Действующие лица

Юнона

Мать

Отец

Даниил

Вера

Пирогов

Зевака

Врач

2 санитаров

2 рабочих

2 милиционера

 

Картина первая

Кусок улицы. Тротуар. Обстановка избирается таким образом, чтобы можно было в ходе действия уйти чуть в глубь деревьев, присесть на скамейку, и чтобы совсем рядом проходили машины. Обязателен фонарный столб. Задняя стенка какого-то киоска. Телефон-автомат у этого киоска. Стоит Зевака. Он ест изюм из бумажного пакета и как будто ожидает какого-то происшествия. Он принадлежит к редкому типу уличных зевак, которые за долгие годы практически приобрели на происшествия особый нюх. Это зевака активный — он сам направляет событие, как только видит, что оно буксует или самоуничтожается.

ЗЕВАКА (смотрит на небо, задумчиво). Да… В такую вот погоду в пятьдесят пятом году на улице Розенштерна прорвало воздухопровод. Струей воздуха опрокинуло цистерну с пивом. Люди пили, как из источника… Двух старух подняло в атмосферу. Они приземлились на крыше Дома культуры имени Цюрупы и ни за что не хотели спускаться оттуда. До того перепугались… Примчалась бригада слесарей, хотели перекрыть задвижку. Но я не допустил, сказал им, что я инспектор котлонадзора… Я как будто чувствовал: что-то здесь еще должно случиться. И точно. Труба дала новую трещину. В асфальте выдуло громадную дыру два на два, воздух добрался до котелка с золотыми червонцами и начал швырять их в толпу. Милиция оцепила Обводный канал от Газа до Варшавского вокзала. Безрезультатно… О, какие были слухи! Какой общественный резонанс!.. Кто знает меня? Никто. Зачем мне это? Суета… Что может быть острее наслаждения управлять событием, оставаясь неизвестным?.. (Ест изюм, смотрит на небо.) Да… И ведь в точно такую погоду!.. Но как изменилось все. Глубокие перемены! Коренные! Как все было просто, мило, трогательно. И чтобы удивить человека, достаточно было показать ему фокус с картами. Как дружно пели, как организованно отдыхали и работали. И к чему пришли? Да, к чему? Ничему не верят! На балконе у него НЛО приземлится, он его на запчасти разберет… А ведь ждет! Ждет, что кто-то ему еще и скажет внятно: делай, что хочешь, грабь, лги, наслаждайся в этой жизни! А после смерти начнешь в конце тоннеля… Нет, у меня никаких сил не остается для какого-то связного впечатления! Единственная, конечно, надежда на… Не знаю. Просто не знаю, можно ли на это надеяться… Но должен же быть смысл! Хоть какой-то!.. А надежда — что ж… Вот и погода… благоприятствует… Да… вполне…

Медленно входит Даниил. В руке у него сумка с продуктами. Он достает из кармана кошелек, пересчитывает деньги, открывает сумку, прикидывает стоимость продуктов, снова считает деньги. С противоположной стороны появляется Юнона. Она в бледно-голубом свадебном платье, нервна, раздражена, возбуждена. Ждет глазами такси, поэтому приближается — шаг вперед, два шага назад.

Зевака застывает с открытым ртом, попеременно наблюдая за ними. Они сближаются. На расстоянии метров трех их вдруг резко бросает друг к другу. Даниил роняет кошелек. Юнона чуть не падает, оглядывается, ищет несуществующую выбоину в асфальте. Замечает такси, поднимает руку и с криком Эй! Эй! Такси! бежит на мостовую. ДАНИИЛ, подняв кошелек, распрямляется, и в этот момент Юнону с мостовой швыряет ему на грудь. Ошеломленная Юнона смотрит ему в глаза, затем отталкивает руками.

ЮНОНА. Извините. (Пролетевшему такси.) Подонок! Кроила! Чтоб тебе гробануться с Охтинского моста! (Возбужденно Даниилу.) Видели? Весело мне было бы сегодня первую брачную ночь провести в морге!.. Где здесь стоянка такси?

ЗЕВАКА (поспешно). Прямо и налево, напротив «Изумруда».

ЮНОНА. Спасибо. (Поворачивается, делает два решительных шага, ее отбрасывает назад, к Даниилу.) Это еще что? (Оборачивается.) Вы что?

ДАНИИЛ. Что?

ЮНОНА. Ничего!.. Что вы меня… Да что вы на меня так смотрите?

ДАНИИЛ. Я…

ЮНОНА. А кто же? Что меня, старичок вот этот за талию схватил?.. Стоит одной выйти в город, как начинают, начинают! Стоять на месте! (Поворачивается, делает шаг, ее бросает назад, она отмахивается рукой, не глядя. В изумлении оборачивается.) Это что? А?

