— Шесть часов, — устало произносит Порецкий, — ровно вдвое больше, чем время, отведенное на полет. По-видимому, все… Внизу какая-то ловушка, непонятная ловушка…
— В атмосферной ракете запас воды и пищи на десять дней, а кислорода на две земных недели, — пробует возразить Коро.
— Так ведь дело не в этом…
— Николай Петрович, разрешите лететь, — в голосе Коро слышно отчаяние.
— Зачем? — спрашивает Строгов, не отрывая воспаленных глаз от экрана. — Это даже не иголка в стоге сена.
— Спустившись к поверхности облаков, я, может быть, услышу его сигналы. Он мог просто заблудиться. Нижний слой ионосферы непроницаем для радиоволн. Лар не знает, где нас искать.
— Он знает, что обратный путь ведет наверх. А поднявшись над облаками, он легко найдет нас. Ведь ему хорошо известно положение «Землянина» на небесном своде в каждый момент времени.
— Николай Петрович…
— Нет!
— А если опустить планетолет ближе к поверхности облачного слоя? Радиопередатчик «Землянина» так мощен…
— Вот тогда он может не найти нас при возвращении. Он должен возвратиться в ту точку, где мы находимся сейчас. А нас там не будет. И если подведет радиосвязь… Кроме того, я просто не имею права приближать планетолет такой конструкции, как «Землянин», к планете с густой атмосферой. Вы забыли, что «Землянин» стартовал с Луны? Я уже нарушил инструкцию, переведя корабль на нижнюю орбиту внутрь ионосферы.
— Что же делать?
— Ждать, пока ждать…
— Но если ему уже нужна помощь?
— Если он нарушил мой строжайший приказ и попытался проникнуть в нижние слои атмосферы, мы не в состоянии ему помочь.
— Лар мог это сделать…
— Если он это сделал и чудом возвратится, это будет его последний межпланетный полет; последний даже в том случае, если его открытия перевернут все представления о Вселенной.
— Ну, если бы риск оправдал себя, вы первый заговорили бы иначе.
— Никогда. Безрассудному авантюризму не место при исследовании космоса и чужих планет. Ему вообще не должно быть места в нашу эпоху! За авантюризм люди уже платили не раз слишком дорогой ценой… Все придет своим чередом. Никто не ждет от нас разгадки всех тайн Венеры. Нам поручили изучить подступы, не более…
— И все-таки мы обязаны ему помочь.
— Коро, конечно, прав, — серьезно сказал Порецкий, положив руку на плечо Строгова, — со своей стороны, я готов поддержать его, хотя отнюдь не одобряю его предыдущего поведения. Я думаю, ты должен разрешить ему полет до границы облачного слоя и разведку над облаками, разумеется, не погружаясь в них, даже не приближаясь к ним на определенную дистанцию…
— Хорошо, в таком случае лечу сам.
— Но, прости меня, Николай, как командир «Землянина» ты не можешь и, пожалуй, не имеешь права так поступать…
— Именно как командир «Землянина» я могу так поступить, — резко возразил Строгов. — И я обязан так поступить, ибо не хочу подвергать неоправданному риску жизнь еще одного участника экспедиции. Мы не знаем, с какими опасностями связан полет на атмосферной ракете даже за пределами облачного слоя. Последние сигналы Лара мы слышали задолго до того, как он приблизился к границе облаков. Можете вы поручиться, что Лар благополучно достиг облачного слоя, что еще до этого с ним ничего не случилось?
— Но, видишь ли… Я полагаю… Ты, вероятно, имеешь в виду область высокой ионизации?
— Хотя бы и ее.
— Гм… У атмосферных ракет неплохая защита.
— А энергия частиц в ионосфере Венеры хорошо известна?
— Признаюсь, ты припираешь меня к стенке, капитан. Тем не менее, если ты полетишь и, не хочу быть дурным пророком, если с тобой что-то… произойдет, ну, словом… ты не вернешься… Кто отведет «Землянина» к Земле?
— Вы с Коро. Ведь ты второй пилот, не так ли?
— Рядом с тобой, не более, дорогой Николай Петрович.
— Так, — Строгов сжал руками голову, — хорошо… Другого выхода не вижу… Лети, Коро! Два часа полета с единственной целью установить с ним связь. Пробейся сквозь зону высокой ионизации и покружи над районом, где он должен был войти в облака. Но не приближайся к этому чертову туману больше чем на сто километров. Давай! Даже если услышишь его сигналы, передай, что следует, и возвращайся. Если понадобится нырнуть в облака, я это сделаю сам… Старт через десять минут. Через два часа десять минут ты должен быть здесь. Понял? Ну, попутного космического ветра!
* * *
Связь с атмосферной ракетой удалось поддерживать в течение пятнадцати минут. Затем голос Коро потонул в шорохе помех и светлая точка на экране радара исчезла.
— Проклятая ионосфера! — пробормотал Строгов.
