Надо начинать с себя – и заранее!

Готовиться к рождению ребенка надо очень и очень заранее – не за девять месяцев и не за год. Отцовство, материнство, вообще родительство – это искусство, навык, глубоко укорененное в человеке умение, которое в традиционных обществах, то есть во все века, предшествующие нашему, передавалось из поколения в поколение примером. И даже если у человека, допустим, умерли родители, погибли и он воспитывался сиротой, все равно основные принципы, основные механизмы родительства и воспитания были везде одинаковы – почти везде, с небольшой поправкой на разные культуры.

Вспомнить хотя бы время моего детства: начни я лузгать в вагоне метро семечки, мне бы сделали замечание десять из двадцати взрослых. И я бы к этому нормально отнесся, потому что они были бы совершенно правы. Сейчас замечание не сделает никто, иначе в ответ можно услышать все что угодно. Нельзя попросить молодого человека уступить место беременной женщине – он может наорать на вас матом или даже броситься в драку. Мы все сейчас оказались в сложной ситуации: у нас нет впитанных с детства навыков.

Навык родительства, и особенно навык отцовства, в нашем обществе разрушался с невиданной силой. Это началось с революции, точнее, с послереволюционной большевистской, коммунистической агитации. Одна из ее основных идей, что отцы – в широком смысле слова: отцы и праотцы – кругом неправы. Все, что было до революции, – это или неправильно, или преступно, или смешно и может подлежать только осуждению, искоренению, осмеянию, сарказму. И человек рос с сознанием, что все, что было до него в мире, который он пока еще не до конца разрушил, – неправильно. И деды и прадеды были глупыми дураками, которые все делали неправильно, поэтому надо все делать по-другому.

Разумеется, это подрывало и личностные отношения с родителями; ребенок мог сказать: «Папа, ты жил при царе, поэтому твой опыт мне совершенно не нужен».

Последствия этого трагичны. Мы оказались страной победившего дилетантизма, где опыт был прерван фактически во всех областях жизни – от семьи до командования армией, экономики, строительства железных дорог и т. д. Дальше – больше: раскулачивание, коллективизация, репрессии, Великая Отечественная война, когда десятки миллионов мужчин были убиты или оторваны от своих семей.

Послевоенное поколение – миллионы людей – выросли в неполных семьях. Девочки и мальчики не видели примера, как строятся взаимоотношения между родителями, не учились этому и не стали участниками, носителями, продолжателями традиции – как, например, мои родители и родители очень многих моих сверстников и соучеников. Поэтому нас сейчас накрыла волна разводов, как цунами, набирающая все большую и большую высоту при приближении к берегу. Мы – поколение, выросшее у разведенных родителей. А в поколении наших детей редкость ребенок, воспитанный в полной семье – в семье, которая счастливо сложилась от начала, где папа и мама живут в первом браке, любят друг друга и хранят друг другу верность. Очень мало пар, которые вот так в полноте проживают свой семейный век…

И когда молодые люди, юноша и девушка – хорошие, образованные, начитанные, тактичные, даже, может быть, верующие, старающиеся жить по заповедям Божиим, по Евангелию, – создают семью, очень редко у кого получается. И только с огромным трудом, с кровью и потом, потому что все, что должно быть передано, приходится собирать по крупицам самому. Представьте себе, вот исчезло с лица земли три четверти плотников и вам нужно брать в руки топор и самому учиться рубить дерево, делать из него доски и собирать из них комод. Вы рано или поздно его сколотите, но на хороший комод, который за два года вас научил бы делать хороший мастер, педагог, вы потратите пятнадцать лет, наломав кучу дров. И вот мы ломаем такую же кучу дров, создавая семью.

Первая проблема, с которой мы сталкиваемся и которую мы, верующие люди, решаем с помощью Божией, – это установление правильных отношений внутри семьи. Потому что воспитание детей происходит уже после того, как сложились отношения между папой и мамой как мужем и женой. Воспитание будущего ребенка надо начинать с себя, со строительства правильных семейных отношений.

В таинстве Венчания священник берет соединенные руки жениха и невесты и трижды, с крестом в руках, обводит брачующихся вокруг аналоя, на котором лежит Евангелие. Этот обряд символизирует, что вечное единство мужа и жены будет строиться на написанном в этой книге – на заповедях Божиих, на повелениях Христовых.

Но оказывается, что, зная заповеди и, может быть, даже зная Евангелие близко к тексту, нужно очень много времени, чтобы воплотить их в жизнь. А времени обычно нет. Молодые люди женятся, и Господь дает им дитя. И вот молодая мама и молодой папа, которые почти ничего не умеют, поставлены перед совершившимся фактом…

 

Зачем мы женимся?

У настоящей христианской семьи есть несколько основных правил, и первое из них – это не просто семья, она стремится стать малой церковью или храмом. Ведь вот и в храме есть окна, батареи, вода, канализация, двери – все как в обычном доме; но как храм отличается от дома, так христианская семья отличается от обычной семьи присутствием Божиим, жаждой этого присутствия и поиском Божией помощи.

И конечно, невозможно построить православную семью без совместной молитвы, без совместного участия в таинствах. Очень многие семьи пренебрегают совместной молитвой, и это очень грустно, это беда нашего времени. Христос сказал: Где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18: 21). Наше единство в Боге реализуется прежде всего в совместной молитве. Понятно, утром это почти невозможно, все встают в разное время; но вечером собираться на общую молитву надо обязательно. И душа начинает чувствовать, как она соединяется с любимой душой помимо человеческих связей еще какими-то удивительными таинственными связями в Боге: действительно начинает строиться храм.

Муж, как священник домашней церкви, читает молитвы вслух. С этого начинаются проблемы – и их решение. Потому что он может читать так, что молодая жена вообще не сумеет молиться: она привыкла читать правило в другом ритме, ей очень тяжело. И вот начинается строительство из семьи храма, основной принцип Церкви начинает работать над душой каждого человека. Что это за принцип? Служение Христа нашему спасению: Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою (Мф. 20: 28).

Христос любит нас, любит жертвенно, до восхождения на крест. Современный же человек любит жену или любит мужа, любит ребенка не жертвенно, а любит-владеет, пользуется. Создает семью, как солнце притягивает к себе и строит систему своих планет: жена должна быть вот такой, должна занять в жизни определенное место, вставиться как штекер в определенное гнездо и делать то-то и то-то. Как недавно муж одной нашей прихожанки объявил ей, что он, как любой мужчина, хочет, чтобы его любили безвозмездно и на его условиях.

Христианское отношение к личности другого человека предполагает совершенно иное.

Во-первых, в основу кладется служение как основной принцип строительства семьи. Служение – такое затертое слово, но это то, что делал Христос, Он служил и продолжает нам служить. Он пришел на землю не для счастья, а на распятие. Современный же человек создает семью, чтобы стать счастливым. В этом, наверное, нет ничего преступного, но этот принцип счастья-то как раз и не приносит, а приносит беду.

Как-то я долгие три часа разговаривал с одним мужем, верующим человеком, у которого распадалась семья. Я безуспешно пытался до него достучаться. В конце концов у меня кончилось время вместе с терпением, и я спросил: «А вообще ты, когда женился, хотел сделать ее счастливой?» Он резко на меня обернулся – мы сидели рядом на скамейке – и с очень удивленным видом сказал: «Я об этом никогда не думал. Какая интересная мысль, надо подумать!» Человеку четвертый десяток, у него жена и ребенок, а он даже не думал о том, для чего он, христианин, женился. Мы женимся, чтобы служить счастью другого человека!

А если в основу семьи положен не принцип жертвенной любви, а принцип получения чего-то от другого человека – молодости, красоты, интересной беседы, вкусного ужина, да чего угодно, не важно, – я, как только перестаю получать, перестаю любить. Например, жена стала не так красива, как мне хочется, и моя любовь к ней заканчивается. Если же я люблю-служу, а не люблю-пользуюсь, умаление молодости и красоты никак не влияет на мою любовь. И когда встречаешь – к сожалению, теперь очень редко – христианских супругов, которые всю жизнь прожили вместе, видишь, как они смотрят друг на друга светящимися глазами, с любовью, до которой молодым людям как до неба… Понимаешь, что пусть ни у него, ни у нее давно нет телесной красоты, зато есть особая, райская красота. Именно потому, что эти люди друг другу служат.

 

Иди спать, я помою посуду

В традиционном обществе ребенок, который рос, например, в крестьянской семье, прекрасно понимал, что его любовь к отцу, матери, братику, сестричке, к бабушке и дедушке выражается в том, что он берет на себя часть их работы. Как взрослые, во время деревенской страды и мальчик, и девочка вставали в четыре утра и работали. Вырастая, они приносили в свою новую семью принцип «люблю – значит, отдаю». Воплощение, форма были другими – супружеская жизнь-то другая, – но суть любви как жертвенного служения была знакома и понятна. Апостол Павел в книге «Деяния святых апостолов» передает слова Иисуса Христа, которые не вошли в Евангелие: Блаженнее давать, нежели принимать (Деян. 20: 35). «Блаженнее» – значит счастливее, но только в более глубоком смысле, в смысле некоего вечного, настоящего, божественного, то есть благословенного Богом, счастья. Для современного человека удивительно, что отдавать может быть лучше, чем брать, он считает, что счастливее брать. И почти всегда оказывается несчастен в своей семье, почти всегда! А тот, кто отдает, кто служит другому, наполнен счастьем, и светом, и радостью. Благ, то есть абсолютно счастлив, только Бог. Бог отдает – и человек, который воплощает этот принцип в своей жизни, тоже бывает счастлив.

Помню случай из детства: было очень много гостей, мама долго готовила, страшно устала, и папа сказал ей: «Наташ, иди спать. Я все помою». Собрал тарелки с огромного стола, поставил одну в другую, унес на кухню, вымыл каждую изнутри и снова составил в большую стопку, так что они снова стали грязные, – ну не умел он мыть посуду. Но маме было приятно, и ему радостно. Когда человек находит радость в том, чтобы радовать другого, он счастлив.

Чтобы это принять, а не просто уяснить теоретически, и начать воплощать в своей жизни, нужно огромное внутреннее усилие, христианская работа над собой и много времени – больше, чем проходит от зачатия до рождения ребенка. А если я даже не начинал, не узнал еще этот принцип, не согласился с ним, то родившийся ребенок станет одной из маленьких планет, вращающихся вокруг меня. И он тоже должен быть таким, как я хочу. А он не будет, потому что ребенок – отдельная личность. Я хочу, чтобы он был летчиком, – он захочет быть художником; а я не люблю художников, они бородатые, от них пахнет растворителем для красок, и они все время сидят на кухне и разговаривают, вместо того чтобы работать. Он будет радешенек сидеть на кухне и пахнуть этим растворителем, а я буду настаивать, чтобы он шел в инженеры или в математики, в программисты, потому что он должен крутиться на той орбите, которую я рассчитал, – ведь я в центре.

Но если в центре Господь и все мы движемся по своим орбитам вокруг Него, тогда я буду совершенно по-другому относиться к этому человеку. Чтобы он был счастлив, я смирюсь перед ним. Вот это мое центральное положение, мироощущение и есть то, что называется гордыней, самолюбием, эгоизмом, эгоцентризмом – по-разному называется, но суть одна: я в самом центре. Это то, что убивает любовь и разрушает семью. И до рождения ребенка надо научиться противоположному – служению близким.

Это очень трудно; может быть, придется поменять ритм жизни, привычные стандарты порядка, взаимоотношений с родственниками, приема гостей – тысячу вещей, в которых любящие друг друга молодые муж и жена бывают совершенно разными. Вот, например, нас в семье было трое детей, потом я служил в армии, где в казарме жило 120 человек, учился в семинарии, где делил спальню с 20 товарищами: мне совершенно не тяжело быть на людях. А для моей жены был колоссальный труд – принять гостей! Потому что она росла одна, без братьев и сестер, и воспитывали ее бабушка и дядя. После гостей жена три дня приходила в себя, а я никак не мог понять почему, что тут особенного, тем более готовим и убираем в такие дни мы вместе… У человека может быть другая психологическая емкость, другая прочность. Жена любит другую музыку, другие виды досуга, не как я, у костра с гитарой, а в музее перед картиной. Меня, скажем, от оперы воротит, а для нее это самое желанное времяпрепровождение.

Хотя и пение у костра, и походы в оперу закончатся с появлением детей и нескоро вернутся в вашу жизнь. Самое главное – не надо бояться обрести радость и счастье в том, чтобы, наступив на себя, на свое «хочу», на свое «я так решил», служить другому.

 

Слушаться любимого нетрудно

Первый организующий принцип семьи – она стремится стать храмом, а второй – иерархия. Как бы ни боролось с иерархией современное человечество, что бы ни кричали сторонники феминистского движения, Бог так придумал – мужчина в семье главный. И счастлива только та женщина, которая это понимает. Главный не значит лучший – как раз лучшая чаще всего женщина, и ближе к Богу… В наших храмах женщин в пять раз больше, чем мужчин. Мужчине значительно труднее прийти к вере, воцерковиться; и очень много семей, где мама ходит в храм, а папа нет.

Но тем не менее женщина должна научиться, высказав свое мнение, послушаться мужа, если он настаивает. Потому что в конструкции семьи, по замыслу Божию, все взаимосвязано.

Если мама не слушается папу, дети не будут слушаться такую маму, а папу тем более. Если мама даже не при детях орет на свою маму, то есть на бабушку, это отравит отношение к ней детей – как яд, попавший в колодец, отравляет всех, кто пьет из него, знают они о том или нет. Авторитеты рушатся одновременно.

Ужасно, когда при трагедии развода ребенок, допустим, остался с матерью и мать начинает поносить отца. Никакого уважения к ней у ребенка скоро не останется; послушание от «некуда деваться», может быть, останется, а авторитета у матери не будет. Конечно, бывают случаи, когда отец действительно ведет себя недолжным образом. Но чаще всего это просто такая месть. И если отец не наркоман, не алкоголик, не преступник, значительно лучше сказать сыну или дочери: «Я не могу с тобой обсуждать твоего отца, как бы я ни считала, что он не прав. Мы с тобой не будем об этом разговаривать. Ты не судья своему отцу».

К сожалению, понятие «послушание мужу» сейчас разрушено. Женщине кажется, что это унижает ее достоинство. Но это совершенно не так. Слушаться любимого человека совсем не трудно. Если ты доверяешь Богу и понимаешь, что Бог поставил человека главой над тобой, любишь Бога и любишь мужа – как может быть трудно слушаться?

Другое дело, что, к сожалению, отцовство и мужество тоже почти полностью разрушены в наших сердцах и наших головах. И мы, мужчины, не умеем сейчас практически никто быть нормальным главой семьи. Не воспринимаем это как бремя ответственности за все, что с нашей семьей происходит.

Помню одного молодого мужа, который так кричал на свою жену и стучал кулаком по столу, что сломал руку и долго потом ходил в гипсе. Он вбивал жене, что его надо обязательно слушаться. К сожалению, когда гордый, самовлюбленный, самоуверенный человек воцерковляется, он принцип главенства мужа кладет на служение своей гордыне.

 

Цитатой как гранатой

Муж должен последовать правильному совету, услышанному от жены и даже от ребенка, если права жена или прав ребенок. А когда жена и ребенок знают, что папа может поступить так, как правильно предложил кто-то из них, они с гораздо большим уважением относятся к тому, что отец настаивает на своем и иногда говорит: «Нет. Я выслушал тебя, милая, хорошенько подумал. Нет, потому-то и потому-то… Пусть будет по-моему».

К сожалению, нет у нас понимания евангельских слов: Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20: 28), нет понимания, что служение Христа – это умирание на Кресте ради тех, за кого он берет ответственность, то есть за нас, за людей, за наше спасение, за нашу вечную жизнь. И совершенно безумные вещи, то, что еще поколение назад было немыслимо, сейчас выставляется как норма…

Отец четверых детей, не являясь христианином по жизни, самоуверенно говорит жене: «Вот ты – христианка, и пока ты не будешь идеально выполнять заповеди Христа, я не буду работать и содержать семью. Потому что ты этого не заслуживаешь. Дети пусть голодают, и ты в этом виновата. А я буду лежать на диване. Я теперь работаю водителем дивана, лежу на нем с пультом…»

Часто люди просто не способны увидеть свои ошибки. Помню, как я пытался достучаться до другого папаши, чтобы восстановить семью, которая распадалась на моих глазах. Часа два-три мы проговорили… Он утверждал, что жена кругом не права. А я с ним спорил, что так не бывает. В конце концов он сказал: «Да, батюшка, действительно, я нашел свою ошибку». Я обрадовался – есть за что зацепиться! А он говорит: «Я был с самого начала с ней слишком мягок». Нашел ошибку… Семья, конечно же, распалась.

Бывает, что такой человек берет на вооружение Евангелие и им забивает, как торчащие гвозди, всю семью в те гнезда, где, как он считает, они должны сидеть. Превращает свою семью в концлагерь, никакой радости ни у кого нет, а ему кажется, что все по Евангелию. Но Евангелие – это Благая весть, это Книга о радости. А человек Благую весть Христа превратил в инструмент своего владычества над чужими душами. И достучаться до такого знатока иногда значительно сложнее, чем до того, кто не читал Евангелие. Этот-то во всем прав! А говорит он, например, такое: «Написано, что жена да убоится своего мужа, а она меня не боится, значит, надо ее напугать; буду ее пугать». Начинается такое чудовищное манипулирование евангельскими текстами, что жена уже боится с ним разговаривать; лучше промолчать и уступить, пусть очевидно неправомерным требованиям, чем включаться в спор, потому что цитатой из Евангелия он разит, как гранатой.

А Евангелие-то состоит не из цитат! Оно цельно. Можно ведь взять такую цитату: не мир пришел Я принести, но меч (Мф. 10: 34) и сказать, что Христос оправдывает войну. Цитаты – это вообще очень опасно. Дух Христов должен быть в семье. Всегда должна царить любовь. Не знаете, какого вы духа (Лк. 9: 55), – сказал Христос апостолам, которые от Его имени хотели погубить самарян.

 

Любовь – теорема

Главная воспитательная задача родителей – это дать ребенку опыт жизни в пространстве, согретом любовью, чтобы на этом опыте дети потом строили свою семью, дотягивали ее до родительского стандарта. Опыт абсолютной искренности, полной открытости друг ко другу – так, чтобы не осталось ничего тайного от любимого человека.

Очень важный момент: почему Церковь не венчает без росписи? Не потому, что она упрямая и хочет устроить всем побольше сложностей, нет. Венчанный православный брак может начаться только после того, как люди заключили брак по мирским законам. Церковь освящает брак, в котором два человека встали перед обществом в полный рост и объявили: «Мы любим друг друга, хотим жить вместе до смерти, хранить верность, рожать и воспитывать детей, хотим найти в этом свое счастье». И только когда они взяли на себя полную ответственность друг за друга – за молодость и красоту, болезни и старость, возможный уход из жизни, за все, что связано с любимым человеком, – на этот союз можно призвать благодать Божию.

В семье должна торжествовать любовь. Только любовь уподобляет нас Господу. Бог есть Любовь, – говорит Иоанн Богослов (1 Ин. 4: 16). Это самое высокое, что мы о Нем знаем, и более точного определения у нас нет. Самое высокое, что есть на земле, что подобно Ему и помогает нам понять, каков Он, – это любовь. И семья – счастливое место, где можно постичь этот принцип и приблизиться к Богу.

Но не просто любовь, а именно жертвенная. Как бы я ни был прав, как бы мне ни хотелось смирить жену, чтобы она наконец-то поняла, кто главный, и стала меня слушаться, если я хочу жить не на выжженной земле, а в пространстве, наполненном любовью, мне лучше первым попросить прощения. Если муж просит прощения, когда виновата жена, чаще всего это настолько ее пронимает, до глубины души, что она может измениться.

За эту любовь как главный принцип семьи надо бороться, и ребенок должен родиться в доме, освещенном светом любви, войти в семью, правильно, по-христиански построенную или, по крайней мере, стремящуюся к этому. Тогда его душе будет хорошо. И воспитывать его будет значительно легче. А если ребенок входит в семью, где все орут, воюют за свое пространство, смиряют друг друга, не умея смиряться сами, он будет болезненный, издерганный и совершенно дезориентированный нравственно, духовно. Поэтому первое, что надо делать, – это выстраивать правильные отношения между мужем и женой, потому что семья держится на помощи Божией через эти отношения. Мало детей будет или много, один или десять – по-разному бывает, как Бог даст. Но все это будет как замковым камнем крепиться отношениями между мужем и женой.

Причем не получится построить эти отношения раз и навсегда, а дальше они сами будут воспроизводиться. Как замечательно сказано в фильме «Тот самый Мюнхгаузен», «любовь – это теорема, которую надо доказывать каждый день». Если один из двоих замкнется на себе, любовь может умереть. А ведь любимый человек не остается таким, каким был при первой встрече, он меняется, и это нормально. Я должен быть чутким, внимательным и беречь эту драгоценность – душу любимого, радоваться его благим изменениям как какому-то своему открытию.

Вот я был один, у меня была моя вселенная, возможно, красивая, правильная, интересная; но я создал семью – и Бог дал мне вторую вселенную. У меня появился стереоскопический взгляд, я столько узнал… Через любимого человека мне открылся мир – это же великая драгоценность! И это зрение все время расширяется и углубляется: что-то было сразу открыто любящему взору, а прошло десять лет – и открылось значительно больше. Но такое «врастание» в другого человека возможно, только если я берегу любовь, храню ее. Потому что прозорлива на самом деле только любовь.

Почему великим святым было столько открыто о приходящих к ним людях? Они каждого любили так, как мы почти никого не любим. Вот пришел к преподобному Серафиму посетитель, вошел в келью, а отец Серафим уже все о нем знает, Бог все открыл – потому что любовь прозорлива. Пришел муж с работы; жена на кухне стоит у плиты, но она чувствует, что с ним происходит, по тому, как он сопит в коридоре, как он там ставит обувь… Она сразу чувствует, что с ним, потому что любит его и в этой вселенной, которой является ее муж, уже давно знает каждый камешек.

И вот ребенок должен прийти в такую светлую, очищенную, наполненную благодатью Божией вселенную, родившуюся до него из двух отдельных вселенных. Наслаждаться этим двойным теплом, расти в тепле и любви, приобщаться к благодати Божией.

 

Непраздная женщина начинает работать

Ожидание первого ребенка – это колоссальное испытание для женщины. Женщина начинает работать. «Беременная» по-славянски – непраздная, то есть буквально «работающая». Так что даже если беременная лежит на диване, она все равно работает.

Редко кто из женщин в положении не меняется: трудно рано вставать, тошнит, одолевает слабость. Беременная становится психически значительно более уязвимой, нервозной; как говорил один многодетный священник: «Матушка начала бить посуду, значит, опять беременна». И мужу надо научиться не обращать внимания, прощать, ведь она не может собою управлять и потом, может, раскаивается и сама себе удивляется. К беременной нельзя подходить с обычными мерками.

Жизнь семьи меняется; муж должен по-другому себя вести, больше терпеть, и снисходить, и нести значительно большую нагрузку. А взаимоотношения с ребенком, которые у матери начинаются, как только она почувствует плод под сердцем, у отца появятся только после рождения сына или дочери. И он сперва не будет знать, что делать с младенцем, – лежит комочек, кричит, что это такое? Женщина-то с ним уже давно знакома…

И муж должен стараться так поступать, чтобы жена была спокойна, не нервничала, чтобы ей было хорошо, тепло. Скандалов не должно быть ни в коем случае. Надо беречь психику будущей мамы, ее душевное состояние, чтобы она все время радовалась.

И конечно, уже нужно знакомить ребенка с благодатью Божией. Хорошо мамочке почаще приступать к Причастию. Да, мы знаем, что таинство совершается в свободном волеизъявлении человека, но благодать Божия не ограничивается никакими нашими правилами, и если мама причастилась Тела и Крови Христовых, я верю, что ребенок не может не чувствовать – это же проникает во все естество человека! Присутствие Христа, Который пришел в душу мамы, – а ребеночек пока еще находится в мамином теле – таинственным образом дает детской душе опыт общения с благодатью Божией.

Преподобный Порфирий Кавсокаливит советовал одному врачу-педиатру: «Говори женщинам, что они должны осознавать, как высоко почтил их Бог, сподобив стать матерями. С момента зачатия плода они носят в себе вторую жизнь. Пусть они разговаривают с младенцем, ласкают его, поглаживая свой живот. Ребенок неким таинственным образом все это чувствует. Матери должны с любовью молиться о своих детях. Ребенок, как уже родившийся, так и еще находящийся во чреве, чувствует недостаток материнской любви, нервозность матери, ее гнев, ненависть и получает травмы, последствия которых будет ощущать всю свою жизнь. Святые чувства матери и ее святая жизнь освящают младенца с самого момента его зачатия. Все, что я только что сказал, надо хорошо помнить не только матерям, но и будущим отцам тоже».

Вечером папа должен усадить маму в удобное кресло и прочитать вслух вечерние молитвы. Уложить ее спать. Помыть посуду. С утра пораньше почистить картошку, поставить в холодильник. Заварить, допустим, кофе, если мама плохо себя чувствует, и налить в термос. И написать трогательную записку о том, как же он свою дорогую жену любит. Чтобы она встала и, еле-еле дойдя до кухни из-за токсикоза или дистонии, увидела, что на кухне полный порядок, хотя с вечера оставалась посуда, потому что у нее не было сил прибраться… Она смотреть не может на остатки пищи, ее воротит, и, просыпаясь, она в ужасе думает, как будет отмывать сковородку и выбрасывать ведро. А на кухне красота, стоит термос, чашка чистая, лежит записочка, что-то нарисовано, что-то радостное и теплое написано. В холодильнике кастрюлька, которую только на огонь поставить. Да, папе пришлось встать пораньше на сорок минут, но это у него было практическое занятие по христианству.

Когда рождается дитя, особенно если это уже третий, пятый или седьмой ребенок, то папа должен понимать, что его христианство распределено между работой, храмом и кухней. Оно проявляется в том, что он готов служить, хотя, скорей всего, не любит готовить и мыть посуду. Папе надо постараться обеспечить это радостное домашнее тепло. Ему, конечно, не решить всех проблем, безусловно, но настрой должен быть именно такой. Надо беречь, помогать, служить. Девиз американской полиции: «Служить и защищать!» – вот так должен и папа.

Один мужчина, когда его жена забеременела, сказал: «Слушай, какая же ты стала уродливая! Как я не люблю беременных». Она мне сама это рассказала, с ужасом и рыданиями. Как так можно? В результате ребенок вырос без отца… Бывает, мужа безумно раздражает, что жена не справляется со своими обязанностями по дому. «Почему у тебя такая грязь на кухне? Тебе что, трудно вымыть чашку? Токсикоз – ну выпей таблетку!» Раздражение возникает, когда планета, вращающаяся вокруг меня, солнца, начинает двигаться по другой траектории. Это выводит меня из себя. А все потому, что я плохо люблю. Апостол Павел говорит: Любовь не раздражается (1 Кор. 13: 4). Если я испытываю раздражение, значит, не умею любить.

 

Пост для беременных, и не только

Очень важно, чтобы на беременную или кормящую маму никто не давил, требуя от нее поста. К сожалению, я своими ушами слышал, как один известный архимандрит на вопрос слушательницы радио «Радонеж» ответил, что беременным надо поститься еще строже, тогда ребенок родится благочестивым. Понятное дело, у монаха нет жены и он не разбирается в этих вопросах, будь он даже прекрасный духовник. Организм матери так настроен Богом на жертвенную любовь, что ребенок заберет весь кальций из материнских волос, зубов, костей, мать все отдаст. Поэтому матери надо есть то, что хочется, и сколько хочется, и пусть никто ее этим не мучает. Потом, когда она перестанет кормить, может быть, не сразу, через некоторое время, когда организм восстановится, она сама вернется к посту.

Несколько раз я был свидетелем открытия, которое делали для себя беременные или кормящие женщины, не имевшие возможности нормально поститься. Строгие постницы, внимательно и бережно относившиеся к Уставу Церкви, они вдруг понимали, как непомерно много в их прежнем посте занимали ограничения в пище. Они говорили: «Сейчас я не могу воздерживаться от скоромного и понимаю, что, кроме этого, у меня никакого поста нет. Как мне поститься? Вот идет Великий пост, что же мне делать, чтобы это время было для меня благодатным?» И начинается поиск того, в чем можно себя ограничить, не нанося ущерба ребенку и организму, идет внутренняя работа.

Есть такой замечательный святой, блаженный Диадох; сам великий аскет, он говорит так: «Пост, хотя как орудие, благоустрояющее хотящих к целомудрию, имеет цену, но не пред Богом. Почему подвижникам благочестия не должно высокоумствовать по поводу его, но от единой веры в Бога чаять достижения своей цели. И мастера по какому-либо искусству в совершенстве своей искусности удостоверяют не добротностью своих орудий, но терпеливо заканчивают какое-либо изделие, и оно уже служит показателем, насколько они искусны в своем мастерстве». То есть ни один ремесленник на рынке перед покупателем не хвастается тем, какие у него замечательные инструменты, а показывает изделие. Бессмысленно показывать Богу наш пост, он Ему совершенно неинтересен, потому что это только инструмент. Если у хорошего художника нет кисточки и туши, он может взять простую ручку и ею нарисовать шедевр. И так же беременная женщина, которая сейчас не может не есть молочные и мясные продукты, или больной человек, например язвенник или диабетик… Задача поста – помочь душе стать перед Богом. Есть другие способы, кроме ограничения себя в пище, и человек для себя их находит – это тоже задание Божие.

