Прага.

С утра было все как обычно, ну за исключением того, что роль гостеприимного хозяина взял на себя Алекс, в связи с отсутствием Слави. Волосатые обоего пола прибывали и прибывали по легкому морозцу, сверху светило на удавление яркое солнце, блестел свеже выпавший снежок. Володя-Борода вертелся как белка в колесе, наливая и подавая заказываемое, Нура сбилась с ног, старясь успеть и в библиотеку, и видеозал, и к сцене, с которой гремели "Кампа-бенд", "Ди Cан" и другие команды вперемешку.

Как уже замечено — светило солнце, блестел снежок, сияли глаза и разноцветные лампочки под потолком бывшего склада, курился дымок, хипня оттягивалась, как говорит Слави — все было ништяк!.. А вот ближе к полудню и началось.

— Алекс, журналисты в наглую ломятся, требуют пропустить! -

подскочил к шефу Алексу Павел, не решаясь сам принять какое-либо решение. Алекс недоуменно вытаращил глаза на такую демократию:

— Какие журналисты, что значит ломятся, что такое пропустить, че за херня?! -

перешел Алекс с английского на когда-то родной русский, но спохватившись, вернулся к международному:

— О,кэй, Павел, пойдем объясним мудакам, что здесь частное владение, пусть валят на хер к черту на рога…

У калитки в железных разрисованных воротах было многолюдно, стояли хиппи, судя по крикам — местные, и махали руками в сторону ворот, из-за которой раздавались какие-то крики и тоже на местном языке, Алекс решительно отодвинул защитников хипповой крепости, придвинул Павла сильной рукой к самой калитке и отпер ее. И если бы не его громовой голос, прооравший изо всех сил — FUCK OF STUPID!!! то небольшая, но агрессивная или просто энергичная волна взволнованных журналистов просто сбила бы его с ног. Сбили бы и растоптали бы, так им хотелось попасть туда, куда их не пускали…Но рев Алекса на английском, подкрепленный двумя-тремя толчками в объективы фотоаппаратов и двумя-тремя неизвестно куда, остановили "шакалов пера", как говаривал товарищ Сталин.

— Павел, переводи этим идиотам и дословно! -

скомандовал Алекс, не обращая внимания на щелканье фотоаппаратов и вспышки, и заревел дальше, сверкая глазами на покрытом пятнами от выпитого, выкуренного и от гнева, лице.

— Здесь частное владение, принадлежащее Центру помощи и развития гуманитарных идей шестидесятых годов! Если вы не хотите получить помощь в ближайшей травматологии и оказаться в полиции, я рекомендую вам разбежаться и не ломится в наши двери! В квартиры же вы не ломитесь, уроды! каждый ворвавшийся на территорию частного владения будет зверски избит, связан и передан в руки правосудия в лице местной полиции!..

— Минуточку, всего два ответа на три вопроса! Газета "Блеск", -

поднимая вверх грушу микрофона, проорал по-английски из толпы какой-то плюгавый тип в спортивной куртке с бегающими глазами, на что Алекс усмехнулся.

— Хоть сто вопросов, сэр, ни каких проблем! Только дело в чем, видите ли, я очень люблю денежки! потому за каждый вопрос, в случае если вы хотите получить ответ — гоните сто баксов, идиоты!..

— Идиоты переводить? -

поинтересовался Павел, хотя и так было ясно — пражские журналисты свободно владели английским, и в ответ заорали чуть ли не хором:

— Почему вы нас оскорбляете, это же просто наша работа, нас послали и мы пошли!..

— О'кэй, фолкс, я с вами полностью согласен! -

обрадовался Алекс.

— Вас послали и вы пошли?! Значит если я вас пошлю в жопу, значит вы тоже туда отправитесь? Или вы ходите, куда вас пошлют, только за тити-мити, прайса, бабки, баксы, тугрики, кроны?.. Ну вы и суки продажные, недаром говорят, что проститутки и журналисты самые древние профессии в мире!.. Закрывай двери, ну их на хер! FUCK OF STUPID!!!

Калитка захлопнулась, за нею остались крики разочарованных и разозленных журналистов, сильно обиженных за прием и правдивые слова. Уик-энд продолжался…

В понедельник Павел сообщил Алексу, держа пачку газет в руках:

— Шеф, во всех газетах статьи про нас…

— Ну-ка, ну-ка, -

заинтересовался шеф, как стали его звать во время отсутствия босса Слави.

— Что нибудь интересное?..

— Интересного мало, больше ругательного, Я для начала переведу лишь заголовки. Ну например — "Блеск и нищета дармоедов", "Правда о Центре идей", "Как нас встретили с гуманными идеями", "Почему американец руководит на Корунной?", "Мафия, притон или просто клоака?" Последнее с "Блеска", ну тот гнус в спортивной куртке, шеф. Что ни будь перевести?

— Зачем? -

пожал плечами Алекс.

— Меня интересует только одно — есть ли что-нибудь опасно для нас. Ну пожелания полиции, что бы нас проверили или там общественное мнение против наркоманов, ну я не знаю, что-нибудь еще… Есть или нет?

— Прямых предложений нет, но косвенные угрозы, пожелания и рекомендации присутствуют. И даже больше, чем надо. Может мы зря погорячились? -

Павел незаслуженно взвалил на свои плечи часть уик-эндского "погорячились", Алекс пренебрежительно отмел претензии.

— Не мы, а я, и не погорячились, а нормально ответили. В моей стране, если журналисты хотят попасть куда-либо, то перед этим звонят, согласовывают термин и дату, потом приходят и не высаживают двери, а тихо-пристойно звонят. Их провожают в комнату для пресс-конференции, они задают вопросы, получают ответы, затем им показывают то, что считают нужным. Так делается в цивилизованных странах, но я понимаю — Чехия еще не доросла до такого. А с дикарями поступают соответственно. Я не директор общественной организации, Центр является нашим и они должны были стучатся… Ладно, что там еще?

— Например, есть предложение к родителям более требовательно отнестись к тому, что их дети посещают, это где-то здесь…-

Павел зашуршал газетой. Алекс же продолжал скручивать джойнт, затем взорвал его… Весь разговор проходил в офисе, Алекс восседал на месте Слави, пан Милан был занят своим делом, Сысоп своим. За окнами медленно падали хлопья снега.

— Ага, вот здесь — "…и рекомендуем тем родителям, чьи дети придерживаются так называемых идей флаур-паур более внимательно приглядеться к поведению своих чад после посещения этого Центра подозрительных идей, не странны ли ваши дети, адекватно ли их поведение, не приняли они в этом притоне каких-либо психотропных идеек?.."

— Суки, -

спокойно прокомментировал статью в газете Алекс на русском и добавил на английском:

— Пусть идут в жопу. У нас они смогут получить лишь от мертвого осла уши. Или член. Кому как нравится… Я пошел прошвырнутся по Центру, если кто-то меня будет спрашивать — я внизу, в цехах…

В среду началось новое, второе действие все того же спектакля под названием — чешская демократия в деле. К воротам Центра подъехал автомобиль с эмблемой на капоте городской полиции и из него вышли двое. Старший решительно приложил свой палец к кнопке звонка. К несчастью полицейских, совсем невдалеке от калитки проходил расхлябанной походкой по свеже убранному самим Алексом (!) двору хипенок Франта, семнадцати лет. Он спешил из клуба, где попил чаю с камарадамй-френдами, в цех по рециклированию одежды немного поработать. Услышав звонок, кстати продублированный и в офис, Франта подскочил к калитке и ни чего плохого не ожидая, распахнул ее. Бравый патруль городской полиции проник за стены Центра.

— Где здесь главный у вас? -

довольно таки невежливо и с резкими модуляциями в голосе спросил старший униформенный пан. На что Франта совершенно искренне выкатил глаза от удивления — полиции он ни как не ожидал.

— А… а… а в чем собственно дело? -

пробормотал он испуганно, так как в кармане имел еще на пару джойнтов запрещенного в Чехии растения. Второй полицейский, моложе и младше — по званию и возрасту, совершенно не соблюдая субординацию, выдвинулся вперед:

— А ты что здесь делаешь? Документы!..

На счастье Франты, оставившего свои документы в куртке, а куртку в цехе, из бара-клуба-читальни-сейшензала вышел Павел. И сразу увидел непрошенных гостей.

— Кто вам позволил вторгнутся в частное владение?! Немедленно покиньте территорию! -

довольно-таки громко заявил Павел, набравшись опыта в уик-энд от Алекса в ведении разговоров с непрошенными гостями. Младший униформированный пан опять опередил старшего:

— Что?! Что?! Какое частное владение?! Это наш участок! Немедленно веди нас к старшему! Мы сейчас покажем частное владение!..

— Пепа, Пепа, остановись, -

стал успокаивать, правда не изо всех сил, а так, для видимости явно, старший младшего, но и сам подкрепил требование.

— Где здесь главный? Кто у вас главный? Давай веди к нему!

— А… а… а на каком основании вы разговариваете со мною на "ты"? -

попытался возмутится Павел. Но Пепа снова подал голос:

— Заткнись! Заберем к себе и сразу по-другому запоешь!..

— Пепа, Пепа, -

по прежнему не всерьез урезонивал старший младшего, оглядывая двор Центра брезгливым взглядом.

На счастье Павла и совсем перепугавшегося Франты из дверей ведущих на лестницу в офис, выскочил и уже заранее разъяренный Алекс во главе небольшого отряда так же разгневанных хипов. Все происходящее он увидел на экране монитора, через камеру безопасности, установленную всего лишь вчера. И как видно вовремя!

— Павел! В чем дело?! Кто пустил этих придурков сюда?! Вон! Здесь частное владение!.. Вон!!!

— Что, что он орет, что? -

заволновались, но совсем слегка, совсем чуть-чуть, полицейские.

— И кто он, кто? Пане, в чем дело, что за крик? -

полицейские начали поправлять свои нагрудные знаки и фуражки на бритых (!) наголо башках, как бы всем этим говоря — посмотрите внимательно, мы же полицейские… Павел не успел перевести слова Алекса, ни пояснить Алексу происходящее, так как из клуба вывалила еще одна группка разъяренных хипов, услышавших крик шефа, во главе с Володей-Бородой, ну совершенно не любящего полицейских…

Дальнейшее можно описать только телеграфным стилем, совершенно не модным, но наиболее точно отражающим хронику событий.

Старший патруля схватился за рацию одной рукой и почему-то другой за грудь в районе сердца… Младший схватился за кобуру и тоже за рацию… Хиппи схватились за патруль во многих местах патруля, Алекс ухватил Пeпy за шиворот… Франта уже по обретенной привычке привратника-швейцара широко распахнул калитку… Младший полицейский получил основательного пинка по форменным брюкам сзади… Хиппи не забыли его отпустить, поэтому ущерб для зада был минимальным… Больший ущерб был для слегка растоптанной рации… Старший попытался что-то прорычать насчет нарушения закона, но это ему не удалось… Получив неизвестно от кого, предположительно это был Володя-Борода, по шеи, старший патруля увидел искры и среди них свою форменную фуражку… Летящую на затоптанный снег уже общественного тротуара…

Последним аккордом был звук захлопнувшейся калитки и знакомое им международное — Фак оф! долетевшее до полицейских лежащих на снегу сквозь калитку в разводьях незнакомой им психоделики… Старший патруля не торопливо встал со снега, подобрал фуражку и замолкнувшую рацию, не отряхивая снега стал усаживаться за руль автомобиля, оставляя свою злобу на потом — не в последний раз видимся, сволочи волосатые!.. Более горячий Пепа кинулся стучать в калитку ногами и кулаками, только вскочив со снега. И калитка распахнулась вновь!.. И Пепа влетел туда по инерции… Но лучше бы он этого не делал!

Прямо перед ним стоял этот гад-американец, длинный с красной бритой рожей в знакомых прожилках, у Пепы отец имел такие же, а в руках эта сволочь имела автоматический карабин, прямо точно такой, как в фильмах со Шварцнегером… Пепа захватил в глотку побольше воздуха, сразу забыв про кобуру с пистолетом, что бы заорать как можно сильней в свой последний миг на этой красивой земле, ну так громко, что может начальник полиции его услышит… Эта сволочь американская передернула подствольник и прямо Пепе в лицо — а-а-а-а-а!!! ударила холодная струя…

— Рации сломаны. Доедем, доложим начальнику, пусть у него голова болит, что с ними делать, — коротко сообщил старший патруля, выруливая автомобиль от ненавистных ворот. Пепа растирал синие разводья холодных чернил по лицу и груди, сожалея об испорченной форме и вспоминая какую-то яркую вспышку, да! была вспышка, хотя выстрела не было… АААА!!!!

— Ты че орешь?! -

подскочил на месте старший и косясь на Пепу. Тот пояснил:

— Они меня сфотографировали… Ну когда чернилами в морду…

— Это что бы ты не жаловался… Мол на частной территории получил, а не на улице. Американец хитрый.

— А какого черта мы туда полезли, если частная территория? -

возмутился Пeпa. Старший пожал плечами:

— Начальник приказал. У него и спросишь, если захочешь.

И покосившись на Пепу, добавил:

— Ну и морда у тебя сейчас… Ну вылитый Крюге…

МОСКВА.

— Дорогие россияне! -

из уголка мутного глаза выбежала пьяная слеза и президент шмыгнул носом… Затем вытер ее толстым пальцем. Лицо президента было еще больше безобразно, чем обычно, но все россияне, как в последнее время повадились обзывать все, кому не лень местное население, а в общем-то самые обычные "совки" — бывшие советские люди, не сильно прислушивались к праздничному новогоднему поздравлению. Совершенно привычному с того самого времени, как в России появилось и распространилось телевидение, ну это значит с шестидесятых годов… Но что дальше услышали "дорогие россияне" — не лезло ни в какие ворота!

— …воспользовавшись своим правом поздравить вас с наступающим Новым Годом, я так же хотел бы попрощаться с вами…

Совершенно не стесняясь, президент шмыгнул носом и вновь толстым пальцем вытер набежавшую слезу. Страна лежала в шоке… и в снеге.

Самый последний россиянин, последний вонючий бомж в Сибири, прекрасно и точно знал — от кормушки с теплым и сытным пойлом добровольно еще ни кто не отходил… Здесь вам не Запад с их ней траханой демократией, здесь Рассея! мать вашу ети… А кто же теперь за пахана будет? ну за президента вместо Борьки?! И чем эти сволочи допекли президента, что он плачет, но отдает свой пост?..

— …и передаю свой пост согласно Конституции премьер-министру господину Путину…

А, так вот что такое, вот где собака зарыта! А мы то думали, а оно оказалось! Так тут просто — с очень большим опозданием, с многочисленными попытками — от Дзержинского, через Берию и до Андропова, но все же оседлали кегебешники власть, влезли на престол, не мытьем, так катаньем, ну вот теперь они погуляют!.. Если и расстреливать бизнесменов с бандитами будут, то мы и не удивимся!.. А хули — харе, пожрали-попили, поприватизировали! и будя, дай другим!..

Новый президент России, а правильней сказать — пока исполняющий обязанности президента, господин Путин приступил к своим обязанностям.

ЛОНДОН.

Перелет Прага-Лондон лайнером английской авиакомпанией явно подходил к концу, по крайней мере если судить по времени. Улыбающиеся стюардессы суетливо пробегали вдоль длинного ряда кресел стоящих по обе стороны от прохода, дежурив, не изо всех сил стараясь быть приветливыми к пассажирам, скрывая за профессионализмом легкую усталость. Впереди были туманы, бюрократы и прочие трудности высокопарно подумалось Слави. Ох уж этот туманный Альбион, и ездят по другой стороне, и меры у них не общепринятые, и морды с квадратными челюстями… Одним словом — островитяне.

— Уважаемые пассажиры, наш полет подходит к концу. Наш самолет…,-

старательно и заученно забубнил кто-то по динамикам, пассажиры разом оживились и зашевелились, начали пристегиваться ремнями, убирать каталоги и разные мелочи с колен, успокаивать уставших ждать туманную Англию детей. Слави усмехнулся, пожал руку Диди — ты как? на что Диди ответила вялым пожатием плеч — высоту и самолеты подруга переносила так себе… Но бывает и хуже.

— Наш самолет приземлился в аэропорту….-

начал было опять женский голос в динамике, но эти взбесившиеся жители Запада заглушили ее слова радостными рукоплесканиями, то и дело гляди грозившими перейти в овации, можно подумать — летчики сделали что-то героическое и невозможное, хотя может быть и так — приземлится в негостеприимном аэропорту Англии, с ее высокомерными бюрократами из эмигрантского бюро, это что-то значило!..

— Ну что, двинулись на выход, подышим туманами, гляди тебе и легче будет, -

предложил Слави, стаскивая с полки над головой сумку с мелочами и помогая Диди вылезть из кресла. Та лишь слабо махнула головою — подышим, туманами… В проходе салона вежливо толкались пассажиры, то и деле норовя пропустить друг друга вперед, слышалось — эскьюзми, айм сори, пардон, айм шулеген и прочая чепуха цивилизации. Слави тоже вложил свою лепту в общий вежливый лепет, пардон за игру слов, зад убери, йес, леди плохо, улыбка стюардессы на прощанье, длинным телескопическим коридором прямиком в зал — светло, приятно пахнет, вежливый голос под потолком упражняется в полиглотстве. Щеголяет сразу несколькими языками, мол прилетел самолет из Чехии, бюрократы — ушки на макушке, ловите нежелательных эмигрантов… На штатовский паспорт Слави и немецкий Диди ноль внимания, по небольшой сумке с мелочами ленивый взгляд таможенника в элегантной отутюженной серой форме — не наркотики сэр? шутка — улыбкой расплывается таможенник, косясь на паспорт с орлом сжимающим стрелы… Широкая черная полоса резины то с редкими чемоданами и сумками, то просто с завалами багажа лениво петляет по залу, наконец-то и знакомые лица — кожаная бульдожья морда с оскаленными двумя хромированными зубами-замками и развешенными по сторонам ушами-ручками.

— А вот и багаж, Диди, не расклеивайся, сейчас вмажем… Что хочешь вмазать, любимая?..

— Минералки… холодненькой только и очень…

— Может стакан водки по русскому обычаю?

— Мы же в Англии вроде, а не в России…

— Нy тогда стакан большой, хайлбол такой, грамм на триста, виски, а?!..

— Ты хочешь что бы меня прямо здесь вырвало из-за твоих мерзких подколок, гризли?! Ты русский мафиози, убивший американца и укравший его паспорт, я сейчас, если ты мне не найдешь водички, сдам тебя в Интерпол и тебя депортируют в Россию к твоей водке!..

— Шантажистка!..

Возмущаясь Диди, Слави катил багаж и подругу на тележке прямиком к длинней стойке бара, разгоняя неторопливо гуляющих пассажиров веселыми гудками. И пассажиры принимали игру, оборачивались и отскакивали с улыбками из-под тележки, изо всех своих сил радуясь увиденному — хипарь патлатый и с бородою везет на тележке свой багаж, сумки и свою любимую девушку, слегка бледную и прямиком к бару…

— Большой, самый большей стакан минеральной воды, похолодней и со льдом для леди, а мне бейлисса на пару пальцев, -

скомандовал бармену Слави и бармен улыбаясь, резко зашевелил плечами и локтями под стойкой, приготавливая заказанное и совершенно не обижаясь на командный тон. Были бы лишь чаевые… Ставя широкий и высокий стакан, мгновенно запотевший с минералкой и кусочками льда, и низенький с молочным бейлиссом на стойку, бармен еще раз широко улыбнулся и позволил себе пошутить, с такими необычными клиентами:

— К сожалению это самый большой бокал в баре, может быть леди подойдет ванна в отеле?

— Бассейн со льдинами, -

буркнул Слави, подавая Диди, все так же восседающей на тележке, бокал с водою. Та прыснула:

— И с русским полярным медведем в придачу…

Бармен пожал плечами — этот непонятный юмор у иностранцев, улыбнулся и отошел обслуживать других жаждущих.

— Ну как тебе, полегче? -

участливо поинтересовался Слави. Вот уж не думал, что такая закаленная девушка самолеты на дух не переносит…

— Полегчало… Но не совсем, -

лукаво улыбнулась Диди и Слави ее понял.

— Слава богу, иначе нас бы здесь не поняли, а спрятаться некуда.

— Сексуальный маньяк, половой террорист, сексуальный революционер-одиночка, я совсем не это имела ввиду!..

— Почему одиночка, нас много — Е6, Алекс да и молодежь подрастает, -

сообщил Слави и они рассмеялись. Подошедший бармен спросил участливо:

— Леди полегчало? Может быть еще что-нибудь? Я сам тоже плохо переношу самолеты, предпочитаю поезда…

— Леди предпочитает багажную тележку, -

важно сообщил Слави и расплатившись, дав на чай, покатил Диди на выход, где багаж еще проверяли сквозь рентгеновскую установку.

— Только меня туда не клади, -

закапризничала Диди, но этого и не понадобилось — таможенники не настаивали на рентгеновской проверке всего багажа, находящегося на тележке. Через пару минут сумки укладывал таксист-мулат в багажник антикварного желтого автомобиля, изо всех сил улыбаясь клиентам большими зубами. Которые явно мешали ему закрыть рот.

— Куда? -

все так же радостно поинтересовался таксист, оборачиваясь со своего сиденья назад, к пассажирам. Сказанное, произнесенное Слави, ну названный адрес, стащил улыбку с лица таксиста, тот стал серьезный, как будто ему предложили поехать в Северную Ирландию к террористам из ИРА… Секунду помолчав, секунду, которая вылилась в пару добрых минут, мулат повторил адрес, как бы не совсем веря услышанному.

— Фрестоун Роуд, сэр?..

— Йec!

— О'кэй сэр…-

убито произнес таксист и желтого цвета квадратных обводов автомобиль позабытых тридцатых годов медленно и печально отправился по указанному адресу… Для полноты картины не хватало лишь музыки — медленной, печальной, похоронной…

— Что за адрес ты ему сказал? -

шепнула ожившая Диди, прильнув к плечу Слави.

— Надеюсь это не адрес местной штаб-квартиры красной мафии?..

— Совсем наоборот, это адрес свободного государства, не принадлежащего английской королеве, вот наш водитель и забеспокоился — будут ли действительны его права там…

— Болтун!

— Вот увидишь, клянусь Алексом, истинная правда!

И действительно, когда таксист в конце концов все добрался до конечной цели, проехав через весь Лондон — улицы, автомобили, аккуратные домики викторианской эпохи с малюсенькими ровными газонами и палисадниками с геранью — все под мокрым снегом, высоченные дома из красного кирпича — поздний черчилизмчто-ли, бетон и стекло поверх старых крыш с рекламой банков и офисов — Сити, и затормозил у разрисованного здания… Разрисованного разноцветным граффити, явно запущенного когда-то брошенного, а теперь по-видимости сквота, да еще с надписью "АПОКАЛИПС ОТЕЛЬ", Диди собственными глазами убедилась в правоте слов своего гризли. Рядом с отелем с таким оптимистичным названием возвышался вкопанный столб с ободранной табличкой — СВОБОДНАЯ НЕЗАВИСИМАЯ РЕСПУБЛИКА ФРИСТОНИЯ… Поцелуй в данном конкретном случае означал признание своей неправоты в… Таксист кашлем напомнил о себе и протянул счет. Получив сверху означенной суммы еще и на английский чай один паунд, оживился, вытащил багаж и найдя место посуше, а кругом были лужи от лондонских туманов, поставил eго. Приподняв форменную фуражку, попрощался со Слави и Диди, уселся за руль и показал бывшим клиентам, что он не только медленно ездить умеет…

Слави присвистнул, Диди рассмеялась, распахнулась дверь в "АПОКАЛИПСИС ОТЕЛЬ" и выглянувший оттуда бледный фейс под рыжими дредами вежливо поинтересовался на чистом английском:

— Фолкс, не имеете что-нибудь пыхнуть?

Слави запустив руку глубоко за пазуху, в свою очередь поинтересовался:

— Ларст дома или снова с визитом вежливости отбыл?..

— Дома фолкс, дома, заходите, мы вашу травку давно ждем… Вы из Амстердама?

— Из Праги,-

звонко ответила Диди, заходя в отель со столь жизнерадостным названием. Абориген Фрестонии небрежно бросил, подхватывая в обе руки багаж:

— А, знаю, это в Венгрии…

В уютной гостиной, с разрисованными стенами и совсем немного лишь напоминающую свалку, в разномастных креслах восседали граждане Республики Фрестонии и гости — Слави с Диди, и все вместе, весело и дружно, курили моравскую травку, купленную где-то по случаю неугомонным Алексом и взятую Слави для представительских целей, ну и собственного удовольствия. Алекса ни кто из местных жителей не знал. Слави же был знаком Президенту Ларсту, с которым они случайно познакомились в Марокко на базарчике невдалеке от Ар-Рибата, где оба были заняты одним и тем же делом — с большим удовольствием выбирали из двадцати трех предложенных сортов гашиша именно тот, к которому льнула душа и усиленно торговались с продавцом. Тот лучился всеми своими морщинами и за такую отличную торговлю — с битьем себя по бокам и коленям, с хлопаньем по рукам, с попытками ухода, с пренебрежительными взмахами рук, скинул цену на восемьдесят процентов от первоначальной… Ларст с пониманием смотрел на Слави и Диди, да фолкс, найти такого человека в Лондоне — не проблема… Здесь не Россия или к примеру Марокко, но… НО!!! Ларст выдохнул дым, посмотрел на джойнт с долей уважения, надо же мол, не с Амстердама, а как впирает-распирает, аж чувствуется, и продолжил свои размышления. В такт которым Слави, севший на ту же волну, глубокомысленно кивал головою… На одну волну сели, нахмурила брови Диди… Видимо на одну волну сели, встретивший их обыкновенным вопросом в дверях отеля Биззи с рыжими дредами, устав улыбаться, расхохотался, представив как два президента сели на одну волну… Расхохотался, подпрыгивая всем своим худым телом обтянутым зеленым свитером и рваными джинсами… Извиваясь в полуразвалившемся кресле времен молодого Керзона что-ли… Через полминуты в гостиной смеялись все — и граждане республики и гости. Диди умудрилась первых шесть минут хохотать с сдвинутыми бровями, от чего мельком глянувший на нее Слави упал на старый, ни разу не пылесосенный — как попал сюда с улицы, ковер, захлебнувшись в истерике смеха. И только лохматый огромнейший пес неизвестной породы довольно глуповато переводил взгляд с одного заливающегося в смехе на другого, судорожного бьющегося в хохоте, то поднимая брови, то опуская на своей глуповатой морде. Конечно, такие взрывы смеха ему были привычны и знакомы, но вот интересная штука — повоняв одним дымом эти странные добрые двуногие его друзья не хохочут, а повоняв другим — изо всех сил… Пес лизнул в лицо валяющегося на ковре Слави и вильнул хвостам — может поиграем?..

Оттерев слезы, Президент Республики Фрестония всхлипнул еще раз и поглядывая на валяющегося Слави слезящимися глазами, спросил:

— А вообще-то вы надолго к нам?

— Да нет, -

всхлипывая и поднимаясь с пола, ответил тоже Президент, только Центра по расширению. Усаживаясь в кресле, трепля пса за ухом, он старался не кинуть взгляда на Диди, которая еще подхихикивала… Уф, ну и посмеялись… Как обычно.

— Поможем Слави, поможем, но сам понимаешь — одно дело найти, другое войти с ним в контакт, секретари, охрана, то да се, позвоните, договоритесь, а вам назначеное? бюрократы факовы!..

— Буржуазия и империализм! -

выкрикнул один из молодых граждан Фрестонии и всхлипнув, оттер слезы. Слави сдерживаясь от порывов смеха, криво усмехнулся и что бы отвлечься, стал скручивать самокрутку из "Самсона". Все присутствующие с интересом следили за его пальцами…

— Да, а где ты нашел такого богатого мэна, Слави? Может быть он и нам что нибудь подкинет, а?..

— Знаешь, Ларст, может быть и подкинет, только ты сам с ним добазарься, о, кэй? А где нашел… В Чехии выходит журнальчик один, пару раз в год, хиппово-андеграундный, ну там и была статья про этого мэна, он еще сначала в МИКРОСОФТЕ начинал, во общем один из первых волосатых, усевшихся за компьютер и сделавших огромные бабки на всей этой мути электронной… Но старое не забыл, то на фестиваль прайса подкинет роковый, то на журнальчик хипповый, то еще на что-нибудь подобнее… Вот мы с Диди и намылились к нему на прием, а вдруг стрельнет?

— Дай бог вам мешок прайсов на все ваши заморочки, а мы уж потом к нему подкатимся, если конечно после тебя у него хоть пара монет останется, а?! -

расхохотался Президент Ларст, следом граждане республики, а еще немного погодя, не удержавшись и гости страны.

Республика Фрестония, Свободная и Независимая, возникла как и все в основном государства в этом несовершенном мире — путем оккупации. В 1977 году и была провозглашена Свободная Независимая Республика Фрестония. Площадь — три гектара заставленных старыми домами и лежащими между ними огородами. Жителей — сто двадцать человек на 1999 год. Отель "АПОКАЛИПСИС" — единственное государственное здание в республике — парламент, министерства, учреждения, и все, все, все. Провозгласив республику в сентябре 77, жители новой страны послали копии Декларации о независимости Организации Объединенных Народов, Совету Общей Европы и английской королеве с ее парламентом. К оккупации этих трех гектаров с остатками строений и огородами будущих жителей республики подвигли два события, совершенно не связанных друг с другом, но сыгравших огромную роль в возникновении нового государства. Первое — мэрия Лондона решила отдать эти три гектара деревенской идиллии в городе под промышленное строительство, а проживающим в старых домах сквотерам, остатки когда-то могучего Флаур-Паур, это совсем не понравилось. Второе — будущий Президент Фрестонии, кстати — выбранный на пожизненный срок и не получающий за должность ни какого жалованья! и ни каких привилегий! вот она подлинная демократия! устал бороться с тупой английской полицией и юстицией за свои права. Право получать кайф не от разрешенных пива, виски и вина, а от того, чего тебе хочется… Странно устроен этот мир — пить ты можешь сколько в тебя влезет, а вот курить свободно произрастающие растения подсудное дело… К алкоголю привыкают и сильно вредит здоровью, к траве нет привычки и намного менее вредит, но все же…

Первым указом Президента Фрестонии было уравнивание в правах всего того, от чего получает кайф человек. И в первые же годы сразу появились проблемы с тяжелыми наркотиками и тупой полицией, совершенно не желающей считаться с линией раздела Англии и Фрестонии, то есть границей. Но все вошло в свои берега, в свое русло — тяжелые наркотики вместе с любителями их откочевали в другие, более благодатные и толерантные места, так как в Фрестонии весь кайф равен, но некоторый был более равней других (читай Оурэла). Вот тебе и демократия… А полиция, уставшая писать объяснения в парламент Англии на многочисленные запросы левых и независимых депутатов о нарушении ею, полицией, прав человека и превышение своих полномочий, ограничились лишь патрулированием вдоль границ самозванной республики. Как выразился шеф полиции Боб Тюнер — эти сумасшедшие играют в государство, пусть вмешивается или правительство или армия в дела сепаратистов…

И только совсем редко патрули нарушали границу, но всегда а одним и тем же результатом — сбегались все присутствующие граждане республики, все кричали о нарушении границы, прав человека и грозились подать жалобу на патрульных в Международный суд в Гааге за преступления против человечества… У патрульных немедленно съезжала крыша вместе с касками и впадая в прострацию, со съехавшей крышей патрульные быстро покидали опасный, для психики, район… Каждый сходит с ума по своему, прав наш шеф, пусть с этими придурками королева разбирается вместе с парламентом… Раз сепаратисты — или автономию давать или войска вводить… А мы тут ни причем.

