Смуглый отрок
Действующие лица
Мать – женщина средних лет, страстно увлеченная поэзией Пушкина.
Ее сын – отрок двадцати с лишним лет, страстно увлеченный пением канареек.
Дикая канарейка – смуглая девушка с Канарских островов, страстно увлеченная двадцатилетним отроком.
Незваный гость – букинист из Пушкинской лавки, страстно увлеченный поиском своих корней.
Место действия
Двухкомнатная квартира на северо-восточной окраине Москвы. Раннее утро. Небольшая, скромно меблированная комната. Из вещей бросаются в глаза книжный шкаф старинной работы и портрет Пушкина над бабушкиным пианино.
Действие первое
Мать ходит по комнате с томиком Ахматовой и читает вслух: «Смуглый отрок бродил по аллеям»…
Из комнаты напротив раздается громкое пение. Женский голос поет: «Пусть муж мой будет чёрный как ворона…» Мужской голос подхватывает: «И рожа пусть измазана углем…» Вместе поют: «…но чтоб на голове носил корону, хоть в Африке считался королем».
Мать вздрагивает, захлопывает книгу, ставит ее в шкаф и подносит ладони к вискам. Затем, немного успокоившись, снова берет томик Ахматовой и начинает читать вслух уже громче: «Смуглый отрок бродил по аллеям…» Ее чтение заглушает женский голос из соседней комнаты:
Мать, стараясь не сдаваться, читает еще громче: «Смуглый отрок бродил по аллеям…», на этот раз ее чтение заглушает мужской голос: «А без мужа лютой стужей будет жизнь твоя…»
Мать резко захлопывает дверь в свою комнату и в изнеможении падает в кресло.
Из прихожей слышится приглушенный смех, возня, стук входной двери. Затем в квартире все стихает.
Мать встает с кресла, в волнении ходит по комнате и читает: «Смуглый отрок бродил по аллеям…»
В комнату входит отрок двадцати с лишним лет. Он далеко не так смугл, как ожидалось. Мать, как бы не видя его, продолжает: «у озерных грустил берегов…»
Сын. Не будем о грустном, мама. Все не так уж плохо складывается.
(Мать вопросительно смотрит на него.)
Сын. Наклевывается вариантик по размену квартиры.
Мать (насторожившись). Где наклевывается?
(Сын берет газету «Из рук в руки» и читает: Первая площадь – на берегу водохранилища.)
Мать. На берегу? Более точный адрес не указан?
Сын. Указан. Как раз для тебя. Ближнее Подмосковье, город Пушкино, частный дом с приусадебным участком. Поздравляю, мама! Ты становишься хозяйкой подмосковной усадьбы.
Мать. А ты моим нахлебником?
Сын. Ты хотела сказать наследником?
Мать. Это одно и то же.
Сын. Ты глубоко ошибаешься, мама, думая, что твой сын так мелко плавает.
Мать. Я никогда не ошибаюсь, думая о своем сыне. Я просто не имею права на ошибку.
Сын (милостиво). С сегодняшнего дня, мама, ты получаешь это право.
Мать (с надеждой). Что я получаю?
Сын. Право больше не думать обо мне. Я сам становлюсь владельцем недвижимости.
Мать (разочаровано). Я думала, ты становишься человеком.
Сын. В наше время это одно и то же, мама.
Мать. На какой же площади произойдет твое преображение?
Сын (загадочно). Там бывал Пушкин.
Мать. Неужели на Пушкинской?
Сын. Не будем преувеличивать. С улицы Декабристов сразу на Пушкинскую? Такое преображение для простых смертных невозможно. Мой вариант проще.
Мать. Проще у тёщи в Марьиной роще.
Сын. Как ты догадалась?
Мать. Насчет тёщи?
Сын. Насчет рощи?
Мать. Ты же сам сказал, что там бывал Пушкин.
(Пауза.)
Мать (в раздумье). Для канарейки, что щебетала спозаранку в твоей комнате, этот вариантик действительно клевый. Сразу и отдельное гнездышко в Марьиной роще, и перспектива наследования подмосковной усадьбы.
Сын (успокаивающе). Мы так далеко не загадываем, мама.