Великим постом в этом смысле легче: своими особыми богослужениями он настраивает нас на особый лад. А вот, скажем, в Рождественский пост надо поработать над собой самому, поставить себе задачу. Например, живет алкоголик в ремиссии, или, как в народе говорят, в завязке, и не употребляет спиртного; он знает, что если выпьет один глоток, то сорвется; попробуй так же относиться к своей привычке раздражаться или осуждать – в течение недели или всего Рождественского поста. Во-первых, увидишь свою бездну, поймешь, что ты, оказывается, ничего не можешь, а во-вторых, начнешь искать способы решения этой задачи. Откроешь Псалтирь и, может быть, начнешь читать ее ежедневно или добавишь к своему молитвенному правилу акафист или поклоны…

На Рождественский пост выпадает Новый год. Празднование Нового года нашей вере во Христа не противоречит, и значит, его можно освятить и наполнить христианским смыслом. Если у вас есть родственники, скажем бабушка с дедушкой, для которых важно, чтобы вы с детьми приехали к ним отмечать Новый год, значит, надо приехать и отметить его. Но не упираться в телевизор до четырех утра, а приготовить для детей что-то интересное – игру, беседу, сказку. Немножко поесть, выпить бокал шампанского, поздравить, обнять дедушку с бабушкой – и достаточно. Вообще ближним должно быть хорошо с нами. И от нашего поста им должно быть радостно. Наступил пост – стань солнышком для других людей, забудь, перечеркни себя.

На самом деле главная борьба поста связана с тем, что в нашей жизни слишком много нас самих. Во всем – во взаимоотношениях с людьми и с Богом. Мы так полны переживаниями о себе, что похожи на стакан, наполненный до краев, в который уже не вольешь ни капли, и поэтому Бог не может ничего нам дать. Постовое самоотвержение должно начаться с того, чтобы попытаться заткнуть свое «я хочу, мне должны, я обижен», пусть меня будет как можно меньше. Постом надо больше служить другим людям. Жена устала – вымой посуду, отправь ее спать. Ребенок требует общения с тобой – почитай с ним книжку, сходи в музей, погуляй, сделай поделку, вот это будет радость.

Из своего детства я запомнил время, которое родители проводили с нами. Как отец рассказывал сказки, мать читала вслух. Конечно, маме не интересно было читать нам одни и те же детские книжки, а отцу – играть со мной в футбол, но я понимал: он это делает потому, что я ему дорог…

Вообще все родительство – это огромная школа Божиих заданий. Каждый раз перед тобой возникает некая задача и загадка, и ты должен вырасти внутренне, духовно, чтобы ее решить. Ребенок растет и ставит перед тобой все новые задачи – вернее, Бог через твоего ребенка. И начинается это с беременности.

 

Жена спасается чадородием – а муж?

В традиционном обществе роды были скрыты от мужа, но сейчас есть такая практика, когда муж участвует в родах, во всяком случае, присутствует. Есть, правда, статистика, что потом многие семьи распадаются. Нельзя, наверное, человека к этому принуждать, не каждый сможет. Не знаю. Но если бы я не был на родах, может, я не ценил бы с каждым годом все больше и больше свою жену… Мне не один раз пришлось присутствовать при ее родах, а однажды даже принять ребеночка, потому что все произошло молниеносно, мы не успели бы в роддом. Я уже стоял в дверях, собирался ехать в храм на службу, было воскресенье, как вдруг жена говорит: «Стой, не получится на службу». Мой друг-священник приехал в наш храм, вышел перед литургией на амвон и сказал: «Братья, сестры, молитесь, у настоятеля жена рожает, акушерки нет». Поэтому все прошло идеально и у меня, с Божией помощью, получилось принять роды. Акушерке оставалось только пуповину перевязать.

Да, не знаю, стоит ли мужу стремиться к участию в родах, но, может быть, посмотреть полезно, просто чтобы иметь представление о том, какую боль терпит любимая жена. Одно это должно вселить в него целожизненное уважение к матери своих детей.

Но многие не понимают, не хотят понимать, что такое страдание чревоношения, рождения, кормления. Недавно я слышал такую злую шутку: «Только когда женщина рожает, она понимает, что мы, мужчины, испытываем, когда у нас температура 37,5». Вот такое бывает отношение к женщине. А ведь каждые роды – это колоссальный подвиг, принимаемый из послушания Богу, из любви к мужу и ребенку. Подвиг терпения ради любви.

Ведь не сказано: «Муж спасается чадородием» – хотя он тоже участвует в воспитании ребенка и тоже очень многое терпит. Но рожающая женщина именно совершает акт мученичества ради любви. Поэтому и говорится, что чадородие ведет ко спасению.

 

Если будущая мама осталась одна

К сожалению, семья – это такое большое бревно, что, даже если ты Иван Поддубный, одному его не понести, нужно двое. Ну а если будущая мама все же осталась одна, что ей делать? Смириться и рожать. Воспитывать, молиться, просить Божией помощи. Конечно, ребенок обречен на ущербное воспитание. Но мы знаем примеры святых, которые росли без отцов.

Думаю, если совершилось такое предательство и мать осталась одна, то надо молиться, чтобы Господь дал другого мужа, просить об этом. Да, это дар Божий. Сейчас, к сожалению, очень мало молодых мужчин, которые хотят создать семью. Надо со смирением просить, не для себя, а ради ребенка. Бывает, что усыновивший становится родным отцом. Но надо очень усердно об этом молиться.

Матери Богом дано чувствовать свое дитя. И даже если мать не видела нормального примера в семье своих родителей, но обращается за помощью к Богу, в ней, как трава сквозь асфальт, прорастет все, что Богом вложено в женщину. Только надо не переставать молиться и просить. И чем меньше будет самости, а больше жертвенности, тем правильнее пойдет воспитание ребенка. Ведь мать тоже часто любит ребенка как планету, вращающуюся вокруг нее.

Если в семье нет отца, мальчик не понимает, как это – быть мужчиной. В неполной семье мать обычно вынуждена брать на себя роль мужика и решать проблемы, которые она по своей природе решать не должна. Это меняет ее характер, и она еще сильнее задавливает ребенка: одни проблемы порождают другие.

Как быть, как матери-одиночке вырастить сына? Только Господь может помочь, как помог матери святых Космы и Дамиана: она была вдова. И каков плод, каких великих людей она сумела воспитать! Вот такая мать была, так молилась. В молодые годы овдовела и святая Анфуса, мать святителя Иоанна Златоуста. Иоанн Златоуст не создал семьи, он был монахом и епископом Константинополя; имел мужество противостоять царствующему дому ради правды Божией, до изгнания и до смерти в изгнании. Так благодатью Божией все можно наверстать, потому что она сильнее любых обстоятельств! Но надо много молиться и предавать себя и ребенка воле Божией.

Если главная задача семьи – дать опыт жизни в любви, то его может дать и одинокая мама. Любовь – самое главное! Все остальные поведенческие сценарии, которые должен передавать отец, могут быть восполнены. И никакие поведенческие сценарии не помогут ребенку, который не научен любви, который уверен, что любовь – это когда я кем-то пользуюсь… Мама может научить широте души, великодушию – а оно и есть реализация Божией любви.

Моя жена выросла без отца и матери, ей вообще неоткуда было взять то, что мы сейчас называем архетипами материнского поведения. Но она в семнадцать лет пришла к вере и доверила себя Богу. И воспитание каждого ребенка, а их у нас восемь, и ведение по жизни взрослых детей у нее получается! Лучше, чем у меня! Одна наша знакомая говорит ей: «У тебя каждый ребенок как один» – то есть не команда, которая строится по окрику: «Равняйсь! Смирно!» Каждый ребенок отслежен, понят, осмыслен. Откуда это берется, если не было перед глазами вообще никаких примеров? Мать просит у Бога помощи, со смирением принимает этот подвиг – и Господь дает Свою помощь, прорастает материнство, вложенное в каждую женщину.

Всем нам нелегко, сейчас нормальная семья развалена. Но если мы в Бога верим, молимся Ему и сами себя и друг друга и всю жизнь нашу Христу Богу предаем, то Бог поможет. Будут трудности переходного возраста, юношества, устройства на работу, будут искушения. Но у матери, которая любит ребенка ради Бога и ребенка, а не ради себя, любит трезво, без человекоугодия («На тебе шоколада сколько хочешь, только люби меня»), будут рычаги воздействия. И ребенок не разорвет связь с такой матерью, всегда придет к ней за советом. Как святой Иоанн Кронштадтский относился к матери: уже будучи всемирно известным пастырем, он сильно заболел, врачи запретили ему поститься, и он написал маме: «Мама, благослови…» Она ему ответила: «Нет». Он ее послушался и выздоровел. Почему этот человек, к которому пол-России шло за советом, советовался с матерью? Потому что у него была такая мать. И таким она и вырастила его.

Конечно, полностью заменить несостоявшуюся или утраченную семью не может ничто. Но благодать Божия может совершить чудо и компенсировать очень многое из того, что по всем законам психологии и общества ребенку будет недоступно. Действительно, благодать Божия врачует, лечит. Поэтому маме беременной и маме с младенцем надо идти к Богу, почаще приходить в храм.

 

Первенец: ищем золотую середину

Когда рождается первый ребенок, мы ничего не умеем. Хорошо, если у нас есть младшие брат или сестра, от них сохраняется хоть какая-то память о том, как вообще это кричащее существо держать на руках и что с ним делать. Если нет – мы учимся всему с самого начала. В том числе распределению усилий: сколько сил на что тратить. Помню, что для первого ребенка мы ванночку кипятили. Есть такая шутка, что первому ребенку соску каждый раз, как уронит, кипятят; второму – облизывают, а третьему – дают, вынув из собачьей пасти. Действительно, мы обучаемся минимизировать потери, и в результате стандарты падают до минимума. Да, когда у вас трое, четверо, пятеро детей, вы не можете каждому из них посвятить столько же времени и сил, сколько первенцу, но это лишь техническая сторона вопроса. Все равно каждый ребенок для родителей – новая отдельная вселенная. Его надо услышать, понять и осмыслить как отдельную личность, которая тебе поручена Богом – на время, пока она не сможет самостоятельно жить в этом огромном мире. Она тебе дается как задание от Бога, и с первых же дней надо уважать ее отдельность и инаковость – по отношению к тебе, к твоему замыслу об этом ребенке.

Когда родился наш первенец, я был безумно счастлив! Мне казалось, что он очень похож на меня. Это было открытие целого мира, я как будто открыл свою Америку. Но я делал очень много ошибок, хотя мне и было что доставать из памяти, я помнил, как вели себя со мной маленьким отец и мать…

Сыну в роддоме сбили кишечник полностью, поэтому первые полтора года мы вообще не спали. Его не приложили сразу к груди, надавали ему каких-то таблеток, и уже к четырем годам у него был гастрит. Мы с женой спали по очереди, а он все время кричал. Я тогда служил в двух храмах одновременно, и жилось очень тяжело. Но сил было значительно больше. Конечно, мы не знали ни как малыша держать, ни как убаюкивать, ни как пеленать. Помню, приехал приснопамятный отец Алексий Грачев, потрясающий человек и врач-неонатолог, специалист по новорожденным (он и крестил своих маленьких пациентов, молился за них целыми ночами), подошел к столу, где лежал и кричал Серафим, и сказал: «Так: дети любят сильные руки!», крепко взял сына и молниеносно перепеленал – так же быстро, как я, совсем недавно вернувшийся из армии, завязывал портянки (простите за сравнение, но это то, что солдат делает автоматически). Вот и он так автоматически и крепко Симу перепеленал, что тот обомлел и надолго умолк, потому что дети действительно любят сильные руки. Они любят родительскую власть. Она им очень нужна и полезна.

Эта власть выражается в том, что их крепко держат на руках!

 

Знать благодать на вкус и на запах

Мы понимали: сыну больно, у него действительно была увеличена печень и сильно болел живот. Мы его укачивали, катали в колясочке, качали на руках и пели молитвы – все, какие знали. Я тогда недавно окончил семинарию, где к тому же пел в хоре, и пел ему все, что помнил. Ему нравилось, и видно было, что душа его чувствует, отличает, где песня, а где молитва. Мне кажется, детей с рождения надо приучать к пению молитв. Христос же сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное (Мф. 19: 14). Потому что ребенок, даже ничего не понимая, чувствует благодать Божию. Надо его учить, он должен вкус знать этой благодати, запах, какая она на слух… Какими-то своими путями ребенок все это определяет.

Причащать детей надо как можно чаще. Надо слушаться Иисуса Христа, Он не только велел пускать к Нему детей, но и нам, взрослым умникам, сказал: будьте как дети. Ребенок не лукав, прост и целен – таков, как есть, и это очень любо и дорого Господу. А мы все даже не двое-, а трое- и четверодушные, с бесконечным количеством второго, третьего, пятого дна в чемодане своей души… Господу с нами тяжело. Ребенок же ощущает благодать Божию – и святые, которые как дети, тоже. Потому Господь и сказал: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18: 3).

Не надо отстаивать с малышом всю службу, ему это тяжело, а столько, сколько он может. Ребенок, когда его приносят или приводят в храм, должен этому радоваться. И маме здесь приходится жертвовать. Она, допустим, привыкла стоять всю службу, приходить на литургию до начала часов, любит церковную молитву и обретает в ней очень многое для своей души. А вот приходится и этим жертвовать. Один мой знакомый священник сказал жене такие слова: «Не помолишься, зато спасешься» (у них уже девять человек детей).

Однажды, когда я учился в семинарии, в Троице-Сергиевой лавре, на воскресном всенощном бдении зашел в трапезный храм и там в большом-большом притворе увидел, что записки за свечным ящиком принимает архимандрит. Такой был порядок: все монахи по очереди несли послушание за ящиком. А дверь в храм то открывается, то закрывается, и службы почти не слышно. Я подумал: надо же, какое послушание, архимандрит – и не на всенощной, а принимает записки у прихожан. Ему, наверное, хочется на службу, а наместник считает, что будет полезнее вот так послужить. Потому что мы пришли сюда служить, а не чтобы нам служили. И матери придется пожертвовать своей любовью к богослужению, прийти попозже, причастить ребенка и сразу уйти. К сожалению, во многих храмах на нее и шикать будут, и гавкать, если ребенок кричит. С этим тоже придется смириться.

Хорошо, если при ребенке читают утренние и вечерние молитвы. Мама сидит в кресле, кормит ребеночка, укачивает, а папа читает правило. Или, если папа рано ушел на работу, а мама встала попозже, пусть она вслух помолится. Ребенок должен это слышать, чувствовать, тогда для него это станет родным и понятным. Хорошо не только утром на литургию, но и вечером прийти в храм, на будничную службу. Сейчас в Москве, слава Богу, построили много храмов в спальных районах, и, гуляя с ребенком, мама может ненадолго зайти, постоять, помолиться, посидеть с малышом на скамеечке, поставить вместе с ним свечи.

 

Свободный выбор

Даже умиляясь на ребеночка, который с удовольствием слушает молитвы и причащается, родителям нельзя забывать: мое дитя – отдельная вселенная со своим путем к Богу. И буквально с первых дней надо научиться уважать эту отдельность. Дети не такие, как мы, и вообще все разные. У одних детей мы в три года с трудом отнимали соску, а другие с первого дня наотрез отказывались от пустышки – даже в таких мелочах они разные. Вот этот ребенок сразу слушается, а этот через пять раз на шестой; этот все время бегает, а этот стоит и смотрит – созерцает. Ты сам умеешь только бегать и никогда ничего не созерцал, но ты должен его понять. Именно это имеется в виду, когда говорится: каждый ребенок должен быть как один.

В Библии сказано, что у великого пророка Самуила, с которым Бог разговаривал, звал его по имени, давал ему повеления для народа, помогал ему судить народ, были никуда не годные дети. Неужели Самуил был плохим отцом? Или он именно им не мог открыть волю Божию? Конечно, он им говорил, чего от них хочет Бог. Но они выбрали другое. Каждому человеку Бог подарил свободу, как когда-то Адаму и Еве. И мы с вами не можем отнять у своего ребенка эту свободу, не получится.

В древних патериках в разных вариантах встречается такая удивительная мысль: «Если не скажет человек в сердце своем: есть только Бог и я, не может спастись». Вера начинается тогда, когда я начал строить свое личное предстояние Богу, осознал свою личную встречу с Ним. За меня этого не сделает никто. Если личной веры нет, я могу сказать: «А я не хочу», как дети Самуила, и не важно, что меня воспитали прекрасные, праведные родители. Вот, например, у Александра Невского один сын – Даниил Московский, великий праведник, великий святой, хотя он мало знал отца, ему было всего три года, когда тот умер, а другой, Андрей, – подлец, который водил татар на окрестные города…

Папа и мама должны быть готовы к тому, что дитя вырастет и скажет: «Мне пока это не надо» – или никогда не будет надо. Что мы можем сделать? Только помочь сделать выбор. Воспитать в такой обстановке, чтобы ребенок знал, каково это – жить в благодати, по законам евангельским, по законам христианской любви. Все остальные законы ему откроются, стоит только зайти в интернет: и законы волчьей стаи, и публичного дома, и чего угодно! Все это в его бедную голову будут вливать полными ушатами в сети, в школе, в кино, по телевизору. Но у него должна быть память о том, что такое чистота и красота предстояния Богу. И если родители дали ему пример настоящего, искреннего, в глубине сердца предстояния Богу, то ему будет гораздо легче сделать выбор.

Если ваш ребенок, вырастая, уходит из Церкви, это совсем не потому, что вы плохие родители. Никто из нас не будет лучше пророка Самуила или благоверного князя Александра Невского. Конечно, мы совершаем много ошибок; к сожалению, иногда и верующие родители настолько склочно, тяжело, эгоистично живут друг с другом, что это отвращает их близких от веры. Но в любом случае выбор ребенка – это тайна.

У меня был знакомый священник, который рос в советское время у родителей – атеистов и циников, в состоятельной, элитарной партийной семье. Его отец любил классическую музыку, оперное, хоровое пение, был большим знатоком и владельцем огромной коллекции дорогущих пластинок. И вот однажды он повел своего двенадцатилетнего сына в храм иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте» на Ордынке, где пел знаменитый хор Свешникова, совмещавший богослужебную и концертную деятельность. Повел послушать, показать, как звучит хоровая музыка не в зале Чайковского или в Большом театре. А сын уверовал. Это было категорически против идеологии отца и матери и угрожало их карьере. Они его и били, и запирали дома, он спускался по простыням с третьего этажа и сбегал в храм на службу… Наконец он отвоевал себе право ходить в храм и потом стал священником. При таком сопротивлении и несмотря на то, что он уступал отцу в интеллектуальном споре, не мог привести нужных аргументов, его сердце выбрало веру.

 

Не скупитесь на ласку

Родительство предполагает сердечную связь с ребенком. Она начинается с телесного контакта. Матери и отцу обязательно нужно ребенка целовать, обнимать, тискать и играть с ним, потому что малыш воспринимает это как проявление любви. К сожалению, люди, которых не ласкали в детстве, не умеют этого делать и считают совсем не важным. Неверно! Ребенок жаждет телесного контакта, тоскует по нему, ощущает его отсутствие как душевный холод, как нелюбовь. И если не было этого этапа, построить более осмысленный сердечный контакт с ребенком очень трудно. Поэтому обнимайте, тискайте, целуйте детей, их надо щекотать, возиться с ними, строить домики из подушек, играть в мягкие игрушки – все что угодно. И это такое удовольствие, такая радость – играть с человечком, который абсолютно счастлив, оттого что ты с ним играешь, такой заряд позитива! Ребенок вас обнимает, дергает за уши, за волосы, ползает по вам – ведь вы для него как гора… Он счастлив, что сейчас папа занимается только им – это воспринимается как проявление любви. То, что папа устает на работе, зарабатывает деньги и приносит «Агушу» в бутылочке, не воспринимается как любовь. А то, что папа рядом, и играет, и обнимает, – это любовь.

Кстати, об «Агуше» и о кормлении ребенка. Мы с женой мучили первого сына какое-то время, пытаясь кормить по часам, и поняли, что это совершенно неправильно. Ребенку надо давать есть, когда он хочет. Мне кажется, младенец еще не склонен к чревоугодию, как мы, взрослые, он просит есть, только если голоден.

Хотя, надо сказать, когда малыш чуть-чуть подрастает, мы сталкиваемся лицом к лицу с такой богословской тайной, как первородный грех. Крошечный ребенок нескольких месяцев от роду уже по-своему спорит с родителями, что-то им доказывает. Не понравилась пустышка – он ее вынул изо рта и далеко закинул. Оттолкнул и ударил своими маленькими ручонками папу или маму. Да, в нем растет, начинает действовать грех. На наших глазах будет разворачиваться трагедия Адама и каждого сына, каждой дочери Адама.

А потом ребенок будет повторять все ваши ошибки. Если папа читает полуторачасовые лекции о том, как надо правильно жить, и при этом лежит на диване с пивом и пультом, его лекции ничего не дадут. Зато ребенок предъявит свой вариант пива и пульта – незастеленную кровать, непереодетую пижаму…

 

Готовимся к Крещению

Родился человек – ему надо дать имя. Как выбрать из тысячи имен?

Никаких церковных канонов о том, как непосредственно нарекать имя, не существует. Есть «Молитва о наречении имени», и указано, что она читается на восьмой день. В связи с этим возникла благочестивая традиция, повторю, никак не закрепленная в канонах, давать ребенку имя святого, который празднуется на восьмой день после рождения. Также распространена и достаточно древняя традиция давать имя святого, чья память совершается в самый день рождения: в этом виделся Промысл Божий, и считалось, что празднуемый святой покровительствует новорожденному.

В последнее время эти традиции фактически ушли в прошлое – по многим причинам; в частности, и потому, что имена Дормидонт или Хариесса могут значительно усложнить ребенку жизнь. Хотя бывают случаи, когда родители называют детей совершенно неупотребительными именами.

Сейчас можно говорить о двух других традициях. Воцерковленные люди заранее молятся почитаемому, любимому, дорогому для них святому, посвящают ему ребенка, призывают этого святого в небесные покровители и дают его имя.

Другие сперва называют дитя понравившимся именем, а потом, во время Крещения, спрашивают: «А когда день ангела?» И священник или работник свечного ящика открывает календарь и смотрит, когда празднуется ближайшая Анна или ближайший Сергий. Таким образом люди узнают, какой святой будет небесным покровителем их чада.

Наверное, первая практика предпочтительнее: хорошо, когда ребенок, подрастая, все больше узнает о своем святом. Хорошо, когда в семье есть традиция молиться и прибегать к заступничеству небесного покровителя. В последнее время многие называют детей в честь новомучеников. О них, по сравнению с древними святыми, известно значительно больше. Сохранились их письма, фотографии, мы знаем их подробные жизнеописания, знаем о мотивах поступков, читаем их подлинные слова. Так близко зная святого, проще ему подражать, проще учиться у своего заступника духовной христианской жизни.

Когда двадцать лет назад прославили святую блаженную Ксению, праведного Иоанна Кронштадтского, огромное количество детей были названы их именами. Еще до прославления в России (в Зарубежной Церкви она была прославлена на несколько десятилетий раньше) в честь преподобномученицы великой княгини Елизаветы Феодоровны крестили девочек. В честь государя-мученика Николая названо очень много мальчиков. Среди невоцерковленных людей бытует поверье, что лучше не называть ребенка в честь мученика, чтобы ему не пришлось мучиться. Конечно же, это магическое представление никак не обосновано и не имеет отношения к христианскому взгляду на мир.

Когда заранее известно, в честь какого святого будет назван ребенок, есть традиция заказывать ему в подарок мерную икону. «Мерной» она называется потому, что делается по мере – по росту младенца. Когда ребенок рождается, готовят доску нужного размера, пишут на ней ростовую фигуру святого и вешают над кроваткой. Младенец вырастает, имея перед глазами образ своего небесного покровителя. Эта прекрасная возрожденная традиция в последние годы получила большое распространение.

А я вспоминаю, как в десять лет крестная подарила мне икону преподобного Сергия Радонежского, простую софринскую икону, напечатанную на бумажке. Достаточно низкого качества, по современному восприятию, и скопированную не с лучшего образца, совершенно неканонического письма. И тем не менее я почувствовал, что у меня установился контакт с этим святым, что у меня есть с ним общение. И полюбил преподобного Сергия – хотя ничего о нем не знал и семья у нас была совсем невоцерковленная. Отец вообще был не крещен в то время, мать в храм не ходила. Но вот как много может значить для ребенка икона. Таинственным образом устанавливается покровительство святого. И мне потом посчастливилось во время учебы в семинарии все четыре года жить в самой Троице-Сергиевой лавре, что я всегда с огромной благодарностью вспоминаю.

 

Крещение: ребёнку даётся власть вечной жизни

К таинству Крещения надо подойти очень собрано и внимательно. Это великий день, в который ребенку дается власть вечной жизни. «Власть вечной жизни» – удивительные слова из чинопоследования Крещения. Церковь исповедует, что Бог дарует нам возможность вечной жизни, а власть взять ее или отвергнуть находится в руках самого человека. Эта власть дается и самому маленькому чаду Церкви: двухнедельный младенец называется воином Христовым – он выходит на бой с сатаной за спасение своей души.

Хорошо бы заранее подготовиться, прочесть чинопоследование Крещения: оно содержит высочайшее богословие о том, что такое христианская жизнь и вообще христианство. Символика таинства Крещения удивительным образом пришла к нам из древних времен. Как на венчании священник трижды обводит вокруг аналоя с Евангелием брачующихся, так во время Крещения он трижды обносит вокруг Евангелия новокрещеного младенца, знаменуя тем его вечное обручение Святой Троице и тому, что написано в Евангелии. А поскольку ребенок сам прочитать Евангелие пока не может, то Церковь крестит его по вере родителей или крестных.

Сейчас к таинству Крещения во всех храмах готовят беседами – минимум тремя, на которые приглашаются и родители, и крестные. Очень многие возмущаются, говоря, как же так, раньше ничего этого не было, что вы нас мучаете… На самом деле Церковь вернулась к своей обычной практике, только в усеченном виде. В первые века каждый взрослый человек, объявивший, что хочет стать христианином, проходил катехизацию (от греческого слова «катехео» – оглашаю, наставляю), то есть учился вере с голоса. Катехизация могла длиться год, два и даже больше. Оглашенный изучал Священное Писание; к нему был прикреплен человек, который по благословению епископа готовил ко Крещению, водил в храм, объяснял основы веры, а потом становился восприемником и продолжал вести его дальше. Потому что в Церковь надо не только войти, в ней надо научиться жить, и в этом тоже нужна помощь опытного христианина или христианки.

Мне кажется, у нас слово «миссионер» воспринимается как нечто среднее между «конкистадор» и «кардинал», то есть это термин не нашего культурного поля, и он только отпугивает людей. Большинство – наша потенциальная паства для воцерковления – это люди крещеные, но вере не наученные, и когда они начинают интересоваться, приходят в храм, то стремятся к традиционному православию, идущему от предков, из глубины веков, и любое новое слово их страшит как знак отсутствия аутентичности. Поэтому в нашем храме курсы не «миссионерские», а «вероучительные». Я считаю, что вероучительные курсы в разных масштабах – длительностью год, полтора, два, три месяца, месяц, раз в неделю, два раза в неделю, по вечерам, днем – должны быть при каждом храме, чтобы их мог прослушать любой человек, который был крещен в детстве или в молодости и вдруг серьезно задумался о Боге, о смысле жизни и захотел услышать о православном вероучении. Причем он хочет узнать не о том, как золотить купола или писать иконы, и даже не об обычаях и не об обрядах, а о сути. О том, что такое грех, почему мы Христа называем Спасителем, почему Богочеловеком, что для нас значат Его смерть и Воскресение, что такое святость, что такое Пятидесятница, что такое Церковь, как учение Пятидесятницы соотносится с той реальной Церковью, с которой он сталкивается, заходя в ближайший приход. В нашем храме уже пять лет проводятся циклы бесед; мы сначала час с лишним говорим на какую-то тему, потом переходим в соседнее помещение, пьем чай, и там уже слушатели задают вопросы. Мы начинали эти курсы как подготовку к Крещению, но у нас первые три набора была одна и та же статистика: из двадцати пришедших был один некрещеный и девятнадцать крещеных. Несколько раз получалось так, что мы в конце курса крестили того самого одного некрещеного, а все остальные присутствовали.

Конечно, такие курсы очень хорошо пройти крестным, в том или ином объеме. И для них самих, забывших или упустивших важнейшие слова Крещения, это таинство станет открытием их собственного христианства и глубины их веры. И будущие родители – а многие пары готовятся к родам, посещают различные оздоровительные курсы – если бы походили, духовно готовясь к рождению и Крещению ребенка, на курсы вероучительные, было бы совсем хорошо.

 

Как выбрать крёстного?

Если крестится ребенок родителей, которые не ходят в храм, ответственность за его воцерковление берут на себя крестные. Конечно, они должны знать христианскую веру и Евангелие. Потому что есть такое правило: никто не может дать больше того, чем обладает сам. Если человек в храм не ходит, жизнь его отделена от Церкви, он не причащается, не исповедуется, не читает Евангелие – как он может научить малыша, подростка, юношу, девушку основам веры? Крестный нужен не для того, чтобы раз в год приходить в гости с тортом, с подарками или решать какие-то проблемы с поступлением в вуз… Крестный – это тот, кто открывает мир веры, и выбирать его нужно не по степени близости и дружбы, а по степени воцерковленности. И смотреть на склад характера: крестный должен суметь властно пробить родительское «не хочу», «не могу», «не понимаю», взять ребенка за руку и открыть ему мир Церкви. Чтобы ребенок, когда вырастет, мог сделать выбор.

