Рыбаки уже полчаса вели лодку вдоль южного берега озера Малый Исток, то и дело заходя в лесок у обрыва, временно привязывая ее к нависающему дереву, а затем бросая приманки в тень вдоль берега. Лодка была накрыта парусиновым навесом, чтобы защитить их от палящего полуденного солнца, когда они плыли в направлении микрорайона.

У них было мало шансов на удачу. Водные лыжники были активны в этот день, они с ревом носились вверх и вниз по центру длинного озера, выбрасывая бесконечную серию вздымающихся волн к лесистым берегам. Рыбаки упрямо пробирались к мосту, стоически перенося качку лодки, бесполезно отбрасывая тени, отбрасываемые на воду лесом, теснившимся у известняковых утесов.

Наконец они попробовали последнее. Привязав лодку поближе к берегу, они затащили ее под густой дубовый навес. С другой стороны озера лодка была почти скрыта, но никто этого не заметил. Лодка уже три четверти часа стояла, и все внимание на воде было приковано к гонщикам, которые сновали взад и вперед по своим дорожкам в центре озера. Летние вечера в этой части озера были посвящены водным видам спорта, которые были громче и быстрее, чем рыбалка.

Из домов на вершине утеса уже полчаса не было видно лодки.

Лодка держалась в тени почти двадцать пять минут. Серфингисты продолжали пропахивать жидкие борозды в озере, только чтобы они рассеялись в волнах, которые медленно направлялись к берегам в мрачном полете от лодок, которые их создали.

Наконец, рыбаки порыбачили достаточно. Лодка медленно вынырнула из-под нависшей растительности под высокими утесами и двинулась к озеру. Перейдя на другую сторону, она повернула на юг и, набирая скорость, направилась вниз по реке на восток. Вскоре лодка, не теряя времени, пошла вперед. Она была слишком далеко от берега и двигалась слишком быстро, чтобы кто-нибудь мог разглядеть ее в густой тени парусинового навеса. Но всякий, у кого была такая возможность или кому было дело до того, чтобы следить за движением лодки вверх, а теперь вниз по реке, сделал бы любопытное наблюдение, что в лодке, по-видимому, остался только один рыбак.

Когда зазвонил телефон, Раиса подняла трубку в кабинете Бориса, где все еще звонила по поводу Кирилла.

— Могу я поговорить с господином Смириным? — спросил мужчина.

Раиса замерла. У звонившего был кавказский акцент. Все планирование, все тактические маневры осуществлялись по защищенным каналам связи. Что это было? Это не было связано? Она бросила взгляд на Виктора, стоявшего у окна.

— Могу я сказать ему, кто звонит?

— Он ждет меня.

Еще один сигнал тревоги.

— Одну секунду, — сказала она, — я соединю вас с его телефоном. Она нажала кнопку стоп и заговорила с Виктором. — Кто-то спрашивает Бориса. Кавказский акцент. Не называет своего имени.

— Просто соедините меня с ним, — сказала она и, отвернувшись, тихо заговорила в микрофон.

Хазанов стучал по ноутбуку, найденному в саду, Борис и Азат заглядывали ему через плечо. Азат, который носил наушники и микрофон на длинном шнуре, был центром связи для всех. Он слышал все разговоры телохранителей и телефонные звонки.

— Ээээ…, — вырвалось у Марка.

Все трое смотрели на фотографию Раисы, на которой она была обнажена настолько, насколько это вообще возможно. Она была прекрасна.

— Сукин сын, — сказал Борис. — Сколько их еще там?

— Э-э… еще один, — сказал Хазанов, закрывая изображение.

— Давайте посмотрим, — сказал Борис, и Хазанов ударил по клавишам.

Невероятно.

— Удали, — сказал Борис, — и продолжай.

Твою мать. Он был взбешен и встревожен жутким чувством, которое охватило его, когда в его голове возник образ какого-то парня, сидящего на корточках за каменной стеной и делающего почти обнаженные фотографии его жены.

Пальцы Хазанова щелкнули по клавишам в два раза быстрее, как будто он хотел поскорее убраться подальше от этих картинок. Затем он ударил тех, кого искал. Пять выстрелов. Он быстро просмотрел их, замедляя последние два. Он выбросил их на экран одновременно. Все трое уставились на фотографии.

— Я просто не понимаю, как они могут опознать его по ним, — сказал Борис.

— Думаю, это зависит от того, какое программное обеспечение они собираются использовать, — сказал Хазанов.

— Да, пожалуй, — согласился Борис. — Однако, я не думаю, что это будет какое-то великое откровение для них.

На кофейном столике перед диваном зазвонил телефон. Борис с удивлением увидел, что голос доносится из его кабинета. Он подошел и взял трубку. Он взглянул на Азата, который, казалось, прислушивался к какому-то другому разговору.

— Боря, — сказала Раиса, — это какой-то парень с кавказским акцентом. Не назвал своего имени.

