В начале вечерни священник, стоя перед царскими вратами, читает про себя светильничные молитвы, в одной из которых говорится: «Боже великий и дивный, неисповедимою благостию и богатым промыслом управляяй всяческая, и мирская нам благая даровавый, и поручивый нам обещанное Царство, обещанными благими…» Какие удивительные слова: «Поручивый нам обещанное Царство»… Тот, Кто даровал нам здесь мирские блага, там «поручил», уже доверил нам то, обещанное в будущем Царство.
Мы не знаем, что такое Царство Божие. Мы только предугадываем и открываем его для себя как образы из евангельских притч. Иисус Христос не сказал ничего конкретного, что там будет, а только что не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17: 20–21). Значит, это состояние человеческого духа.
Апостол Павел говорит: Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (Рим. 14: 17). То есть Царство Божие начинается уже сейчас, как только мы начинаем к нему стремиться, — с того, что самым главным, абсолютным Царем в системе наших ценностей становится Господь. Даже если все остальное пока сопротивляется, такой человек уже вкушает Царство Божие — как Господь сказал, что есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе (Мк. 9: 1). Это сказано о трех апостолах — Иоанне Богослове, Иакове и Петре, — перед тем как Господь взял их на гору Фавор, но в более широком смысле и о всех апостолах — проповедниках Христа, мученически окончивших жизнь.
Господь говорит, что к любому услышавшему приближается Царство Божие. Он послал учеников проповедовать, исцелять и возвещать людям: приблизилось к вам Царствие Божие (Лк. 10: 9). Оно приближается к человеку, когда тот слышит о Христе и Его заповедях. И если он начинает жить этим как самым главным, то начинает вкушать, видеть Царство Божие. А если мы, как апостолы, посвящаем распространению Царства Божия всю жизнь, то оно приходит в силе, то есть осуществляется.
Царство Божие — то, что внутри нас и наполняет нас радостью. Объясняя это, Господь берет очень простые земные образы. Вот искатель жемчужин — тот, кто понимает в них толк, — нашел такую необыкновенную драгоценную жемчужину, что готов продать абсолютно все и приобрести ее: подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал всё, что имел, и купил ее (Мф. 13:45–46).
Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то (Мф. 13: 44). Представьте, сажаете вы картошку, вдруг лопата звонко ударяется обо что-то твердое, и вы достаете обитый серебром кованый сундук XVI века! Открываете — а там монеты, кубки и перстни времен Ивана Грозного… Какая у вас будет радость!
Или так: пропавший сын возвращается к отцу. Нет ни мобильных телефонов, ни электронной почты — и сына нет, а ушел он в таком состоянии, что мудрый отец, знающий жизнь, чрезвычайно волнуется, жив ли он вообще… И вдруг он появляется, этот любимый и дорогой человек, — какая будет радость!
Один из самых понятных образов радости — свадьба. В древнем мире это был общий праздник для целого селения или части города среди монотонных очень трудных, часто голодных будней. От погоды и урожая, от прихотей правителя всецело зависела жизнь людей, в любой момент они могли погибнуть или лишиться родных в вихре иноплеменного завоевания, оказаться в рабстве у завоевателей или у своих сограждан — за неуплату долгов. А большой долг мог образоваться оттого, что отец взял взаймы несколько мешков зерна, чтобы накормить детей…
И вот было такое счастливое время, когда все вместе радовались. В те времена свадьба была настолько важным событием, что именно там Господь сотворил Свое первое чудо — претворил воду в вино. Потому что Его Пресвятой Матери и Ему Самому было важно, чтобы свадьба ничем не омрачилась. Представляете, в разгар свадебного застолья кончилось спиртное? Даже для нас сейчас это было бы притчей во языцех, и про молодых еще долго говорили бы: «А, это Вася и Таня, у которых на свадьбе кончилось спиртное…» И чтобы этого не произошло, Господь сотворил чудо. Христос берет для Своей притчи образ свадьбы, так как всем Его слушателям понятно, что Царство Божие подобно свадебной радости, — молодые пока еще счастливы, красивы, здоровы, у них все впереди, совместная жизнь только начинается, и Бог их благословляет. Свадьба — это удивительная, прекрасная вещь…