Думаю, в приходе должны быть люди, опытные христиане, которые по благословению священника могут нести служение крестных. Такое практическое делание вполне может развиваться в Церкви. Ведь часто бывает, что приходят в храм родители и говорят: «У нас нет верующих знакомых». И что теперь делать? Я выбирал прихожанку, если крестить надо было девочку, или прихожанина, если мальчика, знакомил. Были неудачные случаи, когда родители малыша отказывались от общения с крестным. Но есть и очень удачные примеры, когда крестный берет малыша под опеку, несколько раз в год, по договоренности с родителями, возит его в храм к Причастию, рассказывает, объясняет.

Моя крестная, не будучи близкой знакомой родителей, взялась за это дело как за церковное послушание. Благодаря этому удивительному человеку – ее зовут Вера Алексеевна Горбачева, она преподавала литературу в Гнесинском училище – я впервые ощутил действие благодати Божией, а потом и вошел в Церковь. Не имея своих детей, Вера Алексеевна была крестной более чем у двадцати человек, и все они воцерковились, а трое стали священниками. Так хорошо она исполняла свое служение.

 

Обряд и приметы

Чинопоследование Крещения содержит древние обряды, один из которых – чин пострижения – напоминает монашеский постриг: и у младенца, и у будущего монаха крестообразно выстригаются четыре прядки. Это знак власти Церкви над человеком, в постриге – еще и власти над монахом игумена, в Крещении – власти Церкви и родителей.

Чтобы отрезанные прядки не разлетались и не оставались на стенках купели, их слепляют воском, потом бросают в купель и выливают вместе со святой водой в сухой колодец. Вот и все; но вокруг этого образовались приметы – утонут ли волоски, не утонут… Важным для любителей примет считается также, кричал ребенок или нет во время Крещения. Иногда дети жутко орут: один зайдется криком, и второй, третий, пятый ему вторят. Шум бывает такой, что священник, читая молитвы, не слышит себя. Не надо видеть здесь какой-либо знак, ребенок может кричать просто потому, что он переволновался, никогда в церкви не был, или ему холодно, или есть хочет, – а как еще он может об этом заявить? Из наших восьми кто-то орал, кто-то не издал ни звука, дети разные. Об этом надо помнить, а попыток толковать происходящее в церкви как приметы, знаки – избегать. Вообще, если мы верим в Бога, то в приметы не верим.

Рубашку крестильную христиане сохраняют на память и относятся к ней бережно, как к большой святыне. Это, во-первых, великий символ обновления души, которое дается человеку; во-вторых – таинственный образ той одежды, в которой мы предстанем на Суд Божий и покажем, насколько мы сохранили ее чистоту. Как уж мы снова влезем в эту маленькую ризу – непонятно. Но у Бога все возможно.

Особый обрядовый вопрос представляет присутствие матери ребенка на Крещении. Действительно, в течение сорока дней после родов женщина по традиции не участвует в церковных таинствах. И даже есть такая, на мой взгляд, совершенно неоправданная практика, что матери в это время запрещается входить в храм: отсюда и распространенное убеждение, что она не должна участвовать в Крещении. Мне кажется, это неправильно, потому что вхождение в Церковь ребенка – великое торжество для матери, и как же она может быть его лишена? Родив ребенка, она исполнила наказ апостола Павла: женщина спасается чадородием (1 Тим. 2: 15).

Очень хорошо, когда мать присутствует на Крещении. Более того, чтобы ребенок не кричал, ей надо выделить место, где она его покормит перед Крещением и после, перепеленает. Да, если сорок дней после родов еще не прошло и соответствующая молитва не может быть прочитана, мать постоит рядышком, в сторонке. Обычно я даю держать ребенка матери, чтобы он хорошо себя чувствовал и не кричал до самого момента погружения, после которого его должен «воспринять» на руки «восприемник» – крестный.

 

Причастие – встреча с Богом

Благодать Божия врачует, лечит, исправляет. Поэтому ребенка надо почаще приносить, приводить в храм к Причастию. Да, умом он не понимает, но душа его ощущает Бога значительно острее, чем чувствуем мы, взрослые, ведь Господь поставил детей нам в пример: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18: 3). И даже если мама сама не исповедуется, не причащается, а только подносит к Чаше ребеночка, нельзя сказать, что это будет для него бесполезно. Не может быть встреча с Богом бесполезной. Ребенок будет знать, что это такое, его душа будет знать встречу с Богом на вкус.

Но, конечно, матери надо воцерковляться, вне всякого сомнения. Мать-одиночка или родители вдвоем, если они, слава Богу, вместе, должны участвовать в церковной жизни. Потому что ребенок очень тонко чувствует любую фальшь. В одной семье дети так изображали воскресный поход в храм: старшая сестра становится мамой, всех собирает, командует, в это время брат забивается под стол. «А ты чего?» – «А я не пойду, я папа». Для ребенка родитель, не ходящий в храм (чаще всего это отец), является очень большим искушением. Папа – это же вторая часть вселенной, ребенок ему абсолютно доверяет.

Маме, которая возит малыша в колясочке в храм при молчаливом, может быть, несогласии папы – или с вынужденного согласия, но при внутреннем неодобрении, – нужно очень много мудрости и такта. Чтобы не столкнуть отца в противостояние, полем которого будет ребенок. А так бывает, что ребенок становится полем войны. И папа начинает что-то этакое придумывать, чтобы ребенок не захотел идти в храм. У него в воскресенье выходной, он может предложить что-то интересное – но только обязательно с утра, с 9 до 12, во время литургии.

Думаю, что жена, если у нее, дай Бог, есть контакт с мужем, должна с ним поговорить вот о чем: «Я тебя люблю, и я знаю, ты тоже меня любишь, но чтобы ты меня лучше понимал, прошу тебя прочитать вот эту книгу – Евангелие. Без нее то, что для меня дорого и важно, останется для тебя неизведанным. Я не настаиваю ни на чем, но прошу тебя, пожалуйста, прочти. И я хочу, чтобы ты хоть раз в жизни пришел со мной в храм на Пасху. Во-первых, я боюсь ночью возвращаться одна. А во-вторых, это самая торжественная служба в году…» Или так: «У меня скоро день ангела, для меня будет самый большой подарок, если ты пойдешь со мной в храм». Такие в хорошем смысле женские хитрости могут быть вполне уместны.

Хотя, повторю, с самого раннего детского возраста мы должны помнить, что ребенок вырастет и будет выбирать сам. Как бы ни вел себя папа, как бы ни вела себя мама, решение будет только его, и оно будет совершаться пред очами Божиими. Но об этом мы еще поговорим. Пока ребенок маленький, у нас трудности другого порядка…

 

С малышом в храме

Вся приходская практика, которая нам досталась в наследство от советского периода, заточена под одного отдельного взрослого, обычно пожилого человека, чаще всего женского пола. И никак не ориентирована, не рассчитана на прием в храме семьи.

Мама берет ребенка – одного, двух, трех, может, она беременна четвертым, пятым, – идет до автобуса, едет на метро с пересадкой до храма. Идет по слякоти или снегу, тащит одного за руку, второго в коляске. Приходит в храм – и на нее начинают все цыкать. Коляску поставить некуда, переодеться негде. Если малыш, простите, испачкал памперс, помыть его нет никакой возможности, ни присесть, ни покормить. В любом «Ашане» или «Метро» есть комната матери и ребенка – ни в одном храме, даже в новопостроенных, из тех, что я знаю, такой комнаты нет. Ну если мы говорим о поддержке рождаемости, материнства, это обязательно надо делать. Должен быть чайник: кормящей матери приспичило попить, пусть немедленно попьет чаю с молоком, иначе ей нечем будет покормить грудничка и он будет орать. Моя мечта, чтобы в храме была комната матери и ребенка за западной стеной и ее отделяло звуконепроницаемое стекло: мать с малышом могла бы видеть службу, и через микрофон звук шел бы в комнату, а через звуконепроницаемое стекло криков было бы не слышно. И мать таким образом участвовала бы в богослужении. Ей ведь хочется на службу; воцерковленный человек, который любит стихию богослужения, насыщен, напитан, живет ею, и лишение богослужения для него тяжелое испытание.

От матери с детьми невозможно требовать, чтобы она обязательно была на всенощной и приходила на литургию к началу исповеди, ей надо дать возможность исповедоваться перед Причастием. Если маленького ребенка приводить до начала службы, мы очень сильно рискуем впоследствии получить отторжение от Церкви. Лучше всего, мне кажется, родителям с малышом стоять в храме ровно столько времени, сколько он способен выдержать с пользой для себя. Ну, на три минуты больше – вот как правило спорта: можешь ты подтянуться десять раз легко, подтянись двенадцать. А вот пятнадцать уже не надо, растянешь себе что-нибудь. И здесь должна быть такая мера.

Если чуть-чуть облегчить матери с детьми или отцу и матери с детьми пребывание на службе, многодетные семьи сразу пойдут в этот храм. Потому что им безумно тяжело. Те священники, у кого много детей, на своих матушках это поняли и обычно строго с матерей не требуют. Хорошо, когда приход помогает; есть практика, когда добрая христианка, учительница воскресной школы, уводит малышей в здание школы, если оно рядом, и существенную часть литургии с ними играет, а потом приводит к «Отче наш». Они благоговейно стоят десять минут, причащаются, потом их уводят обратно. Хорошая практика, мне кажется. В это время старшие дети из этих семей могут спокойно молиться, и не приходится сокращать время их пребывания на литургии. Малышам вообще нужно постоянно действовать, быть в движении. Помню, я своего сына привел в алтарь; он тут же начал выхватывать из рук у старших пономарей свечи, кадила, быстро, как молния, что-то схватит и уже бежит, подает. Ему обязательно надо было что-то делать такое интересное. Но всех мальчиков в алтарь не возьмешь…

 

Правило для матери и ребёнка

Мать, которая занимается маленьким ребенком или несколькими детьми, за редким исключением, три канона ко Причащению прочитать не может. Но Последование ко Причащению, то есть один канон и молитвы, прочитывать надо обязательно. Не потому, что это такая калитка в заборе, без которой нельзя войти в Церковь, – это то, что тебе завтра на литургии поможет встретить Христа.

Когда у матери нет возможности выполнить все молитвенное правило ко Причащению, это иногда становится таким вызовом, таким стимулом к активной, настоящей, глубокой, христианской подготовке к Причастию… Как с постом, который для беременных и кормящих должен быть иным, нежели ограничение в пище, – это вызов для внутренней жизни.

Как сохранить себя во Христе? А как хранили себя в христианском устроении новомученики и исповедники, которые по двадцать лет сидели в лагере, среди убийств, матерщины, воровства, жутких развратных разговоров и прочего? Не то что без храма – без лампады, без иконы, без единой священной книги, даже не имея возможности встать и прочитать правило. Митрополит Иосиф (Чернов) отсидел семнадцать лет; а вышел на Алма-Атинскую кафедру – как будто вчера служил, такой был светоч. И тысячи таких священнослужителей! Как им удавалось хранить себя без каких-либо внешних подпорок? Пост, вычитывание правила – хорошие подпорки, но они могут быть и ложными, обманными, искушением, если кто-то посчитает, что он, как фарисей в притче, все сделал как надо.

К сожалению, у многодетных родителей практически не получается и прочитывать полностью утреннее и вечернее молитвенное правило. Утром все встают в разное время, и совместная молитва почти всегда невозможна. Ужасная потеря! Дети обязательно должны участвовать в молитве домашней церкви, это и есть первая реализация того, что мы как семья – храм Божий и Дух Святой в нашем единстве. Пренебрегать этим – не нарушение или грех, а утрата того, что Бог хочет нам через это единство дать. Он сказал: Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18: 20). Он готов нам это дать, освятить наше единство, а мы упрямо каждый молимся по отдельности.

Очень быстро становится понятно, что ребенок не может участвовать и в вычитывании всего вечернего правила, по крайней мере, не может его осмыслить: почти все молитвы покаянные, в них говорится о взрослых грехах, и очень многие мысли просто не доступны детскому восприятию. Получается, он большую часть времени лицемерно изображает, что молится. Это может набить оскомину и уничтожить всякое желание читать правило. Значит, родители должны пойти на компромисс и прочесть те молитвы, которые ребенку понятны, – плюс, опять-таки, чуть-чуть побольше. Хорошо, если он сам прочитает «Отче наш», или «Богородице Дево», или «Царю Небесный». Когда маленький ребенок участвует в чтении, ему гораздо легче и молитва лучше воспринимается.

А вот потом, уложив ребенка, если останутся силы, можно дочитать правило. Но в многодетной семье это практически никогда не получается; покачиваясь от усталости, мать выходит на кухню – а там гора грязной посуды. Выходит точно такой же покачивающийся отец и начинает ей помогать…

Единственное, чем, я считаю, можно компенсировать потери, – это Иисусовой молитвой. Родители, как и любой христианин, должны навыкать ей, пользоваться великим даром, который у нас есть. Едешь в троллейбусе, чистишь картошку, моешь полы или посуду – читай Иисусову молитву. Вообще, утреннее и вечернее правило – последний рубеж, с которого уже некуда отступать, это как немец под Москвой. Но сохранить христианское устроение, память о Боге, предстояние перед Ним, прочитав только утреннее и вечернее правило, пусть даже полное, невозможно. Пророк Давид говорит в Псалтири: Седмерицею днем хвалих Тя (Пс. 118: 164). Уж на что царь Давид был занят, но несколько раз за день он уходил во внутренний покой и хвалил Бога, восстанавливал свое предстояние перед Ним. И мы так можем: школьник вышел на перемене в коридор, прочитал пять раз «Отче наш» и восстановил свою связь с Богом. Рабочий вышел из цеха, где все матерятся, другие пошли курить, а он отошел в сторонку, прочитал пятнадцать раз Иисусову молитву, и у него душа восстановилась. А для матери, которая дома постоянно занимается с детьми, Иисусова молитва – великое спасение.

И еще: ваши дневные призывания имени Божия поспособствуют тому, чтобы вечернее правило с детьми стало глубокой настоящей встречей с Господом. И ребенок это обязательно почувствует. Вообще, если в чем-то есть лицемерие, дети его сразу заметят, в молитве тем более. Если родители просто оттарабанили вечернее правило, ребенок прекрасно понимает, что никакой встречи с Господом не состоялось, и это для него большое искушение.

Надо дать ребенку опыт настоящей молитвы на том уровне, на котором он способен воспринять святыню. По крайней мере, пускай привыкает к тому, что утром и вечером он стоит перед Богом. Тишина. Он видит, что мать искренне молится, она кладет поклоны. Может, эта молитва будет короткой, всего пять минут, зато искренней и глубокой. И на этом день заканчивается. Он ложится спать, и мама или папа рассказывают ему на ночь сказку.

 

Об Исповеди и Причастии для взрослых

Как часто следует исповедоваться и причащаться взрослым? В последнее время на эту тему в церковном пространстве ведутся дискуссии, высказываются разные точки зрения. Существующая у нас практика рождена определенными историческими условиями: раньше причащались редко, а при редком причащении, конечно, должен быть долгий пост, который может доходить до недели, и особая подготовка к таинству: надо говеть – поститься и посещать богослужения – и потом очень подробно за весь год исповедоваться. Начиная со святого праведного Иоанна Кронштадтского, а в Москве со святого праведного Алексия Мечëва и других известных пастырей, стала восстанавливаться практика частого причащения, и сейчас Церковь к ней возвращается.

Но от прежних времен у нас остается традиция совершать исповедь перед каждым причащением. Наверное, постепенно она уйдет в прошлое, но сейчас она такова. И я верю, что Дух Святой руководит Церковью и в этом тоже. Потому что эта насыщенная исповедью жизнь за двадцать – двадцать пять лет церковного возрождения была крайне необходима всем нам, неофитам. А теперь, мне кажется, духовник, приходской священник, глядя на выросшего, ответственного христианина, может ему сказать: «Ты, пожалуйста, причащайся, не исповедуясь каждый раз. А исповедуйся не реже чем раз в месяц». В пользу этого высказывалось очень много аргументов. Взрослый христианин, давно прошедший период неофитства – и первого горения, и отступления благодати Божией, и труда по стяжанию благодатной жизни, ее возвращению, – имеет такие стандарты отношения к себе и к своей церковной жизни, так расстраивается из-за того, что не может каждый раз принести выворачивающую всю душу исповедь… Его требования к себе очень высоки, и он остро переживает профанацию исповеди. Мне кажется, такой человек за послушание Церкви может подойти к духовнику и сказать: «Прости, Господи, согрешил делом, словом, помышлением». А священник за послушание Церкви может накрыть его епитрахилью и прочитать разрешительную молитву. Я поступаю так. Хотя некоторым прихожанам, тем, кому вижу, что уже пора, разрешаю исповедоваться через раз. В ответ они обычно машут руками и кричат: «Ни в коем случае, батюшка, я не хочу, пожалуйста! Мне это будет тяжело». То есть если человек пять-шесть лет прожил в Церкви или целых десять и кричит, что ему пора причащаться без исповеди, – он точно еще не готов. А тот, кто готов, почти всегда переживает, пытается отказаться, и священнику приходится его уговаривать.

Бывают периоды, когда приход просто не может предоставить возможность полноценной исповеди: это Страстная неделя, дни перед Рождеством и Крещением. Перед Пасхой мы исповедуем начиная с Лазаревой субботы и просим приступать к Причастию без исповеди, если ничего страшного не произошло. Потому что надо причащаться в Вербное воскресенье; но христианин не может не жаждать Причастия в Великий Четверг, в Великую Субботу и, конечно же, на Пасху. А исповедовать всех по второму, третьему, пятому разу просто невозможно: и духовенство, да и сами прихожане будут лишены потрясающих служб Страстной седмицы.

 

Как часто нужно причащаться?

Интересный был эпизод с бабушкой моей жены лет двадцать тому назад. Она тогда только начинала воцерковляться и пришла в один не закрывавшийся большой московский храм на свой день ангела. Молодой священник, который годился ей во внуки, спросил ее: «А ты когда причащалась последний раз?» Не могу не заметить, что вот это хамство, когда человеку старше себя священник смеет говорить «ты», сильнейшим образом дискредитирует Церковь и духовенство, очень надеюсь, что со временем оно прекратится. К прихожанину должно быть уважительное отношение: в конце концов, мы служим Богу и прихожанину, служим их встрече. Так вот, она отвечает: «Месяц назад». – «А сегодня с чего собралась?» – «Потому что у меня день ангела».

Священник говорит: «Ты что, в аду хочешь гореть – так часто собираешься причащаться?» Эта милая женщина, имевшая опыт подпольного противостояния советской идеологии, была остра на язык и, не успев опомниться, отреагировала так: «Куда же я вперед батьки в пекло?» Батюшка на нее внимательно посмотрел и сказал: «Ну ладно, идите, причащайтесь…»

Сейчас такого уже не услышишь ни в одном храме, мы возвращаемся к традиции частого причащения. Есть древний апостольский канон, который донес до нас практику первых поколений христиан: если верующий не причащался без уважительной причины три воскресные литургии подряд, его отлучали от Церкви. Это было не наказание, а констатация факта, что у человека есть в жизни более важные вещи, чем встреча с Христом, и потому он перестал быть христианином. Это правило сейчас не исполняется, но я как священник могу сказать, что если человек три воскресные литургии не причащался без уважительной причины, то есть он не в командировке, не в армии, не болен, – его духовная жизнь начинает рассыпаться. Очень трудно сохранить христианское устроение и предстояние Богу, если ты редко соединяешься с Христом. Духовная жизнь состоит из наших личных усилий, поддерживаемых благодатью Божией. И не получая дары, которые Христос хочет дать нам в Церкви, сохранить христианское устроение духа невозможно. Сознательно не причащающийся добровольно отлучает себя от Церкви. Может быть, он так воспитан, может быть, он не понимает, что это необходимо для христианина, – но надо же как-то расти!

А родители должны понимать, что если они в воскресный день приходят в храм, подводят ребенка к Причастию, потом идут вместе с ним в воскресную школу и не причащаются, то это не столько грех, сколько потеря. Бог тебя ждал, Он готов был дать тебе какие-то дары, чтобы ты рос духовно, а ты сказал: «Господи, я не хочу». А может быть, потом, выйдя из этой жизни и оглядываясь назад, ты поймешь, что единственные важные моменты в твоей жизни, по-настоящему самые главные были, когда ты причащался Тела и Крови Христовых. А ты этим пренебрегаешь! Как вот, допустим, умерла у человека жена, и он рвет на себе волосы, потому что он с ней только ругался и ласкового слова не сказал, а теперь ее нет, ему надо с ней поговорить, а ее нет. Что такое скрежет зубов? Это когда человек вдруг понимает, что он потерял, и в ужасе стискивает челюсти. Плач и скрежет зубов – а ничего не вернешь…

У моего друга-священника жена – из русской общины в Средней Азии. Они жили в каком-то горном селе и не имели никакой возможности причащаться: до Алма-Аты ехать очень далеко, тяжело, и властями все четко отслеживалось. Поэтому русские люди с момента установления советской власти каждое воскресенье собирались в одном из домов, читали обедницу, акафист и раз в году ездили в Троице-Сергиеву лавру причащаться. Три поколения сохранили эту традицию! Представляете, как они были бы счастливы, имея доступ к храму и возможность частого причащения! А у нас все это есть, и мы пренебрегаем.

Ну, понятно, пять дней в неделю человек работает, ему надо отдохнуть в воскресенье, потому что в субботу он носится по домашним делам. Хорошо, в это воскресенье ты выспался, в следующее воскресенье выспался, а через воскресенье – неужели ты не можешь прийти к Господу, Который ради тебя идет на Крест? И ведь дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем, – говорит апостол Павел (Рим. 6: 23). Он тебе этот дар принес и спрашивает: «Где ты?» А ты не пришел. Или пришел и сказал: «Мне этот дар не нужен. Я только хочу, чтобы моего ребенка научили, как жить по законам Царствия Небесного, а меня не надо учить».

А ребенок на тебя посмотрит и скажет: «Почему папа сидит на диване, щелкает каналы, пьет пиво и орет на маму, а от меня хочет, чтобы я был как отрок Варфоломей? Я не буду».

 

Богу мила искренность

Очень многие маленькие дети, которых водят в храм, дома играют в богослужение. Мне кажется, это нормально. Я не запрещал своим детям играть в священника. Какие-то облачения они придумывали… Нельзя играть в таинства – в Причастие, Исповедь, дети должны понимать, что это сверх того, что можно. Надо воспитывать в них страх Божий. А изображать молитву можно, и это, мне кажется, совсем неплохо. Потому что ребенку нужно активное усвоение, он врастает в богослужение, изображая его. Он так его постигает: повторяет для себя, перерабатывает.

Очень важно, чтобы молитва была искренняя. Мы все время возвращаемся к этой теме, потому что никого Христос столько не ругал, как фарисеев, а закваска фарисейская – это лицемерие. Что противоположно лицемерию и фарисейству? Если сказать одним словом – а его нет в евангельском лексиконе, – это будет «искренность». Фарисейству противоположна искренность во взаимоотношениях с Богом и с человеком. Фарисей подходит ко Христу и говорит: Учитель! мы знаем, что Ты… истинно пути Божию учишь (Мф. 22: 16), – говорит, пытаясь уловить Его, чтобы довести дело до казни! Вот лицемерие в своей высшей точке. Как будто Бог не слышит, что они говорят! Они забыли, что Бог слышит каждое слово.

А искренность в людях Богу очень мила и близка. Он говорит: Отымите лукавства от душ ваших (Ис. 1: 16). А что противоположно лукавству? Тоже искренность. Более того, по-славянски «ближний» называется «искренний». «Искренний», может быть, родственно слову «кровь», «искренний» – тот, кого я принял в сердце. А если я принял сердцем, значит, мое сердце ему открыто изнутри.

Обязательно надо учить детей искренности – опять же, только личным примером. Если ребенок видит, что папа и мама искренни во всем, что говорят, в его жизни будет задан такой стандарт поведения. А если нет, то, к сожалению, другой.

Уста наши отверсты к вам… сердце наше расширено. Вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно, – говорит апостол Павел (2 Кор. 6: 11–12). И это тоже об искренности.

Важно, чтобы отец и мать умели признавать свои ошибки перед детьми. Если отец пришел усталый и в гневе наорал на ребенка (что бывает очень часто), то потом он подойдет к кроватке, встанет на коленочки, поцелует его, погладит и скажет: «Прости меня, пожалуйста, я был не прав». И ребенок поймет: отец служит правде, которая выше и его, и меня, смиряется, склоняется перед ней. Так малыш научится признавать свои ошибки. И узнает, что папа и мама настаивают на своем не потому, что это их мнение, а служа высшей, Божией правде. Папу и маму, которые ошибаются и просят прощения, слушаться гораздо легче.

Александр Васильевич Суворов перед важными сражениями обходил биваки солдат и советовался с ними. И когда слышал от кого-то здравое суждение, он говорил: «Так и будет». На следующий день именно это правильное мнение реализовывалось в ходе сражения. Все прекрасно знали: если Суворов говорит, что надо так, значит, действительно так правильно и дело вовсе не в его мнении. И в детско-родительских отношениях это тоже чрезвычайно важно! Поэтому не стесняйтесь просить прощения у детей. Они вырастут и станут такими же взрослыми, как вы, такими же полноправными людьми перед Богом, перед обществом. Может быть, лучше, и умнее, и больше вас. Маленькие они только пока, все переменится. И для Бога, может быть, не менее значимо их мнение, чем ваше. В конце концов, оттого что я прожил почти пятьдесят лет, я не могу сказать, что я больше знаю о Боге, чем ребенок. Иногда ребенку в его цельности и простоте дано знать о Боге больше, чем мне, вернее. Святитель Григорий Нисский говорит, что Бог прост. То есть Он не сложен. Чем сложнее система, тем больше в ней противоречий, а Бог абсолютно прост. И ребенок прост. Поэтому Господь и хочет, чтобы мы были как дети: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Мы у них иногда действительно чему-то учимся, и этого тоже не надо стесняться.

 

Можно ли исповедоваться в шесть лет?

Традиционный, общераспространенный в нашей Церкви рубеж, с которого ребенок начинает исповедоваться, – семь лет. Рубеж условный: он лишь приблизительно обозначает возраст, когда ребенок начинает понимать, что такое грех. Взрослый христианин осознает, что грех разрушает; пока этого нет, непонятно, зачем лично мне нужен Спаситель. Но этого может не быть до пятидесяти лет; очень у многих людей в шкафу их мировоззрения вообще нет полочки под названием «я не прав» – ни по отношению к Богу, ни по отношению к людям, никогда!

Осознание греховности может родиться вдруг. Однажды поздно вечером иду я мимо комнаты, где спят дети, и слышу плач, всхлипывания. Захожу и вижу, что один из сыновей горько плачет. «Что ты, сыночек?» А он говорит: «Как же я такой грешный?! Я такой грешный, столько во мне зла! Как же я предстану перед Богом?!» Мое родительское сердце возрадовалось, потому что в ребенке родилось покаяние. Причем это не было связано с тем, что завтра надо идти на исповедь, он просто вырос в христианина. Такое взросление совершенно не обязательно должно совпасть с семью годами; сыну моему тогда было девять.

Но с семи лет действительно надо ребенка привлекать к исповеди. Родители должны его готовить, помогать. Он скажет: «Я не знаю, что мне говорить». Ну давай сядем, вспомним, возьми лист бумаги, я тебе помогу. Помнишь, ты на бабушку накричал, а помнишь, сестренку обидел? Вот все это расскажи Господу, покайся.

Если ребенок по воскресеньям и праздникам ходит в храм, часто причащается, ему, на мой взгляд, не нужно исповедоваться перед каждым Причастием, достаточно раз в полтора-два месяца приготовить его к Исповеди. Опасность формализации здесь чрезвычайно велика; у ребенка ведь как – подошел, сделал бровки домиком, напустил на себя скорбный вид и сказал батюшке что-то такое, что тот хочет услышать и чему родители научили. Это не плохо. Но надо найти меру между понуждением ребенка к покаянию и его сердечной жизнью, искренней, настоящей, которая должна народиться.

А вот с двенадцати лет, когда начинаются какие-то взрослые процессы в человеке, нужно исповедоваться каждый раз. Все это очень тонкая материя… Мы можем ребенку все объяснить, подготовить его – но покаяние рож дается в душе только в результате собственного выбора. Сколько я знаю прекрасных священников, удивительных духовников, у которых дети, вступив в переходный возраст, пошли в совершеннейший разнос и так и не вернулись оттуда…

А главное, все дети разные, и не может быть к ним однозначного подхода. Вообще, маленький ребенок чаще всего прекрасно понимает, что он натворил. И если произошло что-то серьезное, то, конечно, надо в этом исповедоваться, невзирая на возраст. Есть дети, которые исповедуются с шести лет и действительно приносят настоящее покаяние. А есть бабули семидесяти лет, которые первый раз в жизни исповедуются и говорят: «Я всю жизнь прожила по заповедям Божиим, ничего не нарушала».

 

Господь зовёт детей – а мы не пускаем?

Мы много раз слышали и читали слова Христа: Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Это нам задание от Бога и в некотором смысле предостережение. Потому что мы, взрослые, и даже верующие христиане, часто препятствуем детям прийти ко Христу. И сколько бы мы ни говорили о том, что вера у ребенка воспитывается личным примером, мы все время за что-нибудь прячемся. Действительно, ребенка нужно знакомить с богослужением, историей Церкви, с житиями святых, учить заповедям Божиим, но самое главное – это все-таки пример. Потому что ребенок, цельное существо, очень остро чувствует любое лицемерие. И если родители говорят ему, что есть установленная Богом система ценностей, а сами ее постоянно нарушают, ребенок почувствует лицемерие и произойдет отторжение всей системы ценностей.

