С той поры, когда Аталиса очнулась в теле невесты эльфийского принца, пролетело четыре месяца; причём, совершенно незаметно, невзирая на все её треволнения.

Прецедент с необычным переселением души смертной вызвал волнение в научном мире фейри, а саму Аталису поставил в более чем странное положение. И быть бы ей парией при королевском дворе, но Оберон сразу же дал понять, что по-прежнему считает её невестой сына.

Тем не менее, знать Этернолиллорна не спешила с признанием новоявленной девицы эн-Огран, – ведь королева, в отличие от своего венценосного супруга, предпочитала отмалчиваться на эту тему. Да и Лесной король не убрал привязку её души к себе, а это означало, что она по-прежнему его рабыня, и ни о какой свадьбе между ними не может быть и речи.    

На все просьбы эн-Ограна об освобождении девушки эльфийский принц вежливо улыбался и обещал подумать, но не спешил отпускать её на волю.

Во-первых, Раэтиэль опасался, что эн-Огран передумает и, отказав ему, выдаст её замуж за кого-нибудь другого. Он знал, что дед Атуэль колеблется и не слишком горит желанием видеть его в роли жениха своей драгоценной внучки. Отец так и не сказал ему, что было написано в свитке, который он предоставил ему в качестве неоспоримого права на девушку. С другой стороны признание эн-Ограна давало ей право называться высокородной леди, и при желании он мог жениться на ней без потерь для своего положения Лесного короля.   

Ну а во-вторых, он вдруг обнаружил, что с Аталисой нужно держать ухо востро. В эльфийском облике она не очень походила на ту простодушную ведьмочку, чьи чувства он читал как открытую книгу. Не зная, чего от неё ожидать, он решил не спешить и выяснить, действительно ли она настолько изменилась или это всего лишь маска. К тому же его устраивало, что положение невольницы отпугивает от девушки её многочисленных воздыхателей.   

В общем-то, эн-Огран ничего особо дурного в действиях принца не усматривал, прекрасно понимая, почему он осторожничает и не хочет выпускать девушку из-под своей власти. К тому же он видел, что с ней обращаются как с принцессой, несмотря на рабское положение, и был благодарен Оберону за то, что тот пресекает слухи, что она не настоящая эльфийка. Тем не менее, ему не нравилось, что высокородная эн-Огран находится в рабстве, но ничего не мог с этим поделать, пока эльфийский владыка был на стороне сына. 

Аталиса тоже тяготилась своим двусмысленным положением,  но ради спокойствия Ваэля держалась так, будто всем довольна, хотя это было далеко не так. Она по-прежнему любила Лесного короля, но была уверена, что он спит и видит, как бы сделать из неё вторую Атуэль. Это занозой сидело в её мыслях и она, не желая его обманывать, тщательно прятала свои чувства.  

И в самом деле, если она, Аталиса, ему не безразлична, тогда зачем заставлять её носить те же платья, что надевала его бывшая невеста? Зачем требовать, чтобы за столом подавали именно те блюда и напитки, что нравились ей? Зачем водить её по любимым местам Атуэль и учить тем же играм, которые предпочитала она? Зачем вспоминать события, которые они пережили вместе и которые к ней, Аталисе, не имеют никакого отношения?   

Выведенная из себя присутствием незримой соперницы девушка не замечала, что Лесной король скрытно наблюдает за ней. Откуда ей было знать, что все эти манипуляции преследуют определённую цель  – вытащить на свет настоящую Аталису. Не признаваясь в этом самому себе, он скучал по той весёлой безалаберной девчонке, какой она была раньше. Но, к его великому огорчению, она стоически сносила удары по самолюбию, и с умением истинной эльфийки пряталась за непробиваемым щитом притворства.

С любезной миной на лице девушка благодарила его за преподнесённый наряд, хотя по доброй воле никогда бы не надела то, что носила Атуэль. За совместным обедом хвалила её любимые блюда, которые терпеть не могла. Терпеливо учила игры, в которые играла она, хотя считала это дурацким времяпрепровождением. Во время прогулки со снисходительной улыбкой поглядывала на их общие с Атуэль памятные места, в душе жалея, что её уже нельзя придушить.

 Вроде бы её спутник должен был радоваться, – ведь она прикладывала столько усилий, чтобы ему было легче примириться с потерей. Но нет, отчего-то он всё больше мрачнел и бросал на неё косые взгляды.      

Лесной король действительно злился, подозревая, что притворщица надсмехается над ним. Но когда его одолевало нестерпимое желание дать пощёчину этой манерной кукле, в которой он больше не видел ни Атуэль, ни Аталису, девушка поворачивала к нему изящную головку и удивлённо распахивала глаза. «Раэтиэль! Скажи, наконец, что тебя беспокоит!»  – восклицала она и, оставив притворство, с искренней тревогой вглядывалась в его лицо. В этот момент она так походила на его прежнюю Атуэль, что гнев Лесного короля сразу же иссякал.

«Прости, моя хорошая! Кажется, я задумался и упустил нить разговора», – отвечал он и с покаянной улыбкой вглядывался в любимое лицо. Занятый своими переживаниями, теперь уже он не замечал, что девушка с трудом удерживается от желания закричать, что она Аталиса и в ней бесполезно искать Атуэль.  

Эн-Огран, присматривающий за парочкой через магическое око, хмурился и ругал Лесного короля за слепоту. Обеспокоенный судьбой девушки, он всё чаще задумывался, как ему надавить на эльфийского владыку, чтобы он заставил сына освободить его внучку. Ваэль не собирался принуждать её выходить замуж за кого-то другого, для этого она была ему слишком дорога. Просто он хотел, чтобы у неё тоже была свобода выбора. Если она действительно любит Лесного короля, значит, так тому и быть; тогда он не будет вмешиваться в их отношения.  

Аталиса, которой от собственной фальши уже сводило скулы, тоже мечтала о свободе. Скованная чуждыми ей традициями, она чувствовала себя, как вольная птица в клетке. Единственно чего она хотела это вернуться в реальный мир – к своей прежней жизни, которая на фоне эльфийских сложностей уже казалась ей спокойной и беззаботной. Если бы не эн-Огран, к которому девушка привязалась всей душой, она попыталась бы бежать, хотя знала, что это бесполезное занятие и кроме неприятностей, ничего ей не принесёт. Если бы каким-то чудом она ускользнула от охраны, которая стерегла её днём и ночью, Лесной король всё равно заставил бы её вернуться. От эльфийского рабства было невозможно избавиться против воли хозяина. Пожелай он, и беглянка, как провинившаяся собачонка, приползёт к нему на брюхе и для полноты картины оближет ему руку, когда он от души надаёт ей тумаков.

И всё же Аталиса понемногу осваивалась в чуждом ей мире, чему немало способствовали эн-Огран, Лесной король и Селина. Однажды проникнувшись сочувствием к смертной девчонке, угодившей в сложный переплёт, маленькая фея и дальше, как могла, заботилась о ней.

С эльфийским владыкой Аталиса встречалась редко, как правило, в гостях у эн-Ограна, но уже успела попасть под его обаяние. Оберон был неотразим, когда брал на себя труд кого-нибудь очаровать, и она поняла, что Раэтиэлю в этом плане ещё далеко до отца.  

Дворцовые слуги тоже очень хорошо относились к девушке, хотя она не делала попыток завоевать их сердца. С ними она была сама собой, не видя в этом ничего особенного, и они платили ей той же монетой, то есть душевным теплом и отзывчивостью.

Единственно, с кем не удавалось поладить Аталисе это со знатью (даже с теми, кто принадлежал к семейству Огранов) и с королевой. При случайных встречах Титания окидывала её долгим взглядом и недовольно поджимала губы. Как водится, свита зеркально отражала настроение своей повелительницы и девушка в ответ на многочисленные осуждающие взгляды надменно вздёргивала подбородок, а затем спохватывалась и склонялась в поклоне, – правда, недостаточно низком, что воспринималось как ещё одна дерзость с её стороны.

Титании надоела эта тихая война, и она перешла в наступление. Впервые после перерождения Аталисы она вызвала её к себе, но не тут-то было. Под разными предлогами девушка отказывалась к ней идти. Тогда фрейлины королевы перехватили её по дороге к эн-Ограну. На этот раз она действительно была занята и спешила на занятия по магии, но ей поневоле пришлось следовать за своими конвоирами, тем более что среди них была Селина. Выбрав момент, фея села девушке на плечо и шепнула, чтобы она не привередничала, поскольку королева сердится, и она рискует заработать себе кучу неприятностей.

На подходе к покоям Титании Аталиса замедлила шаги и остановилась у знакомой двери, которая вела в убогую каморку. Здесь она ютилась девять месяцев, пока не пришло время родов и смерти. Охваченная щемящей грустью девушка протянула руку, собираясь толкнуть дверь и войти туда, где было проведено столько одиноких долгих дней, в муках и в беспросветном отчаянии, но так и не решилась. Она знала, что какая-то часть её души умерла, вместе с той, прежней Аталисой, и она не захотела тревожить этот печальный призрак.

Охваченная чувством безвозвратной потери девушка резко развернулась и шагнула в услужливо распахнутые двери, ведущие в покои королевы. При виде своих бывших наставниц, выстроившихся у кресла Титании, она впала в панику, но внешне ничем не выдала себя. В эльфийском облике притворство давалось ей необычайно легко.

С холодным выражением на лице она поклонилась королеве и с вызовом заглянула в её зелёные глаза, светящиеся торжеством.   

– Ваше величество, надеюсь, вы на самом деле хотите меня видеть и это не чей-то дурной розыгрыш, – сдержанно сказала она.

Титания оглядела девушку и одобрительно хмыкнула: «Удивительная красавица! И с характером. Ради такой стоило постараться. Единственно жаль, что у неё душа смертной, а не эльфийки». Королева переместилась на возникший диванчик, расшитый розами, которые казались живыми, и похлопала по шёлковому сиденью рядом с собой.

– Присаживайся, девочка! Нам нужно о многом поговорить.

– О чём конкретно, если не секрет? – довольно резко спросила Аталиса, не двинувшись с места.

– Конечно же, о тебе, моя дорогая! И в первую очередь о твоём будущем.  

Девушка по-прежнему не спешила принимать приглашение королевы, делая вид, что не замечает усиливающегося ропота фрейлин, возмущённых её поведением.

– Вряд ли вас заинтересуют мои планы на будущее, – проговорила она с ледяными интонациями в голосе.

– Вот ведь упрямый ребенок! – На коленях королевы появилась крошечная собачонка, похожая на голубую махровую хризантему, и залилась сердитым лаем. Она потрепала её по ушам и, окинув строптивицу испытующим взглядом, обаятельно улыбнулась. – Моя дорогая, ну чего ты боишься? Честное слово, я тебя не съем.

На застывшем личике девушки не появилось ни малейшего намёка на ответную улыбку.

– Простите, ваше величество, но я вам не верю, – заявила она во всеуслышание, и свита королевы издала единый потрясённый вздох.

«Ах ты, неблагодарный поросенок! Если бы не я, сейчас бы ты здесь не стояла и не дерзила мне во всеуслышание!» – рассердилась Титания.

– Все вон! – приказала она, и когда придворные исчезли, оставив их наедине, на её лице появилось укоризненное выражение. – Девочка, ты хоть понимаешь, что ведёшь себя непозволительно? Не будь мой сын влюблён в тебя...

– Я здесь ни при чём, он любит Атуэль, – перебила её Аталиса и нетерпеливо добавила: – Ваше величество, так зачем вы позвали меня?

Изящным жестом Титания повела рукой, и перед ней возник резной белый столик, сервированный на двоих.

– Не капризничай, девочка! Сначала сядь, – миролюбиво проговорила она и покачала головой. – Если ты любишь моего сына, нам есть о чём поговорить; если нет, можешь уходить. Я тебя не держу.

Аталиса заколебалась, но затем всё же подошла к королеве и села напротив неё, на хрупкий табурет, который из-за отсутствия спинки заставлял её держаться неестественно прямо.

– Вот выпей моего любимого нектара. Это Золотой сон, его не часто предлагают даже в небесных чертогах, – с гордостью сказала Титания и протянула гостье крошечную чашечку в форме нежно-розового лотоса.

Золотой сон, который одним своим ароматом дарил ощущение безоблачного счастья, действительно был напитком богов, но Аталиса, насторожённо ожидала, что скажет королева, и едва коснулась губами края чашечки. Тем не менее, этого хватило, чтобы в её душе взорвался праздничный фейерверк, и она провалилась в страну грёз.

Когда девушка очнулась, она любила вся и всех. С трудом убрав счастливую улыбку, блуждающую по лицу, она усиленно заморгала и постаралась сосредоточиться. Судя по тому, что королева ещё не закончила смаковать свою порцию Золотого сна, времени прошло совсем немного, и она понадеялась, что её забытьё осталось незамеченным.  

Наконец, Титания с выражением довольной кошки слизнула последнюю капельку волшебного нектара, густого, как мёд, и снова заявила, что девушка ведёт себя неподобающим образом. Мол, как будущая жена Лесного короля она позорит его имя, и выправить положение может только её дальнейшее обучение манерам высокородной эльфийки.

Это заявление окончательно привело девушку в чувство. Неимоверным усилием воли она заставила себя не прикасаться к остаткам Золотого сна, который зазывно поблескивал на дне полупрозрачной кружечки и, поблагодарив королеву за приглашение, поднялась из-за стола. Перед тем как уйти, она заявила, что ей очень жаль, но её трясёт от ужаса при одном воспоминании о тех жутких днях, когда ей не давали ни сна, ни отдыха и при помощи колотушек вбивали в её несчастную голову непосильное количество сведений, которые в те времена были ей нужны, как рыбе зонтик. Затем она церемонно поклонилась королеве и грустно добавила, что пусть их величества поищут другую, более достойную невесту для сына, за которую им будет не стыдно, а она вынуждена отказаться от такой высокой чести.

Стараясь переубедить упрямицу, Титания пообещала поменять наставниц, если ей не нравятся прежние, но при этом не преминула заметить, что они лучшие из лучших.

Аталиса в изумлении уставилась на королеву. Судя по спокойному лицу, она нисколько не раскаивалась в содеянном, хотя наверняка знала, что ей пришлось пережить перед тем, как она очнулась в чужом теле. 

«Выходит, дедушка был прав, говоря, что фейри абсолютно безразличны к страданиям смертных», – с горечью подумала она и, развернувшись, двинулась к выходу. Но не успела она сделать несколько шагов, как её остановил негромкий голос Титании:

– Детка, что бы ты ни думала обо мне, но я не чудовище. 

Девушка обернулась и на её лице появилась печальная улыбка.

– Знаете, ваше величество, я как-то слышала, как один из ваших придворных удивлялся, почему вы, фейри, застряли в серединном мире и вас не пускают в небесные чертоги, хотя по своему могуществу вы не уступаете богам. А ведь ответ крайне прост. В вас нет ни капли их доброты и всепрощения.  

– Доброта и всепрощение богов? – Титания усмехнулась. – Однажды ты поймёшь, что всё далеко не так просто, а теперь ответь мне честно, любишь ли ты Раэтиэля? Если нет, то я оставлю тебя в покое, – добавила она без перехода и, положив руку на стол, повернула кольцо на пальце.

– Да! – ответила Аталиса против своей воли. – Но вы не беспокойтесь, вам не придётся краснеть за меня. Я никогда не выйду замуж за вашего сына. 

«Ха! Это мы ещё посмотрим», – воскликнула королева про себя. Она с удовлетворением посмотрела на кольцо, подаренное мужем, и снова повернула камень правды к ладони.  

«И даже не надейтесь, ваше величество! Вам меня не сломить!» – с тихой яростью подумала Аталиса, шагая по коридору. Она заметила манипуляции королевы с кольцом и поняла, что это делалось неспроста.

Как только девушка вышла, из портала шагнул Оберон и, подойдя к жене, поцеловал её в подставленную щёчку.

– Ну, как дела, моё сердце? – спросил он, подозревая, что она опять наломала дров, и при виде решительного выражения на её лице, возвёл очи горе. – Титания! Я же просил не вмешиваться! Что ты наговорила бедной девочке? Учти, если она откажет нашему сыну, я лично тебя придушу.   

– Пусть только попробует! Я её за косы притащу к свадебному алтарю, – рассеяно ответила королева, не спуская хищного взгляда со своего красавца- мужа. – Дорогой, ты спешишь или задержишься у меня?

– Даже не знаю, – капризно протянул Оберон и, сбросив на ходу длинный шёлковый плащ, переливающийся всеми оттенками синего цвета, с усталым видом опустился рядом с ней. – Если ты пообещаешь, что поднимешь мне настроение, то я, так и быть, задержусь.

– Ах ты, мерзкий негодяй! Надумал дразнить меня? – с ласковой угрозой проговорила Титания и, резко подавшись к мужу, рванула ворох кружев, заменяющих ему рубашку. – Только попробуй пикнуть, что тебе жаль эти тряпки и в ближайшие сто лет можешь забыть дорогу в мою спальню, – предупредила она.

– Варварка! – воскликнул Оберон, с жалостью глядя на увеличивающийся ворох разноцветных лоскутков, прежде бывших его одеянием. – Моя любовь, неужели было так трудно подождать, когда я разденусь сам?  

– Ха! Нашёл дурочку! Чтобы ты затянул этот процесс на полчаса? Да ни за что! – Титания бесцеремонно спихнула мужа на ковёр. – Лежать! – приказала она. – Сейчас я вплотную займусь тобой.             

* * *

Несмотря на все ухищрения королевы, девушка стояла насмерть, не желая превращаться в идеальную эльфийкую леди. Но Титания была не из тех, кто пасует перед трудностями – она воспринимала их как вызов себе и не успокаивалась до тех пор, пока не добивалась своего. Правда, на этот раз победа далась ей нелегко. Чтобы уговорить девушку, она обратилась к сыну, но Раэтиэль чувствовал себя виноватым за прошлые страдания Аталисы и не захотел вмешиваться. Оберон тоже самоустранился, и тогда ей не оставалось ничего другого, кроме как обратиться за помощью к эн-Ограну. Что она и сделала, зная, что он единственный, кто может вразумить строптивицу и заставить её продолжить необходимое для будущей принцессы обучение.

Понимая, что если её затея провалится, то второго шанса уже не будет, Титания подготовилась и действовала более тонко, чем обычно. Она пригласила эн-Ограна вместе с Аталисой на званый ужин и усадила его на почётное место. В отсутствие эльфийского владыки и его наследника оно находилось рядом с королевой.

По протоколу будущая невеста Лесного короля возглавляла другой конец стола и была от них далеко.

Эн-Огран обвёл взглядом приглашённых гостей, которых было около сотни, и сразу отметил, что среди них много инородцев, а эльфийское дворянство невысокого ранга. Он усмехнулся, поняв, что задумала королева, и ободряюще улыбнулся Аталисе. Это был её первый официальный приём, хотя званый ужин у королевы проходил в неформальной обстановке и отличался большей свободой нравов, чем того требовал дворцовый этикет.

Титания была необычайно любезна с эн-Ограном и в застольной беседе периодически вспоминала Атуэль, которая по её словам была вместилищем всех достоинств настоящей леди. При этом она зорко следила за Аталисой и стоило ей допустить промах, как она умолкала и выразительно глядела на эн-Ограна.

Действительно, несмотря на все старания, девушке было ещё далеко до образцовой эльфийской леди. По незнанию она положила себе блюдо, которое предназначалось исключительно для замужних эльфиек, затем шокировала окружающих тем, что взяла бокал с тёмным, а не светлым нектаром. Но самый конфуз произошёл тогда, когда она заговорила с двергом, представителем могущественной гильдии подземных мастеров, и пожелала ему успехов в делах. Со стороны будущей принцессы это было жутким моветоном. И так ничтожному коротышке оказали невиданную честь, пригласив на ужин к могущественной королеве Этернолиллорна.   

Сочтя, что эн-Огран видел уже достаточно, Титания вздохнула и с доверительным видом положила ладонь на его руку. «Простите, Ваэль, это моя вина, что девочка не соответствует своему положению, – проговорила она и, видя, что собеседник нахмурился, быстро добавила: – Пожалуйста, не сердитесь, мой друг! Вы в праве упрекать меня за излишнюю жестокость к ней, когда она была обычной смертной рабыней, но согласитесь, это не мой каприз, обучение было ей более чем необходимо, – глаза Титании заблестели слезами. – Ваэль, думаю, вы как никто другой поймёте мои чувства: Атуэль была для меня, как дочь, но эта девочка тоже мне небезразлична. Я желаю ей только добра, но эта глупышка вбила себе в голову, что всё её ненавидят, и держит круговую оборону. Постоянно доводит Раэтиэля, вообразив, что он хочет стереть её индивидуальность и превратить в копию Атуэль, а от меня вообще шарахается, как от вселенского зла».  

Титания умоляюще посмотрела на призадумавшегося эн-Ограна и поняла, что победила. «Вы же видите, она не пронимает, что нужно соблюдать определённые правила, и тогда большинство проблем уйдёт. Но нет! Этот упрямый ребёнок не желает открывать глаза, и пугает себя воображаемыми чудовищами. Ваэль, уговорите Аталису продолжить обучение! Я очень вас прошу! Скажите ей, что это для её же блага. Я знаю, вас она послушает». 

Конечно же, эн-Ограну очень импонировали искренность и раскованность Аталисы, но он был вынужден согласиться с королевой – такое поведение было абсолютно недопустимо для невесты Лесного короля. Скрепя сердце, он пообещал поговорить с девушкой, хотя понимал, что она воспримет это как предательство с его стороны.

Так оно и вышло. На радость королеве она послушалась Ваэля и согласилась на дальнейшее обучение тому, что требуется от эльфийской леди, но после этого держалась отчуждённо, как будто они чужие, и это оказалось нелёгким испытанием для старого эльфа.

К счастью, тягостная размолвка длилась недолго. Первым уроком у Аталисы были занятия по магии, и когда в комнату вошёл её новый учитель, она с радостным визгом повисла у него на шее. Эн-Огран засмеялся и, поцеловав её в макушку, велел сесть на место.

Большей частью он преподавал девушке настоящую магию, тем не менее, она неплохо усвоила материал, который предназначался эльфийским домохозяйкам, и был полностью направлен на обиход семейства и поддержание уюта в доме.

Ради его уроков Аталиса терпела остальных наставниц, и вскоре выяснилось, что она более чем способная ученица.

Заметив, что девушка хорошо держится в обществе и больше не делает грубых промахов, Титания взялась за сына, требуя, чтобы он не тянул с помолвкой.

Раэтиэль не стал спорить с матерью и согласился. К этому времени он уже понял, что любит девушку такой, как она есть.

Тогда Титания собрала большой семейный совет, состоящий из близких и дальних родственников, и огорошила их тем, что Лесной король скоро женится.

Реакция семейства, объединённого крышей Высокого дома Атуане,  была ожидаемой. Многим не нравилось тёмное происхождение невесты, но эн-Ограна уважали и потому мало кто высказался против, особенно, когда на колеблющихся надавил Оберон.

Получив одобрение семейного совета, Титания вызвала придворного оракула. Но он, вместо того чтобы назвать дату обручения и сказать, как сложится будущая жизнь молодожёнов, понёс какую-то ахинею о переселении душ и долге дважды рождённой. Она не смогла расшифровать его туманные высказывания и обратилась за толкованием к Свидетелям. Но они хранили загадочное молчание – впрочем, как всегда, когда дело касалось девушки.

Раздражённая королева выставила вон оракула и сама выбрала день обручения. Она послала гонца к эн-Ограну с уведомлением о предстоящем визите Лесного короля, а затем, не теряя времени, набросала сценарий предстоящего торжества. Впоследствии Титания пожалела, что не прислушалась к словам оракула. Тем не менее, она так и не вернула его во дворец. Ведь он не сказал главного, что невеста сбежит ещё до обручения.  Впрочем, этого никто не предвидел, включая саму Аталису. Собственный побег был для неё такой же неожиданностью, как и для остальных.

* * *

В общем-то, этот знаменательный день поначалу ничем особенным не отличался, разве что приснившимся Аталисе сном, из-за которого она проснулась раньше времени. Мрачный и тёмный он походил на горячечный бред. Темноволосая ведьма с горящими синими глазами пророчествовала об ужасных несчастьях, которые постигнут её, если она не вернёт ей украденную жизнь.

Это был не простой сон, а ведическое послание, предвещающее грядущее изменение в жизни, – Аталиса это сразу поняла. В эдайновской Академии колдовства и ведовства им преподавали толкование снов. Правда, практики у неё почти не было, и она уже не помнила, что говорилось в Соннике: написанный старинным руническим письмом он сам по себе представлял немалую головоломку. Но ведьма во сне совершенно точно означала, что это ведическое послание.

Обеспокоенная девушка попыталась самостоятельно разгадать сон. Она так и сяк тасовала его отдельные фрагменты, но они никак не хотели складываться в сколь-нибудь понятную картину, и тогда она решила не опережать события, решив, что суждено, то обязательно сбудется. К тому же появились служанки и она, не выдержав их хихиканья и таинственного вида, спросила, что случилось. Оказалось, что по дворцу снова разнеслись слухи, что Лесной король собирается просить её руки у эн-Ограна. Аталиса недоверчиво посмотрела на служанок, но тем не менее, не удержалась и обратилась к своему определителю достоверности таких слухов. Она прислушалась к себе и неслышно вздохнула. Увы, магическая привязка никуда не делась, а насколько ей было известно, эльфийские принцы не брали в жёны рабынь. В лучшем случае им была уготована участь наложниц.   

– Понимаю, все вы спите и видите себя в штате принцессы, но лучше вам оставить эти глупые мечты.

