Юрий Заикин, майор авиации, сидел хмурый и недовольный. Сидел в кресле авиалайнера, с монотонным гулом рассекающего необъятные пространства Родины. Заикин летел в Омск, индустриальную дыру Сибири, на секретный завод "Каскад". "Каскад" выпускал секретную космическую технику, а майор Заикин был космонавтом. Вот его начальство и командировало на митинг рабочих завода, посвященный сдачи, естественно досрочной, очередного советского космического корабля, бля, мудаки эти митингуют, говно сдали досрочно, ребята рассказывают, что и в космосе приходится доводить и ремонтировать технику говеную… Заикина начальство послало не потому что он был наиболее известен среди космонавтов, а по простой причине — Заикин был космонавт-дублер.

Юрий Иванович Заикин имел один плюс и два огромных минуса. Но начальство терпело Заикина и даже по-своему любило его. Заикин был нечестолюбив. Полностью. А для человека, чья профессия является в конце семидесятых годов двадцатого века желанной и пламенной мечтой всех советских детей, отсутствие честолюбия было по крайней мере странно. Но начальство эта странность устраивала. Майор, летчик-космонавт Заикин, был вечным дублером. Он не просился в космос и в бархатный сезон в Ялту, он не просил ни квартиру, ни машину, ни внеочередного звания. Его устраивало все. И начальство смотрело сквозь пальцы на два огромных минуса Заикина.

Заикин обожал женщин и боготворил вино… Ни что не ново под луной. При виде женщины, которая с точки зрения Заикина хочет гребстись, у него в штанах начинался, говоря по интеллигентному, сухостой. Заикин был женат однажды и навсегда, ни кто не позволит космонавту, человеку, жизнь которого является образцом для подражания всего молодого поколения Советского Союза, развестись… Вот и нес Заикин тяжкий крест юности, один раз вдул Машеньке в подъезде встояка, а платить приходится всю жизнь. Ну а про водку, вино, коньяк, самогон, чачу, пиво, ликер, аперитив, ну и так далее, и говорить нечего. Грешен, грешен, а кто без греха? Еще больше нахмурившись, Заикин горестно махнул рукой и выбил разнос у стюардессы, шествовавшей по проходу.

— Товарищ майор! Что же вы, аккуратней надо! -

все это и еще многое другое, стюардесса бубнила стоя в популярной в народе позе — мама моет пол, так как собирала осколки от бокалов и бутылок. Весь салон неодобрительно смотрел на Заикина, а сам же Юрий Иванович на обтянутый синей юбкой зад стюардессы. В штанах было спокойно — стюардесса и Заикин уже побывали в летящем на высоте 11000 метров туалете. Вместе и довольно таки продуктивно. А поэтому Заикин лишь проявлял, так сказать, дежурный интерес. Хотя зад был симпатичен.

Конечно, разве может в засранный Омск лететь Коростылев, дважды герой Советского Союза. Нет, не может, ведь он дважды обосрался на орбите и честно получил за это героев. Может быть начальство могло послать в хренов "Каскад" Амохина? Ну где же это видано, чтоб человек вернулся с орбиты и через два месяца в засранный Омск? Нет, такого ни где не видано, после орбиты, обосранных штанов от перегрузок и страха, и всех прочих удовольствий, положено лететь в Париж, Берлин (конечно восточный), ну на самый худой и кривой конец с триппером, Киев или там Ялта. Но уж конечно ни Омск, индустриальный центр Западной Сибири, форпост нефтеперерабатывающей промышленности, славящийся своими парками и дворцами культуры, население достигает девятьсот тысяч мудаков, зимой мерзнущих, а летом…

— Наш авиалайнер приближается к центру индустриальной мощи Западной Сибири, городу Омску, славящемуся своими зелеными парками и дворцами культуры…

Перегрузки майор Заикин переносил легко. Он обсерался лишь при десяти "Ж". А при посадке этого задроченного автобуса было от силы один. Поборов подступившее к самому горлу спиртное — коньяк, выпитый еще в Москве, в буфете аэродрома, водку, уже выпитую в самолете с командиром экипажа, усилием воли загнав его назад в желудок, космонавт-дублер отстегнул ремень и двинулся на почетный, передний выход. Полагающийся ему вместе с немногими льготами. Открывая и закрывая рот, с целью ликвидации воздушных пробок в ушах.

