— Вы в порядке? — спросил густой бархатистый голос.

Очнувшись от мечтаний, Джоанна увидела перед собой Капитана. Его фирменная похлебка стояла перед ней нетронутая, зато стакан с «Кровавой Мэри» был пуст. Джоанна смахнула ползущую по щеке слезинку.

— Ой, извините, — проговорила она с робким смешком, но без улыбки. — Такая ночь сегодня на работе выдалась.

— Ну что вы извиняетесь? — сказал Капитан, облокотившись на стойку бара и разглядывая Джоанну с какой-то отцовской озабоченностью. — Может, хотите поделиться?

Джоанна со вздохом посмотрела на похлебку и сказала:

— Да это так трудно объяснить! Вот стоишь рядом с человеком, полным жизни и здоровья, а потом его вдруг привозят в два часа ночи с пробитой головой в отделение.

— Какой-то ваш знакомый?

— Вроде того, — ответила Джоанна. — Вы про Мэтта Коннера слыхали?

Капитан задумчиво прищурился:

— Футболист?

— Нет. Киноактер. В «Техасцах» снимался, в «Мисс Люцифер», в «Людских жизнях». — Джоанну раздражало, что Капитан отрицательно мотает головой при каждом названии. — Ну… не знаю, где еще… Он очень популярен. — Она шумно высморкалась в салфетку.

— И как же он разбил себе голову? — спросил Капитан.

— Да какая разница?! — бросила Джоанна, хлюпая носом. — Дело-то даже не в нем. Дело в том, что… — Тут она запнулась, ведь не могла же она рассказать Капитану про Донни и про морфин, хотя это беспокоило ее больше всего. — Дело в том, что все это никуда не уходит, а только накапливается внутри, — продолжала она, думая теперь о больнице, потому что так было почему-то легче. — Все плохое, все страдания, которые видишь каждый день на работе. Но к этому привыкаешь, потом даже вырастает некая эмоциональная броня. Но в один прекрасный день что-то ее прошибает. Иногда это какой-нибудь старик, который берет тебя за руку и просит выслушать историю его жизни. Или молодая женщина, угасающая на твоих глазах от рака, она с печальной улыбкой признается тебе, как ей жаль расставаться навеки с любимым мужем. — Джоанна смахнула еще одну предательскую слезинку. — Вы меня простите, я, наверное, говорю как чокнутая. — Она попыталась рассмеяться. — Не обращайте внимания.

— Да нет, ну что вы, — сказал Капитан. — Я здесь для того и нужен. Что-то вроде гавани во время шторма. — Он ободряюще улыбнулся.

Хлопая мокрыми ресницами, Джоанна улыбнулась ему в ответ. Как медицинская сестра она уже оценила его умение утешать.

— Ну а вы как? У вас же, наверное, тоже когда-то были лучшие деньки? Наверное, тоже есть о чем рассказать?

— Ну, что-то вроде того.

— Так расскажите. Расскажите что-нибудь из своей жизни. — Джоанна надеялась, что он не примет это за флирт, она действительно хотела послушать про его жизнь. — Ну, скажем, на кита вы охотились?

— Нет, — сказал Капитан. — А вот кит на меня охотился.

— Да-а?..

— Да. Ну, в некотором роде.

— А как это?

— Ну как… Однажды в гавань, где я рыбачил, заплыл самец, и я со своей командой попробовал подойти к нему совсем близко, мы хотели погнать его в открытое море. Иначе он погиб бы на отмели. А он вдруг разозлился, зашел под днище и подбросил нас кверху. Мы все четверо бухнулись в воду. Орали и барахтались как сумасшедшие, чтобы напугать его. Уж не знаю, из страха или из жалости, но через минуту он развернулся и поплыл в открытое море. Крупный такой — тонн на сорок, не меньше. Слава Богу, мы сумели как-то взобраться на борт и благополучно вернулись на берег.

— Нет, ну это просто невероятно! — сказала Джоанна. — Я такое даже представить себе не могу!

— Мне вообще доводилось иметь дело с дикой природой, — сказал Капитан. — Самый трудный случай был с тигром.

— С тигром?! — воскликнула в изумлении Джоанна. Ей очень нравились тигры. — Это где же? В зоопарке Бронкса?

Капитан покачал головой:

— Нет. В джунглях Бин Тена, во Вьетнаме.

— Во Вьетнаме? Вы имеете в виду во время войны?