Самый распространенный пример такого конфликта – это когда мы в раздражении наказываем детей. Откуда это раздражение? Понятное дело, каждому родителю кажется, что его ребенок будет идеальным, прекрасно воспитанным, не как у всех. А потом родитель сталкивается с теми же проблемами, что и все, не знает, что делать, и раздражается. Вообще любое раздражение порождается человеческой гордыней: как же так, я знаю, какими должны быть или вот этот человек, или обстоятельства, или я сам, или эпоха, не важно что, – а они не такие. Сам я поменяться не могу, смириться с этим не в состоянии, и это вызывает у меня гнев в виде раздражения. Ребенок изначально не такой, как я, он другой – но я точно знаю, какой он должен быть и что должен делать, как думать и чувствовать и что говорить. Он все делает не так, и я в гневе могу его шлепнуть, дать подзатыльник, наорать.

Наказание в раздражении не дает никакого положительного эффекта. Даже если родитель по ситуации прав, ребенок очень остро чувствует, что в другом взрослый нарушил закон. Папа или мама кричит, в гневе чего-то лишает ребенка – и нарушает заповеди Божии. А значит, уже можно не учиться и не стараться эти заповеди соблюдать, просто пока ты еще маленький и не можешь противостоять родительскому гневу, надо перетерпеть.

И так во всем. Дети очень внимательно наблюдают, как папа и мама общаются с бабушкой и дедушкой. Если нарушают заповедь о почитании родителей – к ним вернется эта болезненная ситуация, только теперь они будут страдающей стороной. Даже если ребенок этого не видит воочию; а уж если видит, как мама кричит на бабушку, как неуважительно себя ведет, это разрушит всякое уважение к матери. Потому что демонстрируется поведенческий сценарий, пример, сигнал, как на самом деле можно поступать.

Дети смотрят, как отец и мать общаются между собой. Если это ровные, любящие, искренние, с открытым сердцем отношения, ребенок будет потом вокруг себя строить такой же мир. Когда мать кричит на отца или отец унижает мать, прикрываясь заповедями Божиими, или словами апостола Павла: жена да убоится мужа, или любыми другими концепциями, попирается любовь и торжествует лицемерная неправда, для ребенка это губительно.

У нас в приходе есть семья, где дочка говорит маме: «Вот вырасту, выйду замуж, только ни в коем случае не за такого, как наш папа». У мамы, которая любит и папу, и дочку, сердце разрывается, но возразить ей нечего. Можно гавкнуть, поставить на место, сказать: «Не смей осуждать отца». Ну да, ребенок замолчит, но дело-то сделано. Ни за какие поучения, рассказы и проповеди не спрячешься от ребенка, от его взгляда на взаимоотношения, на личную духовную жизнь отца и матери. Невозможно научить жить по любви, если ты сам к этому не стремишься.

Но вере нужно учить. В наших семьях традиция обучения вере практически полностью прервана; есть несколько известных потомственных священнических семей, опыт которых мы все изучаем, – Соколовы, Правдолюбовы, Кречетовы. У них с дореволюционных времен сохранилась преемственность в воспитательной практике, в обучении православной вере. А у нас нет. Мы сами в свое время пришли к вере, открыли ее для себя каждый по-своему, и нам кажется, что ребенок естественно будет в ней возрастать. На самом деле его надо учить. И здесь, может быть, нам стоило бы присмотреться к старинному протестантскому опыту – у них была практически школьная система изучения Священного Писания, только дома, в рамках семейного обучения: обсуждение Священного Писания, обсуждение заповедей.

У нас получается странная ситуация: поскольку родители с нами в детстве о вере не говорили, мы стесняемся об этом говорить с детьми. Рассчитываем на воскресную школу. А в воскресной школе дети изучают Закон Божий раз в неделю по одному уроку, что очень мало. Поэтому обязательно надо с детьми изучать Священное Писание, говорить о заповедях. Обязательно читать жития святых, потому что знакомство с таким удивительным опытом применения в обычной жизни заповедей Божиих очень помогает ребенку. Ведь говорится же: с кем поведешься, от того и наберешься. Кто друзья вашего ребенка? Если его с детства окружают только Бэтмен и Человек-паук с определенным набором нравственных качеств, он в этом пространстве и будет возрастать. А если он любит и знает Сергия Радонежского, Серафима Саровского, новомучеников, своего святого, молится ему, то, конечно, он будет ориентироваться на что-то более глубокое, чем персонажи современной культуры.

И не только надо читать и обсуждать, а еще и постоянно возвращаться к этому. По своим детям, и по детям других священников, и по ученикам воскресной школы я вижу, что один раз рассказать недостаточно. Ребенок много лет ходил в воскресную школу, и вдруг оказывается, что он не знает десяти заповедей Божиих. Не потому что ему про это не рассказывали, а потому что рассказывать о Боге, о Его Законе надо постоянно в течение всего периода воспитания ребенка – на разных уровнях. Вам кажется, что вы уже все ребенку объяснили, детально разложили по полочкам какую-то жизненную ситуацию или проблему и эта тема закрыта. А это не так. Во-первых, он может кивать головой и ничего не усвоить из того, что вы ему сказали. Через неделю вы с удивлением обнаружите, что все надо объяснять заново. Удивляться тут нечему – ребенок просто не пропустил это через себя. Во-вторых, дети стремительно развиваются, стремительно! Через полгода та же самая проблема, но в значительно более сложном виде может снова захватить его душу, и вам снова придется ее обсуждать. Нам-то, взрослым, сформировавшимся людям, кажется, что одного раза достаточно, – нет, не достаточно.

Так что не стесняйтесь с ребенком говорить, повторять, приводя аргументы именно от заповедей Божиих. Не стесняйтесь вводить ребенка в постоянное памятование о том, что вся наша жизнь – предстояние Богу.

 

И снова о том, что ваш ребёнок – отдельная личность

Ребенок нам дается как продолжение задания Божьего, которое мы получаем, создавая семью. Сперва было задание от Бога полюбить, принять супруга, теперь – ребенка. Принять его в развитии, в сложности, заданности, в том, что он может и чего не может, – принять как другого, как свободного. Мы получаем ребенка на время, чтобы приготовить его к жизни временной и вечной. Получаем абсолютно зависимым от нас, а должны выпустить во взрослую жизнь как друга, как того, чью инаковость мы приняли и полюбили. Процесс воспитания и отделения ребенка от себя очень сложный, болезненный, и многие с ним не справляются.

Почему бывает такой разлад, такие раздоры между родителями и взрослыми детьми?

Потому что для младенца мама была самым главным человеком, а для взрослой дочки сперва муж, для сына сперва жена, потом только мама. И мать с этим согласиться не в состоянии.

А жизнь христианина так устроена, что Господь его все время воспитывает, ведя к Царству Божию, и в разные периоды жизни ставит непохожие задачи. И человек, очень многое понявший, достигший, воплотивший в воспитании детей, оказывается перед совершенно новой задачей, когда его дети создают свои семьи. В голове, может быть, легко признать, что вот была моя дочь, а теперь она жена этого мальчика. Но чтобы это понимание воплотить, нужно несколько лет плотной работы над собой. Раньше это была система, которой я управлял, отвечал за нее, а теперь она живет своей жизнью, принимает решения, и для нее мнение мужа важнее, чем мое. И я, мама, которая выносила, родила, выкормила, должна занять свое место. Я могу советовать, помогать, но, помогая, не строю свою невестку: «Иди сделай то-то», а смиряюсь до того, чтобы спросить: «Чем помочь?» Если мне говорят: «Нечем; почитайте внуку книжку», то читаю книжку, а если: «Не могли бы вы помыть посуду?» – мою посуду.

Это очень трудно, ведь мы не блаженные, мы больше любим брать, чем отдавать, мы любим-берем, любим-владеем, любим то, что нам принадлежит, а то, чем не можем владеть, не любим. В одной знакомой семье сын – взрослый человек, женатый – был алкоголиком, но предпринимал попытки бросить пить – зашивал ампулу. Как-то он навестил мать, привез ей, как обычно, продукты, а она ему говорит: «Сынок, я купила вкусное, очень хорошее иностранное пиво, попробуй». – «Мамуля, ты же знаешь, мне нельзя». – «Оно безалкогольное». Он выпил, тогда она ему призналась: «Сынок, я тебя обманула, оно алкогольное. А видишь, не действует. Потому что все ваши ампулы, уколы – это один обман, пей спокойно». Сын срывается, пьет, полторы недели в запое, семья рушится – а мать довольна, сын с ней. И не важно, что он пьяный на полу валяется, зато при ней, ее собственность снова к ней вернулась.

Мои дети пока не создали свои семьи; я с волнением ожидаю, когда передо мной встанет эта проблема. Смогу ли я ее решить? Занять свое место, отойти в сторону, как друг жениха? Ему подобает расти – мне умаляться. Единству молодых мужа и жены подобает расти, а моему единству с сыном или с дочкой – умаляться. Это не значит, что я меньше люблю свою дочь или она меня меньше любит, любовь к мужу никак не мешает ее любви к матери или к отцу, потому что это совершенно разные формы любви.

К сожалению, молодых семей, разрушенных родителями, очень много. Чаще всего разрушительницей выступает мать, в одиночку воспитавшая сына. Оттого что она вынуждена брать на себя функции отца, мужское служение, ее характер становится все более жестким: куда деваться, надо принимать решения, а это, по Божию замыслу, женщине в семье не свойственно. Такая метаморфоза матери неизбежно раздавливает характер сына, его мужские черты. И с этим искаженным отношением к матери, с искаженным внутренним миром он создает семью. С кем? С такой же девочкой, которая тоже выросла без отца и никогда не видела, чтобы мама слушалась папу; папы или нет вообще, или он иногда приходит, ведет дочь в «Макдоналдс», например, и сидит там с ней полтора часа. В этой ситуации, когда молодым надо бы помочь, мамы с обеих сторон – между собой они в жуткой ссоре и не хотят видеться – начинают вторгаться в семейную жизнь и оттаскивать друг от друга детей. Очень редко кто способен постоять за единство семьи. Недавно мне рассказали замечательный, отрадный случай. Один молодой муж ушел от жены с двумя детьми к другой женщине, но та, когда поняла, что он женат, его прогнала; он пришел домой, а отец спустил его с лестницы. Он три ночи поночевал в машине и вернулся к жене. Наверное, сперва был жутко обижен на отца, но пройдет время, и сын скажет ему спасибо. А отец – молодец, совершенно правильно поступил, он поборолся за душу своего ребенка и за семью, за это единство, чтобы внуки не остались без отца. Очень мало кто из нас способен на такой поступок; большинство родителей приютили бы сына, накормили, пожалели, сказали бы: «Попалась тебе стерва, попробуй еще разок, может, получится». Да вот не получится.

В зародыше трагедии – развода – кроется популярное убеждение: «Мужей может быть сколько угодно, а мама одна». А предначинается гибель будущей семьи, когда маленького человечка мы считаем полностью своим. Не ставим перед собой задачи вслушаться в этого человека, присмотреться, куда его ведет Промысл Божий. Вглядеться, что ему дано, что в нем надо развивать – не потому что я, мое тщеславие хочет, чтобы он в этом преуспел, а потому что Бог дал ему дары.

 

Сердечная связь – через сказку

Ребенок вырастет, станет отдельным миром, научится жить и строить отношения с Богом и людьми без нас – но при этом для нас очень важно сохранить с ним сердечную связь. В любом возрасте, даже когда вам будет 90, а ему – 68 и он сам будет дедушкой, у вас должны сохраниться сердечные отношения. Что бывает крайне редко, особенно – с отцами.

Потому что отцы меньше принимают участие в воспитании ребенка. Есть такой самообман: отец считает, что, раз он вкалывает, кормит ребенка, обувает, одевает, тот должен слушаться, любить, уважать, почитать, и так и будет. Так не будет, потому что все, что дается в детстве – еда, одежда, теплый дом, – воспринимается как должное. Может быть, взрослые дети об этом вспомнят с благодарностью, когда сами начнут вкалывать ради своих детей и им придется нелегко. А любовь от этого не рождается. Любовь рождается от постоянно возобновляемого личного контакта с родителем, сердечного, проникающего в глубину детского сердца. Ребенок должен понимать, что он родителю важен и интересен. Именно интересен как личность. Несмотря на то что папа в 50 раз умнее и у него огромный жизненный опыт, он оставил все свои великие дела, снизошел со своего Олимпа, уселся на мою кровать и разговаривает со мной не о том, что мне нужно вдолбить в голову, а о том, что для меня в мои 4, 5, 6, 12, 13, 15 лет важно и интересно, что меня сейчас волнует. Только так созидается эта связь, этот канат, который в переходный период натянется до дрожащей струны, одно движение – и она оборвется навсегда. Чтобы этого не случилось, сердечная связь должна постоянно возобновляться, заново выстраиваться.

Как это делается? Надо читать детям книжки, которые им интересны, и рассказывать сказки. Я открыл для себя рассказывание сказок – очень древний, прекрасно отработанный инструментарий созидания связи с ребенком и передачи ему жизненного опыта на примере сказочных персонажей, которые ребенку в данный момент интересны. Допустим, Щедрин или Гоголь ему пока не понятны, а истории про драконов, или пиратов, или рыцарей, или мальчиков из древнерусского города понятны и увлекательны. И я всем советую, прочитав с детьми вечерние молитвы, погасить свет, сесть возле детской кроватки и начать рассказывать многосерийную сказку.

Берется определенная эпоха (это может быть Древняя Русь, или эпоха Великих географических открытий, или XVII–XVIII века, борьба Англии с Испанией, пираты, поиски сокровищ), персонажи – дети нужного возраста или чуть постарше, и мы начинаем путешествовать и попадать в разные переделки. Можно погрузить слушателей в мир Древней Руси и рассказать им, кто такой князь, что такое «Правда Ярослава»; из других историй они узнают о Варфоломеевской ночи, об опричнине, о набегах крымских татар. Была у меня одна сказка, где два брата попали в плен к крымским татарам и через Венецию, через Европу, с огромными приключениями вернулись в Москву, к своим уже стареньким родителям.

Очень многие сюжеты я заимствую из книг, которые читал в юности, иногда из фильмов, и бывает, дети прибегают ко мне через много лет с претензиями, крича: «Папа! Оказывается… Мы думали… А ты!..» Я отвечаю: «Ребят, ну не могу же я десять лет непрерывно выдумывать сказки. Да, я взял сюжет из фильма, но я его переработал, я старался».

Первая моя сказка была про Липифа (Липиф – имя, переделанное из «Филипп»). Мальчик Липиф жил на берегу моря; он никогда не ныл, не плакал, а все время подтягивался и отжимался. Его взяли в плен викинги, и он тоже стал воином-викингом, потом попал в охрану короля Артура, стал ее начальником и долго защищал своего любимого короля. Первую историю я рассказывал года три. Потом была сказка про маленьких князей Бобринских – это они попали в татарский плен, были украдены на окраине Москвы во время набега. Была сказка про Алешу, сына священника, и его друга Добрыню, сына кузнеца-язычника, которые жили в Киевской Руси (это были Алеша Попович и Добрыня Никитич). Они хотели попасть в дружину князя Владимира и сбежали от родителей, уплыли по реке на плоту. Там был такой эпизод, что они очень проголодались, увидели на подоконнике одного деревенского дома колобок и украли его. Алеша потом очень каялся, он знал, что воровать нельзя. В том доме жили бабушка, дедушка и внучек; внучек очень ждал, когда наконец колобок остынет, и так рыдал, что дедушка с бабушкой сочинили ему сказку про колобка, который убежал, – ту самую, которую мы все знаем…

Была история про Великую Отечественную войну, про летчика Александра – единственного, кто успел взлететь с аэродрома 22 июня 1941 года, поднять самолет. Он был сбит за линией фронта, пытался выйти к своим, попал и в окружение, и в плен, и к партизанам. Ну и конечно, оказывается, что к нему в самолет забралась девочка, 11-летняя дочка командира части, – потому что нельзя рассказывать об одних взрослых. Очень много важных христианских тем можно раскрыть по ходу такого сюжета.

Потом были две длинные пиратские саги, одна из них продолжается до сих пор…

Трое наших старших уже прошли переходный возраст, и я вижу, что хотя их, как сейчас говорят, колбасит (как всех абсолютно, дети священника не застрахованы ни от чего), заложенный в детстве и в подростковом возрасте контакт спасает от очень многих чрезвычайных ситуаций. По крайней мере, мы можем все обсуждать. Это средство работает, и оно вам очень поможет. Если вы потрудитесь, конечно, потому что это труд; легче заткнуть ребенка, погасить свет, хлопнуть дверью и включить телевизор.

Чтобы получилось интересно, надо придумывать разных персонажей, переплетающиеся сюжетные линии; хорошо заранее запустить тайного предателя. А еще должно быть смешно, так что смело вводите сцены с киданием плюшками, надеванием на голову банки сметаны… Под прикрытием приключений можно отрабатывать понятия чести, достоинства, подлости, верности, дружбы, любви, преданности, служения – и таким образом формировать у детей систему ценностей. Очень важно, чтобы в сказках все было жизненно, не похоже на эпопеи с идеальными героями. У каждого персонажа должны быть не только плюсы, но и минусы, с которыми он вынужден бороться, противостоять и преодолевать. Берите любую литературу, используйте чужие сюжеты, даже если ребенок потом это обнаружит (что вряд ли, потому что, мне кажется, наши дети и внуки будут, к сожалению, читать все меньше и меньше), все равно он будет вам очень благодарен, и самое главное, у вас с ним будет сердечная связь.

Мне эти сказки помогают и в работе с детьми из воскресной школы: летом мы выезжаем в лагерь, и перед ужином я каждый день рассказываю историю с продолжением. Результат очень хороший: мне значительно легче с ними на исповеди. Хотя это не мои дети, все равно в каком-то смысле у меня как у священника с ними детско-родительские отношения, и благодаря сказке у нас выстраивается сердечная связь. Когда священник рассказывает не только о том, о чем по долгу службы должен рассказывать, но и о чем-то очень интересном, конечно, доверия значительно больше.

Если ни у папы, ни у мамы сочинять не получается, читайте вместе с детьми книги. Комментируйте, разбирайте, задавайте вопросы: а почему этот человек так поступил, а как он мог поступить, как не мог… Когда дети вырастут и в их жизни возникнут сложные обстоятельства, обсуждать и спрашивать совета они придут к вам, а не к какому-то непонятному авторитету на улице или в социальных сетях.

 

Отдал конфету – а во рту сладко!

При любом делании надо ставить перед собой цели и задачи. Вот какая цель у меня, православного человека, верующего в Иисуса Христа, во время возрастания моего ребенка? Создать в семье отношения с очень высоким стандартом любви.

Бог все сделал со Своей стороны для нашего спасения, дал нам, как сказано в чине Крещения, власть вечной жизни, а дальше уже нужно усилие и желание самого человека, – так и родитель должен сделать со своей стороны все, чтобы ребенку хотелось жить по любви, поступать по любви. Отогреть его в детстве на всю последующую жизнь. Ведь я не знаю, сколько я с ним буду рядом – и я не должен быть рядом после его возрастания. Его надо отпустить в другую жизнь, в которую я не должен лезть и контролировать, а только советовать, переживать и молиться. Отсюда возникают задачи практического научения – научить ребенка жить по христианским законам.

В первый день наших летних лагерей мы служим молебен, после чего я сажаю всех детей перед собой и говорю, что у нас задача прожить эти дни по заповедям Христовым, по-христиански. Поэтому, говорю я, если вы будете приходить и жаловаться друг на друга, я задам вам два вопроса: первый – в чем твоя часть вины, второй – что ты мог сделать и не сделал для того, чтобы конфликта или ссоры не произошло.

Очень советую задавать эти вопросы своим детям при любом конфликте в школе, на улице… К сожалению, сейчас родители почти всегда полностью оправдывают своих детей, нанося им колоссальный урон. Ребенок знает: какую бы гадость он ни сделал, можно спрятаться за спину отца или матери. «Мой ребенок сломал вашему нос – ну, правильно сделал, значит, ваш заслужил, мой ведь никогда не ошибается». Все, дальнейший разговор невозможен, только через полицию.

Всегда извинять и оправдывать своего ребенка – страшная «услуга», которую ребенку оказывают родители. Он видит, что любая его неправда может быть обоснована, и это отравляет его душу на всю последующую жизнь. На самом деле любой взрослый, который правильно воспитывает моего ребенка, ограничивает зло, ограждает от плохих поступков, – мой союзник как родителя. Если он отчитывает ребенка, но ведет себя при этом уважительно и корректно, то помогает мне вырастить нормального человека.

Но и все время отчитывать, делать замечания нельзя. В одном из древних патериков рассказывается об иноке-подвижнике, который на одной стене кельи записал все свои грехи и пороки, а на другой – добродетели; когда его бороло тщеславие и он возносился умом, то смотрел на стену со списком грехов, а когда враг искушал его унынием, то на стену со списком добродетелей. В детстве самой главной системой оценки и мерилом всего, что с нами происходит, является мнение родителей. Если они постоянно говорят ребенку, что он тут ошибся, там не прав, у него складывается отношение к себе как к неудачнику. Когда у детей что-то удачно получается, надо обязательно засвидетельствовать достижение, похвалить и через это радостное событие утешить и укрепить на будущее.

Мы все хотим, чтобы наши дети были счастливы. И очень часто родители, даже христиане, даже воцерковленные, понимают счастливую жизнь совершенно по-мирски и учат детей нехристианским вещам: дай сдачи, отними, заставь, не делись… А в храме и в воскресной школе дети слышат: просящему у тебя дай, отдай рубашку, подставь другую щеку… Какие-то заповеди, может быть, для нас и недостижимы, как «подставь другую щеку», но к ним хотя бы можно стремиться. Вот «любите врагов ваших» – недостижимо, а рядом стоит «молитесь за обижающих вас» – это вполне посильно, это первая ступенька к выполнению недостижимой заповеди. Мы же, стремясь уберечь, подготовить ребенка к жизни в этом тяжелом зверином мире, обучаем его жесткому подходу к окружающим, учим эгоизму и тем самым учим быть несчастными. Потому что эгоист – человек, который любит себя больше всех, – почти всегда остается один. Если от него что и нужно другим, то только попользоваться, получить – в молодости красоту, в старости деньги или еще какие-то ресурсы. Эгоист обречен на одиночество, он никому не нужен.

Мы не учим детей тем принципам, которые приносят жизнь – может быть, и со скорбями здесь, на земле, и с потерями, но с Богом и с радостью в Духе Святом, жизнь по законам Царства Небесного. Конечно, мне как родителю страшно, что мой ребенок проявит слабость, что его обидят, что на нем будут ездить, сидеть у него на шее, я хочу воспитать его сильным. Но в чем должна быть эта сила? Сильнее всего человек, который умеет смиряться, потому что это безумно тяжело. Премудрый царь Соломон говорит: Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города (Притч. 16: 32). Оказывается, владеть собой труднее, чем взять приступом крепость, и тот, кто это может, герой. Вот этому надо учить. Почему? Потому что когда человек живет по законам Царства Божия, умеет по ним жить, он с Богом. А это и есть самое основное счастье, оно даже называется более глубоким евангельским словом – блаженство.

Не наученный навыкам жизни по Евангелию, ребенок раздираем противоречиями. Ему рассказали, как прекрасен Христос и Его Царство, а жить научили по другим правилам. Получается, он ни там, ни там преуспеть не может, проигрывает. Душа жаждет глубины, а как двигаться в этом направлении, неизвестно. Сколько детей посещают воскресную школу, стоят на службе, причащаются – и вдруг в лагере или в походе оказывается, что они вообще не понимают, что надо уступать, делиться, смиряться, промолчать, что в семье их вполне сознательно учат другому.

Но у нас есть слова Господа Иисуса Христа, которые не вошли в Евангелие, они донесены до нас апостолом Павлом в книге «Деяния»: Блаженнее давать, нежели принимать. Вот это первый, основной принцип. «Блаженнее» – то есть в вечности счастливее. А мы все-таки хотим, чтобы наши дети были счастливы, блаженны в вечности прежде всего. Больше, чем в этой земной жизни, хотя и последнего мы тоже, конечно, очень хотим! Так вот: Блаженнее давать, нежели принимать, то есть счастлив человек, который умеет находить радость в том, чтобы отдавать, чтобы служить бескорыстно, безвозмездно. Более того, человек так устроен, что только служа и отдавая бывает по-настоящему счастлив.

Расскажу эпизод из жизни моего друга-священника, который служит в одном элитарном районе Подмосковья. Как-то в храм приехала холеная женщина с охраной и стала плакаться, как ей плохо живется, потому что ни в чем нет смысла, нет никаких радостей, никаких целей – все достигнуто. Он пытался ее наставить, но она уже молиться пробовала, читать Евангелие пробовала, исповедоваться пробовала… Тогда он ей сказал: «Слушайте, садитесь в свой „мерседес“, поезжайте в Тверскую область, в какой-нибудь детский дом, и посмотрите, как там дети живут». Она фыркнула и уехала. А приехала через три или четыре месяца совершенно другой – с сияющим взором, даже походка изменилась. И говорит: «Сначала я на вас, батюшка, очень обиделась, а потом подумала: ну а что мне стоит? Все равно нечего делать». Поехала, пришла в ужас и стала помогать. Подруг притянула, соседок, они мужей своих трясут. И жизнь наполнилась смыслом. Понятно, что не каждый может поднять детский дом, мы сами иногда концы с концами не сводим. А что можем?

Не кричать, потому что спит больной братик, поделиться последней конфетой или вообще ее отдать, накопленные денежки подарить сестре и радоваться от того, что она купит себе подарок, больше, чем если купишь что-нибудь себе. Вот это надо обязательно объяснить и, разумеется, показать на собственном примере. Об этом надо говорить и этому надо учить, читать и рассказывать детям о тех, кто так поступал, то есть о святых и праведных великодушных людях.

Один ребенок определил счастье так: «Это когда ты отдал конфету другому, а у тебя во рту сладко!»

 

Великодушный умеет делиться

В традиционных культурах, в традиционных семьях очень важно было, что первым за стол после молитвы садится отец. Потом старший сын. Тарелку подают сначала отцу. Это не значит, что ему кладут самое лучшее, но первому – отцу. А у нас: «Ой, ты все съел, а отцу не оставил?» – «Ну, папа же это не любит…»

Сейчас у нас «детоцентризм»: все лучшее – детям. Наверное, так может быть, только дети не должны об этом знать. Ребенок ведь очень быстро все схватывает. Вот недавно пришел ко мне мальчик первый раз в жизни на исповедь и сказал: «Мне 12 лет, я плохо себя веду, но мне можно, потому что у меня переходный возраст». Громко так заявил и смотрит на меня, проглочу я это или нет. Мол, а что вы от меня хотите, все говорят, у меня переходный возраст, поэтому я не могу с собой справиться. Кто же его научит делиться? А ведь потом ему надо будет создавать свою семью и всем делиться с женой. Да еще окажется, что у жены куча родственников, а их, если ты христианин, надо не просто принять, их надо полюбить. Ты их не выбирал, и они изначально ревнуют к тебе свою дочку, а ты должен будешь когда-то провожать их в последний путь с любовью, заботой, вниманием. Где этому научиться, как?

Надо с детства уметь делиться и беспокоиться о том, плохо или хорошо тому, кто рядом с тобой. Это все навыки. Есть дети, для которых это не составляет никакого труда, а одному из наших детей, например, безумно сложно делиться, для него это колоссальный труд. Понятное дело, что Господь сотворил всех разными и у всех разные задачи, разные степени этих задач: у кого-то идеальный музыкальный слух, у кого-то полное отсутствие; у кого-то врожденное чувство такта, у кого-то его нет, и ему надо вести себя как «бесслухому» человеку на клиросе – молчать и смотреть, что делают окружающие.

Детей надо учить великодушию, широте, обретению радости в том, чтобы отдавать, – все это вписывается в христианский термин «служение». Христос говорит: Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих. Великий Бог пришел служить малому человеку.

Как известно, апостол Павел называет ангелов служебными духами – кому же они служат? Людям: Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение? (Евр. 1: 14). Ангел, который не болеет, не стареет, от мощи которого человек, как мы читаем в Библии, испытывает такой ужас и трепет, что восклицает: «Как я останусь жив?» – вот этот ангел, оказывается, служит слабому, грешному человеку. И все святые тоже! Преподобный Серафим Саровский ушел в затвор, дал обет молчания, и нам даже невозможно представить, в каком блаженстве он пребывал в своей хижине и на своем камне. Но вдруг ему является Матерь Божия и говорит: «Иди-ка ты назад. И принимай людей». Каково ему из этого покоя, счастья, света, откровений, чудных видений, о которых мы никогда не узнаем, вернуться к нам, грязным, немощным, опутанным страстями и соблазнами, и день за днем слушать наши сплетни, дрязги, жалобы… Почему так нужно было? Потому что сильный служит слабому. Почему в христианской культуре уступают место женщинам? Только потому, что они слабее. В другой культуре такое зародиться не могло. И конечно, этому надо учить: если у тебя есть сила, значит, она дана для того, чтоб ты кому-то помогал, кому-то служил.

Как воспитывается великодушие? Ребенка призывают делиться, дарить, уступать, заботиться… Если, например, мама заболела, надо ей сказать такие слова: «Мама, я сам почищу картошку, полежи». Или папа устал – «Папа, посиди, а я тебе налью водички». Сын бежит, несет усталому папе тапочки, проливая в них воду из стакана, и отцу эти мокрые тапочки приятны, он чувствует, что в ребенке рождается великодушие.