Над аэродромом, над аэродромом, лайнер пробежал, как по судьбе, а стюардесса оказалась ни чего, ни чего, Заикин махнул командиру экипажа, поблагодарив его за водку, стюардессу и благополучную доставку в засратый Омск, морду обожгло морозом, да-да, она объявляла — за бортом лайнера -37, у самого трапа черная "Волга" и три приплясывающих фигуры. В дубленках, ондатровых шапках, пышущие водочным духом.

— Майор Заикин? Заместитель генерального директора производственного объединения "Каскад" Ероськин Сергей Николаевич, а это начальник производственного отдела омского областного комитета партии товарищ Задыхайдо Федор Никифорович и заместитель…

— Холодно у вас, -

бесцеремонно прервал космонавт мордастого зама и полез в автомашину. Встречающие переглянулись и быстро забились под завязку в салон "Волги".

Взвизгнули колеса шипованными шинами по бетону, управляемая сильными и опытными руками пожилого водителя, автомашина вылетела сквозь распахнутые ворота и помчалась по пустынному шоссе, отличнейшему, с обоих сторон обсаженному елками.

— Правительственная! -

многозначительно произнес обернувшись с переднего сидения заместитель с "Каскада". Заикин кивнул головой, мол не маленький, понимаю, раз дорога гладкая, значит для начальства, народ-то по колдоебинам да по яйцетряской дороге поездит, не баре, не хера с ним ни случится… Заместитель не успокаивался:

— Мы вас поселим в лучшую гостиницу, недавно немцы отстроили, наши-то разгильдяи все б раскрали да и строили бы лет десять…

— Минимум двенадцать! -

авторитетно перебил зама другой, не до представленный заместитель и уверенный, что Заикин ждет пояснений, добавил:

— Заместитель начальника отдела омского Комитета Государственной Безопасности капитан Шмыгалов, так вот я говорю…

Но капитану не дали договорить. Черную "Волгу", без переднего номера, с двумя первыми нулями на заднем номере, с антенной радиотелефона, одним словом автомобиль отмеченный всеми мыслимыми и немыслимыми знаками исключительности, нахально обогнала какая-то потрепанная салатовая "Волжанка", с шашечками по боку! Да не просто обогнала, а подрезала под самый нос, да так подрезала, что водила исключительной машины был вынужден нажать на тормоз. В связи с чем пассажиры клюнули носами — передние воздух, задние передних, серое небо дернулось куда-то, и все высказали свое мнение случившемуся безобразив:

— Не дрова везешь, жопа!. Гребена мать, офуел на хер!.. Бля! Какая сука по правительственной фуярит!.. Номер, номер!.. Ну пердило, сейчас я ему!..

Реплик было больше, чем пассажиров, ну это вполне объяснимо — некоторые высказались дважды, шофер нажал на газ, автомобиль решил исправится и показать все, на что способен, заместитель на переднем сиденье схватил трубку радиотелефона, но на другом конце ни кто не отзывался. Последовала длинная и замысловатая фраза, смысл которой был до заурядности прост — постовому милиционеру, обязанному караулить правительственную трассу, было пообещано столь разнообразное сексуально-извращенное удовольствие, что Заикин уже с интересом глянул на зама. Ай да провинция, ай да индустриальный центр Западной Сибири!..