Мать. Мы? Значит, твоя канарейка все тебе и напела?
Сын. Не понимаю, что ты имеешь против канарейки?
Мать. Канарейки – это мещанский быт. Открой Маяковского.
Сын. Канарейки – это певчие птички. Открой энциклопедию.
Мать (с иронией). Твои энциклопедические знания ограничиваются зоологией?
Сын (в тон ей). Твое знание зоологии ограничивается Маяковским? Этот марксистский взгляд на канареек давно устарел. Сейчас на вещи надо смотреть шире.
Мать (покорно). Что ж, давай смотреть шире.
(Подает сыну толстый том энциклопедии. Сын открывает и читает.)
Сын. Канарейка – певчая птичка семейства воробьиных. В диком состоянии водится на Канарских островах.
Мать. Издалека залетела.
Сын (невозмутимо продолжает). Домашняя канарейка приручена с давних пор.
Мать. Конечно, ты у нее не первый.
Сын. И распространена по всему свету.
Мать. Ясно – интердевочка.
Сын (с гордостью). Ценится за пение и красоту.
Мать. Тебе досталась уцененная.
Сын. Ты больше не доверяешь энциклопедии?
Мать. Я больше доверяю Маяковскому. (Открывает том его стихов и читает.) Скорее канарейкам головы сверните!
Сын. Это жестоко, мама.
Мать. Зато справедливо. Иначе мы не построим.
Сын. Ты опоздала, мама. Вот уже больше десяти лет как мы перестраиваем.
Мать (с иронией). Конечно, ломать не строить.
(Берет в руки фотографию сына десятилетней давности и с нежностью смотрит на нее.)
Мать. Когда все это только начиналось, ты был таким милым, разумным мальчиком. (Со вздохом.) Кто бы мог подумать?
Сын (продолжает). Что я так постарею и поглупею за каких-нибудь десять лет.
Мать. С кем поведешься.
Сын (как бы оправдываясь). У меня трудный возраст, мама. Я еще расту. Имей ввиду, дети растут до 25 лет.
Мать. А я думала, до 45.
Сын. Не бойся, мама. Одной тебе не придется меня так долго нянчить.
Мать. Боюсь, мне одной придется нянчить сразу двух малолетних. Твоя канарейка, судя по ее щебету, тоже еще не оперилась.
Сын. Ты ей льстишь, мама.
Мать (подозрительно смотрит на сына). Надеюсь, она не дряхлая голубка?
Сын. Мы же выяснили, что она канарейка.
Мать. Мне лично еще ничего не ясно. Я видела ее только со спины.
Сын. Этого вполне достаточно, чтобы оценить все ее достоинства. Помнишь, у Пушкина в «Маленьких трагедиях». «Чуть узенькую пятку я заметил».
Мать. Это не Пушкин заметил, а Дон-Гуан и провалился в преисподнюю.
Сын. Это жестоко, мама.
Мать. Зато справедливо.
Сын (с иронией). Иначе мы не построим?
Мать (совершенно серьезно). Иначе ты не построишь.
Сын. Что я должен построить? Пирамиду Хеопса, Город-сад, Наше светлое будущее?
Мать. Свое светлое будущее. В твои годы это пора бы понимать самому.
Сын. Какие наши годы!
Мать. Уходящие наши годы.
Сын. Не будем о грустном, мама. Тебе еще строить и строить.
Мать. Размечтался, сынок.
Конец первого действия
Действие второе
Место действия – та же комната. Те же и незваный гость. Поздний вечер.
Мать все так же ходит по комнате и читает.
Сын продолжает в тон ей.
В прихожей раздаются чьи-то шаги. Мать вздрагивает от неожиданности и с испугом смотрит на сына. Тот совершенно спокоен. На пороге комнаты появляется мужчина с подшивкой газет «Из рук в руки» в сильно пропыленном костюме. Его так и хочется пропылесосить.
Гость (громко, но не очень уверенно). Я на зов явился.
Мать (в недоумении смотрит на гостя). На чей зов? Я никого не звала.
Гость. Вы мне писали. Я прочел.
Мать (удивленно). Я? Вам?
