Тот же зал, где мы познакомились. Высокие потолки и выход на балкон с бокового входа. Только сейчас там не хлам, а толпа зрителей.

Всё почти так же, как в тот день. Шум, говор, духота, но… время изменило всё. Даже этот зал. Стены покрасили в другой цвет, старые шторы на высоких окнах теперь тёмно-синие, а не бежевые, и паркет перестелили, потому что тот совсем потускнел.

Когда Арлинда выходит на сцену, я задерживаю дыхание. Не утихают чувства, не остывает страсть. Люблю её и желаю ещё сильней, чем прежде. Моя, а ревную к каждому прохожему. Знаю, что любит и доверяю ей, но всё равно боюсь, что украдут. А ещё больше боюсь, что найдется смельчак, который разбудит источник снова. Что тёмные маги, которые теперь могут не прятаться по закону, снова будут в опасности. Не за себя боюсь, а за любимую и…

Перекинув пышные волосы за спину, она поворачивает утончённое лицо и улыбается мне. Принимает из рук Викса, молодого преподавателя кафедры лекарей, артефакт силы в виде вытянутой свечи с наконечником. Пожимает руку Мирелле — ректору Орейворской Академии магии — и, придерживая округлый животик, осторожно спускается к нам. Лёгкая ткань платья развевается от её шагов, а я смотрю и не могу отвести глаз. Как же я её люблю!

Жена сегодня так прекрасна, как в первый день нашей встречи. Лёгкая, нежная, с волосами до талии, что пахнут вереском, с горящими распахнутыми глазами и светлой кожей, такой непривычной для Орейвора.

Я сегодня в этом зале нахожусь, как родственник выпускницы, а не как ведущий профессор. Сегодня я — муж и отец. Маленькая Линетта только начала ходить, и сейчас, сидя у меня на руках, пытается ухватить красивую косу проходящей мимо выпускницы. Я вовремя отдергиваю её крошечную ручку, а дочурка хитро смеётся.

— Смотри, кто там, — шепчу я ей на ухо и поворачиваю лицом к Арлинде.

— Мама-а, — верещит дочь, протягивая руки к заветному артефакту.

— Не спеши, — осаждаю я её. — Вот вырастешь, выучишься в Академии, станешь лучшей выпускницей курса, и тебе его передадут в порядке очереди.

Линетта обиженно смотрит на меня из-под редкой чёлки. Так, будто понимает мои слова и осознаёт их. В эти секунды она так похожа на Арли! И не только искрящимся янтарём глаз. Ей едва сравнялся год, но уже стало ясно, что драконью ипостась она не унаследовала. Когда она плачет, её ладошки начинают дымиться и сыпать искрами.

Вот и пришёл конец торжества. Выпускники с гостями встают со своих мест и бурным потоком стекаются к выходу. Мы решаем задержаться, чтобы не толкаться.

— Поздравляю, брисса Окард, — из толпы, сияя лучезарной улыбкой, выплывает Адонис. Он до сих пор прихрамывает после той страшной битвы, но это не мешает ему прекрасно танцевать. За ним, гордо вздёрнув подбородок, идёт светловолосый юноша с печальными янтарными глазами. — Вы были великолепны.

— Благодарю, — Арли улыбается, но я знаю, с каким трудом ей это даётся. Беременность тяжелее, чем первая, и её постоянно тошнит. А на днях Тэй научился дрыгать ножками, и теперь совсем не даёт ей покоя.

— Сестричка, ты умница! — протягивая руки к малышке, говорит Джонатан. Дочь переползает к нему на шею. — Лисюха, пойдем гулять? — говорит он, а Линетта щедро хлопает его по щекам и смеется.

— Дя! Дя!

Я провожаю их взглядом и, не стесняясь, целую Арли в губы.

Она отрывается от моих губ с неохотой. Как и раньше. Как и обычно. И в эти мгновения кажется, словно не было семи лет, что легли между нашим началом у истоков стеклянного коридора и нашим настоящим. И я знаю и верю: любит и горит, как и прежде. Совсем как я.

— Могли бы подождать, пока я уйду, — недовольно бурчит Адонис.

— Тебе ничто не мешает повторять за нами, — отмечаю я. — Джонатан точно не будет против ещё одного младшего брата.

— Амрес будет против, — Адонис пожимает плечами. — Говорит, что хватит с неё горшков и подгузников. Джиа на днях почти обратился, а она всё бегает за ним, как за младенцем, и за голову хватается чуть что.

Массивная дубовая дверь распахивается, и в зал залетает Вирана Невелло. Женщина, которая подарила мне любимую, родила её и воспитала.

— Прости, дочь, паром задержался! Какое-то новшество испытывали. То ли зачарованные стихийниками артефакты, то ли азиты нового образца. Ну, такие как вы мне привезли в пользование, наверное, — тараторя, она подходит к нам. — Так хотела успеть на церемонию. Хоть бы боком не вылез этот прогресс! Арли-и-и, какая ты у меня краси-и-ивая, — она берет дочь за руку и отступает, разглядывая наряд и задерживаясь взглядом на животике. — А когда собирались мне сказать? — наигранно возмущается Вирана и лезет целоваться. Сначала к дочери, а затем ко мне. Целует в щёку, а я, вспоминая, как она облила меня водой при первой встрече, никак не могу привыкнуть. Тяну улыбку и почёсываю гладко выбритую скулу. Волосы стали длиннее, и теперь, чтобы дочурка их не терзала, я всё время завязываю низкий хвост.

Мы не говорили о беременности, чтобы Вирану не волновать. Переехать в Орейвор она не захотела, а говорить, что дочь на шестом месяце беременности будет заканчивать учебу, мы не решились. Мама бросила бы свой дом и магазин и примчалась бы к нам первым паромом. Я тёщу люблю, но не настолько. Мне хватило её общества в те страшные два месяца, когда Арли была в плену. Даже сейчас вспоминая, чувствую, как тянет под ложечкой и колет где-то под ребром. Но если бы не Вирана, я бы сорвался, разнёс бы весь город в поисках Арли. Но эта женщина сдерживала меня. Успокаивала, отпаивала и охлаждала водной магией, когда я не мог контролировать своего дракона. Мне тогда действительно это нужно было. Ведь именно она помогла мне с ним совладать и научиться перевоплощаться, не подпаливая всё вокруг.

Познакомишься с нашими друзьями, — бормочет Арлинда после горячих приветствий и гладит плечо матери. Как же повзрослела моя Лин! — Леан и Вэйлина скоро в гости к нам приедут, из-за океана.

— Те, которые наги?! — неожиданно громко говорит тёща. — Наслышана!

Мы выходим из зала и спускаемся по лестнице. Здесь наши голоса разлетаются эхом и тают в стеклянном коридоре.

Я держу Лин за руку и смотрю на её профиль. Она говорит что-то маме, а я так ушёл в свои мысли, что ничего не слышу и не запоминаю. Так хочется сказать ей, что люблю и ценю. А она вдруг поворачивается и отвечает моим мыслям:

— Эри, я тоже тебя люблю, — переплетает наши пальцы и склоняет голову мне на плечо.

Я знаю куда улетают драконы, когда им плохо. Я знаю, куда они мчатся, когда их переполняет радость и счастье. Знаю, потому что я и есть дракон. Дракон, который теперь в полном согласии с самим собой. Именно моя жена приручила меня. Смогла достучаться, укротить и успокоить темную ипостась. И мы — я и дракон — любим её одинаково, потому что мы — одно целое.