— Теперь налево, — сказал Мэтт. — Вон туда, где красный знак. Видишь?
— Да, вижу, — прощебетала Грейс, в восторге от того, что сидит за рулем старенького «доджа» Мэтта, на котором он ездил еще со школьных времен и на котором Уэйд обычно возил всякое снаряжение на ранчо и обратно. Уже стемнело, но дорога была прямая, широкая, ровная и, самое приятное, длинная — миль двадцать они, наверное, проехали по ней. После катания на Тыковке у Грейс осталось какое-то совершенно новое, неизведанное доселе ощущение — ощущение высокого полета, что ли. Она ехала медленнее, чем местные жители, которые время от времени обгоняли их, бросая на нее любопытные, а порой и недовольные взгляды. «Извиняюсь, граждане, но мне спешить некуда», — бубнила она себе под нос, мысленно обращаясь к ним.
— Шикарно водишь, — нахваливал ее Мэтт, который сидел, развалившись на переднем сиденье и взгромоздив ногу в ковбойском сапоге на бардачок. В темно-синей бейсболке и с отросшей рыжеватой бородкой он мог не бояться никаких приставаний со стороны поклонников. Эти поклонники, встречавшиеся буквально повсюду, и Грейс были не нужны — она хотела побыть с ним наедине, хотя бы один вечер.
Она сбавила скорость и припарковала грузовичок на щебеночной стоянке на обочине. Здесь, под светящейся красной вывеской «Закусочная Багги», стояло еще несколько пикапов и пять-шесть мотоциклов.
Они с Мэттом вышли из машины и направились к дверям закусочной, которая когда-то была простой придорожной забегаловкой, но теперь доросла до ресторана с баром. Двухэтажное здание из светлого кирпича, двухскатная крыша, похожая на перевернутую раскрытую книгу, широкие окна со шторами, стеклянные двери — все как полагается. На крытой летней площадке, пристроенной прямо к зданию, за одним из столиков сидел оборванного вида пожилой мужичок в ковбойке. Неподалеку был припаркован старенький рефрижератор.
— Ты в пул играешь? Как у тебя вообще с бильярдом? — спросил Мэтт, открывая дверь.
— Ужасно, — сказала Грейс, входя в прокуренный зал и окидывая его взглядом. Длинная солидная барная стойка, с десяток деревянных столиков, танцпол (пока еще пустой) и в дальнем углу бильярдный зал и доска для дартса. Музыкальный автомат в конце стойки пиликал тихонечко какое-то кантри с заметным преобладанием гитары и скрипок и мужским вокалом — напевным и прямо-таки пронзающим душу голосом: «Вот мой бокал, его до краев налей, тоску мою развей, он первый сегодня пока». На стенах — светящиеся пивные ценники и зеркала.
— Что-то незнакомые все лица, — заметил Мэтт, обводя взглядом посетителей за стойкой. Почти все они выглядели так, словно только что оторвались от своих табунов или коровушек. Один даже пришел прямо в кожаных ковбойских гетрах. Женщины все поголовно были громко хохочущие грудастые блондинки. Мужчины постарше — всего несколько человек — сидели, уткнувшись в свои напитки. Бармен, коренастый крепкий дядька с бычьей шеей, в очках с роговой оправой и в техасской ковбойке с кожаным бантиком вместо галстука, разливал по стаканчикам виски для компашки молодых, приезжего вида парней в бейсболках и футбольных трусах.
Грейс с Мэттом уселись за стойку.
— Закажи мне «Одинокую звезду», — сказал Мэтт, выкладывая перед Грейс двадцатку. — И себе чего-нибудь возьми. Хочу проверить, нормально ли я функционирую.
— Хорошо, — сказала Грейс. — Только не увлекайся.
— Не волнуйся, у меня все под контролем.