За замерзшим стеклом мелькнула пустая, засыпанная до самых стекол, будка гашника, огромный плакат "Наша цель коммунизм!" и машина покатила по серым, заснеженным, промороженным, пустынным улицам индустриального… Вот черт, прицепилось! Смотреть совершенно было нечего, это даже осознавали и хозяева, они сидели смирит но и молча, наполняя тесный салон водочным перегаром. В свете тусклого дня мелькнул широкий проспект, конечно или имени Ленина или Маркса, площадь со знакомым до не могу памятником, кафе, рестораны, случайные прохожие, "Волга" вильнула и вкатилась под голубые ели, Заикин улыбнулся — "голубые" не только ели, но и пили, и остановилась перед стандартным бетонным крыльцом стандартного бетонного небоскреба этажей в…

— Вот мы и приехали!

Знакомая суета, все рады высокому гостю из Москвы, мгновенное оформление, стандартный двухкомнатный номер, все знакомо, все обрыдло, все надоело. Счастье начальства, у Заикина отсутствует честолюбие. Митинг так митинг, а лететь на досрочно сданом говне все равно не ему. Так что нечего беспокоится. Прощальные слова хозяев, напоминание программы, заверения в дружбе и любви, просьба не стеснятся — ежели че надо и прочая чепуха и пустозвонство. Двери захлопнулись и нечестолюбивый майор Заикин, космонавт-дублер, остался ненадолго один. За окном серел закатывающийся короткий зимний день, трещал мороз, слегка мутило, хотелось срать и жрать одновременно. Внезапно мелькнуло в голове — может попросится в полет? Мелькнуло и исчезло, Заикин отправился в туалет.

Сидя на унитазе и тупо уставившись на рекламу "Летайте самолетами Аэрофлота!" неизвестно с какой целью висящий здесь, в сортире номера люкс гостиницы "Центральная", Заикин глубокомысленно задумался о загадочной женской душе. По распоряжению командира экипажа сама позвала в туалет, все было очень и очень, а когда покидал салон и выходил на мороз по прилету, так улыбнулась дежурно, как будто и не были час назад близки в тесном сортире на высоте… а может она ему запала, а может она ему в душу залегла…

Облегчившись и придя к своему всегдашнему выводу о женщинах — бляди, Заикин бравым шагом покинул туалет. Впереди был обед, затем митинг, а вечером эти мудаки повезут какую-нибудь херню смотреть, вот уж фуй, смотрите сами, а я в ресторан да еще за ваш счет, опыт имеется, ну а "телеги" боятся — в ресторане не быть. Дальше космоса не пошлют, меньше "Союза" не дадут…

При виде незнакомки с приличным размером зада и высокой грудью, в наигранной растерянности стоящей посередине номера с охапкой белья в голых и красивых руках Юрий Заикин, космонавт-дублер, расплылся в улыбке, а в штанах начался как всегда "сухостой".

— Да-да, ничего, ничего, белье это как раз кстати, а как звать такую красавицу?

Заикин отдернул мундир на своем коротком и толстом теле, и развернувшись к горничной, вот именно, к горничной! левой стороной груди, чтоб поразить широкой орденской колодкой, развел руки в стороны, как будто немедленно собирался воспользоваться свежо постеленным бельем по прямому назначению.

— Ой, ну вы прямо скажете, красавица, смех один, Клава меня звать, Клава…

Красавица была лет тридцати, явно многоопытная и с лукавыми карими глазами. Ну и естественно все остальное было на месте.

— Красавица, красавица, мне как космонавту это сразу видно.

— Ой, да вы и в правду космонавт? И в космос летали, это ж ужас один, я б ни за какие деньги в космос не полетела бы…

— Давайте Клавочка встретимся вечерком, кстати меня звать Юрий, и я вам все подробно про космос растолкую.

— Да я с радостью, только мне к вам не можно, давайте я вам напишу адрес и вы ко мне приедете, у меня и радиола есть, и пластинки, Пугачева, Кобзон, Лещенко, Хиль и Магомаев с Отцом… Только вы не подумайте, уж очень мне про космос интересно…

— Я и ни чего и не думаю, все прекрасно понимаю, если б меня какая Валентина Терешкова позвала-пригласила о космосе рассказать, так я б тоже обрадовался…

— Ой, я тут с вами заболталася, а у меня еще четыре номера не сменяны. Ну так до вечера…

Юрий расплылся еще больше, но внезапно вспомнил:

— Одну минуточку, Клавочка, я не местный, где что у вас не знаю, так что вот вам десять и купите чего-нибудь к столу.