Аталиса усмехнулась при виде огорчённых лиц служанок, прислуживающих ей поутру, и велела подавать завтрак.

– Госпожа, нам это сказала Селина, а она обычно никогда не ошибается, – сказала одна из служанок.

Это была тоненькая шатенка с задорным личиком, которую звали Эймой. Она поставила перед Аталисой тарелку с ягодным десертом, который был любимым блюдом Атуэль. Конечно, если верить словам Лесного короля.

– Видимо, и Селина не безгрешна. – Аталиса ковырнула разноцветную массу и поднесла ложку ко рту. – Гадость, но есть можно, – поморщившись, резюмировала она. – Конечно, если добавить мёда.

– Сейчас сделаю!.. Вот, вам медок, свеженький и душистый, – весело сказала Эйма и, понизив голос, спросила заговорщицким тоном: – Госпожа, а хотите куриную грудку?

Уже забывшая вкус мяса, девушка замерла с поднятой ложкой в руке.

– Всеобщая мать! А ты не шутишь? – воскликнула она.

– Что вы, госпожа! Правда, мы еле уговорили повара приготовить вам это блюдо. Он ни за что не соглашался нарушить указания его высочества.

– Но мы сказали, что вы очень похудели и ничего не едите, и тогда он сдался, – хором сообщили сёстры близнецы, которых звали Фурада и Руада. Обе девушки были светловолосыми и довольно полненькими для эльфиек, а ещё их отличали искренность и добродушие, которые были не такой уж редкостью среди обычных эльфов.

Под радостный возглас Аталисы просиявшая Эйма бросилась в буфетную и вскоре снова появилась, неся на вытянутых руках массивное фаянсовое блюдо, прикрытое вычурной крышкой. Аталиса вдохнула божественный аромат и тихонько застонала.

– Мои дорогие, пусть боги благословят вас и пошлют вам добрых мужей, – пожелала она девушкам и, напрочь позабыв об эльфийских манерах, схватила мясо руками.

– Спасибо, госпожа! – вразнобой сказали служанки и, переглянувшись, весело хихикнули. – Пусть боги и вас не забудут и поскорей приведут вас с принцем под венец.

– Ну, это вряд ли, – проговорила Аталиса с набитым ртом. – Думаю, Лесного короля смущают моё  происхождение и неуклюжие манеры.

– Госпожа, вам нечего стыдиться, у вас манеры настоящей леди! – запротестовала Эйма и близняшки энергично закивали в подтверждение её слов.

– Мне бы вашу уверенность! – Аталиса окунула пальцы в чашку с водой, поданную одной из близняшек, и, не удержавшись, тяжело вздохнула.  – Как бы то ни было, но Лесному королю не удастся сделать из меня вторую Атуэль, как бы они ни старался, и, следовательно, он никогда на мне не женится. Ведь сама по себе я для него ничего не значу.

Служанки снова переглянулись, и на всех трёх хорошеньких личиках появилось одинаково озадаченное выражение.

– Этого не может быть! – не выдержала Эйма. – Госпожа, видели бы вы, какими глазами их высочество смотрит на вас!

– Вот только видит он не меня, – грустно сказала Аталиса. – Всё, хватит этих разговоров! – предупредила она. – А то меня обвинят в нарушении этикета, а вас накажут за обсуждение королевских особ.      

Чудесный завтрак и предстоящий день, свободный от занятий, привели девушку в благодушное настроение, и когда утренний туалет был закончен, она решила устроить себе экскурсию по Этернолиллорну. Как это было принято у фейри, резиденция эльфийского владыки носила то же имя, что и королевство. Конечно же, она здесь жила, но от этого дворец не утратил своего очарования, – ведь до переселения в тело Атуэль ей было не экскурсий.

* * *

Этернолиллорн действительно был великолепен. Вдобавок он был велик настолько, что на его осмотр мог уйти ни один год. Поговаривали, что один из заезжих гостей, страстный коллекционер, не терпящий в вещах иной магии, чем талант мастера, до сих пор бродит по его залам и никак не может налюбоваться выставленными в них произведениями  искусства.

Изменив свой привычный маршрут, Аталиса попала в прежде невиданную сказочно-красивую анфиладу комнат. Они вели вглубь дворца и благодаря ухищрениям эльфийских зодчих не имели видимых стен и потолка; их стройные колоннады уходили в невообразимую высь и терялись среди живой листвы и цветов, плавающих в воздухе.

Наконец, галерея закончилась и девушка, судя по количеству задействованной магии, оказалась в самом сердце Этернолиллорна. Громадные залы, наполненные медовым светом, изысканными запахами и тихой музыкой, были полны неизъяснимого очарования, и вскоре она почувствовала, что, как тот чудак-коллекционер, готова затеряться среди этой красоты на несколько веков. Конечно, если бы такое было возможно, когда за тобой тащится неимоверное количество праздного народа.  

Через зеркало на стене она посмотрела на свою свиту, которая сегодня была пышной как никогда, и чуть слышно фыркнула. В зависимости от слухов о женитьбе Лесного короля, её «хвост» либо редел до считанных единиц, либо растягивался на несколько десятков метров. Лишь охрана оставалась неизменной: молчаливыми тенями четыре эльфийских воина скользили около неё, куда бы она ни пошла. Кстати, они же были единственными мужчинами, которым было позволено сопровождать будущую невесту наследника престола.   

Обычно свита девушки состояла из эльфиек, но временами среди них появлялись фейри-чужеземки, ведомые любопытством. Правда, долго они не задерживались. Стоило им сделать попытку приблизиться к Аталисе, и охрана тут же оттесняла их на задний план. Потому ей не удалось пообщаться ни с кем из них, и она иногда об этом жалела, ведь с эльфийками ей так и не удалось найти общего языка. Во всяком случае, с высокородными девицами. В ответ на любой вопрос, заданный с целью завязать разговор, следовал такой цветистый и многословный ответ, что лишь  спустя некоторое время до неё доходило, что именно он содержит. Как правило, ничего хорошего. Эльфийки не упускали случая подпустить завуалированную ядовитую шпильку ничтожной смертной, которой необычайно повезло.

В общем-то, Аталиса не особо обижалась и потихоньку радовалась, что уже может отличить их друг от друга. Ведь поначалу все эти воздушные создания неземной красоты казались ей на одно лицо. У всех эльфиек была кожа, похожая на лепесток розы; нежный румянец на высоких скулах; большие миндалевидные глаза в окружении пушистых ресниц и небольшой красиво очерченный рот. Ко всему этому прилагалась изящная фигура и длинные уши. Вот они были самой причудливой формы, и именно по ним на первых порах Аталиса отличала девиц из свиты друг от друга.

Причина их похожести оказалась проста. Неземная красота высокородных эльфиек во многом оказалась искусственной – её поддерживали при помощи притираний и мазей с поистине волшебными свойствами. Ну а поскольку каждая из них стремилась приблизиться к идеалу, принятому в эльфийском обществе, естественно, что их было сложно отличить друг от друга.

Вот своих служанок Аталиса никогда не путала, хотя они тоже были хороши собой. Их тонкие черты отличала естественная красота, которая никогда не бывает без недостатков, что придаёт лицам необходимую индивидуальность. Именно они, служанки, и выдали ей секреты высокородных, стараясь, чтобы их госпожа выглядела не хуже остальных и, судя по завистливым взглядам свиты, им это удалось.

Пройдя через оранжерею, которая в понимании эльфов была настоящим лесом, Аталиса порхнула в следующий зал и с проснувшимся интересом посмотрела на диковинных зверей, а затем тихо вскрикнула. Это был не зоопарк, а зоологический музей. Благодаря магии его экспонаты казались живыми, но внутреннее чувство было не обмануть: животные были мертвы.

Аталиса подошла  к небольшому существу, заключённому во временную капсулу. На табличке руническим письмом было написано, что это рухлой, прародитель грифонов. Действительно, у зверька было тело кошки и голова птицы, но ему было далеко до размеров своих потомков, которых ей доводилось видеть. Оберон держал несколько грифонов для охоты, но она слышала, что их часто используют для иных целей. Мощные звери прекрасно показали себя в сражениях.

Чувствуя жалость, смешанную с негодованием, Аталиса протянула руку и коснулась невидимой преграды. Вдруг рухлой повернул голову и сделал несколько неуклюжих шажков по направлению к ней. Затем он остановился и издал странный звук – нечто среднее между трелью птицы и мяуканьем. Тем не менее, она догадалась, о чём он просит. Душа зверька, отделённая от тела, находилась здесь же, в клетке, и была заключена в отдельную капсулу. Судя по слабому свечению радужного шарика, до полного исчезновения ей оставалось уже совсем немного. Девушка попробовала взломать хитроумную защиту, хотя видела, что это не её уровень магии; чтобы им овладеть, ей нужно было ещё учиться и учиться.

Когда сработала сигнализация – неслышная, но от тревожного воя которой сводило зубы – она отступилась и перед тем как уйти, виновато улыбнулась несчастному зверю. «Прости, малыш! Я не могу освободить твою душу, но однажды я вернусь, и выпущу тебя на волю!» – пообещала она.

На мордочке с широким изогнутым клювом появилась радость пополам с надеждой, и взятое обязательство тяжёлым бременем легло на сердце девушки. Она попятилась прочь, и бросила досадливый взгляд на двух настырных эльфиек. Остальная свита разбрелась, заинтересовавшись легендарным зверьём, но эти двое повсюду следовали на ней, едва не наступая на шлейф её воздушного платья. И если бы только это – она спиной чувствовала, как они переглядываются и следят за каждым её движением.

Обе девушки, голубоглазые и светловолосые, выглядели довольно необычно для высокородных эльфиек – никаких украшений, изящные платья простого покроя и ни грамма косметики на лицах. Но самое главное, они очень походили на её отражение в зеркале. Возможно, это были родственницы Атуэль, но она не помнила их по семейному совету – эн-Огран собирал его, чтобы объявить о её признании. Не видела она эту парочку и в своей свите. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

Присутствие этих эльфиек почему-то тревожило Аталису; её так и тянуло обернуться и посмотреть на них, особенно на ту, что постарше, с которой они то и дело встречались глазами в зеркалах. Отбросив маску безразличия, общепринятую среди высокородных девиц, она глядела на неё с откровенной враждебностью и смятением. Младшая из эльфиек выглядела совсем ещё девочкой, и на её личике не читалось ничего, кроме веселого любопытства.

«Какого рогатого они пялятся на меня?» – рассердилась Аталиса. Заметив, что остальные девицы из свиты уже поглядывают в их сторону, и в любой момент готовы присоединиться к неотвязной паре, она поискала глазами старшего своей охраны. Необычайно смуглый и высокий для эльфа – служанки болтали, что он дроу, хотя наёмников не брали на такие должности – воин вроде бы должен быть на виду, но нет. Она заметила его только тогда, когда он оказался рядом.  

– Тайлен эс-Рид, разве мне положен штат фрейлин? – громко поинтересовалась девушка.  

– Нет, – ответил эльф, насторожённо глядя на неё холодными светло-фиолетовыми глазами.

– Замечательно! – Она окинула взглядом примолкших девиц, и приступила к боевым действиям. – Уважаемые сентау, вам не кажется, что довольно бестактно навязывать своё общество высокородной эн-Огран, которой вы даже не представлены? – На лице девушки появилось ледяное выражение. – Думаю, мы с вами поняли друг друга и мне не придётся прибегать к помощи охраны, чтобы избавиться от вашего присутствия.

Резко развернувшись, она стремительно двинулась к выходу из зоологического музея,  который основательно подпортил ей хорошее настроение. Одна из преследовательниц – та, что помладше – бросилась было за ней, но другая её удержала.

– Стой, Ульрика! Не слишком разумно настраивать против себя будущую принцессу.

– С ума сошла?! Думаешь, Лесной король когда-нибудь женится на этом големе? – воскликнула младшая во всеуслышание, и девицы из свиты Аталисы, получившие неожиданный щелчок по носу, все как одна, навострили ушки в предвкушении скандала.

– Уверена, что да, – с грустью ответила старшая.

– Чаэль!.. Но почему? – вытаращила глаза младшая.

– Ульрика, не будь глупее, чем ты есть. Конечно же, он женится. Ведь ему кажется, что это Атуэль, – негромко сказала старшая.  

Дружба – редкий подарок в мире фейри,  а леди Чаэль эс-Сарли была не только лучшей подругой Атуэль, но и связана с ней узами крови. Потому они были близки, как родные сёстры. Когда с Атуэль случилось несчастье, горе Чаэль было не менее велико, чем горе Лесного короля.

После слов эльфийки на какое-то мгновение Аталиса застыла, но не обернулась, и снова двинулась к выходу.  

– Постойте! – Леди Чаэль догнала её и попыталась схватить за плечо, но тайлен эс-Рид с предостерегающим выражением на лице загородил собой девушку. – Скажите, зачем? Ведь тело Атуэль не платье, которое можно надеть на себя! Неужели вы не понимаете, что это издевательство над её памятью и памятью тех, кому она была дорога?!.. Стойте, не уходите! Что бы вы о себе ни думали, знайте, Раэтиэль никогда не полюбит вас! Это сейчас ему не важно, кто скрывается внутри, но однажды он очнётся и поймёт, что это всего лишь наваждение и, что вы не Атуэль!

 В голове Аталисы воцарилась пустота – эльфийка сказала то же самое, что ей говорил собственный внутренний голос. Собравшись с духом, она повернулась и подняла глаза на старшую из сестёр эс-Сарли.    

– А вы думаете, меня кто-то спрашивал?

На лице леди Чаэль появилось непримиримое выражение.

– Лично я никогда не согласилась бы на такой безнравственный поступок! И Атуэль тоже, – с гордостью сообщила она, как вдруг замолчала, а затем с потрясённым видом прижала руку к губам.

– Небесный отец! Так слухи не лгут! Вы действительно смертная рабыня! – воскликнула она, глядя на девушку во все глаза. 

– Вижу, вас это огорчает сильней всего, – усмехнулась Аталиса, услышав в голосе эльфийки оттенок презрения. – Уважаемая сентау, а вы не задавались вопросом, чем рабы хуже вас?.. Вижу, что нет. А по моему личному мнению, рабы абсолютно ничем не хуже вас. И вообще, мудрецы утверждают, что свобода это состояние духа. Если данный постулат верен, значит, я всегда была, есть и буду свободна. И ещё одно, не ждите, я не сгорю от стыда лишь потому, что одолжила шкурку вашей драгоценной Атуэль, – заявила она, смерив эльфийку надменным взглядом.   

Подхватив пышную юбку, Аталиса легко развернулась и плавной походкой заскользила к арочному выходу.

Озадаченная леди Чаэль до тех пор глядела ей вслед, пока воздушную фигурку девушки полностью не скрыли колонны и пышная зелень Этернолиллорна. Во время разговора с самозванкой ею руководили волнение и гнев, но теперь они улеглись, и она была способна мыслить здраво.  

Леди Чаэль ничего не понимала. Она поклялась бы всем святым, что это её дорогая подруга и никто другой, – ведь они с детства были неразлучны. Конечно, это была Атуэль, забывшая своё прошлое, но это ничего не меняло. Дело было даже не в мимике и жестах, которые можно скопировать, а в чём-то неуловимом, что нельзя передать словами, но благодаря чему близкие люди сразу же замечают подмену, какой бы искусной она ни была.

* * *

После перепалки со старшей из преследовавших её эльфиек, Аталиса основательно упала духом. За время нахождения во дворце Оберона ей доводилось выслушивать и более изощрённые гадости, но почему-то слова именно этой эльфийки ударили её больней всего – возможно, оттого что она была искренна и явно переживала за бывшую невесту Раэтиэля.

Поскольку эн-Огран находился в кратковременном отъезде (эльфийский владыка всё же уговорил его заняться государственными делами), а она нуждалась в чьём-нибудь искреннем участии, то ей взбрело в голову найти рабыню, которая приветливо отнеслась к ней на балу, устроенном в честь возращения Лесного короля. К тому же после утомительных церемоний эльфийского двора, очень похожих на хождение по тонкому льду, девушке хотелось отвести душу в нормальном человеческом общении. Вдобавок она обратила внимание на то, что у рабыни точно такие же глаза, что у ведьмы, которая мучила её во сне.  

Восприняв последнее обстоятельство как указующий перст судьбы, Аталиса со всей решимостью направилась к гарему, где находились человеческие невольницы. Естественно, она отправилась туда не одна, а в сопровождении неотвязной охраны, которая скользила следом за ней и буравила ей спину сердитыми взглядами, но пока хранила молчание.

Конечно, девушку не пустили бы на запретную территорию, но по пути ей очень удачно подвернулась эльфийская венценосная чета, и она получила официальное разрешение на посещение гарема. Правда, Оберон удивлённо приподнял брови, услышав столь необычную просьбу, но не стал возражать, а молчаливое неодобрение Титании девушка проигнорировала.

   Ажурные решётки распахнулись, и Аталиса оказалась внутри уютного патио с мраморным фонтаном и роскошными цветниками. При виде нескольких дверей, ведущих внутрь гарема, она остановилась в нерешительности. Где искать незнакомку девушка не знала. "Нужно было спросить Оберона", – подумала она и, состроив умильную мину, с надеждой посмотрела на тайлена своей охраны. Но эс-Рид с мрачным выражением на физиономии глядел поверх её головы, делая вид, что не замечает её безмолвной просьбы – так он выражал неодобрение тому, что высокородная эльфийка компрометирует себя неподобающим общением. Конечно же, остальная тройка последовала его примеру, и невыразительности их лиц позавидовали бы каменные истуканы.

«О боги!» – рассерженная Аталиса возвела очи горе. Из чистого упрямства она решила самостоятельно найти рабыню и подключила внутреннее чутье. Минут десять блуждания по коридорам и поиски привели её к двери, украшенной скромным геометрическим узором.

В ответ на её стук изнутри кто-то невнятно откликнулся и девушка, сочтя это разрешением войти, толкнула дверь.  

Владелицу комнаты было не так просто отыскать. Похожая на ворох брошенной одежды она сидела в кресле с высокой спинкой и по-старушечьи куталась в тёплый платок. Лишь это движение и выдавало её присутствие.

Подойдя ближе, Аталиса с испугом заглянула в страшно исхудавшее постаревшее лицо. Лишь глаза незнакомки не изменились и были по-прежнему прекрасны – удлинённой формы, с приподнятыми к вискам уголками, безоблачную синь которых оттенял лес из тёмных длинных ресниц, В общем, они были таковы, что им позавидовала бы любая эльфийка.  

При виде посетительницы рабыня насторожилась и попыталась подняться, но Аталиса быстро пересекла разделявшее их расстояние и удержала её в кресле.

– Сидите-сидите! – проговорила она, старательно пряча свой ужас.

На исхудалом лице промелькнуло облегчение.  

– Спасибо за вашу доброту, уважаемая сентау. Простите, что не могу должным образом поприветствовать высокую гостью, – чуть слышно выдохнула она.  

– Это вы простите меня за вторжение. Я не знала, что вы больны.

Чувствуя себя неловко, растерянная Аталиса переступила с ноги на ногу. 

– Наверно, вы меня не узнаёте... я тоже человек, тьфу, что я несу! ведьма из реального мира... точней, была совсем недавно. – Бодрясь, она преувеличенно весело сказала: – Помните, ту страшненькую рыжую девчонку, с которой вы были так добры на балу по случаю возвращения Лесного короля?

Незнакомка заметно расслабил

сь, поняв, что эльфийка явилась не по её душу. Заметив, что она бросила на неё недоверчивый взгляд. Аталиса широко улыбнулась.

– Честное слово, это была я! – воскликнула она.

Видимо, незнакомка поверила ей и чуть слышно пробормотала:

– Неправда! Если вы та девушка, о которой я думаю, то вы были очаровательны. По-моему, после вашего танца эльфийки сходили с ума от зависти и шипели как змеюки, а я страшно обрадовалась, что вы утёрли нос этим задавакам.

– Всеобщая мать! Не передать, как я вам благодарна за эти слова! – Просиявшая девушка схватила стул и, сев напротив кресла, протянула руку. – Меня зовут Аталиса. Я из рода Ренье, торговцев шерстью. Правда, я не помню своих близких. Когда мне было три года, отец привёз какую-то страшную заразную болезнь из дальних краёв, и вся моя семья в одночасье умерла.

– Рада с вами познакомиться, Аталиса, – прошептала её собеседница, и хрупкие пальцы ответили слабым рукопожатием. – А меня зовут Лана. Мы, Эдельвейсы, потомственные аптекари, что не удивительно. Ведь южные земли Эдайна богаты лекарственными травами.

– Вы одна у родителей? – поколебавшись, спросила Аталиса.

– Не беспокойтесь, о них есть кому позаботиться, – ответила Лана, догадавшись о причине её вопроса. – Я средняя из сестёр.

– Это хорошо. – Аталиса поёрзала на стуле. – Могу я чем-нибудь помочь вам, Лана? – спросила она с сострадательной миной на лице.

– Боюсь, что нет. От этого недуга нет лекарства, – последовал такой тихий ответ, что девушка скорей догадалась, чем услышала его, и это заставило её заподозрить худшее. Немного поколебавшись, она осторожно проговорила:

– Видимо, вы находитесь в мире фейри уже около двух лет.

– Да... нет... – Лана явно смутилась. – Мы появились примерно в одно и то же время.

– Ничего не понимаю! – воскликнула Аталиса. – Конечно, год уже прошёл, но вы же ведьма! Вам ещё рано... – она замялась, не желая упоминать о неизбежной смерти Ланы.

– В отличие от моих сестёр, у меня нет ведовского дара, – сообщила рабыня, чем несказанно удивила Аталису.

– Не может быть! С вашей красотой я была уверена… действительно, у вас аура обычного человека. 

Переключившись с внутреннего зрения, девушка внимательно вгляделась в измождённое лицо своей новой знакомой, и ведовская практика подсказала ей, чем она больна. «Если я не ошибаюсь, то налицо все признаки любовной сухотки», – подумала она, уже наслышанная, что в мире фейри это распространённая болезнь, ведь смертные рабыни находились в окружении божественно-прекрасных эльфов. Полная сочувствия она сжала высохшую ладошку, похожую на птичью лапку.

– Лана, я постараюсь снять вашу зависимость от эльфийского владыки, но прежде я должна получить его разрешение. К сожалению, без его участия вылечиться невозможно.

Раздался то ли всхлип, то ли смех и на скулах несчастной рабыни вспыхнул лихорадочный румянец.

– Вы ошибаетесь. Причина моей болезни не в нём.  

– Я не знала, что гаремом Оберона пользуются другие, – удивилась Аталиса.  

– Эльфийский владыка иногда предоставляет своих наложниц близким приближённым... ну, и сыновьям, – прошелестел чуть слышный голос, и у неё ёкнуло сердце.

Пытаясь справиться с волнением, Аталиса не замечала, что по-прежнему держит руки Ланы, и она с трудом удерживает стон. Неосторожное движение и нечеловечески сильные пальцы гостьи могли легко переломать ей кости.   

– Лайтиэль или Раэтиэль? – резко спросила девушка, не замечая смятения рабыни, которая знала о жестокости эльфов. Таких как она, они могли легко убить в порыве гнева или ради каприза.  

После недолгого молчания Лана выдохнула имя Лесного короля и, посмотрев на собеседницу, вздрогнула, – она мгновенно утеряла своё добросердечие и превратилась в надменную прекрасную эльфийку, неотличимую от своих родичей.

Заметив испуганный взгляд, брошенный из-за завесы густых ресниц, Аталиса взяла себя в руки, но было уже поздно: протянувшаяся между ними ниточка доверия лопнула. Видя, что Лана тяготится её присутствием, она поднялась, собираясь уйти, как вдруг засветился портал и в комнату шагнул принц Лайтиэль. При виде эльфийки в роскошном наряде, находящийся в рабских помещениях, он нахмурился.

– Сентау, вы заблудились при перемещении? – поклонившись, вежливо спросил он. – Если вам требуется помощь…

   Спустя мгновение принц узнал Аталису, и его лицо исказилось зловещей ухмылкой.

– А-а! Так это ты! Всё не можешь расстаться с рабскими замашками и ищешь общения с такими же отбросами? – Разом утеряв галантность, он оказался рядом с девушкой и, стиснув за плечи, впился глазами в её лицо. – Хороша! Может, сделать вид, что я тебя не узнал? Прекрасная возможность воспользоваться случаем. Скажу отцу, что принял тебя за наложницу.

– Ваше высочество, вы не посмеете! – Осознав опасность, Аталиса рванулась из рук принца, но он держал её железной хваткой. – Такая шалость вам дорого обойдётся! – попробовала она припугнуть своего недоброжелателя.

– Глупости, смертная! Думаешь, за тебя кто-нибудь заступится? Не смеши! Как только Раэтиэль узнает, что ты побывала в моей постели, он больше знать тебя не захочет и если бы только это, – Лайтиэль неприятно улыбнулся. – За такое оскорбление Лесного короля от тебя сразу же отступятся все, включая эн-Ограна. Ведь у него есть и другие родичи, за которых он в ответе. Хорошо, если Оберон проявит сострадание и не вышвырнет тебя из дворца. Вот только я бы на твоём месте не слишком этому радовался. Упасть с такой высоты и стать объектом для насмешек это крайне неприятно.

Красивое лицо с гораздо более резкими чертами лица, чем у Лесного короля, исказила гримаса горечи, – видимо, принц не понаслышке знал, о чём говорил. Под влиянием неприятных воспоминаний его пальцы непроизвольно сжались и впились в плечи Аталисы с такой силой, что она не удержалась и болезненно охнула. Эльфийская хватка была такова, что она поняла почему на лице Ланы появилось нескрываемое облегчение, когда она выпустила её руки.

