Семибалльный ветер заставил Петровича, Сашу и Виктора - всех, кто еще держался на ногах,- подняться на палубу. Начинался снегопад. Под рубкой намело холмик снега. Втроем они ослабили левый шкот, положив катер резко на запад.
Порой Петровичу казалось, что катер как-нибудь случайно, среди ночи, проскочил уже один из Курильских проливов и теперь идет на запад не Тихим океаном, а Охотским морем. Ведь они уже так долго идут на запад.
Петрович отослал матросов в кубрик отдохнуть после десятиминутной вахты, а сам остался на палубе. Он хотел собрать немного» снега. Одной рукой приходилось придерживать ведро, другой торопливо сгребать снег, стараясь опередить соленые брызги, обдававшие катер.
Вскоре снегопад прекратился. Посветлело. Петрович, стоя на коленях, выпрямился, разогнул ноющую поясницу и замер, пораженный: впереди, милях в шести от катера, явственно возник темный массив берега. Высокий, скалистый берег уходил далеко на юг и на север. Старпом навалился грудью на брашпиль. Казалось, стих ветер, нет высокой волны, нет хмурого неба над катером,- есть только берег, каменистый, обрывистый, родной берег! Петрович тер глаза и смотрел. Отворачивался и снова смотрел, блуждая взглядом по скалистой гряде в надежде найти какую-нибудь бухту или отмель.
Конечно же, это Камчатка: вдалеке белеет неприступная вершина Вилючинской сопки…
Как ни велик был страх перед темной скалистой громадой, грозившей катеру гибелью, слезы застлали воспаленные глаза Петровича. «Дошли, милые! - ликовало его сердце.- Вот она, родная земля!..» Неподалеку мыс Поворотный, а севернее, в тридцати - сорока милях, Авачинская губа, Петропавловск, жизнь!
Петрович хотел крикнуть, но волнение сдавило горло, и он издал только сдавленный хрип. Он пополз к кубрику, а с востока снова налетел снежный буран, и, обернувшись в сторону берега, Петрович увидел только плотную снеговую завесу.
Сейчас он спустится в кубрик и скажет, что видел камчатский берег. Пожалуй, не поверят… Они сами захотят подняться наверх, дождаться просвета и своими глазами увидеть землю. Но ведь эта неприступная скалистая гряда несет им смерть, они не успеют пройти на север, в ближайшую бухту. Шторм гонит их на запад и неминуемо разобьет о прибрежные утесы. Можно срезать парус, спустить его, если хватит сил, за борт-пусть волочится за кормой!- и замедлить ход катера. Но при таком ветре через три, самое большее четыре часа их расплющит о скалы…
Петрович медленно сползает по трапу, забыв на палубе ведро…
В этот час на расстоянии двух миль от катера «Ж-257» прошли на север, в Петропавловск-Камчатский, рыболовные траулеры «Капитан Закхеев» и «Камчатская правда». Они шли из Охотского моря, с Явинской банки, и в снегопаде не заметили бежавшее навстречу скалам суденышко.
Петрович остановился на середине трапа.
Если объявить команде, что впереди по штормовому курсу катера скалистые обрывы мыса Поворотного, то каждый поймет, что их ожидает гибель. Они будут ждать ее несколько часов, тщетно пытаясь предотвратить неотвратимое… Нет, он не скажет им ничего. Пусть вся тяжесть ляжет на него одного. Он выдержит. Он должен выдержать…
- Петрович,- двинулся ему навстречу Виктор.- Давай ведро.
- Нету,- растерянно бормочет старпом.- Уронил… За борт… Нет снега…
Петрович плохо понимает самого себя. Что за вздор он несет? Нет снега? Кругом только снег, снег, снег…
Вправе ли он распоряжаться чужими жизнями? Он старший на судне, но из этого еще не следует, что ему дано решать за всех. Ведь дело идет о жизни и смерти.
- Чего колдуешь, Петрович? - говорит Виктор.- Уронил, и ладно. Спускайся, Саша шоколадом угостит.