Даниил пожимает плечами.

ЮНОНА. Ну-ка… (Начинает пятиться задом, ее раз за разом отбрасывает, как будто она попадает в упругую среду.) Что вы делаете?!

ДАНИИЛ. Ничего…

ЮНОНА. Но я же не могу идти!.. Ну-ка, идите отсюда! Быстро! А то милицию позову!

Даниил мнется на месте, затем боком, как против сильного ветра, начинает идти. Юнону тащит вслед за ним метрах в трех.

ЮНОНА. Стойте!

Даниил останавливается.

ЮНОНА. Что у вас в сумке?

ДАНИИЛ. Продукты…

ЮНОНА. Покажите!

Даниил делает шаг к ней навстречу.

ЮНОНА. Стойте на месте! Не приближайтесь! Кладите прямо на тротуар!

Даниил мнется, достает из кармана газету, расстилает на асфальте, начинает выкладывать продукты.

ЮНОНА. Все?

ДАНИИЛ. Все.

ЮНОНА. Кладите сумку наверх и уходите!

Даниил мнется, вздыхает, но кладет сумку и начинает удаляться. Вслед за ним, упираясь, движется Юнона.

ЮНОНА. Стойте! (Шумно дышит.) Ну что сегодня за сумасшедший день… У меня же регистрация на Петра Лаврова через полтора часа! Пирогов там, наверное, уже с ума сходит! Он же там… весь хрусталь перебьет, если я опоздаю! (Даниилу.) Что вы меня держите?

ДАНИИЛ. Я… не держу…

ЮНОНА. А кто меня держит? Кто?

ДАНИИЛ. Да… послушайте, я сам ни черта не пойму! Я сам… домой спешу! Мне еще в булочную зайти надо!

ЮНОНА. В булочную… В бу-лоч-ну-ю! Меня Пирогов ждет, вы понимаете! Пи-ро-гов! Да если он здесь появится!.. Да если он (Шепотом.) увидит, что вы меня держите, он вас… по асфальту разотрет!.. Ну, хватит, пошутили и — хватит. Не знаю, как вас…

ДАНИИЛ. Даниил…

ЮНОНА. Ох, господи! Имя какое-то выкопали… Даниил… Вы что, гипнозом занимаетесь? А вы знаете, что за эти вещи, за то, что вы сейчас делаете, вас не только лишат, а… (Делает решетку на пальцах.) Да-да. А если бы была ночь, и я возвращалась одна, и вы меня прихватываете… ф-фу… Немедленно освободите меня!

ДАНИИЛ. Что вы кричите?.. Сейчас толпа соберется. Давайте как-нибудь сами выпутываться. Давайте вот так, кругом походим… может, выскочим…

ЮНОНА. Вы что, серьезно меня не держите?

ДАНИИЛ. Да нет же!

ЮНОНА. Чудеса… (Неуверенно.) Может, испытания какие-нибудь?..

ДАНИИЛ. Давайте попробуем. Мне домой пора. Всегда прихожу в пять, а сейчас уже (Смотрит на часы.) без пятнадцати. А мне еще в булочную… Снова Вера расстроится… Ну? Давайте!

ЮНОНА. Что давайте-то?

ДАНИИЛ. Давайте кругом походим, может, есть проход…

Начинают ходить кругом, упираясь спинами о воздух.

ЮНОНА. Уф-ф… не могу больше… Да что же делать? Думайте! У вас какое образование?

ДАНИИЛ. Высшее.

ЮНОНА. Так вот и думайте! (Бьет кулачком в ладонь.) Черт меня дернул в эту парикмахерскую пойти! Самое смешное, что ведь мастера-то моего не было! Какая же мне кошка дорогу перебежала?.. Ох, что там Пирогов сейчас вытворя-ет…

ДАНИИЛ. Давайте «скорую» вызовем?

ЮНОНА. Да вы что? Нас же в психушку закатают! «Скорую»! Слушайте! У меня идея!

ДАНИИЛ. Да?

ЮНОНА. Сейчас мы берем такси, едем на Петра Лаврова. Вы будете вокруг нас прохаживаться, так, как будто бы любопытный…

ДАНИИЛ. Ну, а дальше?

ЮНОНА. Да пройдет все это! Я уверена! Вот только в такси сядем — и все пройдет! Я вас даже до дому довезу, или до булочной, как хотите! Ну? Поехали?

Зевака входит в автомат. Звонит один раз, затем другой.

ДАНИИЛ. Вы знаете… как вас зовут, простите?..

ЮНОНА. Юнона.

ДАНИИЛ. Кгм… Юнона, ведь я… во-первых, домой тороплюсь, а во-вторых, если это не пройдет, вы понимаете, что… мы… вместе, видимо, будем проводить… э-э… сегодняшнюю ночь… в… как вы сказали… в морге.

