Черри сидела в почти пустом вагоне метро, едущем в сторону центра. Как и обычно, девушка была единственной белокожей пассажиркой. Впрочем, она ничего не имела против других рас — просто не привыкла оказываться в меньшинстве. Ей было немножко не по себе оттого, что она вроде как бросается в глаза, даже возникло ощущение, что она — мишень. Нью-Йорк уже давным-давно не был криминальным городом, но большинство ее близких считали его как раз таким — плохим большим Нью-Йорком, — и это клеймо, по-видимому, так и отпечаталось в сознании Черри. Конечно, во многих отношениях Нью-Йорк остался пугающим местом. Но Черри это как раз нравилось — нравилось бросать вызов самой себе и этому большому городу. Ведь где еще можно пойти на вечеринку и встретить там Мэтта Коннера и Фаррен Траш?

Черри допускала, что Джоанна маленько приукрасила историю, чтобы было интереснее — ей, как ни крути, все-таки не верилось, что Мэтт Коннер зазывал девчонок к себе в отель и что Джоанна якобы отказалась, заявив, что замужем, — но от этого рассказ подруги не показался ей менее интересным. А вот резкие слова Грейс в адрес Рика ее действительно расстроили. Черри любила Грейс, но зачем же так обзываться на людей — «полнейший козел»? И что бы, интересно, сказала сейчас Грейс, если бы знала, куда она, Черри, направляется?

Слава Богу, ей хватило ума не говорить подругам, что она едет на свидание — если можно считать таковым встречу, назначенную на десять утра, — со знаменитым доктором Нэшем. Меньше всего на свете ей хотелось обидеть Грейс или как-то уронить себя в ее глазах. Ведь она очень многим ей обязана. Но может быть, Грейс ошибается насчет Рика. Она же его почти не знает. Люди часто ошибаются в своих суждениях о других. И уж конечно, на свете есть преступления пострашнее, чем лень, — даже если эту лень вы заметили за доктором.

Когда поезд нырнул в тоннель, Черри достала из сумки зеркальце. Окружающие считали ее «хорошенькой», но ей было мало. Хорошенькая — совсем не то. Ей хотелось быть сексуальной, гламурной, красивой. Она была не накрашена, хотя прихватила с собой блеск для губ и тушь, и надеялась, что шмотье в сумке — черные шорты «Спэндекс», красная маечка и белые кроссовки «Нью бэлэнс» — подойдет для теннисного клуба «Мидтаун». Разумеется, весь этот спортивный прикид ни в какое сравнение не шел с тем, что на ней было надето, то есть с трикотажной юбочкой от Бетси Джонсон, белой маечкой без рукавов и красными босоножками на высоченных каблучищах с ремешками вокруг щиколотки. Рик еще никогда не видел ее в обычной одежде, и Черри, конечно, хотела произвести впечатление. Она все время твердила себе, что наверняка Грейс ошибается насчет Рика. Да и, сказать по правде, Черри в общем-то никогда всерьез не думала об этом докторе, который казался ей таким далеким и таким безнадежно недосягаемым. А тут вдруг два дня назад, когда Черри, работавшая, как обычно, в ночную смену, опорожняла судно миссис Шэвелсон, Рик заглянул в палату и спросил:

— Эй, Бордо, ты в теннис играешь?

От такого вопроса Черри просто опешила, хотя истинная причина ее смущения заключалась в том, что она играла в теннис всего пару раз в жизни — в колледже, очень плохонько, вместо физкультуры, да и то очень быстро бросила ходить в эту секцию.

А Рик, не дожидаясь ответа, сообщил:

— В общем, если ты в четверг утром свободна, то тогда встречаемся, скажем, в десять. Пойдет?

Черри без раздумий согласилась, и Рик объяснил ей, куда прийти. Инстинктивно Черри никому не стала говорить об этом — не хотела оказаться в центре сплетен, — но даже сейчас, трясясь в вагоне метро в сторону Манхэттена, она не могла избавиться от ощущения, что, встречаясь тайком с Риком, она так или иначе рискует своей репутацией. Мысли ее неотступно крутились вокруг Меган, ее бывшей подружки, с которой они снимали жилье, и вокруг парня Меган Джейсона и той жуткой заварухи, кончившейся тем, что Черри вышвырнули из квартиры. С Риком, конечно, ситуация была совершенно иная. Однако желательно, чтобы Грейс ничего не знала. Во всяком случае, пока.