Почему Царство Божие — радость? И почему Господу так важно это показать, что Он говорит в притчах: нашелся сын, нашлось сокровище, устроили брачный пир? Очень часто наше христианство, наша духовная жизнь превращается в череду унылых будней, где осуждение других сменяется унылым самокопанием. Мы видим вокруг только грех, все осуждаем, не принимаем ничего из этого мира. И чем старше становимся, тем больше брюзжим. Кажется, все уже совсем плохо, и если еще не рухнуло, то рухнет прямо завтра, и мир закончится. Мы пытаемся осмыслить это через Евангелие, но чаще всего читаем, и помним, и знаем только обличительные слова Господа, апостолов или их учеников — святых отцов. Читает, например, христианин святителя Игнатия (Брянчанинова), и начинает осознавать, что все в его духовной жизни плохо, что он в прелести, духовников нет, надежды нет, Церковь рушится, — и погружается во мрак. А на самом деле, как правильно сказал один современный проповедник, афонский монах, если хотя бы день у тебя в сердце нет радости, это повод бежать к духовнику, потому что с твоим сердцем, с твоей духовной жизнью что-то не так. Христос должен рождать в нормальном сердце радость! Отчего она появляется и почему не покидает людей духовных, которые очень хорошо знают себя и свои немощи? Духовная жизнь — узнавание своей немощи и возрастание радости: ужасаясь о себе, с годами видя все больше своих недостатков, человек все больше дивится, что вопреки этому Господь его любит! Апостол Павел говорит: Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (Рим. 5: 8). Можно добавить, что мы никогда и не станем праведниками. Тем не менее, несмотря на греховную муку, которую мы сами и рождаем, мы покрыты Божьей любовью, и именно это является источником радости.
Все настоящие праведники, настоящие святые — счастливые люди, погруженные в радость — не просто в какую-то земную, или детскую, или пустую, а пасхальную. Преподобный Серафим Саровский после всех своих подвигов встречал каждого человека словами: «Радость моя, Христос Воскресе!» — и кланялся ему. Это не фальшь, не игра, не актерство, любой человек приносил святому радость. Серафим Саровский ушел в затвор, дал такой обет — решил и обещал Богу, что он проживет всю жизнь один и будет молчать, но ему явилась Пресвятая Богородица и велела идти обратно в монастырь, к людям. Мы даже не можем себе представить, в каких видениях и откровениях жил этот дивный человек, как он беседовал с ангелами, с Матерью Божией, с Самим Господом… Сколько раз они ему являлись? Какие-то явления описаны, но ведь их было наверняка значительно больше. И вот он живет в полной тишине и безмятежности, в постоянном собеседовании и предстоянии Богу, и вдруг ему говорят, чтобы он шел обратно и принимал таких, как мы, страстных, завистливых, осуждающих, насквозь пропитанных грехом людей. В XIX веке они были ничуть не лучше и не хуже нас. Он возвращается и сутками принимает паломников, умудряясь делиться с ними радостью. Он не лукавит, когда говорит: «Радость моя», — каждый, кто пришел к нему, действительно является его радостью. Почему? Потому что Христос Воскрес!
Эта фраза: «Радость моя, Христос Воскресе!» все определяет — Христос Воскрес, и прощает нас с тобой, и является для нас источником жизни.
О сокровище
Подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее (Мф. 13:44–46).
Эти притчи говорят о том, что взаимоотношения с Богом являются нашим главным сокровищем. Очень у многих, к сожалению, эти отношения находятся на втором, третьем или еще каком-то месте, большинство посвящает Богу только малую часть своей жизни. Одни ходят в храм два раза в году: за святой водой и святить куличи, другие еще реже или чуть чаще, а третьи никогда. Кто-то меняет свою жизнь, потому что верит в Бога, кто-то не меняет совсем или чуть-чуть. А эти притчи говорят нам, что Царствие Божие должно стать самым главным, все остальное — второстепенно.
