегда. Стало интересно. Конвертик на экране за долю секунды превратился в три жутких слова: «Биг-Босс умер. Прикинь».

 

2

Биг-Босса – то есть собственника небольшой группы компаний – звали Иван Сергеевич. Ему было чуть за 40, он был очень моложавым, очень симпатичным и крайне энергичным человеком. «Был», – с трудом соотнесла Ленка в своей голове этот глагол и этого мужчину.

Иван Сергеевич был олицетворением Ленкиной жизни-мечты, да и не только ее. Он толково и с любовью руководил своим делом, самодурил в меру, не курил и в пьянстве уличен не был. Зимой он катался на горных лыжах в Альпах, летом принимал участие в регате на французской Ривьере, круглогодично ходил в спортзал и по выходным играл с друзьями в футбол. Это был интересный и увлеченный жизнью человек, как казалось Ленке после интервью, которое она брала у хозяина журнала для журнала. Наверное, даже в чем-то идеальный. Впрочем, даже идеального мужика не обошло стороной явление, именуемое в народе «Седина в бороду – бес в ребро». Иван Сергеевич два года назад внезапно развелся со своей женой, умницей и красавицей, с которой жил чуть ли не с окончания школы и родил двоих детей. Жена его создала журнал «Красивая жизнь» и три года вкладывала в него душу и время, занимая пост главного редактора. И вдруг в одночасье она исчезла, и через пару дней Иван Сергеевич лично представил обалдевшей редакции Оксану-свет-Геннадьевну, просто красавицу, без умницы. Новый руководитель редакции строго и уверенно обводила взглядом своих подчиненных, а Биг-Босс, исполнив свою миссию, попрощался, хлопнул Оксану по аппетитной попке и как ни в чем ни бывало удалился. Стало все понятно, и светлый образ Биг-Босса в глазах Ленки слегка помутнел.

Можно было предположить, что он расшибется на своей спортивной тачке где-нибудь на трассе. Или сломает шею на сложном горнолыжном спуске. Или утонет. Или умрет во время секс-марафона с молодой любовницей. Но невозможно было представить, что этот высокий, крепкий, красивый мужик умрет от сердечного приступа в сауне фитнес-центра после утренней тренировки.

Ленка пришла на работу, хотя было понятно, что не за чем. Во всем здании, принадлежавшем Биг-Боссу и вмещавшем в себя несколько его фирм, стояла гнетущая и какая-то паническая тишина. Администратор Ирочка на стойке внизу плакала и не скрывала своих слез, и что уж выглядело совсем фантастичным – сбрасывала звонки без конца орущего на весь холл телефона. Увидев эту картину и услышав захлебывающуюся и обрываемую трель главного офисного телефона, Ленка подумала: «Влетит же Ирке!» – но тут же осеклась. Администратор уже осознала, что отчитать ее теперь было некому, поэтому и не пыталась оставаться приветливым лицом и голосом.

На этаже, где располагалась редакция, царило безмолвие и покой, какие случались только в выходные. Не слышно было обычного хохота в большом кабинете коммерческого отдела, не звонили телефоны, не цокали по кафелю пола шпильки многочисленных нимф журнала «Красивая жизнь». А ведь будь сегодня обычный рабочий день, редакция сразу оглушала бы, ведь на носу сдача номера в печать.

В Ленкином кабинете сидела только Анечка, глядя чуть припухшими ненакрашенными глазами в монитор. На вошедшую Ленку она посмотрела растеряно и сказала:

– Лен, ну невозможно же представить, – голос дрогнул, и Анечка расплакалась.

– И не говори. – ответила ей Ленка, прошла к своему столу, бросила сумку на стол и включила компьютер. Хотя зачем включать компьютер и что делать вообще – было непонятно.

– Оксана Геннадьевна на месте? – спросила Ленка.

Анечка помотала головой и вытерла слезы. Потом сказала:

– Не представляю, каково ей сейчас.

Да, Оксане, уже заказавшей свадебное платье в одном из американских интернет-магазинов и полностью придумавшей праздничное оформление ресторана, не позавидуешь, – подумала Ленка. Ни мужика, ни работы. В том, что «Красивая жизнь» закончила свое существование вместе с Биг-Боссом, она не сомневалась.

Эту догадку подтвердил коммерческий директор Дима. На его мониторе был открыт сайт с вакансиями. Дима искал работу, ему надо было кормить семью.

