Светящийся силуэт посреди каморки задрожал и стал заметно четче. У него проступил длинный нос, затопорщились усы, и знакомый голос Великого Мышиного Волшебника уже более внятно повторил:

— Здогово, гебята! — и, чихнув, добавил: — Ну что, здогово я настгоился?

— На что? — не понял дядя Пихто.

— Как на что? На гезкость, конечно! — удивился его вопросу волшебник и снова чихнул.

— Дяденька волшебник, — взмолилась Юля, — раз вы так хорошо на резкость настроились, так заберите нас отсюда! Ведь нас судить будут, а мы ни в чем не виноваты.

— Не виноваты, не виноваты, — закивал согласно головой силуэт Великого Мышиного Волшебника, — а забгать вас отсюда я все одно не могу. Тут я бессилен — Компоста мне не одолеть. Да и потом — газве в моем мудгом пгогочестве было, чтобы я вас откуда-то забигал?

— А зачем же ты тут тогда… сфокусировался? — прямо спросил его дядя Пихто.

— Да так, интегесно было, знаете ли, — пожал плечами Великий Мышиный Волшебник. — Жалобы есть?

— Есть! Сыро тут… — начала было Юля, но Великий Мышиный Волшебник не дал ей закончить:

— Ну тогда я поехал! — и силуэт его быстро поблек и растворился в темноте. Наши герои остались одни.

— И зачем он появлялся? — со слезами в голосе удивилась вслух Юля. Ей стало очень обидно. — Крыса несчастная!

В каморке снова стало тихо. Но длилась эта тишина недолго. Снаружи послышались тяжелые шаги стражника, опять загремели ключи. Дверь распахнулась, и в светлом проеме возникла фигура в доспехах.

— Выходь, редиски! — проревел страж и взмахнул мечом, Его Высочества изволют велить вас на суд тащить!

— А что, нельзя, чтобы мы сами пошли? — спокойно поинтересовался дядя Пихто.

— Отчего же нельзя? Оно можно, — неожиданно согласился страж. — А дорогу-то в суд сами найдете?

— Найдем, найдем! — обрадованно закивала головой Юля.

— Ну, идите тогда, — и страж посторонился, выпуская узников из каморки, — только чтоб одна нога тут — другая там! Его Высочества страсть как ждать не любят, — с этими словами страж равнодушно отвернулся от них и побрел куда-то в город, волоча по камням свой меч.

Юля стояла, зажмурившись от дневного света, и с удовольствием вдыхала такой свежий после затхлой каморки воздух. Кто-то потянул ее за рукав. Она вздрогнула и открыла глаза. Дядя Пихто прикладывал палец к губам и показывал ей жестами, что надо брать ноги в руки и давать ходу. Юля не заставила себя уговаривать. Через мгновение они уже неслись со всех ног от ратуши. Несколько поворотов, испуганные лица, мелькнувшие в темных окнах — и наши герои вылетели к городским воротам, к уже знакомому им Сторожу Входных Ворот Города. Он, видно, только что проснулся и сидел на своем рваном матрасе и тер кулаками заспанные глаза. Увидев Юлю и дядю Пихто, он обрадованно крякнул, быстро управился со всеми шестью своими ногами, встал, прихватил свою тяжелую пику, принял важный вид и заявил:

— По милостивому повелению нашего благородного повелителя, властелина нашего города, шести холмов и семи деревень, Его Высочеств…

— Так ведь только что пять было! — перебила его Юля.

— Чего пять? — сбился сторож.

— Деревень пять у герцога вашего было! — выпалила Юля.

— Э-э-э, кто вам считает! — протянул недовольно сторож. Ну пять, ну семь — какая разница? Главное — чтоб герцог был хороший! Ладно, пусть пяти. Да, герцога Пом-и-Дора… Сбивают только… Всякий выходящий из города странник, будь он конный или пеший, дворянин или другого сословия, не выйдет в него, пока не разгадает Выходную Загадку Великого Герцога! А если упомянутый странник даст неправильный ответ на Выходную Загадку Великого Герцога, то он опять-таки поступает на кухню Великого Герцога! И идет на корм Его Высочествам, — и тут сторож громко чихнул и ударился при этом шлемом о свою пику.

— Давай свою выходную загадку! — решительно шагнула вперед Юля.

Сторож утер рукавом повлажневший после чиха нос и спросил:

— Что тяжелее: пуд пуха или пуд гвоздей?

— Пуд гвоздей, конечно! — обрадовался легкой загадке дядя Пихто. Юля успела только прикусить от досады губу, а сторож уже радостно свистел в здоровенный свисток, висевший у него на цепочке на груди.

— Вот и ладненько, нечего тут умников из себя строить! заключил он, довольно потирая руки, когда Юлю и дядю Пихто снова уволакивали по мостовой два дюжих стражника.