Отец вёл себя спокойно и походил на сытого удава. И за завтраком, и после обеда. Выглядел так, будто ничего вокруг не видел. Словно я никуда не выходила ночью, не нервничала перед этим, обкусывая ногти до крови, не справлялась у Джонатана, во сколько отец обычно ложится спать. Его совершенно не волновало, о чём мы разговариваем с братом, и это-то и казалось странным.

Вечером я нервничала ещё сильнее. Вдруг отец давно всё проведал и заготовил засаду? На всякий случай, перед тем, как все уснули, я обошла сад по периметру, ища подлог. Только так ничего и не обнаружила. Непримятая трава осталась непримятой, запущенные уголки — запущенными. Тонкие нитки, что я натянула между ветками кустарника, дабы вовремя заметить опасность, так и остались невредимыми. Ничто не предвещало беды. А потому я и не стала убирать свой сигнальный маячок — белый носовой платок — с дальнего угла ограды.

Ночь началась беспокойно. За окнами что-то шумело и грохало, и я уже начинала думать, что Эриман сорвался и начал атаку без меня. Сколько ни всматривалась в тёмную глубину аллей сквозь оконное стекло — ничего не видела. Хотела в сад выбежать пораньше, да обнаружила на первом этаже неуснувшую прислугу. Две горничные, утробно смеясь, переписывались на клочке бумаги. Заметив меня, они тут же спрятали перья и стыдливо опустили глаза. Знали, что отцу это могло не понравиться.

Вернувшись в комнату, я долго ворочалась в постели. Прислушивалась к размеренному дыханию Джонатана, прогоняла дрожь ужаса и беззвучно молилась Вездесущим. Они должны помочь нам сегодня!

— Арли, что ты мечешься? Спать мешаешь, — буркнул брат и перевернулся на другой бок. — Папа тоже сегодня весь день странный был, будто удав, что съел толстую полевую мышь. Даже позволил мне не заниматься сегодня алхимией. Ненавижу её. А мне вот теперь интересно, что его так раздобрило. Любопытно так, что спать не могу. А ещё ты тут бродишь?!

Он приподнялся и потянулся рукой к тумбочке, чтобы взять очки.

— Ты что спишь? Я же слышу твое беспокойное дыхание. Арли?

— Спи, Джонатан, — выдохнула я. — А то твой отец ругаться будет, что я тебя вовремя не уложила. Тебе на занятия завтра, а с утра придут учителя.

Он потеребил в пальцах оправу и уже хотел лечь, как вдруг за окном что-то затрещало.

— Ты слышала? — насторожился брат и, надев очки, встал. — Голоса…

— Да, — я кивнула. — Весь вечер кто-то шумит. Но из окна ничего не видно.

Он навострил уши и припал к стеклу.

— Не шевелись. Попытаюсь настроиться, — можно было и не предупреждать. Я и так не дышала.

Предчувствие грызло и точило меня, как термиты — дерево. Сердце стучало в голове, а в груди появилось ощущение тяжести. А если мы снова проиграем? А если я снова его потеряю? Моего Эри… Тэя.

— Джин, все получится… — проговорил Джонатан. — Начинаем, как только астрас… — брат замолчал и отмахнулся. — Дальше ничего не слышно, слишком много людей, не отделить голос отца.

— Много людей?! — выкрикнула я, подскочив на кровати. — Да ты… ты хоть понимаешь, что происходит?

— А что может происходить? — пожал плечом Джонатан. — Папа привёл любовницу и мешает нам спать! — он зашагал от окна к выходу. — Сейчас всё выясним!

— Они вдвоём столько шума наделали? — я пожала плечами. — Не думаю. Может быть, пришли воры?

Мальчик рассмеялся.

— Нет, не вдвоем. Много там людей с ними. Какая ты все-таки наивная, нянька моя! Папа воров за километр чувствует. За пять лет знаешь сколько выловил? Говорят в темнице десятки сидят, но мне туда нельзя. Папка накажет.

— И ты так спокойно живёшь, зная, что в темнице люди заточены? — я села на кровати и вылупилась в пустоту. Значит, папа слышал Эри вчера? И, возможно, нас видел… Тогда почему ничего не сказал?!

— Мне жаль их, но они же сами виноваты, — повёл плечом мальчик. — Я однажды забежал в одну темницу, потом получил такой порки, и на месяц лишился свободы передвижения по поселку. Я больше и не лез. Здесь же завыть можно от скуки, — он распахнул дверь и выглянул в коридор. Повернулся и договорил через плечо: — Кроме книг и заклинаний ничего не было, сейчас хоть с тобой можно поговорить, а раньше… Мне хотелось играть, мне хотелось общаться, но… Сама знаешь, что папа со слугами строго. Как тебя помиловал и не лишил речи — не знаю. Видимо, мне развлечение решил устроить, чтобы я его не отвлекал. Семейка у меня знатная, да?