Денежный знак достоинством в десять рублей цветом застиранных розовых трусов выпорхнул из потрепанного бумажника космонавта и под бормотанье — ну что вы, не нужно, ну если только на вино, водка лучше, сдачу я вам верну вечерком, да купи пожевать и так далее, исчез в кармашке короткого халата. Денежный знак, обеспеченный госбанком и всем остальным. Дверь захлопнулась, брюки трещали, Юрий улыбался. Однако, бля, вот тебе и сранный город Омск, не знаешь — где найдешь, где потеряешь… День расцветился новыми красками, к нудному митингу добавилось то, ради чего и стоило жить. Ну а космос, что ж, Юрий Заикин не честолюбив, пусть летает другие, летают и обсерают штаны, если им это нравится. Космонавт-дублер — это звучит.

Узким темноватым коридором, устеленным мягкой темно-красной дорожкой, прошествовал Заикин, прошествовал мимо подобострастно заулыбавшейся ему коридорной, явно восхищенной мымрой лет шестидесяти, впервые видимо видевшая так близко живого космонавта, по лестнице вниз, к стене жмутся какие-то аборигены или командированные, второй этаж не пятый, хорошо, мимо стойки с другой мымрой, стеклянная дверь и…

— Салат "ассорти", суп-харчо, бифштекс со сложным, сыр, триста пятизвездочного, под занавес кофе-гляссе.

Подавленный распространившимся слухом о живом космонавте, проживающем в гостинице и явно вызубренном наизусть, в связи с частым использованием, заказом, молодой и длинноногий официант умчался в даль, чтоб через секунду примчатся вновь и начать расставлять холодное и горячительное. Напоследок жестом фокусника откупорил бутылку с газировкой и наполнив бокал и рюмку, исчез.

Заикин опрокинул первую рюмку… Да, коньяк это вам не водка, даже если и "Столичная". Коньяк это коньяк. Зажгло, поволокло, потащило и потянуло. За заледеневшим окном жуткая стужа, на бетонном крыльце топтался милиционер, выпуская клубы пара, как паровоз. Милиционер бдил, чтоб ни кто не посмел нарушить покой космонавта, ведь космонавт это вам не колбаса вареная и даже не директор завода… Космонавтов у нас любят, уважают и ценят. Но больше любят… В штанах вновь зашевелилось, Юрий усмехнулся и оглядел огромный зал. Зал был огромен до вокзальных размеров, народу было немного и перед каждым клиентом стоял пузатый графинчик, люди грелись и оттаивали. Внезапно Заикину стало скучно.

Вот так вот ездишь, ездишь, жена, Машка нелюбимая, может быть с Леоновым или с Комаренко, они последний раз на Машку облизывались, у командира на день рожденье. И что они в этой корове находят, я на нее уже четыре года не только не залазию, но даже и глядеть не могу. Ну пусть, пусть, хоть вдвоем, а что — это была б картина, Машка с двумя этими козлами-героями, ха-ха-ха…

— Бифштекс-с!

Официант склонил голову и почти в восторге поставил тарелку перед Заик иным, разрушив мысленную картину, достойную кисти, ну хотя бы Морковкина. Жуя, Заикин представил, как Машка гребется с двумя сразу, а бородатый Морковкин, склонив голову набок, внимательно изучает натуру, чтоб перенести ее на полотно или простынь, черт их там разберешь, на что они переносят натуру. Бифштекс был пережаренным, мясо явно принадлежало корове, умершей от старости, яйцо было холодным, а сложный гарнир напоминал помойку. И по запаху тоже…

— Официант, официант!..

Заикин заколотил по графинчику вилкой.

— Арнольд Эдуардович, космонавт на бифштекс жалуется…

Завзалом внимательно посмотрел на молодого и худого официанта Пашу и пожевав тонкие губы, ответил;

— Ну что ж, подай ему от фирмы котлету по-киевски. Да поживей и не холодную!