И вообще, скорее всего Рик искал себе партнера для игры в теннис, не более того. Будь это как-то связано с чувствами, он пригласил бы ее не на корт, а в ресторан поужинать. И что он подумает, когда обнаружит, что она совсем не умеет играть в теннис? Это после того, как она, промолчав, уверила его в обратном. Ой, и что теперь будет?.. Черри печально вздохнула.

Теннисный клуб располагался под мостом Куинсборо и сверху выглядел как большой белый тент. Черри осталась ждать перед входом, как они договорились. Она приехала на пять минут раньше. Солнце уже шпарило вовсю, даже пот стал проступать на спине. В душе она надеялась, что Рик не придет. Уж очень не хотелось ей, чтобы он увидел ее вспотевшей на корте. Она вообще всегда жутко потела — учитель физкультуры мистер Франклин даже называл ее «мокрицей».

Вскоре появился Рик — в шортах хаки и красной рубашке-поло с короткими рукавами. Высокий, широкоплечий, мускулистый — словом, атлет, да и только. Завидев ее, он заулыбался, и нервозность Черри как рукой сняло — девушка впервые видела его улыбку, и она произвела мощный эффект. Улыбался он очень симпатично, особенно сразили Черри веселые морщинки вокруг глаз Рика.

— Ну что, попинаем мячик? — сказал Рик вместо приветствия.

— Но только я должна вас предупредить: я не больно-то хорошо играю.

— Ну да, все так говорят. — Он открыл перед ней дверь и снова улыбнулся. — Так что меня не проведешь.

Внутри было восемь земляных кортов, повсюду летали салатовые мячики. Отовсюду доносились пружинящие удары ракеток, поскрипывание спортивных туфель. Похоже, Черри была тут единственной женщиной.

Когда она переоделась и вышла на корт, Рик в белых шортах и в белой рубашечке уже перебрасывался мячами с каким-то мужиком.

— Эй, Бордо, ничего, если я сыграну коротенькую партеечку? — крикнул ей он.

— Ну да, конечно, — ответила Черри с некоторой долей облегчения, хотя и почувствовала себя немного уязвленной таким пренебрежением.

Тот мужчина был заметно старше и имел изрядное пузцо, но играл со знанием дела, и Черри догадалась, что эта парочка сводит какие-то старые счеты.

Она присела на один из складных стульчиков под оградительной сеткой и стала наблюдать за игрой. У Рика при подаче задралась рубашка, и Черри увидела его торс. Волосатый живот приятно поразил ее — она не могла оторвать от доктора глаз. Особенно ей нравились его ноги с переливающимися мышцами. А икры! Такие раздутые, словно внутри теннисные мячи. Играл он с азартом, восхищавшим Черри даже больше, чем его атлетическое сложение. Время от времени он поглядывал на Черри — видно, желал убедиться, что она наблюдает за ним. Черри понимала, что он красуется перед ней. Он посылал такие мощные закрученные мячи, что за ними трудно было даже уследить взглядом.

С громким гортанным звуком Рик отправил последний мяч через сетку, и игра закончилась.

— Ну-у… Это нечестно, док! — сказал Рику его потерпевший поражение противник, тяжело дыша и обливаясь потом так, как Черри даже и не снилось. — Меня отвлекала эта очаровательная леди.

— Ты меня недооценил, Томас, — сказал Рик, пожимая ему руку. Сам он почти не вспотел. — Спасибо, что помог мне показать себя во всей красе.

— Да, но я отыграюсь.

— И так ты говоришь каждый раз. — Потом Рик повернулся к Черри: — Я лодыжку чуть вывихнул, так что давай-ка переодеваться. Поедем лучше пообедаем. Французскую кухню любишь?

— Конечно, — ответила Черри. Как, впрочем, ответила бы на любой его вопрос. На самом деле с французской кухней она была совсем незнакома. Во всяком случае, с той, которую, по всей видимости, имел в виду Рик.

— Тогда я быстренько приму душ, а ты жди меня снаружи. Ладно?

— Ладно.

Они разошлись по раздевалкам. Черри пыталась представить себе Рика, стоящего под струями воды в душе. Выйдя из клуба, она ждала его на тротуаре теперь уже с нетерпением.