— А представь, что среди пленников и невиновные есть, — я серьёзно посмотрела на Джонатана. — Ты тогда изменил бы своё мнение?

Брат вернулся в комнату и захлопнул дверь.

— Да откуда там невиновные? Папа, конечно, строг, но не совсем уж изверг, — мальчик надул губы.

— Ты всегда всем на слово веришь? — я снова приникла к окну, пытаясь различить в гвалте голоса.

— Отцу — верю, а остальным — нет, — сказал Джонатан, и мне показалось, что передо мне не подросток, а совершеннолетний парень. Ведь отец всё сделал, чтобы сын был на его стороне, пусть всё это доверие и строилось на обмане.

Я пойду спущусь, — сказала я. — Посмотрю, в чём дело. Будь здесь и никуда не уходи. Надеюсь, твой отец на меня не будет зол.

— Я с тобой.

— Нет, Джонатан, ты останешься здесь.

— Я папу не всегда слушаю, — хмыкнул он. — Так что не указывай мне, прислуга.

— Прислуга думает о том, чтобы тебя опасности не подвергать, — выпалила я раздражённо, направляясь к двери. — Ты хоть кого-нибудь уважаешь, кроме своего отца?!

— Себя, — прыснул мальчик и протолкнул меня в коридор. — Идём уже, только шум поднимаешь.

Ноги кое-как считали шаги, а я пребывала в полной растерянности. И что теперь? Скоро сюда прилетят те, кто должен положить конец этому затянувшемуся кошмару, а за мной бежит мой маленький брат?! И слепой поклонник своего отца- чудовища?!

На моё счастье, сад оказался пуст. Голосов и грохота тоже не было слышно, лишь отдалённое хлопанье огромных крыльев, как предвестник беды.

— Арли-и-и, — Джонатан потащил меня за рукав, спрятав нас за углом дома. — Это не наши драконы. Нужно отцу сказать… — засуетился брат. — Их слишком много.

— Тс-с-с, — я приложила палец к губам, а сердце заходилось. — Если это враги, ваша охрана их остановит.

Он отдёрнулся.

— Они бы уже услышали. Что ты меня задерживаешь? Пусти!

В темноте, под небом, где одиноко сиял астрас, я не могла различить ни одной фигуры. Сплошное чёрное покрывало застилало осенний сад и разрывалось на сиренево-багряные лоскуты.

Мальчик расцепил мои пальцы и двинулся в сторону папиных покоев, которые находились с другой стороны особняка.

— Джонатан, стой! — выкрикнула я. — Я их знаю!

— Что-о-о! Кого знаешь?

— Это мой жених. Он прилетел за мной, — я с трудом подбирала слова. В голове разверзлась ледяная пустота. — Прошу тебя, не выдавай нас.

— Арли, ты что-то скрываешь, — Джонатан прищурился и натянулся. Коснулся пальцами чёрной оправы очков. — Что ты задумала? Отец ведь накажет за такие выходки. Накажет! Язык отрежет, а потом это ещё радостью покажется. Я видел, как слуг наказывали, видел…

Небо озарилось слабой алой вспышкой. Кто-то подал сигнал, что пора начинать. Тёплый вихрь почти свалил с ног. Несколько драконов спланировали во двор. Среди них были белый с серебристыми крыльями и чёрный с синеватым хребтом. Эриман и Адонис.

Брат ринулся к двери, но я вовремя его ухватила за руку и привалила к стене. Закрыла его рот ладонью и прошептала в ухо:

— Теперь ты — мой заложник, Джонатан. Мой пленник. Такой же, каким и я была у нашего отца целых два месяца. Просто за то, что я — тёмная. И я не отпущу тебя, пока всё не закончится, братик. Пока мы не вызволим невинных тёмных пленников из тюрьмы того, кого мне стыдно называть отцом. И пока ты не увидишь свою маму, Амрес. Уверена, у неё для тебя есть совершенно другая история.

Губы брата заходили ходуном. Худая грудь поднималась, а руки сначала пытались меня оттолкнуть, а потом упали вдоль тела.

— Откуда ты знаешь о маме? Брат? О чём ты, Арли? Ты меня дуришь! Па…

Эриман свернул крылья и быстро перевоплотился возле нас, вздыбив пыль. Светлая рубашка оттеняла его волосы. И как одежда не сгорела?

— Тише, Джонатан. Ты увидишь сегодня маму, — сказал он и махнул остальным.