Стараясь не подавать вида, что напугана, девушка уперлась в грудь Лайтиэля и снова попыталась его оттолкнуть.

– Ваше высочество, вы не посмеете! Я позову охрану...

– Надеешься на тех олухов, что приставлены к тебе папочкой? – вкрадчиво проговорил принц, и в глубине его тёмно-синих глаз замерцали опасные фиолетовые искры. – Они тебе не помогут. Доблестная четвёрка уже ушла, охраняя твоего магического двойника. – Он бросил взгляд на рабыню, и на его лице появилось озабоченное выражение. – Ладно, с тобой я ещё успею разобраться, а сейчас у меня есть более насущные проблемы, чем возня с ничтожной смертной.

Лайтиэль отпустил Аталису и оказался рядом с рабыней. В его правой руке появился зелёный витой жезл, на верхушке которого постепенно разгорался крупный голубой камень, имеющий форму яйца. Это был пресловутый философский камень, без которого невозможно настоящее созидание и за обладание которым любой алхимик готов продать душу. Сами эльфы называли его концентратором магической энергии.  

Поняв, что сейчас произойдёт, девушка вцепилась в принца, оттаскивая его от несчастной рабыни. В результате рукав черного камзола треснул по шву, и она шлёпнулась на пол, но тут же вскочила на ноги и снова повисла на руке принца.

"Рогатый! Ты что творишь, идиотка? Пусти немедленно, я спешу!" – рассердился он.

Постойте, ваше высочество! Дайте мне исповедовать Лану, прежде чем вы заберёте её душу!"

"Честное слово, ты редкостный недоумок! Неужели эн-Огран до сих пор не вбил в твою тупую голову, что такое скорость протекания магической реакции? Если я немного запоздаю с ингредиентами, то половину дворца разнесёт..."

Не слыша их мысленного диалога, Лана испуганно смотрела на нежданных гостей – она не понимала, что именно творится, но догадывалась, чего хочет эльф. Если слухи не лгали, то он пришёл за её душой, и тут Аталиса подтвердила её опасения.

– Неправда! Вы не можете быть настолько легкомысленны! – воскликнула девушка и упала на колени. – Ваше высочество, умоляю! Дайте несчастной исповедоваться и передать пожелания родным!

В глубине потемневших глаз снова вспыхнули фиолетовые искры. Принц опустился на одно колено и, приподняв голову девушке, пытливо вгляделся в её лицо.

– Зачем, моя глупенькая сентау? Это не имеет смысла. Ведь её родственники находятся в реальном мире, и при всём желании ты не сможешь передать им весточку.

– Это моя обязанность, как жрицы Ведьминского круга, – заупрямилась Аталиса. – По-любому, я должна успокоить мятущуюся душу перед спуском в долины предков.

Немного подумав, Лайтиэль мягко проговорил:

– Что ж, ты можешь купить для рабыни небольшую отсрочку. – Он хмыкнул при виде смущённого выражения промелькнувшего на прекрасном лице девушки. – Ну, нет! В другом месте поищи дурака, который уложит тебя в постель. Пока есть хоть небольшая вероятность того, что Оберону попадёт вожжа под хвост, и он вынудит меня жениться в угоду Ваэлю, я и близко к тебе не подойду. В отличие от Раэтиэля я не жажду заполучить в жёны голема.

– Я не голем! – обиделась Аталиса.

– Спорное утверждение, – холодно отозвался принц. – По сути, ты именно голем и не важно, что твоё тело не искусственного происхождения, душа-то у него всё равно чужая.

Девушка зябко поёжилась, сознавая его правоту.

– Тогда чего вы хотите? – спросила она сердитым тоном.

– Безоговорочную услугу, которую ты окажешь, когда придёт время.

– Договорились! – согласилась Аталиса и бросилась к испуганно сжавшейся в кресле рабыне.

Она не заметила, как посмеиваясь, принц Лайтиэль покачал головой. "Н-да, не повезло Лесному королю! Надо ж было напороться на такую дурёху! Слава богам, что это его проблемы, а не мои".

– Эй, ведьма! Даю вам пятнадцать минут на взаимные рыдания, а дальше не обессудьте, – пропел Лайтиэль торжествующим голосом. Мысленно он уже прикидывал, как ему унизить ненавистного брата при помощи его недальновидной невесты.   

Дрожа от страха, рабыня вцепилась в подошедшую девушку. Из её глаз покатились неудержимые слёзы.

– Смилуйтесь, госпожа! Я не хочу, чтобы убили мою душу! Ведь тогда я не смогу вернуться домой и переродиться в новом теле!

"Т-с-с! Ничего не бойся, Лана! Я не дам пленить тебя миру фейри!" – мысленно сказала девушка, тщательно экранируя мысли.

Быстрым шёпотом Лана исповедовалась в том, что тяготило её душу и, получив благословление Всеобщей матери, переданное устами Аталисы, приступила к пожеланиям родным.

– Пусть малышке Белочке всегда сопутствует удача, и она вырастет умной и здоровой, а моя дорогая Волчица очнётся от своего многолетнего беспамятства и станет такой же, как прежде.

Аталиса сделала охраняющий знак и умиротворённая Лана четырежды его повторила. Затем она подняла глаза и с надеждой заглянула в лицо девушке. "Я надеюсь на вас, госпожа!.."

– Ах ты, дрянь! Надумала меня обмануть? – прошипел Лайтиэль и двинулся к замершим женщинам. – За свою наглость ты заплатишь двойную цену, – добавил он, гневно глядя на Аталису.

Неожиданно в комнате снова вспыхнула арка портала, и в комнату шагнул Лесной король. В мгновение ока он оказался рядом с Ланой и в его руках возник такой же жезл как у Лайтиэля. Он коснулся светящимся камнем лба рабыни, и та бездыханная упала. Душа несчастной рванулась ввысь, но притяжение жезла превозмогло стремление к небесам, и радужный шарик неохотно поплыл к вспыхнувшему внутренним светом яйцевидному камню.

– Ну, нет! Это моя добыча! – С исказившимся от злобы лицом Лайтиэль бросился к брату, но тут же отлетел, натолкнувшись на магический барьер.

Воспользовавшись ссорой братьев, Аталиса заслонила собой радужный шарик.

– Прекрати, Раэтиэль! Неужели ты не понимаешь, насколько это бесчеловечно?! – закричала она.

– Моя хорошая, с тобой мы ещё побеседуем, и я очень надеюсь, что ты сумеешь объяснить, что ты здесь забыла, а сейчас будь добра уйди с моего пути, – с угрозой в голосе сказал Лесной король, по-кошачьи мягко подступая к девушке.

– Нет! – На её глазах заблестели слёзы. – Раэтиэль, как ты можешь быть таким бесчувственным?  Хоть после смерти дай ей покой! Ведь Лана всем сердцем любила тебя!

– Небесный отец! Неужели ты думаешь, что я буду расстраиваться из-за каждой смертной букашки, что осмелилась полюбить меня? – прошипел Лесной король, теряя терпение.

– Эй, любитель мартышек! Заканчивай свои политесы! Пошевеливайся, пока ценный источник магии даром не пропал, – подлил масла в огонь Лайтиэль, который уже успокоился и с явным интересом наблюдал за стычкой брата и девушки. – Скажи своей смертной дуре, что спорить уже не о чем. Рабыня – отработанный материал и уже не важно, куда попадёт её душа. Результат всё равно будет один и тот же.

– Заткнись, придурок! – рыкнул Лесной король и недобро воззрился на девушку. – Добром прошу, отойди!    

– Какой же ты бессердечный негодяй! – тихо сказала Аталиса, задетая его словами о смертной букашке. – Делай, что хочешь, но я не дам тебе убить душу бедной Ланы.

– Не забывайся, моя хорошая! – ласково пропел Лесной король и его зелёные глаза зловеще засветились. –  Помни, что лишь моей милостью ты получила шанс на нормальную жизнь.

В ответ на это девушка грустно улыбнулась.

– Не беспокойтесь, ваше высочество, я ни на мгновение не забываю, кто вы и кто я. Да и как я могу забыть? Ведь дня не проходит, чтобы мне ни напомнили, что я всего лишь смертная букашка и не хозяйка своей души.

– Короче, жалкая рабыня в роскошной эльфийской упаковке, – язвительно резюмировал Лайтиэль.

– Замолчи, скотина! – рявкнул Лесной король и, не спуская глаз с девушки, холодно добавил: – Будь осторожней, Аталиса! В любой момент я могу передумать и вышибить твою душу из этого прекрасного тела. Думаю, эн-Огран сообщил тебе, что бывает с теми, кого вселяют в голем.

– Они всего лишь теряют память и становятся послушными игрушками в хозяйских руках. Между прочим, давно пора. Лично я не потерпел бы, чтобы наглая рабыня на каждом шагу компрометировала меня, – хмыкнув, заметил Лайтиэль.

Не обращая внимания на брата, Лесной король вплотную подошёл к девушке. Он был в своём истинном обличье и она, вглядываясь в его лицо – знакомое и чужое одновременно – с грустью подумала, что совсем не знает того, кого любит, хотя с некоторых пор безошибочно узнаёт под любой личиной.

– Может, мне не стоит дожидаться немилости и пора самой освободить тело твоей невесты? – спросила Аталиса, и что-то такое было в её дрогнувшем голосе, что даже Лайтиэль удержался от очередной ехидной реплики.

В ответ на заявление девушки Лесной король лишь пожал плечами и, обойдя её, сосредоточился на отлове души рабыни, которая ещё не утеряла свою телесную память, и испуганной бабочкой металась по комнате.

Выказанное им равнодушие подстегнуло Аталису. "Конечно, неизвестно, что из этого выйдет, но нужно хотя бы попробовать освободиться от этого эльфийского кошмара", – отстранённо подумала она.

Переполнявшая её горечь требовала выхода и она решилась. Улучив момент, девушка схватилась за гудящий голубой камень. Она не сводила глаз со своих пальцев, намертво вцепившихся в его гладкую поверхность. Стремительно разгорающееся бело-голубое пламя всё сильней прорисовывало каждую их косточку. В какой-то момент огонь разом охватил её тело, и она задохнулась от невыносимой боли.

Обе души стремительно порхнули вверх и совместными усилиями вырвались на свободу.

Ошеломленный Лесной король проводил их взглядом и уставился на бездыханное тело, лежащее у его ног. "Какая непроходимая идиотка! Кто же в здравом уме хватается за работающий расщепитель?!" – подумал он и тут до него дошло, что Атуэль снова мертвее мёртвого, а душа Аталисы, с таким трудом вселённая в её тело, упорхнула в неизвестном направлении. «Небесный отец! Что же теперь будет?!» Стремясь вернуть девушку, он потянул за связующую нить, но она была пуста, добыча ускользнула в неизвестном направлении.

Лайтиэль усмехнулся при виде отчаяния брата и исчез в портале, но затем передумал и, вернувшись, стукнул его по плечу.

– Не стой столбом! Быстро уничтожь тело Атуэль! Всё равно она лишь кусок бездушного мяса, а эн-Огран слишком привязался к смертной девчонке и не простит тебе её смерть. Представляешь, как обрадуется отец, когда узнает, что ты снова стал причиной размолвки с его обожаемым наставником?

Видя, что убитый горем Раэтиэль его не слушает, Лайтиэль направил жезл на тело Атуэль, но тот стремительно бросился вперёд и ударил своим жезлом по засветившемуся камню брата. Вследствие перегрузки его замкнуло, и он с хрустальным звоном рассыпался.

– Недоумок! Ты что вытворяешь? Совсем ума лишился из-за смертного отребья?! – рявкнул Лайтиэль.

– Посмеешь ещё раз в таком тоне отозваться об Аталисе, и я отрежу твой поганый язык!   

При виде исказившегося бешенством и горем лица Лесного короля, старший принц подобрался, готовясь к схватке.

– Дурак! Ведь я хочу тебе помочь! – попытался воззвать он к разуму брата, но тот его не слушал.

– Убью мерзавца! – воскликнул Лесной король и, не медля, перешёл от слов к делу.

Под влиянием гнева в чертах обоих братьев проступила безжалостность, свойственная племени тёмных эльфов. На ходу меняя форму, они бросились друг к другу. В пылу драки, они не сразу заметили, что через порталы в комнату хлынули вооружённые воины, с эльфийским владыкой во главе.

При виде дерущихся сыновей Оберон пожалел, что поддался панике. Повинуясь его жесту, воины исчезли в арке переносного портала, а он растянулся на возникшем диване. При виде рукава камзола, имеющего насыщенный нежно-розовый цвет, поганый до невозможности, эльфийский владыка тихо ругнулся. Он готовился к встрече с властителем Гринери, которое было крупнейшим княжеством фейри земли, но как только сработал магический датчик, предупреждающий об опасности сыновьям, он сразу же бросился им на выручку.

Некоторое время Оберон наблюдал за своими драчливыми наследниками, но как только они попробовали перейти от рукопашной к магической схватке, он велел им остановиться. Повинуясь его резкому окрику, принцы попятились прочь, меряя друг друга ненавидящими взглядами.

Пока его сыновья в соответствии с требованиями этикета кланялись друг другу и с любезными улыбками благодарили за доставленное удовольствие, эльфийский владыка подошёл к лежащей девушке. Когда прояснилась роль каждого из принцев в приключившейся драме, он сказал, что сам сообщит эн-Ограну о том, что произошло. По его распоряжению тело Атуэль бережно подняли и перенесли в лабораторию, где снова заключили в силовой саркофаг.

На бедную Лану никто даже не посмотрел. Когда эльфы ушли, в опустевшей комнате возникла скособоченная громадная фигура, единственным одеянием которой была бурая свалявшаяся шерсть. Брауни-могильщица оскалила зубастую пасть и, подняв лохматую голову, издала жуткий вопль, от которого не спасали даже звуконепроницаемые стены гарема. Насладившись ужасом смертных рабынь, она подошла к мёртвой Лане и, присев на корточки, сверкнула горящими жёлтыми глазами. Принюхавшись, она что-то невнятно проворчала, а затем в её лапе появился короткий жезл, и тело несчастной рабыни исчезло во вспышке багрового пламени. 

* * *

Пока эльфийские принцы выясняли отношения под присмотром отца, Аталиса очнулась и удивленно моргнула, увидев совсем близко напряжённое детское личико в ореоле светлых волос.

– Сестричка, ты очнулась! – Девочка радостно взвизгнула и куда-то убежала, вопя во всё горло: – Матушка, вы где? Идите скорей, моя Волчица очнулась, а вы не верили!

Откуда-то донёсся ворчливый голос:

– Прекрати кричать! Белочка, хватит уже придумывать всякую ерунду, больше не обманешь. Госпожа Верховная ведьма сказала, что выздоровление Волчицы невозможно...

Но девочка не унималась, и вскоре послышались чьи-то приближающиеся шаги.

«Белочка? Волчица?.. Где-то я уже слышала эти имена», – подумала Аталиса сквозь туман в голове. Превозмогая страшную усталость, она подняла трясущиеся от напряжения руки, и у неё упало сердце. Костлявые и морщинистые это были руки старухи, к тому же больной старухи, судя по тому, насколько они исхудали.

Стоило Аталисе прийти в себя, и связующая рабская нить сразу же выдала, где она находится. Тем не менее, Лесной король не спешил с возвращением беглянки. Когда её душа упорхнула из тела Атуэль, он не стал прятаться за спину отца и лично сообщил эн-Ограну о произошедшем несчастье. Несмотря на его опасения, старый эльф не слишком расстроился из-за повторной смерти внучки и даже больше – дело выглядело так, будто он этого ждал.

Действительно, выпав из задумчивости после принесённого ему печального известия, эн-Огран сказал, что Аталиса жива и находится в реальном мире, но нужно ждать, пока она сама захочет вернуться к ним.

Последнее сообщение несколько поумерило радость Лесного короля, и он вопросительно посмотрел на отца, который появился у своего наставника буквально следом за ним. Но Оберон не оправдал его ожиданий. Он многозначительно переглянулся с эн-Ограном и принц уловил часть их мысленного диалога, в котором говорилось о долге, возложенном на девушку.   После этого старый эльф вперил в него тяжёлый взгляд и ледяным тоном проговорил, мол, если их высочество выдернет душу Аталисы в мир фейри раньше времени, то это вызовет массу ненужных осложнений. Вплоть до того, что есть риск потерять её навсегда, но он очень надеется, что их высочество уже достаточно взрослый и понимает, что такое ответственность, а ещё он очень надеется, что их высочество осознал прежние ошибки и больше не допустит их повторения.  

Эльфийский владыка, слушая Ваэля, согласно кивал, а когда он замолчал, практически повторил то же самое, но только своими словами. 

После такого нажима со стороны старших Лесному королю поневоле пришлось запастись терпением, но оно давалось ему нелегко, – ведь время шло, а Аталиса и не думала возвращаться. Особенно его бесила её интрижка с королём Радоном и никакие доводы рассудка не могли его убедить, что крайне глупо ревновать к презренному смертному.

* * *

Проснувшаяся наставница села на жесткой лежанке и зябко передёрнула плечами. За ночь избу выстудило и, спасаясь от утренней прохлады, она потянулась за платком. "Рогатый побери, возраст сказывается там, где не нужно!" – она прислушалась к себе и болезненно поморщилась. "Какая подлость! Залететь от Радона с первого же раза! Не везёт нам, ведьмам! Нет, чтобы как у людей в сорок лет покончить с этим делом. Может, показалось?" Для верности наставница приложила ведовской камень к животу. "Увы! Ещё одна ненужная возрастная способность, это с самого начала определять наступившую беременность и пол ребёнка, – она вздохнула. – Что ж, пора уносить ноги, моя маленькая ведьма. Народ не примет тебя в качестве наследницы престола. В лучшем случае, ты всё равно окажешься в ведовской обители. Значит, будущее предопределёно и здесь наши пути с Радоном расходятся". Она заботливо поправила сбившееся пуховое одеяло на спящем принце Морисе и, убедившись, что он в полном порядке, выскользнула на улицу.

Здесь её встретил молчаливый Лакмиш и наставница ругнулась про себя: она совсем забыла о соглядатае короля.

– Куда-то собрались, уважаемая? – холодно произнёс придворный, слегка кивнув в знак приветствия.

– Хочу собрать свежие травы, пока есть время, – неловко соврала женщина, чем ещё больше насторожила его.

– Я провожу. Хоть вы и ведьма, но даже вам негоже гулять в одиночестве, – заявил он.

Отговорить хитрого придворного не удалось, он слишком дорожил расположением короля. Почувствовав, что она что-то задумала, он не отставал ни на шаг, и даже лес не оправдал надежды наставницы. Ведомый каким-то шестым чувством он легко её находил, где бы она ни спряталась. Конечно, если бы не беременность, то она уже давно сменила бы форму тела и оторвалась от своего преследователя.

"Что ж, тогда придётся играть в открытую", – решила наставница и остановилась, ожидая, когда Лакмиш её догонит.– Послушайте, сударь, вы прекрасно понимаете, что я не могу больше оставаться рядом с Радоном. Конечно, вам наплевать на меня, но подумайте о короле. С каждым днём он всё больше будет ко мне привязываться. Ведь он влюблён, – выпалила раздражённая наставница и упредила вопрос придворного: – Не беспокойтесь, принц Морис почти здоров. Если вы будете соблюдать осторожность и ежедневно не слишком долго трястись в дороге, то можете отвезти его во дворец. Это не нанесёт ущерба его здоровью. Я ручаюсь.

После долгих споров Лакмиш всё-таки согласился с её доводами, и они разработали план, как заставить короля оставить её в покое.

Громко стонущую наставницу придворный отвёз в ближайшую ведовскую обитель. Вечером туда же прискакал страшно встревоженный Радон, и ему было сказано, что она выздоровеет, но укус ядовитой гадюки слишком опасен, потому нужно подождать, когда полностью подействует противоядие.

Опухшая посиневшая лодыжка действительно выглядела ужасно, и Радон устроил жуткий переполох, требуя самых лучших целительниц для своей ненаглядной Волчицы. Он даже порывался остаться в обители до её окончательного выздоровления, но строгая настоятельница была непреклонна и заявила, что ему незачем болтаться рядом с больной и мешать её выздоровлению.

Мечущийся между долгом и любовью король Эдайна пообещал вернуться, как только позволят дела и, скрепя сердце, покинул возлюбленную. Спустя пару недель он уже стучал в ворота обители, но Волчицы там уже не было. Настоятельница сообщила ему, что она выздоровела и теперь работает бродячей целительницей. На вопрос где именно, она развела руками. Дескать, ведьмы этой профессии свободны, как ветер, поэтому никто не знает, где они находятся, – может, она совсем рядом, а может, за тридевять земель. Радон чувствовал, что от него что-то скрывают, но сколько он ни бился, настоятельница больше ничего ему не сказала.

Волчицу искали повсюду, но она будто в воду канула, и он спустя некоторое время уже с трудом удерживался от желания разгромить обители ведьм, подозревая, что она нарочно прячется от него.

Действительно,  настоятельница пустила в ход все свои ведовские способности и тщательно избегала встреч с королевскими ищейками. Спустя два месяца она решила, что Радон уже успокоился, и под покровом ночи вернулась в свою прежнюю ведовскую обитель, – в основном, из-за малышки Белочки, которая цеплялась за Аталису, видя в ней свою старшую сестру.

Вскоре после её возвращения Нимскую обитель посетила Верховная ведьма, которая заинтересовалась, почему Волчица очнулась от своего многолетнего беспамятства. Она вызвала наставницу к себе, и у них состоялся долгий разговор.

Старая жрица была слишком опытна, чтобы скрыть от неё правду и Аталиса призналась, кто она такая и как получилось, что она оказалась в теле Волчицы. В качестве подтверждения своих слов, она сказала об их первой встрече, которая состоялась, когда ей исполнилось восемь лет.

«Так это ты не дала мне съесть индюшку, которую должны были приготовить в честь моего приезда?» – строго спросила Верховная ведьма.

 «Простите, госпожа, но вы ошибаетесь. Это был гусь», – ответила Аталиса и, не удержавшись, хихикнула. Переполох действительно был знатный. Жалея своего любимца, которому она вылечила сломанное крыло, когда он был ещё гусёнком, она утащила его на речку и выпустила на волю. Вот только гусь не понял своего счастья и вернулся домой. Когда кухарка подступила к лапчатому красавцу с ножом, она схватила его в охапку и бросилась бежать. Увернувшись от чьих-то рук, она налетела на незнакомую ведьму и подняла на неё глаза. «Госпожа, спасите моего Белянчика!» – завопила она и юркнула за её спину.       

«Верно. Гусь, а не индюшка», – подтвердила Верховная ведьма, которая прекрасно помнила этот случай. Она вперила долгий взгляд в сидящую перед ней женщину и в её памяти сразу же возникла отчётливая картинка, где синеглазая девочка с забавными рыжими косичками бежит к ней навстречу в обнимку с громадным белым гусём.

Когда Аталиса спросила, что она думает по поводу её перевоплощений, жрица с сомнением покачала головой. «Даже не знаю, что тебе сказать, – проговорила она. – Такого ещё не встречалось в моей жизни, да и в книгах ни о чём подобном не говорится. Но почему-то мне кажется, что первопричину скитаний ты должна искать в самой себе. Вряд ли это случайность, что твоя душа побывала в теле эльфийки Атуэль, а затем переселилась в тело Волчицы».      

Чутьё подсказывало Аталисе, что Верховная ведьма близка к истине, и она безвылазно просидела в своей келье до глубокой ночи, ломая голову над взаимосвязью событий и судеб. Незаметно для себя она уснула, а наутро в её голове промелькнула невероятная догадка, которая сразу же расставила всё по своим местам. Теперь Аталиса знала, кто она на самом деле и почему оказалась в теле ведьмы, которая до этого много лет находилась без сознания. С ласковой улыбкой она коснулась своего живота. "О, дитя! Оказывается, ты плата за наши с Волчицей прегрешения. Что ж, боги в своём праве, требуя, чтобы мы вернули нечаянно украденную чужую жизнь". 

Уловив постороннее присутствие, Аталиса насторожилась.  

«Это ты, Волчица? – мысленно спросила она, и ей послышался горестный вздох. – Потерпи немного, когда ребёнок родится, ты будешь свободна», – сказала она ведьме, чья искалеченная душа блуждала во мраке безвременья.     

«Дважды рождённая, заплати свой долг и верни мне покой», – чуть слышно прошелестело на краешке её сознания.

«Я не помню, что именно произошло, но уверена, что не хотела никому навредить!» – горячо воскликнула Аталиса.   

«Ты убила двоих – меня и ещё не рождённого ребёнка, чьё место ты заняла», – не сразу откликнулась Волчица.

«Прости!»

«Не расстраивайся! Я не держу на тебя зла. Спасибо тебе за освобождение Ланы и за заботу о Белочке. И ещё одно. Если бы не ты, я умерла бы бездетной. Пожалуйста, позаботься о моей дочери и сестре, я очень тебя прошу!» – сказала Волчица и в её бесплотном голосе прозвучала мольба.

«Не беспокойся! Я присмотрю за ними обеими! – пообещала Аталиса и, вспомнив рухлоя, тяжело вздохнула. – Клянусь, у них всё будет хорошо!»

* * *

Дело двигалось к осени, и наставница вывела своих воспитанниц на последний сбор трав. Довольные вылазкой, они по привычке хотели заночевать в лесу, но она не разрешила.

– Нет, нет и нет! – Ведомая предчувствием, наставница была категорична. – Девочки, собирайтесь и не очень-то копайтесь. Я хочу засветло отправиться в путь. Эй-эй! Это не значит, что можно растерять половину собранных трав!..