Через несколько минут он появился — свежий, холеный, сверкающий. Поднял свою мощную ручищу и остановил такси. Сказал, что знает отличный французский ресторанчик всего в нескольких кварталах от больницы.

В такси, склонившись к ней поближе и уперев локоть в колено, он сказал:

— Ну? Расскажи-ка мне что-нибудь о себе. — Он произнес это с видом завоевателя, ждущего своей награды за утреннюю победу на корте.

— А что вы хотите про меня знать? — спросила Черри, нервно хихикнув. Она чувствовала себя неуютно — ведь ей не удалось так же расслабиться физически, как Рику, у которого до сих пор еще розовели щеки.

— Ну, например, что тебе больше всего не нравится в твоей работе.

— Что мне больше всего не нравится?

— Да. Что? Помимо опорожнения уток и суден и общения с идиотами вроде меня.

Черри рассмеялась:

— Больше всего мне не нравится, что у нас не хватает персонала. Пациентов много, а нас мало.

Рик усмехнулся:

— Да, таких, как ты, мало.

Черри покраснела.

— А вам что больше всего не нравится?

— Мне не нравятся ленивые медсестры.

Черри до того растерялась, что не могла произнести ни слова. А Рик расхохотался, словно давая понять, что это была шутка, и вокруг глаз его снова запрыгали веселые морщинки, а Черри заметила, какие у него крепкие белые зубы. Она тоже рассмеялась, так, правда, и не поняв, кого он имел в виду. Может, ее? Или так сострил по поводу собственной репутации ленивца? А может, намекал на историю с Грейс и катетерами, хотя уж кого-кого, а Грейс, по сравнению с другими сестрами в отделении, ну никак нельзя было упрекнуть в лености, таковым себя показал как раз сам Рик.

«Вот пусть только попробует сказать что-нибудь плохое про Грейс, я ему тогда пощечину закачу», — мысленно поклялась Черри.

Она отвернулась к окошку. Рик распинался о небрежном отношении к пациентам, «искренне» возмущаясь этим явлением, а Черри разглядывала женщин за окном — как одеты, как выглядят.

Она в очередной раз пришла к выводу, что на свете очень много красивых женщин. Конкуренция. Но она все равно была рада, что приехала сюда, потому что здесь, и только здесь, она могла найти свою удачу, свое счастье. И она понимала: чтобы добиться желаемого, она должна быть сильной, упертой, пробивной и ничего не бояться. Она понимала также, что одной только внешности недостаточно. Во всяком случае, для мужчин, за которых выходят замуж. То есть для самых лучших. Тут еще характер надо иметь. Характер и волю. Чтобы у мужиков не было ни одного шанса вывернуться.

Ресторанчик был настоящий французский, прямо парижский — отдельные кабинки со столиками, зеркала, меню на французском. Рик и Черри заняли места в классическом темном уголке за столиком с белоснежной скатертью, который будто бы ждал их, что навело Черри на размышления относительно того, скольких женщин Рик сюда приводил.

Она нисколько не сомневалась, что у него есть подружка. Или он встречается с разными. Но Черри решила отбросить эти мысли и не паниковать.

— Что будешь пить? — спросил Рик, изучая винную карту. — Тут отличные вина. И коктейли с мартини просто убийственные.

— Не знаю, по-моему, рановато для спиртного.

— У тебя же выходной.

Черри потупилась и уставилась в непонятное меню. Она знала только одно — пить ей не стоит.

Ожидающему заказа официанту Рик сказал:

— Я буду бокальчик бордо. Вот, в честь моей подруги. — И он подмигнул Черри.

Черри покраснела, подумав: «О-о… мигун. С мигунами всегда проблемы».

Она повернулась к официанту:

— А я буду «Блю космо».

— Что-что? Что ты будешь? — не понял Рик.

— Ну… Сами увидите.

Рик заказал артишоки, сардины, сыр, зеленый салат, хлеб, причем сделал это с поразившей Черри легкостью и уверенностью. По своему опыту она знала, что мужчина всегда нервничает больше. И кроме того, она еще никогда не встречалась с таким солидным и успешным мужчиной, как Рик.

Когда принесли напитки, Рик поднял свой бокал и провозгласил:

— За хороших медсестер!

— Спасибо, — сказала Черри.

Рик ответил на это энергичным кивком, и между ними установилось что-то вроде взаимного уважения. Они чокнулись, и глаза Рика подозрительно блеснули.

