Богу мила искренность

Очень многие маленькие дети, которых водят в храм, дома играют в богослужение. Мне кажется, это нормально. Я не запрещал своим детям играть в священника. Какие-то облачения они придумывали… Нельзя играть в таинства – в Причастие, Исповедь, дети должны понимать, что это сверх того, что можно. Надо воспитывать в них страх Божий. А изображать молитву можно, и это, мне кажется, совсем неплохо. Потому что ребенку нужно активное усвоение, он врастает в богослужение, изображая его. Он так его постигает: повторяет для себя, перерабатывает.

Очень важно, чтобы молитва была искренняя. Мы все время возвращаемся к этой теме, потому что никого Христос столько не ругал, как фарисеев, а закваска фарисейская – это лицемерие. Что противоположно лицемерию и фарисейству? Если сказать одним словом – а его нет в евангельском лексиконе, – это будет «искренность». Фарисейству противоположна искренность во взаимоотношениях с Богом и с человеком. Фарисей подходит ко Христу и говорит: Учитель! мы знаем, что Ты… истинно пути Божию учишь (Мф. 22: 16), – говорит, пытаясь уловить Его, чтобы довести дело до казни! Вот лицемерие в своей высшей точке. Как будто Бог не слышит, что они говорят! Они забыли, что Бог слышит каждое слово.

А искренность в людях Богу очень мила и близка. Он говорит: Отымите лукавства от душ ваших (Ис. 1: 16). А что противоположно лукавству? Тоже искренность. Более того, по-славянски «ближний» называется «искренний». «Искренний», может быть, родственно слову «кровь», «искренний» – тот, кого я принял в сердце. А если я принял сердцем, значит, мое сердце ему открыто изнутри.

Обязательно надо учить детей искренности – опять же, только личным примером. Если ребенок видит, что папа и мама искренни во всем, что говорят, в его жизни будет задан такой стандарт поведения. А если нет, то, к сожалению, другой.

Уста наши отверсты к вам… сердце наше расширено. Вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно, – говорит апостол Павел (2 Кор. 6: 11–12). И это тоже об искренности.

Важно, чтобы отец и мать умели признавать свои ошибки перед детьми. Если отец пришел усталый и в гневе наорал на ребенка (что бывает очень часто), то потом он подойдет к кроватке, встанет на коленочки, поцелует его, погладит и скажет: «Прости меня, пожалуйста, я был не прав». И ребенок поймет: отец служит правде, которая выше и его, и меня, смиряется, склоняется перед ней. Так малыш научится признавать свои ошибки. И узнает, что папа и мама настаивают на своем не потому, что это их мнение, а служа высшей, Божией правде. Папу и маму, которые ошибаются и просят прощения, слушаться гораздо легче.

Александр Васильевич Суворов перед важными сражениями обходил биваки солдат и советовался с ними. И когда слышал от кого-то здравое суждение, он говорил: «Так и будет». На следующий день именно это правильное мнение реализовывалось в ходе сражения. Все прекрасно знали: если Суворов говорит, что надо так, значит, действительно так правильно и дело вовсе не в его мнении. И в детско-родительских отношениях это тоже чрезвычайно важно! Поэтому не стесняйтесь просить прощения у детей. Они вырастут и станут такими же взрослыми, как вы, такими же полноправными людьми перед Богом, перед обществом. Может быть, лучше, и умнее, и больше вас. Маленькие они только пока, все переменится. И для Бога, может быть, не менее значимо их мнение, чем ваше. В конце концов, оттого что я прожил почти пятьдесят лет, я не могу сказать, что я больше знаю о Боге, чем ребенок. Иногда ребенку в его цельности и простоте дано знать о Боге больше, чем мне, вернее. Святитель Григорий Нисский говорит, что Бог прост. То есть Он не сложен. Чем сложнее система, тем больше в ней противоречий, а Бог абсолютно прост. И ребенок прост. Поэтому Господь и хочет, чтобы мы были как дети: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Мы у них иногда действительно чему-то учимся, и этого тоже не надо стесняться.

 

Можно ли исповедоваться в шесть лет?

Традиционный, общераспространенный в нашей Церкви рубеж, с которого ребенок начинает исповедоваться, – семь лет. Рубеж условный: он лишь приблизительно обозначает возраст, когда ребенок начинает понимать, что такое грех. Взрослый христианин осознает, что грех разрушает; пока этого нет, непонятно, зачем лично мне нужен Спаситель. Но этого может не быть до пятидесяти лет; очень у многих людей в шкафу их мировоззрения вообще нет полочки под названием «я не прав» – ни по отношению к Богу, ни по отношению к людям, никогда!