— Он сказал, что ему нужно?

— Он сказал, что вы ждете звонка.

Борис повернулся к Азату, который уже кивнул ему и направился к цифровому следящему устройству, стоявшему на складных столах у стены.

— Боря, я иду, — сказала Раиса. — Я хочу это услышать.

Прежде чем он успел возразить, она отключилась, и он взглянул на Азата.

— Она может использовать вон те наушники, — сказал Шарапиев, указывая на другой конец стола. — Мы готовы к работе.

Смирин нажал кнопку на телефоне.

— Это Борис.

— Меня зовут Карен Манасян. Полагаю, вы уже знаете обо мне.

Борис, ошеломленный, молчал.

— Думаю, что да, — продолжал Манасян. — Я хочу, чтобы вы знали: я рискую жизнью, звоня вам. Мне нужно встретиться с вами, господин Смирин. Нам надо поговорить.

Снова пауза. Борис не знал, что сказать. Дверь коттеджа распахнулась, и вошли Раиса и Виктор. Хазанов поймал их, предупредил, чтобы они не шумели, и повел Раису к наушникам.

— Я не знаю, кто ты, — сказал Борис. — В чем дело?

— Послушайте меня, — сказал Манасян. — Здесь нет времени играть в игры. Ваша ситуация критическая. Вещи… которые я не могу контролировать, они происходят. Вещи, которые не были предусмотрены. Сейчас мы находимся в ситуации, которая очень близка к тому, чтобы быть всем или ничем-для нас обоих. И если мы не поговорим, мы оба пожалеем, что не поговорили.

— И я должен в это поверить?

— Верить этому. Все, что мне нужно сделать, когда я повешу трубку, это нажать одну кнопку на моем мобильном телефоне, и все на этом конце этой ситуации исчезнет. — Пауза. — Но, господин Смирин, я думаю, вы уже поняли, что это еще не конец. И поверьте мне, вы понятия не имеете, насколько хуже все может стать.

Тишина.

— Тебе это о чем-нибудь говорит? — Спросил Манасян.

Длинная пауза. Борис больше не видел смысла притворяться.

— Да, — сказал он, — это кое-что значит для меня. Скажи мне, что случилось… что изменилось, что заставляет тебя хотеть поговорить со мной?

— Я должен сказать тебе это наедине. Только вы и я можем принять решения, которые мы должны сделать. Мы должны очень ясно понимать друг друга.

Борис взглянул на супругу, которая отрицательно покачала головой.

— Ты ведь понимаешь, — сказал Борис, — что, если со мной что-нибудь случится…

— Господин Смирин, вы упускаете главное. С вами ничего не случится. На самом деле, теперь, когда я сделал этот звонок, я не могу позволить, чтобы с вами что-то случилось. Вы теряете время. Когда мы сможем встретиться?

Борис задумался. Не нужно было быть экспертом в разведке, чтобы понять, что это может стать серьезным сдвигом в решении этого испытания. Возможно ли, что Манасян задумал скомпрометировать Рубена? Интуиция подсказывала Борису, что это может стать поворотным пунктом.

Или это ловушка.

— Мне придется перезвонить.

— Через двадцать минут я позвоню тебе снова, — сказал Манасян, и связь оборвалась.

Раиса сорвала наушники.

— Ты не можешь думать об этом, — сказала она, и смесь гнева и страха на ее лице было больно видеть.

— Чертовски верно, — сказал Борис, и Раиса бросила взгляд на Виктора, словно ища помощи. Виктор стоически выдержал ее взгляд и ничего не сказал.

Борис посмотрел на Хазанова и Шарапиева.

— Соедините меня с Сергеем и передайте ему этот разговор. Тогда я поговорю с ним.

Пока они это делали, Борис повернулся к жене.

— Я не собираюсь делать ничего глупого, — сказал он. — Если это действительно новое развитие событий, а не часть планов Израильянца, если это действительно неожиданная возможность для нас быстро покончить с этим, тогда я должен это сделать.

— Но почему ты? У нас есть два профессионала, — она указала на улицу, — которые могут справиться с подобными вещами.

— Ты что, не слышала, что он сказал? Это должен быть я. Один.

— Конечно, он так и сказал.

— Рая, а что, если это правильно?

— О, Боря! — Слезы отчаяния блестели в ее глазах. — Что? Ты собираешься сказать «правильно»? Это слово не имеет значения для этих людей.

— Сергей сейчас позвонит, — сказал Азат.

Борис кивнул Азату и посмотрел на жену. — Давай просто делать это шаг за шагом, — сказал он. — Ладно?

Выражение недоверия на ее лице сменилось испуганным смирением, когда они уставились друг на друга. Потом Раиса кивнула.

— Да, — сказала она, — хорошо. — Она это впитывала. Раиса знала, как это сделать. Когда придет время, когда они будут нуждаться в ней, она сделает что нужно.