Первые два дня во Фрестонии Слави и Диди просто оттягивались и отдыхали от забот оставшегося в Праге Центра. Гуляли по республике среди старых домов и пустых, урожай давно был собран, огородах, заходили в многочисленные гости к аборигенам, то и дело безнаказанно переходили границу королевства Англии. И возвращались в Свободную и Независимую Фрестонию. За эти два дня Ларст с помощью телефонной книги вышел на нужного им человека и сделал несколько попыток связаться с ним напрямую. И каждый раз Ларста постигала неудача… Секретарь мистера Алленa совершенно невозмутимым, голосом отвечала — прощу мистера Президента Республики Фрестония оставить свой телефон. В случае заинтересованности мистер Аллен свяжется с мистером Президентом. Или в краткой форме сообщите, что бы вы хотели передать мистеру Аллену. К большому сожалению (здесь эта фак ее маму секретарь не уточняла — к чьему сожалению!) мистер Аллен сильно занят…

— Так что фолкс, придется вам отправляться самим в офис этого мистера и его факер секретаря!..

— О'кэй, мистер Президент, о'кэй! -

начал успокаивать Ларста Слави, Диди лишь прыскала, с трудом удерживаясь от смеха — мистер Президент был одет с шиком лондонских кокни, то есть парижских клошаров, ну по-чешски бе-здо-мо-вец… Слави еще иногда их бомшами обзывает. Криво обрезанное вишневого цвета шерстяное пальто, снизу подкладка выглядывает, кстати — стеганная золотыми нитками! по алому, полосатый свитер до колен, дранные джинсы, разрисованные масляной краской "мартинсы" видавшие и лучшие времена, грива рыжих, торчащих проволокой во все стороны, волос и узенькая бородка с китайскими усиками, общий вид лет так на пятьдесят с небольшим, Президент был импозантен!.. Ларст захватил еще рождение Битлз, сексуальную революцию, в которой с прежним успехом все еще революционировал, и бои в Париже в 68…

— А ты герла не хихикай, не хихикай, вот попробуйте сами к нему прорваться, тогда узнаете! Легче выпить с Джагером, чем к этому Аллену на прием напросится. Так что не знаю, не знаю, получится ли у вас задуманное или нет… не знаю… Слави, как насчет пыхнуть? У меня есть сегодня замечательный гашиш, прямо тает, в такую погоду даже врач советует…

— Какой врач? -

лукаво удивилась Диди. Слави поддержал:

— У тебя что в республике и врач имеется?

— А мы что, Африкачто-ли, все же в Европе располагаемся, цивилизованная страна, конечно есть, бывший ветеринар, только он не доучился, -

улыбаясь под хохот гостей закончил Ларст принялся скручивать средних размеров интернационально-космополитический джойнт — марокканский гашиш, бумага голландского производства и моравская травка…

— О,кэй мистер Президент, ты меня уговорил!

— А помнишь Слави, как мы с тобою убились в Танжере теми пряниками, а? -

ударился в ностальгические воспоминания о Марокко Ларст, Слави поддержал его, затем передал джойнт дальше по кругу, Диди, потом пришел Мик и принес пару упаковок пива… За окнами АПОКАЛИПСИС ОТЕЛЬ падал мокрый снег, за узким каналом сиял огнями иностранный Лондон, было тело, уютно и клево…

— Слушай, моя любимая Диди… А не провозгласить ли и нам какую-нибудь Хипляндию?..

— Я думаю чешское правительство не сильно обрадуется этому, -

с женской рассудительностью ответила Диди. Но Слави уже загорелся:

— А что?! Бьютефел айидей? Республика, я президентом конечно, Алекса министрам финансов, первым указом…

— Можешь не продолжать, я уже его знаю, -

прервала будущего президента-самозванца Диди, но тот расхохотался.

— А вот и не знаешь, а вот и нет! Первым указом разрешение ходить голышом, если кто хочет!..

— Я так и знала, что ты сексуальный маньяк, недаром мне ма говорила — не связывайся доченька с волосатыми, эти сексреволюционеры до добра не доведут, они все сексуальные террористы, я по собственному опыту доченька знаю…

— А она что, твоя маман, с лысым живет? -

удивленно поинтересовался Ларст, уже зная в общих словах родословную Диди от Слави.

— Да нет же, с волосатым, а куда денешься — привычка! Со стриженными ей скучно.

Диди встала ногами в кресло, Слави подставил спину и под удивленными взглядами присутствующих в гостиной понес подругу на второй этаж, в отведенную им Ларстом комнату…

— Не тяжело, русский гризли? -

нежно прошептала Диди, так же нежно покусывая за ухо Слави и так тяжело дышавшему, и во-все не от тяжести герлушки.

— Своя ноша не тянет,-

пробормотал по-русски Слави, но Диди его поняла, чем дальше и дольше она жила с этим русским волосатым медведем, тем больше понимала его варварскую речь. В спину им доносились знакомые звуки — смех, местами переходящий в идиотский, какофония музыки из старого магнитофона, какие-то крики перебиваемых друг другом собеседников, совершенно не слушавших друг друга… Вечеринка, парти, но не грозящая перейти в оргию, мордобой или гонку на автомобилях по ночным улицам Лондона. Жители Фрестонии не употребляли тяжелые наркотики (типа виски), по крайней мере в таком количестве как подданные английской королевы, а потому не увеличивали статистику несчастных случаев или не дай бог, преступлений.

— Хочешь быть королевой? -

бормотал то проваливаясь в сон, то вновь взлетая к потолку или в небо, Слави, в этой моей Диди наверное реактор горит, вечный огонь любви, ох уж эти девушки в "мартинсах"…

— А ты решил провозгласить себя королем, а не президентом, самозванец? -

стонала все громче и громче Диди, то изгибаясь тонким телом на своем гризли, чувствуя его раскаленный несгибаемый русский прик, то закидывая ноги высоко на плечи любимому, старясь вобрать всего его в себя…

В гостиной вдоволь насмеявшись, притихшие и удивленные сидели граждане республики, сверху все громче и громче неслись звуки вот-вот победившего оргазма, Ларст покрутил головой и прихватив за руку свою подругу, отправился догонять Слави с Диди. Через пару минут гостиная опустела…

К утру все граждане Фрестонии и ее гости спали крепким здоровым сном. В отличии от нервного сна жителей Англии.

МОСКВА.

Ну а в общем-то в жизни Российской Федерации ни чего не изменилось, ну совершенно ничего… Бизнес не прикрыли, "новых русских" не расстреливали и даже не хватали, массово, если и случились изменения — то совершенно незаметные большинству россиян, как "дорогих", так и не очень.

Первое — господина Радковского, известного по кличке Север, расстреляли из очень и очень новых и секретных автоматов, принятых в совсем небольшом количестве на вооружение оперативными группами в ФСБ, но неизвестно кто. Неизвестно кто расстреляли и эти неизвестно "кто" скрылись. Следствие ведется.

Второе — бывший майор КГБ, уволенный из славных рядов "чекистов" за прошлое — свое и "конторы", позже продавшийся мафии, господин Юрий Резков был найден без головы в ближайшем Подмосковье… Оставив вдовой жену и сиротами троих детей. Опознание безголового трупа было произведено по отпечаткам пальцев. Следствие ведется.

Третье — Иван Евсеевич Гаврилов, глава небольшого синдиката, а по совместительству и генерал-лейтенант ФСБ, взял и внезапно умер от инфаркта. Перед смертью сообщив все. И о Синдикате, и о наследнике, и о том, как он в обход начальства смог задействовать сеть нелегальных резидентур. Наговоренное в количестве полутора десятка магнитофонных кассет легли тяжким грузом в сейф директора ФСБ, следствие не ведется. Кроме умершего от инфаркта генерала-мафиози, смерть вырвала из тесных рядов некоторое количество сотрудников ФСБ, занимавших видные посты в Синдикате. Более мелкие члены Синдиката даже этих смертей не заметили… Синдикат возглавил неизвестно кто, но дань банды платить не перестали и приказ о розыске Наследника (из Швеции? из Москвы?) отменен не был. Более того — были задействованы и те резидентуры, которые еще не были подключены.

Больше ни каких изменений в государстве российском ни кто и не заметил, да и эти были замечены лишь узким кругом специалистов и совсем не связаны с уходом старого президента и приходом нового. Что конечно правильно и естественно.

ЛОНДОН.

Утром Слави и Диди, приведя себя в относительный порядок и подкрепившись тостами с самодельно сваренным мармеладом из выращенных в собственном саду жителями Фрестонии, фруктами, отправились нарушать границу. Перейдя ее без шума и выстрелов, углубились в Лондон, в глубину сопредельного королевства, держа направление на столб автобусной остановки, торчащий совсем невдалеке. Двухэтажное чудовище, больше похожее на взбесившийся дом, чем на средство передвижения, подкатил через двадцать минут, когда Слави и Диди уже изрядно продрогли в сыром и холодном климате Англии. Да, это не Фрестония, вздохнул Слави, на что Диди хихикнула, видимо герла не до конца врубается в разность стран и климатических условий, бормотал Слави сразу на двух языках, расплачиваясь с кондуктором, вот ведь архаика, во Фрестонии такого уже не встретишь — ни кондукторов, ни… Ни автобусов — закончила подруга президента далекого отсюда Центра и побежала наверх.

И действительна, на втором этаже было уютней — теплейчто-ли или просто сверху все видать. Ехать им пришлось недолго, вокруг все были трехэтажные дома темно-красного кирпича с заснеженными палисадниками, через пяток остановок пересадка на страшный лондонский андеграунд-метро, вот и этой пакости во Фрестонии нет, все бубнил и бубнил Слави, то ли не мог выйти из роли иностранца-туриста, то ли просто заело от холода…

В вагоне метро, совсем ни чего не имеющем общего с пражским или к примеру парижским, было черным-черно. От местных жителей… Черного цвета. Один близ стоящий абориген, закутанный сверх меры, с понтом на полюс холода собрался, подмигнул Диди и смешно скосил глаза на Слави — мол если бы не этот страшный снежный человек из далеких шестидесятых, то я бы показал тебе настоящий рэп. Диди вновь хихикнула, Слави заметил взгляд закутанного сильно смуглого незнакомца и изо всех сил нахмурив брови, сообщил аборигену:

— Держись подальше от моей малышки, френд, по утрам я ее и сам боюсь.

Черный человек рассмеялся, заблестел белками и зубами, осторожно похлопал по плечу Слави в неэкологичной меховой куртке:

— Все в порядке, брат. Просто она у тебя, -

и прищелкнул пальцами, закатив глаза под синтетическогомеха шапчонку.

— Я это знаю, -

лениво ответил Слави из-под шляпы и тоже осторожно пихнул "брата" плечом в плечо. Улыбки, подмигивания, негр явно врубался, что этот белый не совсем белый, а скорей всего наоборот…Вон от его бороды и травой пованивает, да и одет совсем не как белые…Скоро абориген собрался выходить и в дверях обернувшись, отсалютовал Слави и Диди черным с отливом кулаком. Слави ответил тем же жестом, Диди помахала ладошкой, негр и платформа уплыли назад.

— Следующая наша, выходим, -

сообщил Слави, консультируясь с начерченной Ларстом схемой.

— И пешком пару кварталов… Посмотрим на местную буржуазию.

— Посмотрим, -

легко согласилась Диди, от утреннего джойнта слегка веселило и настраивало на дурашливый лад.

— Вылезем из этого подвала, вмажем по кофе, а то после ночи волокет в сон…

— Это тебя не после ночи, гризли, ночью-то почти ни чего и не было…

— Как это не было, я престо валюсь от усталости! -

взревел раненым медведем Слави, протискиваясь из вагона на выход. Диди бурчала вслед:

— Это ты от граса такой вялый, может тебе перейти с курения на пиво?..

На свежем воздухе к Слави вернулась энергия и сила. Шлепнув Диди по заду, он весело заорал на всю улицу, так, что немногочисленные прохожие из рода клерков шарахнулись во все стороны от такой странной пары в этом районе Лондона:

— Я. тебе покажу ни чего не было, я тебе такое покажу "сделать перерыв", перейти на пиво, завязать или начать с "тортиков", я сейчас с тебя штаны стащу, эротоманка чертова!.. Вон кафе, пойдем вмажем по кофе, разгоним сон, шевелим ластами, я тебе такое покажу!.. Милая моя…

— Сам эротоман, сексуальный маньяк-террорист, революционер от секса, -

тихо бормотала Диди, ошарашенная весельем, энергией и словами Слави, словами и их подачей, даже позабыв свое коронное — может прямо здесь стащить штаны? и поспешая за своим гризли.

В кафе было тепло и главное не сыро, официантка быстро принесла два кофе с молоком и вытянув шею, внимательно стала следить из-за стойки, как Слави и Диди сворачивали самодельные сигареты. Убедившись в отсутствие дополнительных ингредиентов, только табак! она успокоилась и занялась своими делами, предоставив эту странную пару явно наркоманов, и куда только смотрит полиция? самим себе.

— Ну что, какие планы, мой король, -

с улыбкой спросила Диди, намекая на ночные откровения и отпивая горячее кофе.

— Ого, повышен с гризли до короля, расту!.. сейчас найдем офис этого Аллена и в зависимости от результата — там он или нет, и будем действовать, -

ответил Слави, тоже прихлебывая кофе и выпуская клуб дыма в чистую атмосферу кафе. За соседними столиками редкими вкраплениями восседали в строгих синих и темно-синих костюмах клерки, вообще район был бизнесменский, сплошные офисы, банки и конторы, одним словом этот самый Сити и есть… Вон и через улицу громада банка зеркальными стенами сияет, отражая хмурь лондонской зимы, вон и табличка мраморная, мол корпорейшен фак вашу мазер, большие прайса-бабки-хрусты фолкс, и все крутятся, крутятся, крутятся… Слави не удержался, подмигнул слегка пялившемуся на них из-под прикрытия "Лондон Таймс" конечно, яйцеголовому с начинающейся лысиной, а лет всего ничего, явно до тридцатника еще не дотянул:

— Эй мистер, такой молодой, а уже лысый! Хочешь совет насчет против облысения?

В мистере боролись два чувства — любопытство с желанием на халяву получить совет насчет действительно его беспокоящего начинающегося облысения и недовольством этим волосатым джентльменом, с такой навязчивостью и бесцеремонностью вторгшимся в его личный мир… Победило любопытство с халявностью, мистер отложил газету и изобразив улыбку на бледном лице, молча и вопросительно посмотрел на этого волосатого джентльмена, который явно вовсе не джентльмен… Слави усмехнулся и на все кафе посоветовал, привлекая внимание и других посетителей:

— Меньше всякой херней бизнесменской голову забивай, фолкс! Травка, герлы, френды, пивко, путешествия и хайра будут как у меня! Сорок два года и ни одной лысины! Даже на брюхе и ниже!..

Вспыхнувший клерк швырнул какие-то монеты на стол и чудом не опрокинув стул, стремительно бросился вон из кафе. Диди фыркнула в чашечку с кофе, капли вылетели на чистую клетчатую скатерть. Из-за стойки спешила на тушение инцидента официантка со строгим лицом — ох уж эти наркоманы.

— Все о, кэй, мэм или вы все еще мисс?

— Слави! -

уже почти рассердилась Диди, во всем надо знать меру, гризли!

— А что они здесь все с постными рожами, ну просто как не родные, можно подумать — у всех них бабушка любимая померла! -

возмутился похоронной обстановкой Слави, но увидев уже гнев в глазах любимой, примирительно выставил ладони — все-все, завязываю с выступлениями, действительно, здесь у людей горе, а я как в цирке, недаром говорят — национальное заболевание англичан — запор, теперь это я и сам вижу… Не выдержав происходящего и произнесенного Слави, Диди растеряла свой начинающийся гнев и расхохоталась. К большому неудовольствию себя и официантки во время очередной попытки сделать глоток кофе. Слави изобразил недоумение на своем заросшем фейсе:

— Такая большая девочка, а так себя ведет за столом! Погляди — меня всего оплевала, скатерть оплевала, и тети досталось!..

От смеха Диди уткнулась лицом в скатерть и затряслась всем телом, то и дело норовя сползти со стула и сгребая клетки скатерти в кулак. Официантка возвышалась недоуменной фурией — гнев присутствует, а вот на кого и как его излить, вопрос, одна хохочет, как ненормальная, другой так рассудительно ей выговаривает, наверное папа…

— Вашей дочери плохо? -

поинтересовалась официантка, поджав губы и голосом давая понять, что она недовольна.

— Моей что?! -

ошизел Слави и выкатил глаза.

— Моей кто?! Моей дочери?! Да как вы смеете, да что вы себе позволяете?!.. Я буду жаловаться вашей королеве! Это моя внучка, фак вашу маму с вашим кофе и кафе!

На улице, успокоившись и просмеявшись, Диди с грустью сказала, оттирая слезы:

— Вот тебя уже и за моего па принимают, русский гризли… А что дальше будет?

— Пустяки, ты у меня состаришься и мы сравняемся внешне в возрасте, я уже лет пятнадцать не меняюсь внешне…

— Противный, где твой мистер Аллен, я такая злая, пойдем — я ему все скажу про его секретаря вонючего!..

— Ой-ой, побереги нервы, Диди, мистера Аллена надо брать мягкими лапами, мягкими и теплыми…

— То есть как у тебя? -

лукаво заулыбалась Диди, уже позабыв про невыпитое кофе и про "сравняемся" во внешнем виде.

— В том-то и дело, именно как у меня. А ты будешь дверь держать, что бы он не убежал.

— Слави, ты его будешь пытать?..

— Ну если понадобится, но думаю, что до этого дело не дойдет. Возможно он сдастся без сопротивления…

Нужный им офис оказался за углом направо. На бронзе было вырезано на века — SENT SEAHAWKS, за зеркалом двери возвышалась баррикадой маленькая хромированная стойка, из-за нее слепила улыбкой какая-то мисс лет так двадцати с небольшим.

— Чем могу вам помочь? -

улыбка вспыхнула еще большим количеством хорошо начищенных утром созвездий. Видимо на зубной пасте не экономит, а возможно использует не зубную, а пасту для чистки ювелирных изделий…

— Мистер Аллен нам назначил на…-

быстрый прогляд на стенные часы за спиной улыбающейся мисс, ага.

— …на десять тридцать, я думаю — мы еще не опоздали?

— Э… -

слегка впала в прострацию мисс или мэм за стойкой, все же внешний вид пришедших не сильно гармонировал с устоявшимися стереотипами гостей фирмы, и попыталась добавить недостающие слова, не спуская совсем чуть-чуть, совсем немного, вытаращенных глаз со Слави и Диди. На что Слави непринужденно оперся на хромированную стойку локтем обтянутым меховой потрепанной куртки, а Диди приняла учтивую позу опытной секретарши, прижав то же локтем несуществующую папку к боку, всем свои видом говоря — всегда готова к вашим приказаниям, мистер Слави, какие будут распоряжения?.. С улыбкой, слегка правда полинявшей, мэм или мисс перевела взгляд с мистера Слави на его секретаря — да, странные деловые партнеры у мистера Аллена, и коротко пробежав пальцами по кнопкам, ласково прощебетала в трубку красного телефона:

— Мистер Аллен? Прошу прощения, к вам мистер Слави с секретарем, он утверждает что вы ему назначили на десять тридцать и он просит напомнить вам, что он начинал с вами еще в МИКРОСОФТЕ, а у меня не отмечен этот визит, мистер Аллен… Что? Хорошо, хорошо, хорошо, мистер Аллен.

Мисс опустила трубку, поправила свою улыбку на прежнею блистающую и встав, сообщила решение своего босса:

— Мистер Аллен ждет вас с нетерпением! Прошу пройти сюда, -

демонстрация руки с отличнейшим маникюром в сторону предполагаемой двери. Мистер Слави проходит первым, с достоинством кивнув несуществующим двойным подбородком, вообще-то просто взмахнув нечесаной с утра бородой, секретарь мистера Слави прижимая несуществующую папку к боку, простучала несуществующими каблуками несуществующих туфель, так как была в своих любимых мартинсах. Дверь мягко распахнулась пропуская Слави и Диди, они прошли в коридор, охранник в элегантной форме распахнул перед ними кабину отличного лифта, явно у мистера Аллена дела шли отлично, в кабине лифта совершенно отсутствовали кнопки… Не успели Слави и Диди удивится, как лифт уже замер на каком-то этаже, Слави подмигнул в зеркало Диди, так медленно кивнула головою — а как же, секретарь мистера Слави всегда готова… Тут они не выдержали и только огромном усилием воли сдержались от порыва хохота, дверь распахнулась и перед ними стоял… Так бывает только в плохих фильмах — перед ними стоял мистер из кафе, озабоченный ранним облысением, его великолепная английская челюсть отвисла, показав четыре пломбы на коренных зуба. Затем мистер захлопнул рот с лязгом и сглотнув неизвестно что, хрипло спросив:

— Мистер Слави с секретарем?

Слави величественно кивнул головой, не удостаивая этого мелкого клерка даже звуком.

— Мистер Аллен ждет вас…

Коридор устланный серым ковром от стены до стены, двери в пластике, шикарная приемная с огромным окном выходящим куда-то на краснеющие внизу крыши и сереющий лондонский смог, секретарша за столом уставленным оргтехникой — ядовито-красный маникюр, длинные ноги, фарфоровое лицо с застывшей улыбкой и голубыми глазами, дубовые ворота ведущие в кабинет мистера Аллена и наконец-то! сам мистер Аллен высокий шестидесятилетний седой коротко стриженный джентльмен в отличном без единой складки костюме и полностью измятой морде… Портрет дополняли галстук в горошек и такого же материала и расцветки платок, кокетливо выглядывающий из нагрудного кармана. Внешнему виду Слави и Диди мистер Аллен ни сколько не удивился, только вопросительно вскинул брови:

— Мистер Слави и секретарь?

— Да, я Слави, а это моя герла Диди. Я Президент пражского Центра помощи и развития гуманитарных идей шестидесятых годов. У меня есть к вам предложение и просьба, но сначала я хотел бы похвастать нашим сальдо, -

деловито произнес Слави, бросив шляпу на край бескрайнего полированного стола, достал из-за пазухи меховой куртки комок помятых бумаг и протянув его мистеру Аллену, величественно указал тому и Диди на кресла — мол присаживайтесь, фолкс, будем разговаривать…

— …Когда секретарь сообщила, что пришел какой-то мистер Слави с секретарем и раньше он начинал со мною в МИКРОСОФТЕ, я сразу понял — приперлись кто-то на вроде вас! -

усмехнулся Паул, дернул еще разок и передал джойнт Диди, покачав головою — хороша травка… Затем выпустил дым и продолжил:

— Ну а идеи мне ваши очень нравятся… Особенно подача, ваша неограниченная предприимчивость и…

— И наглость, -

попытался вставить Слави, но Паул не дался.

— Предприимчивость наравне с наглостью. И идея Центра вашего мне по душе, и ваше сальдо приятие радует мое заскорузлое сердце бизнесмена… И травка хороша, фолкс, я снова почувствовал себя молодым, я вспомнил то сумасшедшее время…

Глаза мистера Аллена, и вот уж без малого как час Паул для Слави и Диди, подернулись слезою. Слави протянул свою лапу, с запястья свешивались бисерные браслеты и похлопал Паула по колену, обтянутого брюками от Кардена:

— Да ладно тебе Паул, башку херней забивать…

— Как, как ты сказал?! -

поразился глубине философской мысли изреченной Слави.

— Повтори!

— Херней башку забивать на хер! Паул, захочешь вновь почувствовать себя молодым и побыть среди знакомых волосатых фейсов — милости прошу в наш Центр. Даже в независимости от результата нашей сегодняшней беседы…

— Ну вот Диди, ты клевого себе мэна нашла, он на ходу подметки рвет, если бы он пошел в бизнес — мы бы все умерли с голоду!..

— Правительство пособие бы выделило, -

рассмеялась Диди. Слави ее поддержал, следом, вступил Паул, потрясая морщинистыми бритыми щеками в склеротических жилках.

— Ну ты даешь, пособие, в не зависимости от результата…Ох, давно я так не смеялся, фолкс, ох давненько… Вы в каком отеле остановились, а?

— Отель Апокалипсис.

— Это где же такой отель? -

совершенно искренне вытаращил глаза на невиданное название Паул и поморщился на оживший факс. Подходить не стал, секретарь возьмет копию, что там за херню прислали, ох как клево снова помолодеть, хотя бы и не намного…

— Фолкс, а если правда приеду — не выгоните?

— Да нет же Паул и с герлой какой-нибудь тебя познакомим, -

разулыбался чему-то Слави, Диди же пихнула его ногою под журнальным столиком, где они так мило расположились — конфеты, кофеек, ликер, травка с Моравии…

— Ты че пихаешься, Диди? -

возмутился было Слави, но Паул успокоил его своей пятнистой от старости рукою.

— Какая герла, Слави, если только посмотреть… Но за приглашение спасибо. Вернемся в мир чистогана и бизнеса. Я внимательно выслушал тебя Слави и твою подругу Диди, хотя ей то ты и не давал сильно высказываться, ну да ладно, ладно. Я понял главное — в зависимости от суммы и будут ваши планы. То есть если сумма одна — план такой-то, если сумма другая — то и действия совершенно другие, окэй! Если я дам очень большую сумму, то какой ваш самый дерзкий, в мечтах и сновидениях, план? Простите за невольный поэтизм…

— Да ладно тебе Паул, конечно прощаем, не вечер же поэзии все же… Ну самый-самый, грандиозный-грандиозный?

— Самый-самый, грандиозный-грандиозный, самый сумасшедший, Слави. Дерзай, а я посмотрю. Представь — тебе дали, ну я не знаю, ну миллиард долларов!..

— Миллиарда много…Самый дерзкий грандиозный наш план — это организация и строительство Хипляндии. Государства по типу Христиании в Копенгагене, только на своей, а не оккупированной земле. И сразу поставленная по плану, ну основные здания с учетом потребностей, коммуникации и так далее. Вот и вся грандиозность, Паул. Как она тебе?..

— Оттяг, -

мечтательно протянул Паул, усиленно растирая свое морщинистое лицо пятнистой лапой и о чем-то размышляя или разглядывая в туманной будущности предъявленную перспективу самого дерзкого грандиозного плана…

— Оттяг фолкс, я вам искренне завидую…

— Почему?-

удивилась Диди.

— а что тебе мешает самому хоть что осуществить? Прайса есть, фантазии не занимать, не понимаю? -

Диди развела руками и чуть не смахнула на пушистый ковер чашечку с остатками кофе.

— Мне? Понимаешь девочка, я свои хайра состриг давным-давно… Но с хайрами потерял еще что-то… Здесь, -

Паул прижал руки к груди и продолжил, печально смотря почему-то в окно.

— И все мои некоммерческие вкладывания в некоммерческие планы, ну во все эти фестивали, экологические поселения, рок-концерты и прочее, это только жалкая попытка вернуть хоть частицу того, что я когда-то потерял с хайрами… Но дважды в одну реку не вступишь…

— Мне тебя жалко, -

Диди встала с кресла, нагнулась к Паулу и поцеловала того в морщинистый лоб с все теми же предательскими пятнами старости…

— Приезжай к нам, оттянешься, Паул, может быть найдешь хоть кусочек того, что посеял, -

Слави потрепал миллионера и бизнесмена Аллена за плечо и они, стриженный и волосатый, ударили друг друга кулаком об кулак.

— О,кэй фолкс, о, кэй, я стал совсем старым и раскис. Переходим к нашим делам.

Паул легко приподнялся, вскочил и пересек в два шага кабинет, уселся за свой бескрайний письменный стол, на ходу махнув рукой по глазам.

— На вашу Хипляндию согласен дать денег. И в достаточном количестве. Естественно не наличными и только целенаправленно — на землю под договор о купле-продаже, на строительство под договор с фирмой и так далее. Я думаю суммы в один миллион паундов вам должно хватить, с учетом курса чешской кроны и цен в вашей Чехии…

Слави отвалился в кресле с широко распахнутым ртом, и не мог выдавить из себя ни звука, Диди же сложив руки на коленях, тихо спросила:

— А ты сам к нам приедешь, Паул? Мы бы со Слави были бы очень рады…

МОСКВА.

Заснеженные улицы, занесенные снегом площади, памятники укутанные в белые шубы, посередине площади Лубянка, бывшая им. Дзержинского, бывшая Лубянка, никчемной тумбой с нахлобученной шапкой сугроба, возвышался пустой пьедестал. На котором когда-то гордо торчал доминантой малых архитектурных форм вовсе не малый, а довольно-таки длинным памятником жестокий, коварный и въедливый поляк. Сейчас же этот жалкий остаток былого могущества напоминал то ли занесенную снегом бочку из под пива, то ли тумбу для рекламы… И первое, и второе больше соответствовало сегодняшнему дню России, чем памятник какому-то там паршивому поляку, совершенно не врубавшемуся в идею Великой и Неделимой…

Тьфу, и лезет же в голову всякая херня, натурально сплюнул Георгий Сергеевич на ковер и отойдя от окна, повернулся к давно замолчавшему Юре. Усевшись в кресло, отличная финская кожа скрипнула и нехотя подалась, принимая формы начальственного зада, Георгий Сергеевич вытащил из лежащей перед ним на полировке письменного стола пачки "Мальборо" — эх юность фарцовочная, сигарету, Юра мгновенно щелкнул "Ронсоном" и клуб аккуратного дыма пополз по кабинету. В котором еще несколько дней назад наслаждался жизнью глава Синдиката Иван Евсеевич Гаврилов, по совместительству генерал-лейтенант ФСБ, так совсем — для себя, некстати внезапно умерший от острой сердечной недостаточности… Что поделаешь — все мы смертны, но некоторые более смертны, чем другие.

Георгий Сергеевич с удовольствием потянулся всем своим тридцати двухлетним телом и с еще большим удовольствием отметил про себя и не вслух — здоров, богат, многими любим, при отличнейшей должности, которая еще больше принесет возможностей и достатка, ну что еще желать от жизни — золотой рыбки? ничего…

— Так что Юра, говоришь первые покусы не принесли результат? -

еще раз поинтересовался услышанным Георгий Сергеевич. На что Юрий с готовностью кивнул головою и подтвердил:

— Так точно, господин полковник.

— Не хотят работать или его действительно там нет? -

начальственно выпустив облако дыма прямо в лицо некурящему секретарю, полковник испытал хоть небольшое, но все же удовольствие. Юрий изо всех сил сдерживаясь от кашля, мужественно развел руками, как будто хотел обнять своего нового начальника.