Вдруг она насторожилась и, сделав повелительный жест, строго приказала:

– Не отходите от костра, пока я не вернусь. Это приказ.

Наставница легко поднялась на ноги и подхватила приготовленную корзинку с травами. Она двинулась к проселочной дороге, решив, что отправиться самой навстречу нежеланным гостям – это меньшее из зол. Заметив, что за ней увязалась юная шпионка, она остановилась.

– Белочка, я велела ждать у костра. С чего ты решила, что мои распоряжения не касаются тебя?

– Матушка, не ходи! – встревожено блестя глазёнками, сказала девочка и выскочила из своего укрытия. – Там злые люди, они могут тебя обидеть.  

Наставница ласково потрепала её по голове.

– Не бойся, Белочка, никто не причинит мне вреда. Поверь, это обычные путники, попавшие в беду и наш долг оказать им помощь. Возвращайся и подожди меня вместе с остальными девочками у костра. Будьте аккуратней и постарайтесь не нарушать охранный круг. Хорошо?

– Да, матушка, – прошептала поникшая девочка и, обхватив за талию, умоляюще заглянула в лицо недавно обретённой, но очень любимой сестры. – Аталиса, не ходи! Ведь ты у меня одна на свете. Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу! – воскликнула она и заплакала, размазывая слёзы ладошками, выпачканными в зелени.

– Ну, что ты ведёшь себя как маленькая? – наставница вытерла краем передника измазанную рожицу девочки и строго добавила: – Больше не зови меня истинным именем, это опасно.

В душе она уже не единожды пожалела, что однажды не выдержала и назвала Белочке своё настоящее имя, благо, что та не знала истинного имени Волчицы, своей настоящей сестры.  

– Ой!.. – вскрикнула девочка. – Прости, сестричка, я больше не буду!

– Не пугайся, малышка. Не думаю, что кто-нибудь  тебя слышал, – с сомнением в голосе сказала наставница и насторожённо оглянулась по сторонам. Ей не понравился тихий шорох в придорожных кустах. Но она понадеялась, что это ночное зверьё вышло на охоту, и решительно подтолкнула девочку в направлении костра.

– Ну-ка, хватит отвлекать меня от дела. Кыш!

Когда Белочка вернулась к костру, наставница взялась за ведовской камень и усилила защиту. Поставленный вокруг учениц барьер тихо загудел, вспыхивая голубоватым светом. Она успокоилась и быстро двинулась к намеченной цели. Но не успела она сделать несколько шагов по проселочной дороге, как справа раздался треск ветвей. Прямо на неё выскочил всадник и поднял коня на дыбы.

При виде мощных копыт, молотящих воздух, Аталиса не выдержала и закрыла глаза. Заслышав удаляющийся топот, она облегчённо перевела дух, но на этом её испытания не закончились. Всадник сделал круг и, разогнавшись, пришпорил коня. Она подняла голову и с любопытством посмотрела на лоснящееся лошадиное брюхо.

После нескольких рискованных прыжков через её голову всадник, наконец, наигрался и осадил дико всхрапывающего коня. Аталиса протянула руку и погладила животное по морде, покрытой хлопьями пены. "Бедняга! Не сердись на своего хозяина. В гневе он не ведает, что творит", – мысленно сказала она коню и исподволь успокоила его при помощи магии.

Не обращая внимания на свиту, которая до поры до времени скрывалась в ближайшем леске, Радон спрыгнул на землю и встал вплотную к женщине.

– Демонстрируешь свою храбрость, ведьма? – процедил он сквозь зубы.

– Ничего другого не остаётся, ваше величество, – спокойно ответила наставница.

– Неужели ты настолько уверена в своей власти надо мной, что уже ничего не боишься?

Радон наклонился и испытующе заглянул в её лицо. Несмотря на гнев, в его взгляде читалось такое явное отчаяние, что Аталисе нестерпимо захотелось погладить его по щеке, но она побоялась, что этот жест жалости переполнит чашу его терпения.     

– Я уверена, что ваше величество, который во всеуслышание поклялся защищать своих подданных, не причинит вреда одной из них, – чопорно проговорила наставница и, отступив, церемонно поклонилась. – Простите, ваше величество, если вы скажете, в чём я провинилась перед вами, то я постараюсь исправить свою промашку.

На скулах короля вспыхнул тёмный румянец.         

– Будь ты проклята, ведьма!  Как смела ты пренебречь мной и сбежать?

Наставница тяжело вздохнула, поняв, что объяснения никак не избежать.

– Ваше величество, я хотела уберечь вас от разочарования. Вы мне нравитесь, но моё сердце, увы, не свободно.  

Лицо Радона окаменело.

– Что ж, тогда ты не оставляешь мне выбора. Клид! – позвал он придворного чародея и когда тот подбежал, распорядился: – Приступай к обряду привязки! Теперь у тебя есть всё, включая истинное имя ведьмы.

Чародей, сухонький старичок в широком плаще, испещрённом непонятными символами, и в традиционном синем колпаке со звёздами, был не слишком силён в таких делах и растеряно глянул короля.

– Ваше величество, я постараюсь, но не могу ручаться за результат, – пробормотал он дребезжащим голосом и  бросил на наставницу уничижительный взгляд. – Это же ведьма. Вдруг она солгала насчёт своего истинного имени?

– Никаких отговорок! – рявкнул король. – Живо делай своё дело!

– Ваше величество! – вмешалась наставница. – Ну зачем вам это нужно?! Ведь вы получите не любовь, а обычную рабыню, – сказала она, укоризненно глядя на упрямца.

На какой-то миг на лице короля проступила нерешительность, но тут же исчезла.  

– Не важно. Рабыня вполне устроит  меня, – произнёс он с вызовом и нетерпеливо посмотрел на придворного чародея. – Клид, не испытывай моё терпение, сейчас же приступай к обряду привязки.

– Хорошо, ваше величество, – решился чародей и его глубоко посаженные глазки зловеще блеснули. – Сделаем всё по науке, и у вас появится ручная ведьма. – Он мерзко хихикнул. – При желании вы даже можете водить её на поводке, вместе со своими любимыми охотничьими псами и при случае натравливать на зайцев. Ведь ведьмы умеют превращаться в кого угодно, хотя предпочитают обличье кошек. Видимо, эти гнусные создания больше подходят их подлой натуре. 

По знаку короля несколько воинов спешились и принесли седельные сумки чародея. Клид велел всем отойти, кроме ведьмы. С жуткими завываниями он очертил круг вокруг них и распотрошил содержимое своих сумок. Вскоре на расстеленной им скатерти громоздилось множество склянок и бутылочек вперемежку с различными амулетами. Последней из сумки он достал громадную растрёпанную книгу и, усевшись на землю, положил себе на колени. Полностью уйдя в себя, он бережно переворачивал ветхие страницы.

Найдя нужное заклятие, старик хмыкнул и победно посмотрел на ведьму, насторожённо наблюдающую за его действиями. Вопреки ожиданиям Аталисы, он оказался опытным магом, несмотря на тягу к показухе. Завывания и предметы, разложенные на скатерти, были призваны поразить воображение неопытной публики. Но как только дошло до дела, стало ясно, что он далеко не дилетант. Несколько ювелирных пассов – под ровный речитатив заклинания, который сменил ничего не значащие, но эффектные вопли – и она почувствовала, что её охватывает равнодушие к собственной судьбе. Это была первооснова рабской привязки и Клид прекрасно с ней справился.

«Что ж, сейчас узнаем, насколько верны слова Ваэля. Надеюсь, он прав и действительно нельзя сделать привязку сразу к двум хозяевам, во всяком случае, на сколь-нибудь долгое время», – подумала Аталиса, с отстранённым любопытством наблюдая за действиями зловещего старика. Она безропотно подставила руку под кинжал, и поскольку действие близилось к концу, прислушалась к себе. «Конечно, привязка есть, но не настолько сильная, как некоторые воображают. Прыгать, как собачка, меня никто не заставит. Думаю, через сутки она полностью исчезнет».

Аталиса покосилась на королевского чародея: «А вот остальным знать об этом совсем не обязательно. Нужно сделать вид, что Клиду удалось его колдовство». Глядя на сумрачное лицо старика, она едва удержалась от озорства, ей очень хотелось показать ему язык, но вместо этого она бесцветно улыбнулась, всем своим видом демонстрируя покорность.

Избегая взгляда наставницы, Радон взял её за руку и перевязал кровоточащее запястье.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он, не выпуская её руку из своих ладоней. 

– Рабы ничего не чувствуют, они исполняют волю своих хозяев, – ответила наставница и испытала мстительное удовольствие при виде смущенного выражения на лице короля. – Зря вы это сделали, ваше величество. По любому нам не быть вместе. Ваше положение не позволит вам держать меня при себе, – не удержалась она от укора.

– Поживём-увидим, – отозвался Радон и, помолчав, с грустью добавил: – Всё равно уже ничего не изменишь. Клид сказал, что разорвать привязку через кровь нельзя, даже если я этого захочу.  

– Тогда радуйтесь, вы своего добились, – сердито сказала наставница и прикусила язычок, заметив, что чародей обретается поблизости и внимательно наблюдает за ней.

Радон привлёк её к себе и, баюкая в объятиях, покаянно прошептал: 

– Я не прошу прощения за то, что сделал, ведь я люблю тебя, Волчица. Клянусь, я не буду злоупотреблять своей властью над тобой. Если хочешь, живи по-прежнему. Просто пусти меня в своё сердце. Это единственное, о чём я тебя прошу.  

– Ваше величество, не мешает проверить привязку, – подал голос чародей.

– Скажи, Волчица, ты меня любишь? – требовательно спросил король.

Женщина, от которой он был без ума, всё молчала, не поднимая глаз, и он впервые в жизни запаниковал, испугавшись, что чародей что-то напутал и колдовство пошло не так, как было задумано.

– Клид! – рявкнул он и тут наставница, обмякнув в его руках, горестно выдохнула:

– Хочешь знать, люблю ли я тебя? Так прикажи мне умереть и посмотри, что из этого получится!  

Чародей услужливо протянул нож королю, но он ударил его по руке. Сев в седло, он подхватил женщину, которая с готовностью протянула к нему руки, и пришпорил коня.

Свита короля переглянулась и последовала за ним. Уехали все, кроме Клида, который приотстал, собирая свои вещи, и Лакмиша, который уже давно посматривал на чародея, заподозрив по его поведению, что он не слишком уверен в действии наложенной на ведьму привязки. Закинув поводья на спину коня, он подошёл к старику.  

– Давайте я помогу вам со сборами, – сказал он и потянулся к лежащему на земле флакону с ярко зелёной жидкостью.

– Не трогайте! – остановил его чародей. – Это желчь ядовитой лягушки! Если она попадёт на вас, то ваша кожа станет такой же пупырчатой, как у неё.

 Автор: Сафо Светлана «Эльфийский подарок» [email protected]

– Как скажете, – ухмыльнулся придворный, который был в курсе нехитрых фокусов старика.

Когда седельные сумки были собраны, он подхватил их и приторочил на спину мулу, который при этом даже не шелохнулся и чародей, видя такое дело, посмотрел на него с уважением. Мул унаследовал характер своего длинноухого родителя и  доставлял ему немало хлопот, особенно, когда нужно было что-нибудь нагрузить на него.  

– Уважаемый мэтр, я вижу, вы не слишком довольны результатами своего колдовства, – сказал Лакмиш. – Есть что-то, что вас смущает? 

Прижав к груди оскаленный череп неведомого зверя, чародей бросил на него испытующий взгляд и решил, что не мешает запастись расположением влиятельного придворного.

– Ваша правда, сударь, – признался он и, взгромоздившись в седло мула, добавил: – Видите ли, когда я проводил обряд привязки, мне было видение.

– И что же вы видели?

– Когда обряд привязки близился к концу, я вдруг увидел, что вместо ведьмы стоит рыжая девчонка и скалит зубы, надсмехаясь надо мной, а потом… – чародей расплылся в восторженной улыбке, – она тоже исчезла и появилась такая красавица, за которую не жалко отдать что угодно, даже жизнь. Вот только вряд ли она человек.

– Почему вы так решили?

– Молодой человек! Где вы видели такие уши у людей? – спросил чародей торжествующим тоном и, спохватившись, поскучнел. – Сударь, думаю, привязка не удалась, и ведьма водит нас за нос. Если она снова даст дёру и король будет в бешенстве, я очень надеюсь на ваше заступничество.

На лисьей физиономии придворного сразу же появилась хитрая мина.

– Уважаемый, я тоже хочу попросить вас о встречной услуге. Мадам Ранье…

– Молодой человек! – старик укоризненно покачал головой. – В наше время дам завоёвывали доблестью и любовью, а не при помощи колдовства и, вообще, моя специальность – предсказание погоды. Все эти шуры-муры, – он пошевелил пальцами в воздухе, – короче, любовные дела не по моей части, так что как-нибудь сами управляйтесь с капризами мадам Ренье. 

* * *

К прогоревшему костру наставница вернулась уже под утро. Зябко кутаясь в незнакомый роскошный плащ, она  бледно улыбнулась ученицам, встревоженным её долгим отсутствием, и велела им как можно быстрей собираться в дорогу.

В ведовскую обитель они добрались необычно быстро, несмотря на то, что шли кружным путем, по глухим лесным тропинкам. Чем-то встревоженная наставница, то и дело насторожённо оглядывалась по сторонам и всю дорогу подгоняла учениц. Только оказавшись за надёжными стенами обители, она облегчённо перевела дух.  

Отдав обычные хозяйственные распоряжения по сушке трав, Волчица заперлась в своей келье. Сколько ни стучали к ней встревоженные ведьмы, и ни плакала под дверью Белочка, она никому не отзывалась. Спустя сутки настоятельница не выдержала и сняла охранную защиту её кельи, но внутри оказалось пусто. Птичка упорхнула, неведомо как и куда.

Взбешённый Радон понял, что Волчица в очередной раз его обманула, когда попросила отпустить её на сутки, мотивируя свою просьбу беспокойством за учениц, оставшихся без присмотра. Он бросил на её поиски немалые силы. Наконец, королевские ищейки вынюхали, что ведьма, подходящая под описание Волчицы, живёт в труднодоступной ведовской обители, расположенной в горах.

Зимние холода и бушующие метели не остановили короля Эдайна. В период кратковременного затишья небольшой отряд, наконец-то, преодолел заснеженный перевал и вырвавшийся вперёд всадник властно постучал в ворота, окованные железом. После долгих переговоров, полных угроз с обеих сторон, одна из створок, покрытых белой изморозью приотворилась и жутко вымотавшиеся люди потянулись внутрь двора. Они насторожённо смотрели по сторонам, держа наготове оружие. Но на свежевыпавшем снеге виднелась только одинокая цепочка следов, оставленная их встречающей. Угрюмая ведьма оставила сопровождающих короля отогреваться на кухне, а ему приказала следовать за ней, что он и сделал, несмотря на просьбы Лакмиша немного передохнуть.

В чистой скупо обставленной комнате было тепло и приятно пахло травами. Мрачный как туча Радон оттолкнул ведьм, стоявших у постели, и замер, вглядываясь в лицо той, которую так упорно разыскивал. Месть больше не имела смысла: Волчица умирала, и с этим уже ничего нельзя было поделать, он слишком часто видел приметы неизбежной смерти на поле боя. Поддерживающая его злоба иссякла, и он без сил рухнул на колени. Найдя руку по-прежнему любимой женщины, он прижался к ней губами и тихо позвал её по имени. Веки дрогнули, и прекрасные даже в преддверии смерти глаза уставились в его потемневшее измученное лицо.

– Радон!.. – тихо прошелестел голос умирающей. – Скоро у нас родится дочь.

– Волчица, как ты могла? А меня ты спросила, прежде чем выбросить из своей жизни и жизни дочери?

– Прости.

Тело женщины содрогнулось в последней схватке, и раздался жалобный тонкий плач. Повитуха поднесла девочку к матери и её бескровные губы дрогнули в улыбке: «Прости, малышка, что невольно украла твою жизнь. И ты прости, Волчица! Круг замкнулся, теперь ты свободна… нет, мы обе свободны».

Она повернула голову и нашла взглядом короля.

– Пожалуйста, не держи на меня зла, ты был мне не безразличен… Как там говорится? Любовью за любовь, – выдохнула напоследок Волчица и умерла.  

После скромных похорон окаменевший от горя король засобирался в обратный путь. Несмотря на уговоры настоятельницы, он не оставил дочь в ведовской обители, и ранним утром отряд пустился в обратный путь. Когда они вышли к перевалу, случилось то, чего опасался проводник. Пошёл густой снег и поднявшийся ветер набрал ураганную силу.  

Разыгравшаяся буря со всей своей силой обрушилась на путников, не оставив им шансов на выживание, как вдруг перед ними вспыхнула цепочка светящихся огоньков. Неведомая сила вывела их к сухой просторной пещере, в которой поместились даже кони.  В дальнем углу был сложен очаг, и рядом с ним лежала большая охапка хвороста, сухого, как порох. Но это было ещё не всё, чуть слышное журчание привело их к озерцу, чистому, как слеза. Горящий факел высветил его до самого дна, и мокрая галька, лежащая в его каменной чаше, вспыхнула драгоценными камнями.

* * *

Освободившись, душа Аталисы пролетела по бесконечному светящемуся лабиринту и снова оказалась в теле Атуэль.

– С возвращением, путешественница! – поприветствовал её улыбающийся эн-Огран.

Он помог девушке выбраться из силового саркофага и она, ступив на пол, с радостным возгласом повисла у него на шее.

–  Дедушка! – Отстранившись, Аталиса вгляделась в его лицо. – Ты похудел, Ваэль! – сказала она обвинительным тоном и, погрозив ему пальцем, бодро добавила: – Ну ничего! Я лично прослежу, чтобы ты не засиживался за книгами и ел до отвала. – Со счастливым выражением на личике она взяла его под руку и потёрлась щекой о его плечо. – Дедушка! Как же я соскучилась по тебе!

– Я тоже, моя радость! Ну что, идём домой? – проговорил растроганный эн-Огран, пряча заблестевшие глаза.

– Идём! – согласилась девушка. Когда они двинулись к выходу, она искоса огляделась по сторонам. – Насколько я понимаю, это лаборатория Лесного короля.

Эн-Огран улыбнулся.  

– Да, но он не знает, что ты вернулась. Мы вообще ничего ему не говорили о дважды рождённой. Стоило Лесному королю заподозрить, кто ты такая на самом деле и он без раздумий выдернул бы тебя из реального мира.   

– А ты откуда узнал, что я вернусь именно сегодня? – осведомилась Аталиса.

– Сердце подсказало.

– Ясно, – вздохнула она и с деланной весёлостью добавила: – Вот так и познаётся, кому есть дело до тебя, а кому – нет.

– Атуэль... – начал говорить эн-Огран и вопросительно посмотрел на девушку. – Прости! Наверно, тебе привычней второе имя.

– В общем-то, да, – ответила она после краткого раздумья. – Но ты зови меня, как удобно тебе. В конце концов, и Атуэль и Аталиса обозначают одно и то же, – она хихикнула. – Хорошо, что я – нежданный подарок, было бы хуже, если бы меня назвали нежеланным подарком.  Кстати, что ты хотел сказать?

– Девочка, а ты что-нибудь вспомнила из того, что было до катастрофы? – спросил эн-Огран с затаённой надеждой в голосе.

– Не хотелось бы тебя огорчать, дедушка, но увы! – с сожалением ответила девушка. – Иногда мелькают кое-какие смутные картинки, но связанных воспоминаний нет. Очевидно, сказалось перерождение. Жизнь Аталисы по-прежнему остаётся для меня единственной реальностью. И всё же я рада, что загадка с дважды рождённой разъяснилось. Приятно ощущать себя членом семьи эн-Огранов, а не самозванкой…

– Ну, наконец-то! – воскликнул эльфийский владыка. – Я же говорил, что скоро она вернётся, и нет нужды пороть горячку, – насмешливо добавил он, обращаясь к Лесному королю, который вслед за ним шагнул из переносного портала.

Подойдя ближе, Оберон вопросительно посмотрел на эн-Ограна и тот отрицательно покачал головой.

– Ничего не помнит. Впрочем, как мы и думали, – сказал он и заговорщицки улыбнулся девушке. – Но мы тут посовещались и решили, что это не важно. Главное, что девочка отдала свой долг и мы снова вместе.      

Лесной король удивлённо посмотрел на старших, а затем всё его внимание сосредоточилось на девушке. Она бродила между столами лаборатории и с любопытством рассматривала её оборудование. Раньше чужой облик накладывал на неё свой отпечаток. В обличье Волчицы это была степенная осторожная ведьма, склонная к драматизму; в обличье Атуэль – нежная и утончённая эльфийка, скрытная по натуре. Но теперь всё изменилось. С растущей радостью он наблюдал за тем, как девушка с нахальством, свойственным ведьмочке, хватает со столов различные предметы и, повертев их в руках, бесцеремонно вмешивается в разговор старших, чтобы выяснить у Ваэля, что это такое. Потянувшись за чем-то на полке, она уронила склянку и, поймав его укоризненный взгляд, сокрушённо развела руками. Без капли раскаяния на лице.

Это была Аталиса и никто другой – Лесной король был в этом уверен – безалаберная смертная девчонка, которая сумела покорить его сердце. Он не хотел этого признавать, но Атуэль отошла для него на второй план, хотя любовь к ней была по-прежнему жива и причиняла ему боль; правда, уже не такую острую, как раньше.  

– Может, кто-нибудь  объяснит мне, что здесь происходит? – наконец не выдержал эльфийский принц.

– Неужели сам не догадался? – спросила Аталиса и ехидно прищурилась. – А я уж было подумала, что ты в курсе происходящего, когда уложил меня в кровать к Радону.

– Я? – неподдельно удивился Лесной король и Оберон смущённо почесал в затылке.

«Прости, девочка, это моя работа. Тут кое-кто сходил с ума, потому пришлось тебя слегка подтолкнуть. К тому же я опасался, что если промедлить с зачатием, то Волчица уже не сможет родить», – мысленно сказал он.  

 "О боги! – Возмущённо глядя на эльфийского владыку, Аталиса прижала ладони к щекам, полыхающим жарким румянцем. – А без этого было никак не обойтись?!»

Оберон улыбнулся.

"Не смущайся, детка. В конце концов, это было сделано для твоего же блага".

   – Может, перестанете сплетничать и, наконец, объясните, в чём дело? – рассердился Лесной король, который не слышал, о чём они ведут мысленный разговор. – Рассказывай! Хватит пялиться на моего отца, – приказал он девушке, повернув её лицом к себе.

– Уверен, что хочешь знать? – сказала она с вызовом и возвела очи горе. – Небесный отец! Ладно, не злись, я расскажу. Видишь ли, я и есть Атуэль…

– В каком смысле? – спросил озадаченный Лесной король.

– В прямом!

– Не понимаю! Конечно, в теле Атуэль могло сохраниться её подсознание…

– Да нет же! – нетерпеливо воскликнула девушка и, смахнув пыль, уселась на краешек стола. – Слушай и не перебивай! Во время катастрофы всплеск магического поля каким-то образом аккуратненько отделил мою душу и, вынеся в реальный мир, засунул в тело смертной. Видимо, переселение произошло настолько быстро, что я не осознавала, кто из нас захватчица, и всячески сопротивлялась выселению. Волчица сказала, что я была совершенно неадекватная и кричала, что ни за что не уступлю своё тело подлой самозванке, которая хочет занять её место около Лесного короля…

Он поморщился, и девушка смерила весёлым взглядом.

– Такое ощущение, что раньше мой интерес к тебе носил корыстный оттенок. Ладно-ладно! В общем, Волчица была зрелой женщиной и опытной колдуньей, но против эльфийской магии у неё было мало шансов. После ожесточенной борьбы я всё же вышибла её из тела, но не полностью, и она успела достать меня заклинанием, призванным упокоить заблудившуюся душу. Вот только в спешке она ошиблась и я, потеряв память, отправилась не в долины предков – дожидаться своего перерождения, а в тело новорожденного ребёнка, чья душа ещё не окрепла, – сообщила она и тяжко вздохнула. – Как бы то ни было, но это грех. Ну а поскольку Волчица благодаря моим стараниям зависла между жизнью и смертью, то мне пришлось отдуваться за двоих. К счастью, ребёнок, которого мы родили на пару, даровал нам прощение Всеобщей матери. Теперь душа Волчицы, которой грозило превратиться в нечисть, мирно ожидает перерождения, а я наконец-то смогла вернуться домой. Вот и всё, – закончила девушка свой рассказ.

"Боги вели твою внучку извилистыми путями", – мысленно проговорил эльфийский владыка.

"Это значит, что Атуэль не исполнила своего предназначения и её смерть была преждевременна", – отозвался эн-Огран.

– Думаю, ты прав, – вслух сказал Оберон и подхватил его под руку. – Идём, Ваэль, нам есть о чём поговорить, как и нашим детям, – добавил он, уходя.

Когда они остались наедине, девушка поёрзала, сидя на столе, и выразительно посмотрела на Лесного короля.

– Дар речи потерял или тебе нечего сказать? – спросила она с лёгкой обидой в голосе.

– Пожалуй, и то и другое, – прохладно ответил принц. Усевшись напротив, он сложил руки на груди и внимательно её оглядел. Непоседливость и оживление на нежном личике никак не вязались в его сознании с прежней Атуэль, которая действительно была образцом настоящей эльфийской леди.  – Да, дела! – протянул он неопределённым тоном, заметив, что его красавица, демонстрируя дурную привычку ведьмочки, грызёт ноготь мизинца. 

