#img_4.jpeg

На крутом берегу Волги, меж покатых холмов, стоит старинное русское село Усовка. Рассказывают, будто это место облюбовал для стоянки своей ватаги сподвижник Степана Разина Василий Ус. С тех пор осели тут люди, назвав поселение в память о знаменитом военачальнике вольницы Усовкой.

Совсем недавно река в этом месте делала плавный изгиб и наносила песок с таким усердием, что вода отступала от села все дальше и дальше, и люди горестно говорили: «Скоро будем у воды и без воды». Отделенное от реки широкой песчаной косой село становилось все неприметнее, словно вместе с рекой уходила из него жизнь. Бывало, занесет случайно в Усовку повидавшего мир человека, оглядится он и горько вздохнет: «Боже мой!.. Сколько еще таких глухих сел в нашей великой стране!»

Теперь перегороженная плотинами Волга разлилась широко, подкатила к самой Усовке. И хотя берег все еще крут и высок, но волны шумят уже у домов, и воткнутые кем-то в песок ветловые колья дали густые надежные побеги. Суда проходят так близко от села, что слышно неустанное дыхание машин в их утробах. И старые дома смотрятся веселее, освеженные неброской, но ощутимой новизной.

В один и тот же день из Усовки были отправлены три письма.

Письмо первое

Ника, бывшая Клава».

«Как давно я не писала тебе, Любка! И на твое последнее письмо не ответила. Ты уже прости меня, несчастную, не обижайся. Не из-за лени у меня это, а от тоски. Как прочитала твое письмо, так и заплакала. Всю ночь в подушку ревела. Закрою глаза — и вижу тебя с новыми друзьями в институте. Завидую тебе! А у меня ни друзей и вообще ничего интересного нет. Никакой жизни, никаких событий. Одна скука и тоска. И новостей, о каких ты спрашиваешь, тоже нет. Все новости в масштабе колхоза. Колхоз укрупнился, председателем стал Венков из Андреевки. Он тридцатитысячник, в Андреевку прислан из сельскохозяйственного института, где был доцентом. Кандидат наук. Наверно, проштрафился, ну его и шуганули в деревню. Поселился он в нашей Усовке потому, что она самая большая из всех сел объединенного колхоза. Я его еще не видела, голосовать на собрание не ходила. Говорят, он чудак. Было заседание правления с активом. Мужики-то наши, сама знаешь, какие: накурили, наплевали. На другой день председатель велел завхозу купить полдюжины алюминиевых мисок и расставить на столах в правлении. И вот опять заседание. Мужики курят до угара и окурки на пол бросают. А председатель-то… вот потеха! — выйдет из-за стола, молча поднимет окурок и в миску положит. И ты знаешь, стыдно стало мужикам, к концу заседания, говорят, никто уже не курил. Приехал к председателю сын из города. Будто бы насовсем. Но я не верю.

Вернулся в село со своей семьей Жбанов. Мы-то с тобой его не знаем. Он в годы коллективизации в город уехал, на заводе работал. Потянуло в деревню. Ну не дурак ли! Сейчас его в мастерскую определили токарем, дом ему колхоз строит. У него сын Владька. Магнитофон привез. Поймает заграничную станцию и музыку на пленку записывает. Эх, и записи у него есть! Какие танго, фокстроты!.. Слова непонятны, а за сердце берет. Мы с ним познакомились немного.

Да, совсем чуть не забыла. У меня завелось еще одно знакомство. К нам приезжал из города художник. Молодой, симпатичный. Коров рисовал, доярок, стариков и старух, ребятишек. Говорит, для картины это ему нужно. Ну и я, видать, ему приглянулась, портрет с меня рисовал. Хорошо получилось, хоть на выставку. А однажды он мне и говорит: «Хочу нарисовать вас голую». — «Как, спрашиваю, голую? Без единой ниточки?» — «Да, без единой ниточки. Фигура у вас, сложение статное… Вы сложены, как Ника…» И еще какое-то слово сказал, вроде фамилии и прозвища. Только я не запомнила, а переспрашивать не стала, еще дурочкой сочтет. Я чуть не влепила ему пощечину, отругала. А ему хоть бы что. Стал говорить мне, что все великие художники изображали красоту женского тела…

Ой! Неряха я какая, Любка! Кляксу посадила. А все из-за нашего председателя. Прислал сейчас записку, чтобы я пришла к нему. Ну, опять начнутся нотации: «Почему в колхозе не работаешь, почему на возку кормов не вышла, почему, почему?..» Сто раз «почему»… Надоело! Схожу. Эх, и поговорю же я с ним по душам, начистоту! Пока прощай, Любка! Пиши мне. Целую тебя бессчетно раз. Твоя закадычная навек

Письмо второе

Владимир».

