Стеклянные двери лифта сомкнулись с мелодичным звоном. Измаил Кински перестал смеяться, он вопросительно смотрел на Филиппа. Холодные глаза моргнули.

— Ну, это уже совсем по-детски, — сказал он. — Вы хотели смутить меня женщиной в белом и маленьким негритенком? Вы хотели отвлечь меня и сорвать защитную повязку с моей головы?

— Именно так! — крикнул Филипп и мысленно скомандовал: «Давай!»

Сжимая двумя руками рукоятку маленького газового пистолета, Земфира дважды выстрелила в Кински и сразу отступила назад. Оператор, занятый этой дверью, не имел защиты, и Филипп легко нейтрализовал его. Пуля, выпущенная с другого защищенного пульта, опоздала. Отступившие на лестницу Земфира и негритенок были уже вне зоны обстрела.

Президент Всемирного Банка Измаил Кински сидел совершенно неподвижно. Его тело постепенно клонилось влево.

— Вам плохо? — крикнул Филипп, желая хотя бы на несколько мгновений запутать защищенных операторов-снайперов. — Помогите! — закричал он, прыжком оказываясь возле стола и срывая с Кински защитную повязку. — Президент убит.

Скрытыми пулеметами управлял компьютер, и когда первая пуля, ударив Филиппу в затылок, швырнула его на стену, но не убила, в компьютере произошел программный сбой.

Вскочив на ноги, Филипп попытался проникнуть в спящий мозг Кински, но краем сознания все-таки контролировал происходящее за стеной.

Первый защищенный оператор был атакован другим оператором, удар кулака выбил его из кресла. Второй защищенный продолжал нажимать кнопки, но не мог справиться с программными ошибками.

Все стволы били по Филиппу. В спину, в грудь, в голову, в колени, в локти, в живот, в лицо каждую секунду ударяли сотни свинцовых молотков.

Филипп стоял посреди кабинета, пули били одновременно со всех сторон и стабилизировали равновесие.

Его будто колотила дрожь. Тело, как матерчатую марионетку, тянули во все стороны десятки невидимых нитей. Притом Земфира, а следом за нею и негритенок, ничем уже не рискуя, вошли в кабинет.

— Ты сделал это! — перекрывая рев пуль, крикнула Земфира.

— Нет! Я сорвал с него защитную повязку, но я не могу проникнуть в его сознание. Оно заблокировано.

Снизу поднималась волна ужаса. В городе началась паника. Стены кабинета вздрогнули — это взорвался пульт. Выстрелы прекратились.

Власть Всемирного Банка и лично Измаила Кински, распространяющаяся по всему миру из Нью-Йорка, оказывается, поддерживалась еще и тем, что именно отсюда, с личного пульта охраны кабинета президента, контролировались все зенитные орудия, спасающие город от семян.

Пульт вышел из строя, и теперь зерна беспрепятственно бомбардировали открытую часть Нью-Йорка.

— Я проник в его сознание, — сказал Филипп. — Но я ничего не могу с ним сделать. Он невероятно силен. Абсолютная власть над миллиардами людей изменила химическую структуру мозга. А может быть, мозг Измаила Кински, человека, вышедшего из зерна, был таким изначально. Нужно как-то его ослабить.

— Наркотики, — сказала Земфира и посмотрела на негритенка. — Наркотиками бы его накачать.

Розовая таблетка уже лежала на черной ладошке.

— Это поможет, мистер.

Разжав ножом челюсти президента, Земфира протолкнула таблетку поглубже. Охрана уже ломилась в запертые двери. Кински глубоко вздохнул и открыл глаза.

«Вы должны включить аппаратуру связи, — насильственно проникнув в мысли президента, сказал Филипп. — Вы должны соединить марсианского гибкого спрута и земных спрутов».

— Конечно, — сказал Кински. Широкая улыбка идиота, глотнувшего увеличенную дозу наркотика, исказила его лицо. — Пойдемте вниз. Я могу запустить аппарат. Но не отсюда же? Он запускается из бункера.

