Вблизи храм оказался не таким уж и маленьким, как показалось мне поначалу. Квадратное приземистое здание в позднем паарийском стиле, было украшено растрескавшимися декоративными колоннами, покрыто облупившейся краской и выцветшими на солнце геометрическими узорами. С южной и восточной стороны стены были сплошь увиты пожухшим самнорским плющом, цепляющимся длинными изогнутыми колючками за желтый пористый камень кладки. С северной стороны зиял черный прямоугольник распахнутой настежь двери, над притолокой которой виднелся барельеф, изображающий молот Орвада и крылатую колесницу.
Осторожно взобравшись по высеченным в скале ступеням, я подошел к открытой двери и заглянул в сумрачное нутро храма. Тишина. Только ветер посвистывает, да тихонько шуршат листья старого платана, выглядывающего из-за усыпанной мусором крыши.
Под ногами захрустели сухие шишки и осколки терракоты, покрытой хлопьями разноцветной краски. В нос ударил запах тлена и запустения.
Переступив порог, я не спеша двинулся через длинный узкий проход, ведущий от входа к алтарю. С обеих сторон виднелись ряды пыльных скамеек с высокими спинками и откидными столиками, на которых все еще лежали раскрытые пожелтевшие молитвенники.
Сквозь прохудившуюся крышу капала вода. Капли звонко падали в рассохшееся деревянное ведро, вокруг которого по каменному полу расползлась внушительная лужа.
Я осторожно коснулся пальцами полированного подлокотника скамьи, раздумывая, стоит ли идти дальше. Дальняя часть храма все еще была погружена во мрак, и выглядела довольно жутко.
Темные ниши, в которых обычно стояли образы Орвада, были похожи на черные норы, на какие-то мистические порталы, ведущие в другие миры. У меня даже мурашки побежали по коже, когда я представил себе, какие чудовища могут таиться там, во мраке.
За разбитым окном неожиданно мелькнула быстрая тень, и спустя мгновение желтоголовый даан, громко хлопая крыльями, опустился на заброшенный алтарь. Птица подпрыгнула на месте, подозрительно поглядела на меня красным глазом и, потеряв всякий интерес, принялась стучать о камень большой ракушкой, зажатой в крепком изогнутом клюве.
Я едва не засмеялся. Глупая птица, похоже, совсем не боялась призраков из потустороннего мира! Тряхнув головой, я двинулся дальше, осторожно наступая на раскрытые панцири моллюсков, и на пучки сухих водорослей, устилающих пол сплошным ковром.
Покончив с моллюском, даан деловито прошелся по алтарю, подобрал заостренную палочку и, зажав ее в клюве, принялся почесывать себе спину. Его красные круглые глаза затянулись полупрозрачной пленкой, птица жмурилась от удовольствия!
Переступив через груду битой черепицы, я подошел к алтарю. Солнечный свет, проникавший сквозь узкие стрельчатые окна, ярко освещал большой прямоугольный камень, покрытый истершимися древними письменами. Я взмахнул рукой, отгоняя птицу прочь, и рукавом куртки стряхнул на пол груду разноцветных ракушек, колючих крабьих панцирей и пятнистых клешней.
— Прошу прощения, господин, — я усмехнулся, глядя на взъерошенного даана, возмущенно разевающего желтую пасть. — Я здесь ненадолго.
Птица вспорхнула на покосившуюся кафедру, покрытую сверху донизу засохшим пометом, и повернулась ко мне спиной, словно показывая, что ей все равно.
Под ногами вновь захрустели обломки терракоты. Я наклонился, и подобрал с пола глиняный палец. Чуть дальше лежала нога в охотничьем сапоге, а на границе света и тьмы виднелась голова, покрытая облупившейся краской. Глаза разбитой статуи смотрели на меня с немым укором, и по моей спине вновь побежали мурашки.
— О, боги, — пробормотал я. — Кто же посмел это сделать?