— Слушаюсь, Арнольд Эдуардович!

На белоснежной тарелке с голубой каемкой, среди зеленого горошка, алого помидора и золотистого картофеля, по-барски развалилась котлета, с выглядывающей из нее косточкой.

— Котлета по-киевски. От фирмы. Кушайте на здоровье!

— Гм-ммммм-гм-хм-ввв…

Заикин впился зубами, желудком и всем своим естеством в желанную котлету, сок тек по подбородку, косточка скрипела и скрежетала на зубах, гарнир подчеркивал изысканный вкус лакомства. Из-за соседних столиков с завистью глядели на чревоугодие Заикина. Но даже и хорошее когда-нибудь кончается…

Отвалившись от стола, осоловелый от котлеты и коньяка, космонавт с сожалением подумал, что сейчас придут эти мудаки и потянут на этот гребанный митинг, вот уже и маячат-фуячат в дверях, в полном составе, лестница, номер, шинель и шапка, что? речь, где речь? а, это моя речь… Скомкав листки, Заикин сунул их в карман.

Полностью Юрий вернулся в действительность на проходной "Каскада". Преисполненные важности момента, охранники бегали и суетились, и не прошло и полчаса, как пропуск уже был на вахте.

— Извечная российская безалаберность и разгильдяйство, -

мило улыбаясь, сообщил зам по "Каскаду". Заикин внимательно вгляделся в его лицо — нет ли там скрытых черт сионизма. Нет, не было или были сильно замаскированы.

Пройдя в Главный цех, Заикин увидел знакомое. Посередине огромного и высокого помещения, окрашенного в грязно-салатовый цвет, лежала на боку туша космического корабля, виновница сегодняшнего торжества, сляпанная досрочно ракета серого цвета, то и дело норовящая разобраться и развалится в космосе. Вокруг толпились рабочие и техники, одетые в грязные и замызганные синие халаты. Лица были радостны — митинг в рабочее время с оплатой по среднему, что еще гегемону надо в этой жизни, в тягостной борьбе и гонке с загнивающим диким Западом… Лица были радостны и не так испиты, как на красноярском "Зените". Толи ВОХРа здесь бдительней, толи спирта для обтирки ракеты меньше выдается.

— …А теперь имеет слово представитель славного отряда советских космонавтов, всем известный и уважаемый товарищ майор Заикин! Поприветствуем товарища Заикина! -

прогремел над самым ухом космонавта директор завода "Каскад", выпускающего столь нужную народу продукцию и цех взорвался аплодисментами. Штамп, но что поделаешь, точней не скажешь, хоть умри. Рабочие не жалели рук, по видимому пообещали отоварить чем-нибудь, мелькнуло у Заикина в голове. Листки собственной речи давно были приготовлены и во внезапно возникшей тишине космонавт-дублер начал свое ответное слово гегемону.

— Рвясь на вас, дорогие рабочие, клятвенно заверяем, что не посрамим марку и не упадем в грязь лицом, будем нести и дальше в космос алое знамя коммунизма!..

вспыхнули и погасли аплодисменты, повинуясь знаку председателя месткома, а Заикин продолжил:

— Дорогие товарищи! Позвольте мне в ответном слове, от лица всех моих товарищей космонавтов поблагодарить вас за отлично сделанную работу, за сданную ранее срока, так сказать досрочно! Сегодняшнее международное положение настоль сложно, что каждая досрочно выпущенная ракета ударяет по нашим врагам с еще большей силой! Мы, космонавты, опи…-

Заикин смущенно замолчал — речь внезапно кончилась, то ли листков не хватало, то ли что-то было напутано… Выручил вездесущий зам:

— Похлопаем товарищи нашему гостю, космонавту товарищу Заикину!

Предвкушая конец затянувшейся комедии и близкий к проходной завода гастроном, гегемон вновь взорвался аплодисментами изо всех сил.