Осознание греховности может родиться вдруг. Однажды поздно вечером иду я мимо комнаты, где спят дети, и слышу плач, всхлипывания. Захожу и вижу, что один из сыновей горько плачет. «Что ты, сыночек?» А он говорит: «Как же я такой грешный?! Я такой грешный, столько во мне зла! Как же я предстану перед Богом?!» Мое родительское сердце возрадовалось, потому что в ребенке родилось покаяние. Причем это не было связано с тем, что завтра надо идти на исповедь, он просто вырос в христианина. Такое взросление совершенно не обязательно должно совпасть с семью годами; сыну моему тогда было девять.

Но с семи лет действительно надо ребенка привлекать к исповеди. Родители должны его готовить, помогать. Он скажет: «Я не знаю, что мне говорить». Ну давай сядем, вспомним, возьми лист бумаги, я тебе помогу. Помнишь, ты на бабушку накричал, а помнишь, сестренку обидел? Вот все это расскажи Господу, покайся.

Если ребенок по воскресеньям и праздникам ходит в храм, часто причащается, ему, на мой взгляд, не нужно исповедоваться перед каждым Причастием, достаточно раз в полтора-два месяца приготовить его к Исповеди. Опасность формализации здесь чрезвычайно велика; у ребенка ведь как – подошел, сделал бровки домиком, напустил на себя скорбный вид и сказал батюшке что-то такое, что тот хочет услышать и чему родители научили. Это не плохо. Но надо найти меру между понуждением ребенка к покаянию и его сердечной жизнью, искренней, настоящей, которая должна народиться.

А вот с двенадцати лет, когда начинаются какие-то взрослые процессы в человеке, нужно исповедоваться каждый раз. Все это очень тонкая материя… Мы можем ребенку все объяснить, подготовить его – но покаяние рож дается в душе только в результате собственного выбора. Сколько я знаю прекрасных священников, удивительных духовников, у которых дети, вступив в переходный возраст, пошли в совершеннейший разнос и так и не вернулись оттуда…

А главное, все дети разные, и не может быть к ним однозначного подхода. Вообще, маленький ребенок чаще всего прекрасно понимает, что он натворил. И если произошло что-то серьезное, то, конечно, надо в этом исповедоваться, невзирая на возраст. Есть дети, которые исповедуются с шести лет и действительно приносят настоящее покаяние. А есть бабули семидесяти лет, которые первый раз в жизни исповедуются и говорят: «Я всю жизнь прожила по заповедям Божиим, ничего не нарушала».

 

Господь зовёт детей – а мы не пускаем?

Мы много раз слышали и читали слова Христа: Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Это нам задание от Бога и в некотором смысле предостережение. Потому что мы, взрослые, и даже верующие христиане, часто препятствуем детям прийти ко Христу. И сколько бы мы ни говорили о том, что вера у ребенка воспитывается личным примером, мы все время за что-нибудь прячемся. Действительно, ребенка нужно знакомить с богослужением, историей Церкви, с житиями святых, учить заповедям Божиим, но самое главное – это все-таки пример. Потому что ребенок, цельное существо, очень остро чувствует любое лицемерие. И если родители говорят ему, что есть установленная Богом система ценностей, а сами ее постоянно нарушают, ребенок почувствует лицемерие и произойдет отторжение всей системы ценностей.

Самый распространенный пример такого конфликта – это когда мы в раздражении наказываем детей. Откуда это раздражение? Понятное дело, каждому родителю кажется, что его ребенок будет идеальным, прекрасно воспитанным, не как у всех. А потом родитель сталкивается с теми же проблемами, что и все, не знает, что делать, и раздражается. Вообще любое раздражение порождается человеческой гордыней: как же так, я знаю, какими должны быть или вот этот человек, или обстоятельства, или я сам, или эпоха, не важно что, – а они не такие. Сам я поменяться не могу, смириться с этим не в состоянии, и это вызывает у меня гнев в виде раздражения. Ребенок изначально не такой, как я, он другой – но я точно знаю, какой он должен быть и что должен делать, как думать и чувствовать и что говорить. Он все делает не так, и я в гневе могу его шлепнуть, дать подзатыльник, наорать.