Этот процесс, дорога к главному, бывает длиною в жизнь. Человек может сначала не понимать, как это для него ценно, даже отказываться от веры, предавать ее, потому что она у него маленькая, несущественная. А потом вдруг понять, что в его жизни это самое главное. Тех, кто так считает, мы называем святыми. Они не могут отказаться от своей веры ни при каких обстоятельствах, потому что для них это бесценное сокровище.
Представьте себе: вот вы на чужом поле нашли клад — огромный горшок с золотыми и серебряными монетами. Их стоимость многократно превышает цену всего имущества, которым вы владеете. Поэтому вы продаете свою квартиру, покупаете это поле — иначе нельзя будет там копать — и клад становится вашим.
Или вы ищете, что в жизни самое главное. Перепробовали многое: дружбу, литературное творчество или боевые искусства, и вам кажется, что самое главное — быть сильным и мужественным; или для вас важны какие-то танцы или рисование… Когда вы вырастаете, для вас становятся важными книги. А потом вы понимаете, что самая главная книга — о Царствии Божием, которая называется «Евангелие», и вы ни на что не готовы ее поменять, все остальное — второстепенно.
Но это приходит со временем, постепенно прорастает. И об этом Господь сказал в другой притче.
О зерне горчичном
Иную притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его (Мф. 13: 31–32).
В 93-м году один человек пришел поддержать наш храм. Первое время у нас еще были этажи, лестницы, перегородки, а вместо подсвечников стояли коробки с песком. Этот человек был очень состоятельным и много помог приходу. Когда я его спрашивал о вере, он говорил: «Ну, я уважаю Русскую Православную Церковь… У меня есть средства, я хотел бы помочь…» У него были и другие увлечения, кроме Церкви, и его вера была как маленькое зернышко. Зерно горчичное Христос берет в качестве примера, потому что оно самое маленькое, крошечное, почти незаметное; возможно, крестьянин даже и не сеял его на своем поле, оно просто случайно упало. А потом из него вырастает большое дерево.
И вот оттого, что этот человек творил добро, а добро он творить умел и любил, душа его открылась Господу, и дерево веры выросло в нем и стало самым главным. Прошло несколько лет, и в его жизнь пришло очень большое испытание. У него был друг, с которым они вместе начинали свое дело. В юности они увлекались спелеологией и на веревках спускались в подземные пещеры, а потом стали зарабатывать, моя фасады домов. Как люди умные и активные, они открыли свой бизнес и сильно разбогатели. И вот этот друг его предал. Наш благодетель пришел ко мне и рассказал, что тот забрал все деньги с зарубежного счета и оставил его одного с долгами, с бандитами, с правоохранительными органами… Ему пришлось прятать семью и продавать имущество. Я спросил, что он собирается делать, а сам боялся услышать ответ. Это был 95-й год, тогда вопросы часто решались так: человека увозили в лес, убивали или угрожали убийством, у бизнесменов это считалось нормальным. И я испугался, что он тоже так поступит. К тому времени он стал мне дорог, я за него молился и привязался всем сердцем. И вдруг он мне говорит: «А я его простил». Я был совершенно потрясен! Скажи он, что не будет мстить, это уже было бы подвигом… Его духовную жизнь я совсем не знал, он не исповедовался у меня. Спрашиваю: «Как вам это удалось?» Он изумленно на меня посмотрел и ответил: «Отец Федор, в Евангелии же написано: прощайте и будете прощены. Смысл вроде бы именно такой — батюшка, вы что, не читали?» И такое удивление было у него в глазах! Несколько лет спустя я его встретил, стал расспрашивать, и он сказал: «Мы виделись, у меня в душе ничего к нему нет, Бог ему судья».