— Да-а-а, и что же теперь делать? -

позволил порасуждать себе вслух Георгий Сергеевич, на что Юрий со злорадством ответил — так тебе и надо, херов выскочка, младше меня сука на десять лет, ни дня не прослужил в Конторе, а сразу ему сволочи полковника, скотина, фарцовщик несчастный… Ответил Юрий совершенно с невозмутимым лицом и про себя. Не вслух. Надо сказать, прошлое Георгия Сергеевича в Конторе ни для не было секретом, так как на него здесь, в этих стенах, в свое время было заведено агентурное дело и присвоен агентурный псевдоним — Стиляга. Которым тогда еще просто Жора и подписывал свои донесения, освещая среду фарцовщиков города Москвы… Новые времена — новые нравы, кто же знал тогда, в далеком 88, что через двенадцать лет Стиляга станет полковником и начальником отдела ФСБ? Ни кто…

— Ну что же. Поболтали и хватит. Пиши Юра приказ, пиши. Всем агентурам…

— Резидентурам, осмелюсь поправить, господин полковник.

— О,кэй, резидентурам Западной и Южной Европы, -

покладисто согласился с поправкой господин полковник.

— Бросить все силы на операцию "Наследник", законсервировать все текущие дела, кроме тех, что на контроле у Самого. В случае обнаружения этого…

— Может быть назовем этого изменника по операции, Георгий Сергеевич, -

аккуратно предложил Юра. Полковник кивнул головой:

— …обнаружения Наследника в контакт не входить, сообщить в Центр, обнаружившие Наследника будут награждены…

Георгий Сергеевич пожевал губы, как делали все начальники КГБ в фильмах, и вспомнив данные ему инструкции, продолжил:

— …награждены значительной денежной премией. Центр. Отдай на шифровку, Юра и немедленно отправить. Об отправлении и времени отправления доложить отдельно. У меня все, выполнять задание!

— Есть выполнять задание! -

лихо проорал Юрий и печатая шаг по толстому иранскому ковру, вышел в приемную.

Там на Юрия уставилось сразу несколько пар глаз — в приемной с утра сидело несколько сотрудники желающие попасть на прием к новому начальнику со своими неотложными делами. Юрий не удержался, хотя прекрасно знал — среди ожидавших приема мог бы найтись и "стукачок", да и секретарь майор Федя на месте, но развел руками и всей своей фигурой и физиономией изобразил — дальше уже некуда… Сотрудники вздохнули и опустили глаза… Всем здесь работать.

Георгий Сергеевич Марков, в прошлом сотрудник КГБ Стиляга, а ныне полковник ФСБ, в свои красивые тридцать два года попал на генеральскую должность благодаря сауне, банкиру Березовскому и именно своему прошлому. Березовский говорят один из богатых людей в России, но причем тут сауна и прошлое Стиляги? На первый взгляд не причем, но это только на первый.

Банкир Березовский дружил сауной и не только сауной, с директором ФСБ. Стиляга попал в поле видимости самого богатого человека России только благодаря собственной предприимчивости — Георгий Сергеевич возглавлял небольшую такую брокерскую фирму. И успешно паразитировал на бизнесе г. Березовского, но ни чего ни вечно под луной! и когда последний, Березовский, а не луна, узнал о симбиозе, постарался во-первых, все узнать об этом человеке, а это при наличии денег и дружбы с директором ФСБ не трудно. Во-вторых, задумался г. Березовский — поднять бровь и человека не станет, а как говаривал под хорошее настроение товарищ Сталин — нэт чэловэка и нэт проблэмы… Или все же можно напоследок хоть какую-то пользу извлечь из шустрого молодого человека?.. И повстречавшись как-то без штанов с директором ФСБ, в сауне конечно, г. Березовский посетовал на мелкую проблему своему другу. Тот выслушал прошлое и нынешнее Стиляги, поправил простынь на банкирском плечике и предложил неожиданное решение этой задачи:

— А знаешь что? Давай-ка я возьму этого шустряка на одну работку… Тем более что он на нас и так пахал, знаком со спецификой, так сказать… Знаком не понаслышке. А после работки мы его и того… Сактируем так сказать, что бы случайно не проболтался…

Вот так вот над водами личного бассейна г. Березовского, между пивом и сауной, и была решена судьба Стиляги. Стал из брокера начальником отдела ФСБ, облеченный большим доверием — лично ему было приказано возглавить операцию "Наследник" по поиску и возврату на Родину сбежавшего изменника из тесных рядов ФСБ… В более мелкие подробности директор ФСБ его не посвящал, а впереди Стилягу ждала блестящая перспектива — торжественный салют из двенадцати карабинов над могилой. Брокером такого он бы ни когда бы не заслужил бы…

АМСТЕРДАМ.

Конечно зимний Амстердам не идет ни в какое сравнение с летним — сыро, холодно, ветрено, неуютно, но все же, все же… Зимою тут и туристов поменьше, и кофе-шопы посвободнее, да и цены вниз, продать все хотят, а кому?..

Слави и Диди, так и не уговорив президента Фристайла на совместный полет в Амстердам, сидели в зале "Гринлайна" и наслаждались теплом, уютом и относительной безлюдностью почти родного заведения. Джек принес кофе по-голландски, без грамма воды, одно молоко! подбросил на стол полиэтиленовый мешочек миниатюрных размеров со знакомой символикой, листком травы и аналогичным содержанием — подарок от фирмы, и устремился в дальний угол. Обслужить каких-то домашних панков из Германии, уже сильно обдолбанных неизвестно чем… Ну и панки пошли, переглянулись Слави с Диди, носки у них и те белые, ну и ну… И куда только мир катится, расхохотались президент Центра и его любимая.

За стеклом кофе-шопа, кстати — так и не вымытого с осени, тускло светило низкое зимнее солнце и фары полицейского автомобиля, лениво прибирающегося узкой улочкой куда-то к Централстейшену, малочисленные прохожие норовили быстро проскочить продуваемое пространство и скрыться от неуютной сырой зимы в тепле ближайшего кофе-шопа. Одинокий дилер с тоской на морде оглядывал пустые окрестности, не видя ни одной подходящей жертвы, на тонких каблуках почти бегом просеменила негритянка, спеша куда-то на работу, те ли в застекленную витрину публичного дома, те ли в застекленную витрину-стойку ближайшего банка…

— Может куда-нибудь прошвырнемся, до вечера еще времени навалом? -

довольно таки вяло предложила Диди своему гризли, не сильно надеясь на успех своего предложения, все же зима на дворе, не шутка… Правда в отличии от Праги совсем нет снега, зато есть мерзкий ветер и сырость. Слави пожал плечами — куда, зачем? тут тепло, светло и мухи не кусают… Не кусают — согласилась так же молча Диди, потому что мух тут нет, вот и не кусают, Голландия все же не Канары, где мы с тобой были по отдельности, так как еще не были знакомы… Да, на Канарах и от мух, и от туристов просто места нет, может быть нам махнуть на Канары? Там сейчас тепло…

— А действительно, Диди, не сидеть же нам до вечера здесь… О,кэй, перестали ленится, резко встали и пошли.

— Куда? -

совершенно искренне удивилась Диди, хоть и живу с этим русским гризли порядочное количество времени, но так и не смогла привыкнуть к его резким перепадам в намерениях, хорошо хоть он не политик, а бы в такой стране не за какие миллионы жить бы не стала, ни чего себе — резко встали и пошли, а платок заметать на шею, а капюшон накинуть на хайра, да и свитер одернуть… Все это бормотала Диди на ходу и так же на ходу совершая все эти действия, так как этот гризли и не джентльмен совершенно не ждал — сказал и пошел…

На улице было…Как уже замечено — сыро, холодно и неуютно. Серое низкое небо, тусклое солнце, пустынные улицы, Диди невольно обернулась на "Гринлайн", за мутными стеклами Джек разрезал горячую пиццу на стойке, да… А тут!.. К внезапно появившимся на улице потенциальным клиентам-жертвам, изо всех сил улыбаясь замерзшим уже давно лицом, рванул дилер, дилер-пушер, на ходу доставая какую-то грязную пилюлю, какую-то гадость. Слави безжалостно срезал его заученной фразой на местном, голландском языке:

— Пошел в жопу приятель, я местный…

Судя по реакции, дилера, фраза была произнесена на "отлично" и по-видимости без акцента. Диди рассмеялась сдавлено из-за ветра, дилер пробормотал что-то насчет фак оф, Слави демонстративно сплюнул под колеса проезжающего мимо авто. Авто с местным номером, а это редкость в центре Амстердама, даже зимою, и все мирно разошлись — дилер по своим дилерским делам, а Слави и Диди куда глаза глядят. И действительно — не сидеть же до вечера в кофе-шопе, еще и вечером предстоит…

Узкие трех и четырех этажные дома, покосившиеся и не очень, шоколадного и серо-красного цветов, каналы со стоячей водою и мусором на поверхности, пустынные улицы и кофе-шопы, закрытые магазины и закрытые витрины, летом распахнутые настежь, и только узкие двери с табличкой "Опен", все говорило о зиме. И сверху вдобавок пятак тусклого солнца… Не было только снега и льда, ветрено, сыро и неуютно.

— Нy что любимая, заскочим погреемся? -

довольно-таки сдавленно от холода и ветра, просипел Слави, норовя полностью закутаться в меховую куртку, но безуспешно. Диди потирая посиневшее лицо, только согласно кивнула головой — конечно… И вообще идея "прошвырнутся" была просто неумная…

Заказав кофе и продемонстрировав официанту скручиванием джойнтов — с собою принесли, вашего не надо, Слави и Диди остались вдвоем. Во всем кофе-шопе не было ни одной души, не считая смуглого официанта, за стеклам в очередной раз заплакало над ушедшим летом небо, может действительно махнуть на Канары, до вечера еще времени много… Вот бы смеху было, а Алекс зубами бы скрипнул, все же прайса Центра, а не их с Диди личные…

— О чем думаешь? -

поинтересовалась подруга сквозь завесу дыма от двух самокруток. Слави пожал плечами — и действительно о чем он думает, сидя в тепле кофе-шопа название не успели заметить, посередине мокрого и холодного Амстердама в ожидании вечера? Можно сказать ни чем, так, пустяки, хотя с другой стороны мысли Президента хоть и Центра не могут быть пустяками…

— Знаешь Диди, я частенько вспоминаю свою прежнею, ну там, в Совке, ну в России, жизнь и думаю — если бы мне кто сказал, где я побываю и кем стану, я бы ему просто рассмеялся в фейс поганый, надо же! так без мазы врать…Охренеть можно…

— Что можно? -

не поняла последние идиому Диди, тем более что она была сказана наполовину по-русски.

— Ну фак мои мозги во-общем и так далее…

— А! -

догадалась Диди глубине смысла высказанного Слави и подумала — охренеть можно…

— Слави, ты мне почти ни чего не рассказывал и не рассказываешь о себе — как ты жил, где, с кем… я почти ни чего о тебе не знаю, русский гризли! Ты наверное шпион или террорист, из Красных Бригад, тебя наверное Интерпол ищет или это ваше Кей Же Би…

— Главное Диди, ты знаешь, в курсах — я тебя люблю, моя милая, а остальное ерунда, как говорили когда-то на моей далекой отсюда и слава богу Родине-уродине — лишь бы не было войны!.. Дай поцелую…

Поцелуй через стол, сквозь завесу марихуанного дыма с привкусом кофе по- голландски… Официант вздохнул — ох уж эти иностранцы, но этих сразу видно — не туристы, бьютефел пипл, осколки тех самых шестидесятых, в которых и мой личный дади столь успешно ехал, что ма до сих пор не знает — где он и что с ним… Факер падер…

За окном уже не капало, а лило, пустынная набережная стала озером и почти слилась с каналом, отливая свинцового цвета водой в свете фонарей, а на поверхности самого канала расходились круги, спотыкаясь то об раскисший картонный ящик, то об медузу полиэтиленового пакета с какой-то рекламой… Сверху давило тяжелое серое зимнее небо без единого просвета… Даже пятак тусклого солнца куда-то закатился… Может действительно махнуть на Канары, ну на пару дней, спать можно на пляже, не привыкать, прайса есть, тикет можно прикупить и на Лайст Минутен, будет совсем дешево…

Старый, но тем не менее вечно молодой Еб восседал в своем кресле с видом патриарха и вождя племени, радуясь обилию гостей. Кроме Слави с Диди в этот вечер к нему прилетел и тоже из туманного Лондона Мистер Браун, тридцатипятилетний коричневейший джентльмен родом с Ямайки — так же его зовут Валендо со своей белокурой, на голову длиннее, чем сам, подругой Джаун, белокурой бестией… Браун-Джаун, как шутил Еб. На дымок заскочил и старый френд Заки, еще по Вудстоку, на пару там обожрались тем стремным красным ЛСД, наполовину китаец, наполовину испанец, а еще на одну половину, как не странно — дач, ну голландец, фолкс, со своей подругой. Заки и Клара, Заки худ и мал, Клара толстуха неизвестных лет и сильным голосом. Национальность подруги Заки не смогла бы установить даже полиция, не говоря об ней самой. Такова особенность нашего космополитичного, толерантного и демократичного города, фолкс, и где еще найдешь такую космополитичность-демократичность, усмехался в бороду Еб, поводя глазами по сторонам и даже не пытаясь вникнуть в сумбур разговора сквозь дым. Бесполезно, подмигнул Еб Эльзе, та прекрасно поняла подмиг своего любимого олда и мигом приволокла из холодильника еще одну упаковку, двенадцать банок, "Амстела", не "Гролш" конечно, и не "Хайнекен", но зато дешевое, а "Гролша" на всех не напасешься, что он, Еб, миллионерчто-ли…. Правда и Слави с Диди молодцы, тоже принесли четыре упаковки "Хейнекена", но где они, где? уже давно в канале плывут в виде мочи…

Еб улыбался, глаза хитро блестели, он вновь чувствовал себя как в молодости, нет, зря эти грязные фака мазер пишут, что Движение ушло в песок, а это кто, а?! да и вообще, как иногда поговаривает Слави — наше дело правое, мы победим!.. Хе-хе-хе, а еще есть рейнбоу пипл, детишки с дредами, не-е, нас много еще, нас еще о-го-го! и мы еще ничего, ничего…

— Мы сегодня заезжали к Джону…

— Во Фриско есть классный бар, так там мы один раз…

— Заходит ко мне как-то Салли, вы его не знаете, я вам о нем расскажу…

— Может поджарить тосты?..

— Или не будем заказывать по телефону пиццу?..

— Слушай, какой ништяк!..

— …как у этого Джона, только не тут, а в Лондоне…Не, что и не говори, иметь миллион намного лучше, чем не иметь миллион, с миллионом и хиповать можно в полный рост, так-то фолкс, конечно хиповать можно и без миллиона, что я до этого и делал, но…

Эльза и Диди переглянулись — как бы не надрались снова наши не первой молодости парни, пиво, трава с гашишом, утром башки хайрастые снова будут трещать, как обычно, настроение будет говеное, и на жизнь плевать будут, а им все же не двадцать пять и не семнадцать…

— Слави, сделай перерыв, Амстел не сильно хорошее пиво…

— Еб, олд мой любимый, ну-ка — возьми лучше джойнтик, а баночку отдай…

Мистер Браун, это у него было такое прозвище в андеграундных кругах Европы, смотрел на окружающее его легкое безобразие с высоты своего этнического превосходства, все же он был во-первых единственный представитель за этим столом красивого блестящего коричневого народа, во-вторых все эти белые его френды совершенно не умеют отдыхать, зачем нужно пить столько пива, столько много пива, ну спрашивается — зачем столько пить много пива, да еще в таких зеленовато-малиновых разводьях, фи! когда гораздо лучше и полезней для здоровья выкурить с пяток джойнтов, запить "марку" апельсиновым соком и улетать на пятнах Слави, у него такой обалденный спектр, а мысли, мысли, о Джа! Джа Раста-фари, какие мысли разноцветные у Слави, какие оттенки, какие, цвета, какой кайф, какой ништяк!..

Длинная Клара, длинная и толстая, как это? а кто его знает, с легкой улыбкой внимала общему сумбурному разговору, когда все говорят и ни кто ни кого не слушает… Клара была полиглоткой и знала двенадцать языков, а эти чилдрен цветы, что по возрасту годятся ей в папы, такие смешные…

Шум, гам, музыка, общее веселье и общая неразбериха, среди всеобщего гама Слави внезапно увидел Еба, нет, сквозь клубы дыма он и раньше видел его, но… Но сейчас он увидел своего старого френда в новом, каком-то лучезарном свете, ну старый хрен, ну точно, в стороне тебе не дам остаться, забацаем из тебя Патриарха Церкви джинсового Бога Святого духа… И ни куда гад не денешься с этой подводной лодки!..

Соседи Еба за те тридцать два года, что проживали совместно в одном доме, уже привыкли ко всему, а потому затянувшееся во общем-то совершенно спокойное и мирное веселье до пяти часов, встреча френдов, не более, ни капли их не обеспокоило. Нормальные люди — музыка, песни, пиво, грасс… Не панки, не хулиганы, не бандиты… Немного шумно, но это не чаще одного раза в неделю. И совсем редко дважды. И только один раз за тридцать два года четыре месяца и пять? да уже пять, пять дней было трижды в неделю такое веселье… И совсем ни разу четырежды. Семейство Ваанбруков, муж и жена, проглотило еще раз по таблетке от головной боли, выпило снотворное и улеглось спать. Тем более, что порнографический канал кабельного телевидения для взрослых уже прекратило свои передачи, на завтра, то есть конечно уже на сегодня ни каких дел нет и на работу им спешить не нужно, все же они пенсионеры, супругам Ваанбрукам вместе было сто шестьдесят четыре года…

Утро, пришедшееся на пол-третьего пополудни, напоминало собою картину какого-нибудь художника-баталиста. В просторной комнате-зале Еба, больше напоминающей размерами средний такой спортивный зал, то там, то там валялись пары почти бездыханных тел, раздавалось какое-то мычанье, легкие стоны… Но в целом картина была совершенно не так страшная, как если бы к примеру пили водку, виски и прочий крепкий алкоголь. Просто еще мама говорила Ебу — не мешай сынок пиво с грассом, утром головка будет бо-бо… Еб не слушал маму, друзьям ни чего не сказал про ее мудрости, вот и результат. Но к четырем часам все уже были почти как огурчики — немного зеленые, немного помятые, немного вялые. Даже Валендо, Мистер Браун. И снова усевшись за круглый стол, но не переговоров, а просто такой круглый домашний стол, каждый свернул себе по небольшому джойнтику и мужественно отвергнув пиво, согласился с предложенным кофе по-голландски. И уже к шести часам разгладились, как могли, лица, помятые бессонной ночью заблестели глаза, даже у Еба, движения стали плавными, а речи связанными. Наступила идиллия.

— Еб, у меня есть к тебе совершенно деловой разговор. Ты как, уже воспринимаешь действительность? -

бесцеремонно, по праву старой дружбы, поинтересовался состоянием своего старшего френда Слави. Еб пожевал губы и ответил с истинно старческой мудростью:

— Все в мире относительно, Слави, все… Лет так сорок назад я бы прыгнул в канал, если бы после одной всего ночки имел бы такое состояние…Сейчас же я просто рад-радешенек, что имею то, что имею…Могло бы быть и хуже, мне и Эльза, -

кивок в сторону рядом сидящей молодой подруги Еба.

— Постоянно твердит — олд крэзи, не так быстро, ты же уже не так молод!..

И расхохотался широко открывая рот и прикрываясь локтем от довольно-таки легких шлепков слегка смущенной подруги. Ох уж этот старый дед, ну и язык у него… Все посмеялись, покрутили головами, но ни кто не удивился — Еб есть Еб и таким им его надо воспринимать. Мистер Браун, коричневый и блестящий Валендо даже закатил свои большущие глаза куда-то вверх — типа — мама миа!

— А что за дело? Твой американский френд Алекс решил и меня усыновить? Но я согласен только с нею, -

снова кивок лохматой головой в сторону юной драчуньи.

— Без нее я уже никуда…

Эльза звонко чмокнула своего олд крэзи в морщинистую щеку, Слави движением ладоней, как судья — брек! приказал отодвинутся друг от друга, намекая на серьезность разговора. Еб отодвинул подругу и подмигнул Слави — продолжай,

— Мы решили у себя в Центре создать Церковь Джинсового Бога Святого Духа, культ и мелкие детали обрядов уже прорабатываем. Ну а насчет учения — вроде бы как смесь христианства, буддизма, дзен, хиппового пофигизма и роковой музыки….

— Это что-то на вроде Расты? -

заинтересовался дредастый Валендо, скручивая очередной джойнт.

— Нет, Мистер Браун, это не Раста и не что-то типа, это чисто хипповая религия с чисто хипповыми заморочками, ну что бы не ходить в другие религии и не одалживаться тем, что тебе подходит и не выбрасывать то, что тебе не подходит. Над всеми хипами держит руку джинсовый Бог, чье отображение мы видим в голубом небе! -

поднял Слави вверх правую руку и продолжил почти с религиозным экстазом.

— Уже был культ Бога-отца — Старый Завет, Бога-сына — Новый Завет, Евангелие Иисуса Христа, но не было еще культа духа Святого, полноправного компонента Святой и Великой Троицы!..

Разгорячившись, Слави даже вскочил и присел на край стола, несколько накренившегося под его весом, но он ни чего не замечал и продолжал нести слово божье.

— Грядет пришествие культа духа Святого, Джинсового Бога, держащего над всеми хипами мозолистую, от трудов и забот, длань! -

Слави вскинул и левую руку к потолку, вдогонку к правой, правда позабыв отложить дымящийся джойнт приличных размеров, сжимаемый в пальцах. Все присутствующие — Валендо, белокурая Джаун, Заки с Кларой, Диди, Еб с Эльзой невольно проследили за ходом мысли Слави и уставились на дымящийся джойнт, вознесенный ввысь. Секундная пауза и тишина — магнитофон тоже отдыхал после вчерашнего, взорвалась криками и возгласами, произведенными одновременно всеми присутствующими.

— Бьютефел айидей! Вот это да! Церковь Святого Духа и символ духа курящийся дым из святого джойнта!.. Воскурение не ладана, а марихуанны как символа святого духа!.. И дал вам всякую траву, как сказано в Библии и как норовят позабыть все эти фак политики!.. А патриархом новой церкви Джинсового Бога Святого Духа Еба!..

Последнюю фразу выкрикнул не Слави, как он собирался сделать, а Заки, неизвестно каким образом уловивший, куда все идет и что за серьезный разговор. Секундная пауза, легкое скептичное хмыканье со стороны Мистера Брауна, сияющая Эльза сияющая за Еба, задумавшийся сам Еб — ох и тяжела митра что-ли главы новой церкви, даже если она сплетена из листьев травы… И новый взрыв веселья и восторга:

— Ура!!! Еб папой- патриархом! И можно придумать новое обращение — марихуанх!.. Это не сильно благозвучно на русском языке!.. А здесь его и ни кто не знает!.. Еб будет клевый папа!!! С Эльзой, пивом и джойнтом!!! Наконец-то мы дождались своего хиппового папу, сколько можно было терпеть!.. УРА!!!

Диди, Клара, Джаун и Эльза вскочили со стульев, схватились за руки и запрыгав в хороводе вокруг Еба, запели на мотив Харе-Кришна песенку из кинофильма "Хайр":

— Марихуана, марихуана, гвана-гвана, гвана-гвана…

Слави с легкой грустью смотрел на веселящихся безбожников, со смехом воспринимающих все религиозное, им моя идея в кайф, потому что в кайф, а на Джинсового Бога им постольку поскольку… Даже я — сам же придумавший своего Джинсового Бога, уже не могу относится к нему с полной иронией, а вдруг это глас сверху?..

Девушки успокоились, вволю напрыгавшись, уселись по местам, скрутили и закурили. Все выпускали клубы дыма, весело переглядываясь и посмеиваясь друг другу. Диди притиснула губы к уху Слави:

— Ты почему загрустил, гризли? Устал?..

— Да нет, Диди, не устал… Просто я по своей русской натуре, а я хоть и космополит-хипарь, но в связи с рождением и формированием своей личности в струях менталитета той страны…

— В струях чего? -

ошизевши вскинул брови Еб, глядя на своего френда — ни чего себе, неужели это после вчерашнего?.. Слави не отвечая Ебу, продолжал:

— Ко всему отношусь серьезно, даже если сам что-то выдумал… Такова наша давняя русская традиция, основанная на менталитете… Мы и к хипповству своему подступаем не как к карнавалу, а как к религии-мученичеству-мессианству… И к идеям нашего Центра, и к Джинсовому Богу Святому Духу… В этом наша беда, всего народа, мы не можем легко, с улыбочкой, как европейцы… Мы если что полюбим или в башку вобьем, то это надолго и серьезно…

Е6 смотрел вытаращенно на Слави, остальные не знали смеяться или плакать, Диди постаралась превратить все в шутку:

— Это очень хорошо, Слави, мой любимый русский гризли! Значит ты меня будешь любить долго, серьезно и изо всех сил!..

И как всегда поцелуем подкрепила свои слова. И все вокруг снова запрыгали, не сходя с места и не слезая со стульев, заорали здравницы в честь нового папы новой Церкви, начали хором планировать будущую жизнь новоявленного главы Церкви Джинсового Бога Святого Духа… Когда всеобщее волнение, восторг, оживление и экстаз немного улеглись, лучащийся всеми морщинами Еб спросил Слави:

— А где будет Церковь, дружище? Надеюсь мне не придется слишком далеко ездить для поклонения мне и опправления культа?.. Где мы расположим наш новый Ватикан?

— В Праге, Еб. В Чехии…

В ответ на слова Слави воцарилась непонятное молчание. Президент Центра и основоположник Новой Церкви с недоумением оглядел присутствующих. Молчали, курили и прихлебывали кофе, смотря на Слави, все — Валендо, Джаун, Эльза, Еб, Заки, Клара…Диди только не смотрела на своего гризли, а так же, как и он, непонимающе оглядывала присутствующих — что за молчание?.. Еб покачал головою и горько-горько промолвил:

— Да Слави, такого я от тебя не ожидал… Видимо ты набрался от этого своего американца… духа коммерческого… Какой предприимчивый молодой человек, вы только на него поглядите!..

Палец Еба взлетел сначала вверх, затем уперся в сторону Слави, как перст божий, а сам владелец перста продолжил голосом полным горечи:

— Такого я от тебя не ожидал, все же френд, я тебя и номеру научил, и… Ты решил организовать Церковь и что бы сразу привлечь паству, решил начать с мученика? Слави, я же не выживу в чешских тюрьмах!.. Вот тебе и сразу святой, положивший жизнь на алтарь новой церкви… Хитер!..

— Еб… -

растерялся Слави, ему было непонятно — смеется френд или серьезно говорит.

— Еб, как ты мог подумать?! Кто и за что тебя будет сажать?! Ты что — на старости с ума спрыгнул?!

— Я ни откуда и ни куда не спрыгивал, Слави. В той варварской стране, где ты с Алексом организовал такой клевый Центр, еще не люди решают, от чего им получать удовольствие, а полиция. Это же варварство! -

голос Еба зазвенел с молодыми нотками возмущения.

— Дикари, варвары!.. За взрослых людей решать, пить им или курить, жевать или глотать!.. И если им не по нраву твой способ кайфа — то в тюрьму!!! Слави, я тебя люблю и уважаю, но в такую варварскую страну не поеду! Я не хочу быть первым святым мучеником Церкви Джинсового Бога посмертно!.. Мне и в Амстердаме на пенсии ништяк… давай лучше поищи кого другого, помоложе. Может быть Валендо согласится?!

— Я что, удолбаныый что-ли?! -

возмущенно забормотал Мистер Браун.

— У меня в Лондоне бизнес секи-хендовский, мне и так все пучком, хоть в Англии и не легализированно, но полиция делает различие между дилерами и потребителями… Я категорически отказываюсь быть папой твоей церкви, Слави. Я вообще растаман, мне Джа не позволяет еще кому-нибудь поклонятся, вот. Может, -

Валендо скосил белком глаза на Заки. Но тот взвился прямо как ужаленный:

— Мистер Браун, это очень и очень некрасиво! Я вообще атеист и в бога не верю, даже в хиппового. Если он есть — пожалуйста, я не против. Но папой быть отказываюсь. И вообще — кто сказал что папа обязательно должен быть папой?.. Почему бы в твоей церкви, Слави, не сделать пост мамы? Феминистки будут рады…

Еб важно закивал головою, соглашаясь со словами Заки, Эльза не выдержала и прыснула, следом в смехе закатились все, все, кроме Еба и Слави. Первый все так же важно кивал головой, а второй недоуменно смотрел на первого, все еще не понимая — разыгрывают его или правда старый боится чешской полиции, но ведь это же смешно, Еб то будет ни при чем, а за занимание поста папы там уже не садят вроде бы, вроде бы все же демократию строят чехи, вроде бы…

— Еб, дружище, мой старый-старый френд, маму твою за ногу, ты что же, серьезно со всей своей херней или просто оттягиваешься надо мной придурком?.. О чем сейчас думаешь, фейс лохматый?

— Думаю не пойти ли мне посрать, Слави… Со вчерашнего дня запор… Посидите, поболтайте, я сейчас…

И семенящей походкой Еб поспешил в сторону дабла. Слави оглядел смеющихся и повернулся к Диди:

— А ты что думаешь, ну насчет слов этого старого дурака?

— Еб не старый! -

в шутку надула губы Эльза, на что Слави лишь махнул рукой — да ну тебя.

— А, Диди?

— Я думаю, что ты вчера слишком много мешал пива и грасс, а потому не врубаешься в юмор Еба. Мы его свяжем, сунем в мешок и отвезем прямиком в сарай на сцену. К уик-энду. То-то будет радости у наших детишек хайрастых… Такого старого хипа они еще не видели в Праге. Только одна проблема, Слави…

— Какая? -

Слави лизнул свернутый джойнт, взорвал его и придвинул к себе остатки остывшего кофе.

— Какая проблема, Диди?

— Привезя Еба в Центр, ты перестанешь быть самым старым и самым уважаемым хипом…

— Да ну тебя, еще ты с подколками… А Алекс на что, он же старше меня?

— Алекса детишки воспринимают не полностью как хипаря, больше как дядю с придурью, хипаря в прошлом, которому охота играть во все это. Так что мой любимый гризли, подумай над этим всем…

— Алекс хипарь, только с перерывом, -

задумчиво сказал Слави, выдыхая дым. Вернувшийся из недалекого путешествия повеселевший Еб уселся с благостной улыбкой на свое место и поинтересовался:

— О чем разговор, фолкс?

— Да вот, обсуждаем Еб, в мешке тебя везти или в ящике с дырками… Ты то сам как насчет этого думаешь?

— Нарушение прав человека, демократии и хиппового братства. Когда привезешь меня в эту страшную Прагу — я все местным хипам расскажу о тебе. Диктатор!

