Манасян перезвонил ровно через двадцать минут, как и обещал. Разговор шел быстро и отрывисто. Они встретятся в итальянском ресторане «Портофино» на улице Ленина. Без четверти одиннадцать. Манасян не дал Борису времени на дальнейшие переговоры, но, к счастью, Никольский предпочел не торопиться. Связь оборвалась.

Следующие несколько часов Борис провел в мрачном предвкушении, лихорадочной подготовке и напряженной работе, чтобы не думать. Из своего кабинета он наконец-то разобрался с тем, чего боялся больше всего. Он позвонил дочерям Кирилла.

После этого он позвонил Ларисе Свиридовой. Оба звонка были мучительными. Повесив трубку, он весь взмок от пота.

Он встал и прошел по коридору на кухню, где Раиса готовила бутерброды.

Раиса выжидательно посмотрела на него, но он ничего не сказал. Он положил поднос с бутербродами на стол, налил крепкого чаю жене, достал из буфета бутылку водки и налил себе выпить.

— Как все прошло с этими звонками? — Спросила Раиса, стараясь, чтобы вопрос прозвучал не слишком убедительно. Ожидание было похоже на посещение смертельно больного друга; просто не было способа уйти от него. Это нужно было сделать, и нужно было притвориться, что ты не подавлен и не напуган, иначе ты никому не был бы полезен. Это было упражнение в приостановке нормальных эмоций.

Он выпил рюмку, налил еще.

— На самом деле, это было ужасно, — сказал он. — Лариса… — он покачал головой. — Что-то изменилось глубоко внутри нее. Она никому и ничему не позволит себя утешить.

Он осушил вторую рюмку, покачал головой, повернулся и вышел через кухонную дверь на веранду. По просьбе Ярослава были включены все фонари, но свет на веранде был выключен. Борис на мгновение укрылся там, свет из кухонных окон падал лужицами на каменные плиты. В ночном воздухе пахло жимолостью.

Но передышка была короткой. Зазвонил мобильный.

— Это Олег. Ты можешь приехать к нам? Нам нужно начать готовить тебя.

— Окей.

Борис подошел к кухонной двери и просунул голову. — Рая, мы готовимся к отъезду.

Там были все, кроме Никольского: двое телохранителей, Хазанов и Шарапиев в наушниках, смотревшие на экраны и слушавшие передачи, Раиса и Борис.

— Мы все должны быть на одной волне, — сказал Ярослав. — Вот как все устроено. Он показал частоту. Они с Олегом безостановочно работали, чтобы согласовать то, что нужно было сделать в домике, с тем, что происходило с людьми Никольского. Планы строились и изменялись в водовороте вечного движения. У каждого была работа, и у них было достаточно людей, чтобы прикрыть операцию без единого лишнего человека.

— У нас есть около часа, — сказал Ярослав, — прежде чем тебе придется уехать отсюда. Сергей все время будет в движении, наблюдая за точками на экранах слежения. Есть три группы людей Манасяна, с которыми нужно разобраться. Сергей прислал тактическую группу из другого города, чтобы прикрыть два из них. Георгий Нечаев быстро собрал пару человек, чтобы справиться с фургоном наблюдения Манасяна. Все они будут общаться с нами, друг с другом, и с Сергеем в его фургоне. И у них у всех будут электронные карты, чтобы они могли наблюдать за прогрессом друг друга.

Ярослав вытер рот. Давление вызывало нервный тик. Он расхаживал по комнате, время от времени заглядывая в блокнот.

Борис сделал в уме пометку о тактической группе из другого города.

— А как же Израильянц? — Спросила Раиса, оглядываясь вокруг, как будто удивляясь, почему кто-то не обращается к самой очевидной цели беспокойства.

— Да, Сергей тоже кого-то прикрывает, — быстро сказал Ярослав и продолжил монолог. — Остался один «жучок», — сказал он, протягивая его Борису. — Используй его, не потеряй.

Борис снял его с чистой простыни и надел на правую руку, как раз в том месте, куда вставляют капельницу.

— Мы собираемся поставить маячок на твой «Ровер», — продолжал Ярослав, — но они могут догадаться, что он там. И все же… — он пожал плечами. — Они хотят, чтобы вы добрались до «Портофино» рано, войдите во двор, и ждите. Это приведет Манасяна к вам и, возможно, отделит его от водителя и телохранителя в «Линкольне».

— Тогда что? — Спросил Борис.

— Веди свой разговор. Поезжайте потом домой.