Могу сказать, что за 26 лет священства я встречал очень мало людей, простивших от всего сердца. Мы знаем, что Сам Христос молился за тех, кто Его распинал, говоря: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23: 34). Христос надеялся, что эти люди просто не понимают, что делают, другого оправдания им Он найти не мог. Слабый аргумент, кстати, потому что если о римских воинах такое еще можно было сказать, то о тех, кто были главными инициаторами смерти Христовой, о знатоках Писания и пророчеств, — вряд ли. Мы знаем святых, которые в своей жизни повторили поступок Христа. Например, преподобномученица великая княгиня Елизавета Феодоровна Романова, стоя на краю шахты и видя, как все, кто с ней приведен, получают удар обухом топора по затылку, понимая, что сейчас то же самое будет и с ней, эта дармштадтская принцесса, приехавшая и полюбившая нашу страну, наш народ и ставшая православной, думает не о том, что ее сейчас убьют, а о палачах, что их душа погибнет. Это волнует ее больше, чем собственная участь, поэтому она молится за них и повторяет слова Христа: «Прости им, ибо не ведают, что творят».
Благотворитель нашего храма исполнил самую трудную заповедь — простить того, кто причинил тебе страшное зло, чуть не погубил вместе с семьей. В его жизни произошло исполнение этой притчи. Он услышал что-то о Боге, о Церкви и пришел потрудиться и помочь. Не просто попользоваться Церковью для каких-то своих душевных или духовных нужд, а прийти и помочь так, как мог. И Господь ему открылся настолько, что из маленького семечка знание о Боге стало огромным деревом, самым главным в жизни. И он сумел сберечь это дерево — поступи он, как тогда все себя вели, оно было бы срублено.
Удивительно, что Христос говорит: птицы небесные укрываются в ветвях его; мне кажется, это образ ангелов, которые сами не знали падений, пребывая всегда в исполнении воли Божией, но служат человеку. Служат, удивляются и с трепетом, с небесной радостью каждый раз приближаются к тому, кто одержал какую-то большую духовную победу. В жизни этого человека так и было.
А дальше о нем открылись еще более удивительные вещи. Некоторое время назад он умер. Меня нашла его вдова, хотя мы уже много лет не общались, я только поминал его в молитвах; как только наш приход встал на ноги, он ушел помогать другим и, насколько я знаю, помог, наверное, десятку храмов, если не больше. Я приехал на кладбище, настоятель последнего его храма совершал отпевание, а потом я решился сказать слово. Я говорил о известном мне в полной уверенности, что присутствующие там его мать, вдова, дочь, брат и другие родственники тоже прекрасно знали, как он оплачивал лечение тяжелобольным детям. Он находил ребенка, которому была необходима операция именно за рубежом, в Германии или Израиле, и оплачивал не только лечение, но и билеты, и проживание в гостинице; как человек очень умный и деловой, он составлял смету, включая питание матери, сопровождавшей больного, оплату проезда, непредвиденные расходы, потом контролировал и переводил деньги, если нужны были дополнительные лекарства и прочее. Получались крупные суммы, и таких детей было много, думаю, не один десяток. И оказалось, что об этом не знает ни жена, ни мать, ни брат, они были очень удивлены! Каждый из присутствующих стал рассказывать о покойном, что знал, и выяснилось, что он занимался благотворительностью втайне от всех. Его мать вспомнила, как она была в одном монастыре, ходила по храму, и вдруг к ней подошел игумен и говорит: «Вы очень похожи на одного нашего благодетеля. Как ваша фамилия? А вы знаете такого-то?» — «Да, это мой сын». — «Ой, пойдемте, пойдемте на колокольню! Он нам ее отремонтировал и купил колокола. А вот эту икону он оплатил… Вот этот кивот, вот эту лестницу и вот этот иконостас. А еще он нам помогал продуктами на праздники…» Брат рассказал, что он находил спортсменов, получивших тяжелые травмы, ставших инвалидами, покупал им машины, оплачивал лечение, коляски, кого-то даже содержал в течение долгого времени. И таких историй было много. Всех его добрых дел не знал никто, каждый знал только часть, рассказывал о ней, и остальные удивлялись. Этот человек исполнил другие слова Христа: когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне (Мф. 6: 3–4). Если об этом никто не знает, твоя награда — на Небесах, а если ты делаешь свои добрые дела, чтобы прославиться среди людей или получить благодарность, то твоя награда на земле. И этим христианская благотворительность очень сильно отличается от той, которую мы сейчас видим. Дерево Царства Божия, которое выросло в душе этого человека благодаря добрым делам, было такое огромное, что не только ангелы ему радовались, но и много людей укрылось в нем.