– Думаешь, закроют нас? – вместо приветствия спросила Ленка, стоя в дверях маленького, но уютного и дорого обставленного кабинета коммерческого директора.

– Без сомнения, – едва взглянув на вошедшую, спокойно ответил Дима. – Мы – имиджевое предприятие. Журнал жил, потому что Биг-Боссу так хотелось. Это не бизнес, это игрушка.

– Реклама же продается, – пыталась возразить Ленка, мотнув головой в сторону кабинета за стеной, где обитали три менеджера по продажам рекламы в журнале «Красивая жизнь».

– Я тебя умоляю, Лена, – чуть слышно усмехнулся коммерческий директор, продолжая смотреть в монитор. – Ты взрослая умная женщина, ты же все понимаешь. Вообще, между нами говоря, я удивляюсь, как и зачем ты здесь так долго сидишь?

– А ты? – парировала взрослая умная женщина.

– Согласен, – вздохнул Дима и наконец поднял на Ленку глаза. – Считай, это нам с тобой пинок такой. Пора изменить свою жизнь. А мужика жалко, конечно. 45 лет – это не возраст…

– Странно, что ты сказал про «изменить свою жизнь».

– Почему?

– Просто я думаю об этом последний месяц.

– Ну, вот видишь, как оно все складывается. Удачно. – Дима помолчал и добавил. – Прости меня, Господи.

 

3

Похороны Биг-Босса отложили на несколько дней, чтобы успела вернуться из-за границы его бывшая жена с детьми, и назначили на 1 апреля. В этом была непостижимая ирония и трагедия. Первоапрельские похороны. Ленка решила не ходить на прощание в траурный зал и поехала сразу на кладбище. Трясясь в маршрутке, она со стыдом понимала, что переживает не только потому, что сейчас будет хоронить молодого, красивого и успешного мужчину, но и потому, что на похоронах, скорее всего, встретит Романа. Увидит его впервые с тех пор, как узнала о том, какое на самом деле место она занимает в его жизни. Одна мысль, как на повторе, вертелась в ее голове: «Что ж все так навалилось. Что ж все так сразу навалилось». В один момент она осталась без любимого мужчины и без работы. И без почвы под ногами.

Выйдя на остановке около кладбища, Ленка сразу увидела огромное скопление дорогих машин и толпу людей. Все ждали, когда привезут гроб с телом Ивана Сергеевича. И вот привезли. И центральная аллея кладбища заполнилась серым людским морем, двинувшимся за огромным черным автомобилем-катафалком. И в толпе людей со знакомыми лицами Ленка поплелась за ним тоже. Ночью подморозило. Уже, было, оттаявший снег покрылся коркой льда, и сапоги ее на высоком каблуке то и дело разъезжались в стороны. Ленка ковыляла, пока не прицепилась к коммерческому директору Диме, который сам обнаружился в группе людей. Вернее, это был уже бывший коммерческий директор, накануне он уволился, найдя себе работу обычным, как он сказал, «продажником» в какой-то крупной конторе.

Серое небо висело почти над головой. Дул холодный, но уже пахнущий весной, ветер. Березы вдалеке прощально махали Биг-Боссу своими тонкими голыми ветвями. Наконец вся процессия подошла к вырытой могиле, гроб с телом вытащили из машины, поставили около прямоугольной ямы, и вокруг него выстроились близкие и родственники. Ленка стояла чуть поодаль, и смотрела на все, как на кинофильм, силясь поверить в происходящее. Внутренне сжавшись, она набралась храбрости и посмотрела на тело. Иван Сергеевич лежал… красивый. Только это слово Ленка смогла подобрать. Спокойное лицо, чистый, открытый лоб, легкий румянец и даже полуулыбка – вот такой лежал в гробу мужчина. Как можно хоронить такого не похожего на мертвеца человека? – думала Ленка. И еще она думала: надо учиться жить. Как-то надо учиться жить, чтобы жить долго. Чтобы вырастить детей и помочь им вырастить внуков. Чтобы дожить до дома в деревне, гостиной с камином и креслом-качалкой. Казалось бы, Биг-Босс жил идеальной жизнью, занимался спортом, следил за здоровьем, но все равно ушел рано и многого не успел. Значит – и это неправильный путь? Как же надо жить? Как же это – жить правильно?