Зам и директор обернулись к растерянному Заикину и почти хором, с улыбкой, произнесли:

— Видите, товарищ Заикин, как вас любят наши рабочие. Ну а теперь прошу в наш красный уголок, чтоб ни кто не уволок! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!..

Толкаясь и тыкая друг друга под ребра и в спину, расходились с торжественного митинга рабочие, а во след им гремело из динамиков:

— Торжественный митинг, посвященный досрочной сдачи изделия номер триста семь прошу считать закрытым!..

— Василий, Василий, третьим будешь?

— а этот-то, Заикин фуев, бумажки что ль перепутал?..

— Да нет, в сортир сходил с частью речи, газеты под рукой не было…

— Маша, а че у тебя жопа мягкая?

— Дурак…

— Мишка, а ты те гайки затянул?

— Какие гайки, Николаич, наживулил, наживулил, не маленькие, сами затянут, вы же сами говорили — быстрей, быстрей!..

— Говорить-то говорил, а как развалится в космосе херовина на фуй, тут нам всем шиздец приснится…

— Не бойся, не бойся Маша, мы твоему дураку ни хера ни скажем…

— Дурак, сегодня не могу, у меня красная армия…

— В гастроном вчера завезли полусладкий, рубпь семьдесят две, шестнадцать оборотов, полкило…

— Да, космос большое дело, интересно — им там в космосе алкоголь выдают или нет, вот я помню в морфлоте служил, на подлодке…

— Слышь, Генка, я с триста седьмой пару диодов спер, поможешь толкнуть?..

— …Что же вы, уважаемый Юрий Иванович, колбаской брезгуете? Сервелат из спец цеха, не потравитесь, мы то рабочих варенной балуем, раз в два месяца, а это совсем другой сорт…

Заикин нетвердой рукой подхватил колечко жирного и скользкого сервелата и пару раз ткнув себя то в глаз, то в щеку, отправил наконец специальный сервелат в рот. Вкус не чувствовался. В голове кружилось и гудело, водка "Посольская" смешалась с коньяком, выпитым еще в ресторане гостиницы, котлета по-киевски взбрыкивала и грозилась выйти посмотреть на белый свет, но Юрий Заикин был закаленный боец и знал свой организм, как пять пальцев на собственной руке.

— Желаю ледяного! -

выдавил через силу из себя космонавт.

С двух сторон наклонился к нему директор каскадного завод и что-то сарался наснять, но у рего ни калучалось… Встряхнув головой, Заикин собрался со всеми силами и отчетливо произнес;

— Желаю и требую за счет вашего месткома ледяного на голову!

И подкрепил свою просьбу крепким ударом кулака по тарелке с каким-то непонятным салатом. Раздвоившийся было директор мгновенно сфокусировался, на голову было положено требуемое, извлеченное из холодильника, алкоголь стал мгновенно, во след директору, сфокусироваться тоже и уходить в руки-ноги и другие периферийные части тела. Так-то, а то распоясался, гуляет как дома у себя, усмехнулся трезво Заикин и взглянув на пьяного в смерть директора, громко спросил у зама:

— Ну, что у нас дальше по программе?

Ероськин поперхнулся квашеной капустой и зачаровано уставился на внезапно протрезвевшего космонавта. С трудом справившись с капустой и изумлением, зам восторженно произнес:

— Вот что значит тренировка космическая! Раз и трезвехонек…Через полчаса в театре комедии будет оперетка "Василий Теркин". Для нас оставлена лучшая ложа.

— Поехали, оперетка, так оперетка, хрен с нею!..

Поддерживаемый замом и начальником спецчасти завода "Каскад", резко выбрасывая в стороны ноги, Заикин двинулся на выход. Самое сложное ждало их в коридоре заводоуправления. Ковровая дорожка, лежащая на линолеуме, взбунтовалась и набросилась на них. Но совместными усилиями справившись с нею, теплой компанией погрузились в черную "Волгу" и уже без всяких пропусков лихо покинули хорошо охраняемую территорию завода.