Выросшее из маленького зерна дерево Царства Божия — это когда заповеди Божии становятся самыми главными. В начале пути они могут казаться второстепенными, чем-то таким, что можно выполнить, когда это легко и не мешает более существенным целям в жизни. А потом вдруг это становится самым существенным! Например, человек обидел кого-то и забыл, как поется в мультфильме нашего детства: «Может, мы обидели кого-то зря — календарь закроет этот лист…» И все, до свидания, мы уехали в голубом вагоне к новым приключениям, а вы тут разбирайтесь. Но проходит очень много времени, и, вырастая, дерево Царства Божия заставляет совесть об этом напоминать. Давно прошло, уже все забыли, а человек мучается тем, что он когда-то что-то нарушил.
Есть такие замечательные строчки у Анны Андреевны Ахматовой:
Одни глядятся в ласковые взоры, Другие пьют до солнечных лучей, А я всю ночь веду переговоры С неукротимой совестью своей. Я говорю: «Твое несу я бремя Тяжелое, ты знаешь, сколько лет». Но для нее не существует время, И для нее пространства в мире нет.
В слове «совесть» тот же корень, что в «ведать», то есть кто-то другой — а для верующего это Другой с большой буквы, это Бог — ведает, знает о том, что я нарушил, и напоминает мне об этом. Поэтому, как говорится в одной молитве, ничего нет нужнее в жизни, чем совесть, по-славянски «ничтоже нужднейше ея в житии есть».
На телевидении есть такая передача «Жди меня». Давно, лет 15 назад, я видел один сюжет, который меня потряс. Пожилая женщина попросила найти ее дальних родственников. Году в 70-м молоденькой девушкой она проезжала через Москву: закончила вуз в одной части страны, допустим, в Новосибирске, и отправлялась работать по распределению, допустим, в Кишинев. В Москве у нее были дальние родственники, родители напомнили им о себе и договорились, что дочка два-три дня поживет в Москве, посмотрит столицу. И вот 30 лет спустя она пришла на передачу и рассказала, что ей тогда очень понравился золотой кулон хозяйки и она не выдержала и украла его. Уехала туда, где сложилась ее судьба, где она работала, вышла замуж. Видимо, этот человек стал настолько внимательно относиться к своей жизни, что совесть обо всем напомнила. Найти этих родственников она не смогла, но, чтобы совесть ее не мучила, чтобы этот грех был ей прощен, она обратилась на первый канал телевидения, она готова была рассказать всей стране о своем гадком поступке, лишь бы только найти их и вернуть кулон. Администрация программы нашла ей этих родственников — те не знали, зачем их позвали, — и она вернула им этот кулон! Разревелась и попросила прощения. Они очень удивились и, разумеется, простили ее. Ее душа, ее совесть испытала облегчение, потому что грех был изжит. Это значит, что заповедь Божия «не укради» из маленькой, несущественной, которая когда-то в молодости была для нее меньше, чем семечко горчичного дерева, стала огромным деревом. Эта женщина стала внимательно рассматривать свою жизнь и обнаружила, что в молодости был совершен такой грех. Как его исправить? Можно было оценить кулон в ломбарде, заработать денег и отдать нищим, иногда так делают, или пожертвовать их в храм. Но ее совесть требовала публичного покаяния, и обязательно перед теми родственниками. Это как раз о том, что чистота совести, как знамение присутствия Божия в душе, стала самым главным сокровищем, той драгоценной жемчужиной. Пусть все мои остальные сокровища погибнут, но главное, что у меня есть, главная моя жемчужина будет белоснежной, без единого изъяна. И тот изъян, который обнаружился, был очищен. Можно все отдать, лишь бы дерево Царства Божия росло и приносило плод.
Дерево внутренней жизни с Богом, которое, согласно этой притче, может вырасти в душе каждого человека, радует и ангелов, и людей. Если вы поедете в Троице-Сергиеву Лавру, то увидите, что, хотя человек, который основал монастырь, более 600 лет назад умер и погребен, остались плоды его духовного труда, традиция служить людям, его любовь и забота обо всех, кто к нему приходит, — поэтому там всегда столько народу. Что нужно всем этим людям? Укрыться в ветвях дерева, которое в своей душе вырастил преподобный Сергий.