Сын. Не отпирайся, мама. Он прочел.
Мать (начиная сердиться). Что он прочел? Где?
Гость. В рубрике знакомства.
Сын. Сейчас эта рубрика читается, как роман в стихах, и передается из рук в руки.
Мать (с иронией). О чем же наш роман? Напомните.
Гость (открывает газету и читает). Пушкинистка с улицы Декабристов мечтает о встрече с потомком Пушкина по мужской линии.
Мать. Я ни о чем таком давно не мечтаю. Это чья-то глупая шутка. (Косится на сына.) Догадываюсь, чья.
Гость. Вы рано ставите на себе крест. Помните, у Пушкина. «Мечты, мечты, где ваша сладость?»
Мать (более заинтересованно). Вы действительно потомок Пушкина?
Гость. Пока я всего лишь скромный букинист из Пушкинской лавки.
Мать. Что значит, пока?
Гость. Мои корни глубже. И если порыться в архивах, то можно докопаться…
Мать (подозрительно осматривает пришельца. Строго). До чего же можно докопаться?
Сын (приходит на помощь гостю). До шанса породниться с потомком Пушкина. Поздравляю тебя, мама! Ты мечтала об этом всю сознательную жизнь.
Конец второго действия
Действие третье
Между вторым и третьим действием проходит несколько месяцев. Раннее утро – все та же комната. В ней заметны некоторые перемены. Старый шкаф выдвинут в прихожую. На его месте аквариум с золотыми рыбками. Над ним портрет Пушкина. На месте Пушкинского портрета над бабушкиным пианино портрет молодой смуглолицей девушки с темными вьющимися волосами.
В комнату входит сын. Он только что принял душ. Из одежды на нем шлепанцы и банное полотенце, которым он подпоясан. Сын берет в руки гитару и, пританцовывая по комнате, напевает. На пороге комнаты появляется мать, она в плаще и с чемоданом. Увидев сына, мать останавливается и с интересом прислушивается к его пению.
Сын не видит ее, он поет.
Наконец сын замечает мать, внимательно смотрит на нее, потом подходит, берет чемодан, помогает снять плащ. Мать проходит в комнату, садится в кресло и выжидающе смотрит на сына, Она заметно взволнована.
Сын. Я очень рад, мама, что ты опять дома. (Пауза.) Только, ради бога, не требуй от меня невозможного! Я не могу стать смуглым отроком! (Выразительно смотрит на портрет Пушкина, затем переводит взгляд на мать.) Мне достался в наследство твой цвет лица.
Мать (тоже смотрит на портрет Пушкина, затем переводит взгляд на сына). А кем ты можешь стать? Наследником? И только?
Сын (с гордостью). Я могу стать отцом смуглого отрока.
(Обращает свой взор на портрет юной смуглянки, потеснившей портрет самого Пушкина. В комнату стремительно влетает смуглая брюнетка, одаривает мать ослепительной улыбкой.)
Девушка (щебечет с легким акцентом). Мороз и солнце, день чудесный!
Мать (с интересом разглядывает незнакомку, затем вопросительно смотрит на сына). Что в нашем доме происходит?
Сын. Ничего особенного. Канарейка залетела.
Мать. Опять? Откуда на этот раз?
Сын. На этот раз прямо с Канар, мама.
Мать. Совсем дикая? (С участием обращается к девушке.) Вы у нас не замерзли?
Девушка (с тем же акцентом). Здоровью моему полезен русский холод.
Мать (сыну). Она знает Пушкина наизусть?
Сын. Она знает его как родного.
Мать. Что значит родного?
Сын. Канары – это Север Африки, мама. Открой энциклопедию.
Мать (резко). Я сама вижу, что это Африка. Без энциклопедии. (Более спокойно.) Тебе одному ее не одомашнить. (Решительно.) Я возвращаюсь в наш холодный дом и попытаюсь развести огонь снова. Может, на этот раз пламя разгорится ярче.
Сын. А как же твой букинист из Пушкинской лавки? Кто поддержит огонь в его очаге?
Мать (разочарованно). Что там поддерживать? Никакой перспективы.