Борис кивнул. — Как долго я должен буду держать его там?

— Пока мы не позвоним тебе. Один из нас или Сергей.

— Тогда я возьму мобильный?

— Разумеется.

— Зашифрованный?

— Конечно.

— А как насчет жучка на мне?

— Не стоит. Он проверит, он найдет.

Борис снова кивнул. Все это звучало слишком гладко.

— Послушай, — сказал он, глядя на Ярослава и Олега, — я знаю, что ни черта не знаю о том, что здесь происходит, или что должно происходить, но это не совсем правильно. Это просто кажется слишком аккуратным.

— Похоже, все в порядке, — быстро и неожиданно искренне сказал Олег, — потому что мы не все вам рассказываем. Не все детали. Много дерьма происходит, но ты не будешь частью всего этого. Это не твоя работа. Тебе не нужно знать. — Он помолчал. — И тебе не следует знать.

— Дело в том, — добавил Ярослав, вытирая рот, — что те парни тоже не знают, что происходит с твоей стороны. И им не нужно знать. Но все должны делать свое дело правильно, чтобы эта операция была успешной. Если вы не задержите Манасяна в «Портофино» достаточно долго, вы можете поставить под угрозу то, что делают другие парни. Они должны иметь время, хоть некоторый запас. В общем, все знают, что делают другие, поэтому мы все понимаем, в чем заключается наша ответственность. Но помимо этого, вы ничем не отличаетесь от других в незнании всех деталей.

— Ладно, — сказал Борис.

Это имело смысл. Черт, он догадался, что в этом есть смысл.

— Послушайте, дайте мне хотя бы некоторое представление о том, где ситуация наиболее критична. Когда здесь что-то может пойти не так?

Ярослав кивнул ему.

— В тот момент, когда вы выезжаете за ворота своей резиденции, что-то может пойти не так. Все чертовски просто. Каждый момент каждой операции-самый критический. Ты никогда-никогда не обманывай себя по этому поводу.

Борис уставился на него. Но только в случае, если у него возникли какие-либо сомнения об этом, Олег заговорил из угла.

— Это не банальность, — сказал он. — это ключевой момент.

Борис и Раиса вышли на улицу и остановились в начале аллеи. Ландшафтные огни освещали начало длинного двойного ряда сосен, пока они не слились в наклонную темноту.

— Это было отрезвляюще, — сказала Раиса, имея в виду их краткий урок внутри. — О'кей, Боря, я буду следить за каждым твоим шагом вместе с остальными. Я настаиваю. Мы уже говорили об этом. Как только ты окажешься в безопасности, позвони мне.

— Хорошо, — сказал он. Он вдруг почувствовал прилив адреналина. Он ощущал какое-то головокружительное предвкушение, но в то же время оно смягчалось тем, что не было сказано. То, что он читал между строк. Казалось абсолютно невозможным, что Никольский и эта кучка людей, которые казались недостаточно подготовленными и у которых было мало времени, смогут сделать то, что, как он знал, хотел сделать Никольский. Но они шли вперед. Интересно, подумал он, всегда ли так чувствуют себя эти люди? Или если бы каждая операция была разной и несла бы с собой другой набор эмоций. Был ли это бесконечным потоком никогда не повторяющихся эпизодов? Был ли это эликсир, который держал этих людей в этом бизнесе?

— Борис? — Раиса взяла его за руку и притянула к себе. Он чувствовал ее запах, но не духов, а гораздо более притягательного аромата. Он обнял ее.

— Завтра все закончится, — сказала она. — И мы вернем себе наши жизни. Я верю в это.

— Знаешь, я тоже, — солгал он. Он не верил в это, потому что знал, что их жизни никогда не восстановятся. Во всяком случае, не так, как раньше. Но они могли освободиться от Израильянца, и сейчас он думал, что это стоило бы любой лжи и убийств. Это ужаснуло его, но он не собирался притворяться, что испытывает моральные угрызения совести по поводу того, что должно произойти.

Дверь коттеджа открылась, и на пороге появился Ярослав.

— Пора идти, — сказал он.

Борис обнял Раису и крепко прижал к себе. Он почувствовал, как от волнения у него перехватило горло. Он не мог вымолвить ни слова. Но он знал, что она прекрасно понимает, что означает это объятие. Это было то, что они делали. А потом она сказала то, что всегда говорила, когда он это делал.

— Я тоже люблю тебя, Борис Смирин.

Она поцеловала его, и он ушел с Ярославом в тень.