Пока мы молоды, полны сил, а кто-то и красив, интересен или владеет чем-то земным, многие, пусть и с чистым сердцем, хотят этим воспользоваться. Но с возрастанием, с приближением зрелости и старости становится важно другое. Людям очень важно укрыться в ветвях нашего внутреннего дерева. И они ищут плодов этого дерева — радости, покоя, мира, утешения, сочувствия, милосердия, сострадания… А эти плоды выращиваются долгим трудом над собой.
О закваске
Иную притчу сказал Он им: Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё (Мф. 13:33).
Берется мука, перемешивается с водой и солью — получается тесто, в него кладут закваску — кусочек скисшего вчерашнего теста, размоченный в воде. Самое главное в притче то, что маленькая закваска переделывает все тесто, изменяет его суть: оно начинает бродить, вскисать, подниматься.
О чем говорит эта притча? Что Царство Божие здесь, на земле, — не единовременное решение и не какое-то разовое его осуществление, а процесс, полная перемена естества. Человек принял в себя семечко слова Божия, и оно начало таинственно прорастать. Вот оно пускает корень, стебель… А человек и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он (Мк. 4: 27), в другой притче говорит Господь. То есть этот процесс от нас полностью скрыт. Нам хочется увидеть в себе какие-то хорошие плоды и сказать: «Вот мы чего достигли, вот что поняли, вот чему научились!» А Господь от нас скрывает, потому что неполезно, мы можем не справиться с этим знанием, возгордиться происходящими переменами.
Интересно, что процесс брожения, вскисания поначалу сопровождается достаточно неприятным запахом. И когда центр тяжести в жизни переносится с земного на небесное — земное уже перестало быть для человека главным, а по законам Неба он пока жить не умеет, — то получается это очень неуклюже. Есть даже такая злая поговорка, что, когда в семье один человек становится неофитом, все остальные становятся мучениками. Неофит прежде всего начинает менять других. И только потом, со временем, понимает, что Царство Божие — это перемена себя.
Первое название нашей веры вовсе не «христианство». В книге Деяний апостольских мы видим, что Христос называет ее проповедью Евангелия, Благой Вести. Во время Своего земного служения Он говорил о Своей смерти и Воскресении, о создании Церкви, а в книге Деяний это называется «путь Господень». Получается, христианство — это скисание закваски, прорастание семени, путь — длительно совершаемое действие. И изменение человека — путь, который надо пройти внутри себя.
Что такое путь? Нечто незнакомое. Вот вы вышли на дорогу и видите ее до первого поворота, может быть, до третьего, если стоите на горке. А дальше вам совершенно неизвестно, что будет впереди. Вы и не можете, и не должны этого знать. Есть описания и памятки тех, кто прошел по дороге, — святых, праведников. И чьи-то ошибки, и падения, предупреждающие об опасности. Но даже если вы идете по дороге, обозначенной на карте, сверяясь со спутниковыми снимками из google maps, все равно у вас будет все иначе. Вот в прошлом году мы ходили в поход на байдарках, и на каждом третьем повороте нас должна была ждать песчаная стоянка. А вода взяла и поднялась на два метра. Мы плывем 25 километров — а ни одной стоянки нет, и дети больше грести не могут…
Получается, что Царствие Божие состоит из желания пройти этим путем и из доверия Тому, к Кому ты идешь. Когда ты только уверовал, то не знаешь, какие искушения у тебя будут через 10,15,20 или 30 лет: когда и какая на тебя навалится тяжесть, какие придут соблазны, кто из друзей, начинавших вместе с тобой, вернется назад, а кто, может быть, станет твоим противником и недругом… Но если ты поставил себе цель — прийти к Богу, этот путь будет для тебя и радостным и интересным.
У апостола Павла он описывается очень просто: нужно снять с себя ветхого человека — изношенного, старого, грешного, — как снимают ветхую одежду, рубище, и надеть нового. Образом этого является надевание белой ризы или белой рубашки в таинстве Крещения.