Все статуи, изображавшие воплощения Орвада были разбиты. Орвад — охотник лежал на спине. Груда обломков и тряпья, среди которой поблескивало тяжелое бронзовое копье с листовидным наконечником.
Орваду — воину кто-то разбил голову и обрубил руки. Орваду — строителю размозжили грудную клетку, проткнув ее насквозь спинкой от разбитой скамьи.
— Орвад — отец! — вздохнул я. — Цел, хвала богам!
В центральной нише виднелась темная фигура, сжимающая в правой руке тяжелый молот. Вполне возможно, что эта статуя оказалась не из хрупкой терракоты, а из крепкого камня, и проклятым осквернителям так и не удалось над ней надругаться.
Опустившись перед древним алтарем на колени, я положил голову на холодный камень, а руки в углубления, оставленные сотнями поколений молящихся.
— Орвад — отец, — пробормотал я. — Я не знаю, что я здесь делаю…
Камень, на котором покоилась моя голова, оказался удивительно гладким, и приятным на ощупь. Я почувствовал, что алтарь будто дышит, распространяя вокруг себя мощную эманацию силы. Я словно прижался к живому существу, спящему, но готовому в любую секунду пробудиться.
— Я знал, что ты придешь, — кто-то зашептал мне прямо на ухо. — Ты должен был придти…
Волосы встали дыбом у меня на голове, и я изо всех сил вцепился пальцами в алтарь, стараясь справиться с захлестнувшим меня ужасом. Ноги предательски затряслись, и если бы я уже не стоял на коленях, то наверняка бы упал.
— Прости, Отец, — я крепко зажмурился, вжимаясь лбом в пульсирующий камень. — Я никогда не верил в твое существование!
— Потому что ты глупец, Маркус Гримм! — шепот стал громче, словно божество склонилось надо мной, и зашептало мне прямо на ухо. — Неужели ты думал, что в этой жизни что-то зависит от твоей воли?
Меня обдало ледяным дыханием.
— Неужели ты думал, что в этом мире есть хоть кто-то, действующий по своей воле, супротив воли богов?
— Да, Отец, — зашептал я. — Я был самым глупым человеком на свете…
Горечь осознания своей незначительности захлестнула меня парализующей ледяной волной. Как же я был глуп, тщеславен и самонадеян! Почему я не замечал очевидного?! «Рука судьбы»! Ведь это было и дураку понятно. Все это везение, все эти случайности! Я всегда был просто орудием. Простой палкой, рычагом, который боги в нужный момент подсовывали под стоящий на откосе камень, чтобы потянув за него, устроить обвал, вызвать лавину!
— Быть может, ты хочешь поговорить о своих прегрешениях? О всех смертях, которым ты стал причиной? — голос бога был бесстрастен, но я задрожал от ужаса, услыхав сокрытую в нем угрозу.
— Но ведь если я был простым орудием, — пробормотал я торопливо. — Какой с меня спрос? Ведь я всего лишь выполнял волю богов. Я делал лишь то, что мне предначертано!
— Все так говорят, пытаясь оправдать свои преступления, — Орвад зашипел мне прямо в ухо. — Прояви мужество, Маркус Гримм. Признай, что это твоих рук дело. Признай свою вину!
Я почувствовал, как из глаз потекли слезы. Выходит, у меня и в правду был выбор. Не смотря на то, что я был орудием богов, я все же мог самостоятельно принимать решения. Я и в правду был преступником. Я и в правду был убийцей!
— Теперь я все понял, — выдохнул я. — Теперь мне уже все равно…
Ледяное дыхание божества коснулось моего затылка.
— Я рад за тебя, Маркус Гримм! Ты оказался храбрее, чем я думал, — Орвад меня похвалил, но я не обрадовался, так как знал, что за этим последует. — Ты сам себе выберешь наказание, господин колдун, а я прослежу, чтобы оно было выполнено.
— Смерть, — произнес я, и почувствовал, как расслабились мои плечи. Я принял решение, и страха больше не было. — Только смерть.