Наказание в раздражении не дает никакого положительного эффекта. Даже если родитель по ситуации прав, ребенок очень остро чувствует, что в другом взрослый нарушил закон. Папа или мама кричит, в гневе чего-то лишает ребенка – и нарушает заповеди Божии. А значит, уже можно не учиться и не стараться эти заповеди соблюдать, просто пока ты еще маленький и не можешь противостоять родительскому гневу, надо перетерпеть.

И так во всем. Дети очень внимательно наблюдают, как папа и мама общаются с бабушкой и дедушкой. Если нарушают заповедь о почитании родителей – к ним вернется эта болезненная ситуация, только теперь они будут страдающей стороной. Даже если ребенок этого не видит воочию; а уж если видит, как мама кричит на бабушку, как неуважительно себя ведет, это разрушит всякое уважение к матери. Потому что демонстрируется поведенческий сценарий, пример, сигнал, как на самом деле можно поступать.

Дети смотрят, как отец и мать общаются между собой. Если это ровные, любящие, искренние, с открытым сердцем отношения, ребенок будет потом вокруг себя строить такой же мир. Когда мать кричит на отца или отец унижает мать, прикрываясь заповедями Божиими, или словами апостола Павла: жена да убоится мужа, или любыми другими концепциями, попирается любовь и торжествует лицемерная неправда, для ребенка это губительно.

У нас в приходе есть семья, где дочка говорит маме: «Вот вырасту, выйду замуж, только ни в коем случае не за такого, как наш папа». У мамы, которая любит и папу, и дочку, сердце разрывается, но возразить ей нечего. Можно гавкнуть, поставить на место, сказать: «Не смей осуждать отца». Ну да, ребенок замолчит, но дело-то сделано. Ни за какие поучения, рассказы и проповеди не спрячешься от ребенка, от его взгляда на взаимоотношения, на личную духовную жизнь отца и матери. Невозможно научить жить по любви, если ты сам к этому не стремишься.

Но вере нужно учить. В наших семьях традиция обучения вере практически полностью прервана; есть несколько известных потомственных священнических семей, опыт которых мы все изучаем, – Соколовы, Правдолюбовы, Кречетовы. У них с дореволюционных времен сохранилась преемственность в воспитательной практике, в обучении православной вере. А у нас нет. Мы сами в свое время пришли к вере, открыли ее для себя каждый по-своему, и нам кажется, что ребенок естественно будет в ней возрастать. На самом деле его надо учить. И здесь, может быть, нам стоило бы присмотреться к старинному протестантскому опыту – у них была практически школьная система изучения Священного Писания, только дома, в рамках семейного обучения: обсуждение Священного Писания, обсуждение заповедей.

У нас получается странная ситуация: поскольку родители с нами в детстве о вере не говорили, мы стесняемся об этом говорить с детьми. Рассчитываем на воскресную школу. А в воскресной школе дети изучают Закон Божий раз в неделю по одному уроку, что очень мало. Поэтому обязательно надо с детьми изучать Священное Писание, говорить о заповедях. Обязательно читать жития святых, потому что знакомство с таким удивительным опытом применения в обычной жизни заповедей Божиих очень помогает ребенку. Ведь говорится же: с кем поведешься, от того и наберешься. Кто друзья вашего ребенка? Если его с детства окружают только Бэтмен и Человек-паук с определенным набором нравственных качеств, он в этом пространстве и будет возрастать. А если он любит и знает Сергия Радонежского, Серафима Саровского, новомучеников, своего святого, молится ему, то, конечно, он будет ориентироваться на что-то более глубокое, чем персонажи современной культуры.

И не только надо читать и обсуждать, а еще и постоянно возвращаться к этому. По своим детям, и по детям других священников, и по ученикам воскресной школы я вижу, что один раз рассказать недостаточно. Ребенок много лет ходил в воскресную школу, и вдруг оказывается, что он не знает десяти заповедей Божиих. Не потому что ему про это не рассказывали, а потому что рассказывать о Боге, о Его Законе надо постоянно в течение всего периода воспитания ребенка – на разных уровнях. Вам кажется, что вы уже все ребенку объяснили, детально разложили по полочкам какую-то жизненную ситуацию или проблему и эта тема закрыта. А это не так. Во-первых, он может кивать головой и ничего не усвоить из того, что вы ему сказали. Через неделю вы с удивлением обнаружите, что все надо объяснять заново. Удивляться тут нечему – ребенок просто не пропустил это через себя. Во-вторых, дети стремительно развиваются, стремительно! Через полгода та же самая проблема, но в значительно более сложном виде может снова захватить его душу, и вам снова придется ее обсуждать. Нам-то, взрослым, сформировавшимся людям, кажется, что одного раза достаточно, – нет, не достаточно.