Это была правда. У Мэтта действительно все было под контролем с тех пор, как он выписался из больницы. И моторика, и память улучшались прямо на глазах. Он уже разговаривал почти полными предложениями, хотя и с жутким техасским выговором, который ему пришлось так долго изживать ради киношной карьеры.
Конечно, Грейс никогда и в голову не могло прийти, что она будет выпивать с Мэттом. После прогулки у водопада Мэтт снова как-то отдалился и за ужином почти не смотрел в ее сторону. Зато Уэйд Коннер с удовольствием заполнял пустое пространство. Он оказался не тихоней стоического типа, как поначалу представлялось Грейс, а болтуном и весельчаком, который потчевал Грейс историями про подавшиеся в бега табуны, усмиренные его мастерским кнутом и умением обращаться с лассо, и про обожженных солнцем конекрадов, которых могла остановить только его старая добрая винтовка. Он мог без умолку чесать языком, а Грейс внимательно слушала и думала, когда же Мэтт (она видела, как он украдкой посматривал на нее) снова начнет подкатывать к ней с предложением покататься на Тыковке или пригласит ее в кино, или на прогулку, или поиграть в карты (врач рекомендовал ему карты). Но он, похоже, был доволен тем, о чем говорил, — что она находится у него на глазах. Если так, и она не ошиблась и он не шутил, то как она может принять от него деньги? Лучше тогда уж разорвать этот чек на мелкие кусочки, забыть о том, что это якобы работа, и спокойно кокетничать с ним. Ведь ему не нужна постоянная сиделка. Ему, похоже, вообще ничего не нужно.
Поэтому она была весьма удивлена и даже как-то возбудилась, когда утром, войдя, как всегда, к нему в комнату, чтобы спросить, как он себя чувствует («Спасибо, хорошо» — был его обычный ответ, выкроенный от чтения очередного сценария), услышала ответ совершенно необычный: «Как-то странно я себя сегодня чувствую».
— Как это понимать? — спросила Грейс, подходя ближе к мужчине, имевшему привычку спать в спортивных трусах и не имевшему никакого чувства скромности.
— А так понимать, что я уже целый месяц не пил. Как насчет посетить «Багги»? Я могу устроить тебе увольнительную на вечер.
— «Багги»?
— Чертову кучу лет там не был.
— Ну пожалуй, да, — сказала Грейс, обрадовавшись предложению провести вечер вне дома и удивляясь, почему она до сих пор не подумала об этом раньше. Она не то чтобы запарилась на работе, нет, просто эта «увольнительная» давала ощущение свободы. Впрочем, было не только ощущение свободы, но и интрига — зачем Мэтту освобождать ее на вечер? Ответ на этот вопрос она надеялась найти.
— Привет! — раздался голос где-то рядом. — Ты у нас что, новенькая?
Грейс обернулась.
Рослый крепкий парень лет тридцати с рыжевато-каштановой бородкой и красным носом обращался к ней, пялясь на ее грудь, которую ей в кои-то веки удалось выставить с помощью уплотненного бюстгальтера и розового топика.
— Я здесь вообще-то с другом, — сказала Грейс, беспокойно поглядывая на туалет, где скрылся Мэтт. Она сразу заметила, что парень пьян.
— Меня зовут Хармон, — представился парень. — Всю свою жизнь я провел здесь. А байк ты мой знаешь? «Все в задницу, Харм едет!» Вот это я — Хармон Би Мэйфилд Третий. А тебя как звать? — Хармон протянул ей руку, такую же огромную и красную, как его рожа.
— А я Грейс, — ответила Грейс со всей учтивостью. — Приятно познакомиться.
— Блин, мне тоже! — Хармон плюхнулся на табурет за стойкой, который предназначался для Мэтта. — Ну и чем ты травишься, красоточка?
— Я же сказала, что я здесь с другом…
— С другом? А он хоть мальчик?
— Боюсь, что да, — сказала Грейс с улыбкой и вдруг заметила на поясе у Хармона рукоятку пистолета. По спине у нее поползли мурашки.