– Что, так и будем молчать? – Не дождавшись ответа, девушка сердито фыркнула. – Ну и ладно! Оставайся, а я пошла, – сказала она и соскочила на пол.

– Постой, Аталиса! – Лесной король поймал её за руку.

– Что тебя мучает, Раэтиэль? – не выдержала девушка, глядя в его сумрачное лицо.     

– Не знаю!.. Больше всего то, что я не узнал тебя в новом обличье, и оттого чувствую себя полным идиотом! – сердито сказал он.

– О боги! Нашёл из-за чего расстраиваться! При вашем эльфийском зазнайстве не диво, что ты меня не узнал. Ведь смертная девчонка была для тебя меньше, чем пыль под ногами.

– Неправда! – обиделся Лесной король. – Я всегда очень хорошо относился к тебе.

– Да неужели?

– Клянусь Небесным отцом!

– Свидетелей позвать, чтобы они подтвердили твою клятву? – осведомилась девушка.

– Зови! – согласился повеселевший принц и, поглядев на неё, нерешительно добавил: – Атуэль, ты не сердишься, что я назвал тебя Аталисой?

Облик красавицы эльфийки затуманился, и на её месте появилась рыжеволосая конопатая девчонка в наряде ведьмы-целительницы, который состоял из фривольно короткой  юбки и кофточки рискованного покроя. Озорно ухмыльнувшись, она подпихнула его плечом.

– Эй, скопище печали! Похоже, что я сержусь? 

Перед девушкой появилось зеркало и она, глянув на себя, одобрительно хмыкнула.

– Ну вот! Совсем другое дело. Наконец-то, я чувствую себя нормальным человеком, а не ушастой инфузорией, – заявила она, любуясь своим отражением.

– Что?! – изумился Лесной король. – Ах ты, нахалка! Выходит, мы для тебя ушастые микробы? – воскликнул он, с растущей радостью глядя на задорное личико, где ему была знакома каждая веснушка.

– Ну да! – подбоченившись, подтвердила Аталиса. – Что, теперь побежишь жаловаться свой мамочке, какая я испорченная и невоспитанная девчонка? – с вызовом спросила она.

– Нет, моя хорошая! – ласково сказал Лесной король и, взяв её за руки, с нежностью поцеловал испачканные зеленью ладошки. – Я не жаловаться должен, а благодарить судьбу, что она смилостивилась надо мной и снова подарила любовь.

Насторожившаяся девушка вскинула на него глаза.

– Как тебя понимать?

– Желательно, правильно, – улыбаясь, ответил Лесной король. – Прекрасная Атуэль по-прежнему мне дорога, но ей не сравниться с Аталисой, бестолковой смертной ведьмой, что, походя, украла моё сердце.– Настроившись на лирический лад, он шутливо добавил: – Моя любовь, а не вернуться ли нам к истокам? Туда, где всё началось?

– Что?! Вернуться в наш дом, на опушку леса? – просияв, восторженно выдохнула Аталиса. – Подожди, я сейчас!

Она отвернулась, и в её руках появился жезл, увенчанный камнем, который был ещё совсем небольшим, ведь размер магического концентратора зависел от опыта и способностей его владельца.   

– Я с тобой! – воскликнул Лесной король и шагнул следом за ней в открывшийся переносной портал.

Они вышли у детской Люцифера и девушка, прежде чем зайти, вернула себе эльфийский облик.

При виде принца и его невесты нянька брауни, сидящая у кроватки малыша, перестала петь и отвесила им низкий поклон. Поняв, что они не собираются будить ребёнка, она гораздо благосклонней посмотрела на нежданных гостей.

Аталиса подошла к спящему малышу и, склонившись над ним, с нежностью коснулась шелковистых голубых кудряшек.

– Красавец! Ну, просто вылитый Альфей! – восхитилась она, с любовью глядя на ребёнка, и покосилась на Лесного короля. – Прости! Наверно, тебе неприятно это слышать.

– Не переживай, моя хорошая. Люцифер для меня, как сын, – успокоил её принц и, ласково поглядев на мальчика, добавил: – Он такой забавный малыш, ты даже не представляешь. Вчера я подарил ему свой детский лук, правда, скрепя сердце.

– Жадина! – поддразнила его Аталиса.

– Не говори ерунды! – поморщился Лесной король. – Просто я хранил его для нашего сына.

– Ну ладно! Ты не жадина, – великодушно согласилась девушка и ехидно добавила: – Ты обычный скупердяй. Ведь Люцифер скоро вырастет и твой лук всё равно перейдет к его младшему брату. Конечно, если он у него появится.

Лесной король озадаченно почесал в затылке.

– Н-да! Кажется, ты права. Причём, во всех отношениях.

С необычным выражением на лице, одновременно торжественным и грустным,  он вывел девушку на широкий балкон, с которого открывался чудесный вид на парк, и некоторое время всматривался в её лицо, обрамлённое ореолом светлых волос.

– Моя хорошая, кажется, я ещё кое-что упустил в наших взаимоотношениях, – наконец проговорил он и в его руке появился жезл. – Пришла пора дать тебе свободу.   

Когда зазвучал напевный речитатив на древнеэльфийском,  между их запястьями протянулась тонкая кровавая нить. Лесной король прикоснулся жезлом к рабской привязке и она медленно истаяла.  

– Слава богам! – облегчённо воскликнула Аталиса.

С исчезновением постоянного внутреннего давления девушка почувствовала себя так, будто у неё выросли крылья за спиной. Увидев, что Лесной король опустился на колено, собираясь сделать ей предложение, она зажала уши.

– Нет, ничего не говори! Сначала домой!

– Что за капризы?! – обиделся он. – Чем быстрей ты примешь моё предложение руки и сердца, тем лучше. Ты же знаешь, что я собственник и не люблю, когда мои вещи находятся в чужих руках. Чем быстрей мой лук вернётся к нашему сыну, тем лучше.

– Ничего, потерпишь! – безжалостно заявила Аталиса. – Кстати, а как мы доберёмся до дома? Опять будем топать по Междумирью?

В глазах Лесного короля вспыхнул лукавый огонёк.

– Почему бы нет? Или ты трусишь, моя хорошая? – вкрадчиво спросил он. 

– Вот ещё! – возмутилась Аталиса. – Просто не хочется так долго тащиться, хотя… – она призадумалась. – В этом есть свои плюсы. Зайду в гости к Вотарею, рассажу ему о внуке, а как-нибудь вечерком можно будет сходить к реке. Вдруг увижу Альфея. Думаю, он тоже обрадуется, что у него родился такой замечательный сын. – Девушка покосилась на кислую физиономию Лесного короля и еле удержалась от смешка. – Глядишь, там и Улльтор как-нибудь заглянет на огонёк…

– Ладно, убедила! Пеший поход отменяется, – не выдержал он. – На твоё счастье в реальный мир есть иные пути...

* * *

Дракон приземлился на знакомой полянке и Аталиса, скатившись с его спины, с радостным воплем бросилась внутрь покосившегося домика.

– Ура! Мои химикалии и реторты в полном порядке, хоть сейчас приступай к опытам! – выкрикнула она, выглядывая наружу.

Когда из всех щелей избушки повалил ядовитый дым, Лесной король ухмыльнулся.

– Ну вот! Опять начинается! – проговорил он ностальгическим тоном.    

В образе чёрного кота он вальяжно вошёл внутрь и требовательно мяукнул. Видя, что на него не обращают внимания – девушка читала свои старые записи – он потёрся о её ноги, отчего она едва не потеряла равновесие.

При виде своего любимого изверга Аталиса выронила тетрадь и восторженно всплеснула руками. «Дружок, ты вернулся! Ах ты, мой хороший умница-разумница!» Она подхватила зверя на руки и тот, позабыв о прежних капризах, с готовностью подставил ей шею. «Ах, даже так? И никаких угроз уйти навсегда?» – засмеялась девушка и, приговаривая ласковые словечки, запустила пальчики в густую чёрную шерсть. «Чего только не стерпишь ради твоего удовольствия», – сказал котяра и оглушительно замурлыкал. Услышав, что кто-то просто любит, когда его носят на руках, он довольно сожмурил зелёные глазищи.    

Их жизнь вошла в прежнее русло, будто и не было злополучного подарка на день рождения и путешествия по Междумирью, которое изменило их жизнь. Аталиса увлечённо экспериментировала, и каждое утро летала на ближайший хутор за свежими сливками. Лесной король, находясь в образе кота, откровенно бездельничал. Он либо валялся на солнышке, либо наблюдал, как девушка колдует – благо, теперь она действовала гораздо искусней, и можно было не опасаться за сохранность заповедных лесов. Он не торопился с предложением руки и сердца, понимая, что перед замужеством ей хочется насладиться свободой.

Однажды ночью, когда Аталиса сладко спала, Лесной король ускользнул из дома и отправился с обходом по  своим владениям: посмотреть всё ли в порядке.

Конечно же, отсутствие хозяина сказалось не лучшим образом. Часть леса исчезла из-за постоянных вырубок, часть – выгорела, причём, не столько из-за молний во время грозы, сколько по вине всё тех же крестьян. В другое время он наказал бы их за самоуправство, но на этот раз ограничился тем, что велел лешим и прочим духам как следует их попугать. Лишь в одном месте лес процветал, несмотря на близость к человеческому жилью. Обнаружив, что там хозяйничает Буренок, однажды превращённый им в скунса за жестокое обращение со зверьём, он не удивился. Парень оказался понятливым. Исправляя свои ошибки, он настолько вошёл во вкус, что с тех пор у  леса и его обитателей не было лучшего друга. Лесной король взял это на заметку и при случае решил помочь Буренку получить должность королевского лесничего, чтобы он мог гонять браконьеров на законном основании, а не с риском получить рогатину в бок.          

Довольный тем, что у него появился толковый помощник, Лесной король направился домой, а когда он вышел к реке, что-то заставило его повернуть голову. Внутреннее чувство его не обмануло, на это стоило посмотреть – на приречной лужайке, под ночными звёздами, мягко обрисовывающими её воздушный силуэт, танцевала девушка. С легкостью голубиного пёрышка она взвивалась вверх и, исполнив изящный пируэт, плавно опускалась вниз. Сердце Лесного короля затопила радость. Это был эльфийский танец, причём не обычный, а танец-приглашение, которым высокородная эльфийская девушка показывала свои чувства тому, кто был ей по душе.

Он поймал воздушную красавицу в свои объятия и с нежностью заглянул в её прекрасное лицо.  

– Моя хорошая, неужели твоё сердечко снова выбрало меня?!..

– Раэтиэль! Я люблю тебя! – прозвенел чистый серебряный голос, какого не бывает у людей.  

– Небесный отец! Кажется, я схожу с ума от счастья!..  Атуэль, ты не поверишь, как я рад, что больше не чувствую себя предателем, полюбив смертную девчонку…  

Вторя радости эльфийского принца, тёплая летняя ночь вспыхнула волшебными красками. Распустились таинственные цветы папоротника и запели соловьи. Из тёмных глубин поднялись русалки и их нежные голоса внесли нотку печали в ликующие рулады певцов любви, но уже ничто не могло омрачить счастья прекрасной пары.

Обнявшись, Лесной король и его возлюбленная кружились в медленном танце, и лёгкий ветерок, напоённый ароматами цветов и запахом вызревшей на солнце земляники, раздувал невесомые шелка их причудливых одежд, переливающихся изумительными красками.

Вскоре к возвышенным чувствам эльфов добавилась нотка чувственности и тогда люди, мужчины и женщины, томимые неясным желанием, потянулись друг к другу – в тщетных поисках вечной любви, которую излучали  существа, рождённые их воображением. Но после мига наслаждения они с тоскливым чувством отворачивались друг от друга, делая вид, что спят. Даже самые толстокожие чувствовали себя обделёнными, – страсть не заменяла того, к чему стремилась их бессмертная душа. Что поделать, эль риа, диамо файри [6] Эль риа, диамо файри – рождённым ползать, не дано летать. Примерно такой перевод с высокоэльфийского.
.   

С той памятной ночи в маленьком доме на опушке леса воцарились любовь и согласие. Сияющий Лесной король старался предугадать малейшее желание любимой, и притихшая девушка стремилась сделать то же самое. Не сговариваясь, они одновременно наколдовывали одни и те же подарки и, вручая их, счастливо смеялись. В это время они были настолько влюблены друг в друга, что это передалось окружающим их землям. Деревья и травы росли, как опара на дрожжах, а в окрестных хуторах и деревеньках было заключено невиданное количество свадебных сговоров.  

Но это было затишье перед бурей. Титания рвала и метала, узнав, что парочка сбежала в реальный мир. От решительных действий её удерживал лишь Оберон. Проявляя недюжинное самообладание, он отговаривал её от вмешательства в идиллию юных эльфов, хотя с каждым разом ему всё трудней давался этот фокус.

Во время бала посвящённого Осеннему листопаду, у венценосной четы случилась особо горячая перепалка.

– Дорогая, вспомни, сколько ты пролила слёз, пытаясь вырваться на волю. Только наша любовь дала тебе силы пережить все трудности. Дай хоть немного детям притереться друг к другу. Когда они вернутся, им будет не до этого. Ведь ты прицепишься к ним, как репей, и они будут по уши заняты обязанностями, сопутствующими их положению при нашем дворе! – увещевал эльфийский владыка свою упёртую супругу, которая будто не слышала его и продолжала гнуть свою линию. Выведенный из себя, он подкинул её высоко в воздух и попытался скрыться, но не тут-то было. Сделав изящный пируэт, Титания умудрилась спланировать прямо ему в руки и продолжила прерванную словесную битву:

– Глупости! У них вся жизнь впереди. Ещё успеют до тошноты налюбоваться друг на друга!.. Моё сердце, прекрати сверкать глазами, я говорю не о нас, а забочусь о благополучии сына. В конце концов, а как же свадьба? Атуэль эн-Огран это тебе не безродная смертная девчонка! Такая вопиющая безответственность компрометирует будущую принцессу!

 – Небесный отец! Даруй мне силы, или я за себя не ручаюсь! – уныло пробормотал Оберон.

Он снова подбросил  жену вверх, и она закружилась среди пышных осенних цветов и разноцветных листьев. 

К счастью Титания наконец-то прониклась божественно-прекрасной мелодией, преисполненной торжественной печали по умирающей природе. Полностью отдавшись танцу, она замолчала, чем привела эльфийского владыку в несказанный восторг. С разборчивостью истинного ценителя некоторое время он наблюдал за отточенными движениями жены. Но она с такой страстью откликалась на малейшие нюансы чувств, заложенные в музыку, что вскоре он позабыл о своём раздражении и лишь любовался златовласой красавицей – при этом единственно жалея, что её танец нельзя сравнить с танцем будущей принцессы. Насколько он помнил, до катастрофы высокородная эн-Огран в этой области ничем особенным не блистала, но сейчас даже в смертной оболочке она танцевала так, что ей завидовали эльфы.    

При виде пробирающегося к нему капитана дворцовой стражи, хранящего на лице бесстрастное выражение,  из головы Оберона  сразу же улетучились все мысли о танцах.

– Дорогая, извини, кажется, у нас неприятности, – сказал он и, выслушав донесение, поморщился. Видя встревоженное лицо жены, он сообщил, что похитили Люцифера.

– Кто? Морские рыцари? – сразу же спросила Титания.

– Не знаю, – нейтрально ответил эльфийский владыка. – Разведка донесла, что все нереиды, явившиеся на турнир, по-прежнему в полном составе. Никто из них не исчез. – Он глянул в дальний край бального зала. – Вот и они. Можешь сама их пересчитать. Должно быть ровно сто тринадцать зубастых хищников. Правда, есть одно настораживающее обстоятельство. В составе посольства Морского королевства прибыл Альфей ар-риа-Ньёрд, отец Люцифера. Похоже, ему удалось избавиться от своего заклятия, и теперь он постоянно находится в здравом уме, независимо от времени суток.

– Небесный отец! – встревожилась королева. – Как бы у нас не возникли сложности. Представляешь, что будет, когда Альфей узнает, кто такая Аталиса?

– Значит, он ни о чём не узнает, – хладнокровно проговорил Оберон. – И даже если узнает, то ничего страшного. Если он посмеет украсть невесту Раэтиэля, мы перевернём вверх дном всё Морское королевство, но вернём её обратно.   

– Альфей ар-риа-Ньёрд из могущественного хоть и захиревшего рода Изначальных богов. Уверена, похищение Люцифера это его работа! – решительно заявила Титания. – Оберон, немедленно посылай за детьми. Всё! Больше никаких отговорок! Девочка не простит нам, если мы не сообщим ей о пропаже сына.

После краткого препирательства эльфийский владыка был вынужден признать её правоту и торжествующая Титания, преисполнившись великодушия, подарила ему десяток самых лучших ездовых драконов, с которыми до этого никак не хотела расстаться. Именно на них отряд воинов Этернолиллорна отправился к границе реального мира: на розыски Лесного короля и его невесты.

Поставленная задача была непростой, – ведь принц принял меры, чтобы их тревожили. Тем не менее, эльфы начали поиски с его владений и быстро прочесали большую часть заповедного леса. Они вот-вот должны были обнаружить приют влюблённой парочки.

Тем временем с другой стороны к домику Аталисы приближались остатки воинского отряда, попавшего в засаду. Несмотря на усталость, воины не выпускали из рук оружие и насторожённо посматривали на гигантские деревья. Оттуда то и дело раздавался треск и шорох листвы, вскрикивали потревоженные птицы и слышался чей-то невнятный, но грозный шепоток.

Действительно, потревоженные духи сердились и всячески давали понять, что люди здесь незваные гости. Когда нервничающие воины не выдержали и начали стрелять в кроны деревьев, в ответ поднялся такой жуткий вой и крик, от которого у них встали волосы дыбом. Спасаясь от целого дождя из сучьев и шишек, обрушившегося на их головы, они закрылись, чем могли. Но даже щиты не помогали, импровизированные метательные снаряды били без промаха.   

Поняв, что имеют дело не с людьми, воины сразу же перестали стрелять. Они с опаской посматривали на деревья, а затем туда, где четверо крепких парней тащили носилки с тяжелораненым королём Эдайна.

Но чародею было не до шалостей духов. С трудом переставляя ноги, старик шёл рядом с носилками и его бескровные тонкие губы беззвучно шевелились. Поддерживая угасающую жизнь Радона, он непрерывно читал лечебный наговор, позаимствованный у ведьм. Лишь чудом король Эдайна остался жив, – ведь целью нападающих был именно он и с самого начала его окружили около полусотни всадников. Бой был коротким, но кровопролитным. В жесточайшей рубке Радона хранили собственная доблесть и верность его людей, но когда они уже вырвались из западни, одна из стрел, пущенных им вслед, прошла через повреждённые доспехи короля. Она угодила ему в грудь и едва не задела сердце.

Спасаясь от преследователей, люди короля уже вторые сутки брели за проводником, нанятым на хуторе, через который они проходили. Но куда их вёл низенький старик в шляпе, похожей на замшелый гриб, из-под которой поблескивали его хитрые глазки, да торчал необычайного размер нос, никто из них не знал, как и того, почему они безоговорочно ему доверяют. А шли они в самую чащу заколдованного леса, к которой никто из окрестных жителей даже близко не подходил, поскольку они знали, что оттуда ещё никто не возвращался.

Лакмиш первым заметил избушку на краю лесной поляны, и чародей встал, как вкопанный, увидев сидящую на завалинке рыжую девчонку. Именно она являлась ему в видении, когда он пытался привязать Волчицу к влюбленному в неё Радону. «Ну и ну! Ведьма умерла, а эта живёхонька!» – пробормотал старик и, не доверяя своим глазам, спросил Лакмиша, что он видит. Когда тот заявил, что видит рыжую девку в бесстыжем ведьминском наряде и громадного чёрного кота, чародей покачал головой и нахмурился. «Ай-я-яй! Что-то здесь нечисто!» – подумал он, и его пальцы нащупали охранный амулет, спрятанный за пазухой. 

* * *

Невзирая на похищение малыша, празднество в Этернолиллорне не прекращалось ни на минуту. Веселье разгорелось с новой силой, когда в огромнейший танцевальный зал вошли нереиды, которые все как один были в чешуйчатых плотно облегающих трико и длинных плащах, переливающихся морской синью. Да и шуму от них было столько, что не заметить их было невозможно. Оглядевшись, они отыскали взглядами своих знакомых, как правило, бывших противников, и, громко выкрикивая их имена, радостно замахали руками.

Чопорные эльфийские рыцари заулыбались в ответ и двинулись к нереидам, чтобы обсудить предстоящие бои на ристалище и заодно обменяться новостями. Эльфийки тоже заулыбались при виде рослых прекрасно сложённых  парней, которые славились не только взрывным характером, но и многочисленными любовными похождениями. Даже Титания благосклонно посмотрела на бесшабашных морских бродяг и при этом не забыла их пересчитать. Как и сказал Оберон, их было ровно сто тринадцать.    

На третьи сутки празднеств, которые длились двадцать восемь дней, появились ещё одни постоянные участники рыцарских  турниров. При виде смуглолицых неулыбчивых красавцев, одетых преимущественно в чёрные цвета, самые смелые из девиц стали пробираться к ним поближе. Несмотря на недобрую славу, фейри земли пользовались у них не меньшей популярностью, чем нереиды.

Но настоящий ажиотаж среди воздушных красавиц вызвало появление группы рыцарей в феерически ярких нарядах, в которых была представлена вся палитра пламени: от раскалёно-белого до умирающего багрово-синего. Это были редкие гости в Этернолиллорне: фейри огня редко покидали свои земли.

Заметив, что эльфийки глядят на них, открыв рот, они засмеялись и начали переговариваться между собой резкими трескучими голосами. Но воздушные красавицы даже их не отставили равнодушными. Бушующие краски их нарядов приобрели приглушённый оттенок и языки пламени, заменяющие им причёску, превратились в настоящие волосы, сияющие расплавленным золотом.

Предвидя кучу предстоящих скандалов, Оберон обречённо вздохнул. Праздник Осеннего листопада давал незамужним эльфийкам относительную свободу во взаимоотношениях с противоположным полом. На балах они имели возможность выбрать того, кто был им по сердцу. Если интерес был взаимным, то это довольно часто заканчивалось брачным договором.

Вот только эльфийки не ограничивались соотечественниками и, пользуясь редкой возможностью, напропалую флиртовали с чужеземными гостями. Всё бы ничего, но они были необычайно популярны в мире фейри. О красоте и домовитости эльфиек ходили самые настоящие легенды, особенно, об их умении угодить мужьям. Ну а поскольку фейри воздуха редко отдавали дочерей чужеземцам, то их увозили тайком. Правда, в большинстве случаев это происходило с согласия самих девушек, которые радовались редкой возможности вырваться из-под домашнего гнёта.

Опасения эльфийского владыки оказались не беспочвенными. Но он никак не ожидал, что на этот раз празднование Осеннего листопада украсит грандиозный скандал, в центре которого окажется его собственная семья.

Конечно же, зачинщицей скандала была прекрасная Атуэль эн-Огран, будущая принцесса и невестка Оберона. Правда, на тот момент, когда она появилась в бальном зале, вряд ли её можно было назвать красавицей. И вообще, она выглядела так, что первым порывом Титании было отправить её на порку, в укромную комнату, предназначенную для экзекуций провинившихся высокородных эльфиек. Мало того, что девушка посмела появиться в облике смертной, так на ней ещё были затрапезная юбка и кофточка, густо заляпанная подозрительными пятнами. И всё это вкупе с полуспущенными полосатыми чулками и дурацкой широкополо шляпой, которая болталась у неё за спиной.

Титания бросила гневный взгляд на девушку, а затем возмущённо посмотрела на сына. Судя по сияющей физиономии, ему было абсолютно наплевать, как выглядит его невеста, и это особенно бесило королеву, – ведь раньше он на дух не переносил неряшливых девиц. 

Но появление девицы эн-Огран в жутком виде оказалось меньшим из зол, события, которые последовали за этим, вошли в историю всех крупнейших государств мира фейри.

Выйдя из портала, Аталиса обвела взглядом зал и целеустремлённо двинулась к речному богу, находящемуся в окружении морских рыцарей.

– Альфей! – звонко выкрикнула она и, растолкав высоченных нереидов, стоящих на её пути, с ходу залепила ему звонкую пощёчину. Не удовольствовавшись этим, она схватила его за отвороты нарядного камзола и с недюжинной силой тряхнула за грудки. – Как смел ты забрать Люцифера без моего разрешения?!

– Аталиса!.. Неужели это действительно ты?! – проговорил речной бог, с удивлением глядя на девушку.

– Она самая! Отвечай, скотина, куда ты дел моего сына?

– Слава Небесному отцу! А мне сказали, что ты умерла! – воскликнул речной бог и, не слушая её ругань, подхватил на руки.

В тот же миг их окутал синий вихрь и нырнул в открывшееся магическое окно. Когда оно исчезло, морские рыцари уже успели вооружиться и занять круговую оборону. Но хозяева праздника тоже не медлили и взялись за мечи.

Разгореться побоищу не дал Оберон. Призвав Свидетелей, он поклялся, что никому не будет причинено вреда.

Исключительно для виду морские рыцари немного поломались, а затем сложили оружие. Во избежание новых эксцессов их препроводили в тюрьму, предварительно взяв слово, что они не сбегут, до выяснения всех обстоятельств похищения невесты Лесного короля.

Небольшая группа фейри земли, которые поддались воинственному порыву и выступили на стороне нереидов, такого доверия не удостоились. Их посадили в отдельную камеру со стенами из обогащённого метрила, что сводило возможность побега к нулю. Металл был идеальным изолятором, который экранировал энергию природного магического поля, окружающего мир фейри. Без подпитки извне жезл-концентратор работал крайне неустойчиво, и при перемещении можно было запросто замуровать себя в скальную толщу. 

