Понедельник, 15:47, Манхэттен
— Они здесь, Тиша. В Нью-Йорке.
— Откуда у тебя такая уверенность? Они убивают праведников по всему миру!
— Все, что они знают, они узнали от хасидов, проникнув в их локальную сеть. Для этого вовсе не обязательно было физически находиться здесь. Но теперь наступает решающий миг. И им необходимо быть в Нью-Йорке, чтобы все видеть своими глазами. Им нужен тридцать шестой праведник. Они пытались узнать его имя у Юзефа… и убили его. Теперь хасидам не удастся убедить их в том, что они не знают тайну личности последнего избранного. А у этих… у этих нет иного выбора, кроме как отыскать его. И отыскать сегодня. Сегодня все будет кончено. Сегодня — «день Ч». И им захочется быть здесь, чтобы участвовать в этом лично и видеть все воочию. Нью-Йорк — это Содом двадцать первого века. И именно здесь сорвется очередная сделка с Господом. И наступит конец света. Они захотят при этом присутствовать, вот увидишь.
— Уилл, ты пугаешь меня…
— Слушай, мне сейчас нужно кое-что сделать. Я с тобой позже свяжусь. — Уилл отсоединился и тут же набрав номер редакции.
— Эми Вудстайн.
— Эми, это Уилл. Сделай мне маленькое одолжение! Срочно!
— Уилл?! Где ты, как ты?! — горячо зашептала она в трубку.
— Нет времени! Будь другом, возьми у меня на столе приглашение на благотворительный вечер Церкви Воскрешенного Христа. И зачитай его мне.
— Сейчас… — Он услышал, как Эми положила трубку на стол и ушла. Вернулась она через полминуты. — Слушай: «Благотворительный вечер Церкви Воскрешенного Христа. Семинар по теме „Семейные ценности“. Адрес: Центр Джевитса, Западная Тридцать четвертая улица…» Ой, Уилл, так это же сегодня!
— Да-да, Эми! В том-то и дело, что сегодня!
— Уилл, ты стал верующим? Что ж, если ты нашел в этом утешение после всего, что…
— Спасибо, подружка, потом поболтаем!
Через полчаса он был уже на месте. В вестибюле Центра Джевитса проходила регистрация участников и прессы. Уилл пробрался ко второму столику.
— Прошу прощения, я спецкор лондонской «Гардиан». Боюсь, я не успел аккредитоваться в назначенные сроки, так как только сегодня прилетел. Могу ли я все же поприсутствовать?
— Сэр, я выдаю пропуска только тем, кто аккредитовался через наш ричмондский офис. Увы, но вам придется сначала договориться с ними.
— Я же сказал, что у меня не было времени… Вы не представляете, что мне будет, если я вернусь домой без этого репортажа… «Гардиан» как раз проповедует семейные ценности в Англии, хотя у нас это еще не столь развито, как здесь. Мой материал мог бы стать настоящим подарком для наших читателей и дать им отличную духовную пищу… Неужели мне нельзя хоть одним глазком увидеть то, что здесь произойдет? Пожалуйста! Хотя бы на полчаса!
Однажды подобная тактика уже помогла Уиллу без пропуска попасть на запуск «шаттла» на мысе Канаверал, в другой раз — проникнуть на торжественный вечер по случаю очередной годовщины смерти Элвиса Пресли в Грейсленде, а еще год спустя — стать свидетелем теледебатов участников президентской предвыборной кампании в Трентоне, штат Нью-Джерси.
Но девушка, отвечавшая за выдачу пропусков аккредитованным журналистам в Центре Джевитса, осталась равнодушной к этому спектаклю.
— Боюсь, вам все-таки придется поговорить сначала с Ричмондом.
«Черт!»
— Конечно, конечно. Какой у них номер?
Уилл стал нажимать кнопки своего мобильного под диктовку девушки. Правда, он набрал совсем другой номер и в результате попал к себе домой.
— Добрый день, это Уилл Монро. К сожалению, нас с Бет сейчас нет дома…
— Добрый день, говорит Том Митчелл из лондонской «Гардиан». Я звоню насчет сегодняшнего вечера в Центре Джевитса в Нью-Йорке…
— Если вам необходимо срочно связаться с нами и вам известен номер моего мобильного…
— Да-да, я знаю, девушка мне уже сказала. Но дело в том, что у нас задержали рейс…
— Если вы хотите оставить нам сообщение, пожалуйста, говорите после сигнала…
— Конечно, конечно! Никаких индивидуальных интервью и фотосъемки! Только присутствие в течение первых тридцати минут! Разумеется!
— Если они вас аккредитуют, то должны сообщить мне об этом лично. Передайте трубку, пожалуйста, — строго сказала девушка.
Находчивый Уилл прикрыл трубку ладонью и доверительным шепотом сообщил ей:
— Нет, аккредитацию они мне не дали, но просят, чтобы вы показали мне пресс-пакет.
Та без слов передала ему тоненькую папку, на которой было выведено крупным шрифтом: «Благотворительный вечер в Центре Джевитса. К сведению аккредитованных журналистов».
Уилл отчаянно прижимал трубку к уху, чтобы девушка не услышала повисшее на том конце провода молчание, а свободной рукой раскрыл папку и отыскал страницу с программкой вечера.
«Родители после развода. Семинар преподобного Питера Томпсона. Зал № 2».
«Пути Господни неисповедимы? Спрашиваем совета у Бога. Зал № 4».
— Да, конечно. Думаю, это лучше, чем ничего. Если у меня появятся вопросы, могу я вновь вам позвонить? Спасибо. Удачи!