ЮНОНА. Да-а… (Решительно.) Да нет! Что вы! Он отходчивый. Он сразу глупый, а когда подумает, то… Поехали!

ДАНИИЛ. Ну… (Пожимает плечами.) Действительно, здесь как-то… не очень… Главное, чтобы Вера… не узнала… а то…

ЮНОНА. Гос-споди, какой вы мямля! С вами наедине остаться… расползешься, как мороженое по тарелке!

Зевака с беспокойством слушает их, спрятавшись за будку автомата.

ДАНИИЛ (решительно вздохнув). Едем.

ЮНОНА. Собирайте свои обрезки.

Даниил складывает продукты в сумку.

ЮНОНА. Да быстрее, что вы копаетесь!.. (Вполголоса.) Это ж представить только, что такой муж…

ДАНИИЛ (поднимается). Какого черта!

ЮНОНА. Что еще?

ДАНИИЛ. Что это вы на меня бочку катите?

ЮНОНА. Что?!

ДАНИИЛ. Чтобы я не слышал больше ни одного оскорбления! Девчонка!

ЮНОНА. Ох-хо-хо-хо-хо! Обидели!.. Да как же мне от него отвязаться-то?.. Едем!

Визг тормозов. Выскакивают двое санитаров, врач-женщина.

ВРАЧ. Здесь, да?.. Так! Что произошло?

Санитары мелкими шажками заходят за спину Даниила.

ЮНОНА. Еще чего не хватало? Что вам здесь надо?

ВРАЧ. Что произошло, я спрашиваю?

ЮНОНА. А кто вас вызывал?

ВРАЧ. Успокойтесь, девушка, успокойтесь…

Санитары хватают Даниила, заламывают ему руки назад.

ВРАЧ. Вот так! Теперь можете идти, не волнуйтесь. Он вас не тронет.

Даниила тащат в машину, Юнона идет за ним, как на парусах.

1 САНИТАР. Сколько с этими психами работаю… все не привыкну… До чего сильные, сволочи!..

2 САНИТАР. Подсечку… ну! Сбей его с ног!

1 САНИТАР дает Даниилу подсечку, тот падает.

1 САНИТАР. И пузцо-то небольшое, а… килограмм сто пятьдесят.

ЮНОНА. Фашисты! Отпустите его! (Врачу.) Ты, дура, я тебя посажу!

2 САНИТАР (врачу, деловито). Ее тоже берем?

ВРАЧ. Успокойтесь, девушка. Все прошло. И не надо ругаться, я тоже человек. (2 санитару.) Нет, не надо. Обычная истерика.

ДАНИИЛ (обретая дар речи). П-позвольте!.. Меня жена ждет!.. Что вы со мной делаете?!.. Нн-не ломайте руки!.. Давайте поговорим!.. С-спокойно… поговорим!

ВРАЧ. Подержите его. Так. Ну, что вы хотите сказать? Девушка, ну что вы ходите за ним, как привязанная? Идите домой!.. Я слушаю! У меня мало времени. Что вы хотите сказать?

ДАНИИЛ. Я… здоровый… Я абсолютно здоровый… Сегодня тридцать первое июля… Дважды два — четыре… Семью восемь — пятьдесят шесть… Премьер-министр Индии — Ребиндранат Тагор… Красное море соединяется с Индийским океаном Баб-эль-Мандебским проливом… Реакционные американские профсоюзы АФТ-КПП поддерживают политику монополий… Самое глубокое озеро в мире — советское озеро Байкал… На Северном Кавказе началась косовица яровых культур…

1 САНИТАР (круче заворачивая руку). Ах ты какой! Эрудит! Будет с кем поговорить!

ВРАЧ. Семенов! (Даниилу.) Когда вы были у нас последний раз?

ДАНИИЛ. Да я… никогда! Никогда не был!

ВРАЧ (проверяя его реакцию). Ну что ты скажешь! Снова ложный вызов! (Санитарам.) Поехали на пляж! Надоело! (Юноне.) А вы передайте своему папаше, что в следующий раз заберем его! Расплакался!

ЮНОНА. При чем тут мой отец? Слушайте (Даниилу.) слушайте это же сума… (Закрывает рот ладонью.)

ВРАЧ. Отпустите его, Семенов. Поехали в Озерки, загорать.

Уходят. «Скорая» трогается с места.

ЮНОНА. Вы не поняли?

ДАНИИЛ. Что?

ЮНОНА. Это же сумасшедшие! Вы видели их глаза? Угнали машину… Давайте сядем. (Садятся на скамейку.) Им кажется, что они санитары, а на самом деле они — сумасшедшие! Вот так номер! (Хохочет.) Поедем… загорать! на «скорой»!