Сын (с любопытством). Зарылся в архивах? Все копает?
Мать (с горькой иронией). Что может откопать этот лавочник.
Сын. Ну, как выяснилось, у меня тоже никакой перспетивы приватизировать Михайловское на правах прямого потомка.
Мать (не принимая иронии). Я все еще надеюсь на лучшее. Помнишь, у Пушкина: «Чему бы жизнь нас ни учила, но сердце верит в чудеса».
Девушка (продолжает). «Есть нескудеющая сила, есть и нетленная краса», но вы ошиблись, мама, это Тютчев.
Мать (с радостным изумлением смотрит на нее). Да, я ошиблась.
Сын (удивленно). Ты ошиблась впервые в жизни, мама?!
Мать (облегченно вздохнув). Теперь я имею право на ошибку. На этот раз ты не ошибся в выборе, сынок.
Сын (берет гитару. Поют все вместе). «Не грусти, кудрявый лирик, ты не одинок…»
Конец пьесы
Диалог начинающего поэта с литературным редактором
Он – посетитель – начинающий поэт
Она – главный редактор
Он. Могу я видеть главного редактора?
Она. Слушаю вас.
Он. Я сразу к теме (Встает в позу.) У меня растут года.
Она. Это заметно.
Он. Будет мне… увы не семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься?
Она. Это вы меня спрашиваете?
Он. Это я свои стихи читаю из раннего, «Кем быть?» называются.
Она. Свои? Из раннего? Насколько я помню со школьной скамьи, автор ваших ранних стихов – Маяковский.
Он. Автор перед вами. Маяковского я взял в соавторы.
Она. Взял? А он как, не возражает?
Он. Конечно, нет. Мы с Владимиром Владимировичем на дружеской ноге.
Она. Как Хлестаков с Пушкиным?
Он. Хлестакова знаю. Крутой парниша был. Как он на мэра наехал!
Она. На Мэра?
Он. Ну да! На городничего. Можно сказать, «обмэрил» его. А Пушкин… (Задумывается.) А этот! «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…»
Она. Это Лермонтов.
Он. Вспомнил! «Мой дядя самых честных правил…»
Она. Это Пушкин.
Он. А, что это они все про дядю да про дядю. Из сирот, что ли, оба?
Она. Нет, они оба из родовитых. Вот русская поэзия без них осиротела.
Он. Это вы зря! Мы с Владимиром Владимировичем покрупнее будем. Пушкин, что за фигура? Метр со шляпой. Он даже своей жене по плечо был.
Она. Да, Наталья Николаевна с Дантесом вровень стояла.
Он. А Лермонтов, он вообще мелкота. Даже Пушкину по плечо был.
Она. Откуда такие сведения?
Он. От Сереги Рязанского. Он так и писал. «Ты Сашу знаешь. Саша был хороший. И Лермонтов был Саше по плечо».
Она. Не знаю как у Сереги Рязанского, а у Сергея Есенина «по плечу», а не «по плечо».
Он. Это опечатка. Причем тут «чу»? Конечно, «чо».
Она. Давайте вернемся к вашей поэзии из раннего, если Владимир Владимирович не возражает.
Он. Конечно, нет. Я же говорил, что мы с ним на дружеской ноге. У нас даже один размер.
Она. Стихотворный?
Он. Причем тут стихи? Размер обуви.
Она. Этого, по-вашему достаточно, чтобы оставить такой же след в поэзии, как и он?
Он. Почему же такой же? Я собираюсь пойти еще дальше.
Она. Идите вы… (нервно) подальше, в Крым, Рим, на Кавказ.
Он.
Она. Соавтор и обучит, вы же с ним на дружеской ноге.
Он. Стихи сработать мудрено.
Она. Это точно.
Он. Сначала мы берем перо и пишем сразу набело.
Она. А потом, что написано пером не вырубишь топором?
Он. Причем здесь топор? Я же не в киллеры готовлюсь.
Она. Такими стихами убить можно.
Он. Вот, видите, даже вас проняло, что значит талант!
Она. Ближе к теме.
Он. Я продолжаю.
Она. Попробуй, удержи такого.