Так что не стесняйтесь с ребенком говорить, повторять, приводя аргументы именно от заповедей Божиих. Не стесняйтесь вводить ребенка в постоянное памятование о том, что вся наша жизнь – предстояние Богу.

 

И снова о том, что ваш ребёнок – отдельная личность

Ребенок нам дается как продолжение задания Божьего, которое мы получаем, создавая семью. Сперва было задание от Бога полюбить, принять супруга, теперь – ребенка. Принять его в развитии, в сложности, заданности, в том, что он может и чего не может, – принять как другого, как свободного. Мы получаем ребенка на время, чтобы приготовить его к жизни временной и вечной. Получаем абсолютно зависимым от нас, а должны выпустить во взрослую жизнь как друга, как того, чью инаковость мы приняли и полюбили. Процесс воспитания и отделения ребенка от себя очень сложный, болезненный, и многие с ним не справляются.

Почему бывает такой разлад, такие раздоры между родителями и взрослыми детьми?

Потому что для младенца мама была самым главным человеком, а для взрослой дочки сперва муж, для сына сперва жена, потом только мама. И мать с этим согласиться не в состоянии.

А жизнь христианина так устроена, что Господь его все время воспитывает, ведя к Царству Божию, и в разные периоды жизни ставит непохожие задачи. И человек, очень многое понявший, достигший, воплотивший в воспитании детей, оказывается перед совершенно новой задачей, когда его дети создают свои семьи. В голове, может быть, легко признать, что вот была моя дочь, а теперь она жена этого мальчика. Но чтобы это понимание воплотить, нужно несколько лет плотной работы над собой. Раньше это была система, которой я управлял, отвечал за нее, а теперь она живет своей жизнью, принимает решения, и для нее мнение мужа важнее, чем мое. И я, мама, которая выносила, родила, выкормила, должна занять свое место. Я могу советовать, помогать, но, помогая, не строю свою невестку: «Иди сделай то-то», а смиряюсь до того, чтобы спросить: «Чем помочь?» Если мне говорят: «Нечем; почитайте внуку книжку», то читаю книжку, а если: «Не могли бы вы помыть посуду?» – мою посуду.

Это очень трудно, ведь мы не блаженные, мы больше любим брать, чем отдавать, мы любим-берем, любим-владеем, любим то, что нам принадлежит, а то, чем не можем владеть, не любим. В одной знакомой семье сын – взрослый человек, женатый – был алкоголиком, но предпринимал попытки бросить пить – зашивал ампулу. Как-то он навестил мать, привез ей, как обычно, продукты, а она ему говорит: «Сынок, я купила вкусное, очень хорошее иностранное пиво, попробуй». – «Мамуля, ты же знаешь, мне нельзя». – «Оно безалкогольное». Он выпил, тогда она ему призналась: «Сынок, я тебя обманула, оно алкогольное. А видишь, не действует. Потому что все ваши ампулы, уколы – это один обман, пей спокойно». Сын срывается, пьет, полторы недели в запое, семья рушится – а мать довольна, сын с ней. И не важно, что он пьяный на полу валяется, зато при ней, ее собственность снова к ней вернулась.

Мои дети пока не создали свои семьи; я с волнением ожидаю, когда передо мной встанет эта проблема. Смогу ли я ее решить? Занять свое место, отойти в сторону, как друг жениха? Ему подобает расти – мне умаляться. Единству молодых мужа и жены подобает расти, а моему единству с сыном или с дочкой – умаляться. Это не значит, что я меньше люблю свою дочь или она меня меньше любит, любовь к мужу никак не мешает ее любви к матери или к отцу, потому что это совершенно разные формы любви.