Раскинув руки в стороны, я распластался на алтаре как на жертвенном камне.
— Хорошо, — голос божества стал тише. — Это мы можем сделать.
Оглушительно захлопали крылья даана, а от его хриплого истошного крика у меня даже кровь заледенела в жилах. Сжав пальцы в кулаки, я сделал глубокий вдох, и едва не задохнулся от сладковатого запаха хаша.
Слеза Сердца заухала в груди переполняя меня маной, волоски на руках вздыбились, и я, все еще не понимая что происходит, скатился с алтаря на пол.
Молот Орвада врезался в каменную плиту с такой силой, что алтарь треснул, и переломился надвое. Мастер Литургио висел в футе надо мной, источая резкий запах дурманного зелья. В правой руке у него был зажат молот, а с подбородка на грудь капала темная тягучая слюна.
— Нужно было прибить тебя еще тогда, во время нашей первой встречи. — волшебник поморщился, и повернулся ко мне лицом. — Тогда я мог прихлопнуть тебя одни мизинцем, точно надоедливую муху.
Я вскочил на ноги и отпрянул от расколотого алтаря. Под ногами захрустела битая терракота и осколки ракушек.
Волшебник покачал головой, и поднял молот вверх.
— Не знаю, как тебе удалось избавиться от морока, — слюна упала на куртку, оставив на ней черную отметину. — Возможно, что это я уже не тот, что раньше. Возможно, что ты даже будешь последним, кого я отправлю в Долину Теней…
Без предупреждения молот взлетел, описал дугу и врезался в то место, на котором я только что стоял. Отпрыгнув в сторону, я споткнулся, и покатился кубарем, ломая истлевшие скамейки.
— Зачем ты это делаешь? — застонал я, выдергивая из ноги острую щепку. — Зачем? Ведь я не сделал ничего дурного!
Волшебник вскинул брови, удивленно глядя на молот, зажатый в руке.
— Ничего дурного? — темная слюна брызнула в разные стороны. — Да если бы не ты, сидел бы я сейчас в своем кабинете, спокойно покуривая свою трубку, — лицо мастера Литургио помрачнело. — Если бы не ты, не было бы войны между Мино и Зонтраком. Если бы не ты, все было бы куда проще…
— Но ведь ты же сам сказал, что я всего лишь исполнял волю богов, — пробормотал я, пятясь к темной нише.
— Каких богов? — волшебник злобно закудахтал. — Вот этих что ли? — он указал молотом на лежащие на полу обломки. — Здесь только один бог, и это я!
Волшебник стремительно пронесся по воздуху, и молот с треском врезался в стену рядом с моей головой, обдав меня фонтаном острых каменных осколков.
— А ведь это твой отец донес на того колдуна, — мастер Литургио отряхнул каменную пыль со своей куртки, и медленно поплыл к разрушенному алтарю. — Да, благородный Марий оказался таким же трусом и предателем, как и его сын…
Я почувствовал, как что-то острое вонзилось мне в грудь. Что-то бесплотное, отравленное, смертоносное. Страх вернулся, а вместе с ним и сомнения, и отчаянье.
— Ты лжешь! — зарычал я, пытаясь сопротивляться наползающему мороку. — Отец и мастер Ансгар были старыми друзьями!
— Тем слаще предательство, — закивал волшебник. — Да, предать того, кто считает тебя другом… Нет ничего более восхитительного и более омерзительного…
Моя нога зацепилась за что-то тяжелое, и я быстро опустился на колени. Бронзовое копье Орвада — охотника лежало поблескивая среди груды терракотовых обломков.
— Все почитали твоего отца как святого, но я-то знал, каков на самом деле этот мерзавец, — ноги волшебника коснулись алтаря. — Да, я знаю много отвратительных секретов!
Холодный гладкий металл заскользил в моей ладони. Шагнув вперед, я сделал быстрый выпад и ударил волшебника в затылок. Голова чародея дернулась вперед, бронзовое острие пробило череп и с хрустом вышло из лица.