Он. Я заканчиваю, мне при жизни памятник полагается по чину.
Она.
Он (испугано)… У вас на Парнасе тоже разборки случаются?
Она. У нас такое случается, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ни в фильме ужасов увидать.
Он. А кто у вас теперь в авторитете?
Она. Да все те же. Серега Рязанский, он теперь на Тверском тусуется, неподалеку от Сергеевича, по кличке «африканец»; Миша Пензенский – тоже московский авторитет. С тех пор как с Кавказа вернулся, у Красных ворот постоянно прописался.
Он. Устраиваются же люди.
Она. Ну, ваш соавтор тоже неплохо устроился. Все на той же площади в центре Москвы из широких штанин «серпастый, молоткастый» достает.
Он. Да, паспорт Владимиру Владимировичу придется менять. По нынешним временам с его «серпастым, молоткастым» не то что в Рим, в Крым не попадешь.
Она. Да, по нынешним временам Владимир Владимирович невыездной.
Он. Я нашел выход для нас обоих.
Она. Какой же, если не секрет?
Он. Вписываю соавтора в свой Российский паспорт и беру его фамилию. Пора узаконить наши отношения. Оседлаем Пегаса и на Парнасе к музам поскачем.
Она. Пегас не выдержит двоих.
Он. Выдержит. Он целую бригаду выдержит.
Она. Бригадой оно, конечно, способнее.
(Он берет гитару. Звучит песня.)
Таинственный остров – Лосиный
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Писатель-фантаст Александр Беляков.
Черт, он же леший, Павел Криволапов.
Русалка Светлана.
Писатель. После ночной смены отоспаться надо. Писать некогда. Хорошо бы меня сослали, как тезку, в пустынный уголок хотя бы на годок.
Где ты, праздность вольная – подруга размышления?!
(Появляется черт с гитарой. Гитара в футляре.)
Писатель. Ты, черт, опять по мою душу явился, опять чемодан денег предлагать будешь?
Черт. Размечтался, писатель-фантаст. Только раз бывает в жизни встреча, только раз дается в жизни шанс. (Достает гитару и наигрывает на ней.) Ты свой шанс упустил, пеняй на себя. Мог раскрутиться, типографию купить, завалить печатной продукцией книжный рынок.
Писатель. Знаешь, как сказал один поэт в прошлом веке: «И без меня в достатке дряни».
Черт. Что прошлое вспоминать, сейчас на дворе двадцать первый век. (Наигрывает на гитаре и поет.)
Писатель. Не играй на нервах, черт! Иди к лешему!
Черт. Так я, собственно, за этим к тебе и пришел.
Писатель. То есть?
Черт. То и есть, что я теперь не черт, а леший. Имидж сменил. Хочу, чтобы ты мне новые документы в типографии отпечатал на имя Лешего Крутого.
Писатель. На зону захотелось?
Черт. Как ты догадался, писатель?
Писатель. Очень просто. За подделку документов полагается зона.
Черт. Обижаете, гражданин писатель. (Поет).
Писатель. Так ты лесную зону имел в виду?
Черт. В том то и дело, что не имел и не имею, а хочу иметь и не только в виду, но и в собственности. (Поет.)
Такие, писатель, дела.
(Появляется русалка с гитарой. Поет.)
Черт. Какая девушка с гитарой в такой глуши!
Писатель. Ты тоже с гитарой. Может, споетесь, чем черт не шутит.
Черт. А я и не шучу, у меня серьезные намерения. Тем более есть шанс помолодеть. (Пытается познакомится. Поет.)
Русалка. Это не лосины, а русалочий хвост, не дань моде, а природный, наследственный.
Черт. Так ты русалка?! Реальная?!
Русалка. Да уж не виртуальная.
Черт. Чудеса! (Поет.)
Писатель. Здесь чудеса, здесь леший бродит, русалка на ветвях сидит.
Черт. Ты растешь, Александр. Какая гениальная строчка!
Писатель. Я здесь не причем. Пушкин во всем виноват. С него и спрос.
Русалка. Нет, Александр Беляков, вы Пушкиным не прикрывайтесь, как щитом. Вашему Великому тезке итак от Дантеса досталось – мало не показалось. Вы наш литературный отец! С вас и спросится.