— Еб, согласись френд, от тебя многого не требуется — посуди сам. Мы тебя привезем, объявим о создании Церкви, покажем тебя пиплам, представим, немного поживешь и сразу назад. Мы отвезем. Все расходы за наш счет. И встреча и проводы с торжеством и помпой.

— С чем? -

подозрительно сощурился на незнакомое слово Еб.

— Ну со всем этим — музыкой, цветами, куча народу…

— Герлы с палками будут? Ну без штанов которые?..

И сразу уклонившись, заорал на Эльзу:

— Немедленно прекрати! Я насколько старше тебя, а ты такое себе позволяешь — руки распустила! Я же только тебя люблю, а на остальных лишь любуюсь, глупая. Вот что фолкс, сейчас нам Эльза с остальными герлами пищу насущную приготовит, а потом ты Слави и расскажешь нам поподробней — о страховке для меня, что бы чешская полиция из меня мученика не уделала. Святого то есть…

— Да святых в нашей Церкви уже навалом и так!

— Это кто? -

удивился Еб, да и остальные удивленно вскинули глаза и брови, даже герлы, дружно последовавшие в указанном направлении, нет на Еба феминисток! остановились в дверях кухни и повернули головы на Слави.

— Ну как кто — святые нашей Церкви Джинсового Бога Святого Духа это умершие звезды рок-н-ролла!..

— Так они вроде бы при жизни не сильно святостью баловались? -

засомневался Валендо и был поддержан Заки.

— Да-да Слави, они больше по-другому ударяли, по торчу, по фрилаву, по пойлу…

— А в христианской церкви все святые без греха что-ли? -

легко отпарировал Слави, точно подготовился к богословским диспутам.

— В нашей Церкви…

— Прошу тебя Слави, называй ее покороче, -

взмолился Еб. Слави кивнул — о, кэй, и продолжил:

— В нашей Церкви святые тоже не жили свято, были не без греха. Но несли звуки рока, то есть нечто такое, неосязаемое, то есть святой дух прямиком в хайрастые массы…

— Ни чего не осязаемые, я помню на сейшене на Ролингах, мне так чуть уши не лопнули и крышу малом не сорвало, -

поделился сомнениями насчет неосязаемости звуков Заки. Валендо и Еб поддержали его кивками голов. Слави отмахнулся — пустяки!

— Святых навалом, Джим, Джимми, Джанис, Брайтон, да и среди восточных братьев с десяток мучеников найдется… Еб, давай не мучайся ерундой, соглашайся, у меня все на тебя поставлено… детишкам по пятнадцать-семнадцать, а тут ты, со своими сто двадцать на вид…

— Сам такой, -

пробурчал во общем-то не обидевшись, старый хипарь, задумчиво поглядывая куда-то в угол, досказать Слави не дали, нарушила вроде бы возникший разговор появившаяся Эльза.

— Слави, тебя к телефону! Алекс из Праги и весь такой сильно взволнованный!..

Президент Центра помощи и расширения гуманитарных идей шестидесятых годов, а так же по совместительству норовящий стать основоположником новой Церкви, взял трубку с витым шнуром, архаика пятидесятых.

— Алло, это я, Слави. Что случилось, Алекс? На наш Центр в последний уик-энд упала луна?..

ЛЮКСЕМБУРГ.

Офицер так называемой явной резидентуры ФСБ, усиленно маскирующийся под журналиста вот уж без малого десять лет в этой маленькой, но богатой стране, капитан Васильев был в шоке. Даже после четырех двойных виски он все еще не пришел в себя. Тут что-то не так… Или резидент сошел с ума в связи с долгим пребыванием во враждебном окружении или там, в Центре сильно перепили… Отдать приказ хоть и явной, но резидентуре, искать бежавшего какого-то предателя среди каких-то отбросов общества, среди наркоманов и подонков… С неизвестно какой целью… Ежели был предатель — был бы приказ схватить и точка, а так… Тратить на это время, силы и деньги… Капитан Васильев наморщил лоб и стараясь правильно выговаривать слова французского языка, скомандовал бармену:

— Еще один двойной!

— Может и бутерброд, мосье? -

вскинул бровь бармен, беспокоясь не о клиенте, а о репутации своего заведения. Капитан-журналист Васильев, у себя на Родине принимавший литр на грудь, только усмехнулся и указал знаком — наливай! Бармен вздохнул и исполнил требуемое действие. Васильев опрокинул огненную жидкость в рот и слегка поморщился. Да, порции в восемьдесят грамм это просто курам на смех, как говаривал его папа в подпитии. Папа Васильева тоже был, до ухода в запас, бойцом невидимого фронта в Канаде.

Ну что же, вот и пришло время отметится. Может быть и заместителем резидентуры сделают… Если приказ из Центра, только похвалят за бдительность. А если это инициатива резидента, то поедет он в Москву рассказывать, зачем он это все придумал… А бегать по трущобам, кстати которых здесь и нет, он не собирается, дураков нема!

— Что вы сказали, мосье, я не совсем понял? -

слегка удивился бармен незнакомому языку донесшемуся от этого уже заправившегося клиента. Васильев хоть и будучи прикрыт статусом журналиста, слегка смутился:

— Это я не вам…

Бармен удовлетворенно кивнул головой и отошел к другому концу стойки, там какой-то элегантный мосье желал заплатить за кофе. Вот ведь придурки, ради вонючего кофе прутся в бар и оставляют здесь приличные бабки, сволочи… Может еще один заказать?.. Да наверное хватит…

— Счет пожалуйста, -

выдавил из себя вежливые слова Васильев и подумал — а вдруг Центру не понравится инициатива через голову резидента?.. Да нет же, они такие игры всегда любили и любят…

На улице было хмуро и пыталось сыпать мелким мокрым снегом. Скоро рождество — выкатилась слеза из мутного глаза разведчика, а потом и Новый год, мандарины. Подарки, елка… Если бы работник невидимого фронта не обхватил бы столб, то точно уронил бы свою репутацию и честь офицера в слякоть. В притормозившей невдалеке автомашине переглянулись двое сидящих скрытых сумерками. Помочь? мелькнуло в голове одновременно у обоих, но вовремя осознав анекдотичность поступка, углубились в чтение газет. Изредка бросая взгляды поверх печатного слова — не двинулся ли в путь их клиент…

Капитан Васильев плакал над своей разведческо-стукаческой поломатой жизней.

БЕРЛИН.

Хмурые тяжелые тучи, полные мокрого снега, то и дело норовили распороть свое брюхо об острый шпиль торчащий из шара телевизионной вышки и высыпать содержимое на улицы Берлина. Бр-р-р, ну и слякоть, на мостовых грязная жижа, погодка хуже чем в Лондоне и Амстердаме, и как только Холгер в такой дыре сырой живет, совсем непонятно…

— Уважаемый Слави, Берлин совсем не дыра, а вовсе наоборот — место культуры целой Европы! Я сбиваюсь с ног, бегая по различнейшим выставкам, фестивалям, вернисажам, презентациям, премьерам и тому подобной дряни! -

Холгер улыбаясь все такой же застенчивой улыбкой на тонком лице, как. и много лет назад, указал длинной худой ладонью на окно. Затем отхлебнув кофе из малюсенькой чашечки, продолжил:

— А вот ваша Прага, это же просто провинция, провинция культурной жизни, она же отстала минимум на… ну не знаю на сколько лет, но отстала и догонит ли еще, вот вопрос!..

— Болтай, болтай Холгер, мне твоя болтовня до лампочки, -

Слави с шумом отхлебнул чай и покосился по сторонам. Кафе по случаю обеденного времени и центральному месторасположению, а что — немцы длинные слова любят! было переполнено. Здесь не поговорить толком, не поболтать, ну его в жопу…

— Слушай Холгер, я к тебе с важным делом, а здесь не поговоришь, давай сделаем так — ты сейчас побежишь дальше по своим фестивалям и вернисажам, а вечерком встретимся и спокойно все обсудим, а?..

— Увы, -

улыбка на лице Холгера стала еще более утонченно-ироничной, прямо так и лезло из него боевое прошлое, видимо вот с такой вот улыбочкой и раздавал российским парламентариям гандоны, сволочь… Слави усмехнулся воспоминаниям, Холгер тоже, затем докончил мысль:

— Понимаешь Слави, у меня же основная работа как раз вечером и ночью, сейчас и поболтать только, я ведь даже подменится не могу, такова специфика, это тебе хипарю хорошо, а я увы — подневольный человек…

— Продался тельцу, Мамоне проклятому, вот и терпи за прайса…О'кэй, ну так как сделаем? Дело действительно важное…

— Очерти вкратце и сразу пойму, чем тебе могу помочь, Слави.

Еще глоток кофе, чашечка с наперсток, а он пьет и пьет, прямо фокусником стал Холгер, Каперфилдом…

— Чем помочь я уже придумал…Ну да ладно, давай слушай. Как я тебе рассказал — мы в Праге создали Центр, на нас обратила внимание пресса, следом и полисы, еще не сильно, но лучшая защита — это нападение. Пресса в Чехии если и не подневольна, то имеет самоцензуру, не позволяющую ей сильно лягать власть держащих. Это проблема. Предполагаемый, придуманный мною метод обороны — в Берлине организовать с твоей помощью компанию по ти-ви и в той прессе, где у тебя связи, Холгер. А я думаю они у тебя есть, не лыбся, не лыбся… Сильный натиск на чешскую полицию, прессу и правительство, допустившее атаки на нас. Я как Президент Центра мог бы дать интервью о целях Центра и рассказать об происках полиции — пока еще скромных их шагах и недружелюбной чешской прессе…

— Почему, это не я, а на прессконференции тебя обязательно спросят — почему такую прессконференцию вы не организовали в Праге?..

— Потому что чешские журналисты вместо того что бы попросить информацию, стали выламывать ворота, в прямом смысле — выламывать ворота!..

Прилетев из Амстердама в Берлин, Слави и Диди поселились у Холгера, тем более он почти у себя не жил, только прибегал переспать, переодется и принять душ. Холгер, когда-то легендарная фигура политического подполья Москвы времен Перестройки, не менее легендарная чем Новодворская или скажем к примеру Глеб Якунин, сейчас совсем не походил на подпольщика. Больше на "деловую колбасу" в области информации. Или уркоголика-яппи. Холгер был самым молодым иностранцем-эмигрантом, ведущим на берлинском телевидении раз в неделю собственную программу, кроме этого являлся авторитетным обозревателем движения сексуальных меньшинств в постсоциалистических странах, писал в целый ряд газет того же сексуального ориентира, кроме этого вел на каком-то радио какую-то задрипанную передачу об современном андеграунде России, а на другом радио читал свою еще не написанную (!) книгу с продолжением… Плюс обрабатывал эту самую книгу, подготавливая ее к печати по заказу одного издательства и ко всему этому еще бегал по различнейшим андеграундным всплескам культуры — выставкам, премьерам параллельных фильмов и прочая, неизвестно когда писал репортажи и очерки об этих мероприятиях и успевал их публиковать в газетах и журналах Берлина и Германии… Диди честно сказала, что если бы она делала хотя бы с четверть всего этого, то она бы умерла через неделю от истощения. Слави прокомментировал обширную и суетливую, с его хипповой точки зрения, деятельность Холгера более кратко и энергично — охренел сука!

И вот на второй день пребывания в этом сыром и слякотном Берлине, оставив Диди скучать с кучей комиксов на флету у Холгера, Слави умудрился, с подсказки конечно самого Холгера, поймать этого яппи в обеденный перерыв. В этом самом переполненном кафе, где этот самый бывший секс-подпольщик притворяется фокусником…

— А не сильно ли торопишься, Слави, с прессконференцией, с атакой на чешское правительство, полицию и прессу? Может быть если говно,-

внезапно прозвучавшее грубоватое слово в устах интеллигентного и аккуратненького Холгера с безукоризненным пробором в черных волосах, выглядело несколько иронично. Но только совсем чуть-чуть.

— Говно не трогать, то и вонять не будет?.. Может быть подождать немного?.. Как думаешь, Слави? -

ироничная улыбка сопровождала всегда и всюду Холгера, вот и сейчас произнося серьезные слова, он улыбался…

— Вкратце. Полиция в Праге предприняла несколько неадекватных акций в рок-клубах, пресса отреагировала, за малым исключением, вяло. Закрыты несколько рок-клубов под надуманными предлогами — такая же реакция. Пресса на стороне быдла и обывателя, андеграунд только как экзотичная приправа к повышению тиража, толерантность и не спала в чешских газетах. Полиции все выше и выше поднимает голову…Ни я, ни мои друзья не желаем ждать такого вот конца. Если начать их — полицию и прессу, пинать сейчас с позиций демократии и толерантности к нам, хиппам, то они побоятся предпринять каких-либо юридически невыдержанных шагов. А против юридических у меня есть адвокат, время и общественное мнение, только Запада, так как в Чехии общественного мнения еще не существует. Запада — я имею к примеру Германию. А теперь быстро отвечай, Холгер противный, берешься или нет?!

Холгер рассмеялся на давно не слышанное "противный", так в русских анекдотах обращаются к другим "гомики", и отставив наконец-то допитую чашечку, мотнул головой с аккуратным пробором:

— Яволь. Согласен. Сделаем так — я подготовлю прессконференцию, это примерно три, ну хорошо-хорошо, два дня, быстрее не могу! это очень сжатый срок, может быть я даже и не уложусь, поговорю с журналистами и редакторами на ти-ви… Фотоматериалы имеются?

— Есть фотографии первого и единственного наезда полисов и недружественные статьи из газет. Только на чешском языке…

— Переведешь на немецкий, сейчас тебе дам адрес фирмы по переводам, откопируешь экземпляров пятьдесят, каждого комплекта, подготовишь краткое коммюнике — что за Центр, идеи, цели, средства, пути… На прессконференции переводить буду я, повеселим местных шакалов пера твоим ответами. Все, я побежал, и так уже опаздываю, связь по телефону, ключи у тебя есть, поцелуй Диди за меня, чус!..

— Чус! -

выкрикнул уже в спину, обтянутую серой синтетикой с закорючкой "Найк", Слави. И большим глотком допил давно уже остывший чай. Вокруг негромко и громко шумели по интеллигентному и по- немецки скорей всего эти самые шакалы, так как вокруг этой кафешки редакций газет, журналов и телестудий немеряно… Пора идти, Диди наверное уже заскучала…

Слави встал с нагретого пластикового стула, нахлобучил на глаза помятую шляпу с ниткой бисера вместо традиционной ленты и вышел из тепла на сырость берлинской зимы. Гудели автомобили, воняло смогом, низко висело серое небо… Может действительно надо было махнуть на Канары, ненадолго, дней на пяток?…

Слави и Диди переводили с помощью фирмы статьи из чешских газет, копировали фотографии и сброшюровывали в комплекты материалы, подготавливали коммюнике… Идти гулять по сырости не хотелось, смотреть ти-ви не любили ни Слави, ни Диди, комиксы осточертели, оставалось только заниматься любовью. Ну и встречать Холгера в различнейшее время суток. Дня и ночи, а квартирка небольшая однокомнатная, в углу кухня и дверь сразу в подъезд… Но мужественный Холгер совершенно не обращал внимание на иногда казусные ситуации, возникающие в связи с его внезапными появлениями. Плюс ко всему он совершенно не привык стучатся в собственную квартиру…

Нo все когда-нибудь проходит и кончается, пролетели и эти два дня, растянувшиеся на целых четыре, за это время Алекс прислал факсом и через Интернет еще материалу — статей и фотографий, одна была просто изумительна — оттопырив зад в форменных брюках, с пояса свешиваются наручники, дубинка и пистолет в кобуре, фуражка заломлена на бритой башке на затылок, вообщем ни каких сомнений, полис собственной персоной, приник к воротам и пытается заглянуть в щелку на территорию Центра с целью подсмотрения там наркомафии что-ли… Холгер увидев это фото, просто развеселился и пояснил, что если в демократической Германии полицейский без формы задержит нарушителя закона, то его отпустит судья, так как это незаконно… Здесь в Германии даже у полиции в масках на спине и груди огромными желтыми буквами написано — ПОЛИЦИЯ. А подглядывание в щелку — это просто находка, просто на зуб прессе, так что готовься Слави отвечать на вопросы, завтра в десять прессконференция, а сегодня я хочу вас пригласить на ужин, тем более для меня это ни чего не стоит… Я отвернусь, а вы давайте вылезайте из постели, круги под глазами, может на завтра пригласить гримера, ну подрисовать тебя, Слави, ну немного… А вот подушками кидаться не надо, что? я же сказал, Диди, мне этот ужин ни чего не стоит, я вас приглашаю пожрать на "халяву", так сказать задаром, по-московски, тут одна выставка открывается, а у меня три пригласительных билета на вернисаж… Помнишь Слави, как Пугачева пела — вернисаж, вернисаж…

— Я говно не слушал, ни тогда ни сейчас. Я другую музыку слушаю, Холгер. Мы все.

— Можешь поворачиваться, -

хихикнула Диди, уже оправившаяся от внезапного появления хозяина флета. Все же одна комната, да и поза всадницы голышом не совсем подходят друг к другу…

— Уже? Да вы просто настоящие солдаты, раз и все… Ну что же, побежали, надо успеть к началу, что бы всего хватило…

Вернисаж расположился на втором этаже нового бетонного здания отвратительной архитектуры. Бетон розового цвета, непрозрачные черные окна-стекла, позолота металлических деталей характеризовали эту изюмину двадцать первого века… И вернисаж был под стать месторасположению — не картины, а абстрактное говно, инсталации, которых на свалках хоть жопой ешь, одно отличие — там случайно накидали мусора, а тут художник постарался… И соответственно публика — интеллектуалы с бородами и трубками в твидовых пиджаках, богема в дранной и грязной джинсе от Версачи и бархатных пиджаках от Кардена, пара-тройка бизнесменов с лысинами и галстуками, давших денег на эту херню, табун девок в коротких и длинных платьях, все как одна с голой спиной и декольте до лобка, что бы было видно — белье не носим, лобок бреем!.. Девки эти отличались на невооруженный глаз от проституток только одним — бесплатностью… Ну и конечно мэтр, куда же без него, от старости синильный и периодически пускающий нитку слюны, но зато помнящий германскую олимпиаду тридцатых годов, Веймарскую республику, а по мнению Слави и отца-императора Иосифа, как минимум. Мэтра водили под руки и мучили вопросами — мол давай дед, колись, какое твое мнение насчет этой мазни? а этой? а вот этой?.. Мэтр мычал, явно мечтая о клизме и теплой кровати с периной… Вокруг все жевали, пили и общались на высокие темы.

К Слави и Диди неспешно и вальяжно подошла-приблизилась дама приличных габаритов в сером деловом костюме, на носу картошкой широченные очки, ну просто баба с парткома компартии, присланная на вернисаж для идеологического контроля.

— Извините, а вы от какой газеты? -

широким оскалом демонстрируя приличной сохранности зубы, поинтересовалась баба-дама на всякий случай по-английски, кивая на нагрудные знаки — спасибо Холгеру, с буквами "пресса". Слави не успел и рта раскрыть, как вмешалась Диди:

— А мы из амстердамского еженедельника "Факинг ревю"…

— Фа…, -

дама-баба выкатила глаза, не смотря на систематическое верчение среди богемы, видимо столь наглое произношение запретных, лет сорок назад, слов ее шокировало.

— Да, "Факинг ревю", мы собираемся писать об этом говне, -

подтвердил Слави и небрежно кивнул головою по сторонам, непонятно что имея в виду — то ли предметы искусства, то ли публику. Дама пошла пятнами и сделал все для того, что бы как можно быстрей исчезнуть. Появившийся из пестрой толпы Холгер с тарелкой в одной руке и бокалом в другой, поинтересовался у интенсивно жующих Слави и Диди:

— О чем вы тут беседовали с фрау Гамсунг?

— Да назвались журналистами с одного амстердамского еженедельника и пообещали ей осветить вернисаж, -

совершенно невинно пояснила Диди, интересуясь следующей тарелкой с бутербродами вроде бы с вегетарианским содержимым. Холгер заулыбался еще шире:

— Молодцы! Фрау Гамсунг министр культуры Берлина. И этот вернисаж организован благодаря ее поддержке, выставившиеся мастера принадлежат к панк-движению…

— Это и видно, -

пробурчал Слави, пропихивая сквозь бороду пирожное с вишней.

— Ну теряйтесь, не теряйтесь, развивайте связи, гляди и пригодится, -

посоветовал Холгер, подхватил пару бутербродов и снова исчез в толпе. Которая усиленно жевала, пила и снисходительно похваливала мастеров от панк-движения, скромно стоявших, как сейчас разглядели Слави с Диди, каждый возле своего детища… Чистенькие, с приглаженными ирокезами и в начищенных "мартинсах". Дождавшись, с трудом, исчезновения Холгера на как можно большее расстояние, парочка хиппов на этом панк-вернисаже расхохоталась во весь голос.

— Фа?! Фа?! -

изображала Диди возмущенную фрау министр, а Слави в свою очередь Диди.

— Да, еженедельник "Факинг ревю", у нас в Амстердаме есть еще "Фак оф дади" и "Фак оф мути" издается, прошу не путать…

Вернисаж пролетел быстро, весело и незаметно. Пива было навалом, вегетарианских бутербродов тоже, по углам ближе к закрытию дымилась запрещенная в Германии растительность, из самого дальнего угла на парочку из Амстердама журналистов посверкивала очками фрау министр. Германия не Голландия! И это хорошо!..

Улицы Берлина были залиты каким-то синим огнем реклам и фонарей, сверху падали хлопья мокрого снега, что бы встретившись с теплой грязью тротуара и мостовых, мгновенно превратится в месиво цвета мочи… Редкие встречные автомобили деликатно переключали дальним свет на ближний, что бы не ослепить Холгера, небрежно управляющего японской малолитражкой. Тоже самое делал и Холгер, будучи хорошим гражданином и отличнейшим человеком.

— Как вернисаж? Слави, Диди, вам понравилось?

— Откровенное, беспонтовое говно,-

по-русски на английский Холгера ответил Слави. Диди покосилась на непонятные слова и добавила:

— Кучи мусора, самомнения больше чем таланта… Абстракцию понимают как росчерки фломастером, не задумываясь ни над цветом, ни над формой… В Берлине все мастера такие, Холгер?

— Нет конечно, как и везде — плохих больше, талантливых меньше… Вот я и напишу откровенно…

— А напечатают? -

поинтересовался Слави, отвлекаясь от вида мокрых улиц за стеклом, на этот раз по-английски. Холгер пожал плечами;

— Я напишу два варианта — хвалебный и ругательный, и оба продам в пару-тройку-пятерку газет и еженедельников…

— Но это же лицемерие! -

изо всех сил возмутилась Диди. Холгер снова пожал худыми плечами, обтянутыми спортивной курткой:

— Меня всегда удивляет одно — люди одни профессии наделяют какими-то отличительными, выдающимися признаками, каким-то мессианством что-ли, несущим что-то, а другие воспринимают спокойно… К примеру — если каменщик строил бы не то, что ему заказали, а что у него на душе лежит, его бы сразу выгнали бы с работы… И ни один клиент бы больше его не нанял бы. А от журналиста требуют и заметьте — все! кристальной честности, но каждый в зависимости от своего собственного мнения… Я бы еще понимал, если бы это требовали от партийной газеты, так нет же, нет! от простой развлекательно-информативной газетенки требуют почему-то какой-то принципиальности, какой-то честности, но каждый понимает ее по своему…

Холгер притормозил и припарковал автомашину возле своего дома. Подъезд пятиэтажки был освещен экономичной лампой только у входа, стекла подъезда были темны, так же как и окна квартир, все немцы уже давно спали, приготовившись к завтрашнему рабочему дню. Холгер выключил двигатель, обернулся к притихшим и задумавшимся над его словами Слави и Диди, сидящими на заднем сиденье авто, грустно улыбнулся:

— Вот и моя работа… Я не вижу принципиальной разницы между работой журналиста и каменщика. Нам дают определенный заказ, мы его выполняем, главное — добросовестность в выполнении заказанной работы и профессиональное умение…

— Но… но ты же влияешь своим не принципиальным мнением на читателей! -

запинаясь, взволнованно произнесла Диди. Слави же углубился в собственные мысли.

— Да какое там влияешь, -

махнул рукой Холгер.

— Ты не жила в Совке, ну в Советском Союзе, вот там газета не только коллективный организатор и пропагандиаторчто-ли, но и коллективный популизатор-влиятель на мозги читателей… А здесь… Хорошо, я вас довез, сам махну в редакцию поработаю чуток, приеду через пару часов, а вам надо выспаться — завтра пресс-конференция. То есть уже сегодня… Чус Слави, чус Диди.

— Чус, -

Слави и Диди вылезли на слякоть берлинской зимы и быстро-быстро пробежали неширокий тротуар. Набор шифра, дверь распахнулась, лифт внизу, скорей-скорей наверх, через два часа приедет Холгер, а мы еще днем не закончили начатое…

Холгер вернулся под утро, слегка помятый, слегка истерзанный. Осторожно сняв туфли еще в подъезде перед дверью квартиры и стараясь ни чем не зашуметь, он пробрался в угол. На его кровати разметавшись, белели два тела, Холгер разложил кресло, стираясь не смотреть на свою кровать, разделся, аккуратно уложив снятое на стул в стоку, установил будильник на девять, накрылся пледом и провалился в сон…

— Слушай Холгер, мы с тобою в Бауманке познакомились или на Пушке, я что-то подзабыл, -

поинтересовался прошлым Слави. Диди с интересом вслушалась в возникающую из тумана небытия биографию своего русского гризли.

— На Арбате, я шел с Вадюшей, а ты торговал своими феньками…

— Чем торговал? -

удивилась Диди незнакомому слову в английской речи Холгера.

— Да такие изделия из дерева, я вырезал разные прибамбахи, ну кулоны, кулоны на шею из сосновой доски с улицы, вешал на кожаные шнуры, туристы отрывали с руками… До сих пор не понимаю, -

Слави искренне недоуменно пожал плечами на непонятную для него туристическую жадность на обыкновенные во общем-то кулоны из дерева на кожаном шнуре, выстриженным тупыми ножницами из старых сапог…Странные эти люди туристы…

— До сих пор не понимаю, почему они это покупали…

— Ну ты продавал, мы шли мимо, Вадюша тебя уже знал, ну познакомил нас, вспоминаешь?.. Ты еще всегда жалел, когда приходил в Бауманку, что ни как не можешь с Володей-Бородой пересечься…

Холгер притормозил у загоревшегося красным светофора, дождался зеленого и так же аккуратно тронулся с места. За окнами мелькал утренний Берлин, все же попытавшийся засыпаться ночью белым снегом. Остатки этой попытки нагружали в грузовые автомашины рабочие в оранжевых комбинезонах, все как один черные или смуглые. Диди прижалась к плечу Слави и заглянула ему в глаза, снизу:

— Гризли, ты мне сделаешь кулон? Ну вырежешь из дерева?.. Я хочу иметь от тебя такой подарок…

— Обязательно Диди, вернемся в Центр, возьму кусок дерева и вырежу тебе что-нибудь красивое и оригинальное…

— Учти — я запомнила!

— Приехали. И нас уже ждут!

К подъехавшей красной японской малолитражке, замершей возле серого здания с высоким несовременным крыльцом, еще и украшенным толстыми колоннами, со всех ног кинулись какие-то люди, вооруженные до зубов фото, видео и кино техникой. Со всех сторон заблистали вспышки и к лицу Слави стали со всех сторон совать микрофоны и диктофоны, все эти люди кричали и перебивали друг друга. Слави ошизел — встречали как звезду скандально известную в мире, он прошипел по-русски Холгеру — ты что им гад наговорил такого, чем ты их сюда заманил, за брехню нас же порвут… Холгер улыбался направо и налево, приветливо махал рукой, то ли знакомым, то ли всем подряд, что-то отвечал по-немецки даже на английскую речь и вопросы, другой рукой раздвигал журналистов и направлял Слави и Диди вперед. Делать было нечего, Слави принял важный вид и благосклонно кивал головой, притворяясь глухонемым, Диди улыбалась с изяществом королевы и тоже качала головой по сторонам, прохожие вставали как вкопанные, ни чего не понимая из происходящего — журналисты наперебой фотографируют каких-то хипов-нехипов, торчков-неторчков, андеграунд одним словом, что случилось, непонятно…

В зале на невысоком подиуме уже были приготовлены три стула, столик с бутылками минеральной воды и хрустальными стаканами. Со всех сторон жарко светили телевизионные прожектора, Холгер усадил Слави в центр, с одной стороны уселся сам, с другой усадил Диди. Слави забросил ногу на ногу — подумаешь, прессконференция, вот помню на вручении Нобелевской премии или это было на Оскаре?.. достал пачку табака из кармана куртки и принялся сворачивать сигарету. Это действие вызвало почему-то восторг у присутствующих и вспышки заполыхали еще с большей интенсивностью, выскочившая откуда-то сбоку худенькая девушка в джинсовой униформе с огромнейшим красным микрофоном дежурно улыбнулась сначала Холгеру, затем всем находящимся на сцене, а потом и всем находящимся в зале. Выждав минуту-другую и дождавшись относительной тишины, она поднесла микрофон к своему накрашенному рту и радостно сообщила по-немецки, улыбаясь изо всех сил:

— Гутен таг!

дальше Слави не понял ни полслова. И Холгер гад не переводит, вот морда! Сepдито выпустив клуб дыма, на что какой-то парень с хвостом волос и видеокамерой на плече восторженно показал большой палец, Слави спросил знакомого-приятеля:

— Может начнешь работать? Что она там поливает, Холгер, давай транслей!..

— Тихо, тихо Слави, пока она болтает всякую ерунду о тебе и знакомит журналистов с тобою…

— Знакомит меня с ними без моего участия? -

удивился Слави.

— Ну да, а что тут такого, ты же по-немецки ни в зуб ногой, правда здесь по-английски все умеют, но есть приличия и традиции, -

Холгер послал очередную обворожительную улыбку в зал, пригладил свои черные волосы и как-то рывком, как пружина, вскочил с места, подхватил микрофон, поданный ему девушкой и выхватив из кармана знакомые листки с коммюнике, затараторил не хуже ведущей по-немецки. Слави переглянулся с Диди, на что подруга подмигнула. Слави поинтересовался шепотом — что?.. Диди так же шепотом ответила — какая разница… И важно сморщила нос.

Наконец Холгер перестал трещать на языке Шиллера и подойдя к Слави, перешел на нормальный язык Шекспира:

— Итак Слави, господа журналисты ознакомлены, конечно вкратце и с твоей биографией…

— Я надеюсь ты им сволочь не все разболтал? -

зашипел по-русски Слави мимо микрофона, на что Холгер тоже мимо и тоже по-русски и тоже шепотом — мы же с тобою согласовали, олух, заткнись…

— …и с твоим Центром. Так же я обрисовал вкратце ситуацию с прессой в Чешской Республике и твою просьбу об помощи-защите немецкими журналистами очередного оазиса свободы, демократии и толерантности на чешской территории, который готовы затоптать политики и полиция Чешской Республики при попустительстве прессы. Итак господа, вопросы к господину Президенту Центра помощи и расширения гуманитарных идей шестидесятых годов Слави. Прощу по очереди!