— Ну, я надеюсь, твой друг не будет возражать, если ты потанцуешь с мужчиной? — сказал Хармон и встал, приперев Грейс своим пузом. — Один только маленький танец, а?
— У тебя все в порядке? — спросил подошедший Мэтт, одной рукой обняв Грейс и глядя в упор на потенциального соперника.
— Это он, что ли, друг? — спросил Хармон и зашелся в грубом хохоте: — Ну здравствуй, «друг»! Симпатичная у тебя девчонка. Не возражаешь, если я с ней потанцую маленько, а?
— Возражаю, — сказал Мэтт. — И ты к тому же мой стул занял.
Хармон рассмеялся Мэтту в лицо, потом насупился:
— Слышь ты, хрен с бугра, а ты кто такой ваще, чтобы указывать мне, где мне сидеть?! Я здесь у себя дома. Ты понял это, пижон?
Дружки Хармона стали собираться у него за спиной.
— Пожалуйста, не надо, — сказала Грейс. — Это же просто смешно.
— Это очень плохо, что тебе пижоны нравятся, — сказал Хармон, обращаясь к Грейс, потом повернулся к Мэтту: — Слышь ты, пижон, может, пойдем выйдем и поговорим по-мужски, а?
Мэтту этого было достаточно. К ужасу Грейс, он не раздумывая съездил Хармону по роже. Грейс хотела предупредить Мэтта о пистолете, но побоялась спровоцировать какие-нибудь еще более ужасные вещи.
— Знаешь что, Мэйфилд, твое умственное развитие остановилось в десятилетнем возрасте, так что давай-ка ты лучше не смеши меня, — сказал Мэтт.
— Эй, а откуда ты знаешь мое имя? — спросил озадаченный Хармон.
— А ты как думаешь, дурья башка? Если я спас жизнь твоему брату, когда он свалился в озеро.
Выражение лица Хармона изменилось до неузнаваемости. Он таращился на Мэтта, не веря своим глазам.
— Мэтт?! Мэтт Коннер?!
Мэтт смахнул слезинку.
— Елки-палки, Харм, сколько зим, сколько лет!
— Мэтт! Ах ты чертяка! А мне сказали, ты вроде умер.
— Нет, Харм, не умер, просто в аварию попал. Ну а теперь, если ты не возражаешь…
— Да какое там! Ты подожди, я сейчас брату скажу!
— Послушай, Харм, можешь сделать мне одолжение? Я здесь, как видишь, с дамой, ну и мы хотим побыть немножко одни. Так что чур молчок! Я тут сегодня инкогнито. Ты понял?
— Ясен перец, Мэтт, дружище! — Хармон, смущаясь и краснея, посмотрел на Грейс: — Вы уж меня извините, мисс. Я же не знал, что вы с Мэттом. Тысяча извинений, черт возьми! — Хармон повернулся к своим приятелям, которые, судя по всему, даже не подозревали, что им повезло лицезреть самого знаменитого уроженца здешних краев. — Ложная тревога, пацаны, — сказал он. — Это мой старый друг, и он хочет посидеть в тишине.
Когда Харм с дружками удалились, к Мэтту и Грейс подошел бармен. Грейс заказала себе «Маргариту», а Мэтту пиво.
— Ну ты молоток, Мэтт. Тебе прямо позавидуешь, — сказал бармен и лукаво подмигнул Мэтту.
Мэтт усмехнулся:
— Спасибо, Багги. Ты все такой же кобель.
— Не знаю, не знаю, сынок…
Когда Багги принес напитки, Мэтт поднял свою бутылку, чтобы чокнуться с Грейс.
— Хочу выпить за самую красивую девчонку, какую я когда-либо видел! — сказал он.
При слове «красивая» у Грейс от удовольствия даже мурашки побежали по спине.
— Спасибо, — сказала она, чокаясь своим бокалом с его бутылкой.