— Я имею в виду — не на курорте.

— Так это ж вроде было очень давно!

— Я тогда был молод.

— А чем вы занимались?

— Я был манком. Забирался в джунгли, чтобы найти Чарли.

— А кто это — Чарли?

— Так мы называли вьетконговцев. VC–Victor Charles. Я должен был собирать экскременты Чарли и сдавать их в лабораторию, чтобы узнать, что он ел.

— Ой, да это прямо как я! У меня такая работа — собирать какашки!

Капитан рассмеялся — впервые за все время.

— А зачем вам нужно было знать, что ел Виктор Чарлз?

— Чтобы увидеть, как у него обстоят дела с провизией, не подошла ли она к концу, — объяснил Капитан. — Когда Чарли начинал есть жуков и ящериц, мы понимали, что дела его плохи.

— Вот это круто!..

— Ну так было.

— А тигр? Вы ведь не убили его, правда? Просто я очень люблю тигров. Мой дядя Джимми работал в цирке, и мы раз в год обязательно ходили туда бесплатно. Ой, вы бы знали, что я чувствовала, когда тигр выходил на арену!

Капитан кивнул.

— Тигры — свирепые существа, — сказал он. — Виктор Чарлз испытал это на своей шкуре. Однажды, прочесывая лес, я видел его — вернее, то, что от него осталось. Клочья синей гимнастерки, зеленый шлем с красно-золотистой звездочкой и пара сандалий. Остальное — обглоданные кости. Я сразу понял, что это работа тигра — кто еще в джунглях может такое сделать? А еще я заметил рядышком кучку свежих экскрементов нечеловеческого происхождения. Это означало, что тигр где-то поблизости. Конечно, карабин может достать человека, но голодная кошка еще опаснее. Так что этого тигра я боялся больше, чем Чарли. Оба умели подкрадываться, но тигр делал это тише. Щелчок карабина хоть можно услышать за тридцать ярдов, и есть время удрать. Но большая кошка в джунглях таких поблажек не дает. — Капитан усмехнулся. — Забавно это, что охотник становится добычей. И все-таки я так и не познакомился с тем тигром. Даже не увидел его. Зато запомнил на всю жизнь — он так и бродит где-то в зарослях в моем сознании. И в один прекрасный день возьмет и выпрыгнет — и мне тогда конец. — В глазах Капитана промелькнули веселые искорки, говорившие о несклонности его к паническому страху.

— Боже мой, Капитан!.. — Джоанна содрогнулась при мысли о прыгающем звере. Ей сразу представился Мэтт Коннер, сорвавшийся с мотоцикла. Может, он тоже видел этого тигра?

Тут у нее за спиной раздался шум распахнувшейся двери. И знакомый голос воскликнул:

— Нет, ну интересно, а я ищу ее везде!..

Джоанна обернулась и замерла в изумлении.

— Донни? — сказала она, чувствуя себя виноватой, что разоткровенничалась тут с Капитаном. — Что ты здесь делаешь?

— Вот, зашел выпить чего-нибудь. Решил, может, повезет сегодня? — Донни подошел к стойке, сверля глазами Капитана. — Ну, спасибо, что составили моей женушке компанию. А я-то переживаю, чего она не берет трубку! Ну как, вискаря нальете?

— Может, чего покрепче?

Донни рассмеялся:

— Вы серьезно?

— Ну да, — кивнул Капитан.

Джоанна сразу почувствовала, что Донни не понравился Капитану — уловил своим барменским радаром что-то не то. Донни тоже это почувствовал и попытался спустить на тормозах.

— Вот уж повезло вам, — сказал он. — Такой тюлень заплыл в бар.

— Тюлень?! Заплыл?! — Джоанна недоумевала, не понимая, что городит Донни.

— Ну да, заплыл. Тюлень такой, с ластами. Так ведь здешний бармен выражается? «Чего желаете?» — спрашивает он. И тюлень отвечает: «Все, что угодно, кроме „Канадиан клаб“».

Донни заржал, сверкнув прокуренными зубами. Джоанна картинно закатила глаза. Капитан оставался невозмутимым.

— Ага, то есть это мы съели. Ладно, — сказал Донни. — Как же, конечно, выручка в целых пять долларов. Но тут бармен не выдерживает и говорит: «Мы таких, как вы, не обслуживаем. Это бар для одиноких». A-а, нет? Я ошибся? Ну тогда здрасте. Меня зовут Донни. — И Донни протянул руку Капитану.