И понеслось!..

— Берлинер Цайтунг, с какой целью вы создали свой Центр и почему избрали Чехию…

— Билден-Балден Магазинен, кто инвестировал ваши начинания?..

— Бормотун Бармарейшен Цайтунг, принимаете ли вы в свой Центр гомосексуалистов и лесбиянок?..

— Журнал "Бабочки и мы", что вы думаете о прошлом, я имею ввиду андеграундном, президента Чешской Республики герра Гавела?..

— Газета "Форч Шуперт", вы употребляете наркотики? А виски? А водку? А пиво?..

— Еженедельник "Бумс", правда говорят, что в Чехии царит полицейский террор по отношению к андеграунду? И как это можно совместить с прошлым бывшего министра МВД гера Румла? Ведь он сам был представителем адеграунда…

— "Шпигель", наших читателей интересует — у вашего Центра нет связей с современной Россией, я имею ввиду политиков и мафию?..

— …Ну что, как думаешь, поможет? -

поинтересовался Слави, сдувая пену с очередной кружки с пивом и прислушиваясь к голосу под потолком — пропустить свой самолет не хотелось бы…

— Я думаю все будет отлично. Не смотря на очевидную провокационность большинства вопросов, общее мнение журналистов было на вашей стороне. Все будет хорошо, спокойно летите к себе в Прагу, а я тут еще дорыхлю. Главное — материалы, присылайте больше материалов, Диди, проконтролируй этого ленивого хипа — пусть присылает сразу, как что появится нового…-

Холгер улыбнулся застенчивой улыбкой, так похожий на подростка, несмотря на легкую щетину, вылезшую на скулах. Диди улыбнулась и погладила Холгера по руке:

— Большое спасибо, Холгер. За все…

— Еще рано благодарить. Завтра уже будет видно… Но я думаю уже в сегодняшних вечерних газетах уже будет материал. Ваш самолет объявили…

Слави стоя приобнял Холгера за плечи и шепнул тому на ухо — противный. Холгер улыбнулся и кокетливо махнул на него кистью руки, немного пародируя мещанское представление, подкрепленное и фильмами, о гомосексуалистах — уйди… Диди непонимающе, но с улыбкой смотрела на эту мгновенную пантомиму.

— Ну Холгер, давай пожмем твою руку, спасибо за все. Мы побежали…

— До самой Праги?

— До самолета, Холгер. Иронию оставь для читателей. Чус, Холгер.

— Чус Холгер и всего хорошего, приезжай к нам в Центр.

— Я не хиппи, Диди… Чус приятели, передавайте привет Володе-Бороде. Пока.

А ночью Холгеру приснилась Москва.

1989 год.

Холгера Холгером прозвали в Бауманке. Нет, он не учился в Высшем техническом училище имени Баумана, месте подготовки кадров для ракетной промышленности, он просто нелегально проживал в общежитии этого учреждения. На дворе была Перестройка, бардак и вседозволенность, а потому ни кому не было дела до этого — кто живет, как, где и с кем в Бауманке. Кроме Холгера, в этой странной комнате, где хозяевами были полинаркоман Ерема и панк товарищ Морозов, это все тоже прозвища, обитало всегда от пяти до почти бесконечного количества людей, например частенько ночевал на столе без ножек, убрав грязную посуду с него под кровать и укрывшись дранной солдатской шинелью, гениальнейший журналист самиздата и представитель андеграунда Серьга… Или ночевал на раскладушке начинающий гениальный писатель-хипарь Володя-Борода… Или в другие дни, так и к не пересекшись в Москве — не судьба, приходил в эту комнату не менее гениальный, но неизвестно в какой сфере, Слави, с которым Володя-Борода встретился лишь в Праге на Кампе и перебирая общих знакомых и точки соприкосновения, взаимно выскочили на одну и ту же комнату в Бауманке… Сюжет для романа, и только! А во время проведения глобального рок-концерта "Рок против наркотиков" и говорить нечего — комната превратилась просто в многоэтажный отель, с ресторанами и кафе, читальным залом и курительными салонами, парикмахерской и многочисленными номерами… И все это на двадцати двух квадратных метрах.

Посередине комнаты стоял стол без ножек, одна столешница, в правом углу от входа двухярусная кровать солдатского образца, на первом ярусе спал товарищ Морозов, на втором — Холгер, по паспорту Горшенин Олег Яковлевич. В месте его ночлега был какой-то парадокс — Холгер спал на втором ярусе солдатской кровати проживая нелегально в этой странной захламленной и переселенной комнате только в связи с тем, что бы не спать на двухярусной кровати в казарме советской армии…

Холгер категорически не хотел идти в армию. Советскую. И вместо того, что бы спокойно лечь в психушку или скрыться от командования самых миролюбивых сил, взял и написал письмо товарищу Язову. Который был министром обороны СССР…

"…не считаю нужным служить в армии, которая является армией оккупантов, в течении долгою ряда лет ведущую несправедливые захватнические войны в ряде стран, оккупирует и…"

Раньше бы Холгера за такое письмо спрятали бы в дурдом, но на дворе Перестройка и Гласность, а потому получил Холгер от гуманного советского суда всего два года, условно. С отбытием наказания на стройках народного хозяйства. На разговорном — "химии". Но отбывать наказание не стал, самовольно и без документов покинул город свой Оршск, прибыл в Москву, неизвестно каким образом познакомился с Еремой, стал нелегально проживать в комнате со столом без ножек, с разрисованными стенами и… И вступил в партию. К этому времени монополия КПСС на партийность была подорвана возникновением целого ряда партий — анархистической, демократической, патриотической, либеральной, конституционной и прочая, прочая, прочая… Холгер выбрал с самым длинным названием, неизвестно почему — Транснациональная радикально-либертианская партия. В главе которой и среди ряда других известных людей была и звезда порно Чичилина… И стал Холгер в московском филиале транс и так далее партии активистом, без которого не обходился ни один скандал, то есть мероприятие.

Митинги, акции, распространение живого печатного слова… Со всего этого начинал и молодой Ульянов, а чем кончилось? — не раз говаривал Володя-Борода, покачивая хайрастой башкой, Холгеру. На что тот лишь стеснительно улыбался своей улыбочкой аля-гомосек и отвечал всегда одно и тоже — чего только не сотворишь ради убеждений… Слави же, в тех редких ночевках, когда он так и не пересекся с Володей-Бородой, листая рупор транс-партии с либертианским уклоном, только посмеивался и приговаривал — Холгер, ты добром не кончишь… Или тебя посодют или станешь ба-а-льшим человеком…

Раздача депутатам Верховного Совета СССР гондонов, поддержка концептуалистов, выложивших своими телами нехорошее слово из трех букв прямо рядом с Мавзолеем, попытка ворваться в Кремль на плечах избирателей с программой — Гомосексуализм, Наркотики, Порно! по принципу триединства россиян — самодержавие, народность, православие…

Но всегда всему приходит конец. Если не сказать на букву "П", но с такой же народной рифмой.

— Сорок второй, сорок второй, Немец остался один на объекте. Разрешите приступать к выполнению задания?

— Ласточка, ласточка, выполняйте. Как слышите, ласточка, это сорок второй, как слышите?

— Сорок второй, сорок второй, слышим хорошо. Приступаем к выполнению задания по программе "3". Отбой.

— Ласточка, отбой.

К дому, стоящему в глубине засыпанного снегом переулка, дворники встретили Перестройку по-своему, подкатила черная "Волга" с радиоантенной и четверо молодых людей спортивного вида в одних костюмах с непокрытыми головами проскользнули в подъезд. Старуха из дома напротив, целыми днями просиживавшая у окна в поисках приключений и виртуальных новостей, была вознаграждена за годы ожидания — из открытого рта на пыльный подоконник скользнула нитка слюны…

Пятый этаж давно не мытой лестницы подъезда, дверь с табличкой этой пидарастической партии, видите ли тут у них штаб-квартира, глазок, приступили! Трое замерли в не пределах видимости глазка, четвертый набросил на плечи взятую из машины старенькую куртку, просунул руки в рукава и застегнул "молнию". Нахлобучил "петушка" в цветах "динамо" и резким движением рук превратил плоский пакет в объемную коробку, даже со следами клейкой ленты и шнуром с узлами. Имитация была полной! Гримаса на лице под дурацким "петушком"-спортивной шапкой — коробка тяжела, придерживая ее подбородком, неуклюже тянется рука к кнопке звонка. Мелодичная трель, в насмешку играющая первые аккорды государственного гимна великой еще страны… Шарканье хилых ног, эта сволочь сегодня дежурит по офису и осталась в штабе одна… С той стороны кто-то прилип к глазку, как кто-то, пидар этот тонконогий Холгер, ну ни чего сучара, откроешь — мы тебе покажем, как гондоны раздавать депутатам…

— Кто?

— Извините, это я, ну из Харькова, из филиала харьковской транцнационалки, привез обещанную литературу, я с вами час назад по телефону с вокзала говорил…

— А, так это вы! Вот вы какой, я вас давно уже жду…

Звякнули замки, отпирая двери в это логово врага, трое напряглись, четвертый все изображал держащего тяжелую коробку провинциала.

Дверь распахнулась на всю ширину — с учетом габаритов коробки, на пороге стоял Холгер, мило и застенчиво улыбаясь своей скромной улыбкой, весь такой прилизанный и акуратненький, за что его и прозвали Холгером ребята в Бауманке — мол как немец противный, ну вылитый этот как его, ну Холгер! так и прилипло.

Раз! и трое схватили Холгера в сильные руки правосудия. Два! и четвертый смял коробку назад в плоский пакет и ловко захлопнул дверь снаружи. Три! все пятеро огромными скачками понеслись вниз…

Главное — ни под каким видом или предлогом не входите в эту пидарастическую штаб-квартиру! Потом говна не оберешься! У них поддержка в Кремле, среди депутатов и на Западе! Мы не предпринимаем ни каких акций против этой так называемой партии, мы просто, даже не мы, а милиция! совершенно случайно арестовала вышедшего на улицу и опознанного гражданина Горшенина Олега Яковлевича, злостно уклоняющегося от вступившего в законную силу приговора суда. Точно такие же действия предпринимают правоохранительные органы и на Западе, так что мы не причем. А выловив всех их по одному за разную херню, мы разрушим филиал этой пидарасни международной! Ишь что удумали — это вам не Италия!.. — стучали в голове Ласточки слова сорок второго, объяснявшего задачу на оперативке.

Старуха аж приподнялась в своем окне от увиденного — из подъезда вылетело тех четыре, а с собою волокли пятого, худенького, маленького и чернявенького, в одних синих подштанниках и футболке, в тапках и носочках, изверги, мафия! даже одеться бедолаге не дали, а все рекеть проклятый! душегубы… Хлопнула дверь автомобиля, взревел форсированный мотор, мотнулась антенна, посылая радостное в эфир — сорок второй, сорок второй, я ласточка, я ласточка, Немец взят, Немец взят, как поняли? Приступаем ко второй части задачи…

Улицы, переулки, площади засыпанные снегом. В Москве начиная с 88 года снег перестали убирать. Нет, это была не забастовка дворников, а Перестройка. И хитрость Моссовета. Моссовет удумал не давать больше дворникам ведомственное жилье, и то, которое дали перед этим — отнять и сдать за большие деньги новоявленным кооперативам под их нею разрешенную, пока! деятельность… А дворники, что дворники! пусть ютятся по подъездам или под мостами, ну могут и за дорого снимать жилье и задешево мести снег, убирать мусор… Но почему-то дураков не нашлось.

Машина ревела сильным двигателем на особо засыпанных и замерзлых местах — высотою в метр, преодолевая сугробы, прорываясь, как из окружения в 42, из подвязанного синей изолентой магнитофона "Весна" неслось в исполнении Малинина ставшее бессмертным в те лихие годы —

…Поручик Голицын, достаньте бокалы,

Корнет Оболенский, одеть ордена…

Магнитофон принадлежал шоферу гебешной машины, который не отставал от моды в музыке и песнях. Шофер и офицеры оплота государства молча слушали, улыбаясь каждый чему-то своему…

— Ну и куда вы меня думаете отвезти? -

высокомерным тоном подал голос этот пидар Холгер, изо всех сил скрывая дрожь. Так как слегка замерз в натопленной "Волге".

— Куда, куда, на кудыкину гору, собирать помидоры, -

по народному ответил один из спортивных мужиков, придерживая правой рукой Холгера за предплечье.

— Сейчас приедем и все сам увидишь,-

мрачно и многообещающе изрек старший этой Ласточки, размышляя о судьбах страны и своей конторы — раньше, пару лет назад, ворвались бы в эту штаб-блин-квартиру, повязали бы всех и дал бы им суд по червонцу, то есть десять лет усиленного режима, а сейчас играй в конспирацию, и не моги отсвечивать своим удостоверением… Холгер промолчал на мрачное обещание, изо всех сил сдерживая дрожь.

Автомобиль взрычав, перевалил через особенно большой и смерзшийся сугроб, и остановился возле обшарпанной двери, украшенной разбитой табличкой — Районный отдел внутренних дел… дальше было отколото и втоптано в грязный снег вместе с какими-то бурыми пятнами и обрывками материи. Холгер напрягся.

— Боишься сука? Бойся, бойся, сейчас тут с тобою такое будет, -

фамильярно сказал шофер "Волги", помотал головою и не найдя слов, только протянул — у-у-у-у…

Холгер был вытащен на холод из теплоты автомобиля и через секунду поставлен перед ободранной стойкой из фанеры, за которой синело под синей фуражкой с кокардой какое-то алкашье лицо с оскалом нержавеющих зубов. Алкаш пожевал, сплюнул на пол себе под ноги и прорычал сиплым голосом:

— Какого хера?! Че случилось?! Че надо?..

Старший Ласточки шагнул вперед и уперся отличным костюмом в ни разу не мымытую стойку:

— Этот гражданин Горшенин осужден к двум годам "химии", на стройках не работает, скрывается, его нужно по быстрому оформить и на суд. И в зону.

Алкаш мутными нечистыми слезливыми глазами уставился на старшего Ласточки и просипел:

— А ты че за фрей! Кто таков, падла?

— Я тебе не падла, старший лейтенант, вот мое удостоверение, -

старший еле сдерживая праведный гнев на распустившегося милиционера, выхватил ковбойским жестом "корочки" и раскрыв, указал алкашу. Но алкаш отказался разглядывать мелкие буквы в удостоверение:

— Че ты с конторы — я по гладкому рылу вижу! а я те пытаю — ты кто таков? Кто таков, фраерок, почто ты ему сам рога не пристроишь, а? Почто ты его в мусарню волокешь, гад?! Та кто таков, мальчонка? Базарь сучонок! -

взревел в сторону Холгера старший лейтенант со словарным запасом уголовника и ухватками старого зека. Холгер степенно откашлялся, не обращая внимание на "сучонок"…

— Я собственно Горшенин Олег Яковлевич…

— Я те лох не пытаю, кто ты по ксиве, я те пытаю — кто ты по жизни, ты кто есть, прочь эти фраера дранные тебя к нам в мусарню волокут, а?! Диссидент, пидар, шпион или иностранец?!

— Я член Транснациональной Радикально-Либертианской Партии, московский филиал… -

гордо и бодро начал Холгер, замечая за собой не нужную в данный момент патетику, но был прерван алкашем в форме.

— А, эти, че за пидаров и наркомов которые, ясно… Ты че, фрей, меня за лоха держишь?! Приволок сюда этого и че?! а?! Ты думал впихну мусоркам шершавого, пусть говна хлебают?! А через час мне здесь пидарасы с торчками-наркомами будут стекла бить, а тронуть их не моги, так как с ними депутаты сранные и на камеру жопы с телевидения все крутят?! Ну ты сука и мудрая, а вот хо-хо не хе-хе?! -

старший лейтенант, знакомый с политической программой Транснациональной партии сделал международный жест, показав полруки, от самого локтя.

— Забирай свое говно, фрей, из пидарастичекой партии и вали на хуй, у нас своего хватает, да пошустрее, ну!

— Ваша фамилия и должность, товарищ старший лейтенант?! -

гневно прогремел старший Ласточки, играя желваками и буравя взглядом алкаша.

— А не пошел бы ты на хуй, мудила дранный, фамилья тебе понадобилась, да за меня тебе любой наш генерал сраку порвет на восьмиклинку, на крест фашистский раздерет! ты че же думал, фрей?! думал ты на меня "телегу" напишешь, а генерал сам будет убийц ловить и с бомжами возится?! а ну вон из помещения, суки, пока я на вас Рекса не спустил!..

Очухались гебешники только в машине, которая изо всех сил рыча, пыталась перебраться через сугроб, сзади на багажник прыгал огромнейший пес, лая и захлебываясь злобой и слюною, в дверях милиции хохотали какие-то алкашьи рожи в форме… Да, перестройка и гласность плюс ускорение, ни какого респекта былого к госбезопасности, ну и сволочи, ну ни чего, ни чего, как читают мерзавцы на Арбате за деньги:

…Товарищ, верь, пройдет она

Перестройка и гласность,

И госбезопасность

Припомнит наши имена…

— Куда рулить, товарищ майор? -

уныло поинтересовался шофер. Из магнитофона на этот раз неслось —

…Алюминевые огурцы на брезентовом поле…

это Цой сообщал миру свою программу…

— Поехали в другой район, что еще остается делать, не везти же гада в свою "контору", нам генерал тогда яйца оборвет за это…

— Эт точно, -

поддакнул один из молодцов старшему Ласточки и тяжело вздохнул. Холгер ни чего не понимал…

К вечеру, получив категорические отказы оформить задержание и арест гражданину Горшенину в шести райотделах милиции, гебешники впали в транс. Тем более что сорок второй потребовал самим решить задачу и уехал на брифинг какой-то, то есть отключился, бардак и только!.. Старший Ласточки бормотал какие-то стихи, шофер открыв рот, наслаждался своим магнитофоном, из которого Борис Гребенщиков страстно вещал что:

…Этот поезд в огне

И нам не куда больше бежать…

Этот поезд в огне

И нам не чего больше ждать…

Остальные гебешники мрачно зевали и смотрели сквозь залитые потом окна волками на пролетающую мимо автомобиля действительность — улицы, дома, прохожих, дворцы, площади и бульвары… Светились фонари и реклама — Храните деньги в сберегательной кассе! Будьте осторожны с газом! В случае пожара звоните 01.. До торжествующей Кока-Колы еще оставалось совсем немного времени, но МакДональд уже функционировал и длиннющая очередь в предприятие быстрого обслуживания подтверждала — умом Россию не понять. Всем хотелось жрать, осмелевший Холгер перестал трястись и стал издеваться над рыцарями плаща и кинжала в социалистическом варианте, подавая ехидным голосом реплики:

— Ну а сейчас куда, гражданин майор? Может быть хватит на сегодня — покатали меня и спасибо, хорошего помаленьку. Может быть отвезете меня назад в штаб-квартиру, меня уже ищут наверно и с милицией?..

Да, перестройка и гласность сделали свои плоды, взбесившиеся менты не хотели пугаться и беспрекословно выполнять распоряжения КГБ, как выполняли семьдесят лет…

— Заткнись, гаденыш, -

не выдержал издевательств от активиста партии по защите гомосексуалистов и социальных меньшинств старший Ласточки.

— Мы сейчас тебя вывезем на окраину и шлепнем суку!

— Как вы меня забрали, наверно несколько людей видело, -

с легкой дрожью в голосе блефанул Холгер и соврал.

— К тому же у нас американское устройство есть — всех кто звонит, фотографирует на видео… Так что вас уже завтра, а то и сегодня милиция будет искать… Ну и в шести райотделах засветились — они вас тоже запомнили…

— А ведь правду говорит, гад, шлепни его и вони не оберешься, -

подтвердил один из гебешников и его поддержал второй.

— Не отмоешься эт точно, товарищ, майор, генерал крайними пустит, спасая свою шкуру, он там в теплом кабинете брифинги устраивает, гад, журналисткам морды строит, а тут на голодный желудок мотайся по Москве…

Старший ласточки понимал — бунт на корабле. Нужно было что-то срочно предпринимать, иначе последствия были непредсказуемы. Обязательно найдется какой-нибудь Пеньковский… В это время шофер, вытаскивая кассету с поэтичным и патетичным Гребенщиковым, и втыкая в магнитофон панковский "Чайф", подпрыгнул от внезапно пришедшей ему в голову идеи:

— Товарищ майор, есть идея! Конструктивная, как говорит эта блядь с пятном! У меня свояк в Пушкино работает, на ментовском "газике" баранку вертит, может он помочь сможет, а?!

И вот все уже повеселели, даже Холгер, должно же когда-нибудь это кончится, "Волга" неслась по заснеженному шоссе в сторону Ярославля, что бы на полпути примерно, вкатится в славный город Пушкино и остановится перед серым зданием с вывеской — городской отдел внутренних дел Пушкинского горисполкома. Коридор с запахом мочи и свежей краски, веселый дежурный, представленный шофером-свояком, рассказ о Холгере и нижайшая просьба пристроить мерзавца.

— Нy что же мужики, вам сказочно повезло — я человек добрый! -

дежурный растянул в улыбке безразмерный рот.

— И не ссыкун, диссидентов не боюсь, а об партии пидарастической даже и не слышал… а потому сделаем так — ты давай старшой, пошли кого-нибудь из своих на вокзал, там ресторан еще работает, пусть привезет два коньяка. А я протокол задержания оформлять буду… Ни чего не поделаешь, паря, -

это он уже Холгеру, приунывшему от не сильно радостной перспективы.

— Суд влепил тебе два года "химии", ты не пашешь, на Пушке листовки пихаешь дуракам, так что все по закону. Мы тебя оформим, суд, то да се, получишь своих же два, только на этот раз зоны и вперед! два не десять, два и на параше просидеть можно… Тем более — может тебе и не привыкать, на параше-то, а?! Партия-то по защите пидаров, ха-ха-ха…

Вскоре прибыл коньяк, Холгер был водворен в клетку до утра, а уставшие за день офицеры госбезопасности с чувством выполненного долга отправились в Москву. На доклад сорок второму… Мать его за ногу. Из магнитофона неслось в исполнении Башлачева:

…Уберите медные трубы,

Натяните струны стальные,

А не то сломаете зубы

Об широты наши смурные…

1990 год.

Ни чего страшного, из того что обещал веселый дежурный в Пушкинском райотделе, с Холгером не случилось. В ИВС и СИЗО начальники тюрем, бомбардируемые запросами депутатов и просьбами журналистов дать информацию о незаконно арестованном гражданине Горшенине, засыпаемые телефонными звонками из различнейших государственных и общественных организаций, прятали Холгера от сексуально озабоченных уголовников в небольшие камеры, где терпеливо дожидались суда или этапа в лагерь расхитители и последние теневые дельцы. Остальные теневые дельцы, не арестованные во-время милицией, кинулись в уже разрешенный легальный бизнес. Нет, Холгер не был гомосексуалом, хотя это его право — быть или не быть, он просто так выглядел — худенький, невысокого роста, с темными волосами и застенчивой улыбкой, явно с примесью еврейской крови, с вежливыми ухватками и привычками интеллигента во втором поколении, а это все в советских тюрьмах очень опасно…

В защиту Холгера и с требованиями его немедленного освобождения его же родная партия устроила несколько грандиозных демонстраций — В Дании, Голландии, Италии, Германии. На Пушке, площади Пушкина в Москве портреты Олега Горшенина стали таким же постоянным элементом городской малой архитектуры, как реклама МакДональда, статуя Юрия Долгорукого на кастрированном (в 1955 году!) коне, банды байкеров, охраняющих торговцев с пивом и молотящих цепями рэкетиров… Но всех начальников пеницетарных систем, имевших дело с Холгером и его заступниками, переплюнул начальник зоны, УЧ номер не помню какой, куда для отбытия срока после суда, своих же двух лет, прибыл осужденный Горшенин.

— Ни куда писать не надо! Ни каких жалоб! Я тебе запрещаю жаловаться! Я сам буду писать! Я сам буду жаловаться У меня не политзона, не Потьма! мне Солженицыных не надо!.. У меня простой советский лагерь для простых советских бандитов, хулиганов, насильников и воров!.. И ни какого диссидента я здесь терпеть не буду!

заявил Холгеру начальник исправительного учреждения, плюя слюной, во время распределения и сдержал свое слово.

То ли демонстрации протеста, то ли жалобы начальника колонии, то ли запросы депутатов от Думы и телевизионные очерки и репортажи о судьбе "узника совести", то ли взятое СНН интервью у гражданина Горшенина в лагере и показ его убогого быта и жалкого вида — худой, стриженный, в старых шмотках, с длинной шеей, выглядывавшей из ворота серой телогрейки… Не известно, что повлияло, скорей всего все вместе взятое. Возможно последней каплей послужил телефонный звонок генеральному прокурору России от порнозвезды Чичилины из Италии… Но просидев в лагере всего четыре месяца из судом отмерянных двух лет, Холгер был освобожден…В связи с изменившимися обстоятельствами ограничится отсиженным сроком и освободить гражданина Горшенина Олега Яковлевича…

Сразу после освобождения Холгер поехал не в родной Оршск к маме с папой, а в Москву, в штаб-квартиру Транснациональной Радикально-Либертианской Партии, где его встретили с распростертыми объятиями и слюнявыми поцелуями… Через минуту после его прихода в штабе зазвонил телефон. Дежурный снял трубку:

— Штаб на проводе, дежурный Смолевич. Вас слушают…

— К вам прибыл гражданин Горшенин. Передайте ему трубку.

— А собственно кто говорит?

— Комитет Государственной Безопасности…

В общей внезапно разлившейся тишине трубка была передана Холгеру и десятки глядящих на него глаз соратников впились в лицо дисидента, мученика и героя.

— Это гражданин Горшенин Олег Яковлевич?

— Да. Что вам от меня нужно?

— Ни чего. Просто вы зря приехали в Москву, так как в вашем родном городе Оршске в Отделе виз и разрешений лежит для вас заграничный паспорт с выездной визой и въездной визой Германии. Мы думаем для вас будет намного лучше, если вы послушаетесь нашего совета и эмигрируете. В армию ведь вы не собираетесь, а служить обязаны… Значит вас в любую минуту могут снова арестовать работники милиции, а во второй раз выпустить вас досрочно мы не сможем… Вы все поняли, Горшенин? Послушайте доброго совета, мы вам зла не желаем — поезжайте в Германию, другие этого годами требуют, добиваются и ждут, а вам… Вам все ясно?

— Да… я все понял.

— Прощайте, гражданин Горшенин, скатертью дорога.

— Прощайте.

В аэропорту Штутгарта Холгера встречала небольшая делегация местного отделения Транснациональной Радикально-Либертианской Партии, группа журналистов и телевизионщиков. Он сделал маленькую, на пару дней, сенсацию в немецких средствах массовой информации…

Через полгода Холгер получил, в виде исключения, немецкое гражданство. То самое, которого другие ждут годами… К этому времени Холгер уже работал на берлинском ти-ви, правда пока внештаником. Но денег хватало, жилье было, а участие в работе партии ограничилось писанием статей и репортажей о ее деятельности.

А еще через полгода ему пришла повестка… Из министерства обороны Федеративной Республики Германии. Для прохождения обязательных для всех граждан Германии мужского пола трехмесячных курсов по начальной воинской подготовке…

ПРАГА.

Аэропорт Рузыне видел много торжественных встреч и проводов. Прилетали и отлетали товарищ Брежнев и герр Коль, королева Англии с мужем и принц Чарльз с работниками секретариата, пара-тройка американских президентов, Микки Джагер, Майкл Джексон, Сталлоне и Шварцнегерр… Аэропорт Рузыне в общем-то привык ко всему, но что творилось в этот декабрьский не сильно холодный вечер — такое тут видели впервые…

Перед воротами терминала, откуда ожидались только что прибывшие пассажиры с берлинского рейса, стояла довольно-таки внушительная толпа хиппи. Которых нет, если верить журналистам и социологам… Разного возраста, но больше конечно молодых, обоего пола, но преобладали герлушки обвешанные бусами, как новогодние елки. Общее впечатление от всего этого было непередаваемое — карнавал помноженный на оперетку-водевиль и возведенный в степень сумасшедшего дома! Столько клешей, ориентальных шмоток, цыганских юбок и прочего разноцветного хиппового тряпья на один квадратный метр площади когда-то можно было увидеть лишь в Хайш-Эшбери или на Вудстоке… Бдительные работники полиции ни чего не понимали — то ли ожидался приезд Ринго Стара, то ли дилера с чемоданом травы, но на всякий случай бдительность была еще больше увеличена. Патрули сновали там и тут, были подтянуты пожарные и скорой медицинской помощи автомобили. Зеленый "антон", машина для задержанных, давно уже в связи с демократией перекрасившийся в темно-синий автобус без окон, скромно притаился за углом…

Над толпой встречающих висел смех, гомон, цветные воздушные шары, какие-то ленты, живые цветы и шляпы, вился подозрительный вроде бы дымок, хотя такого не бывает! — все же аэродром, все же кругом полиция, все же надо и меру знать!.. Под потолком шелестело, разноязычные объявления для отлетающих и встречающих. Посторонние пассажиры и встречающие лица ни чего не понимали.

Наконец-то всеобщее ожидание и нетерпение было вознаграждено, двери терминала посунулись в стороны, первые прилетевшие из Берлина пассажиры, тонкая перед собою тележки с багажом, появились в зале ожидания, растерянно и даже испуганно взирая на странную толпу неизвестно кого встречающих. Все же Прага, а не Амстердам, не Сан-Франциско, и даже не Берлин!.. Алекс недовольно отмахнулся рукой от недоуменных взглядов прилетевших — пошли в жопу, встречаем не вас, давай-давай, проваливай…

Двери терминала в очередной раз разъехались и… и под визг, крик, свист, хохот и приветственные крики этой яркой и пестрой толпы из-за дверей выехала тележка с двумя небольшими единицами багажа, сверху сидела Диди, а сзади тележку толкал ногой и толкал небрежно сам Президент Слави!.. Ура!!! Полицейские, работники аэропорта и продавцы торговых точек недоумению переглянулись — кто это?.. Этo же неизвестно кто?..

Алекс обнял Слави, дыхнув табаком, травой и пивом, торжественно преподнес букет цветов восседающей и раскрывшей от удивления на все это рот Диди, тележка с багажом была мгновенно окружена хиппи и загремело во весь голос — Хай агой Слави, Чао Диди, как долетели, все нормально, мы так рады!.. пить не хотите?.. и так далее, и тому подобное, что говорят в таких случаях встречающие, но помноженное примерно на шестьдесят. Зазвенела кстати прихваченная гитара, звякнула, но не разбилась бутылка с пивом, полиция стоя вокруг разноцветной и галдящей толпы недоуменно и тупо переглядывалась между собою, не зная как реагировать на все это… Слави и Диди упивались же теплым приемом.