— А где бункер?

— Там. — Кински сел на полу и весело похлопывал по ковру ладонью. — Внизу.

Дверь прогибалась и трещала под ударами пуль. Лишь на мгновение отвлекшись, легким движением мысли Филипп Костелюк устроил свалку на лестнице и в проходах. На ближайшие несколько минут он был застрахован.

Двери в этот кабинет не так-то просто взломать. На крыше драка. Ему удалось подчинить полностью только одного из бравых пилотов, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы нейтрализовать остальных.

Оставалась последняя проблема: как спуститься вниз, в бункер. И проблема эта была неразрешима.

* * *

Сладость во рту и разноцветный туман, вдруг окутавший комнату, обескуражили Филиппа. Пытаясь понять логику президента, он проникал в его мозг все глубже и глубже и вдруг перестал ощущать собственное тело. Лицо Земфиры качнулось за дымной шумящей завесой и пропало. Филипп будто падал в бездонную пропасть.

Он падал медленно, с удовольствием. Падал, теряя зрение и слух. По его телу скользили теплые потоки, потом возникли множащиеся голоса:

— Биржа в Токио рухнула… В Париже валютный кризис… Доллар растет… — Голоса были сухие, официальные, мужские и женские. — Студенческая демонстрация разогнана… В Монте-Карло объявлено чрезвычайное положение… Кандидатура, выставленная банком, утверждена в Москве. Наводнение в Турции… В Пекине!.. В Берлине!.. В Лондоне!..

И вдруг на Филиппа выплыло прямо из тумана большое лицо мэра Москвы Петра Сумарокова. Сумароков был уже мертв, во лбу у него зияла кровавая отметина от пули, но губы еще шевелились. Губы складывались в одно слово:

— Отдай!.. — В голове звенело. — Отдай! Отдай!.. Под расписку в мэрию…

Туман повернулся, и стало видно, что тела у мэра тоже нет, а большая голова просто насажена на острую верхушку Эйфелевой башни.

Испытав приступ страха, Филипп попятился и крикнул, уже не понимая ничего:

— Уберите башню! Уберите мэра! Он умер! Умер!

И тут рядом послышался детский насмешливый голос:

— Этого ничего нет, мистер. Вы вместе с президентов залипли в наркотик.

— А что есть? — ощупью находя руку маленького Джонни, спросил Филипп. — Что на самом деле происходит?

— Дверь ломают.

— Еще что?

— Президент лежит закатив глаза. Балдеет босс.

— Еще?

— Центральный пульт отключился. Семена на город падают. Одно упало прямо на площадь рядом. Дырка в площади. Весь асфальт разворотило, это бывает, мистер. Иногда в семенах оказываются бомбы или взрывчатка. Хорошо разворотило, до самых подвалов. Все лесенки вывернуло наружу.

— Я ничего этого не вижу, — признался Филипп. — Джонни, у тебя есть что-нибудь с собой? Что-нибудь, — способное вычистить из меня наркотик.

— Пять долларов, мистер.

Разноцветный туман слегка поредел, за ним уже можно было различить светящийся прямоугольник окна и кусочек письменного стола. Филипп Костелюк взмахнул руками и закричал:

— Земфира, дай ему пять долларов! У тебя в кармане всегда есть мелочь. Я должен избавиться от наваждения. Я как слепой! Ничего не вижу, кроме тумана.

Сознание вернулось. Таблетка, вложенная ему в рот, оказалась почему-то горько-соленой. Филипп Костелюк сел на полу. По лицу градом стекал пот.

Отер лицо ладонями, посмотрел — на руках кровь. Выпуклое стекло лифта лопнуло, и осколки поблескивали по всему ковру.

Земфира, бледная и сосредоточенная, посреди кабинета. В руке женщины вздрагивал смешной газовый пистолет. Он повернулся и увидел, что на двери вспыхивают яркие точки. Охрана пыталась разрезать металлическую дверь лучом облитератора. Время было упущено.