Малыша начинают учить так: «У нас есть две конфетки, давай одну подарим». – «Нет, не хочу, не дам!» – «Как же так? Тогда отдадим две, и ни одной не останется». Да, в этот раз ребенок расстроился, не получилось, а на десятый раз он уже спокойно будет делиться, сам распределит, что кому. Ну, и очень важно, чтобы было с кем делиться, чтобы были братья и сестры, так как бабушка, дедушка, мама и папа, с детской точки зрения, относятся совсем к другой категории.

Ребенок обязательно должен делать какие-то добрые дела, поначалу вместе с вами. Он привыкнет, и вдруг вы с изумлением узнаете, что ваш сын-подросток устроил праздник многодетной семье, в которой болеет мама. Он долго ходил и думал, чем помочь, денег-то у него нет, потом взял большую кастрюлю, поставил тесто, придумал какие-то начинки, отвез и испек на всех блины. У них получился настоящий праздник, а радость, которую испытал подросток, перекрыла все личные потери и труды – это такая награда в душе! Человек, который служит другому, уподобляется Христу – значит, приближается к Его Царству.

 

Мама, здесь все не правы!

Один мальчик лет примерно восьми пошел с нами в байдарочный поход, вместе с мамой. Мальчик очень сложный, при живом папе фактически папой не воспитываемый. Он попытался в походе вести себя так же, как он ведет себя обычно, и, разумеется, встретил отпор. Вечером он пришел к маме в палатку и сказал: «Мама, здесь все не правы!» Эти слова стали нашей приходской поговоркой. А ребенок был искренне убежден, что правы только те, кто поддерживает его и одобряет его безобразия.

Если представить миросозерцание человека как большой шкаф, то у большинства, к сожалению, в этом шкафу нет полки с надписью «Мои ошибки». Люди не в состоянии вообразить, что могут быть не правы. И все это потому, что в детстве их не научили видеть свои недостатки, свои грехи. Эти люди обречены на несчастье! Они не могут построить семью: человек, который не готов ни в чем признать свою вину, не сможет измениться, а семья предполагает постоянные перемены. Господь дает семью, чтобы человек менялся – возрастал, учился. А он не может и не хочет, не ставит перед собой такой задачи.

С ребенком надо все проговаривать, тысячу раз разбирать каждую ситуацию, без раздражения, без обиды просто ему объяснять. Особенно в переходном возрасте это почти как швыряние камней в бездну – ты даже не слышишь, стукнулись они о дно или нет. Но тем не менее ваши слова откладываются у него в голове. И конечно, нужен пример, чтобы папа и мама могли сказать: «Сыночек, я был не прав. Прости меня, пожалуйста». Это действует лучше любого нравоучения. Папа просит прощения у мамы, мама у папы, и вместе они могут попросить прощения у бабушки. Это воспитывает ребенка. И потом ему значительно легче жить. Потому что человек, который не умеет, не ставит перед собой задачи находить свои ошибки, никогда ничего не создаст: не построит дом, не нарисует картину, не окончит институт, ничего не добьется. Любое обучение – это постижение своих ошибок и преодоление их, приобретение противоположных навыков.

Мы каждый вечер на молитве говорим: «Господи, дай ми помысл исповедания грехов моих…» И в молитве Ефрема Сирина: «Даруй ми зрети моя прегрешения…» Мы просим об этом Бога. Я помню одного наивного семинариста, моего однокашника, который подходил к своим друзьям, дергал их за рукав и говорил: «Скажи, пожалуйста, что тебе во мне не нравится?» Они обычно смеялись в ответ, ну а кто-то что-то и говорил. Он внимательно слушал, переваривал, ему было обидно, но он считал, что это полезно.

Вообще, чтобы двигаться по правильной дороге, надо не ходить по всем неправильным. А если человек не знает своих ошибок, он никогда не выйдет на верную дорогу.

Без осознания своих ошибок и грехов не понять, что такое смирение. Это, конечно, самое трудное, научить смирению можно только примером, но нужно говорить о том, что Христос смирен, нужно читать жития святых. Смиренный человек – это такая редкость сейчас, такой алмаз, такой штучный товар и ручная работа, что он везде нужен. Если есть в трудовом коллективе хоть один человек, который умеет смиряться, он будет выполнять роль рессоры между корпусом автомобиля и прыгающим на камнях колесом, которая сохраняет всю структуру. Есть в коллективе хоть один смиряющийся человек – есть возможность сохранить мир. Нет ни одного – это подобие ада. Через смиряющегося приходит благодать, и Бог помогает.

А большинство родителей считает, что человека надо воспитать сильным, задиристым, заставляющим себя уважать. Помню, одна мама говорила: «Мой ребенок должен везде быть лидером. Он должен войти в любую ситуацию как лидер». Но послушайте, ваш ребенок не имеет качеств лидера, для этого нужно обладать большим умом, чем сверстники, какими-то талантами. «Нет!» Когда он приходил играть, то сразу говорил: «Я буду только командиром», и если остальные мальчишки не давали ему быть командиром, он портил игру, всем мешал.

Такому человеку, если он не изменится, Бог будет противиться. Есть в Священном Писании страшные слова: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (1 Пет. 5: 5). Представьте: Бог противится гордым. Вот я приехал в какой-нибудь городок, хочу там открыть бизнес, а мне мэр противится – у меня ничего не выйдет, потому что все будут против: прокурор, начальник полиции, санэпидстанция… Я потеряю деньги и уеду. А тут не мэр, тут Бог противится! Ничего в жизни не получится у гордого человека. Почему? Бог его любит и будет его обламывать, смирять через разные обстоятельства. Ничего у него не получится, пока он не упрется лбом в то, что необходимо смиряться. Чтобы жизнь не была несчастной цепью этих смирений от Господа, тяжелых утрат, лучше ребенка учить с ранних лет. Когда человек смиряется, Господь ему помогает, подает благодать. Бывает, что смиренный, у которого вроде бы и никаких козырей в руках нет, делает значительно больше, чем способный и гордый. Всякое дело у смиренного спорится, и прямо видно, что Господь его благословляет, помощь Божия на его стороне.

Еще один важный навык, которому надо учить, – не обижаться. У нас, к сожалению, считается, что вполне можно быть христианином и держать обиду на других людей. Нет! Один очень опытный христианин сказал такие слова: «Христианину неприлично обижаться»! Обида – состояние безбожное, безблагодатное, когда небо закрыто и нет сил сделать что-либо нормальное, настоящее. Обида отсекает тебя от Бога и от людей. Это страсть гордости: я обижен, что другой не хочет быть таким, каким, я считаю, он должен быть, поступать так, как я знаю, что он должен или обязан поступить. Обида превращается в средство манипулирования: другой вынужден или расстаться с тобой, или подстраиваться под твои обиды, – мерзко для христианина так себя вести.

А как не обижаться? Очень частый вопрос: «Батюшка, как простить обиду?» Господь сказал: Молитесь за обижающих вас (Мф. 5: 44). Тебя обидели – постой, помолись за этого человека, и обида исчезнет. Глядишь, и он к тебе отношение изменил, потому что в ваши отношения пришла благодать.

 

Убираться? Не буду

Мы пытаемся воспитать в ребенке трудолюбие – а он: «Почему я должен трудиться, вот почему? Не хочу убираться. Не хочу застилать кровать. Не буду. Потом…» Мы расстраиваемся, что дети нам не помогают, обижаемся на них, гневаемся, наказываем. Что же делать?

Во-первых, обязательно всякий раз напоминать, что есть заповедь Божия человеку – в поте лица есть свой хлеб, что каждый должен трудиться. Говорить: Господь так устроил, что ты должен трудиться, смотри, папа трудится, мама трудится, бабушка и дедушка, если они есть. А во-вторых, можно для научения использовать такой способ: помимо поддержания порядка на своем письменном столе, кровати, в шкафу, ребенок получает небольшую работу по дому, причем родители должны добиваться, чтобы он выполнял ее самостоятельно. Вот не слезать с него, пока он не начнет это делать без напоминаний – а может пройти год, и два, и три.

Помню, мама распределила обязанности между мной и сестрой; я накрывал на стол, убирал со стола, выносил мусор, подметал коридор и ходил в булочную, а сестра мыла посуду и ходила в молочную. Мама достаточно жестко и долго от нас требовала четкости, и в конце концов мы стали выполнять свои обязанности автоматически.

Просто ругая ребенка за то, что он не помогает, мы не воспитаем в нем ничего. А вот настаивая, чтобы он пусть какое-то одно и небольшое задание начал выполнять сам, мы добьемся, что заработает механизм отслеживания проблемы и ответственности за ее решение. Если ребенок научился, допустим, без напоминаний, сам следить и отвечать за вынос мусорного ведра, то, когда он вырастет, любая задача будет ему по плечу. Этот внутренний навык может развернуться на что угодно – на завод, магазин, роту, на собственную семью.

К сожалению, современному человеку кажется, что нормальное состояние – состояние расслабления, это пропагандируется и насаждается. А труд, который должен обеспечить возможность расслабиться, – это зло, которое надо минимизировать. Лучше всего иметь вторую квартиру, сдавать ее и проводить время от получки до получки лежа на диване – вот нынешнее представление об идеальной жизни, и оно очень вредит нашим детям.

А ведь от дней Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11:12). Вдумаемся в притчи о Царстве Божием; вот о чем притча о виноградарях – о работниках, которые были наняты в разное время? Прежде всего о том, что Царствие Божие подобно очень тяжелому труду. У меня есть знакомый грузин; у них в семье был виноградник, и его отец говорил такие слова: «Если виноградарь каждой лозе не поклонится триста раз, не будет хорошего урожая». Быть виноградарем – очень тяжелый труд, и все отношения с Богом, правильные, неправильные, о которых дальше идет речь в притче, начинаются с того, что человек берет на себя этот труд. Чтобы уметь трудиться духовно, нужно сначала научиться работать физически. Невозможно лентяю быть хорошим молитвенником, потому что это труд, самопонуждение.

Борьба с параличом воли, которым все мы, в общем-то, больны, начинается с детства, с приучения ребенка к труду – и к умственному, и к физическому, если у самих у нас этот навык есть.

 

Я так не играю

Ребенка надо учить правильному общению с окружающими. В этом очень помогает чтение Священного Писания и житий святых, потому что там рассказывается о людях, которые строили отношения с ближними на заповедях Божиих. А сейчас, к сожалению, очень многие, даже выдающиеся персоны, достигшие больших высот в разных областях, совершенно не умеют общаться. Возможно, родители их слишком рано вырвали с улицы и дома обучали разным наукам, что, конечно, дало определенные плоды в профессиональном плане. Но если ребенок не сидел в песочнице со сверстниками, не играл в прятки, казаки-разбойники, если он не научился уступать, смиряться, проигрывать, такой человек не сможет общаться, управлять или работать с людьми, не причиняя им боли.

Очень нужные для жизни навыки приобретаются в дворовых играх: футболе, волейболе, салочках, городках – да любых играх с жесткими правилами, которые нельзя нарушать. Это воспитывает. А если весь твой опыт в песочнице – это то, как ты топтал чужие куличики, потому что они тебе мешают, ты будешь точно так же топтать судьбы людей…

Помню, как к нам во двор приходил играть один мальчик, и мои дети, увидев его из окна, говорили: «Мы не пойдем гулять». Почему? «С ним невозможно играть». Он одиноко стукал мячиком об землю, никто к нему не выходил. Потому что он сразу заявлял: «Я буду командиром». А если ему возражали: «Сегодня не твоя очередь» или «Сначала пусть Вася будет командиром», он начинал портить игру. Эти нерешенные проблемы детского самолюбия, тщеславия потом очень мешают в жизни. И учиться тому, чтобы с тобой было комфортно и радостно другим людям, надо в детстве. Очень хорошо, чтобы ваш ребенок с кем-то где-то играл, и еще лучше, чтобы его партнер был сложным человеком, – пусть они учатся общаться.

В этом смысле однодетная семья, конечно, дает меньше, чем многодетная. Понятное дело, если тебе пять лет или три года и до этого момента ты был воспаленным пупом земли, а теперь родилась малышка и ты должен молчать, хотя хочется орать, или хочется взять себе все игрушки, а что-то надо отдавать ей, – ты уже смиряешься, сама ситуация учит тебя самоограничению. А тот, у кого несколько братьев и сестер, постоянно вынужден строить отношения, и навык общения пойдет с ним дальше по жизни. Это не значит, что в многодетной семье все вырастают идеальными, но, в принципе, воспитываться им легче. Когда у нас родился первый ребенок, я услышал от одной многодетной мамы: «Ну что вы, один – законченный эгоист, два – нездоровая конкуренция, а где трое, там и четверо» и так далее…

Дворовые игры, которые передавались из поколения в поколение, – это такой удивительный инструмент воспитания, социализации ребенка. Наши дети разучиваются дружить – потому что практически не осталось игр, обучающих дружбе. В дворовых играх мы учились проигрывать, уступать, смиряться, не быть лидером – вот сейчас ты главный, а через 10 минут уже другой – вóда; вчера ты выиграл, а сегодня проиграл. Сколько нынешних детей плачут, дерутся и не хотят признавать, что они проиграли… В моем детстве такого не было никогда, все понимали, что игра – это игра. А сейчас в наших лагерях я постоянно сталкиваюсь с тем, что ребенок плачет навзрыд, ему надо обязательно выиграть – иначе игра не состоялась. Удивительная, жуткая гордыня растет в человеке, и родитель должен изо всех сил с ней бороться.

К сожалению, теперь дети почти не выходят гулять во двор, а все свободное время сидят в своих гаджетах и играют в компьютерные игры. Даже в школе на переменах друг с другом не общаются. И когда они вырастут и должны будут, допустим, сотрудничать с кем-то на работе или создать семью, окажется, что навыков общения у них нет.

Русский язык действительно прекрасен, он такие смыслы в себе несет! Слова «друг» и «другой» – однокоренные: нельзя дружить и не признавать за другом право быть другим, не таким, как ты. Большинство детей, не умеющих дружить, пытаются всех переделать, заставить играть по своим правилам. Говорить то, что я хочу, о том, как я хочу, относиться ко всему так, как я хочу… У моей дочери была подруга, которая сразу обижалась, если по любому, даже второстепенному вопросу у той было свое мнение. Моментально сыпались обвинения: «Ты меня предала, как ты могла?! Тебе понравился этот фильм – но я же тебе сказала, что он плохой, зачем ты его смотрела?» Такой человек просто обречен на одиночество. У того, кто навязывает свою точку зрения как единственно правильную, никогда не будет друзей, и он останется один во вселенной, где все будут не правы, потому что они до него не доросли.

А вот искусство признать право другого на существование, на самовыражение обогащает, открывает новые горизонты в жизни. И надо учить ребенка внимательно, бережно относиться к чужому мнению, мыслям и чувствам, уважать их. Объяснять ребенку, что люди все разные, дети разные, вот ты можешь пять часов играть в футбол, а он не может, ему хочется икебану делать. Если тебе этот человек нужен, важен, ты уступи и начни делать то, что ему интересно. И если его увлечение не грешное, это тебя только обогатит.

Умение дружить начинается с навыка промолчать, чтобы расслышать и услышать, как бьется другое сердце, как движется другая мысль. Ты полюбил человека – и вдруг тебе открывается стереоскопическая картина мира, ты начинаешь видеть весь окружающий мир, Бога, вселенную через свою любовь, его или ее глазами.

 

Где вы будете жить, когда мы вырастем?

Христианские навыки сожития можно перечислять долго… Вспоминаю одного сейчас уже очень пожилого московского протоиерея, известного проповедника, который в 90-е годы при колоссальном наплыве исповедников не мог каждому подробно все объяснять; он говорил: «Знаешь, образец христианина – это вон тот сотрудник храма, а образец христианки – вон та сотрудница храма, смотри на них и учись». Мне кажется, приводить детям примеры, показывать, разбирать, кто как поступил, обязательно надо. Иначе… У меня есть друзья, которые в юности начитались неправильных книжек и потом долго, в течение всей жизни боролись с тем, чему эти книжки их научили. Один мой знакомый стремится быть похожим на Остапа Бендера – добиваться своих целей «красивыми», эффектными и не трудоемкими методами. А то, что все это видят и всем это претит, он не понимает, ему кажется, это нормально. Так что правильные понятия нужно воспитывать с детства. Тем более сейчас, когда в воздухе реет представление о состоявшейся жизни как о лежании на диване и получении ренты за парочку сдаваемых квартир. А если нужна физическая нагрузка, ты занимаешься каким-нибудь активным видом спорта. В крайнем случае работа должна сразу приносить деньги, и много, а остальное время надо расслабляться и отдыхать. Но это ложь.

Праздность, говорит Иоанн Лествичник, это поле, на котором растут все пороки. Детей надо приучать к труду, и не просто приучать, а объяснять, что это им Божие задание. Твой труд пока в школе, и это тоже труд ради Бога. Да, может быть, тебе алгебра никогда не понадобится, потому что ты у меня балерина, но пока Господь благословил тебе этим заниматься. Не можешь на пятерку, а на четверку можешь? Значит, должна на четверку; но двойка и тройка – для тебя грех.

Все христианские навыки в многодетной семье воспитываются значительно легче, хотя все равно приходится работать и объяснять, само собой не получается. Один ребенок не должен никому уступать, ни с кем делиться – очень трудно воспитать его не эгоистом. А вырастив эгоиста, вы пострадаете от него больше всех. Потому что он будет думать только о себе. Но эгоиста можно вырастить и в многодетной семье; старший сын в одной такой семье, которая достаточно бедно живет, сказал матери: «А зачем вы завели столько детей? Вы вообще думали о том, чем я буду кормить своих детей, когда вырасту?» Ему отвечают: «А ты иди работать. Твой папа уже работал в этом возрасте целых три года, мама тоже работала». Но он возмущен такой постановкой вопроса…

Другая семья – папа, мама, дедушка и трое детей – живет в загородном доме. Господь благословил, не бедствуют. Один из детей спрашивает: «Мама, а где вы будете жить, когда мы вырастем?» То есть даже ребенку из многодетной семьи надо объяснять, что, родной мой, прости, мы не в Америке, это в Америке есть такая пословица: «Родители, не обижайте своих детей, именно они будут выбирать вам дом престарелых».

Но если родители всем своим существом, всем сердцем, временем, всеми силами по-настоящему вложатся в своих детей, с любовью, со смирением, то дети будут ссориться за право жить с ними вместе, упокоить их старость. Потому что они прекрасно понимают, что немощный старик-отец, за которым надо ухаживать, – это благословение Божие, буквально как Авраам… Я знаю семью, где для каждого из детей честь, что вот сейчас папа живет у меня. Папа и ко мне приезжает. И ко мне тоже… А ко мне когда приедешь?

 

За что можно и нужно наказывать

Вообще одна из обязанностей любой власти – это пресечение зла, его генерации, разрастания. Мне ребенок дан также и для того, чтобы я останавливал в нем рост греха. И иногда это надо делать жестко; тот, кто помогает мне, – мой союзник, а тот, кто помогает разрастанию зла в моем ребенке, – мой враг. Так возникает проблема наказания: я знаю, что подобного нельзя допускать, а увещаниями и словами ребенок не убеждается.

Мне кажется, есть три вещи, за которые надо наказывать, – ложь, хамство и злорадство. Ложь уподобляет человека сатане – он лжец, он искажает правду сознательно. Злорадство тоже совершенно сатанинское качество. Если вдруг ребенок начинает радоваться, что другому плохо, этого терпеть нельзя никак. Ну а хамство просто разрушит всю будущую судьбу человека.

Ребенок постоянно пытается взбунтоваться против родительской власти, пробует, нащупывает предел, до которого его отпускают. У нас в семье было принято называть всех родительских друзей по имени-отчеству; это было очень строгое правило, и только один папин друг, художник Борис Петрович, разрешил нам называть себя «Боря» и на «ты» – он как-то пришел к нам в гости и сказал: «Федя, ты можешь называть меня на „ты“ и Боря». Для меня это было настолько поразительно, что я решил попробовать, сколько он вытерпит… Я что-то ему говорил-говорил, потом сказал: «Борька», и он съел это. Потом я сказал: «Борька – дурак». У него своих детей не было, и он, видимо, хотел таким образом построить с нами дружеские, панибратские отношения; но тут он понял, что сделал что-то не так, и отодрал меня за уши. Для меня это стало прекрасным уроком, что, даже если взрослые позволяют, есть вещи, которые все равно делать нельзя. И мне было так противно от самого себя, потому что я его очень любил, и так стыдно! Я очень искренне просил у него прощения. Хамство – Хамов грех, восстание против власти взрослых, – конечно, терпеть нельзя, мы должны детей наказывать.

Сейчас активно обсуждается допустимость телесного наказания. У меня нет ответа на вопрос, допустимо оно или нет. Старших детей я достаточно часто шлепал, когда они были маленькие. Сейчас я практически к этому не прибегаю. У меня есть опыт и некоторая власть, которая позволяет мне избегать телесных наказаний, и я считаю, что лучше совсем обходиться без них. Но иногда бывают такие ситуации, когда иначе нельзя, потому что то зло, которое не пресекается в ребенке словом, принесет ему значительно больший вред, чем красная попа. И если я его не накажу, то перед всей его будущей судьбой, перед его душой я буду чрезвычайно виноват! Это моя обязанность, я не могу его не наказать. В Священном Писании есть такие слова: Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его (Притч. 13: 25). Там не сказано: у кого неправильная педагогическая концепция или кто излишне мягок, и не сказано «плохо любит» – а прямо «ненавидит» своего сына. То есть, если я позволяю своему ребенку хамить, это не любовь, а ненависть.

Бывают случаи, когда надо наказывать и когда наказание должно быть жестким, например лишение игры, еженедельного фильма, поездки… Есть дети, которые воспитываются увещанием и примером, а есть дети, которые этим не воспитываются. Они не плохие, а просто другие, и их надо воспитывать по-другому. Есть дети, которые никогда не хамят. Про моего знакомого священника, уже немолодого человека, мама рассказывала, что его никогда не надо было наказывать, он всегда слушался. Однажды он пришел домой из первого класса школы и сказал: «Мама, я знаю теперь все плохие слова. Но я никогда их не скажу», – и действительно никогда их не говорил. Но русская традиция другая. Есть в Москве один преклонного возраста прекрасный священник, потомственный; он рассказывал, что, когда был маленьким, у них в прихожей висело три ремня: черный – на постные дни, коричневый – на обычные и красный – на праздники. Вот и все, чем отличались разные дни календаря.

Обычно родителю самому очень больно наказывать ребенка, но иногда приходится. Даже такому родителю, у которого есть контакт и доверительные отношения с детьми. Вот ведь как – у Бога контакт с ребенком, у отца контакт с ребенком и у дьявола доступ к ребенку. И дьявол все время пытается это поле сделать своим. Например, ребенок послушал, как соседский мальчик общается с матерью, и решил сделать то же самое дома – выплеснул на мать какую-то гадость, которую просто невозможно слышать. Мать в слезах, отец пытается поставить его на место, а тот подсмотрел в соседском доме или квартире, как в таких случаях бросают через плечо разные слова и уходят. И даже не останавливаются поговорить. Вот как с этим быть?

В основе воспитания лежит заповедь: «Почитай отца твоего и мать» – единственная заповедь с обетованием, за которую Бог нам обещал на земле долголетие, так она Ему важна: Да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле (Еф. 6: 2–3). За все остальные заповеди Бог ничего нам не обещал, потому что мы должны их выполнять по любви к Нему, а эта – особенно для Него важна. Более того, мы как бы в лице апостолов обратились ко Христу: «Научи нас молиться» – то есть Кто Ты для нас, как нам к Тебе обращаться, Господи? И Он сказал: «Обращайтесь так – Отче наш…» И если человек разрушает свое отношение к родителям, он разрушает свои отношения с Богом – автоматически, неизбежно. Именно поэтому хамство так страшно, оно всегда против Бога. В Ветхом Завете была заповедь: Злословящий отца или мать смертию да умрет (Мф. 15: 5). Вот сын сказал какое-то гадкое слово на мать – и все, его взяли за шкирку, вывели за стан, набрали камней и убили. Выполнили повеление Божие. Потому что такой человек не мог иметь части в святом избранном народе, он не мог воспитать того, от кого родится Спаситель. Не мог ему ничего передать, дать правильное понятие об отношениях с Богом.

Заповедь о почитании родителей не отменяется ни в каком возрасте, даже если тебе семьдесят и у тебя уже внуки, а отцу девяносто, все равно ты должен его почитать. Мне один грузин описывал сцену, которую он видел в далеком горном селе: 90-летний старик снимает папаху со своего 70-летнего седого сына, одной рукой поднимает деревянное крыльцо из трех ступеней, кладет папаху под крыльцо, опускает его и говорит: «Вечером возьмешь». Сын плачет, просит: «Отец, я же не могу никуда пойти!» – без папахи, с непокрытой головой нельзя нигде показаться… «Нет, ты наказан!» Сын опускает голову, обхватывает ее руками и уходит в дом. Вот такие удивительные отношения, которые в нашей культуре, к сожалению, полностью разрушены и которые мы должны восстанавливать в наших христианских семьях. До известной степени, конечно: кто из нас в 90 лет сможет поднять крыльцо? И в России не носят папах. Но уважение, почитание должно остаться.

 

Честность – красота души

Ложь – дело дьявола; как сказано в Евангелии, он отец лжи, и когда человек лжет, то уподобляется, усыновляется дьяволу (Христос и своим оппонентам говорил: вы – сыны его, отца вашего). Ложь, лукавство в самых разных формах – все, что противоположно искренности, – уподобляет нас сатане. Именно лукавство – «закваска фарисейская» – было главным объектом обличения во время земного служения Иисуса Христа. И мы не должны терпеть этого в детях. Но проблема-то – в нас. Как учит одна мудрая пословица: «Не воспитывайте детей, они все равно будут похожи на вас, воспитывайте себя».

Когда ребенок видит, что мама и папа лукавят, что они неискренни, никакие разговоры и призывы жить по правде обычно не действуют. В семье должен быть стандарт отношений. Или молчи, или скажи, что не можешь ответить на вопрос, но не лги ребенку никогда. Не лукавь, не лги, лучше уклонись… Ребенок должен знать, что да, есть информация, которая для него закрыта, но отец и мать ему не лгут. Если что-то обещают – выполняют; если не выполняют, просят прощения, говорят: «Прости! Я обещал, но не выполнил, я виноват». Это самое лучшее воспитание против лжи. А если ребенок видит, что мать перед отцом выкручивается или отец явно лжет кому-то, разговаривая по телефону, то, конечно, исполнить заповедь «не лги» он не сможет.

Хотя бывают ситуации, когда ложь – меньшее из зол. Вот был в храме священник; он оставил ребенка, жену, священный сан, ушел к другой женщине. Дети из воскресной школы спрашивают, где он. Если я им скажу правду, то волью им в душу яд и просто убью их веру в Церковь. Поэтому я говорю, что его перевели. Господи, прости меня.

Грех начинает действовать в человеке сызмальства. У ребенка в год, в полтора начинаются капризы; наш первенец еще говорить не умел, но уже ручками махал в противовес родительскому мнению. Я рассказал об этом своему духовнику, одному лаврскому архимандриту, ныне покойному, и он мне сказал: «А что ты хочешь? Первородный грех действует в человеке». Семя тления, о котором мы говорим в вечерних молитвах: «яко семя тли во мне есть», всеяно в каждого из нас. Всеяно и зерно горчичное – Царство Божие, но и дьявол посеял плевелы, они тоже растут. С рождения в человеке растет и то и другое. Ложь во всех ее видах… Любой грех, поскольку это подражание дьяволу, тоже неправда и ложь. Вот мы просим: «Господи, научи мя оправданиям Твоим» – научи меня Твоей правдой изменить мою жизнь, оправдать, насытить ее Твоей правдой.

У нас недавно был такой эпизод: двухлетняя дочь обиделась на меня и жену за то, что мы не включили ей мультфильм про кротика, она его очень любит; а в этот день было не положено, мы не каждый день разрешаем смотреть фильмы. Она обиделась, повернулась и пошла. Жена заметила, что колготки сползли, верхняя часть пятой точки оголилась, и говорит: «Надо бы поправить». Дочь слышит и в ту же секунду, не меняя направления, раз – и сдергивает колготки, показывая нам всю попу… Вот он действует, грех! И ты с ним должен бороться, не можешь бросить этот огород на произвол судьбы, за ним надо ухаживать. Каждый из нас знает, что такое огород: надо и поливать, и полоть, и птиц отгонять, и следить, чтобы не вытаптывали. Это наша родительская работа. Мы боремся с разрастанием зла – это наша обязанность. Если мы ее не выполняем, мы не выполняем свой долг перед Богом. Нам же дети даны не только чтобы их кормить и образование давать.

С ложью надо бороться – наказывать, чего-то лишать, отлучать от родительского общения, при этом объясняя, проговаривая, показывая, почему ты перестал ребенку доверять. Надо обязательно учить честности и воспитывать правильные понятия о чести, обещании, сдержанном слове. Вот не сделал сын того, что обещал, а семья собирается в какую-то интересную поездку. Отец говорит сыну: «Как ты мог, ты же мне обещал!

Нет, ты должен это выполнить. Мы не поедем, пока…» – «Папа мы опаздываем!» – «Прости меня, ты обещал, надо это сделать. Иди и делай». И человек должен расти с этим сознанием, что, давши слово, держи.

Это же красота души – когда у человека есть понятие о чести. Когда он на какое-то нехорошее предложение может ответить: «Нет, я этого делать не буду!» Например, в школе травят мальчика с небольшим отставанием в развитии, и ваш ребенок встанет перед выбором – быть как все или не быть как все. Для того чтобы – как минимум – сказать: «Нет, ребята, я не с вами», надо иметь внутреннее понятие о чести. А как максимум – защитить слабого.