К сожалению, молодых семей, разрушенных родителями, очень много. Чаще всего разрушительницей выступает мать, в одиночку воспитавшая сына. Оттого что она вынуждена брать на себя функции отца, мужское служение, ее характер становится все более жестким: куда деваться, надо принимать решения, а это, по Божию замыслу, женщине в семье не свойственно. Такая метаморфоза матери неизбежно раздавливает характер сына, его мужские черты. И с этим искаженным отношением к матери, с искаженным внутренним миром он создает семью. С кем? С такой же девочкой, которая тоже выросла без отца и никогда не видела, чтобы мама слушалась папу; папы или нет вообще, или он иногда приходит, ведет дочь в «Макдоналдс», например, и сидит там с ней полтора часа. В этой ситуации, когда молодым надо бы помочь, мамы с обеих сторон – между собой они в жуткой ссоре и не хотят видеться – начинают вторгаться в семейную жизнь и оттаскивать друг от друга детей. Очень редко кто способен постоять за единство семьи. Недавно мне рассказали замечательный, отрадный случай. Один молодой муж ушел от жены с двумя детьми к другой женщине, но та, когда поняла, что он женат, его прогнала; он пришел домой, а отец спустил его с лестницы. Он три ночи поночевал в машине и вернулся к жене. Наверное, сперва был жутко обижен на отца, но пройдет время, и сын скажет ему спасибо. А отец – молодец, совершенно правильно поступил, он поборолся за душу своего ребенка и за семью, за это единство, чтобы внуки не остались без отца. Очень мало кто из нас способен на такой поступок; большинство родителей приютили бы сына, накормили, пожалели, сказали бы: «Попалась тебе стерва, попробуй еще разок, может, получится». Да вот не получится.

В зародыше трагедии – развода – кроется популярное убеждение: «Мужей может быть сколько угодно, а мама одна». А предначинается гибель будущей семьи, когда маленького человечка мы считаем полностью своим. Не ставим перед собой задачи вслушаться в этого человека, присмотреться, куда его ведет Промысл Божий. Вглядеться, что ему дано, что в нем надо развивать – не потому что я, мое тщеславие хочет, чтобы он в этом преуспел, а потому что Бог дал ему дары.

 

Сердечная связь – через сказку

Ребенок вырастет, станет отдельным миром, научится жить и строить отношения с Богом и людьми без нас – но при этом для нас очень важно сохранить с ним сердечную связь. В любом возрасте, даже когда вам будет 90, а ему – 68 и он сам будет дедушкой, у вас должны сохраниться сердечные отношения. Что бывает крайне редко, особенно – с отцами.

Потому что отцы меньше принимают участие в воспитании ребенка. Есть такой самообман: отец считает, что, раз он вкалывает, кормит ребенка, обувает, одевает, тот должен слушаться, любить, уважать, почитать, и так и будет. Так не будет, потому что все, что дается в детстве – еда, одежда, теплый дом, – воспринимается как должное. Может быть, взрослые дети об этом вспомнят с благодарностью, когда сами начнут вкалывать ради своих детей и им придется нелегко. А любовь от этого не рождается. Любовь рождается от постоянно возобновляемого личного контакта с родителем, сердечного, проникающего в глубину детского сердца. Ребенок должен понимать, что он родителю важен и интересен. Именно интересен как личность. Несмотря на то что папа в 50 раз умнее и у него огромный жизненный опыт, он оставил все свои великие дела, снизошел со своего Олимпа, уселся на мою кровать и разговаривает со мной не о том, что мне нужно вдолбить в голову, а о том, что для меня в мои 4, 5, 6, 12, 13, 15 лет важно и интересно, что меня сейчас волнует. Только так созидается эта связь, этот канат, который в переходный период натянется до дрожащей струны, одно движение – и она оборвется навсегда. Чтобы этого не случилось, сердечная связь должна постоянно возобновляться, заново выстраиваться.

Как это делается? Надо читать детям книжки, которые им интересны, и рассказывать сказки. Я открыл для себя рассказывание сказок – очень древний, прекрасно отработанный инструментарий созидания связи с ребенком и передачи ему жизненного опыта на примере сказочных персонажей, которые ребенку в данный момент интересны. Допустим, Щедрин или Гоголь ему пока не понятны, а истории про драконов, или пиратов, или рыцарей, или мальчиков из древнерусского города понятны и увлекательны. И я всем советую, прочитав с детьми вечерние молитвы, погасить свет, сесть возле детской кроватки и начать рассказывать многосерийную сказку.

Берется определенная эпоха (это может быть Древняя Русь, или эпоха Великих географических открытий, или XVII–XVIII века, борьба Англии с Испанией, пираты, поиски сокровищ), персонажи – дети нужного возраста или чуть постарше, и мы начинаем путешествовать и попадать в разные переделки. Можно погрузить слушателей в мир Древней Руси и рассказать им, кто такой князь, что такое «Правда Ярослава»; из других историй они узнают о Варфоломеевской ночи, об опричнине, о набегах крымских татар. Была у меня одна сказка, где два брата попали в плен к крымским татарам и через Венецию, через Европу, с огромными приключениями вернулись в Москву, к своим уже стареньким родителям.