— Оставь эти секреты при себе! — зашипел я, обеими руками проворачивая бронзовую рукоять.
Волшебник захрипел и задергался. Молот с грохотом ударился об алтарь, кувыркнулся в воздухе, и упал на пол у моих ног.
— Глупо, Маркус Гримм, — захрипел мастер Литургио. — Да, глупо и подло…
Копье задрожало у меня в руках, и я поспешно отступил назад, выдергивая наконечник из окровавленного затылка волшебника, ожидая нового подвоха.
— Подло? — я пятился, не спуская глаз с сутулой спины чародея. — А размозжить мне голову на алтаре, это, по-твоему, благородно?
Мастер Литургио обернулся. Острие копья пробило ему переносицу и вышло точно промеж глаз. На месте носа вздулся и лопнул кровавый пузырь, в горле у волшебника что-то заклокотало.
— Странно, — пробормотал он. — В этот раз я совсем не почувствовал угрозы…
Обмякшее тело грузно рухнуло на пол, подняв целое облако белесой пыли. Даан громко захлопал крыльями, но так и не покинул своего насеста, точно зритель, наблюдающий за разыгрывающимся перед ним представлением.
— Спасибо тебе, — я встретился с птицей взглядом. — Спасибо тому, кто тебя послал!
Желтый клюв широко раскрылся, перья встопорщились, и на пол шлепнулась кучка жидкого помета.
— Вот как? — я отбросил в сторону окровавленное копье, и оно с громким звоном покатилось по каменному полу.
Волшебник лежал среди обломков терракотовых изваяний, разбросав руки в стороны. Глаза Орвада — охотника следили за мертвецом с какой-то немой насмешкой.
Стараясь не поворачиваться к птице спиной, я подошел к неподвижному телу, выдернул кинжал, висящий у чародея на поясе, и осторожно потыкал в заросшую седой щетиной щеку. Волшебники не умирали так просто, в этом я уже успел убедился.
Острие кинжала проткнуло кожу, однако мастер Литургио никак не отреагировал. Его глаза закатились, обнажив желтоватые белки, а покрытый серым налетом язык вывалился изо рта. Похоже, что копье божества убивало волшебников, точно простых смертных!
Присев на корточки я осторожно откинул полу потертого камзола, и положил руку на забрызганную кровью рубашку. Волшебник не дышал, и сердце его не билось. Мастер Литургио был мертв.
Отложив кинжал в сторону, я запустил руку в оттопыренный карман камзола. В правом кармане оказалась маленькая книга в кожаном переплете с изящными медными застежками. В левом кармане обнаружился тяжелый кошелек из кожи ската. Я потянул за ремешки и высыпал содержимое на ладонь. Десять золотых сторхов, пять серебряных умбров. Целое состояние! Зачем волшебник возил с собой столько золота? Быть может, это плата за что-то? По спине вновь побежали мурашки.
Еще один кошелек я нашел в кармане жилета. На ладонь высыпались прозрачные стеклянные бусинки. Странно, хотя я и не ожидал найти в карманах у волшебника обычные вещи. Сушенный морской конек, лапка лягушки, горсть кузнечиков. Я брезгливо вытер ладони о жилетку чародея.
Что это? Из внутреннего кармана камзола появился сверток. Тяжелый, величиной с кулак, тщательно запечатанный в промасленную бумагу. Затаив дыхание, я развернул верхний слой упаковки. Внутри оказался небольшой кожаный шар, прошитый по центру вощеной ниткой, и с медным колечком, прикрепленным к цепочке, исчезающей в круглом отверстии под тисненой эмблемой зонтракийского оружейного двора.
Я осторожно положил шар на пол и уставился на мертвого волшебника. Неужели он был одним из зонтракийских шпионов? Тогда и Айс может оказаться… Я возмущенно тряхнул головой. Нет, это просто невозможно! Ведь он рисковал собственной жизнью, чтобы спасти нас всех! Сомнения запустили в меня свои холодные скользкие щупальца. Спасти нас всех, или себя самого?