— Дружище, это твоих шаловливых ручек проделка? -

поинтересовался Слави, всего два часа назад позвонивший этому Алексу и вот!.. тыкаясь в заросшее седым волосом ухо старого френда. На что тот несколько смущенно бормотал в сторону, пряча свои глаза:

— Сам такой… я только пиплам сказал, мол ты брякнул — вылетаешь, а уж они рады стараться, хлебом не корми, дай только дурака повалять… Все в порядке с нашими делами?

— Все хокей, как говорил дед Мокей, это я у Аксенова-писателя украл, -

пояснил Слави на недоуменный взгляд Алекса и взгромоздился на тележку, потеснив Диди. Встав и вытянувшись во весь свой не малый рост, держась за плечо любимой, Слави огляделся. Среди небольшого, ну как было подсчитано Алексом и Павлом, всего человек семьдесят пять от силы, моря хайров различного цвета и редких островков дредов, Президент увидел довольный фейс Павла. Тот махнул приветственно рукой Слави, на что босс махнул рукой призывно. Расталкивая возбужденных и радостных хипов, Павел пробился, через массу усилий и некоторое количество времени, к тележке.

— Привет Слави, я очень рад! -

пожал руку боссу и чмокнул в щечку Диди Павел.

— Будешь переводить. Фолкс! -

Слави выпрямился, качнулся, но не упал, поддерживаемый Алексом, Нурой и еще двумя-тремя счастливчиками, держащими своего Президента за штаны.

— Фолкс! Мы очень рады, я и Диди, за эту теплую встречу, которая надеюсь войдет в анналы истории Рузынского аэропорта. У меня есть для вас две отличнейших новости и одна плохая… Начну с отличнейших! К нам на днях прилетит Патриарх Церкви Джинсового Бога Святого Духа и мы все вместе, естественно добровольно, войдем в ее лоно. В лоно Церкви, олухи, чего хохочете, а ты переводи без двусмысленностей, Павел, иначе уволю из переводчиков!.. Вторая новость — один богатый дядя, когда-то носивший хайра, бусы и все остальное с гордостью по жизни, хочет нам накатить, ну подарить значит, накатить прайса, ну денежку, на покупку земли с целью строительства собственного маленького такого хиппового государства!..

От взлетевших к самому потолку криков восторга у старшего патруля полицейского Гонзы заложило уши и он стал протискиватся среди разноцветной молодежи явно ассоциального направления и альтернативного образа жизни на выход, с целью возобновления связи с шефом полиции рузынского аэропорта. Прерванного этими дикими криками… И выяснения — что же предпринять со всем этим.

— А теперь плохая новость! -

Слави сделал печальное, но плутоватое лицо, хитро ухмыляясь сквозь бороду и усы, как бы давая понять, что бы его слова не принимали сильно всерьез, так как какие могут быть плохие новости в такой отличнейший вечер! Сделав паузу, с понтом изучал систему Станиславского, и наконец выдал через Павла.

— Мы с Диди хотели слетать на Канары на пару дней, но пожалели наши с вами прайса, фолкс, надеюсь вы это оцените, такую жертву! А на сэкономленные прайса всем присутствующим будут куплены пирожные по пути отсюда до дому, фолкс!..

Стоявший на улице старший патруля Гонза и получивший последние инструкции от шефа — без насилия и экцесов выдавливать этих волосатых на улицу из зала прилета, дернулся и выронил рацию на мерзлый асфальт. От крика вылетевшего из зала… К счастью рация явно не разбилась, но к несчастью проходящая мимо собачка со своей пани понюхала рацию и гавкнула в нее… А перед самой потерей служебного имущества Гонза переключил рацию на "передачу"… Сморщившись, как от уксуса, старший патруля нагнулся к притихшей рации, в это время из зала хлынули потоком хиппи, неся во главе толпы тележку с Диди и Слави, Гонза еле-еле успел отскочить в сторону, махнув рукой на рацию, самому бы спастись… Крики, галдеж, дикие скачки, смех, рев и гам…

Алекс в целях экономии арендовал только один небольшой автобус, но в тесноте да не в обиде, хиппи сидели друг на друге, громоздясь на коленях, обнимая друг друга за шею, звенела гитара, стали передавать неизвестно откуда взявшиеся джойнты и бутылки с пивом, кто-то запел звонким и громким голосом песенку из кинофильма Хайр… Шофер лишь крутил головой и таращил глаза, расскажу жене, кого сегодня возил — не поверит… Алекс хохотал на весь салон и трепал за колено Слави:

— Морда! Все будет ништяк! Прорвемся!..

— Ты здесь не сильно разошелся, Алекс? Нура, ты его контролировала, как он тут в мое отсутствие, а?..

— Алекс, а как полиция на сегодня?

— Диди, подробности потом, в такой момент и о говне, нехорошо!.. Что в Берлине, как Еб в Амстердаме, Джона не видели случайно?!..

— Ожидается залп по Чешской Республики от демократических средств массовой информации Берлина и Германии. Обижать волосатых недемократично и нетолерантно…

— Слави, Диди, я так рада, так рада, что мы снова все вместе! -

взвизгнула какая-то почти незнакомая молоденькая хипушка с гроздью бус на шеи и всхлипнув, уткнулась лицом в ладони.

В автобусе через мгновение все хохотали, запрокидывая головы и утыкаясь в соседа, Слави и Алекс хохоча, умудрялись пихать друг друга, Диди прижималась к своему гризли, сотрясаясь всем телом, Володя-Борода обхватил свою Маркету и всхлипывал от смеха, хохотали все… Даже шофер, втягивая воздух широко раздутыми ноздрями, ухмылялся чему-то своему…

Улицы Праги не то что бы были завалены снегом, но и не было берлинской жижи. Там, где не потоптались прохожие, редкие туристы и местные жители, и ни убрали снег работники магистрата в оранжевых жилетах, он лежал и белел. Во всем своем грязном великолепии и желтых точках-разводьях от струй оставленных собаками… Над людьми на улице стояли и висели небольшие клубы пара. А в автобусе было накурено, тепло и весело.

Скоро центр Праги остался позади, широкая Корунная улица с рельсами посередине вела прямо к дому. Впереди по правой стороне показались разрисованные ворота Центра по расширению, за которыми были безопасность, уют и спокойствие. Мой дом — моя крепость, говорят англичане. А тут немного наоборот — моя крепость — мой дом.

Слави сидел не во главе стола только по одной причине — стол был круглый, но выглядело так, что Президент сидит во главе. За окном падал снег, белели и краснели крыши Центра, здесь в холле-комнате личных апартаментов Слави и Диди было тепло от круглой печи на уголь и дрова, даже немного потрескивал огонь… Или сгораемое. Слегка нахмурив брови, Слави ждал ответа. Алекс, от которого потребовали этого ответа, даже растерялся…Как же это так, дожил до сорока семи и отчитываться?.. Нe поздно ли, но с другой стороны все же френды вроде, все же кореша и делаем общее дело в этом городе, в этой стране, в этом мире…К тому же Слави в добавок еще и Президент херов…

— Понимаешь Слави, я конечно погорячился немного, но с другой стороны — я консультировался у нашего юриста, как его…

— Пан Бартл —

звонко вставила большая девушка Нура. Алекс благодарно кивнул любимой, потер лицо ладонью и:

— Так вот, я консультировался у этого самого Бартла-Бармалея как его, и он мне пояснил — поливание чернилами полицейского, вторгшегося без законного права на частную территорию даже в этой стране не является преследуемым по закону деянием… Уф. Так что думаю продолжения не будет. Лучше ты нам расскажи — а то ты в аэропорту мельком пробросил, во общем как дела с Лондоном, дают нам бабки или снова меня трясти будете?..

— Дело не в бабках и не в том кого трясти! Центр не в Америке и не твой личный особняк! Надо немного думать и мозгами, а не только… Не хера себе, на полиса с ружьем!..

Диди поерзала в своем кресле, вздохнула и посмотрела просительным взглядом сначала на Слави, затем на Алекса, наливающегося гневом и краской, и произнесла:

— Вот что френды, давайте не сорьтесь… Конечно, Алекс немного погорячился…

— Ни хера себе немного погорячился — на полиса с ружьем!.. —

взревел раненым лосем Слави, на что Диди мгновенно положила ладонь на руку своего гризли и сжала ее — тихо, тихо, тихо…

— Вот что! я запрещаю вам ссорится! Мы все здесь френды, а не просто так! Тем более что уже все утрясено, если верить пану Бартлу, а я ему верю! -

не выдержала Диди и тоже повысила голос.

— Запрещается запрещать, -

усмехнулся успокоившийся Слави и секунду помедлив, протянул через стол руку Алексу — мир?

— Давно бы так, конечно мир. Держи пять, давай шесть, -

Алекс достал из кармана джинсового пиджака джойнт, затем другой, вставил оба в рот и взорвав их, пустил по кругу. Володя-Борода хмыкнул:

— Трубка мира…

— С утра пыхнешь и настроение отличное, -

пояснил Алекс и кивнул головой на часы и окно одновременно. Через некоторое время все присутствующие за столом — Слави, Диди, Алекс, Нура, Володя-Борода и Маркета были в состоянии спокойствия и довольства жизнью, и дело совсем не в наркотическом опьянении, как пояснили бы какие-нибудь придурки… Травка просто открывает в человеке то, что в нем есть, доказательство? пожалуйста, выпив водки, человек становится агрессивен и буянит, но это же не водка буянит, а человек, просто алкоголь открывает то, что есть в человеке… Просто алкоголь агрессивный наркотик и открывает агрессию, а травка-муравка мягкий и миролюбивый, вот она и открывает то лучшее, что есть во всех нас… Слави оглядел с улыбкой всех за круглым столом и добавил вслух:

— Пыхнул и приоткрылось в тебе то доброе и вечное, что таилось до поры…

— Эт точно, особенно в тебе, морда, -

благодушно подтвердил Алекс, стряхивая пепел в блюдце и излучая положительные эмоции с дымом в окружающую среду.

— О'кэй, вернемся к нашим баранам, то есть делам, Начну еще раз и по порядку. На днях мы были у Паула в гостях в Лондоне, он нам соизволил пообещать накатить фантастическую сумму, Алекс — внимание — в один! миллион!! паундов!!!…

— Ура!.. —

перебили отчет Президента о поездке френды и соратники. Володя-Борода проорав поковырял в ухе — надо же сколько крика изо вонючих прайсов… но все равно приятно получить на хипповые нужды такую кучу бабок. Алекс буркнул непримиримо:

— Если бы у меня было как у него, я бы тебе морда и два накатил бы, жалко что-ли…

— Да ладно, тебе Алекс, я же без задней мысли, -

развел руками Слави и подмигнул сначала Алексу, затем Диди. На что та свела брови — не тронь Алекса, прекрати!.. Больше не буду…

— Прайса выделены целевым образом — наличкой не цента, только через банк под договора. Оплата покупки земли, оплата строительства и так далее… Придут на счет. А значит сразу после Нового Года даем задание пану Бартлу связаться с несколькими конторами по продаже недвижимости и приступим к поискам подходящего участка. К этому времени мы должны выработать план — что нам нужно. Найдем студию, которая по нашему плану сделает макет, строительные чертежи и привяжет все это к нашему участку земли… Ну который мы купим, надеюсь, надо просто самим набросать план улиц, зданий, которые нам необходимы, продумать размеры и прочая. Повторяю — мы должны точно знать, что нам требуется в будущей нашей Хипляндии. Вопросы? -

Слави обвел взглядом френдов, не сводящих с него радостных и горящих глаз — это же надо, свое собственное государство да еще на не оккупированной земле, полисы утрутся!…

— Поехали дальше. Так же после Нового Года нам должны зарегистрировать нашу Церковь, пан Бартл заявил на последней встрече со всей категоричностью — юридических препятствий он не видит. а на не юридические мы натравим и общественность Запада, и СМИ оттуда же… Будут только почесываться и…

— Слави! -

снова нахмурила брови на предполагаемую, но не желаемую грубость Диди, на что Президент рассмеялся и махнул рукой — конечно не буду.

— Как у нас обстоят дела со зданием Церкви? Временным конечно, а, Диди, Нура, Маркета?..

— Придешь — увидишь, -

категорично и за всех ответила Нура и показал язык Слави. На что тот удивленно вскинул плечами — ни чего себе распоясались тут без меня. После этой пантомимы все расхохотались.

— О'кэй, приду и посмотрю. Надеюсь красиво… Красиво и… -

не найдя сразу слова, Слави щелкнул пальцами и изобразил лицом то, что хотел выразить словами. И снова все засмеялись, какой ништяк сидеть среди френдов, подумали все почти хором и переглянулись, излучая положительную энергию.

— Кроме всех этих мелочей после Нового Года как вы помните, нам еще предстоит осуществить грандиознейшее мероприятие — фестиваль "Хиппи живы!!!" Уже по Интернету посланы сообщения, Сысоп сделал нам страницу и во-о-от такими буквами написал все как надо! Ожидается приезд хиппов со всех концов света, надо подготовится — жилье, жратва, мелочи разные, Павел — на тебе переговоры с чешскими командами, Володя-Борода на тебе Польша. И последнее — как я уже. сообщил в аэропорту — приезжает наш Патриарх нашей Церкви Еб…

Алекс и Володя-Борода расхохотались изо всех сил, немного погодя вступила, покраснев чуть-чуть Маркета, последним расхохотался аж до слез, Слави, остальные присутствующие за столом нерускоговорящие недоуменно переглядывались — и что тут такого смешного?..

Все началось со вторника. В понедельник в еженедельнике "Респект" был напечатан огромнейший репортаж, оказывается Алекс, не предупредив Слави! пригласил этого журналиста Швеглу в Центр на уик-энд, вот придурок, а ему! Президенту! ни полслова!.. Репортаж правда надо сказать был на стороне Центра, новой Церкви и вообще положительный, но надо советоваться! А кроме этого репортажа, как из разорванного мешка посыпались репортажи и в других газетах, в том числе и перепечатки из немецких, а там!.. Самое легкое обвинение чешским властям, в принципе еще ни чего не успевшим сделать — социальный расизм по отношениюк хипам, объединившимся в Центр… А про остальное и говорить страшно!.. Но самое смешное и печальное было в том, что еще неделю, назад все эти же самые газеты поливали грязью "певнину демократии"… Больше всех старался бульварный "Блеск", вот и сейчас он переплюнул всех — на первой странице огромная фотография какого-то молодого хипенка во весь рост на фоне ворот Центра и огромные красные буквы — Терезин повторится не должен!

Слави насупившись, сидел в собственном холле своих с Диди собственных апартаментах, и читал английские газеты, тоже перепечатавшие грозные и гневные статьи в защиту хрупких ростков демократии в Праге. Которые хочет затоптать чешское правительство… Сандра, которую привел, встретив в Ботеге, Давид, переводила немецкие газеты на английский, стуча на компьютере в углу, а в другом Павел так же старательно скрипел шариковой ручкой переводя с чешского. То появлялась, то исчезала за дверью Диди, принося то кофе, то конфеты, то бутерброды, не совсем понимая обеспокоенности событиями.

— Слави, гризли, что же все таки случилось? -

не выдержала Диди и уселась на колени к своему другу.

Ты же сам этого всего хотел, вспомни — ты же говорил, что лучшая защита это нападение, и с Холгером ты сам замутил, ну в чем дело, я не понимаю?..

— Знаешь… дело в том, что я видимо просто не подготовился к… ко всему этому — ну ко всей этой шумихе не подготовился психологически, ко всей зтой херне, к промоушену нашему… То мы жили, ни кого не трогали, а тут, -

Слави махнул рукой. В холл вошел пан Бартл, вызванный паном Миланом по распоряжению Слави на подмогу. На лице у юриста застыло выражение — что прикажете?..

— Добрый день, пан Слави…

— Добрый день пан Бартл. Ну что там у нас с регистрацией нашей Церкви?

— Документы переданы для регистрации. С юридической точки претензий к нам не должно быть. Но я думаю…

— Свое собственное мнение я разрешая оставить при себе, пан Бартл. Раз с юридической не смогут придраться, то с любой другой мы их схаваем без соли. Я ясно выражаюсь, пан Бартл? -

Слави смотрел на юриста как генерал на не сильно старательного солдата и тому захотелось щелкнуть каблуками и вытянутся.

— Все ясно, пан Президент. Я могу идти?

— Да. И по пути позовите ко мне Милана, он там внизу, в офисе, прайса кует…

Диди с легкой тревогой следила за непонятным, так как велся на русском языке, диалогом. Легкая тревога витала в холле, в yглу Сандра стучала по клавишам компьютера, в другом склонился над бумагой Павел…

— Добрый день, пан Слави…

Пан Милан, менеджер Центра помощи и так далее, был сама предусмотрительность, так как пан Бартл оттирая пот, шепнул пану Милану — ………..!!!!!

— Пан Милан, у вас все пучком? Ну в смысле — все в порядке, ну налоги, деньги, счета, бумаги, подписи, печати?..

— Вы можете произвести ревизию, пан Слави… Я не совсем понимаю, что-то случилось?..

— Вам и не нужно все понимать, вам нужно иметь вверенное вам в полном порядке. Просто люди с местного Кремля, ну с Града, могут на нас натравить саниннспекцию, пожарных, налоговое управление, полицию, ну я еще не знаю, что там есть у вас в Чехии… Вы меня понимаете, пан Милан?

— Полностью, пан Слави. И я заверяю вас — по моей части все в полном порядке. Все отлично. В ваше отсутствие открыли еще два секи-хенда, обычные, цивильные… С первого дня стали давать прибыль…

— Тогда свободны, если понадобитесь, я позову.

Двери закрылись, открылись и вместо исчезнувшего пана Милана появился Алекс.

— А вот ты то морда мне и нужен! Какого такого шершавого ты без меня пригласил журналиста, а?! -

заревел и опять все так же по-русски Слави, Диди умоляюще заглянула своему гризли в лицо. Слави отстранил подругу в сторону, не снимая с колен.

— Че молчишь, рыло?!

— Сам такой, знаешь, Слави, френд-дружище, ты хоть и Президент всей этой шарашки, но собственность-то моя, вот я и беспокоюсь, что бы не остаться без нее и что бы она и дальше исправно приносила бабки…А если бы я с тобой посоветовался бы — ты бы запретил, морда бородатая, так что принимай как есть, на будущее, если оно конечно у нас будет, торжественно обещаю перед лицом товарищей — больше не буду обходить тебя… Замяли?

Алекс улыбнулся немного виновато и протянул руку, ища примирения. Слави махнул рукой — ну что с тобой делать! раздался шлепок ладони об ладонь, Диди расцвела и чмокнула своего сердитого гризли в щеку — наконец-то…

— А вообще-то что за шум на нашей желтой подводной лодки? -

перешел на английский Алекс из уважения ко всем находящимся.

— Сейчас Сандра закончит и узнаешь…Ты же у нас только экономическую страницу просматриваешь…

— Слави, от такого слышу!

— Я уже, -

скромно сообщила девятнадцатилетняя хипушка в цыганских шмотках и огромнейших сережках, и протянула Слави отпечатанные листки.

— Ознакомься, а мне Сандра отпечатай еще разок…

Алекс углубился в листы, усевшись в кресло и взяв поданную Диди кружку с кофе по-голландски. В углу пищал принтер, старательно отпечатывая для пана Президента второй экземпляр перевода. Долистав- дочитав, Алекс бросил страницы на пол и уставившись на Слави своими сливообразными глазами в сетке морщин, поинтересовался:

— И что думаешь? Думаешь местный ОМОН устроит налет на наш Центр?..

— Налет думаю пока не устроит, но подготовится надо… Предупреди фолкс, что бы прибрались, грасс-пластилин притырили, мало ли…

— Не думаю, не думаю, -

Алекс покачал головой. — Тем более после освещения газетами это будет совсем глупо…

— Видишь ли дружище Алекс, здесь полностью отсуствует общественное мнение. Если захотят — налет сделают, а на остальное им глубоко и далеко плевать. Остановить их может только Запад, СМИ Запада и организации типа Амнэсти Интернешл…

Алекс покачал головою:

— И все же я так не думаю… Скорей всего постараются найти какую-либо юридическую зацепку… И прихлопнуть Центр… Ты как, уже легально здесь?

— Да нет, все некогда, у них в полиции для иностранцев всегда очереди и страшный бардак… Мы с Диди все еще туристы…

— Это плохо, Слави, займись этим…

— После Нового года, сейчас там не пробьешься…

— А че ты так сильно обеспокоился Слави, нервычто-ли?

— А, -

Слави махнул рукой, ерунда мол, подхватил поданные Сандрой листки и вышел с холла, кивнув Диди — за мной. Та не сильно удивившись или обидившись такому обращению, ни чего не поделаешь, гризли немного не в себе, направилась следом. Алекс недоуменно пожал плечами и с интересом уставился на Сандру, глядящую в окно. Павел закнчивал перевод последней статьи.

К концу недели переполох в СМИ достиг своего апогея. В дело включился бульварный еженедельник "Чешская сметана", который переврал все — от названия Центра до фамилии пана Милана и Алекса, извратив как смогла задачи и цели Центра. Раскрыв страшную тайну — Центр организован русской мафией с целью легализации в Чехии тяжелых наркотиков, как эксперимент поддерживаемый Общей Европой! После такого можно было ожидать чего угодно — вплоть до бомбардировки маленькими ядерными бомбочками… Но как ни странно, именно после этой самой статьи Слави успокоился. Диди удивлялась — когда статьи были дружескими и благожелательными в начале недели, Слави был как на иголках и не находил себе места, а после такого беспардонного вранья — успокоение… Загадочная русская душа, хотя в ее русском гризли кроме языка еще только борода наверное и было русского… Больше всего подходит определение — космополит.

Иногда Диди удивлялась не гризли, а самой себе. Как же это так, из андеграундной герлы в мартинсах и повернутой на защите всего и вся, стала такая, ну точно как ма, хипповая конформистка, вполне довольная своим собственным положением на вторых ролях… Собственным гризли, собственным маленьким делом. Диди участвовала в выпусках хиппового журнала, разрабатывала хипповые модели для швейной мастерской, помогала Маркете оформлять выдаваемые Центром хипповые брошюры на хипповые темы… Иногда писала песни на музыку, которая периодически появлялась у нее в голове, но незнакомая с нотной записью и играющая на флейте только на слух, Диди записывала эту музыку на магнитофон, наигрывая ее губами — брум-бум-лалала… Она мурлыкала и повторяла ее про себя, иногда звуки вырывались наружу, привлекая удивленный взгляд Маркеты, Алекса, Нуры или самого гризли…

Диди ни кому еще не рассказывала о своем новом увлечении, прятала пленки-кассеты подальше, да и какие это были песни, так, бормоталки как у медведя Пу, про себя, про детство, про ма и па, живущих в разных концах земного шара, про гризли, Центр, андеграундную юность и вернувшееся хипповое детство…

Еще ни разу, если конечно не брать собственно детство, Диди не было так клево, так спокойно, так ни-ш-тяк, как говорит Слави… Не было так хорошо, как сейчас. С этим русским гризли вернулось детство и всемогущество — сказал Слави, что мол полетим за прайсами в Лондон — и полетели, и привезли… Сказал — будем строить государство хипповое, значит так и будет… Как в детстве — что захотел, то и получилось… Диди еще ни разу не встречалась с таким, с таким, с таким… Просто нет слов, Слави как танк, нет-нет, как ледник! да-да, как ледник, только горячий, да-да, как лава из вулкана, медленно, горячо и неотвратимо растекается своими идеями по судьбам других людей… И если тебе его идеи не нравятся или не подходят, отскочи, отойди в сторону, иначе обожжешься или даже сгоришь!.. В своих устремлениях он неотвратим, как полет планеты… а за его спиной спокойно, уютно и безопасно, как в детстве за спиной у па, сидя в рюкзачке и выглядывая через плечо на окружающий мир…

Диди потерлась щекою об плечо Слави, провела рукой по волосатой груди, животу и ниже, прошептала в ухо, украшенное серьгой — в темноте не видно, но языком чувствуется:

— Ты мой гризли…

В ответ донеслось негромкое похрапывание… Вот и говори ему приятное — скорчила в темноте Диди гримаску, улыбнулась и в который уже раз подумала — а клево бы познакомить Слави с па, они такие похожие, им бы было ништяк и интересно…

За окнами уснувшего Центра помощи идеям лежал морозный декабрь и город Прага. Где-то вынашивали темные мысли темные силы — полиция, БИС-безопастность, политики-депутаты… Но скорей всего и они уже спали без задних ног, все же время было далеко-далеко за полночь. Впереди ожидалось Рождество и Новый Год, с неба посыпался снег, на углу чернел-краснел автомобиль с бормотанием… Центр спал.

БАРСЕЛОНА.

Пальмы метелками вдоль бульвара, море слегка рычит и пенится как пиво, над головой Колумба небо и чайки, девушки в майках с разрезом до пупа, а в пупе кольцо, взять бы такую за кольцо, да нагнуть бы в позу — мама моет пол, вот бы радости было бы обоим… Особо оголенную особу, ей богу, даже волосня через штанцы топорщится и соски без бюзика, хоть изучай! проводил взглядом аж вывернув шею, Герасим, проводил и крякнул. Придется сегодня опять в расход входить, хоть не вылазь на связь, как вылез — так траты, на проституток бабок не наберешься, а годы идут и просят своего… К своим пятидесяти шести Герасим Сидорович Красков, атташе по культуре, а заодно по совместительству и резидент ФСБ, больше притворялся старым. Морда тугая и загорелая, хоть орехи коли об ряшку, фигуре молодежь позавидует — ни капли жира, одним словом супермен и когда вот так вот сидит на скамеечке, то даже вот эти молодые писюхи оглядываются… А что им не оглядываться, сразу видно — самец! мачо, маму в очко не горячо, Герасим любил хулиганские выражения, они ему и Родину напоминали…

Резидент и атташе встал со скамейки и превратился в коротконого урода, еле-еле достающего ростом до плеча среднему человеку… Да, каким родился, гады, таким и вырос… Ни чего не поделаешь, зато в свои пятьдесят шесть полковник, резидент по восточной Испании и островам Средиземного моря испанской принадлежности, в подчинении у него, то есть у меня, у резидента! двенадцать человек и любого могу употребить хоть в какой позе. Скажу надо для Родины и все, нагибайся, будем знакомится…

Поправив шляпу из искусственной соломы, тут только такая и растет, голубого цвета в данном случае и придерживая локтем полученный пакет из Центра, Герасим заковылял, а по другому и не скажешь, глядя на такого урода, сам себе противен, заковылял, зашкондыбал в сторону, куда не скажу. Пакет подождет, можно конечно и радистку Надю отшпандорить, но лучше проститутку — во-первых докладную не напишет об низком моральном поведении резидента, во-вторых не будет ни чего выпрашивать сверх оговоренной платы, ну и в-третьих не будет напоминать каждые полчаса — уже поздно, Герасим Сидорович, у меня с утра связь с Центром… Профурсетка центральная…

— Такси, такси! -

покричал немного Герасим, больше для понта, чем для дела. Такси подкатило, резидент уселся и скомандовал:

— Улица Розы, -

а про себя как всегда пошутил — Люксембург, там-то наилучшие публичные дома, наилучшие из дешевых, ох и оттянусь, закажу по полной программе, и туда-сюда, и кругом-бегом, все равно не своими плачу, попрошу счет, напишу отчет, о бля — стихи! мол агенту оплачены в счет полученных сведений услуги… расписку левой рукой… всего делов… не впервой…

— Давай быстрее, прибавь скорости, не на похоронах! -

рявкнул Герасим, сидя вновь превратившись в супермена. Таксист скосил глазом и пожал плечами — вроде бы не каталонец, даже вроде бы не испанец, а кричит без акцента, ну что же, за хорошие чаевые можно и скорости прибавить, тем более явно спешит клиент к девкам, может быть ему и компанию составить? Таксист еще раз покосился и раздумал, ну его, урод коротконогий, да еще и крикливый…

— Улица Розы, с вас четырнадцать тысяч двести песет, -

сообщил таксист. Герасим бросил в протянутую лопатой испанскую пятерню три пяти тысячные купюры. Нетерпеливо выждал сдачи и потребовал чек. Таксист скрипнул зубами, но выполнил требуемое. И Герасим вывалился наружу…

Глаза сразу разбежались — прямо перед ним, в свете синих огней, но все равно под красными фонарями, среди пальм с волосатыми ногами впритык к друг другу теснились двухэтажные дома с ярко и крикливо разрисованными вывесками, все эти "Дом у мамочки", "Дона Роза", "Кармен и сестры" и так далее… Естественно, все замаскировано под массажные салоны, домашние бассейны и клубы для холостых, а как же иначе, это же не Дания-Голландия или к примеру Франция, это же Королевство Испания, как трахаться-гребстись — так все, ну а как правду на вывеске написать — так сразу жопой водят… Вот за это и не люблю сранных испанцев, мачо сплошные, говнюки…

Домой Герасим вернулся лишь под утро. Истерзанный, измятый, даже в драку умудрился влезть, это когда в одной пиццерии-траттории всю правду одному мачо про Каталонию сказал, а тот взял да обиделся… Ноги у Герасима дрожали, хоть и были короткие, в голове мутилось и шумело от всего выпитого, во рту было гадко, как будто кто-то насрал… Но пакет был намертво прижат локтем правой руки, намертво, навечно, навсегда… Где его Герасим и обнаружил, пакет-то, под локтем то есть, к вечеру следующего или все еще того же дня, проснувшись в собственной одинокой постели. Где он и находился при полном вчерашнем параде, даже шляпа наличествовала, только сильно измятая… Пакет был истерзан, измочален, но в общем-то цел и в надлежащем месте. Вскрыв его, паскуду, пакет дранный и расшифровав приказ из Центра, Герасим пожалел, что вчера его сволочь не потерял. Ну такой подлянки от начальства он ни как не ожидал… И где же гады, позвольте мне вас падлы спросить, стонал он, залезая под душ, где мне гады искать, стонал Герасим доставая из холодильника третью запотевшую банку "Хейнекена" так как от местного говна у него была изжога… И куда же я пошлю своих двенадцать апостолов и апостолих. Если здесь в Барселоне я ни одного сквота твари не знаю, да и вообще — че за херня, сквот, дом скво что-ли, слегка взбодрился резидент проблескнувшей перспективой, доставая пятую банку голландского продукта. Внезапно зазвонил телефон:

— Алло, -

простонал Герасим в трубку по-испански. Оттуда долетел рык главного резидента по Испании и Португалии, генерала-лейтенанта Примакова, отирающегося в Мадриде при советском, тьфу! российском посольстве в качестве тоже атташе по культуре, вот ведь какие семечки — мало того что эта скотина мне шеф по Конторе, так он еще сука-сволочь-блядь у меня кровь пьет по линии культуры…

— Все с похмелья страдаете, Герасим Сидорович?! -

скрежатнуло напильником, да прямо по зубам и нервам больного резидента.

— Немедленно вылетайте на совещание всех атташе по культуре Испании и Португалии, на повестке дня один вопрос — подготовка альтернативно-андеграундного музыкального фестиваля молодежи под названием "Россия и Испания сплетутся дредами"…

До самого конца полета, до самого Мадрида ломал голову над шифром переданного по телефону приказа Герасим — Россия и Испания сплетутся дредами, ломал, но так и не смог разгадать загадку. Как всегда эта сволочь генерал-лейтенант Примаков-паскуда был на недосягаемой высоте…

ПРАГА.