По распоряжению эльфийского владыки узников навестил врач, чтобы залечить раны тех, кто умудрился получить их во время короткой стычки. При этом никто из фейри не отказался от его помощи. Ведь раны, нанесённые магическим оружием, требовали специального лечения, и справиться с ними самостоятельно было непросто. Перед уходом из камеры, где сидели дроу, врач оставил им маломощный магический накопитель, чтобы он поддерживал начатый лечебный процесс. 

В общем-то, фейри земли были ему бесполезны в предстоящих переговорах с морским королём, но Оберон был дальновидным политиком и не упустил представившуюся возможность привлечь соотечественников матери на свою сторону. После изучения досье, составленного на каждого дроу, среди которых к его удивлению оказался один из двергов, он понял, что ему попался неплохой улов. Конечно же, это была молодёжь, но из хороших семей, поддержка которых могла пригодиться ему в будущем. Причём, самой влиятельной оказалась семья юного и не совсем чистопородного дверга, если приглядеться, то было заметно, что он полукровка. У мальчишки было красивое лицо, которое он старательно прятал за маской, и уродливая фигура. Первое ему досталось от отца, который был дроу, а второе – от матери дверга. Вряд ли стоит говорить, по какой причине нищий дворянин из захудалого рода женился на уродливой карлице, которая происходила из очень богатой купеческой семьи, владеющей обширными рудниками.      

 На следующий день после похищения невесты сына, эльфийский владыка вызвал к себе пленённых фейри земли и, поговорив с каждым из них по отдельности, отпустил на волю, не ставя никаких условий. В этом не было необходимости. Он знал, что семьи юных олухов и так будут ему благодарны.  

Дольше всего у Оберона заняла беседа с юным Фаро вас-Тури: так звали дверга-полукровку. Он оказался умён – видимо, сказалась кровь матери – и эльфийский владыка, почувствовав благодатный материал, приложил немало усилий, чтобы привлечь его на свою сторону. Поначалу мальчишка молчал и, злобно скалясь, с презрением пялился на него и тогда Оберон, стремясь сэкономить время, принял истинное обличье. Правда, эффект несколько превзошёл его ожидания. Увидев перед собой дроу, который разительно отличался от изнеженного красавца эльфа, Фаро вздрогнул и быстро опустил глаза. Видя, что мальчишка внутренне съёжился, Оберон обругал себя и начал в спешном порядке вспоминать приёмы эн-Ограна, которыми тот приручил его самого. Досье не содержало записей о взаимоотношениях отца и сына, но он представлял, как дроу относится к сыну полукровке. Для этого ему было достаточно вспомнить собственное детство,  провёдённое в семье матери-дроу.

Конечно же, эльфийский владыка не зря тратил своё время. Мальчишка был ему нужен, а точней, ему было нужно влияние его семьи, живущей в Гринери, богатейшем княжестве фейри земли, которое буквально на днях лишилось своего властителя – он сгорел, не справившись с призванной магией, – и так уж вышло, что Оберон оказался одним из его ближайших наследников по материнской линии.

По сравнению с Этернолиллорном княжество Гринери было совсем небольшим, но по своему значению оно было таково, что за его престол стоило побороться. Отроги – суровые скалистые горы, которые составляли большую часть его территории, были богатейшим источником золота и серебра. Но самым ценным содержимым их недр был метрил, который охотно покупали даже небожители. Причём, с незапамятных времён самой крупной жилой этого редкого металла владела семья двергов, в родстве с которой и состояла мать юного Фаро вас-Тури. Уродливая карлица всей душой ненавидела своего красавца мужа и с так же страстью любила единственного сына.

* * *

Спустя вторые сутки после похищения девушки, пришли подарки от Воттерея ар-риа-Ньёрда, который вдруг в одночасье набрал силу и захватил утерянный им ранее престол Морского королевства.

Чего только не было в тюках, навьюченных на странных животных – прекрасные жемчужины и перламутр, кораллы и изящные поделки, редкие деликатесы и невиданные животные, причём, не всегда было возможно отличить одно от другого. Больше всего Оберона заинтересовали изделия, заряженные морской магией. На пару с эн-Ограном они сразу же распотрошили их, чтобы выяснить как они  устроены, но к своему разочарованию не обнаружили ничего нового для себя.

В сопроводительном послании морской король в витиеватых выражениях извинялся за своего сына Альфея и выражал надежду, что его безответственный поступок не скажется на добрососедских отношениях двух королевств. Мол, как только родители его любимого внука Люцифера договорятся, у кого будет жить их общий сын, он незамедлительно отправит домой высокородную эн-Огран.

«Надеюсь, договорный процесс не растянется на целую вечность», – скептически заметил Оберон, в общем-то, довольный, что есть надежда вернуть девушку без военного конфликта.

С приличествующими церемониями подарки морского короля были приняты, и эльфийский владыка с заверениями в дружбе распорядился отправить в Морское королевство не менее ценные дары.      

Оценив по достоинству жест доброй воли морского короля, Оберон не стал дожидаться возвращения девушки и распорядился освободить морских рыцарей, которые вторые сутки подряд заливали жгучую обиду на эльфов вином из эльфийских погребов, грозясь опустошить их до последней бочки.

Чтобы нереиды не чувствовали себя обиженными, Оберон одарил их богатыми подарками, и лично принёс им свои извинения, чем заслужил немалое уважение храбрых морских рыцарей. До них уже дошли слухи, кого похитил Альфей и это не вызвало у них восторга. Они понимали, что его безответственное поведение могло обернуться для них гораздо большими неприятностями. Ну а когда эльфийский владыка сказал, что без них праздник не праздник и выразил надежду, что они не держат на него обиды, и примут участие в турнире, польщённые нереиды заулыбались и сказали, что ни за что не отдадут свою победу и будут биться до последнего.  

 Вскоре морские рыцари, посвящённые в перипетии любовной истории, встречаясь с эльфийским принцем, с сочувствием посматривали на его замкнутое лицо и не обижались, видя, что он холоден с ними; и уж совсем им было неудобно, когда они видели убитого горем старика эн-Ограна.           

Подготовив таким образом почву среди фейри земли и моря, эльфийский владыка стал дожидаться, когда его труды принесут плоды и они не замедлили порадовать его дружными всходами.

Тайная работа его эмиссаров в княжестве Гринери оказалась настолько успешной, что принц Лайтиэль, которого он назначил своим правопреемником, вот-вот должен был предстать перед Верховным собранием, состоящим из влиятельных семей дроу и двегов. И те и другие поддерживали своих кандидатов и ещё лет сто спорили бы, чей лучше, как вдруг семья вас-Тури неожиданно для всех выступила в поддержку старшего сына Оберона. Но самым сильным аргументом в пользу пришлого принца была армия Этернолиллорна, подтянувшаяся к границам Гринери. Благо, у фейри земли не было крупных государств. Из-за междоусобиц они распались на мелкие княжества, причём относительное спокойствие сохранялось всё в том же Гринери.

Обошлось без кровопролития и возвращение невесты Лесного короля. Терпение Оберона, которому воинственно настроенная супруга не давала покоя, было наконец-то вознаграждено. Слова о невыгодности  позиций эльфийских войск в морской стихии она пропускала мимо ушей, боясь, что сын отправится к нереидам в одиночку и там погибнет, спасая девушку.

К счастью, морской король сдержал своё слово. Спустя неделю, на Посольском подворье снова открылся портал, и оттуда одной из первых шагнула высокородная эн-Огран. Причём она явилась не одна, а в сопровождении юного Тана ос-Ватто. К великой радости его родителей.

Посольство Морского королевства снова привезло роскошные подарки и извинения своего короля, и они снова были благосклонно приняты.

При виде высокородной эн-Огран, одетой в вызывающее блестящее платье, облегающее её фигуру, как перчатка, эльфийская королева издала тихий стон, который эхом повторила её свита. Сведя брови, она двинулась было к девушке, но эн-Огран её удержал. «Уважаемая сентау, моя внучка ещё не замужем и, вообще, меньше всего она сейчас нуждается в вашем выговоре. Сначала посмотрите на своего сына и успокойтесь», – проговорил он мысленно.

Королева сердито поджала губы: спешить действительно не стоило. Лесной король был уже здесь, но стоял поодаль от девушки, и его лицо отражало гремучую смесь гнева, отчаяния и нерешительности.

«Хотите сказать, что ваша внучка предпочла ему Альфея?» – запальчиво воскликнула Титания, и старый эльф неопределённо улыбнулся.

«Ваше величество, давайте не будем делать поспешных выводов. Сначала посмотрим, что будет, когда девочка увидит вашего сына».  

И снова эн-Огран оказался прав. Народу на Посольском подворье всё прибывало и Аталиса,  которая с нетерпением оглядывалась по сторонам, наконец не выдержала и, подпрыгивая на месте, замахала руками.

– Раэтиэль!.. Я здесь!  – звонко выкрикнула она и в тот же миг оказалась в его объятиях.

– Любимая, если они тебя обижали, я осушу до дна их проклятое Морское королевство!

На глазах у всех Лесной король поцеловал девушку, а когда он попробовал отстраниться, уже она обхватила его лицо ладонями и, притянув к себе, вернула ему поцелуй, причём, с очень большими процентами.

– О боги! Они хоть соображают, что вытворяют?! – возмутилась шокированная королева, видя, что Лесной король и девушка по-прежнему стоят, обнявшись, и не сводят глаз друг с друга.  

– Вряд ли, – отозвался Оберон, неслышно появившийся рядом с ней. – Дорогая, давай не будем мешать детям. Сейчас у них самая счастливая пора.

Эльфийский владыка подмигнул эн-Ограну и они дружно взмахнули жезлами. В тот же миг Посольское подворье опустело, и влюблённые остались наедине.

Всё же сдвоенная вспышка магических концентраторов была такова, что Лесной король очнулся и с недоумением огляделся по сторонам.

– Куда все делись? – удивился он.

– Не всё ли равно? – ответила девушка, по-прежнему пребывая в счастливом состоянии. – Поцелуй меня! – потребовала она и обижено посмотрела на Лесного короля, когда он не выполнил её пожелание и мягко отстранил от себя.

– Мы ещё не поговорили о том, что произошло, когда Альфей утащил тебя к себе.

– Хочешь знать, если у тебя повод для ревности? – лукаво спросила девушка.

– А он у меня есть? – задал Лесной король встречный вопрос.

– Ни малейшего! – ответила она и, поглядев на его бесстрастное лицо, громко фыркнула и превратилась в ведьмочку. – Знаешь, я уже начинаю жалеть Атуэль. Уж я так старалась, изображая её из себя, а в результате эльфийская красотка даже не понравилась Альфею. Удивляюсь, как ей удалось подцепить тебя.

– Вот дурочка! Ведь тебе это как-то удалось!

– Чтобы ведьма да не соблазнила какого-то паршивого эльфа? – насмешливо заявила Аталиса и, изловчившись, ухватила Лесного короля за ухо и громко чмокнула в щёку. – Рэтиэль, давай без глупостей! Не забыл, что я обещала любить только тебя?

– Правда что ли? – осведомился он и, не выдержав, подхватил рыжую девчонку на руки, и она счастливо завизжала, когда они оказались на гигантских качелях, взлетающих под самые небеса.

Действительно, оказавшись в Морском королевстве, девушка сразу же приняла облик высокородной эн-Огран и рассказала речному богу, кто она такая на самом деле: во избежание грядущих недоразумений. А чтобы объяснить свою причастность к Люциферу, она поведала ему историю о дважды рождённой.

Альфей долго рассматривал светловолосую голубоглазую эльфийку в пышном наряде, подчеркивающем её воздушную красоту, но почему-то ему не верилось, что эта чопорная холодная девица и есть та рыжая синеглазая девчонка, которая запала ему в сердце.

«Говорите, что в вас живёт душа Аталисы, а где находится её тело?» – спросил речной бог. Узнав, что умерших рабынь сжигают в магическом огне, он поспешно отвернулся и закрыл рукой глаза. Сдавленно всхлипнув, он исчез в портале и девушка, оставшись одна, схватилась за голову. «Нет! Даже не думай!.. Альфей, как ребёнок, потерявший любимую игрушку, немного поплачет и забудет».

И в самом деле, окружённый первыми красавицами Морского королевства, легкомысленный речной бог быстро забыл свою печаль. Тем более что его сердцем вскоре завладела юная сирена из рода риа-Морисо, дальняя родственница Мольпы.

 Поскольку тёплые чувства, которые Альфей питал к смертной девчонке, не распространялись на красавицу эльфийку, он легко согласился на её отъезд. И всё же Аталиса, чувствуя себя виноватой, согласилась оставить ему сына, чем страшно обрадовала морского короля. По старой памяти она называла его Вотаром, хотя это был далеко не тот старик-водяной, которого она знала. Резко помолодевший он смотрелся двойником своего сына, только был ещё красивей.

Первые два дня сирена приглядывалась к девушке, а затем позвала её к себе и строго отчитала за обман. Разыгрывая из себя эльфийскую леди, Аталиса держалась, как могла, а затем не выдержала и с радостным писком повисла у неё на шее.

– Мольпа! Это замечательно! Даже не верится, что теперь ты морская королева! Я так рада за вас с Вотаром!

– Глупая смертная девчонка! – ворчливо пропела сирена, с любовью приглаживая растрёпанные рыжие волосы девушки. – Ну, что ты творишь, дурочка? Зачем своим эльфийским обликом и дурацкими ужимками ты отталкиваешь Альфея?  

И тогда Аталиса рассказала всё, что с ней произошло с момента их расставания в Междумирье и Мольпа, выслушав подробную историю мытарств дважды рождённой, с удивлением покачала головой.

– Жаль, что ты любишь эльфийского принца, – посетовала она. – Но с этим уже ничего не поделаешь, хотя мы с Вотаром очень хотели бы видеть тебя своей невесткой. Может, ты всё-таки подумаешь, и не будешь торопиться?

Сирена заглянула в конопатое личико и с огорчением увидела, как сквозь его черты проступает эльфийский лик, от красоты которого захватывало дух даже у неё.

– Я не могу! – чуть слышно ответила девушка и, поднявшись, попятилась прочь. – Простите, ваше величество…

– Это ты прости, Аталиса! – покаянно пропела сирена  и протянула к ней руки. – Не сердись, девочка! Уж я-то понимаю тебя, как никто другой. Сама была в твоём положении. Если бы Вотар не вернулся, не знаю, что было бы со мной. Возможно, моя душа уже бродила бы в долинах предков…

– Мольпа! Что случилось? – встревожился морской король, войдя в покои жены.

– Ничего, дорогой! – Вытерев глаза, она виновато улыбнулась. – Всё ещё не могу поверить своему счастью.

– Я тоже, – успокоился Вотар и, взяв её за руки, нежно улыбнулся. – А как же иначе, моя золотая певунья? Любовью за любовь! Стоило тебе уйти, и я понял, что жизнь без тебя пуста и сразу же откуда только силы взялись.                                    

«Любовью за любовь», – вдруг вспомнила Аталиса, возвращаясь к себе от морской королевы. «Интересно, где я слышала эту фразу?»  – и перед её внутренним взором возникло лицо короля Эдайна, искажённое горем, таким она увидела его глазами умирающей Волчицы. Затем она увидела его снова, но на этот раз со стрелой в груди и тенью смерти на лице и ей стало не по себе. «Прости, Радон! Мне страшно жаль, что я принесла тебе так много горя».             

Встретив при дворе морского короля брата и сестру ос-Ватто, Аталиса обрадовалась, что не ошиблась в своих видениях. Юные эльфы были живы и здоровы и, судя по обращению нереидов, очень даже неплохо устроились при  дворе морского короля. Тем не менее, Тан страшно скучал по дому. Узнав, что девушка скоро отправляется в Этернолиллорн, он попросил взять его с собой. Он долго уговаривал сестру вернуться вместе с ним, но Кариэль твёрдо стояла на своём, мол, она ещё не сошла с ума, чтобы добровольно возвращаться в приготовленную клетку. Ожерелье Лорелеи, снова обретшее прежний вид, украшало шею девочки и она, гордая своим предназначением, светилась от счастья. Вдобавок ей страшно льстило уважительное отношение, с которым нереиды обращались с ней, особенно, после того как подтвердилось, что она действительно их будущая прорицательница.

Раз за разом получая категоричный отказ, огорчённый юноша был вынужден отступиться, а Аталиса только порадовалась решению Кариэль. Судя по хмурым физиономиям её постоянного сопровождения, вряд ли фейри моря отпустили бы девочку обратно домой.

* * *

Опасаясь снова потерять невесту, Лесной король объявил о скорой женитьбе, и в Этернолиллорне поднялась невиданная суета. Порталы Посольского подворья то и дело выплёскивали толпы гостей, и стража сбилась с ног, досматривая их самих и многочисленный багаж. Магические жезлы сердито гудели, сигнализируя о перегрузке, и периодически перегорали, взрываясь ярким многоцветным фейерверком, к счастью, совершенно безобидным.

При виде неиссякаемого потока гостей управляющий хозяйственным комплексом дворца хватался за голову и снова мчался к главе научного департамента, требуя от него увеличить количество гостевых апартаментов. Тот сердился и заявлял, что они уже выбрали положенную им квоту энергии магического поля и посылал его к королеве, чтобы она разрешила урезать потребление других служб. На что управляющий отвечал, что лучше он сам возьмётся за работающий расщепитель, чем пойдёт докладывать ей о своих проблемах.  

После того, как обнаружили нескольких самозваных гостей, страже было велено тщательней проверять приглашения и они долго препирались с разряженной в пух прах карлицей, явившейся в Этернолиллорн с целой толпой родственников. Дверги подняли такой шум, что явился сам эльфийский владыка и, узнав, что это гости из княжества Гринери  велел пропустить их всех.            

Несмотря на неприличную спешку, Титания приложила все усилия, чтобы свадьба её единственного сына надолго запомнилась в мире фейри и ей это удалось. На праздничный пир явились даже боги и преподнесли молодожёнам очень необычные подарки.

О чудесном бале и прекрасной паре до сих пор в мире фейри ходят восторженные легенды. Особенно о неподражаемом танце Лесного короля и его невесты, преисполненном счастья и искренней любви. Улльтор не сводил восхищённого взгляда с невесты, но жених был так счастлив, что даже не испытывал ревности, чего не скажешь о Верне, жене аса.

Лесной король не забыл о своём обещании. Ночью, когда новобрачные вышли на балкон, Аталиса восхищённо ахнула; она впервые увидела лунные танцы крошек-фей из Андустана. Приплясывая от нетерпения, она с мольбой посмотрела на мужа и тот не смог ей отказать. За спиной девушки призрачным сиянием вспыхнули крылья Лунной мечты и Глория, королева фей, протянула ей руку.

– Идём! Покажи, что ты действительно умеешь танцевать.

– Только учтите, ваше величество, если что не так, я не хочу превратиться в старуху, – предупредила Аталиса и, смеясь, обернулась к Лесному королю. – Боюсь, это не понравится моему мужу.

– Ну что ты, моя хорошая! Я буду тебя любить, даже если ты превратишься в смертную старую каргу. С морщинистой кожей, покрытой бородавками, и обвисшей грудью до колен, – благодушно ответил эльфийский принц и Аталиса, содрогнувшись от представленной им картины, камнем рухнула вниз.

– Никогда! – Она взмахнула крыльями и снова устремилась ввысь. –  Я умею летать и, значит, никогда не состарюсь! – ликующе выкрикнула она и ворвалась в толпу фей, встретивших её появление радостным гомоном.

Запрокинув голову, девушка со счастливым выражением закружилась на месте, и в лунном свете вспыхнула золотая пыльца, которая щедро сыпалась с полотнищ её крыльев. Когда светящиеся ленты достигли деревьев, они зацвели, и ночь расцветилась волшебными голосами. Это запели дриады из Руанеда.         

* * *

Любовь прекрасна, но у неё есть свои приливы и отливы. Прошло десять лет, и Лесной король немного подустал от порывистой непредсказуемости Аталисы. Вдобавок она всё чаще оставляла его одного и пропадала либо в лаборатории, либо у сестёр эс-Сарли. Два синих чулка заново подружилась и они с леди Чаэль снова были не разлей вода.  

По-прежнему любя только жену, Лесной король заскучал, и его потянуло к обычной эльфийской девушке. 

Аталиса пропустила назревающий кризис в семейных отношениях, и спохватилась лишь тогда, когда было  уже поздно и во дворце открыто заговорили о связи её мужа с юной фрейлиной Титании.

Высокородная Лоэль эс-Цинь была хороша собой и обладала безупречными манерами. Окружающие сразу же подметили её сходство с высокородной эн-Огран, – не той, что сейчас, а с той, что была до перерождения. Очевидно, именно этим она и привлекла внимание скучающего принца.  Хуже всего, что после нескольких бурных скандалов, он уже назло жене не скрывал своего увлечения и повсюду появлялся с фавориткой, прекрасно зная, что этим выводит её из себя.

В конце концов, Аталиса не выдержала мутной волны сплетен и спряталась в своей лаборатории – это был подарок эн-Ограна на свадьбу. Чтобы её никто не беспокоил, она поставила на входе мощный барьер, а затем создала магического двойника. Оставив его безутешно рыдать и ругаться, она скрытными путями пробралась к деду.

При виде девушки старый эльф озабоченно нахмурился, но она заверила его, что у неё всё в порядке и для переживаний нет причин. Сев рядышком, она положила ему голову на плечо.

– Ваэль, ты не против, если я сменю обстановку? – спросила она спустя некоторое время.

– Опять удираешь в реальный мир? – поинтересовался он, и когда она согласно кивнула, добавил: – Хочешь, взять у меня ездового дракона?

– Угу! – подтвердила Аталиса. – Так я возьму твоего Фонарика?

– Бери, что ж с тобой делать, – согласился эн-Огран. – Но будь осторожна. Это я не только по поводу дракона, но и твоего мужа. Они оба норовистые и могут доставить тебе массу неприятностей.

– Да ладно! – легкомысленно воскликнула девушка. – С Фонариком я справлюсь, а Раэтиэль даже не заметит моего отсутствия.

Получив благословение деда, Аталиса переместилась в конюшню и, оседлав зелёного дракона, рванулась в небо. «Быстрей, Фонарик! Чего ты еле тащишься? А ну давай ходу! – понукала она зубастого красавца, по-детски радуясь обретённой свободе. – Эй-я!.. Фонарик, ты только посмотри, какая кругом красота!»

Дракон повернул морду и покосился на свою всадницу, а затем, заразившись её настроением, сделал неожиданный кульбит. «Ах ты, зараза!» – засмеялась девушка, лишь чудом не вылетевшая из седла, и похлопала его по гибкой чешуйчатой шее.

Когда они были уже над избушкой, дракон камнем упал вниз. «Гад! – проворчала она, когда они благополучно приземлились на поляне. – Как только Ваэль тебя терпит? Но-но! Куда это ты собрался? За свои фокусы будешь безвылазно сидеть на привязи».

На всякий случай девушка стреножила дракона и глянула на свою многострадальную избушку. "Слава богам, я дома!" – с облегчением подумала она и, шагнув через порог, закрыла за собой просевшую жутко скрипящую дверь.

* * *

Ведьма-наставница, молодая светловолосая девушка, тщательно вытерла гусиное перо и, присыпав рукопись песком, отложила её в сторону. Она подняла голову и улыбнулась при виде синеглазой черноволосой девочки, которая сидела напротив неё и, высунув язычок от усердия, выводила буквы греческого алфавита.

– Как дела, Аделия? Помощь не нужна?

– Нет, матушка, – ответила девочка и её глаза блеснули любопытством. – А вы снова пишете о моей маме?

Девушка строго поглядела на ученицу.  

– Много будете знать, ваше высочество, быстро состаритесь.

– А вот и нет! Ведь моя мама эльфийка! – с гордостью заявила девочка.  

– Глупости! Моя се... – наставница замялась. – Ваша мать была обычной ведьмой и то что в её теле находилась душа эльфийки, к вам лично не имеет никакого отношения.

– А вот имеет! Мне папа сказал, а он лучше знает! Ведь Аталиса спасла его и королевство! – воскликнула девочка и запнулась, цитируя слова отца: – Когда подлая судьба в очередной раз нанесла свой удар, и он потерял всякую надежду на избавление от несчастий, явилось это конопатое чудо и с тех пор он чувствует себя человеком, а не игрушкой в руках судьбы. Вот! – выпалила она, довольная, что запомнила такую длинную фразу.

Ведьма хотела что-то сказать, но тут в дверь властно постучали, и в комнату вошёл высокий мужчина, закутанный в длинный тёмный плащ, добротный, но без всяких украшений. Он откинул капюшон, и наставница, узнав его, поспешно вскочила из-за стола и низко поклонилась.

– С приездом, ваше величество!

При виде короля Эдайна девочка радостно взвизгнула и бросилась к нему.

– Папочка! Ты приехал!  

– Здравствуй, котёнок! – Радон подхватил девочку на руки. – Ну, как твои успехи, шалунья? В прошлый раз настоятельница жаловалась, что ты вредничаешь и не слушаешься своих учителей, – сказал он строгим тоном.  

– Пап, а ты знаешь, сколько мне задают всякой дребедени? – возмущённо воскликнула девочка. – Скажи, зачем будущей принцессе знать столько языков? Я же не собираюсь вечно жить в ведовской обители и становиться ведьмой! Пап, я хочу домой, к тебе!

Радон переглянулся с наставницей.

– Аделия, я был бы рад забрать тебе во дворец, но не могу… 

Девочка зажала рот ему рот ладошкой.