Драконы прибывали. Хлопали крыльями, взрывая прохладный ночной воздух, поднимали пыль, взбивали лапами влажную землю. Их оказалось не меньше двух десятков.

— У нас тут новый друг? — к нам подбежал Адонис, отряхивая с одежды остатки серебристо-белых чешуек и жемчужной пыли. Он склонился к брату, и его льдисто голубые глаза заискрились. — Тебя ведь Джонатан зовут?

— Я не друг вам, — воспротивился Джонатан.

— Но и не враг. Мы ведь тебе ничего плохого не сделали, правда? — на губах Адониса заиграла лучезарная улыбка, которой сложно было противиться.

— Н-наверное.

— Пойдём со мной, Джонатан, — Адонис снова улыбнулся и показал в толпу. Драконы ссаживали со своих спин наездников и быстро превращались в людей. Среди них я заметила блондинку, что вешалась на Эримана на празднике, и Викса: мрачного и сильно похудевшего. — Там тебя мама ждёт, — твёрдо договорил Адонис.

Я вглядывалась и вглядывалась в толпу, высматривая знакомые лица. Сияние астраса подсветило извитой хвост ректора. Чуть поодаль я рассмотрела зеленоволосого парня со шрамом, что наливал мне вино на празднике, и его бритоголовую подругу. С дракона, опустившегося у самой ограды сада, слазала Мирелла. Она почти сливалась с темнотой ночи. Я выдохнула: все в сборе. Почти все.

— Не ври! Мама убить меня хочет! — Джонатан топнул ногой.

— Это твой папа так говорит, — Адонис погладил его по плечу, и мальчик отдёрнулся.

— Ты просто выслушаешь её и сразу вернёшься домой, к отцу. Я обещаю тебе.

— А если она убьёт меня?!

— Я никому не позволю обижать детей, — Адонис поднялся, и его колени надсадно хрустнули. — Даже твоей маме. Ну что? Идёшь со мной?

— Ты правда моя сестра? — спросил Джонатан на надрыве, вцепившись в мою руку.

— Почему не сказала мне?! И она наша мама? — брат показал в толпу, где стояла взволнованная Амрес. — Та, которая… Вы меня все обманываете! — он неожиданно вырвался и сдернул очки. Уставился на эбрисса Флеминга, который пытался его остановить.

Адонис с воплем согнулся пополам.

— Стой! — закричала Амрес и бросилась к нам. — Джонни, сын! Прошу тебя!

Через несколько секунд Амрес уже корчилась от боли рядом с Адонисом, хватаясь за живот, будто роженица. Вслед за ними согнулся пополам и Эриман, да так неожиданно, что я подпрыгнула.

— В чём дело? — я беспомощно развела руками.

— Джонатан, ты совсем как наёмник, — дернувшись, Адонис опустил очки брату на глаза. И выдохнул с облегчением, разгибаясь. — Наверное, и целый взвод драконов сбить сможешь одним взглядом. Не делай так больше. Это слишком больно.

— Простите меня… — мальчик стушевался и опустил голову.

— Это ты прости нас, — сказала Амрес и подошла ближе, все ещё держась за живот. Потянулась к щеке сына и проговорила: — Я так долго тебя искала, сыночек, — в голосе её слышались слезы. — Джонни…

— Дон, пора! — скомандовал Эриман, целуя меня в висок. — Всё в порядке? — когда я кивнула, глядя с умилением, как Амрес обнимает сына, любимый спросил: — Покажешь, где вход в темницу?

— Я покажу! — вызвался Джонатан, прижавшись к матери. — Мама, ты мне всё должна рассказать!

— Конечно, Джонни…

— Так только ты меня называла. Я помню.

Адонис что-то прошептал Амрес на ухо и трепетно погладил её плечо. Та перехватила его пальцы, сжала их и притянула к губам. Несмотря на напряжение, сгущающееся вокруг, захотелось улыбнуться. Вот это новости! А Амрес не лыком шита: ему же и тридцати нет!

Джонатан потянул Амрес за собой, к углу особняка, за которым раскинулся сад. Голые веточки плодовых деревьев казались прозрачными в голубом озере астраса. Последние листья взвивались в воздух с каждым дуновением ветра, проставляя чёрные заплаты на холсте неба.

— Нам пора, — позвал меня Эриман.

— А мама? — выдохнула я. — С вами?

— Я решил не обрекать её на это испытание, — Эриман широко улыбнулся. — Но она согласна.

Я прижалась к его груди:

— На что согласна?