Капитан смерил Донни суровым мужским взглядом и пожал ему руку.

— Добро пожаловать в «Соловьи», — сказал он. — Но я бы все-таки хотел заглянуть в ваш паспорт.

— Да какой паспорт?! — удивился Донни. — Рано еще бухать-то.

— Это мой муж, Донни, — поспешила вмешаться в разговор Джоанна.

Капитан с удивлением посмотрел на Донни и уже более радушно произнес:

— Приятно познакомиться.

— Мы вообще-то разведены, — сказал Донни. — Так что если я помешал, то так и скажите.

— Донни, перестань, — оборвала Джоанна. — Я же просто завтракаю.

— A-а! Так это тот самый бар, о котором ты мне рассказывала? «Твой второй дом»? — Донни, глядя на Капитана, цинично лыбился. — Любит она ваше заведение. Ой любит!..

Джоанна улыбнулась Капитану, давая ему понять, что Донни безвреден, и сказала:

— Донни приехал помочь мне с мотоциклом. — И, повернувшись к Донни, глазами предупредила его, чтобы не вздумал заикаться о морфине. — Да, Донни?

— Вообще-то нет, — ответил тот, миролюбиво глядя на Капитана. — Вообще-то я приехал получить небольшенькую медицинскую помощь. Знаете, как здорово, когда у тебя жена медсестра? Медицинская помощь на халяву. Хотя с таким же успехом я бы не отказался быть мужем барменши.

— Во-во, в самый раз. Денег-то сколько сэкономил бы, — съязвила Джоанна, начиная злиться.

— По-твоему, я много пью? Ты это хочешь сказать?

— Ну, вообще, я видела твои чеки из того бара. Целая гора.

— Ну и что? Просто мне необходимо периодически расслабляться. А что в этом плохого?

Капитан многозначительно кашлянул.

— Если вам что-нибудь понадобится, скажите, — проговорил он и тактично ушел в сторонку.

Донни сверлил Джоанну глазами.

— Я тебе уже давно говорил, что мне надо расслабляться.

— Ага, знаю я, как ты расслабляешься, — понизив голос, сказала Джоанна. — К бабам ты в этом баре приставал!

— Чушь какая, Джо! Это они ко мне приставали! А я просто показал им вот это, — он помахал у нее перед носом пальцем, на котором красовалось золотое обручальное кольцо, — и они сразу разлетелись в разные стороны, как стайка перепуганных голубок. — Донни помахал воображаемыми крыльями и смешно крякнул, чтобы показать, как девицы в страхе разлетелись от него.

— Ой, ладно, Донни, не хочу я это обсуждать!

Как бы Джоанна ни злилась на Донни за его вечное вранье и обманы, она понимала, что в глубине души не держит на него зла, и даже наоборот — готова была просить его вернуться к ней. В такие моменты ей приходилось напоминать себе, как дурно он с ней обошелся.

— Самое интересное, — сказал Донни, — что даже если б я и обманул тебя, чего я вообще-то не делал, ты все равно меня не простила бы. Ты не умеешь прощать.

— Да-а?.. Если б это было так, я вообще не вышла бы за тебя замуж. Когда мы с тобой были помолвлены, ты меня обманывал, и я об этом знала.

— Ничего подобного! Никогда я тебя не обманывал. Я не умею и не люблю топтать святое.

— А когда я работала по ночам? Ты где все время торчал? В баре «О'Хэнлонс». К девкам ты там приставал, вот чем ты занимался!

— А, то есть это теперь так называется. Пить пиво и смотреть футбол означает «приставать к девкам».

— Правильно. А в тот вечер, когда ты со мной познакомился? В тот вечер ты тоже футбол смотрел, да? Твоя тогдашняя девушка, наверное, так и думала.

— О Боже! — взмолился Донни. — Мне надо выпить.

— Ой, ну ладно, Донни!.. — отмахнулась Джоанна, чувствуя себя словно оплеванной. Как она могла не видеть этого? Как она могла не видеть, что с ней он поступил так же, как с предыдущей девушкой? Она никогда не была особенно ревнивой, но когда нашла в своей постели чужую сережку — дешевую серебряную сережку в виде кольца, — причем не просто в постели, а под подушкой, которую сделала для нее собственными руками любимая бабушка, вот тогда-то она и решила положить этому конец! Она схватила эту сережку и помчалась на кухню, где Донни ел овсянку и читал парикмахерский журнал. Она трясла сережкой перед его носом, словно каким-то отвратительным насекомым, и требовала объяснений. Донни, застигнутый врасплох, не знал, куда деться от страха и удивления, — просто сидел с отвисшей челюстью и мычал что-то невнятное. Он-то думал, что замел все следы — застелил ровненько постель и все такое. И тут вдруг здрасте — какая-то сережка!