Писатель. Какой с меня спрос. Я даже не член союза писателей.
Русалка. Это ваши проблемы. Пушкин тоже ни в каком союзе не состоял. Был просто Пушкин не Мусин.
Писатель. Я тоже не Мусин и не Дусин. Я сам по себе Беляков.
Русалка. И мы, ваши герои, сами по себе оказались по вашей милости. Вы нас породили и по миру пустили. Какая безответственность у современных авторов.
Черт. Верно, верно. Я ему по-родственному чемодан денег предлагал для раскрутки, а он таким лохом оказался – колобок отдыхает. Понес околесицу: «Не в деньгах счастье. Талант не продается». Не проспался, видно, после ночной смены.
Писатель. Яи сейчас после ночной, мне выспаться надо.
Черт. Ну и спи! Видно, правду говорят – пьяный проспится, а лох никогда.
Русалка. Еще не все потеряно. Кого черт не попутал, того русалка повяжет.
Черт. Тебе одной такого лоха не повязать. Бери меня в подельники.
Русалка. Согласна при одном условии – идеи наши, деньги ваши.
Черт (подозрительно). Смотря какая идея…
Русалка. Идея стоящая! Покупаем Лосиный остров со всеми лосями и лохами и заводим молочное хозяйство.
Черт. Золотого лосенка доить будем? Идея, действительно, дорогого стоит.
Русалка. Фирма веников не вяжет.
Черт. Так ты от фирмы работаешь?
Русалка. Фирма в проекте. Спонсоров ищу.
Черт. Деловые русалки пошли! Прямо бизнес-леди, а не русалки.
Русалка. Своему литературному отцу я обязана таким опытом. Он услал нас, подмосковных русалок, за океан в Америку. Среда обитания совершенно другая, кто не смог приспособиться – погиб.
Черт. А как же ты из океана выплыла к лосиному острову?
Русалка. Географию надо знать, через Гибралтар в Средиземное море, из Средиземного в Черное, из Черного в Азовское, потом по Дону, по Дону и в Волгу по каналу, из Волги в Оку, из Оки в Москва-реку ну а из Москвы в родную Яузу.
Черт. Ну, ты живучая оказалась, просто непотопляемая, раз из Америки до Лосиного острова вплавь добралась!
Русалка. Поэтому я к лосям и прибилась. Они же долгожители, ровесники мамонтов.
Черт. Неужели на Лосином острове еще и мамонты водились?
Русалка. Здесь чего только не водилось, пока экология не нарушилась. Теперь и лосей-то наперечет осталось. Выход один – завести на острове молочное хозяйство, выделить из лосиного молока ген долгожительства и на его основе наладить выпуск омолаживающего коктейля «Вечная весна».
Черт. Весна вечная – цена договорная! Круто!
Русалка. Без рекламы в нашем бизнесе не обойтись. Для этого нужен писатель-фантаст.
Черт. Фантаст?!
Русалка. Конечно. Кому еще по силам раскрутить рекламу «Вечной весны» – только фантасту.
Черт (напевает). Где мои семнадцать лет!
Проснись, писатель, вечную весну проспишь!
Писатель. Иди ты к черту, леший!
Черт. Не надо меня так далеко посылать, лучше ответь – где наши семнадцать лет?
Писатель. Нас с тобой там точно нет.
Черт. Захотим – будем! Все в наших руках, вернее, мозгах. Лохами не надо быть. Под лежачий камень вода не течет. Русалка-то выплыла всем штормам назло. Поплыли и мы, писатель!
Молодежь (поет). Мы входим в порт.
Писатель. Приснится же такая чертовщина. Не отдохнул совсем, а уже вечер. Пора на работу собираться, опять в ночную смену – писать некогда. (Задумывается.) А может, раскрутить сюжет для Мытищинского сериала под названием «Таинственный остров – Лосиный…»
Здесь чудеса!
Леший. Здесь леший бродит!
Русалка. Русалка на ветвях сидит!
Все вместе. Александр Сергеевич отдыхает. Продолжение следует…
Конец пьесы