Бывает, что дети совсем уходят в ложь – в ложь-фантазию, забиваются в нее как в кокон. Но это другая история, здесь надо разбираться, чего им в жизни не хватает. Например, ребенок выдумывает свою страну, по законам которой он живет, и постоянно комментирует, что и как у них в стране происходит: скорее всего, он считает, что дома или в школе законы плохие, несправедливые. Или от одиночества выдумывает друга – потому что ребенку обязательно нужен друг. А чтобы он появился, нужна площадка и время; мы же хотим запихнуть в детей как можно больше всего и поскорей, не понимая, что сама жизнь ребенка, подростка, юноши есть уже огромная ценность. Жизнь проходит так быстро, а юность еще быстрей – драгоценная юность, которая будет освещать все последующие годы. В это время складываются самые главные дружеские связи. Поэтому не надо считать потерянными часы, когда ваш ребенок общается с другими детьми. Если, конечно, это хорошее общение, если его там не учат курить, пить и колоться…

 

Компьютерная зависимость

Ограничивать разрастание зла в ребенке мы начинаем с того, что говорим ему о Боге, о заповедях, о святых. Но тогда, безусловно, мы должны ограничить и то, что он смотрит по телевизору, во что играет, что читает. Потому что ребенок, насмотревшись ужасов, или разврата, или каких-то бесчеловечных отношений, вырастет с поврежденной психикой, с разрушенным внутренним нравственным строем. Любой психолог вам скажет, и я думаю, любой вменяемый родитель сам понимает, что ребенок не должен часами сидеть в телефоне и планшете. Моя сестра, педагог, говорит, что сразу замечает, когда ребенок добрался до компьютерных игр – по тому, как у него снижается внимание, понимание, умение анализировать, систематизировать.

Ясно, что гаджеты нельзя исключить полностью. Когда-то давно в одной православной гимназии от родителей требовали расписку, что дети вообще не будут смотреть телевизор. И однажды директор с завучем шли по улице и увидели, как пятнадцать гимназистов стоят под дождем у витрины магазина с телевизорами и смотрят кино. С тех пор все уже знают, что запрещать – это не выход, что надо вместе с детьми смотреть и их учить. Конечно, часть грязи по дороге, к сожалению, попадет в душу, но им же жить не в стерильном мире, а в обычном, где грязь выплеснута вообще на все. И их надо научить противостоять этому миру. И разбираться, и смотреть хорошие фильмы, и понимать их.

Относительно компьютерных игр в нашей семье такое правило: мы разрешаем играть раз в неделю и в игру не жестокую, не стрелялку, а «стратегию», тогда у ребенка пар выходит и взрывоопасной ситуации все-таки удается избежать. Иначе – я как священник много раз с этим сталкивался – дети, вырастая, дорываются до игр и просто уходят туда жить совсем. Родители уже ничего запретить не могут, ребенок оканчивает школу, пришло время готовиться к поступлению в институт, а он собой не владеет – у него парализована воля.

Надо понимать, что компьютерная зависимость действует так же, как любая наркотическая зависимость. К нам на курсы повышения квалификации – у священников они тоже есть – приезжал один очень известный нарколог, ученый старой советской школы; он сказал, что ему есть что с нами обсуждать, потому что раньше действовала такая схема: человек – наркотическое вещество – в результате зависимость, а теперь нет вещества, только компьютер. Остальное абсолютно так же – например, ломка при абстиненции.

Зачем же нам, родителям, подпускать детей к этому страшному искушению? Надо как можно дольше тормозить процесс, откладывать момент, когда они столкнутся с соблазном. У меня есть друзья моего возраста, которые каждый день играют в «танки онлайн». У близкого друга из-за этого распалась семья. Тридцати-, сорока-, пятидесятилетние мужики не могут преодолеть страсть к игре, женщины не могут перестать раскладывать пасьянсы – а что вы хотите от ребенка? Умные, талантливые профессионалы специально придумывают игры и их рекламу так, чтобы подросток не вывернулся. Конечно, они знают, что ему надо предложить, и как это должно выглядеть, и как это должно работать. Вы должны защитить своего ребенка. Не надо покупать ему смартфон с большим экраном. Да, ему будет стыдно перед сверстниками, он будет очень переживать, и даже, может быть, над ним будут смеяться. Ну, надо мной смеялись в детстве, что у меня были не те джинсы, и я не могу здесь привести слово, каким называли мои ботинки. Но вы можете дать своему ребенку значительно больше настоящего и нужного, чем гаджет! Большинство моих сверстников никогда не проводили с родителями выходные и отпуска, их отправляли на дачу с бабушками и дедушками или в пионерлагерь. И потом отношения с родителями разрывались. А до распада моей родительской семьи все каникулы папа и мама были вместе с нами. Это огромная ценность.

К сожалению, гаджет очень удобен – ты включил ребенку игру, пошел заниматься своим делом и все успел. А что-то настоящее неудобно и трудоемко. Но это единственный путь, потому что с каждым поколением виртуальный мир и игры будут все изощреннее, все более похожи на реальность и пленительнее для наших детей. Без этой проблемы мы уже жить не будем, от нее невозможно отмахнуться. И конечно, здесь должна быть родительская власть, чтобы ограничивать компьютерное зло.

Пусть смотрят видео про животных, про природу. Раз в неделю – приключенческий фильм, в котором вы уверены. Ну, может быть, два раза в неделю, если ребенок заслужил. Больше не надо категорически!

 

О смерти

Помню период детства, наполненный страхом смерти. Мне было лет шесть, я еще не был крещен, семья от Церкви далека, и я не мог заснуть от бесконечно задаваемого себе вопроса: «Что будет со мной, когда тело закопают и оно исчезнет? А я сам – где буду? Что будет со мной?» Было очень страшно. Родители не смогли ответить мне на этот вопрос, он потом как-то сам ушел.

Прежде всего – если ребенку страшно, надо взять его к себе в кровать, обнять и поцеловать. Он должен чувствовать свою защищенность в родительских руках и от мира, и от чужих злых людей.

Детям надо говорить о том, что человек вечен и будет у Господа. Что да, придет время, когда я умру, а ты останешься; ты будешь меня вспоминать – вспоминать молитвой. Молись за меня, пожалуйста, почаще. Объяснять, что для человека естественно бояться смерти, но после того, как Господь победил смерть, ее не надо бояться как чего-то бесконечного. Что рано или поздно Господь даже тела наши восстановит. Надо говорить об этом детям, но когда им страшно, важнее их приласкать. Что противоположно смерти? Любовь. Самое понятное проявление любви для ребенка – родительская ласка, тепло.

Повторюсь: детям очень важно, чтобы их обнимали, тискали, тормошили… У наших детей такая любимая игра: мы придвигаем к дивану мягкое кресло-мешок, я ложусь на диван, дети на меня прыгают, а я их как будто ем и косточки кидаю в помойку – в мягкое кресло. Они готовы играть в это хоть целый час! Или ложусь на пол между этим мешком и диваном и изображаю осьминога: они через меня перепрыгивают, а я их хватаю за ноги, опять же ем, и они визжат от восторга…

Из нашей современной культуры мы убрали смерть, насколько это возможно. Человек умирает в больнице; тело обмывают и приготавливают в морге специально обученные люди. Родственники практически не видят покойника – только в какой-то чудовищной косметике в гробу, после чего его быстро закапывают. Мир всячески прячет от себя смерть, это видно уже по тому, что старики боятся выглядеть стариками и всё молодятся. Семидесятилетняя певица скачет по сцене в мини-юбке, и ей совершенно не стыдно, и зрителям невдомек, насколько это страшно. Тебе скоро уходить, а ты делаешь вид, что этого никогда не произойдет. На самом деле смерть – единственное событие, в котором можно быть абсолютно уверенным, а мы живем так, как будто оно с нами не случится. О возрасте говорить не принято, на юбилеях желают друг другу прожить еще столько же, еще десять раз по столько же… Все это искажает отношение к смерти и, соответственно, к жизни, потому что жизни без смерти не бывает – это ее важнейший результат, и экзамен, и встреча с Богом, и начало ответа за всю жизнь.

Раньше было совершенно не так: человек готовился к смерти. Вот ребенок живет, скажем, в XVIII веке, в деревне; на его глазах бабушка готовит себе на погребение лучшую одежду; даже в наше время, в советские годы, бабушки откладывали деньги на похороны, чтобы не обременить родственников. Такая удивительная забота обо всем. Заранее человек знал, где он будет лежать, и не только не боялся напоминать себе и окружающим о своей смерти, но вообще это считалось великой добродетелью. И все родственники знали, что бабушка и дедушка скоро уйдут. Старики отрешались от суетных дел, начинали больше молиться – готовились. Христианская кончина живота, о которой мы просим, безболезненная, мирная, – это смерть с христианским напутствием, то есть с Исповедью, Причастием, Соборованием и молитвой. Потом, когда человек умирал, тело клали в горнице и члены семьи его обмывали. Дети знали, что вот это лежит бабушка; они не боялись, и тело от них никто не прятал. Все по очереди читали над усопшим Псалтирь.

Отпевание совершалось дома – и сейчас в Требнике можно прочесть: «Скончавшуся кому от православных, абие (тотчас) призывают сродницы его священника, иже пришед в дом, в немже мощи усопшаго лежат, и возложив епитрахиль, и вложив фимиам в кадильницу, кадит тело мертваго, и предстоящих, и начинает обычно…» Отпевать в храме – поздняя традиция. Покойника с благоговением, как икону, помещали в центре дома, и священник приходил к этой великой святыне – человеческому телу. Вспомним великие, знаменитые слова преподобного Иоанна Дамаскина из стихиры, которую поют на отпевании: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, безславну…» Красота души не может быть «безобразной» и «безславной», только тела; Иоанн Дамаскин, точнейший в своих формулировках богослов, говорит нам о том, что образ Божий становится безобразен и бесславен, он начинает истлевать. Тело – неотъемлемая часть человека, и оно таинственным образом тоже является частью образа Божия в человеке, несет на себе эту печать и поэтому является святым. И раньше маленький ребенок был к этому богословию причастен. Он начинал чувствовать запах, понимал, что такое тление, и для него слова о тлении, в том числе и слова молитв, становились реальными. И конечно, он неизбежно начинал задумываться о своей смерти. Только в отличие от меня – а я стал мучиться вопросом о смерти после того, как присутствовал на похоронах дедушки, – он знал ответ. Я же нашел ответ, только когда пришел к вере во Христа.

Мне кажется, не нужно прятать от ребенка смерть, лучше с ним об этом говорить. Чем раньше человек включает в свою жизнь смерть как самый главный этап, тем серьезнее он начинает жить. И тем раньше он начинает серьезно жить.

Надо прочитать детям о преподобном Серафиме Саровском, как он сам себе вырезал, выточил из дубовой колоды гроб, поставил в сенях и по многу раз в день проходил мимо него и поглядывал, а может, иногда и ложился туда, чтобы не расслабляться в своем духовном делании. Показать репродукцию великого Караваджо «Святой Иероним за книгой» и объяснить, для чего на столе у блаженного Иеронима лежит череп – чтобы глубже уйти в перевод Священного Писания и ни на что не отвлекаться. Рассказать про костницы в афонских монастырях – хранилища черепов и костей умерших монахов. На стене одной из костниц написано: «Помни, всякий брат, что мы были, как вы, и вы будете, как мы». И когда у монаха начинаются духовные нестроения, потеря мира или искушение, игумен говорит ему: «Сходи-ка ты туда на ночь, помолись». И после этого обычно все в голове встает на место.

В детской дозе культуру памяти смертной, эту духовную добродетель, надо прививать. Надо возить детей на кладбище, обихаживать могилки, подметать, оттирать памятники… Молиться перед могильными крестами. Детям очень полезно быть на кладбище. Помню, нас с сестрой, маленьких, отец взял на кладбище Донского монастыря. Мы ходили в тишине среди могил, и он рассказывал о людях, которые там похоронены. Это было для меня потрясением; за стеной шумная Москва, суетная, торопливая, а здесь покой и тишина, кусок совершенно другой жизни.

Откровением стала для меня могила Льва Толстого в Ясной Поляне. Мы поехали туда на экскурсию от школы. Я не был воцерковленным ребенком, но я помню дикий ужас, который охватил меня там. Не знаю, что моя душа почувствовала, но мне хотелось бежать прочь от этого холмика без креста, так было тяжело и страшно! Я и тогда не был знаком ни с какими антицерковными произведениями Толстого, и сейчас не хочу читать эту грязь, но на уроках литературы что-то говорили о его антицерковной позиции, и я совершенно определенно связал для себя этот ужас с тем, что мне страшно от его посмертной участи. Ведь невольно всегда на себя примеряешь – каково будет на твоей могиле, каков будет итог твоей жизни. Сталкиваясь со смертью, человек неизбежно задумывается о своем пути и об его окончании.

Говорить с ребенком о смерти надо тактично, спокойно. И вразумительно – а то ведь дети могут все по-своему понять. Как в старом анекдоте: ребенок приходит из школы в первом классе, весь трясется от ужаса, плачет, просит не выключать свет и в конце концов, стуча зубами, рассказывает, как им учительница сказала, что Ленин жил, жив, будет жить и очень любит маленьких детей… На самом деле, сейчас получается перекос именно в эту сторону: дети так или иначе сталкиваются с фильмами ужасов – где-то в гостях или видят рекламу в интернете. А фильмы ужасов – это такая клевета на человека! Их нельзя смотреть христианину, потому что они лгут, они внушают, что люди могут стать похожими на демонов, потерять образ Божий. А этого не может быть никогда, человек не может стать демоном. Он может страшно пасть, погибнуть душой, но останется человеком, потому что он создан по образу и подобию Божию. А все эти страшные выдумки и рассказы – просто окна в ад. Я считаю, что у многих европейских, американских авторов и режиссеров есть консультанты снизу, оттуда, которые им нашептывают, навевают эти образы. Нельзя наших детей знакомить с таким подходом к смерти. Нехорош подход к смерти и в так называемых комедийных боевиках, где людей убивают пачками и это должно быть смешно. Это тоже зловредная ложь. Сейчас принято несерьезное отношение к смерти – шутки, комиксы, сериалы, где человек лишается жизни – и это так, пустяки, ничего не стоит.

Благоговейное христианское отношение к жизни, понимание того, что есть человек, предполагает и благоговейное отношение к смерти. Смерть – таинство. Это венец, завершение пути любимого Божьего сына и дочери, которыми являемся все мы, каждый из нас, и торжество предстояния своему Творцу по окончании прекрасного и огромного труда. Почему мы торжествуем в день памяти святых, в день их смерти? Это рождение в вечную жизнь. Вот преподобный Сергий умер, а до сих пор именно в этот день собирается вся Церковь, приезжают архиереи Русской Православной Церкви и гости из-за границы, лавра забита так, что войти трудно. Почему, он же в этот день умер, надо скорбеть, плакать, он ушел от нас… Нет! Это торжество, радость. Думаю, у многих есть такой опыт: когда умирает праведный человек, мы очень скорбим, но на отпевании нам легко и светло. Чувствуется какая-то пасхальная радость оттого, что кончилась многотрудная праведная жизнь, в которой были, безусловно, и ошибки, и падения (даже праведник, святой – не значит безгрешный), и человек вернулся к Отцу Небесному.

 

О смерти самых любимых

Когда в судьбу человека вплетается смерть любимого, это происходит не без Промысла Божия: Господь подталкивает к внутреннему росту, духовному взрослению. Разлука с любимым горька, и чем больше ты любишь, тем больнее. Никто его не заменит; это, наверное, как жить без руки – вот она должна быть, а ее нет, и новая не вырастет.

Помню, как тяжела была для меня смерть отца. Хотя он давно жил в другой семье, отец очень много значил для меня, сыграл огромную роль в моем формировании, был важным ориентиром… И сейчас мне его очень не хватает.

Как говорить о смерти родителей… Не бояться, что ребенок чего-то не поймет. Дети иногда понимают духовные истины значительно точнее взрослых. Нужно сказать, что душа бессмертна, что человек воскреснет. Господь восстановит его тело, и оно больше не будет знать ни болезней, ни печали, ни воздыхания. Оно будет прекрасно и светло, как Тело Христа, преображенное после Его смерти и Воскресения. Не случайно на иконах даже умершие столетними старцами преподобные никогда не изображаются согбенными немощными стариками – они «средовеки», люди среднего возраста, с седыми волосами, лысинами, но вполне в силах. Потому что там не будет ни болезни, ни дряхлости. И мы встретимся, обязательно все там встретимся. Вот это надо сказать ребенку. А к вере и пониманию, что это так, он будет идти постепенно и очень долго. Сейчас, выслушав ваши слова, он, может быть, только сильнее зарыдает, оттого что у него такое страшное неисчерпаемое горе. Тогда так: давай помолимся, пойдем молиться за бабушку, пойдем молиться за папочку, ему это сейчас очень нужно. Все, что мы можем сделать, помочь, – это помолиться за него.

Молитва за усопшего – думаю, любой внимательный к своей духовной жизни христианин может это засвидетельствовать – приносит успокоение в скорби и некий таинственный ответ. Наша душа чувствует легкое мановение отзвука и некий покой. Мы молимся, чтобы души ушедших от нас упокоились, получили покой, – и каким-то непонятным образом наши души умиряются, успокаиваются.

В скорби надо учить ребенка молиться. Находить утешение в молитве. Понимать свою жизнь по-другому. Не надо прятать от ребенка веру! Вера – то, что мы знаем о Боге, что Бог открывает о Себе; это взаимоотношения человека и Бога. Не будем стесняться Бога, скрывать истины о Его бытии и о том, как Он промышляет о мире.

 

Про секс – не надо

Мне кажется, с ребенком вообще не надо говорить о половых отношениях. Вот не было на Руси традиции таких разговоров. Во-первых, я как христианин могу говорить со своим ребенком только о супружеских отношениях, для христиан остальное есть блуд. Во-вторых, к несчастью, ребенок и так узнает техническую, если можно так выразиться, сторону вопроса: сейчас, как никогда за всю историю человечества, эта информация стала очень доступной. Даже в самых развратных обществах, в Римской империи например, было иначе. В наши дни ребенок может – случайно! – включить порнографию на все мониторы в классе информатики, был такой случай. Потому что у него это закачалось в телефон, он даже не понял как. И весь 4-й класс все посмотрел. А ведь это же колоссальная травма! Любой даже неверующий психолог вам скажет. Ребенок не готов к восприятию этой информации, она просто разрушает его душу.

Мы живем в такое время, когда эта часть жизни непомерно раздута. Есть люди, для которых она стала смыслом жизни, заняла место, где должен быть Господь. Я знаю один совершенно дикий случай. Одно время у меня было такое послушание: я сидел в епархиальной канонической комиссии, которая рассматривает вопросы вторых браков, так называемых разводов (напомню, в Церкви развода нет, Церковь может констатировать факт, что семья умерла, и в определенных случаях дать благословение на следующее венчание, но не разводит, нет механизма и нет процедуры развода), а также отпевание самоубийц. Приходит пожилая женщина и просит дать ей разрешение отпеть мужа, он застрелился. Помешанных, душевнобольных отпевают и поминают в Церкви, поэтому я расспрашиваю, каковы обстоятельства смерти. И узнаю, что он застрелился из-за старческой импотенции. То есть он покончил с собой потому, что никакого другого смысла жизни у него не было! И сейчас есть огромное количество людей, которые движутся в этом направлении. Для них это самое главное. Есть такая поговорка: можно есть, чтобы жить, а можно жить, чтобы есть. А сейчас появилось очень много людей, которые живут для того, чтобы вступать в половые отношения. Это страшно, это убивает человека, культуру, нацию, народ…

Половая сфера – Богом данная, грехом искаженная, но все-таки малая и не самая существенная часть жизни. И даже не самая важная часть взаимоотношений между мужем и женой – есть значительно более значимые вещи в браке. Это все равно как полевые цветы решат, что самое главное – цвести, а плоды приносить откажутся. В конце концов они умрут, и поле займут сорняки, которые активно плодятся. Если смыслом жизни становится цветение, то дети мешают, и появляется идеология «чайлдфри», как сейчас называют нежелание иметь детей. Безумие, совершеннейшее безумие! Кто за тобой будет ухаживать в старости? Медсестра в доме престарелых? Но она же не будет относиться к тебе так, как родной человек. Не понимают, что главное сокровище на земле – это люди, которые тебя любят, чем их больше, тем ты богаче! Их ничто не заменит, ни деньги, ни связи.

Молодость уйдет. Останется только любовь, она никуда не денется, если сам ты будешь ей служить. Ты был один, потом вас стало двое, а теперь у тебя появилось еще трое, или четверо, или пятеро детей, которые тебя беззаветно любят. Ты стал богачом. А люди этого не понимают, они живут только ради цветения. Ну да, можно любоваться на цветущую ветку сакуры – но всем хочется съесть плод этого прекрасного дерева. А плода нет.

Вся современная культура нацелена на обслуживание, разжигание страстей в человеке. Дернуть за эту ниточку, рекламируя что угодно, проще всего. И ребенок вырастает в среде, заполненной рекламой или непристойной, или как-то отсылающей к непристойности. И уже без всякого стеснения непристойность обрушивается на него в интернете. «Родительский контроль» необходим, и все равно грязь, скорее всего, просочится, ребенок все узнает про секс, как предыдущие поколения узнавали во дворах и на улицах, из разговоров со старшими детьми.

Поэтому с детьми надо говорить не об этом, а о семье и о целомудрии. Прежде всего, дети должны видеть отношение к этой сфере в семье – где родители не смотрят развратные сцены по телевизору, выключают или проматывают видео, когда они попадаются. Не рассказывают пошлых анекдотов сами и не позволяют другим.

Объяснять, что такое семья и целомудрие, можно на примерах из житий святых.

Христианства нет без целомудрия: не важно, монах ты или мирянин, семейный или одинокий, целомудрие – обязательная часть христианского предстояния Господу, без него не получится быть христианином. Надо сеять в детях знание об этой великой добродетели, читать жития, рассказывать, как святые боролись, сохраняя целомудрие. И когда ребенок вступит в переходный возраст и начнется перестройка организма, взросление, ему будет за что бороться. Он будет знать, что нецеломудрию надо противостоять.

Надо говорить о том, что семья – это ответственность. Надо хранить себя, чтобы получить от Господа подарок, – а в Священном Писании сказано: Кроткая жена – дар от Господа (Сир. 26: 17), – надо протянуть к Нему чистые руки, ты должен быть чист, не осквернен другой женщиной.

Да, бывает по-разному, бывает, что и церковные семьи распадаются и страдают. Но, как я вижу по своей священнической практике, браки, которые создавались девственными, целомудренными людьми, Бог словно на руках несет через все жизненные трудности, бережет, покрывает Своей любовью, защищает Своей благодатью и помогает. Решает нерешаемые проблемы, например, с жильем… Раньше целомудрие было нормой, а сейчас стало такой редкостью, что для Господа это великая драгоценность.

Не надо бояться воспитывать в детях целомудрие. Ребенку придется нелегко, потому что в сообществе друзей он, скорее всего, будет выглядеть белой вороной. Ну и что? Мы все это проходили. Да, ребята, в футбол играть – я с вами, по крышам лазить, еще какие-то приключения – я с вами, а вот это вы без меня. Поначалу такая позиция вызывает насмешки, потом раздражение, кто-то отказывается от тебя как от друга, ты ему становишься неинтересен… А лет через десять, когда у них, у бедных, начинают распадаться браки, друзья приходят к тебе и спрашивают: почему вы с женой так хорошо живете? Расскажи, как надо… И ты будешь им рассказывать, объяснять, что надо, что не надо, и помогать восстанавливать их семьи.

Распадом семьи человек, не сохранивший целомудрия, платит за блудные связи до брака. Они разрушают способность соединиться с одним-единственным человеком раз и навсегда так, чтобы все остальные представители противоположного пола вообще не интересовали и рассматривались только как отцы, братья, или сыновья, или матери, сестры и дочери в разных рангах в зависимости от возраста. Эта способность всего себя отдать одному любимому или одной любимой чрезвычайно сильно разрушается блудом. Тому, кто до брака многое испытал, очень трудно и создать семью, и удержать ее, когда приходят нестроения, трудности, испытания.

Надо детям сказать, что каждый блудный грех молодого человека или девушки – камень, брошенный в хрустальный замок будущей семьи. В лучшем случае ты будешь изранен этими осколками. Сатана станет мстить, предъявлять на тебя претензии. Как только у тебя начнутся какие-то проблемы с женой – она постареет, заболеет, или у нее разовьются какие-то сложности характера, или возникнут проблемы с ее родственниками, – рядом всегда окажутся женщины, готовые отнять тебя у нее. Из двух параллельных классов по сорок человек, окончивших школу в 1985 году, осталось всего пять-шесть пар. У остальных по два, три, четыре, пять браков, и везде дети, и все в основном без отцов – трагедия. За каждый грех приходится расплачиваться. Преодолеть его можно покаянием, благодатью Божией; но чем больше человек блудит, тем тяжелее ему перестать грешить и раскаяться.

Поэтому очень нужно говорить с детьми о целомудрии – спасать их будущие семьи. И давать какие-то ориентиры, чтобы ребенок, вырастая, мог понять, трезво оценить, годится эта красивая девочка или этот симпатичный мальчик ему в жены или в мужья. Чтобы не считал, что если он влюблен – это уже все, значит, обязательно будет счастлив.

Вообще с детьми надо серьезно разговаривать. И смотреть серьезные фильмы, обсуждать их. Не всегда это получается, бывают закрытые дети. Но иногда ребенок закрыт, допустим, для отца, открыт для матери или наоборот. И вдруг оказывается, что шестнадцати-семнадцатилетнему юноше необходимо, чтобы вы с ним разговаривали чуть ли не каждый вечер. Вам некогда, вы устали, у вас полно других дел, но разговаривать обязательно, потому что, если сейчас вы закроетесь от него, он просто уйдет и будет обсуждать важные для него темы с кем-то другим. И что «другой» объяснит ему про жизнь, совершенно неизвестно. И какие будут последствия у этого объяснения…

Говорить можно о святых, на примере житий; о хороших семьях, о верности. О том, что уход от семьи – это предательство и падение, которое начинается с блудного помысла. О том, что настоящий брак может быть только один. Да, второе венчание разрешено, Церковь снисходит к немощи человеческой, но вот что удивительно, и обычно об этом не говорят: даже если венчается вдовец, а не разведенный, по правилам святых отцов его положено на год отлучать от Причастия. Почему? Потому что она там тебя ждет, вас Господь соединил навечно! Да, Церковь идет тебе навстречу – но ты не дотянул до той красоты понимания брака, которую Господь тебе предложил. Вдовому священнику запрещено жениться второй раз, и это не какие-то завышенные, а в христианском понимании абсолютно нормальные требования к браку. И тот, кто рукополагается в священный сан, должен хранить целомудрие, у него может быть в жизни или никого, или одна-единственная женщина. Это, конечно, может привести и нередко приводит к драме, потому что очень большое число семинаристов – могу засвидетельствовать как выпускник семинарии – действительно являются людьми абсолютно целомудренными и вообще не знают, что это за предмет такой – женщина, как с ней обращаться и по каким признакам можно понять, что в ней происходит. Самые мимолетные увлечения они сразу же преодолевают, отсекают помыслы, потому что им еще три года учиться, потом в академию поступать, а сейчас не до того. Узнал, как понравившуюся девушку зовут, подал за нее сорокоуст – и забыл. А к концу учебы его зовет архиерей и говорит: «Милый, на приход. Жена есть?» – «Нет». – «Давай быстрей».

В духовной академии есть такая старинная традиция, еще дореволюционная: делать предложение незнакомой девице из регентского класса – той, что первая спустится по чугунной лестнице учебного корпуса. Дай Бог, чтобы у нее оказался хороший характер, а то какая еще попадется… И сколько священников женаты на женщинах с тяжелым характером, и бесконечно любят их, терпят, смиряются… Целомудренные юноши доверили себя Богу, и Бог дал им крест. Вот мы говорим: Крест Животворящий. Крест творит в нас духовную жизнь. Тот способен понять других людей, кто принял свой крест, несет его с любовью и благодарностью Богу. А откуда, вы думаете, берутся хорошие, глубокие священники? Это же не может быть, если человек не познает страдание. Вот так бывает, и это тоже Промысл Божий. Чем ближе человек к Богу, тем Господь его сильнее воспитывает.

 

Болезнь переходного периода

С этой детской болезнью сталкиваются все родители. У кого-то она протекает бурно, у кого-то мягче; у многих сейчас задерживается – переходный период может начаться и в 18, и в 20 лет.

Говорят, что переходный возраст придумали недавно, в XIX веке ничего такого не было. Было, только не так ярко проявлялось в традиционном обществе: ребенку, который растет вместе с мамой, папой, бабушкой, дедушкой, тетей, пятью братьями и тремя сестрами в одном большом доме, конечно же, никто не позволит особенно хамить, а очень живо поставят на место. Оттого многие проявления переходного возраста просто вынуждены были прятаться внутрь.

Наша природа испорчена грехом. Свобода воли, «отдельность» человека, способность действовать и творить – это то, что вложено в нас Богом, но и враг действует на этом поле. Вот, например, что такое чревоугодие? Поглощение пищи, необходимое для поддержания жизненных сил, – естественный процесс. Но если мы живем, чтобы есть, а не едим, чтобы жить, он искажается, уродуется. Точно так же и здесь: человек должен научиться жить отдельно, это нормально, вложено в нас Богом. Мы должны выйти из родительского дома и построить свой, отдельный. В деревнях ставили старшим сыновьям отдельные дома – в хорошие годы, когда крестьянская жизнь не омрачалась ни войнами, ни пожарами, ни бедствиями. (А вот младший оставался жить в отчем доме – воспитывая его, опытные родители допускали наименьшее количество ошибок, и у них складывались самые правильные отношения; именно младшему доверялось вести стариков по жизни до конца.)