— Не бей меня, Джо! — сказал Донни, когда она замахнулась на него кулаком.

Но остановиться она уже не смогла, кулак обрушился на голову Донни, и в тот же момент Джоанна поняла, что схлопотала себе какой-то перелом. Боль только распалила в ней злость, но вместо того, чтобы в бешенстве громить все вокруг, она поступила еще хуже — выскочила из квартиры и побежала вниз, прихватив с собой мобильник, чтобы позвонить матери Донни.

Джоанне всегда нравилась Терри, даже больше, чем сам Донни. Тереза Сабелла была женщина суровая, властная, но душевная и очень добрая. Всю жизнь она проработала в салонах красоты, обожала несчастных бездомных собак и Деву Марию. Она ужаснулась бы, если бы узнала о безобразиях, которые вытворяет ее сынок, и буквально сгнобила бы за это Донни, как в свое время уничтожила его папашу, узнав про его роман с официанточкой из Куинса. И Джоанна со все возрастающим желанием предать Донни заслуженному наказанию позвонила Терри и выложила без обиняков, что Донни спал с другой женщиной. Но Джоанна просчиталась — услышав такую из ряда вон выходящую новость, Терри не встала на сторону невестки, а, наоборот, захотела узнать, что такое она сделала или не сделала, что Донни пошел на сторону.

— Может, тебе следовало уделять ему больше внимания, и тогда бы этого не произошло? — предположила Терри, а потом прибавила, что Джоанна хреново готовит, и даже зашла так далеко, что предположила, что Джоанна и во всем остальном наверняка не имеет талантов. Окончательно потеряв дар речи, Джоанна закончила разговор и вернулась в квартиру, где Донни по-прежнему сидел за кухонным столом, обхватив голову руками, с уже готовой историей. История, которую Донни поведал Джоанне самым что ни на есть кротким голоском, звучала так. Якобы Донни стриг у себя в салоне одну женщину, и той во время стрижки вдруг сделалось нехорошо, и она сказала, что ей срочно нужно прилечь. Поскольку салон находится всего в квартале от дома Донни, он привез женщину туда, чтобы она смогла отдохнуть. Вот, дескать, и все. А сережка, должно быть, просто вывалилась из уха. «Такое бывает», — сказал Донни. Джоанна, конечно, хотела бы поверить в такую историю. Хотела бы, но не верила. У нее не было доказательств, но она точно знала, что ее муж сделал это, и не могла с этим примириться. А Донни даже не стал оправдываться, сваливать все на их скудную сексуальную жизнь в последнее время, а предпочел упрямо гнуть свое, твердить эту невероятную историю и клясться Иисусом Христом — это у него всегда был последний аргумент, — что никогда бы не поступил со своей Джоанной таким паскудным образом. И вот, когда Джоанна уже почувствовала, что, того и гляди, даст слабину и почти готова пожертвовать своей гордостью ради сохранения брака, Донни позвонила мать и рассказала ему, какие чудовищные вещи сообщила ей Джоанна. В глазах Донни звонок Джоанны его матери выглядел гораздо худшим предательством, чем любая его измена в их супружеской постели. После долгих споров они сошлись на том, что им, наверное, нужно немного друг от друга отдохнуть. Пожить годик раздельно предложила сама Джоанна, хотя не исключала такой возможности, что они будут встречаться или даже съедутся еще до окончания этого срока, на чем активно настаивал Донни. В тот день, когда Джоанна переезжала на Черепаший остров, Донни плакал как ребенок, отчего у Джоанны тоже наворачивались на глаза слезы. Это было ужасно. Джоанна чувствовала себя львицей, бросающей своего самца — их все время связывала какая-то животная близость.

— Послушай, я ведь не ругаться сюда пришел, — сказал наконец Донни. — Ты знаешь, зачем я пришел. Так давай подумаем, как нам осуществить эту передачу, и переберемся в какое-нибудь более подходящее для этого место.