Мороз, и ветер, залетающие в полуоткрытые окна автомобиля, сделали свое дело — все стали приходить в себя, более-менее.

— Послушай Сережа, ну ее в жопу, оперетку эту, "Роз-Мари" я бы еще посмотрел, хотя я и так все арии наизусть знаю, но Теркина, ты уж извини. Ну его на хрен! Слышь, водила — с Нижнего Тагила, какой в вашем городе кабак наилучший?

Шофер, зам и начальник спецчасти, чье имя Заикин ежесекундно забывал, ответили хором:

— Сибирские огни!

Взвизгнув тормозами, "Волга" объехала закутанного в тулуп постового милиционера и понеслась по пустынному, замерзшему, вечернему городу, заваленному снегом по окна первого этажа. Пьющему после трудов праведных честно заработанную водку и полусладкое, сладкое и крепленое, белое, розовое и красное, "Солнцедар", "Алжирское", "Агдам", вермут и портвейн, кубинский ром и вьетнамский ликер… Несмотря на временную нехватку продуктов, продолжающуюся с 1917 года, спиртное советская власть трудящихся завозила исправно. Даже с разных концов света. Трудящиеся всей планеты изо всех сил помогали трудящимся первого социалистического государства в борьбе с невзгодами и объективными причинами.

Растолкав жидкую толпу желающих попасть вовнутрь, Заикин со сопровождающими лицами вошел в теплый вестибюль. Сверху неслось разухабистое;

…Лучше сорок раз по разу —

Чем ни разу сорок раз!..

Космонавт удивлено вскинул жидкие брови, зам охотно пояснил:

— Цыгане! В ресторане "Сибирские огни" ансамбль цыган выступает…

И уже по широкой лестнице вниз спешило вечернее начальство ресторана и жало руки, и подхватывало под локти, и вело вверх, и подводило к столу, который буквально на глазах начинал прогибаться под тяжестью закусок, деликатесов и бутылок. А вплотную подступивший к столику ансамбль цыган, размахивая руками и прозрачными шалями, юбками и бородами, тряся монистами, пальцами и всем, чем только можно, уже голосил во всю мощь диких глоток, закаленных бескрайними просторами, водкой и ругань:

— К нам приехал, к нам приехал, к нам приехал Юрий Иванович дорогой! Молодая, от силы лет тридцати девяти, цыганка с некрасивыми кривыми зубами, поднесла на пластмассовом разносе рюмку водки и бутерброд с красной икрой. Заикин выпил, закусил и смущено (псевдо) начал шарить в карманах, дабы соблюсти до конца обычай. Администратор ресторана махнул рукой — кыш! цыгане заплясали среди столиков, закружили юбками, забили в бубны, забренчали гитарами, зазвенели монистами, заныли скрипками, продвигаясь в сторону сцены. Высокий и сильный голос заныл:

В чистом поле васильки — дальняя дорога,

Сердце ноет от тоски, а в глазах тревога!..

— Ну как, Юрий Иванович, нравится? -

наклонился к Заикину и пыхнул сложным букетом зам.

— Очень! -

искренне заверил космонавт и поморщился на запах.

Зал ресторана был переполнен. Основная и постоянная масса публики четко делилась на три части — лица смуглые, крикливо-гортанные, явно торговцы с ближайшего базара, кидающие деньги налево и направо; лица толстые, в отличных костюмах, странных для сибирского города, местная элита-власть, обком, райком, верх милиции, КГБ и ОБХСС; ну и лица средние, с татуированными руками, с тяжелыми взглядами и ртами, полными железных зубов, чтоб легче было жевать добычу… Такого контингента хватало с избытком в каждом крупном и не очень крупном сибирском городе. Да и не только сибирском. Первые были хозяевами над экономикой, третьи над деньгами, вторые же думали и считали себя хозяевами над всем и всеми… Цыгане не унимались;

…Спрячь за высоким забором девчонку —

Выкраду вместе с забором…

Клубы дыма обволакивали пластиковые люстры, меж столиков сновали официанты и официантки, разнося еду и графины, бутылки и бокалы, хлопало шампанское, стоял сплошной рев голосов, ни кто ни кого не слушал, все только кричали.