Что такое переходный возраст? Естественная стадия роста, когда человек обособляется, отделяется от мира родителей и пытается жить самостоятельно. В общем, это и есть цель, к достижению которой мы должны подвести его нашим воспитанием, научить жить отдельно от нас. Рано или поздно мы умрем, а до этого детям хорошо бы создать свои семьи и отвечать за них.

Самое простое для ребенка, который пытается освоить, сделать своим, управляемым и понятным окружающее пространство, – это копировать какое-то взрослое, как ему кажется, правильное поведение. Для мальчика самое простое – встать посреди тротуара, закурить, выпить пива, смачно плюнуть на асфальт и грязно выругаться, как делают взрослые парни и взрослые дяди. Подросток так себя и ведет. Может быть, он не пьет пиво и не плюет, но начинает вести себя неописуемым образом. Ругается, спорит с родителями, противоречит по каждому поводу – он утверждает внутреннюю власть над своим жизненным пространством. При этом он абсолютно все авторитеты ставит под сомнение: Бога, Церковь, родителей, родственников, уклад семьи, устав, порядок, школу, учителей. Авторитетов не остается, их место занимают сверстники или ребята на два-три года постарше. И практически все рычаги управления ребенком теряются.

Вот ты его сажаешь перед собой и начинаешь объяснять: то, как ты себя вел весь вечер с младшим братом, называется «поиск конфликта». Зачем ты походя дал ему подзатыльник, разрушил замок из «лего», нарисовал какую-то гадость на его рисунке? Он вас совершенно не слышит. Я, как родитель, старше, умнее, пока я еще могу его усадить и переспорить. Он в конце концов вынужден со мной согласиться, потому что от логики никуда не уйдешь. Но завтра он сделает то же самое, и придется ему заново все объяснять. То есть он, хотя и по необходимости соглашается, не меняется. Создается ощущение – и оно правильное, – что человек как будто болен. Вот если у вас температура 39, вы понимаете, что завтра 36,6 не будет; два-три дня продержится высокая температура, потом будет 37,2, потом 36, и только после этого 36,6. Вот и здесь необходимо, чтобы прошло время – полтора, два, два с половиной года, иногда три.

В многодетной семье переходный период протекает очень интересно, потому что один уже вышел из пике, второй в самом разгаре, третий в пике входит. Младший смотрит на них и говорит: «Папа, почему им можно так с тобой разговаривать, а мне нельзя? Я тоже хочу». А ты понимаешь, что подростка нельзя наказывать настолько жестко, насколько требует его хамское поведение, потому что это проявление болезни. Если в переходном возрасте ребенка наказывать так, как раньше, в той же мере, придется всю совместную жизнь превратить в сплошное наказание и вы полностью уничтожите связывающие вас сердечные отношения. Вывод, который я для себя сделал, таков: наказывать надо только за самые крайние случаи. Все остальное – делать вид, что ты не расслышал, сводить к шутке, уклоняться или же брать инициативу и уводить разговор в другую сторону, но ни в коем случае не реагировать прямолинейно, как это было раньше. Человек собой не управляет; стихия поиска свободы и самореализации, усвоения власти над своей жизнью бушует в нем, как ураган, и он не в силах с ней совладать. Часто он понимает, что поступает неправильно, и потом искренне просит прощения, но ничего с собой сделать не может.

Для младших детей это большой соблазн. И у меня нет рецептов на все случаи жизни. Я пытаюсь им объяснить, что старший вел себя неправильно, что так нельзя и ты ни в коем случае не говори таких слов… Сказать, что старшему все позволено, мы не можем – а младший все прекрасно видит. Да, это педагогическая ошибка, это неправильно, и я не знаю, что с этим делать. Это такая постоянная борьба… А основная тактика в ней такая: вы должны посадить младшего ребенка к себе на колени, погладить, поцеловать, почитать ему книжку, рассказать сказку. Или затормошить, заобнимать, забузюкать. Тогда у вас восстановятся правильные отношения, он почувствует, что вы его любите, и не будет задавать вопросов, или они будут не такие острые. Эти трудности (как и многие другие) лучше всего преодолеваются любовью.

 

У родителей есть образец

В евангельской притче о блудном сыне нам дан образец отношения к детям вообще, а в переходный период особенно. Отец из притчи – образ Бога для каждого из нас, потому что все мы как возрастающие христиане живем в постоянном переходном периоде и при этом требуем от Бога снисхождения, милосердия и понимания.

В свое время я был очень удивлен, прочитав в 50-м псалме: Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти, а через строчку: Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. То есть мы буквально, как ребенок, говорим: «Господи, Ты вот сюда смотри, а туда не смотри». Отвернись, не смотри на мои грехи, но и не переставай меня видеть, держать в поле зрения.

Помню, у нас в проходной комнате стояла швейная машинка «Зингер» с выдвигающимся ящичком; там в трех отделениях лежали слева черные пуговицы, справа – белые, а посередине – разноцветные, я их особенно любил. Но мама категорически запрещала туда лазить, потому что боялась, что я потащу пуговицы в рот. И вот я как-то открыл ящичек, ковыряюсь в нем и слышу, что мама идет. Быстро закрываю ящик; она входит в комнату и смотрит на меня. Я говорю: «Мам, ну проходи скорей, проходи!»

Мы примерно так же общаемся с Господом, прося у Него о растождествлении меня и моего греха: вот, Господи, я пред Тобою, а грех мой забудь, изгладь его из Своей памяти. Это то, что мы ищем и получаем в таинстве Покаяния на исповеди. И этому мы должны научиться по отношению к своему ребенку.

К сожалению, очень часто бывает, что родитель в своей праведности не успевает перестроиться и не хочет ни в чем уступать ребенку, который вошел в переходный период. Не понимая, что перед ним человек, одержимый болезнью, требует безоговорочного послушания и, не получая его, наказывает, как прежде. Укрепляясь в таком ошибочном поведении, родитель теряет сердце ребенка. И очень многие опускают руки и говорят: «Я больше не могу». У меня было так с одним из старших сыновей в пик его переходного возраста: я почувствовал, что все, я больше не могу терпеть, не могу видеть, как он восстает против матери, слышать, как он хамит… Меня так и подмывало крикнуть: «Пусть живет как хочет, я больше не могу!» Слава Богу, удалось не дать этому чувству разрастись, но это было реальное искушение, и как священник я свидетельствую, что среди родителей много людей, которые ему поддаются и внутренне отказываются от своего ребенка.

А в притче о блудном сыне нет этого отказа, хотя происходит страшный конфликт. Ребенок требует свою часть имения, которую должен получить в наследство, то есть как бы говорит отцу: «Ты еще не умер, но рано или поздно это случится, я же долго ждать не могу, мне хочется погулять сейчас, пока я молод. Вот и отдай то, что будет мне принадлежать». Представьте, что два сына живут в трехкомнатной квартире с родителями, и младший говорит: «Я ведь получу в наследство свою долю, когда ты, папа, умрешь, так дай мне ее сейчас». Квартиру разменивают, отдают ему долю деньгами, и он уходит. Растаптывание родительской любви и запредельное хамство. Но евангельский отец поступает очень мудро: ничего не пытается сыну объяснить, не спорит, не предрекает, а отпускает его, потому что понимает: сейчас разговаривать бесполезно. Он просто ждет. Из притчи мы знаем, что он часто смотрел на дорогу и, как только увидел сына, побежал ему навстречу. Значит, все время выглядывал в окно или с поля, с огорода смотрел, не идет ли его ребенок. Он отпустил его внутренне и ждал, когда закончится этот процесс брожения, когда грязь осядет, а сердце очистится от бушевавшего урагана страстей.

Такой подход возможен, только если родитель уважает отдельность ребенка, его личную свободу. Бессмысленно внушать ему, что я, мол, в твоем возрасте прочел всего Гоголя или бегал стометровку за столько-то: ну это не ты, не твоя копия и не твоя собственность, он другой, и ты должен уважать его свободу. Ты ведь хочешь, чтобы Бог уважал твою свободу, и Он действительно уважает – есть пространство, куда Он не вторгается.

В 90-е годы у воцерковляющихся людей, неофитов, было повальное увлечение: найти такого старца, который сказал бы, за кого выходить замуж и на ком жениться. Понравилась девушка, и надо с ней ехать к старцу, чтобы он сказал «да», чтобы подтвердил, что на этот брак есть воля Божия. Фактически люди требовали от отца Иоанна (Крестьянкина), от отца Кирилла (Павлова), от отца Николая Гурьянова, чтобы они сказали: «Да, женитесь, есть на то воля Божия». А это неправильно. Бывают случаи, когда старец действительно благословляет на брак, но они уникальны!

В Церкви это должно происходить так: он и она решили создать семью, сначала взяли благословение у родителей, потом пришли в храм, и священник, исходя из их доброй воли, реализующей свободу, совершил над ними таинство Венчания. Божия воля в том, чтобы он и она сами решили создать семью. И когда они вступят по-христиански в брак, на нем будет Божие благословение. Бог уважает свободу выбора – профессии, жизненного пути, семьи. И родитель должен это уважать.

Тем более что действительно все дети разные. У одного в комнате идеальный порядок, у другого – всегда беспорядок; но тот, у кого порядок, впадает в ступор и не знает, как подступиться к страдающему, находящемуся в беде другу, а тот, у кого всегда все не на месте, чувствует, когда другу плохо, бежит к нему и всегда найдет слова поддержки. У каждого разные возможности, разные дары, и какие дары больше, что важнее в очах Божиих – совершенно нам неизвестно. Конечно, надо постараться научить ребенка порядку, но не обольщайтесь, что вы тем самым передадите ему все ваши положительные качества, это невозможно…

Уважение к свободе подростка – это и умение промолчать, когда вы понимаете, что говорить бесполезно. И просто сказать: «Сын, ты знаешь мою точку зрения на это, она такова… То, что ты сейчас делаешь, неправильно». Постараться уговорить ребенка уберечься от каких-то крайностей, от участия в опасных молодежных движениях, от наркотической, алкогольной, компьютерной зависимости, от курения… Но вам все равно придется уважать его свободу. Лучше заранее к этому приготовиться, чтобы избежать болезненных травм.

В кризис переходного возраста отношения натягиваются до предела; ребенок не слышит, не видит, не понимает, что своим поведением причиняет родителям жуткую боль. Он действительно не понимает, ему кажется, что все неправы: родители раньше были нормальные, а теперь это не у него, а у них переходный период – в маразм. Они как будто сговорились доводить его, не разрешают то, что естественно было бы разрешить.

В притче о блудном сыне отец дает вернувшемуся сыну белую ризу – символ чистоты и перстень – символ сыновства. Очень важно: что бы ребенок ни натворил, он всегда может вернуться как сын или дочь к любящему отцу. Этого мы ждем от Бога, и Он нам это обещает – не мы же придумали притчу о блудном сыне, а Господь ее дал, рассказал ею, как Он к нам относится.

Ребенок постепенно приходит в себя; он не помнит, что было полгода назад, как он хамил, какую боль причинил. Он вернется, и вы должны суметь все забыть и никогда не попрекать его.

 

Зачеркнуть себя и ждать

С самого раннего детства ребенка мы постоянно сталкиваемся с проблемой родительской власти. С одной стороны, человек свободен, его в этой свободе надо воспитать и дать ему навык ее правильной реализации. А с другой стороны, ребенок, естественно, не должен принимать решения, на которые пока не способен, и родительская власть для него должна быть чем-то вроде корсета – опоры и подпорки. Без родительской власти ребенок вырастет уродливым в волевом отношении. Но если власти будет слишком много и вы не будете постепенно все больше и больше расширять его личное пространство, то потом он сорвется и его вхождение в мир тоже будет уродливым. Чрезвычайно трудно найти баланс, золотую середину; еще трудней – если у вас несколько детей: к каждому нужен особый подход, и то, что одному можно легко позволить, второму нельзя, он не справится. А если один в переходном периоде, а другой еще маленький, нужна очень большая любовь и чуткость. И надо уметь полностью себя зачеркнуть.

Один наш юный прихожанин тяжело заболел, попал в больницу; его отец был в ужасе, в шоке и все время жаловался, как тяжело он переживает болезнь сына. В конце концов мне пришлось сказать ему очень неприятную вещь: «В этой ситуации никого не интересует, что вам тяжело. Вы должны полностью себя забыть и сможете помочь сыну только в том случае, если вас просто не будет – страдающего, мучающегося… Тем более ребенок не должен этого видеть. Сейчас ему тяжело, а вам надо себя зачеркнуть и делать то, что необходимо для его выздоровления».

Переходный период – большое испытание для родителей еще и потому, что им становится обидно: «Как так! Я его носила, рожала, кормила, пеленала, мыла, книжки читала, гулять водила, а теперь он мне хамит и упрекает, что я плохая мать, потому что не могу купить то, что покупают другим детям!» Подросток, как блудный сын, перечеркнул сердечные отношения с отцом и матерью, и у них есть искушение сказать себе: «Не получилось. Ну и ладно, буду тетешкаться с маленьким, а с этим не буду, потому что он все предал». И глубоко обидеться на него. А обида – состояние не христианское, безбожное, закрытое от благодати Божией, христианину обижаться неприлично! Умение не обижаться – один из показателей, действительно ли человек достиг чего-то в духовной жизни. И папе и маме в переходный период их ребенка надо «заткнуть» себя куда-нибудь подальше, зачеркнуть и пережидать эту детскую болезнь. И не обижаться на нелепые тексты, которые будет выдавать подросток. Он и не поверит, что такое говорил, когда через несколько лет вы ему все это перескажете.

Не надо себя жалеть. В вашей душе должна быть та любовь, которую мы ждем от Бога, – чтобы мы всегда могли вернуться к Нему как сыновья, как нам обещано в евангельской притче.

Эта притча – сокровище нашей веры, в ней Бог открыл, как Он к нам относится! Помню, лет десять назад я был в Эрмитаже, и меня поразило, что больше всего народу в зале Рембрандта и к «Возвращению блудного сына» не подойти. Люди подолгу задерживаются перед картиной, надо отстоять очередь из спин. Во-первых, это лучшее произведение Рембрандта; а во-вторых, оно изображает, может быть, самую главную для нас притчу Христа. Художник удивительно глубоко передает встречу блудного сына с отцом. Вот он пришел – человек, судьба которого полностью разрушена. Сверкают босые натруженные пятки и лысая, стриженая голова. И мы все хотим, чтобы на нее опустились ласковые отеческие руки. Так и мы должны встречать вообще всех людей, Господь этого требует от нас, но прежде всего, конечно, своих детей.

 

Война не бывает без потерь

Поговорим о мальчиках-подростках, о том, как сделать, чтобы они не выросли в безвольных мужчин.

Муж возвращается с работы, его встречает жена и дрожащим голосом говорит: «Милый, может, сегодня ты все-таки повесишь карниз? Штора обвалилась три месяца назад». Он в истерике, кричит, что безумно устал, ужинает, садится за компьютер и сидит до поздней ночи. Может быть, он кому-то в чем-то и помогает, но никак не может сделать то, что должен. Прежде всего, это неумение себя организовать, но немаловажно и то, что за помощь скажут «спасибо» и ты потешишь свое тщеславие, а за повешенный карниз какая тебе похвала… Вообще, к сожалению, очень многие мужья вписываются в такой печальный анекдот: «Если вы не знаете, что подарить жене на 8-е Марта, хотя бы вынесите елку». А откуда все это берется? Оттуда, что у человека не воспитана воля, он не может, не умеет… В свое время его не научили застилать кровать, мыть за собой чашку, не приучили исполнять свою маленькую долю общественного труда.

Волевая сфера очень сильно разрушается через различные зависимости. И первая из них – курение. В юности я не понимал, почему подросткам так категорически запрещают курить. Сам я никогда не курил, но у нас в классе и в школе закурили практически все парни и девушки. А когда я служил в армии, то понял, что такое зависимость от табака. Солдату платили 7 рублей в месяц, и все это тратилось на сигареты; но у молодых сигареты отбирали дембеля, и я помню, как мои сослуживцы ползали в грязи в туалете, собирали недокуренные бычки и были счастливы, если там оставалась не одна затяжка, а две. Такой жуткий плен. Как только юноша закурил, практически всегда сыплется все остальное: он обязательно попробует спиртное, потом, скорее всего, впадет в блуд и начнет жить соответствующей жизнью. Пострадает и учеба в школе, в училище, в институте. А начинается все с курения.

Христианская аскетика, и не только монашеская, мирская тоже, нацелена на тренировку воли. Десятки раз за день я тренирую свою волю на победу: поклоны, службы, утреннее, вечернее правило, молитва перед едой, молитва после еды… То есть свое оружие – волю – я держу смазанным, наточенным, начищенным. А курение – это когда я много раз за день тренирую свою волю на поражение. Знаю, что курить вредно, можно заболеть, что за всю жизнь потрачу очень много денег на сигареты, что от этого расстраиваются родители; воля моя пытается восстать, а я ей говорю: «Цыц!» И потом, когда приходит серьезное испытание и она должна противостать, выдержать натиск, она уже ничего не может, потому что забита, воспитана в другую сторону. Так что я призываю очень внимательно и серьезно относиться к подростковому курению.

К теме разрушения воли непосредственно относится и компьютерная зависимость. Гаджеты, социальные сети и компьютерные игры создают профессионалы и придумывают их так, чтобы завлечь молодежь. А сколько взрослых людей имеют компьютерную зависимость, даже если они не играют в игрушки, а читают новостные сайты, «Правмир» и «Православие. ру»… Попробуйте их лишить привычного чтения – они занервничают, им сразу станет плохо.

Мой сын, когда был в армии, служил на большом складе боеприпасов. И, навещая его, я сравнивал эту армию со своей и очень удивлялся. Проломы в заборе, через КПП шастают какие-то тетки с авоськами, с пакетами, что-то вносят, выносят, никто не проверяет, – как так можно? А потом была очень серьезная проверка и сняли начальника части. Сын мне объяснил, почему был такой беспредел. Начальник приходил на рабочее место, проводил пятиминутку, раздавал задачи, закрывался в кабинете и играл в «танчики». И это боевой офицер, который отвечал за такое количество взрывающихся предметов недалеко от Москвы… Его воля оказалась не способна сопротивляться соблазну. А что вы хотите от парня, которому тринадцать лет? Так что, конечно, лучше свести пользование гаджетами к минимуму, насколько это возможно. Безусловно, чем дольше вы продержитесь без гаджетов или с минимальным погружением в них, тем крепче станет воля и сильнее разовьются творческие способности.

Сколько возможно, надо воевать за своего ребенка. Не только наши родители, но даже и мы со старшими детьми не жили в мире, где любая информация настолько доступна, сейчас интернет есть абсолютно везде – включил смартфон, и он у тебя на экране. А без интернета уже жить невозможно, даже задания в школе даются через электронный дневник. И как воспитать ребенка, чтобы он научился им правильно пользоваться? Надо сделать все возможное, чтобы он не попал в плен. Это война… И война не бывает без потерь.

 

На чём всё держится

В чем наша сила? В любви. Ребенок должен знать, что вы его любите, что у вас с ним есть какие-то общие дела, занятия, которые для него дороги и важны. Однажды жена вышла во двор с детьми, и там в песочнице завязался общий разговор. Чужие ребята начали хвастаться: «Мне отец купил новую машинку, она такая…», «У меня новая электронная игрушка, очень дорогая». А наши дети росли в здоровой ограниченности, иначе говоря, в бедности, и мы не могли себе позволить то, что покупали другие родители. И вот мой сын – видно было, что ему больно, потому что любому ребенку хочется хороших игрушек, – говорит: «А мой папа такие сказки рассказывает!» И все мамаши сразу: «Ой, а как это?»

До сих пор с благодарностью вспоминаю, как мне папа рассказывал небылицы, так это у нас называлось. Родители развелись, когда мне было 12 лет, папа умер в 90-м году, и до сих пор мне его бесконечно не хватает, хотя он и ушел от мамы, я его не переставал любить.

Для того чтобы ребенок вас слушал, чтобы иметь к нему доступ при всех этих гаджетах, и сигаретах, и всем прочем, – вкладывайтесь в него, пока он маленький, проводите с ним время, говорите о том, что ему интересно. Тогда у вас будут рычаги воздействия. Упускать время и возможности для укрепления сердечной связи с детьми – роковая ошибка большинства родителей! Нет готового рецепта, что ребенку сказать, у вас родится нужное слово. Если ребенок папу и маму любит по-настоящему и знает, что он для них ценен и важен, то слова, которые вы для него найдете, будут убедительны.

Помню, в девятом классе у моего друга начались серьезные отношения с одноклассницей, а я был в них вовлечен как посредник и один раз очень поздно пришел домой. Мама спросила, в чем дело, я ей описал ситуацию; она помолчала и сказала: «Знаешь, твой друг – очень хороший человек. Но поскольку он не может пока взять эту девочку замуж, не может ее обеспечить, эти отношения, наверное, надо приостановить, они не должны вылиться во что-то большее, чем дружба». Я передал другу ее слова, он с уважением относился к маме, но, к сожалению, они не стали руководством к действию. А для меня они прозвучали настолько сильно, что я свои поиски в этом направлении просто остановил. Для меня слова матери стали рубежом, помогли мне. Я на время снял эту проблему: действительно, создавать семью я сейчас не могу – зачем же тратить силы?

В переходный период, когда вы почти совсем отчаялись и кажется, что никогда уже не восстановить прежних теплых отношений, на помощь приходят часы, которые вы провели с ребенком, когда он был маленький, занимаясь тем, что было ему интересно. Сейчас все натянулось как струна, еще чуть-чуть – и порвется; но если вы научились прощать, терпеть и вложились в него не только едой, одеждой, школой и спортивной секцией, а общением, сказками, чтением, походами, лыжами – ниточка от сердца к сердцу не лопнет. Потому что ребенок воспитан в том, что лично он лично вам нужен! Он будет на это опираться, к этому возвращаться, об этом помнить.

А если ваши отношения были лишены этой составляющей, то даже если вы добрый, порядочный, хороший родитель и вкалывали, работали, содержали его, к сожалению, – это я могу засвидетельствовать, наблюдая своих друзей, – отношения с родителями могут разорваться навсегда. Например, у моего друга к концу школы отношения с отцом прекратились. Он страшно хамил отцу, не уважал его, вообще ни во что не ставил, я был вынужден затыкать уши или уходить, когда он с ним разговаривал, невозможно было терпеть. Отец всю жизнь работал и своим трудом действительно вкладывался в единственного сына. Но все выходные ребенок проводил с бабушками, а лето с бабушками на даче или в пионерских лагерях. Вечерний отдых протекал у папы, как у многих, по принципу: телевизор, тапочки, газета. И вот отношения сына с отцом просто лопнули. Сейчас, когда отец уже старик и тяжело болен, они потихоньку, понемножку стали оживать, но около двадцати лет из совместной жизни выпали. И так очень у многих моих одноклассников.

У ребенка есть ощущение, что вот он дожил до восемнадцати лет и теперь он взрослый, такой же, как сорока- или пятидесятилетний человек. Но это не так. Юноша только начал приобретать жизненный опыт, в пятьдесят его значительно больше. И когда ребенку будет пятьдесят, а отцу семьдесят, отец очень многое сможет объяснить и рассказать. И отец и мать нужны во всякое время, это люди, которые идут своей дорогой и прошли значительно дальше тебя по жизненному пути и во взаимоотношениях с Богом. Очень многому научились, чего ты еще совершенно не умеешь, и многое в себе преодолели.

Думаю, когда блудный сын вернулся, они с отцом много-много вечеров подряд сидели и разговаривали. Наверное, для сына было очень важно все, что говорил ему отец, он впитывал его слова как губка…

Трудности надо превозмогать любовью. Это вроде и общие слова, а на самом деле любовь – то единственное, на чем все держится. И большая семья может превратиться в пустыню, если от каждого только требовать: ты должен это, а ты должен то – и нет центра, который все отогревает, все осмысливает. Любая, даже многодетная семья без любви не спасает от холода; в самой просторной избе без печки рано или поздно станет холодно, как на улице, и толстые стены не помогут. Должно быть созидающее, отогревающее, освящающее, исцеляющее действие любви, родительской любви – по образу Отца Небесного.

За этой любовью мы приходим в церковь… Одна женщина жаловалась, что вот рядом с домом открыли новый храм, но она не может туда ходить. Почему? «Меня там очень сильно отругали за то, что я не соблюдаю пост. Да, нас есть за что ругать, да, мы все грешные. Но мы же приходим к вам за любовью! Хотим встретить здесь что-то настоящее!» Понятно, зачем люди идут в храм: кругом холодный, дикий, эгоистичный мир, в котором человеку очень одиноко, страшно, холодно, и он хочет, чтобы его душу отогрели. А здесь его тоже ругают. Может быть, и справедливо, но… Мы уже говорили, что если общение родителей с детьми превращается в сплошную ругань, то это выжигает в отношениях все доброе. Ребенок терпит, пока не может уйти из дома или ответить отцу чем-то более серьезным, чем слово. Должно быть тепло, внимание, а еще праздники, веселье, совместные игры, походы – внутрисемейное созидательное начало. И тогда все острые вопросы сглаживаются, снимаются.

Сводите вы своего подростка в кино, купите ему этот несчастный бургер и кока-колу, когда он вас об этом не просит! Просто купите, пусть он порадуется.

 

Урок чревоугодия

Однажды у меня была большая группа в воскресной школе, и что-то они приуныли. Стало ясно, что надо как-то возобновить наши отношения, дать почувствовать, что это отношения человеческие. И вот пока они подкреплялись после воскресной службы и готовились к уроку, я пошел в «Макдоналдс» (он находится на нашей улице как раз между храмом и воскресной школой) и купил этих бургеров в большом количестве, на всех картошки, кетчупа – всё, что они так любят, для нас непонятно почему. Пришел в класс с очень строгим видом и сказал: «Дети, сейчас мы с вами будем изучать грех чревоугодия. У нас будет практическое занятие». Они сначала очень испугались, потому что пришел строгий батюшка. Но потом через бумажные пакеты донесся знакомый до боли в желудке запах… Прошло, наверное, уже лет шесть, а выросшие дети не перестают мне об этом напоминать: «Помните, батюшка, урок чревоугодия?!» И после этого у нас еще долго уроки шли хорошо. Обязательно надо ребенку в чем-то пойти навстречу. Ну, понятно, мы все знаем, что это вредная еда, и я не хотел бы, чтобы мои дети часто ее ели, но «Макдоналдс» так устроен, что почему-то все подростки туда хотят. Ну и дайте вы им изредка такую возможность! Ну посмотрите с ними какой-то фильм, который вам уже абсолютно не интересен, а для них важен, и поговорите о нем, ведь в любом фильме есть темы, отталкиваясь от которых можно выйти на глубокий христианский разговор.

Нужны какие-то, я бы сказал, интервенции в пространство ребенка, которые напомнят ему о том, что он вам дорог. В чем можно пойти ему навстречу – пойдите. Если ребенок просится переночевать у друга и вы знаете, что это нормальная семья, что там не будет ни спиртного, ни курева, обязательно отпускайте. Очень важно дать ему ту самую контролируемую порцию свободы, без которой нельзя воспитать умение этой свободой пользоваться. Надо отдавать все большие и большие куски свободного пространства для самостоятельного принятия решений. У школьника на каждом уроке спрашивают домашнее задание, а у студента в институте ничего не спрашивают, потом начинается сессия и оказывается, что все надо было выучить. Это тоже воспитывает – воспитывает ответственность за учебный процесс. Так же и здесь, ребенка надо готовить к тому, что он будет самостоятельным.

Несмотря на то что вы уже совершенно опустошены, потому что каждый разговор с ребенком превращается в бой, и кажется, что подростковый возраст будет длиться вечно, вы идете подростку навстречу – и он начинает мягчать. Он забывает гадости, которые вам говорил, и неожиданно заявляет: «Ладно, мама, отдохни, я приготовлю ужин». И готовит что-то немыслимо вкусное!

Мой средний сын однажды спросил: «Пап, а ты действительно не понимаешь, что желтый перец вкуснее красного и зеленого?» И с таким изумлением на меня посмотрел… И еще: «Ты что, просто разогрел макароны? Пап, ну нельзя же просто макароны, даже если с сыром, дай я какую-нибудь подливку сделаю!» И из ничего, из того, что было в холодильнике – а для меня там не было ничего, – сделал фантастическую подливку. И ты вдруг понимаешь, что этот вчерашний гадкий утенок вырос в человека, который многие вещи умеет делать лучше тебя, потому что ему это дано. Например, вдруг твой сын начинает петь. Берет гитару и поет так, что двадцать человек сидят и слушают его полтора часа. А ты всегда хотел, мечтал об этом, но стоило тебе взять гитару, все уходили в другую комнату. Он поет, и тебе не завидно, тебе радостно, ты счастлив.

А другой сын, который еще вчера носил кожанку с какими-то жуткими металлическими изделиями, изображал из себя то ли панка, то ли рокера, слушал грохот, который мы даже не можем назвать музыкой, вдруг оказывается способен поздно вечером в холод поехать к другу, потому что чувствует, что ему плохо. Он единственный, кто к нему приедет, поддержит, поможет выстоять в очень тяжелых жизненных обстоятельствах.