— Нет, Донни, никакой передачи не будет, — отрезала Джоанна. — Мне не удалось ничего достать. Привезли Мэтта, и в отделении столько народу крутилось. — Джоанна была довольна, как легко и непринужденно соврала. — Я-то думала, достану, но не смогла — все начальство там было. Ну прямо никакой возможности не представилось.

Донни заметно расстроился.

— То есть хочешь сказать, я напрасно тащился в такую даль? — возмущенно проговорил он.

— Донни, только не надо устраивать сцен, я же тебе все объяснила!

— Не надо устраивать сцен?! Нет, ты правильно говоришь, я действительно собираюсь устроить сцену. — Донни говорил тихо, но чувствовалось, что сейчас разорется. — Я приперся в такую даль, потому что ты мне обещала достать лекарство, и я не уйду отсюда до тех пор, пока не получу облегчения в той или иной форме.

Джоанна смущенно глянула на Капитана. Он читал газету в дальнем конце барной стойки. Или притворялся, что читал. Джоанна снова повернулась к Донни.

— Послушай, Донни, — сказала она. — Я совершила ошибку, когда пообещала тебе это лекарство. Но теперь я знаю, что надо делать. Я найду тебе хорошего невролога, и мы с тобой сходим к нему. Тогда мы точно узнаем, в чем у тебя проблема. Хорошо?

— Да я же говорил тебе, у меня нет времени. Мне нужно облегчение прямо сейчас.

— Тогда пойди и нажрись. Это все, что я могу тебе сказать!

— Нет, ты меня явно ненавидишь, — сказал Донни.

— Перестань, Донни!

— Ты хочешь, чтобы я вернулся в город с пустыми руками.

— Донни, мне очень жаль, но что ты от меня хочешь?

— Ну подвезла бы меня хоть до дому.

— Сейчас?! Донни, да я с ног валюсь от усталости!

— Ладно, тогда дай мне свой мотоцикл, а потом заберешь его.

— А на метро ты не можешь поехать?

— Ну дай, Джо, а?

— У тебя нет прав на вождение мотоцикла.

— Права нужны, если собираешься где-то парковаться, а я не собираюсь нигде парковаться. Я вообще вожу прекрасно. Это же я тебя научил. Или ты забыла?

Джоанна, конечно, не забыла. На первую годовщину их свадьбы в Риме они взяли напрокат мотоциклы, и Донни учил ее водить, а потом они гоняли по городу как сумасшедшие, рискуя жизнью.

— Ладно, — сказала она, лишь бы отвязаться. Она действительно заберет мотоцикл потом. Уж мотоцикл-то ему доверить можно.

Она взяла с табурета свой шлем и протянула его Донни:

— Только обязательно надень вот это. Это мое единственное условие.

— Уж конечно, — сказал Донни. — Безопасность прежде всего. — Он надел шлем.

— И будь осторожен. Обещаешь?

— Да. Ключи давай.

Джоанна колебалась, потом достала из кармана ключи и положила их в протянутую ладонь Донни. Он зажал их в кулаке.

— Только кинь мне сообщение, когда доберешься до дома, чтобы я не волновалась, — сказала Джоанна. — И пожалуйста, будь осторожен. Мне не нужен второй Мэтт Коннер.

— Не беспокойся, я не такой лихач, как он.

Тут Донни не покривил душой. Что касалось вождения и стрижки, он всегда был аккуратным.

Донни махнул на прощание Капитану:

— В следующий раз паспорт обязательно прихвачу. А вообще так, для справки, мне тридцать три года. Как Иисусу Христу. — Он посмотрел на Джоанну: — Много не бухай, поняла? Что-то я за тебя беспокоюсь — торчишь в баре с утра пораньше.

Джоанна закатила глаза:

— Да я завтракаю!

— Чао, бэби! — бросил Донни и вышел.

Джоанна наблюдала за ним в окошко — как он сел на мотоцикл, завел мотор и поехал. Она была вынуждена признать, что на мотоцикле Донни смотрится великолепно.

— Все в порядке? — спросил со своего места Капитан, когда Донни, взревев мотором, укатил.

— Все отлично, — сказала Джоанна, пошевелив соломинкой кусочки тающего льда у себя в бокале. Она была рада, что отделалась от Донни, но из бара уходить не собиралась. Ей почему-то совсем не хотелось домой.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил Капитан.

— Да, — ответила Джоанна. — Я бы еще выпила.