На следующий день без шума и помпы, без ужасного количества встречающих — это было одно из условий! в Прагу почти тайком прибыл Еб и Эльза. Слави и Алекс встретили старого хипа с подругой, которая годилась ему по возрасту во внучки, усадили в разрисованный мерседесе и отвезли в Центр.

Доставив Еба и Эльзу и спрятав их в одну из многочисленных комнат, фолькс окружил их вниманием и заботой, подготавливая Еба к эпохальному событию всех времен и народов — основанию новой Церкви Джинсового Бога Святого Духа.

Ужин был великолепен — жаренный сыр с картофелем и свежими, ну размороженными овощами, пиво и грасс, моравский, так как свой Еб побоялся везти в такую варваскую страну, где за джойнт могут дать и восемь лет! ужас… Покурив и удовлетворив свое любопытство насчет знакомства с новыми фейсами, старый хиппи слегка покряхтывая, удалился в свои покои, придерживая Эльзу за задок… Да, старость не радость, вздохнули Слави и Алекс, да…

После "круглого стола" Слави вместе с Алексом, Диди и Нурой прогулялись по Центру, что бы собственными глазами убедится — труба не рухнула, стены стоят, ни один цех не сожжен, ни один склад не ограблен. Все оказалось на месте. И наконец загадочно улыбаясь, в обстановке полной торжественности, Нура и Диди подвели своих любимых волосатых к неприметному зданию старого кирпича, затерявшегося где-то на задворках Центра, возле задней стены. Перед двойными, ну двупольными дверьми, покрашенными в голубой цвет, скромно стояла еще Маркета и потупив глаза, чему-то улыбалась. Алекс пожаловался:

— Слави, дальше этих дверей эти негодяйки и меня не пускали. Столярку им делал Павел, я его пытал, но он не признался — что там и как… Представляешь?..

— Очень нехорошие девушки, -

категорично произнес Слави и подмигнул Диди. Та молча и торжественно достала из кармана простой английский ключ, вставила его в замок и дважды повернула. Толкнув двери, отошла в сторону и так же жестом, молча предложила — проходите… Не колеблясь ни секунды, Слави и Алекс ворвались, без малого, в помещение.

В прямоугольном цехе было встроенно круглое, правильней сказать цилиндрическое помещение со стеклянным потолком, на котором было нарисовано небо с плывущими неизвестно куда облаками…Стеклянный потолок самого цеха пропускал дневной свет и пройдя через стекло потолка уже самой церкви-цилиндра и преломляясь через облака и голубизну, предавал всему какой-то голубой, неземной, торжественый свет…

На стенах цилиндра, окрашенного в психоделические разводья с преобладающим красным, оранжевым и синим, висели в псевдо барокковых рамах портреты Святых Новой Церкви, мучеников положивших свои жизни на алтарь ради святого дела — Джимми, Джанис, Джим, Башлачев и еще и еще, большие и маленькие, эти портреты были все снабжены чуть видимым, но светом-нимбом над головой… Под каждым портретом к стене была прикреплена полочка с подсвечником и вставленными в него свечами, плюс керамические и металические держаки под палочки индийских благовоний… Но самое главное — в центре полочек стояла блестящая, дырчатая, на шишечках-ножечках курительница, уже заправленная шариком гашиша. Прямо напротив входа был невысокий подиум и за ним алтарь, представляющий из себя раму высотой в два с лишним метра тяжелого резного дерева, так же разрисованного в психоделичные узоры, а внутри этой рамы висела на медных кольцах занавеска из синей потертой джинсы, явно сшитой из нескольких распоротых и выстиранных до чиста, джинсов…

— А… а что за нею, -

слегка хриплым голосом спросил Слави. Из-за спины донесся голос Маркеты:

— Посмотри…

Слави осторожно ступая по доскам пола с нарисованными на них яркими цветами подошел к подиуму и шагнул на темно-красный ковер, подойдя к самому алтарю — под рамой с занавеской стояли подсвечники со свечами, большой медный шар на подставке, колокольчик больших размеров, и отогнул угол занавески… 3а нею в раме не были ни чего, совсем ни чего, пустота!.. Которая подчеркивалась расположенным в метре за рамой окном с чисто вымытым стеклом и направленным в зимнее небо…

— Потрясающе, герлы… Я тащусь… Космос есть наш джинсовый Бог и пустота, ничто есть наш Дух Святой… какая символика… Я тащусь…

— Я воскурю, -

буркнул Алекс, скрывая за цинизмом явно волнение и начал скручивать приличных размеров джойнт,

— Чья идея с окном, рамой и занавесом? -

обернулся Слави к стоящим возле входа трем герлушкам, Диди и Нура шагнули назад, выставив смущенную Маркету — вот виновница этого безобразия.

— Но остальное мы придумывали вместе! -

всплеснула руками Маркета и обернулась за поддержкой к Диди и Нуре. Слави качнул головой:

— Алекс, скрути и мне… Ты Маркета просто золотце… Так и передай своему Володе-Бороде… Даже и не знаю, чем тебя отблагодарить…

— Купи ей за счет Центра краски, а то она свои почти полностью на эскизы извелла, -

посоветовала Диди, Маркета забормотала что-то на вроде бы протестующе, Слави резко махнул рукой — молчать!

— Купим. Завтра же и получишь у Милана… пять тысяч крон на краски и все остальное.

— Это много, -

слабо запротестовала Маркета.

— Мало будет — еще получишь. Все, пойдем отсюда, здесь нельзя решать земные дела…

Голубые двери медленно закрылись, бесшумно повернулся ключ в замке, сверху падали большие хлопья снега, высокая труба казалось плыла сквозь облака…

Наступила суббота. С утра в клубе-сарае загремела музыка, ветерок заколыхал шары и ленты в морозном, с дымком, декабрьском воздухе, в Центр начали подтягиваться хиппи, хиппушки и просто волосато-дредастая молодежь обоего пола и даже уже не молодежь, некоторые и с детьми уже, не хиппи, но разделяющие основные идеи Центра в его взглядах на жизнь и окружающий мир. А так же просто желающие оттянутся.

Е6 суетился, то и дело потирал руки в пятнах старости и посмеивался в кулак, подмигивал то одним глазом окружающим, то другим, слезящимся и в красных прожилках, окруженные морщинами, глубокими, как Великий Американский Коньен… Слави поинтересовался у старого френда в бархатном голубом камзоле, найденным в развалах склада секи-хенда, явно какой-то театр обанкротился:

— В чем дело, Еб? С тобой все в порядке?..

Еб подмигнул в очередной раз, хихикнул, потер руки и несколько смущенно ответил, понизив голос:

— Все о, кэй, парень… Просто я немного волнуюсь… Все же меня не каждый день выбирают в патриархи… Кстати, новое слово еще не придумали?

— Нет, а что?..

— Ни чего… К тому же учти — я до последнего времени обходился без бога… А теперь сразу и в главы Церкви… немного непривычно… А вдруг он и правда есть, как думаешь, Слави?..

— Я думаю он есть, так как я лично неоднократно ощущал его мозолистую руку над собой, когда мне требовалась охрана и помощь… Я же тебе рассказывал про случай в море, Е6… А насчет обходился без бога — надо же когда-нибудь и начинать. Я думаю лет через тридцать тебе уже и отчет держать перед ним… А вдруг он и правда есть? -

улыбнулся Слави Ебу. Тот хихикнул смущенно:

— Ты скажешь — тридцать лет, ох и намерил, парень… С вашими заморочками хорошо хоть до восьмидесяти дотянуть… Но мы договорились Слави, ни какого целибата, я этих католических штучек не потерплю!.. И насчет травки ты красиво сформулировал — у них ладан, у нас трава… И то, и другое от бога…Как там дальше, парень?..

— Ну — мы не видим разницы в употреблении того или другого в культовых целях… Я тебе все написал, большими буквами, как ты и просил. Да все равно Павел будет переводить на местный…

— А Павел мне понравился… Слави, а где этот, который тоже русский, Володья?..

— Володя, он нас ждет в клубе, он там играет на бармена. Ты будешь играть на патриарха, я играю на Президента, Алекс на миллионера, а Володя-Борода на бармена…

— Лучше всех поучается у Алекса… наиболее натурально, -

хихикнул еще раз в кулак занозистый дед и в сопровождении Эльзы удалился к себе в комнату, сказав что ему нужно еще подготовится, речь прочитать, в зеркало на себя посмотреть и вообще… Слави и Алекс отправились в клуб, где уже было людно и весело.

К полудню, к назначенному и обозначенному на плакатах-приглашениях времени, в Центре собралось не меньше двухсот человек. Как всегда было весело, все были возбуждены, многие встречали Слави и Диди в аэропорту и помнили речь Президента произнесенную с багажной тележки. Все ожидали чего-то такого, что-то такое носилось в воздухе, что всем казалось — вот-вот раздаться гром посреди декабрьского неба и из-за расколовшегося неба рухнет на землю что-то клевое, обдав всех собравшихся и присутствующих здесь благодатью…

Со сцены гремел "Ди Сан", все столы, диваны, стулья и кресла были переполнены минимум в трое, стоял страшный шум — все говорили разом, смеялись, пели, пританцовывали, между ног шныряли ошизевшие дети и собаки, при встрече друг с другом радостно взвизгивали и лизнув друг друга в нос, разбегались… Внося свое оживление и восторг в общий гам. От красок казалось лопнут глаза, во дворе Центра, даже во дворе! не было воздуха, а висел марихуаный смог… марихуаный смог… марихуаный смог…

— Тихо, фолкс, тихо! -

загремело со сцены громовым, через усилитель и колонки, отдаленно похожим на голос Слави Президента всего этого бедлама. Присутствующие, кто смог, повернулись к сцене, да — действительно наш любимый Президент Слави, в клешах широченных розового цвета с отливом, в рубашке психоделических разводьев и джинсовом жилете, густо расшитом бисером и нитками. Президент решительно поднял руку, широкий рукав упал на плечо, обнажив запястье в браслетах, а выше цветную татуировку… Ну и шутник Слави, тишины требует, сам организовал этот бедлам, а теперь… По клубу пробежал смешок, затем другой, далее смешки переросли в хохот, а уж потом и в грохот!.. Смеялись все!.. Даже кто не знал, в чем тут дело… а это кто такой смешной рядом со Слави, такой старый-старый, морщинистый-морщинистый, как собака чау-чау, ну и смех, фолкс, ну и дела, а то же весь хиповый такой, в камзоле бархатном и клешах джинсовых, ого! и на высоких каблуках дед, наверно это наш предок!.. Хa-ха-ха-ха!…

Через полчаса смех улегся, только то там, то там побулькивал остаточными явлениями, вырывался смешком или хихиканьем, видимо травка как надо, но наконец-то наступила относительная, как всегда, тишина, кто-то звякнул стаканом, Слави в очередной раз поднял руку и: — Фолкс, пипл, людички! -

обратился Слави, а дальше уже переводил Павел на местный язык. Хотя многие и сами понимали Президента.

— Сегодня у нас обалденейшее событие, потрясающее и эпохальное! Сегодня мы с вами закладываем краеугольный камень будущей религии, которая — кто знает? может быть станет когда-нибудь мировой религией!.. Церковь Джинсового Бога Святого духа — вот ее название!.. Ее постулаты кратки, но всеобъемны и всем вам давно уже знакомы — любовь и свобода, занимайся своим дело, возлюби ближнего своего как самого себя, если давят — уходи, мейк лаф нот вар, будь как Дух — легок, радостен, весел!..

…Мы молимся не существующим богам, мы поем не написанные псалмы, мы шепчем еще не родившиеся молитвы… Мы внимаем проповедям сказанными богохульниками, возносим блудниц и склоняем колени перед циниками… Но эти блудницы, циники и богохульники есть святые апостолы нашей заблудившейся во времени и пространстве церкви… Их шепот, переходящий в рев, их рев переходящий в шепот, вновь и вновь рассказывает нам то, что они и сами не знали… то, что они и сами ни видели и ни ведали… то, до чего им не было дела… Мы молимся богу, не зная его имени, а со стен на нас смотрят давно умершие апостолы ни когда не существовавшей Церкви Джинсового Бога Святого Духа, Церкви Рок-н-Ролла… Наши пастыри и мы одеты в джинсу, это есть наша ритуальная одежда, голубой цвет символизирует наше небо и Дух Святой, который всесведущ и повсеместен… Мы воскуряем не ладан и не фимиам возносим нашему Богу, а резкий запах травы… Наши пастыри во след нашим апостолам под небом цвета выгоревшей джинсы ударяют по струнам натянутым через наши души… Мы молимся неизвестному богу, не названному нами, вкладывая в молитву всю свою душу, даже не зная — есть ли она у нас… Церковь Джинсового Бога Святого Духа, умершие звезды светят нам, умершие звезды рок-н-ролла есть апостолы ее!.. Джимми, Джанис, Джим, Джон, есть апостолы и в Чехии, и в России, и в Польше!.. И во многих других краях!!! Рок-н-ролл есть музыка Церкви Джинсового Бога Святого Духа!.. Трава есть жертва нашему Богу Святому Духу!.. Как сказано в Библии — я дал вам всякую траву! Иисус Христос был первым хиппи и он есть одна из ипостасей нашего Джинсового Бога!..

Слави оттер пот со лба и вгляделся в взволнованные лица стоящих внизу — глаза горели, волосы были растрепаны, румянец на щеках, он прекрасно понимал, что испытывал Иисус во время своих проповедей, этот первый рок-звезда того времени… Но пора уступать место, нельзя же быть таким эгоцентриком, Слави усмехнулся и раскинув руки в стороны, проорал изо всех сил в микрофон, а из репродукторов вылетело стогромовым эхом:

— Церковь Джинсового Бога Святого Духа имеет своих апостолов, ушедших в зенит рок-н-ролла, своих святых, отдавших жизни во славу Святого Духа и торжества идеи всеобщей любви!.. Но Церковь Джинсового Бога Святого Духа имеет и своего патриарха, старейшего хипаря в мире, которого мы только смогли отыскать! Еб, вот он, патриарх нашей Церкви, старый, морщинистый, умудренный жизнью, но по-прежнему все такой же волосатый весельчак и любитель жизни!.. А это его подруга Эльза, всего на сорок семь лет младше нашего любимого патриарха!.. Аллилуйя Церкви Джинсового Бога Святого Духа!.. Аллилуйя Патриарху нашей Церкви!..

Клуб взорвался восторгом, криками и ревом, и только недавний ремонт и превращение бывшего склада в клуб оставил крышу на месте… Еб совершенно не скрываясь оттирал слезы рукавом своей сутаны, то есть бархатного камзола расшитыми цветами по огромным закругленным лацканам и полам. И улыбался во все стороны своим морщинистым фейсом, усиленно показывая свою радость и важность момента, и конечно осознавая нужность новой Церкви и Религии для волосатых… Затем шум стал понемногу утихать, Еб достал из кармана лист бумаги и подманив Павла длинным пальцем поближе, начал говорить в микрофон совершенно непонятные вроде бы слова, но спохватившись, перешел с голландского на английский, а Павел стал переводить:

— Фолкс, тут мой друг Слави написал какую-то херню, так я ее выбрасываю — еще глаза портить…

Широким жестом под общий смех Еб скомкал лист бумаги со своей предполагаемой речью и отшвырнул его в сторону. Затем продолжил:

— Слави здесь много сказал, много и красиво… Я так не умею… Я вам просто скажу, без выпендрежа и бумажек. Мне много лет… Но я еще могу делать любовь, а войну я ни когда в своей жизни не делал… Если хотите оставаться хипами до старости, ну как я, как догоняющие меня мои френды Алекс и Слави…

Почти хором оба названных выкрикнули на английском — медленно! Все вокруг засмеялись, а Слави еще и погрозил Ебу кулаком. Но тот сияя морщинами, продолжал как ни в чем не бывало:

— Запомните пару-тройку вещей, как их, а! постулатов, и ваша жизнь будет сплошной ништяк и оттяг… Во-первых — воскуряя травку во славу нашего с вами общего этого Джинсового Бога, не мешайте грасс с табаком… Бог этого не заслужил!..

Громовой хохот был ответом старому Ебу на его первый постулат его довольно таки странной проповеди. А тот продолжал, еще больше входя во вкус, в раж и в роль патриарха новой Церкви:

— Перед каждым воскурением грасса, то есть перед принесением жертвы, вне зависимости, находитесь вы в храме или на флету, произнесите несколько слов молитвы, ну слова из любой песни ну Джоплин, ну там Леннона или еще кого из наших апостолов, уже ушедших туда…

Взмах руки в сторону выхода из клуба и дальше:

— Совсем неплохо например сказать — гив мит пис шанс ну и так далее…Второе — не играйте в их игры! В карьеру, в прайса, в их жизнь!.. Можно всегда сделать свой, хипповый, бизнес, маленький, для своих, и не останешься голодным… Если не можешь больше ни чего другого придумать… А они пусть там молятся своему Мамоне, нам на них начхать!.. И в-третьих!.. Главное фолкс, это любовь! Любите своих герл, если кто не любит герлу, а любит мэна, так это тоже ништяк, лишь бы это была любовь, а не просто трах… Если любите двоих — тоже ништяк!.. Но любите друг друга, а не трахайте друг друга, как "квадраты"… Секс-шопы нам не нужны, наш храм — это вся наша Земля!..

Слави выскочил на подиум под рев собравшихся хипов, воодушевленных проповедью старого Еба и проорал в микрофон по-английски, взмахнув Павлу рукой — мол переводи давай:

— Фолкс, Церковь Джинсового Бога Святого Духа заложена!!! Ее патриарх наш Еб!!! Аллилуйя нашей Церкви!!! Аллилуйя патриарху нашему Ебу!!! Аллилуйя!!! Аллилуйя!.. А после ужина торжественная служба по случаю открытия нашего первого нового Храма нашей Церкви!.. И Еб нам там в нашем храме еще чего-нибудь расскажет!..

"Ди Сан" грянул "Гив мит пис шанс", все в клубе схватились за руки и подхватили слова… На сцене стояли, тоже взявшись за руки — Слави, Диди, Еб, Эльза, Алекс, Нура, Павел и беременная Марта… Девочки Павла и Марты выбежали на подиум и поднесли три огромных букета свежих цветов — ярких пунцовых роз, Ебу… Тот расчувствовавшись и шмягая носам, чмокнул детишек в макушки. Алекс шепнул Слави по-русски:

— А пионерский галстук деду повязывать не будем?..

— Не порть момент, морда, все со своим цинизмом, -

получил в ответ Алекс и заулыбался дальше в зал.

В морозной темноте города, освещенной огнями многочисленных реклам и фонарей, среди домов притихших и как бы присевших с потушенными и еще изредка освещенными окнами, среди замерзших на зиму деревьев с уснувшими голубями, разлетались слова страшной песни… Мир, окружающий Центр помощи и развития, окружающий Церковь Джинсового Бога Святого Духа, совсем не хотел этого шанса… Мир хотел денег, карьеры, квартир, вещей, автомобилей… А все это так же могла дать и война, такая маленькая и на другом конце Земли, где можно спокойно и без проблем продать немного оружия… Продать немного оружия, заработать собственным детям на учебу в престижных высших заведениях, а затем еще заработать и не только денег, но и моральный капитал! на востановление разрушенного… Новая же Церковь была страшна в своем пацифизме и совсем не учитывала желания общества. Но слава Всевышнему — как всегда при закладывании новой Церкви и возникновении новой Религии, приверженцы этого нового культа были в меньшинстве… Большинство, и агрессивное большинство, молилось совершенно другим богам… И лики их богов разносил мерцающий экран ти-ви…

Из стоящей на углу Центра автомашины с потушенными фарами марки "Мерседесе" доносился какой-то шепот что-ли, какие-то звуки, и если бы на этой пустынной в этот ночной час улице Корунной появился бы случайный запоздалый прохожий, то он мог, если бы прислушался, разобрать следующее:

— Пятнадцатый, пятнадцатый, я первый, я первый, как слышите, прием…

И так было всегда. Одни провозглашали аллилуйя новому богу, другие выслеживали их, что бы пригвоздить к кресту…

Из автомашины донесся слегка искаженный голос Слави:

— А теперь фолкс, направимся в наш первый Храм и воскурим там нашим Богом данную нам траву во славу его и его Церкви!..

КОПЕНГАГЕН.

Солнце падало в Залив, освещая вставшие на якорь белые океанские корабли, стального цвета натовский линкор под флагом агрессивного блока, камень набережной, тяжелые цепи и чугунные тумбы, к которым когда-то привязывали парусные корабли гораздо меньшего, чем современные, водоизмещения. Это время суток для Самсона Феликсовича было самым любимым — солнце падает в Залив, лучи посылают свое последнее "прощай" этому туманно-мистическому городу, с флюгерами, каналами, статуями и конечно Русалкой, куда же без нее, с отполированной поверхностью-кожей от многочисленных туристических взглядов…

Самсон Феликсович Богатырев, имечко дал конечно папаша, профессор античности, нет, не живший в античную эпоху, а изучавший ее и преподававший в ленинградском университете почти до самой своей естественной, надо подчеркнуть слово "естественной", в наше нелегкое время, смерти. Отчество досталось по наследству все от того же папаши, и в свое время, ну во время учебы в спецшколе, где учили разному и нужному, вызывало ни один раз всеобщий смех и дружескую шутку… Ну а фамилия берет свое начало явно из былинных первооснов, не меньше. Так вот, Самсон Феликсович Богатырев совершал свой ежедневный моцион-променад, и внимательно вслушивался-вглядывался в окружающую его действительность. Во все эти туристические вздохи-ахи, вспышки фотоаппаратов, пробежки на роликовых коньках и проезды на многочисленных велосипедах, место было выбрано с одной стороны людное, но с другой стороны — удачное, удачное для того, что сейчас свершится… Неизвестно откуда вынырнувший молодой человек, по виду начинающий гомосек с серьгою в левом ухе, и куда только начальство смотрит, а потом что? ухо отрезать и пришивать новое? подойдя к парапету, огораживающий бурные стальные волны с шапкой грязной пены от глупых туристов… Внимание! взял и положил на него, на парапет! положил "Плейбой", предпоследнее число с загнутым верхним углом, положил слева, правильно, слева от себя и уставился на красоты… На красоты стального Залива…

Самсон Феликсович аккуратно оперся руками на парапет, под правую случайно попал "Плейбой" глянцем-прохладцей будоража ладонь молодой плотью, начинающий гомосек повернулся через правое плечо, так и не посмотрев на Самсона Феликсовича, еще бы… Еще бы его интересовала шестидесяти двухлетняя развалина в старом немодном пальто, повернулся и почти сразу исчез в осенней круговерти туристов, посетивших столицу Дании, город Копенгаген… Ну а Самсон Феликсович улыбаясь как можно безобразней, пошло и маразматично, чуть ли не с урчанием и ниткой слюны, подхватил журнальчик и увлеченно листая его, зашаркал по своим старческим делам… Ну онанировать к примеру, потому что судя по одежде, на проститутку денег у старику нет, а бесплатно такому и горбатая старуха дать не подумает…

Переулок, автобусная остановка, цепкий взгляд из-под кустистых бровей, вроде бы хвоста нет, задняя площадка, оплата билета у кондуктора, архаизм, но туристов умиляет, вроде бы ни кто не вскочил в автобус, вроде бы ни кто не едет следом, вроде бы ни кто не следит, вроде бы все в порядке… Остановка, пересадка, другой автобус, вокзал чистенький и уютненький, чашку кофе пожалуйста, благодарю, вроде бы все нормально, поезд, последний вагон, пересадка, другой поезд, третий поезд, возвращение в Копенгаген… Автобус, остановка, такси, второе такси, если и был хвост, то давно потерялся в огромном количестве проверок, отрубов, проскоков в проходных дворах, заскакивания в последнею секунду в последний вагон, ныряние в подземные переходы, пробежки в полупустых торговых пассажах…

Самсон Феликсович был глубоко законспирированным резидентом Конторы по Дании, дослужившийся до генерала-майора и не собирающийся в свои шестьдесят два уходить в отставку, в запас… Нет, покой нам только снится, есть еще порох в патронах, были и мы рысаками, бормотал Самсон Феликсович по-датски себе под нос, вскарабкиваясь по крутой лестнице в собственную квартиру. Самсон Феликсович был известен соседям как двадцать восемь лет назад вернувшийся из Австралии сын датского адвоката, разбогатевшего, немного, но все же, на австралийской клиентуре. Сам же Хуго Яергенсен сразу по возвращению из Австралии купил эту квартирку и зажил тихой жизнь холостяка, занимался недвижимостью, владел небольшой посреднической фирмой, хотя сказать по правде, все больше делами занимался его молоденький помощник Аске. О котором Хуго в разговоре с дворником, хозяином маленького продуктового магазинчика напротив через улицу и смотрителем дома отзывался только в отличной степени. Хвалил в общем, подлеца, хотя и за дело…

Уф, может переехать в дом с лифтом, бормотал Хуго Феликсович, отпирая многочисленные замки, пыхтя и кряхтя. За дверью же он вздохнул полной грудью, сбросил на старенькое кресло пальто и мятую шляпу с колючим шарфом, завтра же выброшу старье, в очередной раз подумалось, и пружинящим шагом сорокалетнего атлета прошел в крохотный кабинет. Вороватый взгляд из-под опущенной шторы — спокойно, все спокойно, журнал в корзину для мусора, пакет из журнала на стол. Доставая из тайника реактивы и снимая с полки Шекспира в издании "Уоркмайстер", Самсон Феликсович усмехнулся — сколько лет на тайном фронте, все с кинжалом и плащом, нет, старая гвардия борозды не испортит, не умотали сивого мерина датские дороги… Быстрый взгляд в угол — может раз двадцать для укрепления собственного мнения о самом себе каждою рукой двадцатикилограммовку выжать?.. Ну да ладно, в следующий раз… Гиря была покрыта густым слоем пыли.

Расшифровав приказ, резидент нелегальной резидентуры в Дании выпучил глаза. Они что, шутки шутят или кота за яйца мучают?.. Самсон Феликсович последние два года своей жизни стал забывать или путать пословицы и поговорки родного народа, но сам этого не замечал, не общаясь с русскоговорящими — не мог этого заметить и поправить не кому было, ну или посоветовать обратится к врачу. Ближайший же врач, который понял бы Самсон Феликсовича без переводчика и в данном конкретном случае, располагался в Калининграде, бывшем Кенигсберге.

Ясно, завтра покрашу волосы в красный цвет, пробью себе ухо и… да! и нос серьгами, и побегу в эту сранную Христианию искать этого Сашку-Немца, как же, держите рот шире каравая!..

Служба подслушивания в этот день веселилась от всей души — старый выживший из ума резидент русских, как там его по правде, ну Хуго Босс этот, орал на русском языке и использовал непереводимые словосочетания, говорящие о том, что как будто он, резидент, был в сексуальной связи со своим начальником, его мамой, всей его семьей, всей русской безопасностью да еще в извращенной форме!.. Ох уж эти русские, нет что бы просто по-датски сказать — фак оф, приятель, и все…

ПРАГА.

12:30

Совсем невдалеке от центра Праги, шумного летом и притихшего зимою, в одной из тихих улочек с совершенно не запоминающимся названием, что-то на вроде Торговая или Рыночная, в одном из многочисленных четырехэтажных зданий постройки начала века, на втором этаже располагалось скромное учреждение. Внизу, среди целой кучи прикрученных к стене табличек с названиями фирм, безликим синим пятном по стальному пластику в английской транскрипции значилось — "Чешский филиал ОБНОНС США". И только некоторые знали, что такое ОБНОНС… ОТДЕЛ БОРЬБЫ с НЕЗАКОННЫМ ОБРАЩЕНИЕМ НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ.

Там-то, за стальными дверями, обшитыми мореным дубом для конспирации, в окружении современейшей оргтехники, сателитной связи и экспресс-лабараторией, которой позавидовал бы университет с химическим факультетом, во главе скромного коллектива — всего пять человек, граждан США, боролся Джон Бредди с мафиями… Желавших захлестнуть цивилизованный мир потоком наркотического яда.

Кабинет, скромный, но обставленный современной офисной удобной мебелью, с окнами выходящими во двор и имеющими непрозрачные, непрослушиваемые и непробиваемые даже из автомата Калашникофф! стеклами, за столом темной блестящей полировки сидел сам шеф ОБНОНС Джо, как фамильярно называли его соратники и сотрудники. Высокий лоб Джо бороздила морщина, говорящая знающему Джо-Джона, что тот озабочен, озадачен очень и очень серьезной задачей. Джон Бредди получил только что из Центральной штаб-квартиры ОБНОНС указание начальства, которое не обсуждается, секретнейшее и судя по некоторым ноткам, совсем неуловимым, явно паническое. Джон пожал плечами и надавил кнопку под столом, в проеме двери возникла отличная фигура увлекающейся аэробикой и плаванием в крытых бассейнах, секретаря, верного помощника и герл-френд самого шефа, Джулии.

— Что-то случилось, Джо? -

поинтересовалась Джулия, одновременно фамильярно, но и с достаточной долей респекта к шефу, все же нельзя путать личное со служебным!

— Да они все там с ума сошли! -

с итальянской, столь не свойственной ему экспрессией, взмахнул обоими руками Джон, на что Джулия лишь улыбнулась. Она прекрасно знала об взаимоотношениях своего любимого шефа с Центром ОБНОНС — Центр панически воспринимал даже к примеру, появившееся здесь в Чехии, лекарство для детей, если на коробке было написано в составе содержимого — кодеин, и совершенно не интересовались дозировкой, а просто требовали от шефа принять все! ну буквально все меры для того, что бы лекарство исчезло из продажи… А кодеина там было пять нулей после запятой, перед нею тоже нуль, и в конце цифра семь… И все это от грамма! И так все время…

— Да они там просто с ума сошли, приказывают нам принять все! ты слышишь, Джулия, все! меры по ликвидации какого-то Центра какой-то помощи, они наверное все еще представляют, что Чехия это где-то рядом с Афганистаном, и можно диктовать свое!..

Джулия подошла к столу, с маленького приставного столика взяла тяжелый хрустальный стакан, резьба приятно ощущалась ладонью, подхватила тяжелый сифон, запотевший от холодной воды, и струя содовой забила, забурлила, запенилась в стакане. Джон залпом выпил предложенное, аккуратно вытер губы льняной салфеткой, благодарно кивнул головой с аккуратным пробором и погладив Джулию по упругим ягодицам, жалобно спросил:

— Есть ли у нас какая-нибудь хоть информация по этому Центру? Может быть что-нибудь из газет?.. И что прикажешь делать, Джулия? Брать этот Центр штурмом? Подкупать местную полицию, давать взятку что бы они ворвались в этот Центр?.. Или через наше посольство послать ноту протеста тому клерку, который зарегистрировал этот трижды будь он проклят этот Центр?.. Ты случайно не знаешь ответа, Джулия?…

Джулия уселась в кресло для гостей, перекинула одну длинную ногу через другую, продемонстрировав Джону белоснежнейшее белье, и перейдя сразу на серьезный тон, в виде вопроса предположила:

— Какая-то информация наверное есть у ребят, Джо?