Переболев болезнью переходного возраста, из кокона вылупляется прекрасный человек. И вот тут-то тебе, родителю, хочется иметь с ним много общего. А ты, как это со многими бывает, отношения с ним разорвал, пока он был этим противным коконом. Вроде бы ты поступал правильно, потому что он хамил, дерзил, вел себя неадекватно, позволял себе непозволительные вещи… А сейчас он стал нормальным – и отношений между вами нет. Сколько родителей кусают себе локти! Взрослый ребенок – это сильнейшее утешение: и ребенок, и одновременно твой друг. А уже всё, мосты сожжены, теперь связь восстановится, может, через двадцать или тридцать лет.

 

Одинокая мама подростка

Бывает, что переходный период наступает очень поздно – в 25 лет сын вдруг говорит маме: «Всё!» В основном это бывает в семьях, где ребенок рос без отца и сложились неправильные отношения между сыном и волевой мамой, которая вынуждена была выполнять роль одновременно и бабы и мужика и оттого внутренне окаменела. Ну а куда ей было деваться? Функцию, которую должен исполнять в семье мужчина, она взяла на себя, и это еще сильнее придавило волю ее единственного сына.

Мальчик – маленький мужчина, ему надо учиться быть настоящим мужчиной. Если не дать ему приобрести навыки мужественности, он, когда вырастет, не сможет создать семью, сделать счастливыми своих детей и жену. Отношения с матерью все равно рано или поздно разрушатся – переходный возраст будет окончательным, и произойдет это в 25–30 лет, когда он встретит какую-нибудь жуткую стерву (ну а как назвать женщину, которая полностью контролирует своего мужа и пытается полностью забрать власть в свои руки?). К мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою, – говорит Господь (Быт. 3: 16). А она возражает: «Нет, я буду господствовать над ним». Это уродливо; но мальчик, выросший без отца у властной матери, действительно этого ищет. А разве могут ужиться две женщины, которые хотят управлять одним мужчиной? Разумеется, нет. И конечно, жена отвадит сына от матери, у всех десятки таких примеров перед глазами.

Рекомендацию, как всего этого избежать, могу дать следующую: отдайте сына в секцию самбо или дзюдо, в вольную борьбу или классическую. Бокс хуже, восточные единоборства еще хуже (кроме дзюдо и айкидо), потому что в них ударные техники рассчитаны на причинение боли. Ищите хорошего тренера, старой советской закалки. Это многое решает. Чтобы вырасти мужчиной, мальчику нужен пример. Кто может стать образцом для подражания? Крепкий, знающий себе цену, сильный и благородный в этой силе мужчина. Хороший тренер, человек, который всю жизнь профессионально занимается борьбой, обычно никому ничего не стремится доказать. Под его руководством мальчики будут постигать, что такое поединок, что такое поражение – а ребенка обязательно надо обучать умению проигрывать, – что такое напряжение всех сил, что такое боль. Тренировка не только тела, но и воли – вчера я не мог, допустим, колесо сделать, а сегодня могу, я себя заставил. Преодоление, воспитание воли, установка на развитие, на достижение целей, которые раньше казались недостижимыми, – все это необходимо и в духовной жизни. Отец, мужчина должен научить сына и духовному творчеству, и духовному возрастанию, и житейскому умению отстоять свое право на жизнь, защитить жену и ребенка.

Первые два года, занимаясь борьбой, мальчишка ко всем задирается, пытается показать, какой он крутой спортсмен. Потом понимает, что еще ничего толком не умеет, и больше помалкивает. А когда он отзанимался шесть-восемь лет и многому научился, то уже ни к кому не пристает. Он и выигрывал, и проигрывал, знает, что такое боль, знает, как будет больно, если он применит свои навыки. Тренер ставит ему условие: услышу, что ты на улице кому-нибудь сломал нос, из секции выкину. По крайней мере, в советское время так было. И такое мужское спортивное воспитание может частично компенсировать отсутствие отца в семье. Поэтому ищите хорошего тренера, лучше пожилого! Это может быть тренер и по спортивному ориентированию, моделированию, по гребле… Но мой совет – борьба. Трое старших сыновей у меня занимались самбо, и я видел, насколько им это было полезно для внутреннего мужского формирования. Вся их детская спесь за полгода-год куда-то улетела, и они стали значительно лучше себя вести.

Вообще понятие «аскеза» – это спортивный термин, позаимствованный Церковью. «Аскео» значит по-гречески «упражняюсь». Мы, христиане, – спортсмены, борцы. Только наша брань не к плоти и крови, как говорит апостол Павел (см.: Еф. 6: 12), но к духам – тем, кто борется с нами. Должны быть навыки этой борьбы, и они преподаются на физическом уровне. Так, обучая ребенка наводить порядок у себя на столе, застилать кровать, мы учим его и созидать свою духовную жизнь. Святитель Григорий Богослов говорит, что беспорядок ведет к разрушению, потому что беспорядок есть упражнение в разрушении. Разрушении чего? Прежде всего себя, своей судьбы, работы, семьи…

Если не получается со спортом, надо устроить так, чтобы дедушка или чей-нибудь папа взял вашего сына с собой в поход. Летний поход в лес, на север, на байдарках – только без мамы, которая вокруг него кудахтает. Чтобы мальчик самостоятельно столкнулся с тем, во что выливается его поведение в коллективе.

Ну и очень важно проявлять уважение к мужским решениям сына. Допустим, так: «Вот скажи, пожалуйста, будешь ты ходить на музыку или в художественную школу? Выбирай». – «Мам, я не знаю!» – «Нет, все-таки это твоя судьба, выбирай». И если он выберет художественную школу, а вы надеялись, что он станет Башметом, то имейте силу отправить его в художественную школу. И он поймет, что вы уважаете его свободу. А когда он это поймет, ему будет значительно легче слушаться вас во всем остальном. И он научится нести ответственность за принятое решение.

Помню, когда я был совсем маленький, дошкольник или первоклассник, моя сестра стала ходить к знакомой родителей на уроки английского. И меня спросили: «Федь, а ты хочешь учить английский?» – «Ну ладно, пойду за компанию». Стали мы ходить к англичанке, а потом она заставила меня что-то учить, и я сказал маме, что больше не пойду. Мама ответила: «Прости, пожалуйста, уже все. Тебя же спрашивали, и ты принял решение. Так что давай учи». До сих пор помню этот урок. Надо, чтобы ребенок нес ответственность за принятое решение. Чаще, к сожалению, бывает, что за сына все решает мама, как в анекдоте: «Сыночек иди домой». – «Мама, а что, я уже замерз или проголодался?»

 

Показать, что такое Церковь

Воскресная школа – это такая удивительная радость нашего времени. До революции при церквах, на приходах были приходские школы; они выполняли функцию начального образования и потому, как всякое учебное заведение, редко вызывали у детей добрые чувства и вселяли желание учиться; а в советское время воскресных школ не могло быть по определению. Были отдельные проекты, которые рано или поздно заканчивались – в лучшем случае выговорами на работе или увольнениями, а то и тюремным заключением. Но в начале 90-х годов плотину прорвало, и мы стали открывать воскресные школы. Ни опыта, ни преемственности не было, и мы даже не могли опереться на дореволюционную традицию. Все пришлось делать заново, с нуля – на вере, на энтузиазме. Сейчас уже кое-какой опыт накоплен, мы начали его систематизировать, осмыслять; по большей части опыт хороший, прекрасный, но есть и печальный – он заключается в том, что Русская Православная Церковь большую часть детей, обучающихся в воскресных школах, теряет для церковной жизни с того момента, как они вырастают и уходят в самостоятельную жизнь. То есть ребенок, который с пяти или с семи лет ходил в воскресную школу, в 14–15 лет пропадает. Думаю, пропадает 8 из 10 человек; вот такая статистика, если не хуже.

С одной стороны, это, к сожалению, нормально, потому что невозможно за другого выбрать, строить ли ему взаимоотношения с Богом или игнорировать их. Сколько бы ты ребенку о Боге ни рассказывал, как бы ни был интересен и даже свят преподаватель, только сам человек может решить, что в его жизни на первом месте должен быть Господь. И здесь не надо ставить сверхзадач.

Какова наша педагогическая задача в семье? Дать ребенку опыт жизни в любви, задать высокий стандарт любви и жертвенности во взаимоотношениях с любимыми людьми, научить ребенка, чтобы он этого ожидал, чтобы он этого хотел. И то же самое должно быть с верой. Допустим, человек вырос в пространстве русской культуры, читал Толстого, Достоевского, любит этих писателей, но не верит в Бога. К нему в дверь звонят протестанты и говорят: «Пойдем с нами, мы хотим показать тебе Христову Церковь». Он идет с ними и понимает, что это не то. Если человек с детства слышал рассказы об океане, а его приводят к бассейну и объясняют: «Это океан, видишь, много воды и можно нырять», то он отвечает: «Ребят, когда мне понадобится океан, я его найду, я знаю, как он должен выглядеть, я помню, мне рассказывали». Тот, кто вырос с высоким стандартом любви, будет сам себе задавать именно такой стандарт при строительстве семьи; так же и тот, кто приходит к Богу, хочет увидеть веру, о которой он читал у Федора Михайловича, не меньше. Или никакой, или такая.

Задача воскресной школы схожа с основной задачей семьи: показать ребенку, что такое любовь в Церкви, любовь между людьми, что такое присутствие Божие, как оно преображает человеческие отношения. Дать попробовать на вкус, чтобы потом, когда он, может быть, захочет вернуться в Церковь, в 40 или в 50 лет, мог именно это найти, обрести в своей жизни.

Где-то когда-то незнакомый священник занимался с этим ребенком, а он вырос и вернулся в Церковь, но в наш храм. И ты стоишь и радуешься, понимая, что чудо возвращения, как в притче о блудном сыне, совершилось потому, что был любящий отец, который посеял семена веры в детскую душу. Он сеял – а ты жнешь; ты сеешь – другие будут жать, когда и как это произойдет, неизвестно. Но наша программа-минимум – за то время, пока ребенок ходит в воскресную школу, дать ему опыт жизни в церковной общине.

Любую возможность хоть один раз, хоть на одном уроке одному ребенку рассказать о Боге и о вере надо обязательно использовать. Здесь и нельзя оперировать большими числами, мы ведь знаем, что душа человека ценнее всего мира – у нее просто нет цены, потому что она – образ Божий. За любую возможность рассказать о Христе надо хвататься; а когда и как это семя взойдет и взойдет ли – тайна Промысла Божия и свободы этого ребенка, который вырастет и будет сам принимать решения.

В житии новомученика Константина Голубева, казненного в 1918 году священника, говорится, что в 1995 году обрели его мощи и в той же могиле обнаружили останки солдата-красноармейца. Он отказался стрелять в священника и был за это убит. Имя красноармейца мы не знаем, но известно, что он родом из того самого Богородска, ныне Ногинска, где служил отец Константин, там же был крещен, а может быть, и учился у отца Константина в церковно-приходской школе – священномученик Константин Богородский был известным миссионером и преподавателем, при нем церковное просвещение в городе просто расцвело. Во всяком случае, этот солдат из Богородска, который увлекся революционными идеями, вступил в Красную армию и так или иначе участвовал во всех безобразиях, которые она творила против мирного населения, в детстве ходил в церковную школу, и, видимо, там ему проповедовал какой-то добрый священник. Да, он все забыл, поверил большевистским проповедям, был захвачен революционным ураганом. И все же в нем проснулось то, что было посеяно.

Поэтому надо сеять – но как сеять, чтобы большая часть детей не ушла… В борьбе за душу ребенка нам противостоят, скажем так, хорошо организованные силы и очень мощные соблазны. Начнем с того, что обычно в храм и в воскресную школу водит ребенка мама, отец сидит дома. А как мы уже говорили, папа – колоссальный авторитет для ребенка. И получается, что авторитет отца сталкивается с авторитетом Церкви. У нас в приходе был такой случай: неверующий молодой человек полюбил нашу прихожанку, знал, что она захочет венчаться, поэтому он даже исповедался и причастился, хотя, если судить по плодам, неискренно. А когда дети стали подрастать, он сказал, что не может больше терпеть этого хождения в храм и будет излагать детям альтернативную точку зрения. А что такое для ребенка, когда мама ведет его молиться, а папа рассказывает, что Бога нет? Страшный раскол личности!

Еще один страшный соблазн для ребенка – современный телевизор, интернет, безбожное, антихристианское по своим целям и ценностям пространство. Даже когда вы смотрите какую-то хорошую или нейтральную передачу, чаще всего она пропитана духом тех людей, которые ее создают, – он очень далек от православного христианства и вступает в противоречие с тем, что ребенок слышит в храме. У нас есть прихожанка, десять лет проработавшая на телеканале «Культура», по ее словам, там почти все сотрудники постоянно матерятся. Это на «Культуре»-то!

Школьные, дворовые друзья, которые с 14 лет начинают курить, пить, гулять и прочее, – это тоже сильнейшее искушение; выстоять в борьбе за чистоту своей души в условиях, когда все окружающие тебя дети ведут жизнь греховную, очень трудно, мало кто это может. И тут еще происходит взрыв переходного возраста, сметающий все авторитеты, в том числе и главный авторитет, то есть Бога…

Как выстоять церковности ребенка, как устоять в вере? Это не очень понятно. Но прежде всего мы должны быть с ним искренни.

 

Почему вы не святой?

Ребенок очень чутко слышит любую фальшь, любое лицемерие. Именно поэтому Христос, Который предостерегал нас от лицемерия, как фарисейской закваски, велел нам: «Будьте как дети». Ребенок – это тот, кто противоположен фарисею, кто абсолютно целен и искренен, и в этом мы должны им подражать, их копировать. Ребенок нецельность и неискренность взрослых улавливает молниеносно. Особенно разрушительна для его церковности неискренность священнослужителя, или любого сотрудника храма, или преподавателя воскресной школы. Если вы в школе преподаете химию, в общем-то, всем безразлично, каков ваш нравственный облик, можно быть хорошим, востребованным преподавателем с хорошими результатами независимо от того, как вы живете. А к тому, кто говорит о Боге, такой подход невозможен, преподаватель воскресной школы должен своим образом жизни проповедовать больше, чем словом.

Помню, как замечательный московский священник отец Николай Соколов (сейчас настоятель храма святителя Николая Чудотворца в Толмачах) в начале 90-х годов приехал рассказывать нам, семинаристам, о первом опыте создания воскресной школы в Москве. На одном из первых уроков отец Николай говорил о чуде хождения Христа по водам; дети внимательно выслушали, один ребенок встал и спросил: «А вы так можете?» – «Я так не могу», – ответил батюшка. «Почему?» – «Ну я же не святой». – «А почему вы не святой?» Отец Николай, очень искренний человек, развел руками и сокрушенно сказал: «И мне нечего было ответить. Рассказываю о святости – а сам не святой».

Работа с детьми в воскресной школе – испытание для священника и для любого преподавателя. Дети внимательно смотрят в глаза, в душу, в сердце. И если они слышат одно, а видят, считывают другое, может быть, тогда лучше ничего не говорить, чтобы не получилась антипроповедь. В некоторых московских православных гимназиях первые годы совсем не было урока по Закону Божию: учредители считали, что в этом нет необходимости, так как в храме и в воскресной школе в своем приходе дети все услышат, а в гимназии должна воспитывать сама обстановка.

Не вина воскресной школы, что теряется столько детей. Как не вина общеобразовательной школы, что половина класса или треть не понимает программу 11-го класса по математике. Ну да, наверное, программа плохая, учителя плохие, а у хороших не понимать будет только четверть класса. Наши дети сами выбирают – что мы можем сделать? Хоть в лепешку расшибись, если они решили, что их жизнь будет проходить без Бога, верующие родители, преподаватели и администрация школы ничего не смогут с ними поделать.

Многие уходят из Церкви – находят поводы. Для того чтобы уйти из Церкви, нужен повод – если я люблю Христа, как бы кто себя ни вел, я не уйду из Церкви! Поверьте, я, как любой священник, знаю о церковной жизни значительно больше гадостей, чем любой прихожанин. Но я люблю Церковь, это вся моя жизнь, люблю Христа. А Он сказал: Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16: 18), как я уйду из нее?

Мы не можем организовать идеальный православный коллектив, как не можем организовать рай на земле. И воскресные школы, и православные гимназии – это поле постоянной битвы, борьбы каждого из педагогов со своими страстями, с желанием превратить церковную школу в обычный педагогический коллектив, который жил бы сплетнями, сварами, соперничеством кланов, еще какой-нибудь чушью, не имеющей к христианству никакого отношения. Но бороться надо все равно, поэтому если есть возможность создать для ребенка обстановку, где его будут окружать верующие люди, то это очень хорошо. Получается открыть православную гимназию – значит, надо открывать, это правильно, все хотят отдать туда своих детей. В гимназиях трудится огромное количество настоящих подвижников…

Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской) замечательно пишет о подвиге учителя, который есть одиночество. По мысли владыки Иоанна, это такая жертва, которую Господь принимает от педагога. Очень многие учительницы не вышли замуж. В Русской Церкви не сложился институт ученого женского монашества, а одиноких женщин-подвижниц, которые служат воспитанию, духовному возрастанию детей, немало, и не только в православных гимназиях, а и в обычных школах. Например, моя любимая учительница, потрясающий педагог, удивительной глубины человек, преподавала литературу в обычной советской школе. Она была одинока, потому что ее сердце без остатка было отдано ученикам. И моя сестра, преподаватель православной гимназии, тоже не создала семью. Ее бывшие ученики, с которыми я сталкиваюсь, взрослые люди, у которых выросли дети, с большим теплом и любовью ее вспоминают. Потому что она всю себя вложила в учеников. А они и не понимают, что в том, насколько они глубоки и сложны, огромная ее заслуга. Ты вкладываешь душу в ребенка, а он уходит, и все, что в него вложено, считает своим; только много позже, может быть, кто-то из них оценит твой труд. А ты все равно должен вкладываться – как врач, как священник. Открытая к потерям и ранам душа, которая не перестает трудиться и любить, – такие подвижники составляют основу православных школ. Не получая благодарности, человек сперва испытывает боль, потом дорастает до понимания, что не должен рассчитывать на благодарность. Вкладывать, не рассчитывая на отзыв, на отклик, – это действительно подвижничество! Обвинить этих прекрасных людей в том, что они что-то неправильно делают, и потому дети уходят из Церкви, у меня просто язык не повернется. И тем не менее школа с самыми любящими и потрясающими учителями не может гарантировать, что ребенок останется в Церкви, – как и наличие любящих и верующих папы и мамы. Только вот на фоне икон, которые висят в православных школах, на фоне Евангелия любые поступки и раздоры, которые происходят по нашим страстям, выглядят значительно контрастнее.

Здесь у нас, на Маросейке, в частной женской гимназии Е. П. Винклер, которую патронировала преподобномученица великая княгиня Елизавета Феодоровна, святой праведный Алексей Мечëв преподавал Закон Божий. Несмотря на то что его одолевали толпы посетителей, он приходил сюда заниматься с детьми. Я как-то видел фотографию, где батюшка снят с учениками его церковно-приходской школы: он с ними почти одного роста – он был очень невысокий, и это такой символ, что он был как дети, умалился. Его душа была детски чиста, и, конечно, дети чувствовали и слышали все, что он им говорил. А этим детям пришлось жить в революцию, в Гражданскую войну, в коллективизацию, в годы репрессий. Мы не можем проследить, как возросли посеянные семена, но я думаю, память о том, что был такой человек-солнышко, грела их всю жизнь.

 

Все священники должны заниматься детьми

Считаю, что все священники должны идти в воскресные школы и заниматься с детьми. Мне скажут, что не каждому это подходит, есть батюшки, которым это легко дается, у них в душе осталось что-то детское, ребенок чувствует «своего» и сразу же раскрывается; а кому-то легче, удобнее, понятнее заниматься пожилыми людьми, – вот их хорошо бы оставить на требах, а все остальные, сколько их есть, после воскресной литургии должны идти преподавать детям. Все-таки для преподавателей и священников здесь главное не психологическая совместимость или другие качества, а предельная искренность.

Ребенок очень часто строит взаимоотношения с Церковью как продолжение взаимоотношений со священником. И в переходный период, когда начинается бунт и пересмотр всех авторитетов, очень важно, чтобы у подростка сложились хорошие личные отношения со священником. Ребенок знает, что батюшка может пошутить, погладить по голове, выслушать, ответить на животрепещущий вопрос, а не только рассказать урок. Что он не стучит кулаком по столу, не кричит, не злится, – в общем, что он обычный, вменяемый, нормальный, отрытый к диалогу человек. Кстати, для очень многих людей, не только для детей, огромное открытие, что со священником можно поговорить. Иногда такой разговор помогает кому-то прийти к церковной жизни – благодатью Божией, совершенно неожиданно, как священник совсем и не рассчитывал.

Одна наша прихожанка попросила меня поговорить с ее подругой. Подруга сожительствовала с известным певцом, и совесть очень сильно обличала ее за блудное сожительство. А у этого человека был негативный опыт первого брака, душа его была изранена разводом, и он не хотел создавать новую семью, хотя эту женщину любил, и она его тоже любила. Сначала мы долго беседовали с ней, потом с ним несколько раз часа по два, по три сидели на скамеечке и разговаривали о том, почему нужно расписываться, что такое брак, венчание, домашняя церковь. Он мне рассказывал о своей жизни, как его родители-артисты были заняты и его воспитывала бабушка… И вдруг он позвонил и сказал: «Я все понял, мы сейчас расписываемся, потом венчаемся у вас в храме». Они глубоко и по-настоящему приготовились, причастились, я их повенчал. А потом увидел на газетном развале интервью с ними; интересно, я купил журнал и прочел.

Корреспондент спрашивает: «В вашей среде считается редкостью, когда человек долго живет с одной женщиной, а вы даже решили расписаться и повенчаться. Что вас к этому сподвигло?» И певец отвечает: «Я познакомился с одним священником, мы очень долго разговаривали, и он говорил со мной теми же самыми интонациями, как в детстве моя любимая бабушка, и я понял, что надо венчаться». Я и смеялся, и радовался! Оказывается, может быть не важно, что ты говоришь, иногда Господь через тебя просто касается сердца человека… Ты рассчитываешь на свой ум, на какие-то аргументы, а он слышит совершенно другое – благодать Божию. Поэтому с людьми – а особенно с детьми – надо говорить при любой возможности.

 

20 байдарок и клуб выпускников

Многие дети приезжают в храм издалека, усталые после тяжелой учебной недели. Стоят на службе, исповедуются, причащаются – это достаточно серьезное напряжение, после которого можно почувствовать себя усталым, а накануне еще и готовились к встрече с Господом, это тоже труд. Потом они идут в воскресную школу. Внимательно слушать они в состоянии полчаса, а то и меньше. По моему мнению, если ваш ребенок устал, ни в коем случае не гоните его в храм, дайте ему выспаться хотя бы раз в месяц или через воскресенье, иначе он просто возненавидит и храм, и воскресную школу. Говорите ему заранее: «В следующее воскресенье идем на службу и в воскресную школу, в это – высыпаемся», и пусть он спит до упора. Когда встанет, прочитайте с ним воскресное евангелие, разберите, спойте «Воскресение Христово видевше», тогда он почувствует, что этот день посвящен Воскресению Христову.

Итак, у ученика воскресной школы получается 15–16, может быть, 18 занятий по 40 минут. За это время мы пытаемся впихнуть в него как можно больше знаний, красиво, понятно, объемно рассказать что-то очень важное. Задача воскресной школы обычно так не формулируется, но это витает в воздухе; задача хорошая, правильная, но, во-первых, не единственная, а во-вторых, ей все равно уделяется слишком мало времени по сравнению с тем, сколько тратится на другие дела. Должно быть что-то, что объединяет детей в течение всего года. У нас таким проектом стали летние лагеря и ролевые игры – весь учебный год по воскресеньям дети готовились: плели кольчуги из проволоки, занимались фехтованием, шили костюмы, платья. А летом они играли. И это настолько спаяло коллектив, что сейчас эти выросшие дети – близкие друг другу люди.

Помимо лагеря у нас проходят походы на байдарках. Мы стараемся так составить маршрут, чтобы в воскресный день быть в храме или монастыре. Конечно, за 10 лет наши маршруты стали повторяться. Хороших, чистых песчаных рек с сосновым лесом на берегу, чтобы можно было легко разбить лагерь, и храмом или монастырем на пути маршрута в 100 километров не так много.

Конечно, в таких походах мы видим потрясающе красивую природу. Однажды мы поставили крест, начали молиться, ко мне подошел один мальчик и сказал, что у него полное ощущение, что мы находимся у нас в храме. Бог не в бревнах, а в ребрах. Мы в 600 километрах от Москвы, а у детей ощущение, что они в нашем храме. Вот это и есть община!

Детские летние лагеря и походы просто необходимы. И обязательно со священником.

Он может помолиться вместе с детьми на утреннем и вечернем правилах; утром после молитвы прочитать отрывок из Евангелия, который мы обычно не слышим по воскресеньям, – Нагорная проповедь практически не звучит в храме по воскресным дням, всего два или три раза за год, а ведь это основное учение Христово. Надо обязательно очень подробно пройти с ними Нагорную проповедь и те притчи, которые не читаются в воскресном круге. Мы в лагере с утра читаем Евангелие, потом расходимся, а вечером, после вечерней молитвы, садимся и обсуждаем этот отрывок.

В лагере решается еще одна большая задача. Уже говорилось, что для подростка очень серьезным искушением является отсутствие верующих друзей. Я помню по себе, как трудно, когда все друзья неверующие, не на кого опереться. И то главное, что есть у тебя в жизни, ты не можешь обсудить ни с кем из сверстников. Начинаешь говорить о вере – и натыкаешься на стену. Белой вороной быть тяжело, поэтому чаще всего подросток сдает позиции и растворяется в обычной греховной жизни, как у всех. Для того чтобы этого не произошло, у него за предыдущий период должны появиться церковные друзья. А чтобы возникли друзья, нужно время и место, площадка. К сожалению, большинство воскресных школ не являются такой площадкой, они лишь место передачи знаний, и такая важнейшая задача, как обретение друзей на всю будущую жизнь, здесь не ставится. Это очень большая потеря и беда. Мы постареем, кто останется в этом храме? Должны остаться люди, которые знают друг друга с детства. Представляете, какое это сокровище? Здесь они выросли, ходили в воскресную школу, подружились, даже, может быть, составили семьи. Все друг другу близки. Это то самое человеческое единство во главе с Христом. Поэтому при храмах чрезвычайно нужны лагеря, совместные паломничества, походы, кружки, куда дети, которые видят друг друга за воскресным богослужением, могли бы вместе ходить.

Вот у нас дружеские сообщества молодежи разных поколений возникли именно в лагерях и приходских байдарочных походах. Мы сплавляемся по рекам, в последний раз мы были на двадцати байдарках, рекорд – 62 человека, целая флотилия! Ни один вменяемый турист, конечно же, не поплывет таким составом, но в данном случае я – невменяемый турист. Это настолько прекрасно! И все к нам рвутся! Дети вырастают, у них уже есть свои семьи, но они отпуска планируют так, чтобы обязательно участвовать в байдарочном походе. Потому что там уникальная обстановка, как нигде, там все люди знают, что такое Исповедь, Причастие, совместная молитва. Там все окрашено Христовой братской, сестринской любовью друг к другу. Этим духом единства ты настолько пропитываешься и насыщаешься, что, когда поход заканчивается, все только и ждут, чтобы год скорее прошел, настало лето и можно было бы уже начать собираться в новый поход.

Мы ни на кого не давим: читается утреннее, вечернее правило, есть небольшие беседы, на стоянках, на дневках мы для желающих читаем акафисты. А так мы играем, поем у костра песни допоздна… И конечно, там возникают влюбленности и семьи и очень глубокие теплые дружеские взаимоотношения между людьми, которые потом вместе открывают какое-то дело, вместе работают, ездят друг к другу в гости, становятся крестными… В нецерковной вселенной, которая их окружает, они находят опору в приходских друзьях. Поэтому мне кажется, что, если включить в воскресную школу задачу стать площадкой, на которой вырастает дружба, это может быть спасением для наших детей.

Мы вот даже завели клуб выпускников воскресной школы. Им нужна точка, куда можно приехать, включить электрочайник, забросить пакетик в чашку, достать гитару, сесть и друг с другом поделиться, что у них в семьях, что у них в институте или на работе. Ну и повспоминать походы, потому что это у многих лучшие воспоминания – такие точки тепла и света из детства.

И отношения со священником складываются благодаря походам по-особенному. Если батюшка в лагере не ходил этаким чванливым небожителем, указывая пальчиком на беспорядок, а вместе со всеми рубил дрова, таскал воду, не отлынивал, а греб наравне со всеми, если он не позволяет развиться в приходе культу личности – то у него совершенно другой доступ к душе подростка, другие инструменты влияния и большой ресурс доверия.

Какую я как священник ставлю задачу, чего я хочу от ребенка? Накрыть его епитрахилью и отпустить, чтобы он от меня отвязался и не перегружал своими проблемами? Нет, я должен, как пастырь, принять его в свое сердце, чтобы потом, если его унесет в сторону, он мог, как блудный сын, вернуться в храм как в родной дом (не обязательно в наш приход). Значит, надо строить с ним доверительные отношения. Ребенок должен чувствовать, что священник к нему, к его семье, к родителям относится искренне и бескорыстно. Как сказал апостол Павел, я ищу не вашего, а вас (2 Кор. 12: 14). Ребенок должен понимать, что он нужен в этом приходе, что священник его уважает и в лагере, в походе, в воскресной школе разговаривает с ним о том, что ему интересно. Потому что уважает личность, душу, свободу этого ребенка. Тогда детское сердце открывается совершенно по-другому.