— Если Иванова назначат замом, то нам всем шиздец…

— Бегу я за ним и такое зло берет…

— Переспала я с Васькой, а он даже туфлей не купил…

— Слушай дорогой, че ты ходишь, попой водишь, не заходишь…

— Ну не хватай, не хватай, в лифчике я…

— Завезли в наш магазин…

— Подломили мы с кентом хату, а там барахла — хоть жопой ешь…

— Выпьем за нашего уважаемого директора…

— Выпьем за Гиви, пусть он и дальше…

— Выпьем за Кривого…

— Выпьем…

— Выпь…

…Ой да зазнобило, зазнобило, зазнобило,

Головушку мою да раскудрявую…

Заикин подтянул совершено невменяемого зама за плечо и проорал ему в ухо:

— Пойду я поссу немного!

— Пось, поськай, по-си-кай…

Зам махнул головой и уткнулся в растерзанные остатки рыбного ассорти. За соседним столиком начальник спецчасти что-то громко делил с грузинами, овитаминизировавшими скудный стол омичей дарами знойного юга, представитель органов, развалясь на столе, пускал пузыри в сторону распоясавшихся цыганок… Вокруг шумел ночной ресторан… какой к черту ночной, время полдевятого вечера, до закрытия еще два с половиной часа, а уже все в жопу пьяные… Официанты и официантки носились с полными разносами, унося грязную посуду и принося нетронутые закуски и блюда, бутылки и рюмки, подмигивая постоянным клиентам, похлопывая по плечам завсегдатаев, понятливо улыбаясь на просьбы подсадить вон-вон тех девочек-девчонок-давалок-блядей… Все шло своим чередом, Омск, Москва, Урюпинск, Мохножопск или Верхнезамудонск, ни чего не менялось в этой сранной стране, любимой Родине, все пили, так как больше ни чего не оставалось делать… Впереди безнадега, в космос уже ни когда не пошлют, алкашей не посылают, а когда-то в далекой сопливой юности, хлебнув "аллиготе", с упоением и плеваясь слюнями, обсуждал ты, Юрка, с друзьями, полеты к Веге, и к Кассиопее, и… А, махнул рукой Заикин и чуть в рыло не заехал какому-то лысоватому, при железных зубах и наколках на кистях рук, клиенту этого бедлама.

— Осторожней на поворотах, летчик! Костей не соберешь…

Компания зубастого клиента захохотала, показывая какой высокий уровень стоматологического обслуживания в советских лагерях, Заикин улыбаясь проплыл мимо и приветственно помахал рукой, ну как вожди с трибуны-могилы-святыни:

— Верной дорогой пьете, товарищи!

Вокруг шумел советский ресторан, социалистическое предприятие первой наценочной категории по обслуживанию народонаселения…

Одетый заботливым швейцаром и направленный в нужном направлении, Юрий вывалился из-за стеклянных дверей на скользкое бетонное крыльцо. Подавившись морозным воздухом с огромным процентом выбросов из труб форпостов самой передовой индустрии в мире, Заикин закашлялся до слез, махая руками и пытаясь продохнуть то, чем дышат в этом поганом городишке, индустриальной дыре Западной Сибири…

И тем самым, привлек внимание таксиста, лениво и неторопливо подавшего теплую машину с волшебно распахнувшейся дверцей к самому крыльцу. Падая на мягкое сиденье, одной рукой оттирая слезы, а другой протягивая шоферу бумажку с адресом Клавы, Заикин бросил прощальный взгляд на гудевший рассадник греха и разврата… Хе-хе. Народ отдыхал и веселился, после трудов праведных… Хе-хе. Завтра домой, к надоевшей и нелюбимой Машке, к детям, которые похожи на его лучших друзей, к…

Таксист глянул на адрес и выплюнул:

— Ну блядь!..