Кивок в сторону стены, где как предполагалось, сидят операторы, собирающие всю интересную информацию, которая хоть каким-то боком могла их коснутся — с тиви, газет, журналов и прочая. В данное же время комната за стеною была пуста, операторы оправились перекусить по куску пиццы в заведение напротив и будут не раньше чем через двадцать две минуты, Джо…

— Ну а потом и можно сделать вывод, может быть даже начальство опять паникует, -

забираясь под стол, бормотала Джулия.

Все предложенное Джулией Джон знал прекрасно и без нее, это была обычная рутина — начальство присылает сигнал, операторы предоставляют информацию, а Джон подготавливает решение… Начальство утверждает, да, утверждает, вот именно, вот именно, вот именно, утверждает!.. Но ведь всегда приятно слышать слова, подтверждающие правильность собственных мыслей, о, о, о, Джулия!!!..

— Джулия, ты просто ангел, когда вернутся ребята — передай им — мне нужна вся информация по этому Центру. Вот его название, -

слегка дрогнувшей рукой Джон небрежно черкнул несколько слов на бумаге, несколько слов на чешском языке, это всегда поражало Джулию — шеф умеет писать по-чешски! со всеми этими кружочками, как у норвежцев и какими-то птичками, которых вроде бы нет уже ни у одного народа…

Дверь за Джулией закрылась, Джон проверил зипер брюк — застегнут, и погрузился в свои мысли. Хм, Центр помощи и развития гуманитарных идей шестидесятых годов… Оно что, там героинч то-ли фасуют?..

17:59

В своей функциональности и работе Центр напоминал отлично сделанную и во время обслуживаемую машину. Даже было неизвестно, что за машину напоминал — то ли по изготовлению денег, кованию прайсов, то ли по изготовлению хорошего настроения посредством различнейших некоммерческих программ.

Пан Милан не уставал радоваться, так же как и все остальные, проживающие в Центре, посещающие его или только работающие в нем. Но пан Милан радовался несколько с других аспектов, он определял успешность и процветание Центра не в каких-то там абстрактных, для него, программах, а в конкретных денежных средствах, лежащих на текущем счете Центра в банке. А он, текущий счет, радовал пана Милана, нет, не зря он здесь, как выражается иногда пан Президент, пан Слави — кует прайса, нет, не зря! Ощутимые и весомые премии-процент от проданного, которые он в начале каждого месяца приносил домой в аккуратном конверте, убеждали его старую и любимую Анешку — нет, не все плохо на свете и что бы не писали в этих продажных газетенках, наш, да, именно так — наш! Центр это успешное предприятие с несколько странными, но вполне понятными, конечными целями… Ну что поделаешь, если этим большим детям, Слави, Алексу и всем остальным вместе с ними, нравится тратить заработанные паном Миланом, то есть мною! деньги не совсем так, как принято у остальных!.. В демократической стране это не запрещено, уважаемые! И считать чужие деньги — не красиво!..

Пан Милан закончил внутренний монолог, откинулся на спинку своего менеджерского кресла на колесиках и оглядел сделанную работу — годовой отчет за эти несколько месяцев. Он радовал нулями! Отчет. Если судить по поступлениям и совершенно не обращать внимание на что и как быстро расходуются деньги, то движению денежных средств в их Центре должны позавидовать даже современные крупные фирмы!.. Восемнадцать магазинов на договоре продающих ношенную одежду, девять своих собственных, два магазина по продаже отремонтированной мебели, три магазина по продаже копий старой народной мебели… В двенадцати странах коммерческие партнеры по последней позиции, два партнера в Польше!.. Даже книга пана Бороды, отпечатанная в типографии пана Гонзы, успешно распродается через фирму "Космос"… Ну а расходы, как было сказано ему при приеме паном Слави — некоммерческие программы вас не касаются… И правильно, что ему до всех этих уик-эндов, некоммерческих концертов, издания журнала без рекламы и так далее, и тому подобное…

Пан Милан аккуратно подписал отчет и встав с кресла, прошел те несколько шагов, отделявших его стол от стола пана Президента, Водрузив отчет в пластиковой папке посередине захламленного всякой всячиной стола, что бы пан Слави завтра сразу по приходу увидел проделанную им работу и ознакомился с денежными делами Центра, пан Милан с чувством глубокого удовлетворения, так тов. Брежнев когда-то говорил, покинул свое рабочее место. Не забыв запереть дверь на два оборота английского замка. На дворе лежал свежо выпавший снег, из дверей клуба на него ложились разноцветные блики и слышалась музыка, вроде бы Джетро Тал играет, пан Милан слегка подпел в такт музыке, неплохая музыка, все же что не говори, неплохая… Усевшись в свой старенький автомобиль патриотической марки, пан Милан покинул Центр. Ему был объявлен двухнедельный выходной в связи с Рождеством, Новым Годом и так далее… С темно-синего неба светили крупные звезды, воздух казалось звенел под колесами "Шкодовки" от морозца. Хорошо…

19:17

В тесном кабинете шефа издательства "Матя", то есть самого Либора Мати, было тесно. Мало того что сам кабинет был забит сверх всякой меры всякой ерундой — пачки книг, пустые и непустые бутылки, дранные кресла, чашки и стаканы, какие-то коробки и чемоданы, на стенах густо от плакатов и фотографий с различнейших мероприятий, так еще и от набившихся людей не продохнуть. Сам Либор не только выдавал отличнейшие культовые, андеграундные и о рок-музыке книги, но еще финансировал и проводил различнейшие акции, от дня рождения Магора до рок-фестиваля в честь когда-то подпольного журнала "Окно". В кабинете было тесно, сам Матя, длинный, худой, волосатый и бородатый, с высоким лбом мыслителя и хитрыми глазками бизнесмена, одетый в черные джинсы и такую же черную тричку с надписью "Двадцать лет Окно", рассматривал собравшихся и размышлял, если бы это было лет так пятнадцать-двадцать назад к примеру и сюда бы прибежала тогдашняя СТБезопасность, вот бы им радости было, полные штаны!.. Не нужно бегать по всем этим пивным и подвалам, ездить по лесам-хуторам, раз! и почти вся верхушка чешского андеграунда в лапах правосудия… Были почти все, за исключением не вернувшихся из эмиграции и не вернувшихся оттуда, откуда увы, не возвращаются… Отсутствовал протестанский отец-священник Карасик, по совместительству рок-певец чешского андеграунда… Он пел свои песни на благотворительном концерте в пользу борющейся Чечни. Отсутствовали издатели бывшего подпольного журнала "Машурковское подземелье" в полном своем составе, так как проживают на Моравии, и ради такого сборища — даже не пьянка! они не двинулись с места… Не было и самого прославленного Магора, пана Ироуса, он со своей толстой пожилой хипушкой Дашей оттягивался на своем хуторе и плевал на собрание, объявленное Матей. Отсутствовали еще два столпа чешского андеграунда прошедших лет — Чуняс и Сведек. Первый, несший кличку в переводе с чешского Свинья, нес нелегкую службу в рядах безопасности Чешской Республики (да, и такое бывает с бывшими хипами!), именуемой ныне БИС; второй же давно уже наплевал на такие сборища пенсионеров от андеграунда и спокойно делал деньги на хлеб насущный в своем маленьком овощном магазине, заодно продумывая, между продажей овощей, концепцию своего следующего концептуального альбома… Сведек был музыкант.

Либор оглядел всех собравшихся — всех этих Индианы, Лабусы, Мартины, Джоны, Французы и Канады, и прочая, и прочая, и прочая, желающие могут открыть любой номер бывшего самиздата, а ныне совершенно легального журнала "Машурковское подземелье" или к примеру умершего "Окно" и найдя любую кличку под фотографией старше сорока пяти лет, смело называйте ее. И не ошибетесь — если носитель этого гордого имени не эмигрировал, не умер, не живет в провинции, не наплевал на эти сборища ветеранов, то он был здесь… Либор вздохнул и негромким голосом начал:

— Наверное все читали газеты или смотрели ти-ви… Насчет шумихи вокруг этого Центра… Меня тут с "Стоуна" Роульф беспокоил, интересовался, поддерживаем ли мы, старый пражский андеграунд с ними контакт и какое наше мнение насчет всего этого… Что думаете, людички?..

Крики, шум, все как в прежнее время, кто-то открывает пиво, кто-то наливает рому, кто-то требует чаю, но все хором, не слушая друг друга, перебивая и размахивая руками, все обсуждают, этих молокососов, решивших продолжать то, на чем они вообще-то уже давно поставили крест… Либор, переждав шум, подытожил все выкрикнутое:

Ясно… Я тоже так думаю… Они нам не френды, с нами не знакомились, подождем во что выльется компания в прессе, ну а там посмотрим, может еще и подружимся…

20:31

— Ну что, уже читали? -

коротко поинтересовался начальник полиции у помощника прокурора, специально приехавшего на совещание, что бы самому быть в курсе событий. Сидящие вокруг стола начальника полиции города Праги ярко освещенные чешскими люстрами, оживились и зашевелились на итальянских стульях. Стол был финский, большинство собравшихся было одето в одежду не чешского производства, но все были патриоты. И все явно ознакомились со статьей в последнем номере "Младе фронте днес", этой газетенке… Помощник прокурора пожал плечами в пиджаке от "Кардена" — ну читал и что? Начальник полиции хлопнул ладонью по столу:

— Если их зарегистрируют — это будет прецедент, после этого остается только кофе-шопы на Вацлаваке пооткрывать!.. От наркоманов прохода не будет, детям в школах будут героин продавать!..

— Как та учительница, -

негромко сказал кто-то из собравшихся, но начальник услышал замечание и просто взвился, как укушенный.

— Учительнице той простительно! Она дура не до конца понимала, что делает! За это и получила всего два года условно! И права работать с детьми ее суд не лишил! а эти-то, эти!..

Начальник полиции схватил стакан с минералкой и сделал большой глоток, его раскрасневшееся лицо стало принимать относительно нормальный вид. Из дальнего угла донеслось:

— Открывать на Вацлаваке кофе-шопы не надо будет… Только легализировать существующие…

На что начальник лишь махнул рукой — болтайте, болтайте, вы просто не понимаете откуда опасность придет… Отдышавшись, начальник продолжил:

— Зарегистрируют их или нет, у нас другая задача. Пан Клаус, на вас координация с пожарниками, там же общественность собирается, концерты проводят, не может быть, что бы у них все в порядке было… Пан Вуйтек — сангигиена, вода канализация, посуда, пан Прохазка — налоговое управление. Пан Шимунек — катастрат и архитектурное управление, может? они что нарушили… Пан Менсе — торговое управление, есть ли у них разрешение на продажу алкоголя и всего остального, не мне вас учить, не один рок-клуб мы с вами задушили, думаю и здесь справимся… Пан Гула, как идет следствие о нападении на сотрудников полиции при исполнении ими служебных обязанностей?

Названный, пан Гула — толстый, неопрятный, мешок с картошкой, вскочил и вытаращил тупые глаза:

— Так это… Они с частной территории выпихнули полицейских… А у тех не было права на вторжение… вот…

Пан Гула развел руками и плюхнулся на итальянский стул. Хорошая мебель у начальника полиции всего города Праги, не то что у нас в отделении…

Начальник полиции посмотрел на пана Гулу презрительно, сощурив глаза, как перед выстрелом;

— Какая частная территория? Здесь что, Америка?! Здесь Чешская Республика, а не Америка сранная! Продолжайте следствие, как закончите — передавайте в суд, и суд будет решать — здесь Америка или Чехия… В 82, когда я был простым патрульным, мы такой ерундой голову не забивали — частная территория!..

— В 82 был другой режим… Тоталитарный, -

как бы в сторону заметил помощник прокурора. На что начальник полиции живо отреагировал:

— Да, другой режим, но неприкосновенность полицейского охраняется во всем мирe!.. В том числе и в их сраной Америке!.. И этому сраному американцу нужно напомнить об этом!..

— Но и частное владение у них неприкосновенно… Я думаю — следствие вести надо, но в контакте с нами и ориентируясь на политическую обстановку… Если что, то сразу, -

помощник прокурора сделал движение рукой, как будто поймал муху и все присутствующие засмеялись. Подобострастно, заливисто, заглядывая в глаза представителю демократической прокуратуры демократической республики…

22:22

Начальник одного из отделов БИC, занимающегося радикальными организациями, которые могут угрожать Конституции, целостности государства и безопасности общества, получил донесение от своего лучшего тайного сотрудника, внедренного в Центр —

СООБЩАЮ — ВОЗГЛАВЛЯЕТ ЦЕНТР АЛЕКС И СЛАВИ, ХОТЯ ОРГАНИЗАТОРАМИ ЯВЛЯЮТСЯ АЛЕКС И ПАВЕЛ. ФАМИЛИИ ОРГАНИЗАТОРОВ МОЖНО УТОЧНИТЬ ПО МЕСТУ РЕГИСТРАЦИИ ЦЕНТРА. СЛАВИ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ЯВЛЯЕТСЯ РУССКИМ, ЧТО ДАЕТ ПОВОД ПРЕДПОЛАГАТЬ РУКУ РУССКОЙ МАФИИ. ПРИНИМАЮ МЕРЫ ДЛЯ ПОЛНОЙ ИДЕНФИКАЦИИ ЭТОГО СЛАВИ, ТРЕБУЕТСЯ ЕЩЕ ТАКОЕ ЖЕ КОЛИЧЕСТВО МАТЕРИАЛА ДЛЯ ПОДКУПА ЛИЦ ВЛАДЕЮЩИХ ИНФОРМАЦИЕЙ.

КАРАМАЗОФФ.

Начальник почесал пятерней лысую голову и кряхтя принялся составлять доклад начальству, запрос в оперативный отдел для установления личности этого "Слави" через полицию для иностранцев и в хозяйственный отдел требование на"…для оперативных нужд прошу выделить шесть граммов кокаина, двести грамм гашиша и двадцать таблеток экстази". Действительно, явно просматривался русский след…

02:35–05:30

В эту ночь в Центре помощи и развития гуманитарных идей шестидесятых годов не было ни одного человека, ну за исключением разве детей, который бы уклонился от вечно актуального лозунга шестидесятых — МЕЙК ЛАФ, НОТ ВАР!!! Делай любовь, а не войну…

Слави и Диди, Алекс и Нура, Володя-Борода и Маркета, Рендол и… Легче сказать, кто не участвовал в делании любви, а не войны. Павел и Марта, обняв большой живот Марты, сладко спали, но бдительно прислушивались, врач сказал — дочка и скоро, четвертая дочка, стучалась, то ли торопилась в большой мир, то ли просто напоминала о себе…

Пар было много. Уик-энды делали свое дело — хиппи обоего пола находили свои потерянные половины и… Мейк лаф, нот вар… Если кому-то это не по нраву, то может обратится в статистический отдел правительства, там ему скажут — в Чешской Республике катастрофически уменьшается деторождаемость и катастрофически возрастает процент нетрудоспособного населения… Правда предполагаемые дети по мнению будущих предполагаемых родителей скорей всего не вольются в серые ряды трудоспособного населения, а останутся за бортом общества, влача жалкую и незавидную жизнь экофермеров, ремесленников, художников и прочего отребья, с точки зрения этих самых серых трудоспособных.

Машину на углу вот уже несколько дней сменил более комфортабельный микроавтобус, битком набитый современной подслушивающей аппаратурой, а главное! с шумовыми фильтрами, а то что повадились делать эти негодяи, эти паразиты!.. Хлопать изо всех сил неизвестно чем по выявленным микрофонам, трое полицейских госпитализированы, а еще — мы пацифисты!.. сволочи… Или на микрофоны направленного действия врубают изо всех сил свои гитары, барабаны и усилители… У Мартина даже носом кровь пошла, бандиты!..

Ну и фак им в ухо, пусть пишут, как мы тут хипповый лозунг все вместе двигаем, подумал мимолетно Алекс, засыпая измученный молодостью Нуры…

Наверное этим гадам там ништяк, под наши вздохи-ахи в автобусике всю ночь торчать, мелькнуло в голове у пана Президента Центра, когда его подруга Диди вернулась в очередной раз из душа, посвежевшая и набравшаяся новых сил… Может что-нибудь им сказать, шевельнулось в голове, но хулиганские мысли мгновенно улетучились от мягких губ Диди…

Эти гады трахаются изо всех сил, почти из каждой комнаты хрип, рев, рычанье и стоны, круче чем по видаку порнуха, а тут сиди, как последний импотент и потей под их завыванье, бурчал себе под нос сотрудник БИС Зденек… Сейчас бы под бок своей Петры или еще к кому, да… Скрипнув зубами, Зденек покосился на своего напарника… Ну и зрелище — Карел прильнул одним ухом к наушнику, глаза закатились, а из полуоткрытого рта нитка слюны на аппаратуру тянется… Прямиком на современную подслушивающую…

А по всему эфиру неслось над притихшей заснеженной и слегка подмороженной Прагой горячие слова любви, и в таком количестве, что их было бы совершенно достаточно для растопки средних размеров айсберга… Количество выделенной энергии в эту же ночь в Центре хватило бы на обэлектричивание концерта современной рок-команды. Плюс ко всему — слова неслись на различнейших языках — чешском и английском, русском и немецком, голландском, это старому Ебу шепнула что-то в ухо его молодая Эльза, и почему-то на польском, иногда даже пробивались испанские, итальянские и на удивление подслушивающих, а утром и расшифровывающих — норвежские слова!.. То есть любовь космополитна, хиппи всех стран — объединяйтесь и делайте любовь, а не войну, делайте любовь, делайте любовь, делайте любовь, делайте любовь…

Дольше всех продержался молодой Радек с еще более молодой Кристиной… Современная подслушивающая аппаратура, которой даже не повредили слюни Карела, записала их вздохи, ахи, чмоканья и прочие звуки уже в пол-шестого утра… Карел посмотрел мутным взглядом на Зденека, тот от греха подальше вывалился из микроавтобуса перекурить. И охладится…

03:42

Плотные серые шторы, отгораживающие кабинет от дневного света и внешнего мира, казалось подчеркивали о конфиденциальности совещания. Неяркое освещение дополняло эту подчеркнутость, придавала ей конспиративный вид. За небольшим продолговатым столом восседало несколько мужчин, подтянутых и расползшихся толстым телом на стульях, в отличных и не очень костюмах, со слегка распущенными галстуками, выбритые и с бородами…Это было руководство БИС, чешской службы безопасности, это на их плечах, кстати — у некоторых посыпанных перхотью, и лежала безопасность государства, которому и которой угрожал этот Центр. Недаром у него такое зловещее название…

— Ну что же, начнем, докладывать не будем, обстановку вы знаете не хуже меня, -

чуть плотноватый, с щеками как у бурундука и прилизанными волосами на голове мужчина, чью фамилию лишь изредка, и то — в связи с каким-нибудь скандалом разве, упоминают в газетах и который практически ни когда не появляется на экранах ти-ви, оглядел собравшихся.

— Наша цель — собрать всю, я подчеркиваю — всю информацию об этом Центре и его руководителях. Это первое. Второе. Из собранной информации выделить то, что может послужить совершенно законному, я подчеркиваю — совершенно законному закрытию данного Центра. И в случае нарушения действующего законодательства — возбуждение уголовного дела против нарушивших его. Сегодня я был у премьера-министра…

Все присутствующие как бы поклонились при упоминании этой должности, как бы приподнялись, как бы отдали честь, хотя ни кто из собравшихся не имел головного убора… Директор БИС продолжил, оценив оказанное внимание премьер-министру:

— Он обеспокоен вмешательством зарубежных средств массовой информации в наши внутренне дела. И это уже не первый случай. Атомная электростанция "Темелин", теперь этот Центр, раньше обанкротившиеся банки, это все наши внутренние дела и ни кого, премьер-министр подчеркнул — ни кого не должны интересовать наши внутренние дела! Но одновременно с этим ему совершенно не нравится, что перед предполагаемым нашим приемом в Общую Европу у нашей страны будут проблемы со всеми этими организациями…

Губы директора презрительно скривились и как-то брезгливо что-ли дрогнули.

— …этими всеми Эмнисти Интернешлвсеми, Хельсинский Комитет, Люди и Земля… И прочие… На Западе к ним несколько прислушиваются.

Все тоже закривили губы и закивали головами — действительно, занимались бы лучше Африкой, Китаем, ну Россией к примеру, нет же, лезут в дела, во внутренние дела демократической республики…

— Вместе со всем изложенным премьеру-министру совсем не нравится, что в нарушении законов и подписанных нашей страной международных договоров, этот Центр пытается пропагандировать наркотические средства.

Директор БИС оглядел всех присутствующих, как бы спрашивая — понимают ли они значение его слов и весомость? Все понимали, еще бы! сам премьер-министр обеспокоен этим Центром…

— Ко всему прочему, этот Центр пытается подбить под свою пропаганду наркотических средств не только юридическую базу, но и прикрыться якобы церковью, религиозным культом и его оправлением!.. Вот ознакомьтесь, наш сотрудник добыл копию устава этой так называемой Церкви Джинсового Бога Святого Духа. Особые места подчеркнуты, особенно опасные — они совершенно легально собираются использовать наркотические средства для оправления своих псевдо культов!..

Все сидящие за длинным полированным столом зашелестели розданными бумагами, директор БИС откинулся на спинку стула и закурил сигару. Сквозь струйку настоящей "Короны" он уже видел примерный план действий…

— Ознакомились? Теперь следующее. Пана премьера-министра в еще большей степени беспокоит даже не пропаганда наркотических средств, а пропаганда совершенно асоциального, аполитичного, антиобщественного образа жизни… Если вся молодежь уйдет в этот сранный Центр, сказал премьер-министр, то кто же будет строить наше демократическое общество?.. И платить налоги. Какие будут предложения?

— Разрешите мне? -

в этом кабинете не было принято лишний раз называть имена, даже при обращении к директору БИС, все прошли школу конспирации при прежнем режиме, с которым боролись в глубоком подполье и который победили… Правда некоторые умудрялись и сотрудничать с тем режимом, а некоторые из присутствующих и прямо работали на тот режим, а не боролись с ним, но как провозгласил пан Президент республики — мы должны простить друг другу (?!), и все вместе начать строить новое общество. Конспирация в БИС была уважаема и на должной высоте не только в силу традиций, но и из-за обеспокоенности всеми этими экстремистами.

— Мы вас слушаем, полковник, -

директор БИС кивнул головой. Поднявший руку безликий субъект неизвестных лет, от тридцати до пятидесяти со смазанными чертами лица, начал:

— Среди нас работает один бывший представитель андеграунда… Обойдемся без фамилий. Он по прежнему поддерживает отношения с… со своими прежними знакомыми-приятелями…Через него можно прозондировать обстановку — как дышат эти так называемые чешские "манечки", верхушка бывшего нашего андеграунда, все же от них, хоть и слабые, но идут связи на Град, к президенту… Было бы неплохо подстраховаться, с одной стороны, а с другой — узнать как они относятся ко всем этим пришлым, иностранцам, Центру…

Безликий оглядел собравшихся и продолжил:

— Мой отдел вошел в контакт с представителями Интерпола, ЦРУ, ФБР, ОБНОНС… Думаю результат будет в первые дни после Нового Года, должны прийти данные по всем этим, -

безликий заглянул в неизвестно откуда появившийся у него в руках лист бумаги.

— Алекс, Слави, Павел, есть эмигранты, Володя-Борода какой-то, в данное время на территории Центра находится некий Еб, голландец, возможно связан с экстремистскими центрами в Амстердаме… Кроме зондирования обстановки в среде бывшего андеграунда, я предлагаю следующие мероприятия… Не хотелось бы перечислять их вслух, я раздам каждому набросок, после ознакомления прошу вернуть. Строго секретно.

ПАРИЖ.

Осенью в Париже всегда пахнет дымом и печеной картошкой, нет — это не парижане разом вступили в тесные ряды пионерии, вроде бы ушедшей в тину на далекой Родине, будь она трижды не ладна… Это жарятся каштаны… Ох уж эти каштаны, маму их за ногу, вкуснотища! оторваться невозможно, так бы и ел, так бы и ел…

Василий Яковлевич прикончил третью порцию и вопросительно взглянул на толстого усатого продавца, колдующего над железной жаровней, полной сизоватых углей, по которым нет-нет да пробегут мелкие огоньки темно-красного цвета. Усатый продавец почувствовал взгляд этого отличного соплеменника и живо отреагировал:

— Еще порцию, мосье? Я думаю нам с вами этот запах и вкус напоминает наше с вами детство…

— Спасибо, спасибо, пожалуй еще одну порцию я возьму с собой… А запах действительно напоминает детство, запах! м-м-м…

Продавец расхохотался, показав отлично сохранившиеся крепкие зубы и ловко подхватив бумажный пакетик, большим металлическим совком заполнил его почти до краев. Толстыми, в саже, пальцами свернул горловину пакетика и вручил его Василию Яковлевичу:

— Прошу, мосье, ешьте на здоровье и вспоминайте детство, это самая сладкая пора человеческой жизни…

Расплатившись, Василий Яковлевич покинул продавца-философа и отправился вдоль бульвара Роже, с каштанов-деревьев падали разноцветные резные листья, под ногами коричневым лаком блестели несъедобные каштаны-плоды, горький дым детства застилал глаза и выбивал слезу… Высокое небо голубело чисто вымытым холодком, зеркальные витрины магазинов и кафе отражали высокую фигуру в неплохом длинном пальто, нос и усы выглядывали из кашне, в волосах запутались искры седины… Ноги в крепких отличных башмаках, крепких как Варшавский Договор до развала, топтали с украденной у писателя Аксенова надменностью плиты бульвара… Но по другому и не скажешь.

Василий Яковлевич в детстве пек картошку на углях костра, пел хором "Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры, дети рабочих". Сейчас-то он понимает — по маразму слов только Интернационал и может поспорить… Пек картошку и даже не предполагал, что через сорок лет будет вдыхать дым жарящихся каштанов на улицах Парижа, его французский и последний клошар из-под того моста, и профессор лингвистики романских языков из Сорбонны будут воспринимать как родной… А в карманах будут шуршать не рубли, а франки, и в бумажнике будет лежать залитое в пластик удостоверение гражданина Французской Республики… Да, если бы кто ему такое бы сказал в то давние годы, то тому бы он точно нос расквасил, что бы не болтал что не попадя…

Отперев дверь ключом, узкую и с цветным витражом, Василий Яковлевич вошел в тщательно вымытый подъезд, но не только пол, что естественно в цивилизованной стране, но и стены, и перила, и цветные плафоны на узорчатом потолке и вообще все. Потому что здесь не Родина, а Франция, здесь не ссут в подъездах, по крайней мере в центре, не бьют стекол и почему-то не выкручивают лампочки, а покупают в магазине…Странный народ эти французы, странный и наивный.

Поднявшись пешком — гимнастика! и игнорируя лифт из принципа, на свой четвертый этаж, там бы это был бы пятый, у нас же первый не считается, Василий Яковлевич отпер четыре замка и распахнул одну из створок двери из темного массивного дерева с ярко начищенной латунной табличкой — мосье ЖЮКОГ ЛУИ, консультант, и такой же блестящей латунью щелью почтового ящика.

Вспыхнул свет в малюсеньком коридоре, в темном зеркале отразилось лицо с брылями, полностью седыми бровями, но с еще черными усами — цвет натуральный, не окраска! неплохое такое выбритое лицо, явно знакомое с массажем и опасной бритвой в руках отличного парикмахера… Василий Яковлевич снял башмаки, одел мягкие домашние туфли, не тапочки господа, я вам не бабушка! и прошел в гостиную, то же миниатюрных размеров. Из кресла стремительно встал какой-то молодой, в чем-то черном, человек и открыл рот… Дальше Василий Яковлевич почти ни чего не помнил, нет, конечно нет, если бы он напрягся бы — то конечно бы вспомнил, вспомнил бы кусками… Ну вспомнил бы, но кому это нужно? ни кому…

Усадив внезапно потерявшего сознанье молодого человека в кресло и аккуратно привязав его бельевым шнуром специально припрятанным именно для таких случаев, Василий Яковлевич уселся напротив неизвестного, бесцеремонно разглядывая того. Спортивен, лицо славянского типа. Одеколон дорог, но сильно резок и безвкусен, кое-какие мелочи — состояние кожи на лице, зубы, волосы, одежда, все вместе говорило Василию Яковлевичу — оттуда. Но почему этот козел не оставил торчать из ящика на двери "Фигаро" как условленно, и почему не позвонил с утра, перед его ежедневной прогулкой, как тоже договорено давно и навсегда?.. Вопросов было много, а ответ по видимости один — бардак. Или как здесь принято говорить — бордель. Кругом бордель… Ну что же, пока хрупкий молодой человек с накачанной мускулатурой отдыхает, можно посмотреть, что же у него в карманах…

В карманах у молодого уже слегка замычавшего и пытавшегося пошевелиться человека, черт… кого же мне напоминает это нефранцузское рыло? ни как не могу вспомнить, старость не радость, наверное пора уже на покой… В карманах же молодого человека был обыкновенный джентльменский набор — порнографический журнал, небольшой пакет, такой спецпакет в спецупаковке, пяток гандонов, авторучка — явно стреляющая, вот придурок! в портмоне пачка, ого сколько! франков и естественно долларов… Ну у какого француза в портмоне доллары, зато ни одной кредитной карты, когда же научатся работать, ни карты, ни документов, боже мой, везде бордель…

Молодой человек раскрыл мутные глаза — как у месячного щеночка, издал странный звук, как будто собрался рыгнуть на старинный хороший ковер и медленно повел взглядом по комнате, видимо с трудом соображая. что за напасть с ним случилась, не потолок ли ему на голову рухнул…

Василий Яковлевич добрался наконец до жопных карманов черных джинсов молодого человека, извлек оттуда польский паспорт с неплохо переклеенной фотографией молодого человека. Молодой же человек, почти очнувшись, вспомнив все приключившееся с ним и найдя блуждающим взглядом Василия Яковлевича, взвыл нехорошим голосом:

— Ты что же гад меня уделал, я все отцу расскажу, тебе здесь сука не работать!..

И естественно на великом и могучем, от которого Василий Яковлевич в общем-то почти уже отвык. Рассмеявшись, Василий Яковлевич наконец сообразил, на кого же похож молодой человек. Этот молодой человек был вылитой копией начальника Василия Яковлевича генерала-майора Зубкова, командующего всеми резидентами Франции и Швейцарии. Просто вылитая копия, только молодая, лет так на тридцать моложе…

— Что же ты мерзавец, газетку позабыл в ящичек сунуть? -

голосом участливой бабули поинтересовался Василий Яковлевич, нелегальный резидент в Париже, не торопясь развязывать молодого человека, явно курьера, генеральского сынка. И естественно тоже на великом и могучем.

— Да это… киоск был закрыт… ну внизу, я подумал — ты… вы меня узнаете…

БЕГЛЕЦЫ В БЕСКОНЕЧНОСТЬ.

роман