Закусив губу я обшарил все карманы покойника, надеясь найти еще что-нибудь компрометирующее, однако обнаружил лишь баночку с пахучей липкой смолой, да коробочку с щипчиками и зажигалкой.
— А где же твоя трубка? — я качнулся взад-вперед на каблуках. — Ведь ты с ней никогда не расставался!
Я повернул покойника на бок, и провел рукой по спине. Ничего, только пальцы стали липкими от крови. Вздохнув, я поднялся на ноги, и тут заметил что-то блестящее, торчащее у волшебника из-за голенища сапога.
— Ну конечно! — я вновь опустился на колени, и потянул за почерневший от долгого употребления мундштук.
Трубка оказалась не из дешевых, сплошь покрытая инкрустацией и позолотой. Я повернул ее к свету и прочел дарственную надпись, окруженную изящной вязью и крошечными самоцветами.
— «Дорогому другу от гроссмейстера Эстевро», — солнечный свет на мгновение померк у меня перед глазами, и я встряхнул головой, чтобы придти в себя. Вот так не повезло! Если мастер Эстевро узнает, что я причастен к смерти чародея, против меня поднимутся все волшебники Авалора!
Тихонько звякнув, трубка выпала из моей руки, и закатилась под алтарь.
Машинально сунув в карман книжечку в кожаном переплете и зонтракийскую машину смерти, я медленно побрел к выходу. Громко, словно прощаясь, закричал даан.
— Прощай, господин, — пробормотал я. — Надеюсь, ты знаешь, что на этот раз у меня не было другого выбора…
Аш сидел верхом на каменных перилах, отковыривая от ножных протезов кусочки застывшего камня. Сиф и еще два скаута поднялись с земли, торопливо пряча игральные кости.
— А где все остальные? — я окинул взглядом свою поредевшую свиту. — Где капитан с рыцарями?
— Нашу «компанию» расформировали, — Аш вытер клинок о рукав и сунул его в ножны. — Жосу назначили командиром каких-то копейщиков, рыцарей тоже забрали, они теперь с принцами будут нянчиться… — скаут вопросительно вскинул брови, разглядывая мои разорванные брюки. — Что-то случилось?
— Ничего такого, чем стоило бы гордиться, — я поспешно отвел взгляд. — Где Досу?
— Старик отправился в верхний город, поглядеть, можно ли выбраться отсюда через северные ворота.
Я с благодарностью принял ломоть черствого хлеба, который Сиф жестом волшебника вытащил из своей бездонной сумки.
— Северные ворота почти в миле от нас, — я поглядел на черную змею крепостной стены, спускающуюся с холмов, и огибающую озеро. — Не лучше ли вернуться тем путем, которым мы сюда попали?
Сиф покачал головой, протягивая мне флягу с водой.
— Если вам дорог рассудок, господин, то туда лучше не соваться!
Аш согласно закивал.
— Принц Гойо решил, что армия будет окончательно деморализована, если увидит, что там, на улицах, — скаут помрачнел. — Наш боевой дух и так, ниже некуда…
— Ты тоже там побывал? — я повернулся к Сифу.
— Да, господин, — скаут кивнул. — И очень об этом жалею.
Мы не спеша перекусили, собрали свои нехитрые пожитки и медленно пошли вдоль набережной, разглядывая каменных истуканов застывших на гранитных постаментах.
Теперь, при свете дня, они уже не казались мне такими жуткими. Многие изваяния оказались в весьма плачевном состоянии. У многих не хватало рук или ног, краска, покрывавшая их тела, давно облупилась, а драгоценности, украшавшие их короны, были давно украдены.
— Не удивительно, что боги обрушили свой гнев на Треборг, — пробормотал Сиф. — Вы только поглядите, как они над ними надругались!
— Мерзкий городишко, — заключил Аш. — Жаль, что его не спалили еще до нашего прибытия.