— На свадьбу, — Эри обиженно надул губы и, когда я засмеялась, показал мне язык. Поцеловал бегло и потащил меня за остальными. Мы двигались бесшумно, раскидывая ногами гальку и мелкие камушки.

Добрались до приземистых казарм, что днём нагоняли на меня страх и ужас, и каково же было наше разочарование, когда в клетках не оказалось ни одного мага. Темницы даже никто не охранял.

Я носилась по глухим коридорам, пытаясь обнаружить хоть кого-то. И казалось, стены кричат голосами магов, что впитались в них за долгие годы, схоронившись в трещинах. Даже свою камеру нашла: пустую и одинокую, с разворошённой постелью и опрокинутым ведром. «Всё будет хорошо!» — выкрикнула надпись, выцарапанная камушком на стене, и на миг мне стало легче. Но лишь на миг.

— Он нас перехитрил, — выпалила я, в смятении врезавшись в Эримана. — Теперь мне понятно, отчего вёл себя так, будто ничего не происходит. Он забрал магов на источник и сейчас, возможно, запускает вторую Лавину.

— Эбрис-с-са, — из-за плеча Эримана выплыл ректор. — Но мы можем предупредить это неразумное мероприятие и закрыть ис-с-сточник.

— А Ними? Леан? — я опустила глаза. — Они с ним! Мы ничего не сможем вчетвером.

— Тише, Лин, мы справимся! — встряхнул меня Эриман. — Так ведь Ла'брисс Илмаун? Адонис, свисти своим драконам, пусть облетят усадьбу. Далеко папочка не мог спрятать столько магов.

Адонис побежал к выходу, вместе с парой незнакомых мне мужчин, таких же русоволосых и утончённо-красивых, как и он сам.

— И что вы предлагаете? — я покосилась на Ла'брисса Илмауна. Голос гулко отлетал от влажных стен. — Отвоевать их на месте? Мы не справились без одного лишь Эри… Тэя в прошлый раз, а теперь у нас нет двоих!

— Мы должны, Линетта, — строго сказал Эриман, — иначе будущего не будет. Ни у тебя, ни у меня, ни у Джонатана. Возьми себя в руки! Сдаться мы ещё успеем…

— Я просто мыслю рационально, — воскликнула я. — Поверьте, мне тоже хочется строить иллюзии, но я не могу! Нашей энергии не хватит. Нужны шестеро, чтобы направить её верным образом.

Паника затапливала и туманила глаза. Мне казалось, что стоит нам шагнуть на улицу, нас поймают, и всё закончится плачевно. Не будет счастья, свадьбы, учёбы. Ничего не будет. Я вцепилась в рукав Эримана и покачнулась.

— Арли, я больше всего боюсь, что этот день будет последним, — тихо сказал он, склонившись. Проводил взглядом ректора, кивнув ему. Затем продолжил: — Мы не можем все бросить и отступить. Не. Мо-жем. Что будет с остальными? Подумай! Малыш, — он коснулся губами моих губ, — я сделаю всё, чтобы у нас получилось. Рассыплюсь пеплом, разобьюсь вдребезги, брошусь в огонь или воду. Сделаю невозможное. Ты будешь жить дальше, чего бы это мне ни стоило.

Я замотала головой. Что он говорит? Я не позволю ему пасть снова. Мне больно даже от прошлых воспоминаний, и мне не нужны новые.

Эриман приподнял пальцами подбородок, заставляя смотреть в глаза.

— Обещай: что бы ни случилось, ты будешь счастлива, — в его глазах плавилась магма, а сердце под ладонью билось в такт с моим. — Лин, ты должна пообещать мне, — он опустил голову и коснулся лбом моего лба, — что не сдашься.

— Я не смогу, Эри, — выдохнула я. Горячий воздух зашевелил его кудри. — Никогда, ни в одной из жизней я не буду счастлива без тебя. Ты же знаешь… Не смогу я без тебя никогда.

— Обещай мне! Жить обещай! Радоваться алейну, восходу, закату. Общаться с людьми. Влюбляться, рожать детей. Даже если меня не будет! — разозлился он. — Или я тебя здесь закрою, а сам пойду, и будь что будет, — он сдавил мои плечи. — Мне нужно это. Обещай… Прошу, — последнее сказал шепотом.

— Только если ты мне пообещаешь то же самое!

Зарычал:

— Я… Так не честно, Арли, — он усмехнулся. — Да! Обещаю! Обещаю, что сохраню нам жизни, чтобы не мучиться до старости в одиночестве, потому что без тебя меня нет. Ты только держись около меня, хорошо? — он дождался моего кивка и потянул меня за руку в тёмный проход. Азиты на стенах не загорались, лишь впереди растекался, будто озеро, синеватый свет астраса.