Очень многие сюжеты я заимствую из книг, которые читал в юности, иногда из фильмов, и бывает, дети прибегают ко мне через много лет с претензиями, крича: «Папа! Оказывается… Мы думали… А ты!..» Я отвечаю: «Ребят, ну не могу же я десять лет непрерывно выдумывать сказки. Да, я взял сюжет из фильма, но я его переработал, я старался».

Первая моя сказка была про Липифа (Липиф – имя, переделанное из «Филипп»). Мальчик Липиф жил на берегу моря; он никогда не ныл, не плакал, а все время подтягивался и отжимался. Его взяли в плен викинги, и он тоже стал воином-викингом, потом попал в охрану короля Артура, стал ее начальником и долго защищал своего любимого короля. Первую историю я рассказывал года три. Потом была сказка про маленьких князей Бобринских – это они попали в татарский плен, были украдены на окраине Москвы во время набега. Была сказка про Алешу, сына священника, и его друга Добрыню, сына кузнеца-язычника, которые жили в Киевской Руси (это были Алеша Попович и Добрыня Никитич). Они хотели попасть в дружину князя Владимира и сбежали от родителей, уплыли по реке на плоту. Там был такой эпизод, что они очень проголодались, увидели на подоконнике одного деревенского дома колобок и украли его. Алеша потом очень каялся, он знал, что воровать нельзя. В том доме жили бабушка, дедушка и внучек; внучек очень ждал, когда наконец колобок остынет, и так рыдал, что дедушка с бабушкой сочинили ему сказку про колобка, который убежал, – ту самую, которую мы все знаем…

Была история про Великую Отечественную войну, про летчика Александра – единственного, кто успел взлететь с аэродрома 22 июня 1941 года, поднять самолет. Он был сбит за линией фронта, пытался выйти к своим, попал и в окружение, и в плен, и к партизанам. Ну и конечно, оказывается, что к нему в самолет забралась девочка, 11-летняя дочка командира части, – потому что нельзя рассказывать об одних взрослых. Очень много важных христианских тем можно раскрыть по ходу такого сюжета.

Потом были две длинные пиратские саги, одна из них продолжается до сих пор…

Трое наших старших уже прошли переходный возраст, и я вижу, что хотя их, как сейчас говорят, колбасит (как всех абсолютно, дети священника не застрахованы ни от чего), заложенный в детстве и в подростковом возрасте контакт спасает от очень многих чрезвычайных ситуаций. По крайней мере, мы можем все обсуждать. Это средство работает, и оно вам очень поможет. Если вы потрудитесь, конечно, потому что это труд; легче заткнуть ребенка, погасить свет, хлопнуть дверью и включить телевизор.

Чтобы получилось интересно, надо придумывать разных персонажей, переплетающиеся сюжетные линии; хорошо заранее запустить тайного предателя. А еще должно быть смешно, так что смело вводите сцены с киданием плюшками, надеванием на голову банки сметаны… Под прикрытием приключений можно отрабатывать понятия чести, достоинства, подлости, верности, дружбы, любви, преданности, служения – и таким образом формировать у детей систему ценностей. Очень важно, чтобы в сказках все было жизненно, не похоже на эпопеи с идеальными героями. У каждого персонажа должны быть не только плюсы, но и минусы, с которыми он вынужден бороться, противостоять и преодолевать. Берите любую литературу, используйте чужие сюжеты, даже если ребенок потом это обнаружит (что вряд ли, потому что, мне кажется, наши дети и внуки будут, к сожалению, читать все меньше и меньше), все равно он будет вам очень благодарен, и самое главное, у вас с ним будет сердечная связь.

Мне эти сказки помогают и в работе с детьми из воскресной школы: летом мы выезжаем в лагерь, и перед ужином я каждый день рассказываю историю с продолжением. Результат очень хороший: мне значительно легче с ними на исповеди. Хотя это не мои дети, все равно в каком-то смысле у меня как у священника с ними детско-родительские отношения, и благодаря сказке у нас выстраивается сердечная связь. Когда священник рассказывает не только о том, о чем по долгу службы должен рассказывать, но и о чем-то очень интересном, конечно, доверия значительно больше.

Если ни у папы, ни у мамы сочинять не получается, читайте вместе с детьми книги. Комментируйте, разбирайте, задавайте вопросы: а почему этот человек так поступил, а как он мог поступить, как не мог… Когда дети вырастут и в их жизни возникнут сложные обстоятельства, обсуждать и спрашивать совета они придут к вам, а не к какому-то непонятному авторитету на улице или в социальных сетях.