Возле гроба стояла невысокая красивая женщина в черной норковой шубке и черном платке. Лицо ее было бледным и осунувшимся, большие серые глаза были влажными, но она не плакала. Это была бывшая жена Ивана Сергеевича, Ленка успела с ней поработать. Рядом с ней стояли их дети – мальчик-подросток и еще совсем маленькая девочка. Сын смотрел в землю. Дочка смотрела на лицо отца, шмыгала красным носом, и было непонятно, то ли она сейчас заплачет, то ли вот-вот успокоится. Рядом с ними стояли две очень пожилые женщины, совершенно одинаковые на лицо. Ленка никогда их не видела, но догадалась, что это мама и тетка Ивана Сергеевича, все в конторах знали, что у мамы Биг-Босса есть сестра-близнец, и что они вдвоем фактически вырастили его. Старушки-близнецы рыдали и голосили. Рядом с ними стояли еще какие-то молодые и не очень люди. Навзрыд плакали незнакомые дорого одетые женщины. Отдельно от всех родственников стояла Оксана Геннадьевна, несостоявшаяся жена Ивана Сергеевича. Она была в сером пальто, которое, как показалось Ленке, продувается насквозь, без шапки и без перчаток. Ветер растрепал ее длинные белые волосы, но она этого не замечала. Посиневшими от холода руками она держала маленький черный клатч. У Оксаны было серое лицо и накрашенные ярко-красным губы. «Наверное, так любил Биг-Босс», – невольно подумала Ленка, глядя на эти губы, казавшиеся чужими на лице девушки. Оксана Геннадьевна не плакала, она просто стояла, а слезы катились из глаз к подбородку, но она тоже не ощущала этого. Ленка поневоле залюбовалась этим красивым и, как ей впервые показалось, настоящим и живым лицом.

Потом кто-то что-то говорил. Потом люди подходили к гробу прощаться. Две старушки долго лежали на нем и в четыре руки гладили красивое лицо своего сына, что-то приговаривая. Бывшая жена наклонилась к его уху и что-то сказала, как будто он мог услышать, а потом поцеловала в губы. Ленка подошла и погладила мертвого человека по волосам, глядя на свою руку, а не на него. «Спи спокойно, Биг-Босс», – сказала она. Оксана не подошла прощаться, а когда гроб закрыли и две старухи взвыли: «Сынок!!!» – она закрыла лицо руками и так стояла до тех пор, пока его не закопали.

Когда Ленка в одиночестве ковыляла к выходу с кладбища, ее нагнал Роман. Взял под руку, словно ударил током, сказал в ухо, отчего по спине прокатилась волна мурашек:

– Привет, малыш.

– Привет, – без эмоций в голосе смогла отозваться Ленка.

– Ужасно, правда?

– Правда.

– Он ведь всего на несколько лет старше меня.

– Да.

Они какое-то время шли молча. Потом Роман сказал:

– Завтра вечером я свободен. Приезжай ко мне.

За несколько секунд, что Ленка молчала, в ее голове пронеслись десятки вариантов ответа. Хотелось согласиться, наплевав на собственную гордость и на то, что всего несколько дней назад рассказала Милка. При этом хотелось тут же спросить его, любимого мужчину, неужели это все правда и за что он так с ней. Одновременно было страшное желание разреветься и разораться, что она все знает, что он сволочь и что дальше так продолжаться не может… Или можно было спросить что-то вроде: «А куда же делась твоя любимая женщина?» Или сказать: «Лучше съезди к жене, она же так больна!» И тут же возник в голове Дима, сказавший про волшебный пинок и про то, что пора изменить свою жизнь. И все равно – очень хотелось согласиться. Прижаться. Раствориться. Забыть.

Ленка остановилась и посмотрела Роману в глаза. Глаза были холодные, хотя смотрели как всегда прямо и почти по-родному.

– Рома, – сказала она тихо. – Я думаю, нам пора расстаться.

– Почему? – он на самом деле удивился, одна бровь поднялась и сломано изогнулась.

«Потому что ты обманщик и скотина!!!» – захотелось заорать ему прямо в лицо. Но она тихо, спокойно и – неожиданно для себя – соврала:

– Потому что я тебя больше не люблю.

Высвободила свой локоть из его руки и пошла дальше одна. Хотелось уйти гордой и легкой походкой, чтобы он запомнил ее прямую спину навсегда, но на тонком льду ноги разъезжались в стороны, то одно, то другое колено предательски уходило назад. Ленка затылком чувствовала удивленный взгляд такого любимого мужчины, и ей было почти все равно, что он навсегда запомнит ее неуклюжей, чуть не падающей, ковыляющей к воротам кладбища после первоапрельских похорон.