На набережной напротив пролома в крепостной стене все еще суетились солдаты. Несколько десятков рослых пикинеров стояло по плечи в воде, орудуя длинными пиками, и тщательно обшаривая дно озера.
— Ищут принца Эладио, — пояснил Сиф. — Сгинул куда-то, во время ночного стояния.
— Заснул и захлебнулся, — Аш хмыкнул. — Хлипкий был мальчонка.
Я уставился на мутные воды озера, спасшие нас от огня. Не удивительно, что они потребовали жертвы.
Вдали, в храме Орвада на острове, вновь загудел колокол. Меня разом бросило в жар. Я знал, что колокол звонит для меня. Неужели мастер Литургио остался жив? Или это был его сообщник? Я скрипнул зубами. Предатель, написавший на меня донос! Значит, это просто вопрос времени, покуда на Авалоре не узнают о смерти мастера — дознавателя.
Я скользнул взглядом по своим товарищам. Кто бы это мог быть? Капитан Жосу? Командир скаутов Досу? Один из рыцарей-телохранителей? В глазах у меня вновь потемнело, а в горле запершило.
— Нужно поскорее отсюда убираться! — пробормотал я и, не дожидаясь своих спутников, побежал вверх по ступеням.
Аш не отставал он меня ни на шаг.
— Не нужно было тебя одного на остров отпускать, — зашипел он. — Поддался на твои уговоры… — Скаут машинально поправил авалорские клинки, торчащие из-за пояса.
— Я и сам могу принимать решения, — бросил, я не оборачиваясь. — Для этого мне не нужно спрашивать твоего совета.
— Этого-то я и боюсь, — Аш хмыкнул. — У тебя слишком горячая голова, Марк. Ты быстро вспыхиваешь, и быстро перегораешь! Слишком часто от тебя остаются одни лишь угли!
Скаут с легкостью обогнал меня, и зашагал впереди, насвистывая себе что-то под нос. Я глядел на его широкую спину, обтянутую тесной пятнистой курткой, и радовался, что Аш не видит сейчас моего лица.
Мы прошли мимо покореженных стволов деревьев, оставшихся на месте небольшого парка, прошли под покосившейся каменной аркой, и вышли на широкую улицу, ведущую в верхний город.
Насколько хватало глаз, улица была запружена колоннами унылых миносских солдат, бредущих между обугленными развалинами. Колонна копейщиков, от которых осталась едва ли треть, напомнила мне раздавленную многоножку, беспомощно барахтающуюся в придорожной пыли. Потемневшие от жара древка копий торчат в разные стороны, ноги устало шаркают по заваленной мусором мостовой, а в черных провалах, на месте глаз, время от времени вспыхивают подернутые пеплом уголья.
Мы прибавили шаг и вскоре поравнялись с головой колонны.
— Жосу! — Аш помахал рукой, приветствуя капитана, возглавляющего копейщиков. — Поздравляю с повышением! Рад видеть, что ты вновь в строю!
Жосу кисло улыбнулся, поглядывая через плечо на свое унылое воинство.
— Спасибо, дружище, — капитан вздохнул. — Ты, случайно, не знаешь, где можно достать пятьсот лошадей? А то мои парни совсем разучились ходить пешком.
Только теперь я заметил, что на ногах у копейщиков были кавалерийские сапоги со шпорами. Легкая миносская конница, неустрашимая, и быстрая как ветер, за одну ночь превратилась в банду шаркающих оборванцев.
Попрощавшись с Жосу, мы двинулись дальше, лавируя между развалинами рухнувших зданий, и перепрыгивая через канавы, заполненные черной водой. В воздухе стоял сильный запах гари, которому примешивался сладковатый запах горелой плоти. Под ногами хрустели рассыпающиеся головешки, в пустых окнах зданий завывал ветер, а из сторожевой башни над северными воротами все еще сочились струйки дыма.
— Такого погребального костра я еще не видал, — Аш остановился, вытирая текущий по щекам пот.
— Никто не видел, — ответил я. — Никто, кроме мастера Донамато.