Потом Мэтт предложил уйти подальше от людей к музыкальному автомату. Там, в укромном уголочке, они прислонились спинами к автомату, игравшему песню Китти Уэлл.
— А ты любишь танцевать? — спросил Мэтт.
— Обожаю! — сказала Грейс. — А вот Гэри не любил.
— Гэри?
Грейс только сейчас поняла, что сказала.
— Гэри — это был мой супруг.
— Су-пруг?..
— Ну да, мой муж.
Мэтт удивленно склонил голову набок.
— Так ты была замужем?
— Да, была. А потом он заболел. И умер три года назад.
— Ой, прости, Грейс, — сказал Мэтт, озадаченно потирая подбородок.
— Да ладно, — сказала Грейс. — Я, кстати, очень рада, что пришла с тобой сюда.
— Я тоже рад, — сказал Мэтт.
Они стояли и смотрели друг другу в глаза.
— Давай поставим напитки, — предложил Мэтт.
Потом взял ее за руки, привлек к себе и стал покачиваться в такт мелодии.
Они кружились в легком медленном танце, и Мэтт все крепче прижимал ее к себе. Грейс даже вспомнить не могла, когда танцевала последний раз, но ей почему-то казалось; что она делала это всегда — танцевала с Мэттом, под эту песню, в этом баре. Это было так естественно и так легко — возникло ощущение полной гармонии с миром.
— Так ты спас тонущего мальчика? — сказала Грейс. — Как?
— Да. В Эхо-Фоллс, — сказал Мэтт. — Этот дурачок, братец Хармона, прыгнул в озеро и обнаружил, что не умеет плавать. Я прыгнул за ним и вытащил. Мне тогда шестнадцать было.
— Так это же настоящий подвиг, — сказала Грейс.
— Нет. Подвиги ты совершаешь. Каждый день.
Когда песня закончилась, Мэтт так крепко прижал ее к себе, что их губы почти соприкоснулись.
— У меня такое ощущение, словно мы только что летали, — сказал он.
— И у меня такое же, — сказала Грейс. «Поцелуй меня! — так и хотелось ей прокричать. — Поцелуй меня, и я твоя!»
— У меня такое ощущение, что я только что держал в руках ангела, — сказал Мэтт.
Но тут у Грейс в кармане завибрировал телефон. Кто это может звонить? Мама? С работы? Из дома?
— Извини, — сказала Грейс, достав из кармана мобильник и увидев на дисплее, что звонит Джоанна. — Это подруга, она у меня живет.
— Так надо ответить. Я лично никуда не спешу.
— Думаю, надо, — сказала Грейс. — Может, что-то важное. Дома или вообще. Надеюсь, шторма-то у них там нет. — Она нажала кнопку и поздоровалась с Джоанной.
— Ты не поверишь! — захлебываясь от возбуждения, проговорила в трубку Джоанна. — Донни разбил мой мотоцикл! Я порвала с ним отношения, и он за это разбил мой мотоцикл! Я отволокла его в сервис, но теперь, кажется, больше не хочу, чтобы он у меня был. После всего, что произошло!
— Подожди, не тараторь, — сказала Грейс. — Объясни толком, что случилось?
— Он разбил мой мотоцикл. А я теперь знаешь что собираюсь сделать? Отдам его в ремонт, а потом — на благотворительные цели. Тони тоже считает, что это прекрасная идея. Ведь я теперь не хочу даже видеть этот мотоцикл! Потому что он напоминает мне об этом говнюке! Вот ведь сволочь, убила бы, честное слово!
— А почему ты порвала с Донни? Что у вас стряслось?
— Не знаю, Грейс. Честное слово, не знаю! Кажется, мне нравится другой человек.
— Кто же это?
— Ой, ну это вообще ерунда, и ты, наверное, скажешь, что я чокнулась, но Капитан пригласил меня покататься на своей яхте в эти выходные, и я ужасно этого хочу! А как я могу поехать, если буду с Донни? Правда, теперь я вообще не хочу ехать никуда и ни с кем!