Виктор мешает ему сосредоточиться… Что же делать? Вот когда бы пригодилась машина! Только она и могла бы принести спасение. Но на машине давно поставлен крест… Да, убрать парус… В крайности, если руки не осилят узлов, разрубить шкоты и плетеные косички оттяжек. За борт и мачту и парус!
Он сползает наконец на жилую палубу.
- Рассуди, Петрович,- говорит Виктор, укладываясь рядом с Сашей.- Саша говорит: непременно надо учиться, морскую школу кончить, из одной практики хорошего моряка не бывает…
- Матрос, может, и выйдет,- соглашается Саша.- Но капитан или штурман дальнего плавания, главный механик не выйдет.
- Не всем же главными быть! - замечает дядя Костя.
- Матросы тоже нужны,- невесело говорит Виктор.
- И матрос лучше ученый, чем темный,- упорствует Саша.- А у молодых мечта должна быть. Ну, не выйдет - другое дело…
- Пустое,- едва слышно говорит Воронков,- главное, человеку надо знать, что он в жизни сделал то-то и то-то. Точно надо знать…
- Что ж ты такого сделал? - подзуживает механик.- Дома не построил, сада не посадил.
- А если я десять тысяч тонн угля сжег?! - хрипит, волнуясь, кок.- А пекарь, к примеру, он что же, не человек? Ведь и он душу в свое дело вкладывает. Человек должен делам счет вести, хоть на уголь, или на соляр, или на пройденные мили: столько-то миль прошел… А как же иначе?
Саша говорит убежденно:
- Спасут нас - я в учебно-курсовой комбинат пойду, во Владивостоке. Какие люди оттуда вышли!
- Ребята! - сдавленно кричит вдруг Петрович, ему уже невмоготу молчать.- Земля, родимые!.. Камчатка!
Все повернулись к нему: рехнулся он, что ли?
И тут же, отметая все сомнения, послышались частые гудки сирены.
Первым на палубу выкарабкался Виктор. За ним с ракетницей Саша и, наконец, Петрович, от волнения с трудом передвигавший ноги. В ста метрах от катера проходил траулер «Камчадал». Несмотря на снегопад, можно было прочесть крупную надпись на его борту.
Виктор дал ответный сигнал сиреной. Саша выпустил в небо зеленую ракету и, потеряв равновесие, упал на палубу.
Просигналив: «Подхожу!», траулер развернулся и стал осторожно сближаться с катером. У борта «Камчадала» толпились люди. Кто-то швырнул на палубу катера выброску. Виктор схватил тяжелую веревочную грушу, но не смог подтянуть трос. Штормовая волна кренила катер, траулер тоже сильно раскачивало.
- Камчатка… Камчатка…- бормотал Виктор и плакал, как ребенок,- родная земля…
«Камчадал» повторил маневр. Второй раз выброску схватили все трое, навалились на нее, вцепились руками. Петрович и зубами впился в пахнущий мазутом канат, но канат упрямо, как живое существо, уполз из-под них и упал за борт. Катер ткнулся в борт траулера и форштевнем сделал в нем вмятину.
Штормовой ветер сносил и катер и траулер к каменистому берегу, и люди на «Камчадале» то и дело поглядывали на запад, на скрытые снегопадом скалы.
В третий раз сделал «Камчадал» циркуляцию. Выйдя с наветренной стороны, траулер переменными ходами сблизился с «Ж-257», и на кренившуюся палубу катера с «Камчадала» спрыгнули двое - боцман и матрос.
- Откуда вы? - спросил боцман, поразившись их виду.
- С «Подгорного»,- спокойно ответил Петрович.- С Парамушира.
- Чого ж вас туточки носит? - изумился боцман.
Петрович растерянно махнул рукой:
- Нас давно носит…
А Саша, уверенный, что его поймут, добавил:
- Мы - «Ж-257»! Слыхали, может?..
Боцман вспомнил: еще в прошлом году искали буксирный катер под этим номером. Он медленно стащил с головы ушанку и обнял прильнувшего к нему Сашу.