Больше он не проронил ни слова. Порецкий задремал в своем кресле, потом проснулся, вскочил, начал ходить по темной аппаратной. Строгов сидел не шевелясь и не отрывал взгляда от центрального экрана. Когда подходила к концу сто десятая минута с момента старта, на экране снова появилась светлая точка.
— Возвращается, — прошептал Строгов и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.
Порецкий торопливо склонился к передатчику. Не отключая сигналов радиомаяка, принялся вызывать Коро. Коро не отвечал, и Порецкий встревоженно взглянул на капитана.
— Однако он сам ведет ракету, это ясно, — сказал Строгов. — Через пять минут все узнаем.
Они встретили Коро у тамбура ракетного шлюза. Световые сигналы над внутренней дверью погасли один за другим, подтверждая, что атмосферная ракета заняла свое место в шлюзе и что все в порядке. Потом прошелестела наружная дверь тамбура, послышалось шипение дезинфицирующей смеси, которой обрабатывался скафандр космонавта. Еще несколько секунд — внутренняя дверь бесшумно скользнула в сторону, Коро переступил невысокий порог и, пошатнувшись, оперся рукой о стену.
Строгов поспешил поддержать его, но Коро сделал рукой отрицательный жест и указал на шлем. Мешая друг другу, Порецкий и Строгов помогли Коро освободиться от шлема скафандра, Коро облегченно вздохнул и, обведя взглядом товарищей, чуть заметно покачал головой:
— Нет… Ничего… Никаких следов… И сигналов не слышно… Исчез совсем…
Голос его прерывался, а в глубоко запавших глазах появилось что-то новое. Даже выражение лица стало каким-то иным.
Строгов вначале не понял, что оно означает, и настороженно уставился в лицо Коро. Порецкий же, сообразив в чем дело, присвистнул от изумления:
— Однако, коллега, досталось вам… И это за один полет…
Лишь после слов профессора Строгов наконец сообразил, что его так поразило, когда он увидел лицо Коро. Левая половина густой бороды молодого планетолога стала совершенно белой, а в черных вьющихся волосах надо лбом появилась широкая серебристая прядь.
Коро стоял не шевелясь и молча глядел на товарищей:
— Это невозможно вообразить, пока не увидишь вблизи… произнес он наконец. — Нет таких слов на земных языках… Самая спокойная область атмосферы!.. — Коро отрывисто рассмеялся. — Спокойная!.. Тысячи вулканов должны действовать там одновременно, чтобы творилось такое. И это на границе атмосферы. А внизу! Я летал на высоте около ста километров над облачным слоем, когда оттуда выстрелил чудовищный столб облаков наподобие протуберанца. Я не успел увернуться — и меня засосало в возникшую по соседству воронку. Как уцелела ракета, непостижимо… Я уже считал, что все кончено, когда меня выбросило над облаками следующим «вздохом» этого адского котла. Двигатели ракеты еще работали, и это спасло. Но вся аппаратура для анализов и радиопередатчик вышли из строя… Кажется, я не решился бы лететь еще раз… Нет, ни за что…
Коро покачал головой и закрыл лицо руками.
Не проронив ни слова, Строгов повернулся и медленно побрел в свою кабину.
В эту ночь, отмеряемую земными часами «Землянина», никто не нес вахты у пульта управления корабля. Бесшумно змеились ленты самописцев, светили пустые экраны, чуть слышно гудело электронно-решающее устройство, да вечно бодрствующий автопилот слал в окружающую пустоту к далекой бушующей атмосфере чужой планеты один и тот же призыв:
— Лар… возвращайся… Лар…
* * *
Заглянув в кабину управления, Порецкий обнаружил на главном пульте записку:
«Полетел посмотреть, что можно сделать еще. Контрольный срок возвращения — двадцать четыре ноль-ноль двадцать пятого мая. Если не вернусь, двадцать шестого мая переводите корабль на верхнюю орбиту, установите связь с Землей и двадцать восьмого мая отправляйтесь в обратный путь. Трасса запрограммирована на главном счетно-решающем устройстве. Исходные параметры…» — дальше следовали колонки цифр.
Порецкий пробежал их глазами и задумался. Располагая этими данными, он, конечно, доведет «Землянина» к Земле, а наводящие лунные станции помогут произвести посадку… Но Строгов… Чтобы подготовить эти колонки цифр, он не смыкал глаз всю ночь, а, окончив расчеты, спустился к шлюзам атмосферных ракет и тотчас улетел.
Улетел, несмотря на вчерашний рассказ Коро…
Что же это — безумие, безграничная смелость, чувство товарищества или что-то еще, чего Порецкий просто не в состоянии был понять?
Внизу была приписка:
«…Я не мог иначе… Уверен, что, в случае необходимости, доведете корабль. Счастливого обратного пути! И поклонитесь за нас Земле…
Строгов.
22 мая 6 ч.30 м.».
— Написано четверть часа назад, — пробормотал Порецкий.
Он быстро взглянул на центральный экран. На фоне желтоватого диска планеты плыла, поблескивая, яркая точка. Она светила все слабее и наконец растаяла в тумане.