— Знаешь что, Джо, давай-ка возьми себя в руки. Я сейчас не дома и не могу с тобой поговорить, но как только вернусь, сразу перезвоню тебе. Хорошо?
— Нет-нет, я не хочу отрывать тебя от дел! Мне просто надо было выговориться, вот и все. Я вот сейчас пойду в «Соловьи» и нажрусь, а поговорим мы завтра.
— Хорошо. Но только позвони мне, если что-нибудь понадобится. Обещаешь?
— Да. Спасибо, Грейс. Как там, кстати, у тебя дела?
— Я все тебе расскажу. Завтра. — Она выключила телефон и повернулась к Мэтту: — Извини. Сердечные проблемы.
— Сочувствую.
— О да, ты, наверное, хорошо знаешь, что это такое. Не сомневаюсь, что у тебя часто бывают проблемы такого рода.
— Сейчас нет.
— Это хорошо.
— Вообще-то у меня на примете только одна женщина.
— Правда? — Грейс буквально таяла от таких слов. — И кто же она?
Грейс впервые увидела, как Мэтт покраснел.
— Ну ладно, не вгоняй меня в краску, — усмехаясь, проговорил он.
Такой ответ вполне устроил Грейс — он был равен признанию.
— Не надо сейчас ничего говорить. Ни тебе, ни мне. У нас еще столько времени будет.
Мэтт кивнул, потом, словно о чем-то вспомнив, глянул на часы.
— Ого! А времечко-то уже! Завтра мне выезжать рано.
— Выезжать?
— Да. Нам с Лапой. На охоту. Мы каждый год ездим на охоту в это время.
— Ты никогда не говорил, — сказала Грейс.
— Просто не хотел тебя расстраивать. Хотя ты уже могла догадаться — по жаркому из оленины на ужин.
— Так вы на оленя охотитесь?
— Угадала.
Грейс с трудом представляла себе, что такое охота, — наверное, что-то вроде рыбалки.
— Только, пожалуйста, будь там осторожен, — попросила она. — Мне не нравится, что ты будешь там с оружием.
— А меня больше беспокоит то, что там другие будут с оружием.
— Жалко вообще бедного оленя. Только представь, каково ему.
Мэтт положил руки ей на плечи и улыбнулся:
— Ладно. Я обещаю никого не убивать.
— Правда?
Мэтт кивнул:
— Свалю все на травму. Скажу Лапе, что разучился целиться. Так пойдет? — И он рассмеялся.
Грейс тоже рассмеялась:
— Пойдет.
Сейчас он мог бы ее поцеловать, подумала она, но была рада, что он этого не сделал — хотелось приберечь этот желанный момент на потом. Ведь впереди у них были две недели.
На следующее утро Мэтт с Уэйдом, взяв ружья, уехали. Грейс отсыпалась, пользуясь возможностью, но в десять проснулась от какого-то шума в доме. Неужели уже вернулись? Или это Дольче? Или приехал кто-то из врачей? Грабить их вряд ли станут — Уэйд Коннер утверждал, что в здешних краях в этом отношении спокойнее, чем где-либо.
Грейс быстро оделась и вышла на кухню, где прямо-таки обмерла, когда увидела сидящего за столом мужчину. Не просто сидящего, а нахально развалившегося на стуле и бесцеремонно задравшего скрещенные ноги на стол.
— Привет, — сказал он. — Ребятки Коннеры на охоту уехали, я так понимаю?
— Что вы здесь делаете? — спросила Грейс.
— Да вот, приехал проведать нашего больного, узнать, как его здоровье, — сказал Майкл Лэвендер. — А здоровье, надо понимать, уже гораздо лучше — с таким-то заботливым уходом!
— Чего вы хотите? — спросила Грейс, раздражаясь и чувствуя себя в праве дать Лэвендеру отпор.