- Який ты легкий! - сказал он немного нараспев.- Ой, диду!..
- Какой же я дед! - улыбнулся сквозь слезы Саша.- Мне двадцать четыре года…
- Ой, хлопче! - испуганно отпрянул боцман.
- Сами пришли! - крикнул Виктор. По бурым щекам его тоже текли слезы.
- Все живы? - спросил боцман.
- Всё,- сказал старпом.- Курить охота,
- Проголодались…- отозвался Виктор.
- Все шестеро? - все еще не верил боцман. Перед ним на палубе было только трое.
И, словно отвечая на его сомнения, из кубрика послышался голос:
- Кто там, Петрович?
- Свои,- ответил старпом и объяснил боцману.- Там больные… Трое.
- На катере! - послышался окрик с палубы «Камчадала».- Рубите парус! По-то-ра-пливай!
Из-за ветра казалось, что голос капитана-траулера доносится издалека. «Камчадал» то повисал над катером темной громадой, то оказывался ниже катера, так что можно было хорошо разглядеть его палубу.
Сильный ветер подгонял оба судна к угрюмо темневшему мысу, и капитан с тревогой наблюдал за берегом: как бы и траулер не снесло к скалам. А катер так потрепан и искорежен, что из-за него вряд ли стоит рисковать.
- Боцман! - послышался требовательный голос капитана, после того как фалы были обрезаны и парус спущен.- Состояние катера?
- Утильсырье! - крикнул боцман в сложенные рупором ладони.
Саша выпрямился на кожухе машинного, обхватив мачту, словно защищая ее от неожиданного удара. Петрович и Виктор стояли, поддерживая друг друга, и смотрели на боцмана непонимающим взглядом. «Что это он задумал? Бросить катер?.. Оставить «Жучок» теперь, когда они наконец дошли до родного берега?..» Это казалось таким же предательством, как если бы они бросили на катере кого-нибудь из команды.
- Снять людей!-приказал капитан «Камчадала».
Матрос с траулера уже вынес больных из кубрика. Дядя Костя сидел на палубе, держась за световой люк кубрика.
- В машинном все исправно,- бормотал он побелевшими губами.- Слышишь, боцман, машина у нас на ходу, только стартер сдал.
Петрович шагнул к боцману и, покачиваясь на нетвердых ногах, сказал:
- Катер не бросим. Снимай больных, а мы тут остаемся.
- Больные? - поразился боцман.- Вси вы больные, вси чисто… Давай, давай, майна!
И он подхватил Петровича под локоть.
- Больных снимай! - рванулся в сторону старпом.- Лежачих. Слышишь!
Слева отчетливо обрисовались скалистые обрывы.
Боцман склонился над Равилем, матрос с «Камчадала» просунул руки под плечи и под скрюченные ноги Воронкова.
- Ну-ну! - грустно сказал кок.- Меня не трогай. Не видишь - помер человек…
А Равиль с трудом приподнялся на локтях и прошептал в самое лицо боцмана:
- Я с товарищами… куда они-туда и я…
- Тю, скажени! - озлился боцман.- Не бачите, к берегу гонит.
- Все видим,- ответил Петрович.
- У нас и буксир сверху, вон на кожухе машинного…- сказал Саша недовольно.- Мы этого часа сколько ждали!
Выслушав боцмана, капитан «Камчадала» неохотно приказал завести буксир.
- Теперь можно рятувать? - буркнул боцман, когда все было закончено.
- Теперь, пожалуй, можно,- ответил Петрович, хозяйским взглядом окидывая палубу катера.
- Давай скорее, майна,- крикнул боцман матросу,- бо я от них в воду кинусь!..
Никто из команды не смог подняться по шторм-трапу «Камчадала». Их всех перенесли на палубу траулера.
- Меня к повару тащи,- шепнул Воронков широколицему, веснушчатому матросу, который нес его на руках по палубе «Камчадала».- Я ему про диету расскажу, а то пожалеют ребят, накормят так, что помру г… Мы к шоколаду привычные…
- Будет и шоколад! - согласно басил матрос, полагая, что кок бредит.
