Едва мы свернули на улицу, где живет Людмила Ивановна, как увидали мчащегося нам навстречу Сеню. Налетев на нас, он забормотал:

— С квартирой несчастье. Обвалился кусочек от четверки! Она стала тридцать первой. Я убежал, пока она не вернулась.

Сеня испуганно оглянулся и бросился в подъезд разбомбленного дома.

Мы побежали за Сеней в полуразрушенную темную парадную.

— Кто вернулся? Людмила Ивановна? Говори толком! — накинулись мы на Сеню.

Сеня в изнеможении сел на груду кирпичей и замахал руками, продолжая говорить что-то непонятное.

— Хуже! Хуже! Тетушка не та! Квартира не та! Людмила Ивановна по другой лестнице. Тетушка обвалилась от толчка, то-есть не тетушка, а номер!..

Мы решительно ничего не понимали. Тут Боб громко скомандовал:

— Сеня, на зарядку! Делай упражнение на дыхание!

Сеня покорно вскочил и начал разводить руками.

— Ух! я, кажется, отдышался! — сказал Сеня, приходя, наконец, в себя.

И что же оказалось! Вскоре после того, как мы ушли за перьями, раздался звонок. Это был письмоносец. Она попросила принять заказное письмо на имя Анны Тумановой. Сеня сказал ей, что здесь нет никакой Анны Тумановой, что здесь живет учительница Людмила Ивановна и ее тетушка Мария Петровна. Почтальонша раскричалась на всю лестницу, чтобы он не морочил голову, потому что учительница Людмила Ивановна живет со своей тетушкой в квартире тридцать один по другой лестнице. И тетушку учительницы зовут вовсе не Марья Петровна, а Марья Николаевна — ей ли это не знать! А если у этой квартиры номер поврежден, так это проклятые немцы виноваты, потому что от их фугасок и снарядов дома целые рушились, а не только номера какие-то повреждались… Почтальонша без конца трещала, и из ее слов Сеня понял, что в квартире с поврежденным номером живет Мария Петровна Туманова, у которой сын на фронте, а Анна Туманова — жена сына, и именно ей заказное письмо от мужа. Она же сама мобилизована в освобожденный район.

Мы были ошеломлены этой новостью. Целых три дня мы ремонтировали чужую квартиру! Теперь-то мы поняли, почему в комнате Людмилы Ивановны не было книг.

Мы долго молчали. Что делать? Отремонтировать настоящую квартиру Людмилы Ивановны мы уже не успеем. Людмила Ивановна приедет послезавтра вечером.

— Боб, что же делать? — спросил я и с надеждой взглянул на друга.

— Как что? Я уже придумал! — весело крикнул Боб. — Нашу работу по ремонту квартиры семьи фронтовика Туманова мы дарим в общий фонд восстановления нашего дорогого, героического, самого лучшего города на свете. Ленинграду, ура!

Дружное троекратное „ура!“ потрясло своды разрушенной парадной.

— Но как же с квартирой Людмилы Ивановны? — спросил я. — От всех наших будут подарки, а от нас… — Тут я стал мигать, и у меня запершило в горле, видимо, я немного надорвал голос.

— То-есть как это не будет подарка? — грозно прервал меня Боб. — Подарок, я говорю, будет. В нашем распоряжении двое суток. Объявляю аврал! Шагом марш за мной!

Размахивая букетом из перьев, Боб ринулся на улицу.