Черри посмотрела на свой голубой напиток. Нет, пару безобидных глотков сделать можно. Но все, или даже половину, она выпивать не будет — не поддастся на провокации. Хотя полбокала, наверное, можно.

— Ну и как же получилось, что ты стала жить вместе с Грейс и Джоанной? — спросил Рик.

Черри сделала глоток из бокала. Напиток был сладенький, просто замечательный.

— Ой, это долгая история, — сказала Черри. — Если покороче, то парень моей подруги, с которой мы вместе снимали жилье, серьезно положил на меня глаз, ну она и вышвырнула меня из квартиры. Если бы Грейс в тот же день не взяла меня к себе, я, наверное, уехала бы домой.

— А что значит «положил глаз»? Ты что, спала с ним?

Черри взглянула на Рика и потупилась.

— Нет, ничего такого и в помине не было, — ответила она и не раздумывая прибавила: — Я бы никогда не поступила так с подругой.

А что еще она могла сказать Рику? Она же не хотела, чтобы он плохо о ней подумал. К тому же там не было ее вины. Парень так грустил, они были одни в квартире, ну и конечно, Черри выпила слишком много водки.

— Кстати, о Грейс, — сказал Рик, поерзав. — Она, случайно, не проклинала меня сегодня утром?

— Нет, — ответила Черри, прикинувшись шлангом. — А что такое?

— Да так, ничего, — сказал Рик и решил замять тему.

Черри сделала еще один большой глоток, чувствуя на себе пристальный взгляд Рика. Потом принесли еду, и она расслабилась, даже разговорилась. Стала рассказывать историю своей семьи, «старейшего и уважаемого» (по словам ее матери) рода в штате Джорджия, процветавшего вплоть до самого кризиса двадцать девятого года, о чем дедушка Черри любил вспоминать до сих пор, хотя сам в то время был мальчишкой. «Отобрали все, что нажито непосильным трудом». Эта фраза стала мрачной шуткой в семье Черри после того, как все их имущество, включая дом и конную ферму площадью в две сотни акров, национализировало государство. К тому времени, когда мать Черри вышла замуж за мистера Дейла Бордо, летчика из Нового Орлеана, ставшего потом пилотом на «Дельта Эйрлайнз», о сказочном состоянии семьи Черри остались лишь воспоминания.

Остаток обеда прошел как в голубом тумане, а потом Черри обнаружила себя на заднем сиденье другого такси, где она, склонив голову Рику на плечо, окутала его клубничным ароматом своих волос.

Они вылезли из такси и пошли, весело болтая и смеясь, Черри повисла у Рика на руке, а уже через минуту (во всяком случае, так ей показалось) она заметила у себя над головой вращающиеся лопасти потолочного вентилятора, а Рик, зажав в кулаке ее трусики, шуровал языком у нее между ног, щекоча своей бородой и осторожно покусывая. Закрыв глаза и ероша его волосы, она приподнимала раздвинутые бедра, готовая к еще более вожделенному наслаждению. Вообще-то она никогда раньше так не поступала, то есть не ныряла в постель так быстро после знакомства. Но сейчас она считала, что заслужила это удовольствие. Ведь она уже давно была смиренной паинькой, живя без секса на этом Черепашьем острове, словно в ссылке, а стало быть, имела право немножечко порезвиться. Рик пробирался все выше, потом их губы встретились, и он вошел в нее, мягко вошел, и она вскрикнула, но боль мгновенно прошла, и он, мерно двигаясь, потирал пальцем ее клитор так, как она делала бы сама. И Черри теперь поняла, что такое настоящий секс. А то, что было раньше, — просто детский сад. Ее до дрожи возбуждало мастерство и серьезность, с какими он это делал. И у нее тоже все теперь получалось как-то естественно, непринужденно, интуитивно. Она попыталась представить себе, как они выглядят со стороны, как выглядели бы, например, на видео, и еще больше возбуждалась при мысли, что кто-нибудь может за ними потихоньку наблюдать. «Скажи мне, когда станешь кончать, детка, и тогда я кончу на твою роскошную грудь», — сказал он. Это было последней каплей. «Да, да… Сейчас…» И Рик был тоже готов, он кончил ей прямо на грудь, и Черри впервые в жизни испытала, каково это — кончить с партнером вместе.