— Хочу спросить вас кое о чем, — сказал Лэвендер, вынимая из-за уха сигарету. Чиркнув золоченой зажигалкой, он выпустил в потолок клуб табачного дыма.
— Для начала спросили бы лучше, не возражаю ли я против вашего табака, — сказала Грейс.
Лэвендер усмехнулся.
— Это Техас, моя дорогая, — сказал он. — Одно из редких на земле благословенных мест, где человек может насладиться процессом курения. Как в Риме, например. — Он протянул ей дымящуюся сигарету.
— Нет, благодарю, — сухо отказалась Грейс.
— В вашем тоне чувствуется враждебность, — сказал Лэвендер. — А жаль, Грейс, потому что вы мне нравитесь. Я считаю вас хорошим человеком и потому хочу помочь. Мне очень не хотелось бы узнать, что вас постигла та же участь, что и остальных.
— Какая участь? Каких остальных?
— О, ну тех многочисленных бедняжек, чьи сердца разбил Мэтт. И ведь его в этом даже нельзя упрекнуть — женщины сами бросаются на него, сами лезут к нему и валятся под ноги штабелями. Так разве можно ждать от такого парня, как Мэтт, склонности к моногамии?
— Да он не такой вовсе, — возразила Грейс. — Это просто его имидж, а сам он совершенно не такой, я это знаю.
Лэвендер самодовольно усмехнулся:
— Бедняжка Мэтт! Он всегда так искренен, когда хочет сблизиться с женщиной! В такие моменты он проникается самыми лучшими намерениями. Самыми лучшими, честное слово! Но природа в конечном счете берет свое. Всегда брала, и травма головы вряд ли что-либо поменяла в нем.
— Вы что же, всегда орудуете у него за спиной, чтобы разрушить его отношения с кем-либо?
— Не с кем-либо, а только с теми, кому я симпатизирую и сочувствую. С теми, кому я не желаю стать его жертвой.
— Жертвой? Жертвой я бы себя не назвала.
— Нет, моя дорогая, вы уже жертва, просто пока еще не знаете об этом.
— Я не думаю, что нам следует продолжать эту дискуссию, — сказала Грейс. — Так что если у вас здесь нет других дел, то вам лучше удалиться.
Пожав плечами и стряхнув пепел прямо на пол, Лэвендер сказал:
— Нет, я просто пытаюсь избавить вас от лишней боли. А гонца, несущего добрую весть, разве убивают?
Не в силах скрыть отвращение, Грейс покачала головой. Лэвендер был явно до смерти напуган чувствами Мэтта к ней. Они представляли для Лэвендера угрозу, и считать так у него имелись все основания. Потому что теперь Грейс была полна решимости использовать все свое влияние на Мэтта, чтобы убедить его уволить Лэвендера.
— Причина ваших тревог мне понятна, — сказала Грейс, сохраняя учтивый тон, лишь бы только поскорее избавиться от неприятного гостя. — Что-нибудь еще?
— Я рад, что вы спросили, — сказал Лэвендер и достал из кармана мобильный телефон. — Поверьте, все это не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Ни малейшего. — Он развернул телефон так, чтобы она могла видеть изображение на дисплее.
Грейс разглядела женщину — юную красотку на каком-то пляже, явно только что вышедшую из моря, с еще мокрыми волосами, туго завязанными на затылке. В сущности, это была даже не женщина, а какое-то почти нечеловеческое совершенство, идеально сотворенное создание, какой-то андроид.
Вздохнув с показным сочувствием к Грейс, Лэвендер нажал кнопку воспроизведения.