Уилл никак не мог найти то, что ему было нужно. К тому же он и не знал точно, что именно ему было нужно. Увидев, что девушку отвлекла подошедшая к ее столику съемочная группа, Уилл быстро отступил за широкую спину оператора и как ни в чем не бывало направился ко входу, помахивая перед собой выданной пресс-папкой.
«Перерыв на обед. Столовая на первом этаже».
Он вздрогнул…
«Пришествие мессии. Часовня. Закрытая проповедь».
Уилл взглянул на часы — уже началась! Где же здесь может размещаться часовня? На залах по крайней мере были таблички с номерами… Он оглянулся вокруг и заметил на одной из стен карту эвакуации в случае пожара.
Ага, вот она где… На третьем этаже…
На нужной ему двери не было ни номера, ни названия. На табличке был изображен человек, преклонивший колени в молитве. Уилл подошел вплотную к чуть приоткрытой двери.
— …Сколько лет мы провели в ожидании, сколько столетий? Десять? Двадцать? Сколь часто нам казалось, что терпение наше истощилось? Сколь часто мы ловили себя на предательской мысли о том, что вера наша пошатнулась?
Позади Уилла тренькнул звонок приехавшего лифта. Дверцы раскрылись, и из них вышли трое мужчин. Все были одеты в строгие черные костюмы. Уилл, так и не успевший переодеться после своего последнего визита в Краун-Хайтс, выглядел им под стать. У каждого в руке было по Библии. Все они решительно направились к часовне.
Опоздавшие… Если не воспользоваться этим шансом, другого может и не представиться.
— Уже началось, — пожав плечами, сказал им Уилл. — Но думаю, мы пока не очень много потеряли.
Первый из них кивнул Уиллу как своему, открыл дверь в часовню и что-то сказал стоявшему на пороге охраннику. Тот сделал приглашающий жест. Уилл пристроился к группе последним, на ходу вынув из кармана отцовскую Библию.
На его удивление, помещение оказалось огромным, как бальный зал. В него набилось никак не меньше полутора тысяч человек. Все стояли неподвижно, опустив головы в молитве. Уилла оттеснили к самой дальней стенке, и он отчаянно вытягивал шею, чтобы хоть что-то увидеть. Внезапно под сводами высокого потолка вновь разнесся усиленный динамиком голос:
— Мы раскаиваемся, о Господи, в своих сомнениях. Мы раскаиваемся в своих грехах. Мы раскаиваемся в том, что делали друг против друга и против самих себя. Мы раскаиваемся в том, что сотворили за эти два тысячелетия с планетой, которую Ты даровал нам от своего имени. Мы раскаиваемся во всем этом, о Господи, ибо пришел День всепрощения!
Весь зал хором повторил:
— Мы раскаиваемся, о Господи, ибо пришел День всепрощения…
Уилл попытался отыскать глазами говорившего. У алтаря, если это можно было назвать алтарем, спиной к присутствующим, стоял человек в белоснежной ермолке.
— Пришел день, о Господи, когда необходимо всем платить по их счетам! Книга жизни вот-вот закроется и наступит время Твоего суда!
— Аминь… — опять хором произнесли сотни собравшихся тут людей.
Человек, стоявший у алтаря, обернулся. Увидев его лицо, Уилл удивленно приподнял брови. Он был довольно молод, и его внешность совершенно не вязалась со звучавшим под сводами часовни голосом.
— Твой первый народ, народ Израиля, отвернулся от Тебя, о Господи! — вновь воскликнул невидимый проповедник. Между тем человек у алтаря не размыкал губ, и Уилл понял, что голос принадлежит не ему.
Только сейчас он обратил внимание на огромное белое полотнище, растянутое позади алтаря. На нем было крупно выведено одно-единственное слово: «Апостол». И тут Уилл понял, что говоривший находился не в часовне, а в каком-то другом месте. Либо его голос передавался сюда по радио в режиме прямой трансляции, либо был записан на пленку.
— Народ Израиля убоялся Твоего слова и не услышал его. Но мы не убоялись и услышали, о Господи! И мы унаследовали избранность народа Израиля, ибо сказано: «Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники!»
Собравшиеся хором повторили:
— Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники…
Уилл медленно перевел дух. Так вот она какая, Церковь Воскрешенного Христа образца двадцать первого века… Та самая, которая пленила в юности его отца, Таунсенда Макдугала и еще бог знает сколько юных интеллектуалов… Та самая, которая захватила умы и этих мужчин…
А Уилл уже обратил внимание на то, что в часовне были только мужчины.
— И теперь, о Господи, мы взываем к Тебе о помощи! Мы так близки к всепрощению, как никогда еще не были, но помоги нам сделать последний шаг!
«Помоги им, о Господи, отыскать и умертвить последнего избранного», — подумал Уилл.
— Помоги! И тогда мы все встанем пред очи Твои и Ты сможешь судить нас!
В этот момент Уилл вдруг натолкнулся на пристальный взгляд одного из присутствующих, который стоял в нескольких рядах перед ним. Не успел Уилл вжать голову в плечи, как незнакомец подал кому-то знак рукой, показывая в его сторону.
Уилл стал было пробираться к выходу, но не успел сделать и трех шагов. Кто-то сзади сделал ему профессиональную подсечку, и колени у него подогнулись. Последнее, что он увидел, уже растянувшись на полу, было лицо человека с небесно-голубыми глазами, склонившегося над ним.
В следующее мгновение мир для Уилла померк.