– Опять! Ты каждый раз отговариваешься, этой как её... внутренней политикой, – она прижалась к щеке отца и жалобно протянула: – Пап! Ты меня любишь?

– Больше жизни, котёнок! Ведь ты единственное, что у меня осталось от твоей матери, – воскликнул король и стиснул дочку в объятиях.

На пол упала небольшая ярко раскрашенная деревянная вертушка, и наставница поспешно нагнулась, пряча подозрительно заблестевшие синие глаза, так похожие на глаза девочки. Подняв игрушку, она снова поклонилась королю и, мягко сказала:

– Не буду мешать вам, ваше величество. Если вас не затруднит, и вы присмотрите за Аделией, я тем временем узнаю, что там с обедом. Ведь вы присоединитесь к нам?

Подумав, король кивнул.  

– Пожалуй, да. Это сэкономит мне время. – Он улыбнулся. – Простите, вы новая наставница Аделии, а я до сих пор не поинтересовался вашим именем.

Девушка смутилась.

   – Я...

– Так кто же вы? – спросил насторожившийся король.

– Да это Белочка, пап! – встряла маленькая принцесса. – Она знает кучу игр! И вообще, с ней так здорово! Не то что, с предыдущей старой грымзой. Белочка хорошая и добрая, она не заставляет заниматься меня до умомрачения… ой, нет! умопомрачения, и мы часто ходим гулять. Правда-правда! Она хорошая, хоть и краснеет из-за каждого пустяка. Вот как сейчас!

– Аделия! – Заложенная на корню своей венценосной ученицей, наставница окончательно стушевалась. – Ваше величество, вы не подумайте, что я иду на поводу у принцессы, и она целыми днями бездельничает вместо того, чтобы учиться! – пролепетала она расстроенным голосом.  

   – Очень на то надеюсь, – усмехнулся король.

Имя девушки было ему откуда-то знакомо, и он внимательно вгляделся в её лицо. При виде приметных синих глаз он вспомнил, кто такая Белочка. Когда он по всему Эдайну разыскивал Волчицу, ему сообщили, что она из семьи аптекарей Эдельвейс. Родители умерли, но у неё есть две младших сестры. Средняя из них пропала несколько лет тому назад – она была очень красива и в народе бродили слухи, что её украли эльфы – а младшая живёт в той же обители, что жила она до своего бегства. 

– Почему вы сразу не сказали, что Волчица ваша родная сестра?

– Ваше величество!.. Я хотела, но не успела.

– Не лгите! – резко проговорил Радон. 

Он хотел ещё что-то добавить, но тут снова вмешалась девочка, которая во все глаза воззрилась на девушку, как только услышала, что она сестра Волчицы. Заёрзав, она соскочила с рук отца и бросилась к ней.

–Тётя! Я так и знала, что мы не чужие!

– Пока мы находимся в обители, зови меня матушкой, как остальные ученицы, иначе я буду вынуждена передать тебя другой наставнице, – строго проговорила Белочка.

– Не надо, матушка! Если ты откажешься от меня, я умру!

– О боги! – Всхлипнув, девушка прижала к себе маленькую племянницу. – Не бойся, детка, я никому тебя не отдам. – Она с вызовом посмотрела на короля. – Ваше величество, я прошу вас не разлучать меня с Аделией. Ведь она – моя единственная семья.

– Тогда нам нужно поговорить. Аделия, отпусти тётю.

Радон ухватил Белочку за локоть и, вытолкнув её в коридор, пихнул в первую попавшуюся пустую келью.

– Рассказывайте, – приказал он, опустившись на скамью.      

И девушка рассказала ему о том, как проплакала немало дней и ночей, когда узнала о смерти Волчицы; рассказала, как скучала, оставшись одна без любимых сестёр; рассказала, как всеми правдами и неправдами старалась перевестись в обитель, где находилась племянница. Услышав это, король нахмурился, ему не понравилось, что девушка смогла узнать, где находится его тщательно скрываемая дочь. Он спросил, кто открыл ей местонахождение принцессы, но Белочка замялась, не желая говорить об источнике своей информации. Тогда он пригрозил, что потребует её отстранения  и возьмёт более опытную ведьму-наставницу.  

   "Ваше величество! Поверьте, в моих действиях нет злого умысла. Разрешите мне и дальше оставаться с Аделией! – взмолилась девушка и выразительно посмотрела на короля, намекая, что знает о его недавней женитьбе на принцессе Восточнофранкского королевства. – Ведь теперь вы не сможете уделять ей достаточно внимания, – помолчав, она тихо добавила: – Конечно, глупо с моей стороны цепляться за ребёнка, но я всё детство теряла близких людей, поэтому сейчас хочу быть рядом с племянницей, чтобы было кому поддержать её в тяжёлую минуту".

   Но король был неумолим, и Белочке пришлось сказать, что о местонахождении принцессы ей сообщила Аталиса, с которой они периодически встречаются. Радон спросил, как поживает его рыжая ведьма-спасительница, а затем задал закономерный вопрос, откуда она узнала, где находится Аделия.

«Подождите, я сейчас! – девушка выбежала и, вернувшись, протянула ему свиток. – Вот, читайте, а то долго рассказывать». Спустя невыносимо долгое время, как ей показалось, он, наконец, дочитал  и аккуратно свернул свиток, стелящийся по полу.  

«Откуда вы это взяли?» – сухо спросил король. При виде недоверия, отразившегося  на его лице, Белочка вспыхнула, как маков цвет, и сказала, что в её рукописи нет ни слова лжи. Мол, кое-что ей рассказала настоятельница Нимской обители, которая беседовала с Волчицей, а кое-что она узнала от самой Аталисы.

«Хотите сказать, что моя Волчица, рыжая ведьма и какая-то неизвестная эльфийка – это одно и то же лицо?» – недоверчиво усмехнулся король. Когда Белочка утвердительно кивнула, он заявил, что она сочинительница сказок.             

* * *

Поскольку Радон явился к дочери инкогнито, он был один без свиты. Выехав за ворота ведовской обители, он некоторое время ехал по дороге, ведущей в Гленцен, а затем свернул коня на ту, что вела в сторону заповедного леса. Будто поджидая его, у изгороди одинокого хутора стоял носатый старик в замшелой шляпе.

– Что, ваше величество, никак решили навестить лекарку, что вытащила вас с того света? – спросил он, попыхивая трубкой.

– А ты откуда знаешь? – удивился Радон.

– Так это ж я был у вас проводником, когда вас пригвоздило стрелой, – ответил старик, и из-под шляпы хитро блеснули его глазки цвета болотного мха. – Хозяйка недавно вернулась, так что вы вовремя. Ну что, хотите, чтобы я снова отвёл вас туда, где она живёт?

– Да уж будь добр, отведи, – подумав, ответил Радон и бросил ему золотой. – Это тебе за труды.

– Премного благодарен, ваше величество.

Старик поймал золотой и, сунув его в рот, проглотил.

– Так надёжней, – пояснил он и бодро потрусил по дорожке, ведущей к лесу. – Не отставайте, ваше величество. Я на своих двоих буду побыстрей, чем вы на четырёх, – предупредил он, обернувшись, и оскалил зубы в широченной улыбке.     

* * *

Ещё издали Радон заметил дымок, курящийся над избушкой. Старик куда-то исчез, а он спрыгнул с коня и, ведя его в поводу, двинулся по тропинке, ведущей во двор, огороженный покосившимся плетнём. При виде рыжеволосой чумазой девчонки, которая усердно выметала с крыльца накопившийся многолетний мусор, он остановился, глядя на неё во все глаза.

– Волчица! – позвал он неожиданно для себя.

Девчонка замерла в забавной позе, а затем её фигурка подёрнулась дымкой и полностью скрыла её очертания. К королю уже повернулась статная и темноволосая Волчица, одетая в привычный серый балахон с капюшоном, подпоясанный куском конопляной верёвки. Она прикрыла глаза ладонью, пряча их от закатного солнца, и внимательно его оглядела.  

– Здравствуй, Радон, – сказала она и, подойдя, заглянула ему в лицо. – Хорошо выглядишь. Почти не изменился, только в волосах появилось немного седины.

Улыбаясь, женщина подняла руку и коснулась белой прядки, резко выделяющейся среди тёмных волос. От её ладони с несмываемыми зелёными пятнами по-прежнему пахло сушёными травами и у короля защемило сердце.

– Значит, это правда, – сказал он, отводя её руку. – Волчицы никогда и не было.  

– Почему? Она была, но ты её уже не застал.

– Почему ты спасла меня? – спросил Радон и, отвернувшись, с грустью добавил: – Лучше бы я тогда умер.

– Нет!

– Но почему?

– Одни сплошные почему! – рассердилась Аталиса. – Забыл, что сказала Волчица перед смертью?

– Любовью за любовь, – горько усмехнулся Радон. – Ну и где же она?

– Стоит перед тобой и ждёт, когда ты перестанешь расстраиваться, что она жива!.. Не веришь, не надо.  

Фыркнув, женщина отступила и снова превратилась в рыжеволосую девчонку в совершенно неприличном  ведьминском наряде. Схватив веник, она двинулась к дому.

 – Нет, постой! – Догнав, Радон развернул её лицом к себе. – Как мне поверить, что ты это ты? – с отчаянием выкрикнул он.

– Наверно, только так, – улыбнулась Аталиса и, обняв, поцеловала. – Ну как, узнал? Или нужно повторить? – лукаво спросила она.

– Лучше повторить, – сознался ошарашенный Радон, чувствуя, как изнутри поднимается радость узнавания. – Волчица! Так это действительно ты?

– А я что тебе твержу? – фыркнула девушка. – Ладно, заходи. Разносолов у меня нет, но чай и кое-что к нему в прикуску у меня найдётся.

– Если угостишь зламельковыми жабами и атридными летучими мышами, то я, пожалуй, приму твоё приглашение.

– Гляди-ка, запомнил! – захохотала Аталиса и в то же мгновение оказалась в объятиях Радона. – Вижу, наконец узнал, – проговорила она, и хотя это была всё та же девчонка в неприличном наряде, но что-то в её голосе и повадках было от его степенной синеглазой ведьмы, предпочитающей уродливый ведьминский балахон.

– Сердце подсказало, – просиял король. – О боги! До сих пор не могу поверить, что ты жива!

– Да, – ответила она и мягко отстранилась. – Но если ты не сможешь принять меня в ином обличье, то у нас проблема.

– Нет у нас никакой проблемы! – горячо воскликнул Радон, снова привлекая её к себе. – Ещё в тот раз, когда ты лечила меня и выглядела как сейчас рыжеволосой малолеткой-растрёпой, я всё удивлялся, отчего меня так тянет к тебе и страшно злился.

– Всеобщая мать, и здесь то же самое! Там призрак Атуэль, а здесь Волчицы! – расстроилась Аталиса. – Бедная я бедная, если разобраться, то никто не любит меня такой, как я есть, – сердито сказала она. – Ну нет, хватит с меня!

Оттолкнув Радона, девчонка снова двинулась к дому. Он глядел на её бесстыдно обнажённые стройные ножки и его рациональный ум боролся с сердцем, утверждая, что это симпатичное рыжее чудовище обманывает его, прикидываясь Волчицей.  Ведь он лично завернул хладное тело любимой женщины в свой плащ и её опустили в яму, а затем закидали промёрзлой землёй.   

– Чего стоишь? – обернулась девчонка на пороге. – Уже раздумал идти ко мне в гости? А я тут уже ломаю голову, где мне раздобыть зламельковых жаб тебе на закуску.

– Да нет! Просто прикидываю, где мне привязать коня, – нашёлся Радон.

– Что тут думать? Деревьев вокруг тьма-тьмущая, – удивилась девчонка и заполошно всплеснула руками. – Ой-ой! Я сама его привяжу! – сказала она и, подбежав к нему, забрала поводья коня. – Совсем забыла, что у меня здесь поблизости обретается зубастая скотина, которую хлебом не корми, а дай нашкодить. Вмиг слопает твоего жеребца и даже косточек не оставит.

Ничего не понимающий король опасливо оглянулся, но никого не увидел.

– И ты туда не ходи, – предупредила Аталиса и указала ему в сторону  большого дуба, стоящего в отдалении, а затем кому-то погрозила кулаком. – Фонарик, если тронешь их, я тебя, гад ты эдакий, по самое горло залью водой, и тогда ты взорвёшься у меня, как перегретый чугунок.

Когда поблизости раздался чей-то мощный выдох и вслед за тем сердитое сопение, Радон потряс головой, не веря своим ушам.

– Это кто? – не выдержав, спросил он.

– Моё ездовое средство, – охотно сообщила Аталиса. – Сам понимаешь, что это не конь.

– Тогда кто? – не отставал Радон, не на шутку заинтересовавшись неизвестным животным.

– Дракон, – ухмыльнулась она и, взяв его за руку, потянула за собой. – Идём! Так-то он привязан, но не вздумай соваться к нему, а то Фонарик и тебя слопает за милую душу, конечно, если дотянется. Понял?

– Понял! – ответил устрашённый Радон.

Шагнув через порог, король Эдайна выглянул и посмотрел в сторону дуба, и ему показалось, что среди листвы блеснули огромные жёлтые глаза. «Вот рогатый! И к кому это меня занесло?!» – подумал он сокрушённо.

Аталиса, для которой его мысли не были секретом, ехидно ухмыльнулась. «Ага! Уже жалеешь, что связался со мной? Ну-ну! То ли ещё будет!»

– Присаживайся, – сказала она гостеприимным тоном и смахнула со стола пылищу. – Апчхи!.. Всеобщая мать!.. Апчхи!.. Прости, у меня здесь слегка не прибрано.

– Ничего страшного, старик сказал, что ты только недавно приехала, – проговорил Радон, опасливо глядя на громадного паука, который медленно опускался вниз: прямо на предложенный ему табурет  

– А что ещё он тебе доложил? – рассеяно спросила девушка. Суетясь по хозяйству, она попутно смахнула паука. – Садись, вот он тебя не съест. Конечно, паучище большой, но кроме размеров в нём нет ничего необычного.   

– Что ты поругалась с мужем, – помедлив, ответил Радон.

– Вот сплетник! – возмутилась Аталиса. – Впрочем, все лешие такие, – сообщила она и поставила перед ним чашку с чаем. – Вот, попробуй. Я добавила травок, тебе должно понравиться.  

Одним махом Радон выпил чай, и потянулся было за печеньем, но передумал и опустил руку. Аталиса, сидящая напротив, хихикнула.

– Да не бойся ты! Я не собираюсь кормить тебя никакими зламельковыми жабами и атридными летучими мышами. Печенье очень вкусное, его испекла соседка, а она обычный человек.

– Тогда ладно! – приободрившийся король попробовал печенье и одобрительно кивнул. – Замечательное печенье, просто тает во рту.

– Рада, что тебе понравилось. Скажи, Радон, а я тебе нравлюсь? – спросила девушка, глядя прямо ему в глаза.

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился он.

– Что тебя смущает мой новый облик, и ты никак не можешь решить, что тебе делать. Либо уехать и продолжать оплакивать Волчицу, либо остаться и попытаться найти её в рыжем чудовище, что сидит перед тобой.

Радон со смятением посмотрел на девушку и опустил глаза.

– Я не уйду! –  заявил он спустя некоторое время.                     

–  Всего лишь вызов и упрямство, – констатировала Аталиса. – А может, нам стоит напиться? – задумчиво протянула она. – Тогда ты тоже сильно нервничал, но затем всё пошло, как по маслу. Мы сразу же отправились в кровать.

– Мне не нужно напиваться, чтобы любить женщину, особенно ту, что пришлась мне по сердцу! – рассердился король Эдайна.

– Да неужели? Тогда отчего ты медлишь и не решаешься ко мне подойти? – сказала девушка и поднялась из-за стола. – Прощай, Радон! Прости, что снова смутила твой покой…  

– Нет! Не уходи! – испугался он, поняв, что если сейчас она уйдёт, то это навсегда.

Обогнув стол, Радон встал вплотную к девушке. В отличие от фейри люди быстро учатся, в том числе, не только слушать голос своего сердца, но и верить ему. Это действительно была она, его единственно любимая женщина, и не важно, что теперь она выглядела не так, как прежде, и звали её иначе, но он знал, что именно она глядела на него глазами Волчицы.

– У того, кто любит, нет гордости, но есть предел терпению. Любовью за любовь, пообещала ты, так докажи, что держишь слово, – сказал он, хмурясь. – Или ты опять пустишься в бега?

– Ой-ой! Не нужно сердиться! – воскликнула Аталиса, растеряно глядя на рассерженного мужчину, который узнал её, несмотря ни на что. – Честное слово, я не нарочно! – пролепетала она, начисто позабыв о том, что теперь она не девчонка-ведьма, а могущественная эльфийская принцесса.   

– Что не нарочно? – давил на неё Радон. – Сбежала от меня на десять лет, а теперь явилась и запугиваешь своими дурацкими колдовскими штучками? Надеялась, что я либо не узнаю тебя, либо испугаюсь, и ты с лёгкой душой сделаешь мне ручкой? – На его лице промелькнула догадка. – Постой, постой! Ведь ты эльфийка, так написано у Белочки, а сказания говорят, что вы держите однажды данное обещание, иначе вам не будет покоя. Так только это привело тебя ко мне?

– Нет! – возмутилась Аталиса, сразу же осознав, что он прав, эльфы действительно исполняли свои обещания. – Когда я давала его тебе, то ни о чём таком даже не думала!

Радон смерил её долгим взглядом.

– Как ни странно, но почему-то я тебе верю, – проворчал он, теряя запал. – Хорошо, что я должен сделать, чтобы освободить тебя от данного слова?

– Не имею понятия! – совершенно искренне ответила девушка.

– Что ж, был бы рад помочь, но увы! – Радон развёл руками. – Спасибо за угощение, хозяюшка. Ну, я пошёл? Кстати, пить хочется, ещё чайку не найдётся? – он вернулся от порога и схватил со стола первый попавшийся котелок. – Это что такое? – на всякий случай поинтересовался он.

– Приворотное зелье. Соседка попросила, – ответила Аталиса с отсутствующим видом. – Пить хочешь? Держи! – и она протянула ему хрустальный бокал, наполненный розовато-золотистой жидкостью.

– А это что? – спросил Радон. Вынув бокал из её пальцев, он понюхал его содержимое, и на его лице появилось восторженное выражение. – Божественный аромат! Это вино?

– Ой, не пей! – опомнилась Аталиса и выхватила у него бокал. – Это нектар. Лучше тебе его не пить. Эльфам ничего, а люди потом месяцами блуждают в стане грёз. Она озабоченно оглядела стол, заставленный множеством разнокалиберных плошек. – Вот рогатый! Куда я дела чайник?

– К  рогатому чай! – Радон грохнул кулаком по столу. – Скажи, наконец, ты любишь меня или нет?

– Не ори на меня! – рассердилась в свою очередь Аталиса и уперла руки в боки. – Любишь не любишь! Чего ты привязался ко мне?! Хочешь, чтобы я спела тебе дифирамбы, какой ты весь из себя мужественный и красивый? – возмущённо выкрикнула она.   

– А то ты не знаешь! – рявкнул Радон и тут до него дошло, что она сказала. – В самом деле, считаешь, что я мужественный и красивый? – спросил он и, не дожидаясь ответа, шагнул к девушке и прижал её к себе. – Аталиса!

– Постой! Как ты меня назвал? – Вскинув голову, она недоверчиво посмотрела на него.  

– Ведь это твоё настоящее имя, не так ли? – улыбнулся Радон. Видя, что она прислушивается к стуку его сердца, он спросил: – Ну как? Что оно тебе говорит?

– Что мы предназначены друг другу, – грустно ответила Аталиса. – Наконец-то, я это поняла. Будь я по-прежнему смертной, однажды мы всё равно встретились бы и полюбили друг друга. Но проклятая эльфийка своим вторжением в наши жизни перепутала все карты.

– Но ведь она это ты!

– Я знаю! Вся трагедия в том, что моя душа успела переродиться и теперь это душа смертной, а не эльфийки. Фейри этого не понимают и меряют меня своей меркой; потому их так удивляет, что я с такой безоглядностью спешу жить и радоваться. Им невдомёк, что это чисто человеческое свойство, – горестно проговорила девушка и, подняв потемневшие глаза, попросила: – Поцелуй меня, мой король! Поцелуй так, чтобы я потом ни о чём не жалела! Даже спустя века!

– Ну, здравствуй, Волчица! – чуть слышно выдохнул Радон, перед тем как выполнить её просьбу.

* * *

– Создатель! – Верна покосилась на Улльтора. – Ей кто-нибудь говорил, что к смертным ни в коем случае нельзя привязываться, тем более, любить?

Ас пожал плечами.

– Аталиса – сильная девочка. Когда придёт время, она вынесет эту боль вечной разлуки. Если нет, то что ж, значит, таковая её судьба, сотканная норнами.

* * *

«Развратница! Проклятая человеческая душа, не знающая ни верности, ни жалости!» – прошипел Лесной король, наблюдающий из-за деревьев за женой и её смертным любовником. Его не обманул фантом в лаборатории.

В руке эльфа вспыхнул меч, но тут же исчез. «Ну нет, моя хорошая! Так легко ты у меня не отделаешься. Любовью за любовь, говоришь? Да будет так! Привяжись как следует к своему животному, а затем ты узнаешь, что такое настоящая боль. Уж я тебя так накажу за измену, что ты вовек не забудешь!»

Бушующая ярость требовала выхода и Лесной король, изменив облик, полетел над своими владениями. При виде людей, браконьерствующих в заповедном лесу, его глаза вспыхнули сумасшедшим блеском. «Наконец-то! – возликовал он. – Вот они ничтожества, мнящие себя разумными существами, а на деле скот, живущий лишь своими инстинктами! Жрать и размножаться – вот и вся их незамысловатая правда жизни!»

В Этернолиллорн Лесной король вернулся уже совершенно спокойный. Зайдя к матери, он поцеловал её в щёку и поинтересовался, чем она занимается. Титания пожаловалась ему на плохой аппетит и бесплодность молодой драконихи, которую она никак не может повязать с одним молодым чешуйчатым болваном. Смерив сына недовольным взглядом, она не выдержала и добавила, что ему тоже не мешало бы вспахивать собственное поле, пока этим не занялись другие.

«Уже вовсю пашут!» – с гневом подумал Лесной король, и перед его внутренним взором возникли целующиеся Аталиса и Радон, а затем как они в порыве страсти срывают друг с друга одежду, мешающую им слиться в единое целое. На этом услужливая память не успокоилась и подсунула ему картину, где тем же самым его любимая жена занималась с Улльтором.

Неимоверным усилием воли эльфийский принц притушил волну ярости, бушующую в груди, и с просящим выражением на лице улыбнулся матери.

– Как раз об этом я хотел с тобой поговорить. Аталиса дуется на меня, хотя сама виновата. Нельзя же всё время торчать в лаборатории, забыв о муже, не говоря уж о том, что это опасно. Пожалуйста, поговори с отцом. Пусть он закроет ей доступ к научным изысканиям, и предупредит Ваэля, чтобы он не делал из неё синий чулок. Прежде всего, она моя жена и не должна так явно манкировать своими обязанностями. На приёмах принцесса бывает крайне редко, что уже заметили при дворе и это плохо сказывается на моём имидже. Сама понимаешь, я был просто вынужден завести любовницу, чтобы хоть как-то отвести от себя подозрения, что жена попросту пренебрегает мной.

– Бедный мой мальчик! – воскликнула расстроенная Титания и, опустившись рядом с сыном, ласково коснулась его щеки. – Почему ты раньше молчал? Ну ничего! Ситуация вполне поправима. Хорошая порка быстро вправит ей мозги.

– Нет!

– Не беспокойся, если ты не хочешь портить отношения с женой, я улажу всё сама. Благо, поводов отправить её на экзекуцию просто тьма тьмущая.

Нет! – резко повторил Лесной король. – Аталиса не животное, которое нуждается в порке, чтобы понять, чего нельзя делать.

– А по-моему, это как раз именно тот случай, – скептически заметила эльфийская королева. – Своим заступничеством ты и Ваэль совсем её избаловали, вот она и творит, что хочет. Раэтиэль, пойми, лишь твоя любовь давала ей право на снисхождение, но…

– Никаких «но»!

– Послушай, что я говорю! Вы всего десять лет как вместе, а ты уже ищешь утешения на стороне. Что-то это мало похоже на настоящую любовь. Фейри так быстро не меняют свою сердечную привязанность…

– Это моя ошибка, Аталиса здесь ни при чём! Поэтому я тебя прошу, отошли высокородную Лоэль эс-Цинь обратно родителям.

– Что?! – подпрыгнула Титания и чудовищная зелёная птица, сидящая у неё на плече, с хриплым клёкотом, взвилась вверх. – Ты хоть понимаешь, какой это позор для девушки? Да её после этого никто замуж не возьмёт!

– А мне плевать! – холодно ответил Лесной король. – Думать нужно было, прежде чем прыгать ко мне в постель! – заявил он, обстреливая крошечными шариками летучего монстра. Когда тот понял, что это хлеб, он начал их ловить, громко щёлкая клювом.

– Ну, что ты решила? – спросил он, видя, что мать не собирается прерывать затянувшееся молчание.

– Мой мальчик, не будь жестоким! Пожалей Лоэль, ведь она хорошая девушка, – не выдержала Титания, которой было не чуждо сострадание к себе подобным.    

– Спасибо, мам. Я знал, что ты меня поймёшь.

Лесной король поднялся. Прощаясь, он склонился к матери и нежно поцеловал её в щёку. Перед тем как шагнуть в портал, он обернулся.