— Сногсшибательный Мэтт Коннер, это ты? — игриво проворковал андроид. — Это я, Таня. Прямо жду не дождусь, когда же мы увидимся! Ты должен научить меня серфингу. Обещаешь? И я тебя обязательно тоже кое-чему научу! — Андроид сексуально подмигнул. — Только не заставляй меня томиться ожиданием, детка. Таких девушек, как я, нельзя заставлять ждать! — Звучный, сочный воздушный поцелуй перед камерой. — М-м-м!.. Я прямо уже чувствую эти губы! Люблю тебя, Мэтт. Пока!
Лэвендер убрал телефон в карман.
— Вы мне потом еще спасибо скажете.
Потрясенная Грейс не знала, что ответить.
— Я… я не понимаю… — только и смогла вымолвить она. Голос ее звучал глухо, как в трубе.
— Не понимаете? Тогда позвольте, я объясню, — сказал Лэвендер с деликатной сочувственной улыбкой. — Дело в том, что они не как мы с вами, обычные люди. Они кинозвезды. И живут совершенно в другом мире. В мире, которого нам с вами не постичь никогда. Нет, я понимаю, что Мэтт испытывает к вам вполне реальное чувство — он, между прочим, очень склонен к сочувствию — но все равно…
— Склонен к сочувствию?! — не удержалась от восклицания Грейс. — Вы хотите сказать, он испытывает ко мне жалость?
— Ну, не к вам лично, а к вашей ситуации. Ведь вы три года назад потеряли мужа, не так ли? Вроде бы ничего особенного для Мэтта, но ведь все знают, что он склонен к состраданию и заботливости. Я бы даже сказал, что идея спасти овдовевшую женщину с почти сороковником за плечами от убийственных когтей одиночества могла бы глубоко закрасться в душу такого благородного и галантного рыцаря, как Мэтт. Но в чем бы ни крылась причина его нежной симпатии к вам, этого чувства все равно не хватит для того, чтобы удержать его от возвращения в Лос-Анджелес, где он будет, вы уж простите меня, до самозабвения трахать убийственную красотку мисс Сент-Клэр. Еще раз прошу прощения, но думаю, вы согласитесь, что сейчас не время выбирать выражения.
Целая буря эмоций охватила Грейс, но она не желала доставлять Лэвендеру удовольствие видеть ее поверженной. Поэтому, вдохнув поглубже и прикрываясь храброй улыбкой, она сказала:
— Ну что ж, забавное представление вы тут устроили, Майкл. Ну а теперь, если не возражаете, у меня еще есть дела.
И с колотящимся от волнения и тревоги сердцем она ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Дрожащими руками Грейс выдвинула из-за стола стул и какое-то время стояла, держась за его спинку и пытаясь совладать с собой. Она сама не могла понять, откуда взялась эта тоска на душе. Доселе не знакомая ей щемящая тягостная тоска, пронзающая насквозь, словно электрический ток, от которой хотелось бить кулаком по стене.
Выход был только один.
Собравшись с духом, Грейс села за стол, придвинула к себе чернильный прибор, которым еще ни разу не пользовалась, и начала писать письмо.
Дорогой Мэтт,Грейс.
кажется, я совершила ужасную ошибку. Мне вообще не следовало сюда приезжать. Я была глупа, думая, что между нами что-то есть и что нас может ждать совместное будущее. Но теперь я знаю, что у тебя в Лос-Анджелесе есть девушка, и ради собственного благополучия я не могу себе позволить продолжать с тобой какие-либо отношения. Они будут слишком болезненны для меня. Поэтому делай что хочешь, но только не ищи контакта со мной. Я сожалею, что мне раньше срока пришлось покинуть Эхо-Фоллс. Прекрасный Эхо-Фоллс. Но я надеюсь, ты меня поймешь.
Потом она выдвинула ящик письменного стола, взяла оттуда чек на двадцать тысяч долларов и порвала его на мелкие-мелкие кусочки. Она слышала, как ушел Лэвендер, как завелась во дворе и отъехала его машина.
Тогда она взяла мобильный телефон и вызвала такси. Она будет уже очень далеко, когда Мэтт вернется со своей охоты.