Вот оделся ты в нового человека — на первый взгляд, это очень просто. Надел белую ризу — и ты совершенно другой, и в таинстве Крещения тебе все прощено. А потом оказывается, что старый твой, ветхий человек еще десятилетиями прорастает через белую ризу и поганит ее. Потому что все навыки к грехам, которые именуются страстями, мы приносим с собой в церковную жизнь. Переквашивание себя — это радостный, благодатный процесс, потому что он приближает к Источнику радости, к Богу, но очень болезненный. Он еще подобен процессу выпрямления скрюченного, скорченного от рождения человека — как та женщина, которую исцелил Христос (Лк. 13: 10–13). Вот это изменение, когда грешное, больное, неправильное, искаженное становится здоровым и прекрасным, — процесс выпрямления, выздоровления, очищения, конечно, очень трудный. И особенно он труден еще потому, что у окружающих такой человек вызывает смех, даже кажется сумасшедшим, по крайней мере, ошибающимся. Но из любви к Господу ты все равно идешь, ведь на этом пути никак нельзя остановиться. Христианство — путь без остановки; более того, мне кажется, что и смерть не является остановкой. Смерть человека, стремящегося к праведности, не останавливает путь его развития, и там, в Царстве Божием, он продолжает бесконечно стремиться к богоподобию.
Эти изменения можно еще описать как восстановление образа Божия в человеке. То есть, идя по этому пути, мы становимся похожи на Бога свойствами своей души, как когда-то был похож на Него Адам. Похожесть на Бога особенно заметна в святых. Встречая праведного человека, вы сознаете, что он убедительнейшим образом свидетельствует о Царстве Божием, пришедшем в силе, даже если он ничего не говорит. То Царство Божие, которое в нем живет в виде мира, покоя, радости, любви ко всем окружающим, в том числе и лично к вам, безошибочно узнается душой как Царство Божие. И поэтому те из нас, кто имел счастье столкнуться в своей жизни с праведными людьми, могут подтвердить правоту одной древней монашеской истории. Три паломника предприняли очень трудное путешествие и пришли к преподобному Антонию Великому. Двое расспрашивали его о духовной жизни, и он, зная, с какого края света они пришли, уважая их труд, долго и подробно отвечал на вопросы; а третий молчал. Тогда авва Антоний обратился к нему: «А ты-то что ничего не спросишь, брат?» И он ответил: «Для меня и видеть тебя, авва, является великим уроком». Просто видеть преподобного. Почему? Потому что в нем свидетельствуется, через него светится Царствие Божие.
Таким свидетельством преображения, изменения человека, прошедшего или успешно проходящего этот путь, являются и иконы святых. За изображением святого обычно пишут золотой фон; «фон» — слово французское, в лексиконе древних византийских и русских иконописцев его не было, а было слово, обозначающее свет. Святой — это тот, кто стоит между Небесным Светом, то есть Богом, и мной. Через его жизнь, деяния и через его глаза Свет Небесный просвечивает и становится для меня понятным. Именно поэтому на иконе нет источника освещения слева или справа от фигуры святого. На ликах и одеждах нет теней, они освещены изнутри светом, который идет от Источника Света — от Господа. Неслучайно ведь «икона», по-гречески «айкони», переводится как «образ». Самый главный образ, икона Бога — это человек. И тот, кто прошел путь преображения, изменения себя, отложения ветхого человека, внутреннего перебраживания, своим видом, обликом и навыками свидетельствует о Царствии Божием.
О неводе
Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов (Мф. 13:47–50).
Притча о неводе — очень красивый образ Царства Божьего, возвращающий нас к словам Христа не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17: 20–21). Царство Божие начинается в земной жизни человека, как и царство сатаны. Можно сказать, что невод — это призыв Божий к человеку, слова, которые Он кидает в мир. И души помельче не ловятся, а покрупнее, те, что имеют добродетель великодушия и могут вместить слово о Боге, слышат Его зов, откликаются и улавливаются сетями в Царство Божие. Потом, на берегу, рыбак — это образ Бога — перебирает сети и то, что для него не годится, выкидывает обратно в море, а то, что годится, складывает в сосуды.