«Здорово, Борис!

Прошу тебя достать через Петьку отстойник и тормозные колодки для мотоцикла «ИЖ-49» и еще кое-какую мелочь по прилагаемому списку. Сразу сообщи, сколько стоит, деньги вышлю без задержки, ты меня знаешь. Напиши, в чем нуждаешься. Кое-чем можно разжиться и в этой глуши.

Письмо третье

Алексей Венков».

«Вот уже вторую неделю я живу в Усовке, и ты, Галина, не можешь представить себе, какой новизной веет на меня отовсюду. Усовка — самое большое село из всех сел, входящих в колхоз «Россия». Но прежде, чем описывать Усовку, я расскажу тебе про мою жизнь с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Я уехал погостить к тетке на Урал, а оттуда махнул пароходом сначала по Каме, потом по Волге. Почти всю дорогу провел на палубе. В верховьях уже настоящая осень. Лес местами голый, частенько хлестал дождь. Нудный такой. А все равно было интересно смотреть на берега, на пристани, на деревни и города.

На четвертые сутки стало теплеть и светлеть. На Нижней Волге тоже уже осень, но она еще теплая, с солнышком. Я сошел с парохода в пятнадцати километрах от Усовки и не стал ждать попутной машины, а расспросил про дорогу и — айда пешком. Рюкзак за спину, палку в руку и — пошел.

Нет, ты не поймешь, Галя, как хорошо идти пешком одному! Идешь не спеша и видишь так много. Волга как море. Левый берег узкой полоской видится, а правый, горный, высоко взметнулся. По нему я и шел. По тропинке. Тропинка то в овраг спустится, то на самый гребень горы взберется, то в дубовый лесок нырнет, то ровным полем тянется. Идешь-идешь, остановишься, смотришь кругом и не насмотришься. А по Волге суда плывут, лодки, самоходные баржи. В полях тракторы зябь пашут. На огромных телегах к фермам сено и солому возят. Все что-то делают, куда-то едут или идут. Одним словом, везде жизнь.

И вот показалась Усовка. На самом берегу Волги. С одной стороны села речка, с другой — крутой овраг. Берег у оврага красный, глинистый. Повыше оврага роща сосновая. Напротив села остров, заросший лесом. Я уже смахал туда вчера на лодке. Было ветрено, и желтые листья падали прямо на меня. Видел много дроздов и пожалел, что не взял ружья: был бы у нас с отцом хороший обед. Всю прошлую ночь ревел ветер. Утром выглянул я в окно, а тополя начисто оголились. Поглядел на остров — там тоже лес почти голый стоит, черный, только кое-где желто-красные пятна остались.

Усовка — это три улицы. На площади магазин, за околицей средняя школа. Есть еще церковь. Отец говорит, что она красива, а я не понимаю в архитектуре церквей, по-моему, все они одинаковы: купол, колокольня. Самое потешное в том, что поп молодой, лет тридцати с небольшим.

Работать я стану плотником в строительной бригаде. Откровенно сказать, побаиваюсь. Там все взрослые мужики, мне за ними не угнаться, хотя я немного умею держать в руках инструмент.

Спасибо тебе за письмо. Еще получил кое от кого из наших. Жизнь понемногу раскидывает нас. Ты в медицинском, другие в педагогическом и строительном. Некоторые работать пошли.

Не знаю, когда попаду в город. Наверное, не скоро.

Живем мы с отцом в большой избе. Сплю пока на полу, но скоро обещают привезти в сельмаг кровати, тогда купим.

В общем, жизнь у меня налаживается новая.

Передай привет всем, кого увидишь из наших одноклассников. Желаю тебе всего хорошего.