– Да, и прикажи, чтобы высокородную Лоэль эс-Цинь выпороли перед тем, как отправить домой. Это вам с Аталисой в утешение.

Оставшаяся одна эльфийская королева расстроилась чуть ли не до слёз.

– Вот и в кого он уродился такой бессердечный? – воскликнула она, обращаясь к зелёному монстру, который снова попытался взгромоздиться ей на плечо. 

– Если ты намекаешь на меня, то я здесь ни при чём, – прокаркал он.

– А ну кыш! – Титания отмахнулась от чудовищной птицы и, встряхнувшись, та превратилась  в Оберона.

– Ладно, не переживай, моё сердце, как-нибудь всё образуется, – сказал он расстроенной Титании, тщательно расправляя складки своего пёстрого взъерошенного наряда.  

– Только не говори, что ты согласен с Раэтиэлем!

– Почему бы нет? На мой взгляд, это неплохое решение проблемы. Кстати, ты заметила, что он страшно зол на жену?

– С чего ты взял? – удивилась королева. – Если хочешь знать моё мнение, то измена Раэтиэля ей по заслугам, но её рыдания тронули даже меня. Спасибо, что хоть она любит нашего сына.

Оберон усмехнулся и хотел что-то сказать, но промолчал.  

* * *

Месяц любовный хмель кружил голову Радону и Аталисе, но оба чувствовали, что пора расставаться. Короля Эдайна ждали накопившиеся государственные дела, а девушку нет-нет, да грызла тревога, не обнаружил ли кто-нибудь  во дворце, что это не она, а её копия.

Аталиса проводила Радона, чтобы он не заблудился по дороге, и отправилась в мир фейри. Потайные тропы привели её в заброшенную часть дворца. Пробравшись в драконьи конюшни, она поставила Фонарика в стойло и  бросилась к деду.

Эн-Огран успокоил девушку, сказав, никто её не хватился и все думают, что она по-прежнему жутко переживает из-за измены Лесного короля, и отвёл её в покои, где она обычно останавливалась, когда бывала у него.

При виде своей копии, изысканно рыдающей у распахнутого окна, обрадованная Аталиса поцеловала деда, и тут он сообщил ей неприятную новость. Оказалось, что по распоряжению Оберона ей закрыли доступ во все лаборатории Этернолиллорна, в том числе в её собственную лабораторию, мотивируя это тем, что она не уделяет достаточного внимания обязанностям супруги наследника эльфийского престола. Мол, магическое искусство принцессы не требует дальнейшего совершенствования, поскольку и так превышает уровень, требуемый от высокородной эльфийки.    

Кипя от негодования, Аталиса потратила полдня на сборы и во всеоружии эльфийской красоты отправилась на поиски своего неверного мужа. Но перед этим она заглянула в гости к Селине, чтобы разведать обстановку и не действовать вслепую. Маленькая фея обожала слухи, и была в курсе всех новостей.

При известии, что Лесной король не только бросил свою фаворитку, но и приказал её выпороть, а затем отослал высокородную Лоэль эс-Цинь обратно родителям, Аталисе стало нехорошо, и она плюхнулась на стул. Озабоченная Селина похлопала её по щекам, а затем сунула под нос флакон с солями.

Бледно улыбнувшись, девушка поблагодарила её за помощь и, убедив разочарованную фею, что не беременна, распрощалась с ней и снова двинулась на поиски мужа. Наказание за развратное поведение и отсылка фаворитки Лесного короля вызвали у неё не радость, а тревогу. Такое могло произойти только с его полного согласия или, что ещё хуже, по его прямому указанию. Несмотря на стремление к прекрасным чувствам, эльфы были жестоким народом. Лесной король мог пойти на такое, чтобы показать, что он раскаивается и ищет с ней примирения. Но был и другой вариант.

Опасаясь, что он знает о Радоне, Аталиса прибавила шагу, спеша встретить опасность лицом к лицу.

Поиски привели её на воздушный ипподром. Всадники на единорогах с гиканьем устремлялись в небо, а затем неслись к земле, исполняя на ходу рискованные кульбиты. Приставив ладонь к глазам, Аталиса нашла Лесного короля среди других и поневоле залюбовалась его движениями, преисполненными грации и силы. В истинном облике он был высок ростом и идеально сложён. Несмотря на изящество и стройность фигуры, стальные мышцы упруго переливались под гладкой смуглой кожей, позолоченной солнцем.

Когда белоснежный единорог опустился рядом с ней, она позабыла о страхе и смерила мужа восхищённым взглядом. Он был прекрасен. Гордая посадка головы, отливающие золотом развевающиеся кудри, горящие радостным возбуждением изумрудно-зелёные глаза. И всё это вкупе с удивительно красивым лицом. Не зря при взгляде на Раэтиэля даже эльфийки теряют голову, подумалось Аталисе.  

– Не меня ли ищешь, моя хорошая? – весело спросил он, в свою очередь любуясь красотой жены.

– Оберон закрыл мне доступ в лаборатории. Вот, хочу узнать, не твоя ли это работа, – пошла она напролом.

– Вообще-то, да! – не стал юлить Лесной король. Он передал поводья мальчику-пажу и, сняв перчатки, провёл пальцами по её щеке. – Прелесть! Мы так давно не виделись, что я уже подзабыл, насколько ты хороша, и подумал что это косметика.    

– Зачем тебе это нужно? – спросила Аталиса.

Лесной король встал вплотную к ней, и это заставило её поднять голову. При виде его потемневших глаз ощущение опасности усилилось, и она постаралась не выдать бьющую её изнутри дрожь.

– Могла бы сама догадаться. Я хочу вернуть тебя, – ответил он и коснулся её губ лёгким поцелуем. – Прости, любимая! Я был дураком и сейчас не слишком поумнел, но я знаю одно, если я полюбил, то это навсегда! – проговорил он с яростной силой. – Я сотру в порошок любого, кто встанет между нами.

– Даже свою любовницу? – вырвалось у Аталисы.

– Если знаешь, то зачем спрашиваешь? – хладнокровно ответил Лесной король.

– Не слишком ли это жестоко? – спросила она, хотя понимала, что ступает на зыбкую почву.

– Эльфийка не должна преступать нормы морали. Высокородная Лоэль эс-Цинь их нарушила и получила за это заслуженное наказание.

– Раэтиэль! Почему у меня такое ощущение, что это я виновата, а не ты? – возмутилась Аталиса, выведенная из себя его равнодушием к судьбе несчастной девушки, посмевшей дать волю своим чувствам.

– Спроси себя, моя хорошая! – Лесной король прищурил глаза. – Хочешь сказать, что ты тоже мне изменяла?

У Аталисы прошёл мороз по коже, когда она сообразила, что сказала, и трижды прокляла себя за длинный язык. За связи со смертными у эльфов женщин не наказывали, и ревновать к ним было жутким моветоном. Но это формально. Конечно, муж мог просто посмеяться и сказать, что связи с животными не красят эльфийку, а мог устроить ей такое, что жить не захочется. Селина рассказывала о таких случаях изощрённого издевательства над несчастными жёнами, что у Аталисы волосы вставали дыбом.  

– С чего ты взял? Пока ты развлекался, я целыми днями рыдала как дура. Ваэль тебе подтвердит, – она хлопнула ресницами, и слёзы послушно подступили к глазам.

– Аталиса! Прости за идиотскую измену! – с раскаянием воскликнул Лесной король и опустился на колени. – Это всё от скуки и уязвлённой гордости! В последнее время мы так редко бываем вместе, что мне уже стало казаться, что моё общество тебе в тягость. – Зелёные глаза вспыхнули призрачным светом. – Или я для тебя больше ничего не значу? Поэтому ты бежишь из дома?

– Нет! Я люблю тебя! – выкрикнула Аталиса, чувствуя, как сердце разрывается на части.

– Успокойся, моя хорошая! – Лесной король стиснул её в объятиях. – Если ты не лжёшь, всё будет хорошо. Клянусь! Любовью за любовь!

«О боги!» – оторопела Аталиса и призвала на помощь всё своё благоприобретённое притворство.

– Любовью за любовь! – эхом повторила она и нежно улыбнулась мужу.  

Они отправились в Майолиллорн, и Лесной король сделал всё, чтобы она забыла об их размолвке и Аталиса была ему за это благодарна. Оставшись без любимого дела, она скучала, а с ним ей было весело и волнительно. Незаметно счастье вернулось в их дом и сторожевым псом улеглось на пороге. Несмотря на обоюдное притворство, они не переставали любить друг друга.

И всё же душа Аталисы не знала покоя. Она тосковала по Радону, с которым ей было тепло и спокойно. Улучив момент, когда Лесной король находился в длительной отлучке, она рискнула и снова ускользнула в реальный мир.

Там её уже ждали. Король Эдайна и леший сидели на завалинке избушки и, мирно беседуя, покуривали трубки. При виде девушки Радон встал и не спеша пошёл ей навстречу. Его лицо было спокойно, но глаза засияли.

– Наконец-то! – сказал он, обнимая рыжую девчонку, глядящую на него виноватыми синими глазами. 

С тех пор так и повелось. Как только выпадала возможность, Аталиса летела к Радону. Лесной король об этом знал, но не мешал им встречаться. Искусный обманщик, войдя во вкус игры, смеялся и шутил и был необычайно нежен с женой, отчего она чувствовала себя ещё более виноватой.  

Как-то так вышло, что каждый раз, когда Лесной король оказывался дома, Аталиса вскакивала спозаранок и шла доить коров. Держась за спину, она выкладывала на тарелку собственноручно собранную землянику и утешала себя тем, что угождать мужу это долг эльфийской жены. Поганец за обе щёки уплетал любимое лакомство и, жмурясь от удовольствия, запивал его жирными сливками. При этом он не забывал нахваливать и то и другое, заявляя, что еда вдвойне вкусней, когда он знает, что это для него расстаралась любимая жёнушка.

Аталиса пробовала схитрить, но муж безошибочно определял, когда его любимые блюда были не из её рук, и тогда его капризам не было конца и ей было проще их исполнить, чем выслушивать его стенания. В конце концов, пастухи настолько привыкли к принцессе-доярке, что перестали с ней чиниться и обращались как с ровней. 

Узнав об этом, Радон страшно разозлился, и до Аталисы наконец дошло, что Лесной король наложил на неё заклятие повиновения.

При помощи Ваэля она избавилась от крошечной руны, угнездившейся у неё под лопаткой, и, кипя, от негодования, бросилась на поиски мужа, но того и след простыл. Якобы он отбыл с посольской миссией. Больше всего её разозлило заявление Титании, что бедный мальчик, себя не жалея, занимается государственными делами в то время как его лентяйке жене трудно распорядиться по хозяйству, чтобы слуги подавали приличный обед, а не только одно молоко и землянику.  

В отместку Аталиса наложила заклятие на стада коров и земляничные поляны Майолиллорна. Причём, по-хитрому. Гости ели и восторженно закатывали глаза, заявляя, что нигде нет такой ароматной сочной ягоды и чудесных молочных продуктов, как в Майолиллорне, а бедный хозяин давился сохлой ягодой, от которой несло клопами, и запивал их страшно горчащими сливками.

Понимая, что это проделки жены, Лесной король бросал на неё обиженные взгляды, но мужественно терпел, ожидая, когда она сменит гнев на милость.  Спустя неделю они помирились, но больше Аталиса и не думала соваться к коровам; забыла она дорогу и к земляничным полянам – к огорчению пастухов, которым очень нравилась приветливая красавица-принцесса с лукошком и подойником, бодро шагающая по росной луговой траве в атласных голубых туфельках.

* * *

Игра продолжалась целый год, прежде чем Лесной король нанёс свой удар.

* * *

В Этернолиллорне состоялось пышное празднество и бал, устроенные в честь дня рождения Аталисы. Как всегда волшебный танец эльфийского принца и принцессы заворожил присутствующих своей красотой и любовью, сквозящей в каждом их движении.

Аталиса получила массу комплиментов и поздравлений. Подарков было столько, что они не вмещались в отведённую для них комнату. Но главный подарок ждал её дома, и она теребила мужа, спрашивая, не пора ли им вернуться в Майолиллорн.

Отправляя её во дворец эльфийского владыки, Лесной король предупредил, что задержится и явится несколько позже. С таинственным выражением на лице он сообщил, что готовит ей грандиозный подарок.

Нетерпение Аталисы забавляло его, но Лесной король не спешил с возвращением домой. Он глядел на ту, чей серебряный смех казался ему прекрасной музыкой, и в его душе всё сильней разгоралось восхищение. Своевольной красавице не нужны были никакие магические ухищрения, чтобы выглядеть настоящей эльфийской принцессой. В чудесном платье, сотканном из белоснежных облаков и васильков, с капельками настоящей росы вместо драгоценностей, она казалась ему недостижимой мечтой. И каждый раз, когда он смотрел в чистую голубизну прекрасных глаз, ему казалось, что он прикасается к чуду: где-то там жила душа смертной, свободная и беспечная, непостижимая в своих порывах, и у него как в детстве замирало сердце.

Несмотря ни на что Лесной король любил жену. Любил так, как умеют любить только фейри – всем сердцем, без половинчатости в чувствах. И ненавидят они точно также. Но все они обманщики и умело скрывают свои чувства; а эльфы, вдобавок, самые безжалостные из них и любовь к интригам у них в крови.     

Нескончаемый волшебный вальс, который однажды подслушал Штраус, навевал печаль на эльфийского принца и он решил, что пора заканчивать игру. Конечно, ему было немного не по себе, – ведь он не знал, что с ними дальше будет, когда он преподнесёт свой подарок Аталисе, – но, опять же, эльфы никогда не отступаются от задуманного: лукавые обманщики утверждают, что это портит вкус интриги. 

– Ну что? Не пора ли нам домой? – спросил Лесной король, и по его губам скользнула немного грустная улыбка. – Жаль, что праздники так быстро кончаются. Вот за это я не люблю свой собственный день рождения.

– Полюбишь, я тебе обещаю! – воскликнула Аталиса. Захмелевшая от праздничной круговерти она снова серебряно рассмеялась. 

Лесной король не захотел воспользоваться переносным порталом, и им подали коляску, запряжённую четвёркой единорогов. Мальчик-возничий тронул поводья, украшенные цветами и колокольчиками, и в тёплом летнем воздухе повис долгий нежный перезвон.

Единороги одновременно взвились ввысь и эльфийские принц и принцесса, обнявшись, поплыли под тёмно-синим бархатным пологом ночи, щедро разукрашенным бриллиантами звёзд.

– Такое чудесное ощущение! Будто бы мы одни в целом мире! – воскликнула Аталиса, глядя на мужа сияющими глазами. – Какая жалость, что нет метлы! Свободный полёт это просто замечательно! И всё равно,   Раэтиэль, я так счастлива!.. а ты?

Эльфийский принц нежно улыбнулся своей принцессе и от прикосновения его руки капельки росы на её пышных волосах снова вспыхнули алмазным блеском.  

– О да, любимая! Я тоже счастлив и хотел бы, чтобы наше путешествие никогда не кончалось. Но хочу ли я, чтобы оно длилось вечно? Я не знаю, – с грустью ответил он и, помолчав, признался: – Мы фейри и когда я думаю о вечности, я трясусь от ужаса. Вдруг всё поглощающая бездна сожрёт то, что мне дорого? Мою радость, мою любовь, моё стремление к жизни, наконец. Вдруг вечная жизнь оставит мне одну лишь труху безликих серых дней? – Он печально улыбнулся. – Прости, любимая! Иногда я завидую людям. Им в этом смысле проще. Они умирают раньше, прежде чем все эти чувства в них успевают изжить себя.

– Никакая вечность не посмеет отнять тебя у меня! – воскликнула Аталиса и порывисто обняла своего прекрасного принца. – Не грусти, моё сердце! Я буду любить тебя вечно!

– Ты обещаешь? – затаив дыхание, спросил Лесной король, и она утвердительно кивнула головой.

– Да, обещаю.   

«Да будет так!» – возликовал он, но у него хватило совести не призывать Свидетелей. Впрочем, обещания Аталисы было вполне достаточно, ведь она была эльфийкой.

– Спасибо, моя хорошая! Это очень щедрый подарок. А это тебе моё скромное вознаграждение за него, – проговорил Лесной король и нежно поцеловал жену, чувствуя себя при этом так, будто обманул ребёнка. Впрочем, так оно и было. По эльфийскому летоисчислению его жена ещё не вышла из подросткового возраста. И это с учётом даты рождения Атуэль, а не Аталисы.

Когда под ними поплыли строения Майолиллорна, четвёрка серебристых единорогов плавно снизилась и вскоре коляска опустилась на подъездную аллею, ведущую к дворцу. Лесной король вдруг вспомнил, как чуть не угодил здесь под копыта единорогов, которые привезли его родителей, и вдруг удивился, как мало прошло времени с той поры и как много пережито. И всё благодаря той, что сидела рядом с ним и сладко спала, положив голову ему на плечо.

– Проснись, Аталиса! Мы приехали.

– Уже? – сонно улыбнулась девушка. – Ну вот! Я хотела посмотреть на Майолиллорн сверху и всё проспала.

– Ничего, ещё успеешь наглядеться. – Лесной король подал ей руку, помогая выбраться из коляски. – Иди, к себе. Я скоро буду.

– А как же подарок? – с обиженной гримаской протянула Аталиса.

– Всё в спальне, дорогая! Всё в спальне.

– Интриган, несчастный! Так бы и сказал, что ты и есть мой подарочек!

– Тогда бы так его не ждала. – Лесной король привлёк жену к себе, и когда она задохнулась от долгого поцелуя, подтолкнул её к спальне. – Ну, иди! Иначе мы никогда не доберёмся до постели.

Высокие створчатые двери распахнулись, и Аталиса исчезла внутри полуосвещённой комнаты. Лесной король закрыл глаза, собираясь с духом. «О боги! Я не часто надоедаю вам просьбами, но пусть она не разлюбит меня после этого!»     

* * *

Верна, сидящая за дощатым столом, отвернулась от магического зеркала, через которое она наблюдала за эльфийской парой.

– Улльтор! Сделай что-нибудь! – воскликнула она. – Пока ещё можно предотвратить трагедию!

Но ас не соизволил повернуть к ней головы. Лёжа на низком ложе, застеленном звериными шкурами, он швырял дротиками в деревянный потолок. Видимо, он занимался этим давно, потому что громадная поперечина жилища выглядела, как шкура ежа, густо ощетинившаяся иглами.   

– Улльтор! – повысила свой голос Верна. – Между прочим, я с тобой разговариваю!

– Отстань, моя любовь! – лениво проговорил ас. – Видишь, я занят. И ты не лезь не в своё дело, – добавил он и движением руки погасил магическое зеркало. – Сходи принеси мне выпить.

– Бездельник! – проворчала Верна, поднимаясь из-за стола.

– Стой! – приказал ас, когда она была у выхода, завешенного шкурой какой-то жуткой зверюги. – Ну-ка, дорогая правдолюбка, скажи, что ты сейчас думаешь обо мне.

Богиня правды развернулась и, сложив руки на пышной груди, с готовностью выдала мужу всё, что она о нём думает. Когда она замолчала – а это произошло нескоро. – Улльтор задумался.

– Мужлан и бабник, ладно. Неудачник и бездельник, спорно. Пьяница и обжора… неплохо. А теперь иди за выпивкой и не забудь поджарить шкварок, да чтобы с чесночком, чтоб дух был погуще.     

* * *

Тихонько вторя мелодии вальса, звучащей у неё в ушах, Аталиса вошла в спальню и застыла на полпути к кровати, увидев там прикованного Радона.

– Раэтиэль! – закричала она в панике.

– Я здесь, моя хорошая! – отозвался Лесной король, застёгивая на ходу ширинку у штанов. – О! Вижу, ты уже обнаружила мой подарок!    

«Что это значит, дорогой?» – мысленно спросила Аталиса. Развернувшись к мужу, она воззрилась на него во все глаза. «Так ты знаешь?.. И похоже, с самого начала. Значит, всё, что было между нами всего лишь притворство? Лжец! Как можно клясться мне в любви и в тоже время ненавидеть?!»  

«Чему здесь удивляться? Любовь и ненависть – две стороны одной медали. К тому же ты ошибаешься. Если бы я тебя ненавидел, ты бы это быстро почувствовала, – ответил Лесной король и насмешливо приподнял бровь. – Чего ты так всполошилась, моя любовь? Я не корю тебя за связь с животным. В конце концов, ты имеешь законное право на свои сексуальные игрушки. Единственно, чего я не терплю, это когда наглые животные стремятся вытеснить меня из твоего сердца».

«Это не так! Я люблю тебя! – с отчаянием выкрикнула Аталиса. – Раэтиэль! – она упала на колени перед мужем. – Отпусти Радона! Я умоляю!»

– Нет, моя хорошая! Я больше не хочу в тебе сомневаться, – вслух произнёс Лесной король и поднял её на ноги. – Держи! – Он вложил в её безвольно опущенную руку свой кинжал и крепко стиснул тонкие пальцы, не давая им разжаться. – Есть древний эльфийский обычай, когда жена, чтобы доказать беспредельную любовь к мужу, убивает своё самое дорогое животное и дарит ему ещё тёплое сердце. Варварство, конечно, но довольно мило?.. Не находишь? Жаль.

Лесной король привлёк к себе жену и поцеловал в лоб.

– Ну полно расстраиваться, моё сердце! а то я подумаю, что ты не собираешься выполнять своё обещание.             

Аталиса подняла на него потухшие глаза.

– Какое обещание?

– Ай-я-яй! Нехорошо, моя хорошая! Уже забыла?

– Так вот оно что! Решил связать меня обещанием вечной любви? Как глупо! – Аталиса холодно улыбнулась. – Раэтиэль, нужно внимательней читать научные трактаты. Даже богам не властна любовь. Поэтому никакие мои обещания тебе не помогут.

– Тогда будем проще, – спокойно ответил Лесной король. – Иди и убей! – приказал он тоном, не терпящим возражений.

Несмотря на упорное сопротивление, Аталису повлекло к королю Эдайна. Она упала на колени у кровати и её рука, с зажатым в ней кинжалом, сама по себе взлетела над его грудью. Она перехватила собственное запястье другой рукой, жалея, что не может большего, жезл-концентратор упорно отказывался ей подчиняться.

– Нет!.. Не смей! Если ты моими руками убьёшь Радона, я навсегда тебя возненавижу! – с отчаянием выкрикнула Аталиса. – Раэтиэль, если хочешь я снова стану твоей рабой!

«Даже так!» – нахмурился Лесной король, который до этого бесстрастно наблюдал за её тщетными попытками вырваться из-под его контроля. Он усилил нажим и рука Аталисы, сколько она ни боролась с собой, начала понемногу опускаться всё ниже и ниже. Наконец, острый кончик кинжала коснулся груди короля Эдайна и вспорол кожу. Выступила сначала одна алая капля, а за ней другая и вскоре они слились в тонкий кровавый ручеёк.

– Прости, Радон!.. Я не хочу твоей смерти, но ничего не могу поделать, сила не на моей стороне, – сказала Аталиса и по её лицу градом покатились слёзы. – Нет! Я не хочу, чтобы всё так кончилось!    

– Не плачь, моё сердце. В этом нет твоей вины.

   Несмотря на близость смерти, король Эдайна не потерял присутствия духа. Он не мог отвести глаз от прекрасного лица. Девушка ни разу не представала перед ним в облике эльфийки, и теперь он понял почему. Такая красота была не для смертных.

«До богинь нельзя дотрагиваться руками, им можно только поклоняться». К сердцу Радона подступила тоска, несмотря на то, что в его душе бушевал чистый, ничем не замутнённый, восторг.

   – Не печалься, Аталиса! Для меня будет счастьем умереть от твоей руки, – произнёс он, желая успокоить девушку. – Я жалею лишь об одном, что мы так мало были вместе…    

И тут в полутёмной комнате вспыхнул портал, из которого шагнул мрачный как туча Оберон.

– Раэтиэль, хватит заниматься глупостями! Быстро в Совет магов! Лайтиэля свергли с престола и захватили в плен. Нужно срочно собирать войска и поспешить на выручку, ему грозит нешуточная опасность.

 Тем временем Ваэль эн-Огран скользнул к девушке и, не давая ей упасть, придержал за локоть.

"Спокойно, Аталиса! Всё будет хорошо", – мысленно проговорил старый эльф, и она ответила ему благодарным взглядом. "Спасибо, дедушка! Не знаю, чтобы я без тебя делала!"

* * *

– Ну вот! Всё разрешилось наилучшим образом, а ты боялась, – добродушно прогудел ас, заглядывая в магическое зеркало через плечо жены.

Верна ухватила его за отросшую бороду и звонко чмокнула прямо в нос.

– Спасибо, милый! Ты редкостный затейник, мне бы такое не пришло в голову.

Улльтор захохотал.

– Ну а кто недавно говорил, что у меня ни ума, ни фантазии?

– Так это я сгоряча, – потупилась Верна и её глаза заблестели любопытством. – Скажи, что с ними будет дальше?

– Поживём-увидим, – неопределённо ответил ас. – Одно могу сказать тебе в утешение. Любовному треугольнику суждена долгая жизнь, так норны мне шепнули.

– Это которая из них, одноглазка, двуглазка или трёхглазка? – ревниво спросила богиня.

– Дорогая! У бабок, с которыми я беседовал, был один глаз на троих, да и тот с бельмом! – ответил Улльтор и, схватив жену в охапку, захохотал. – Пойдём что ли, займёмся созданием потомка? Нужно же вливать свежую кровь в жилы фейри, если люди обленились и больше не хотят этого делать, придумав себе единого бога.     

Санкт-Петербург,   16.01. 2010г. – 15.11.2013г.

S.Safo