Один услышит слово Божие — и никак не реагирует, ему совершенно неинтересно. А другой прочтет Евангелие, и вся его жизнь переменится. Есть такая известная история, а может, легенда, как в 70-е годы один человек пришел поступать в семинарию, ничего не зная и без рекомендации духовника, потому что в церковь не ходил. В приемной комиссии его спросили, с чего вдруг он вообще пришел, и он рассказал, как стоял на остановке и ветром к его ногам прибило лист бумаги, он поднял, начал читать и догадался, что это Евангелие. «Я понял, — сказал он, — что эти слова теперь самое главное в моей жизни, и я хочу быть священником». Ему велели приходить на следующий год, направили в храм, где его должны были подготовить, а духовник — дать рекомендацию, он все это выполнил, отучился и стал прекрасным священником. Вот невод прошел: того, кто разодрал Евангелие и кинул листы по ветру, не зацепило, а этого человека зацепило, его душа оказалась готова.
В книге Деяний апостолов рассказывается о проповеди апостола Павла в афинском ареопаге — это место, где просвещенные афиняне вели философские дискуссии. У большинства слушателей рассказ о воскресении Христа вызвал улыбку, они вежливо сказали: об этом послушаем тебя в другое время (Деян. 17:32) и разошлись. Осталось всего несколько человек, и они составили первую афинскую Церковь. Многие из них стали святыми, апостолами, мучениками. Слова апостола Павла полностью перевернули их внутренний мир — а других даже не задели.
Интересно, что ловец отбирает рыбу и мелкую выкидывает обратно в море — живи как хочешь. Получается, Господу мелкие души не нужны, ни на что не годны. Можно вспомнить фразу русского философа и писателя Василия Розанова: «Человек без веры мне не интересен». Представление о взаимоотношениях с Богом как о чем-то самом главном и великом разлито в нашей культуре, прежде всего в литературе, настолько, что русскому человеку в других религиях мелко. Вот он приходит в буддизм, например, первое время радуется, упивается своим счастьем и считает, что обрел там истину. Но постепенно начинает ощущать, что он слишком большая рыба, которая не может жить в мелком бассейне, — такая заложена в нас глубина. Допустим, человек вырос в пространстве русской культуры, читал Толстого, Достоевского, любит этих писателей, но не верит в Бога. К нему в дверь звонят протестанты и говорят: «Пойдем с нами, мы хотим показать тебе Христову Церковь». Он идет и понимает, что это не то. Если ты с детства слышал рассказы об океане, а тебя приводят к речушке или прудику и объясняют: «Это океан, видишь, много воды и можно нырять», ты отвечаешь: «Когда мне понадобится океан, я его найду, я знаю, как он должен выглядеть, я помню, мне рассказывали». Тот, кто приходит к Богу, хочет увидеть веру, о которой он читал у Федора Михайловича, не меньше, — или никакой, или такая. Величина рыб у нас задана параметрами, в которых мы выросли.
Видите, у Бога есть о нас план, и даже в одной известной поговорке говорится, что у Господа на земле нет других рук, кроме наших. Хотя она довольно сомнительная, но мы будем понимать ее в том смысле, что Господь хочет, чтобы люди узнавали Его и спасались через людей, такова Его воля. В древнем патерике — сборнике историй о монахах-пустынниках — рассказывается, как один отшельник, священник, совершал богослужение по еретическим книгам — не зная об этом. А он был настолько свят, что постоянно видел ангелов, которые присутствовали на литургии. И вот однажды пришли другие священники и, совершая с ним литургию, ужаснувшись, сказали: «Авва, ну как же ты читаешь эти тексты?» — «А что такое?» — спросил этот простец. Ему объяснили. Он зачеркнул недолжное, вписал что нужно и стал служить по-другому. А на следующей литургии спросил у ангелов: «Что же вы мне не сказали?» И ангелы ему ответили: «Господь хочет, чтобы человеки научались от человеков».
Поэтому ловцы душ в притче — это и мы, христиане. И мы тоже должны узнавать людей с большой душой и глубоким сердцем и улавливать их в сети Христа.