Петрович и дядя Костя задержались на корме «Камчадала». Им хотелось воочию убедиться, что катер следует на буксире за траулером. Катер обычно сам вел за собой баржу, кунгас, кита или небольшой транспорт, которому надо было помочь развернуться. Теперь же он полагался на силу большого корабля, способного наконец защитить катер от ярости океана.
Катер шел в двухстах пятидесяти метрах от «Камчадала». С такого расстояния не видна было ни вмятин фальшборта, ни того, что форштевень свернут влево, ни даже того, что. сорваны двери камбуза и гальюна. Катер деловито взбегал на волну, бесстрашно срывался вниз и молодо бежал за «Камчадалом».
- Красив, а!-сказал Петрович механику.- И земля хо-о-роша! Сколько плавал тут, а не примечал, как она, чертовка, хороша!
- Катеру крепкий ремонт нужен,- ответил озабоченно механик.- Испортили вещь. А машина в порядке, почистить - и в дело,- добавил он не без гордости.
Да, и машина цела, и четыре ножовочных полотна удалось сберечь. Не так уж плохо обстоят дела. Ножовочные полотна и в Петропавловске нелегко достать.
Если бы не желание закурить, Петровича не скоро увели бы с кормы в кают-компанию «Камчадала», где его товарищи уже пили бульон по норме Коли Воронкова - полчашки на человека.
- За ними глаз нужен! - подмигнул Воронков коку «Камчадала».- Они враз твой месячный запас слопают. Держи в строгости.
Все с наслаждением затянулись «Беломором», но Саша отказался от папиросы.
- Не курю,- твердо сказал он и глубоко вздохнул.- А что в мире слыхать? Какие новости?
«Камчадал» уходил на север от мыса Поворотного, на траверзе которого был обнаружен катер «Ж-257». Норд-ост задувал в борт, траулер крепко мотало. Известив радиограммой Петропавловск, капитан «Камчадала» деловыми фразами рапорта дописал последнюю главу повести об удивительном дрейфе шести советских моряков.
«Довожу до вашего сведения,- писал Медведев, молодой капитан «Камчадала»,- что при следовании с промысла в порт 20.11.54 года при ветре норд-ост 7-8 баллов, море 6 бал-лов, в снеге видимость 5 кабельтовых до 1 мили, в районе мыса Поворотный, счисление 52° 5 северной широты и 158° 5 восточной долготы, в 11 часов 40 минут судового времени слева по борту была обнаружена плавающая единица, неподходящая по силуэту ни под какой вид судна. Подошли ближе для уточнения. Определили катер «Ж-К» с парусом на мачте, идущий полным ветром, без признаков жизни.
Дали серию сигналов тифоном. На сигнал вышли три человека на палубу, также дали сиреной сигнал и одну зеленую ракету…
Убедившись, что люди находятся в крайнем истощении и принять буксир не могут, сделали циркуляцию и, выйдя с наветренной стороны лагом, стали работать переменными ходами, приближаясь к катеру, держа его перпендикулярно корпусу судна. Боцман Вирясое и матрос Карлсон выпрыгнули на катер, приняли выброску с ваером… За время работы на катере судно от него сдрейфовало. Продолжая работать переменными ходами, подошли к катеру в прежнее положение. Приняли команду катера - шесть человек - на борт. Потравив буксира 250 метров, дали полный ход и легли на прежний курс, следуя в порт…»
Члены команды «Ж-257» спали в кубрике «Камчадала» на койках, устланных свежим бельем. Изможденные, по-стариковски заросшие, но сытые, счастливые, они крепко спали, хотя шторм разыгрался не на шутку и «Камчадал» шел к Петропавловску-на-Камчатке двенадцать часов, вместо четырех-пяти. Казалось, океан ярится оттого, что от него ускользнула горстка упрямых людей.
Уснул и Петрович.