ДАНИИЛ (бормочет). Все руки изломали… Ну и что? На «скорой» на пляж… Меня больше удивляет, что они не всегда по вызову приезжают… А здесь даже без вызова…

ЮНОНА. А где этот… старикашка тут вертелся?.. Я его и раньше где-то видела… А-а! Так это он их вызвал!.. Па-па-ша!.. А что мы сидим? Мне же во дворец надо! Даже… вспоминать странно, что с нами приключилось! Как будто приснилось, да? Все! Нет ничего, да?

Они смотрят друг на друга, затем медленно начинают отсаживаться с неуверенными, блуждающими улыбками.

ЮНОНА. А? (Улыбается.) Ну, бегите в свою булочную.

ДАНИИЛ. Нет, сначала вы.

ЮНОНА. Ну, хорошо, пойдемте вместе. Только тихо. Тихо, тихо.

Встают на цыпочках, начинают расходиться. Оборачиваются, с облегчением улыбаются друг другу. Даниил делает два решительных шага, Юнона падает. Сидя на асфальте, зло рыдает.

ЮНОНА. Все испортил! Мы же договорились — тихо! Что за бестолочь, кретин!

ДАНИИЛ. Что вы орете! Ю-но-на!

ЮНОНА. (Встает.) Кретин!

С ненавистью смотрят друг на друга. По мере того, как они обмениваются репликами, их притягивает друг к другу. И скоро они шипят оскорбления, почти касаясь.

ЮНОНА. Толстяк! Поросенок! Баба с сумкой! Размазня! Пшенка! Подкаблучник! Пюре без масла! Нарукавник! Теленок! Кре-тин!

ДАНИИЛ. Девчонка! Соплячка! Людоедка! Верхоглядка! Тряпичница! Кукла! Китайская фарфоровая игрушка! Шансонетка! Кукушка! Ду-ра!

С последними словами их притискивает друг к другу так, что она вскрикивает от боли.

ЮНОНА. Ой! Да не давите вы!

ДАНИИЛ. Я не давлю! Меня самого давят!

ЮНОНА. О-ой! Откуда у вас… ребра такие острые! Уберите коленки!

ДАНИИЛ. Вы же мне плечом грудь продавите! Прекратите меня ненавидеть!

Их чуть отпускает. Они стоят вплотную друг к другу, бледные и испуганные.

ДАНИИЛ. Как будто под пресс попал… Слышали, как кости… трещали?

ЮНОНА. Ужас какой… Даже в автобусе никогда так не давили…

ДАНИИЛ. А может…

ЮНОНА. Что? Ну, говорите! Говорите же!

ДАНИИЛ. Нет, это не то… Это глупо.

ЮНОНА. Что вы за… тюфяк!

Их слегка прижимает.

ДАНИИЛ. Не надо меня ненавидеть… дорогая… Юнона. Вы же видите, что этого нельзя делать.

ЮНОНА (поспешно). Хорошо, хорошо… дорогой… Гавриил…

ДАНИИЛ. Даниил.

ЮНОНА. Даниилочка… Даниильчик… Что за имя! Простите… Даниишенька… Что вы хотели сказать?

ДАНИИЛ. Я подумал, что… Да нет, это глупо, хотя… У вас есть железо?

ЮНОНА. Нет. Не-ет! У меня сережки… золотые. Кольцо, перстень, тоже из золота.

ДАНИИЛ. А в сумочке?

ЮНОНА. Ключи. Да, ключи из железа! Пилка для ногтей.

ДАНИИЛ. Я подумал, что… образовались магнитные поля. Какое-то стечение обстоятельств, что мы с вами являемся источниками сильного обоюдного притяжения, и достаточно небольшого количества железа, чтобы эти поля начали действовать… А когда мы раздражаемся, то эти поля становятся такими… мощными, что нас может раздавить друг о друга!

ЮНОНА. Ох, какой вы умный!

ДАНИИЛ. Давайте… освободимся от этого железа… Вон туда, на скамейку бросайте свою сумку.

Она бросает сумку к скамейке, он швыряет ключи.

ДАНИИЛ. Ну? Попробуем.

Начинают расходиться, но в метре друг от друга их снова задерживает.

ЮНОНА (хлопает в ладоши). Легче, легче!

ДАНИИЛ. У вас больше нет железа?

ЮНОНА. Нет! Вы же видите! Железного белья еще не придумали!

ДАНИИЛ (показывает на часы и пряжки босножек). А это?

Он снимает часы и бросает их. Она также снимает часы, затем, подумав, и босоножки и швыряет их подальше. Медленно отходят еще на полметра. Здесь их останавливает.

ЮНОНА. Но у меня уже нет железа! Это у вас! Ну, подумайте!

ДАНИИЛ. А что думать?.. (Меняется в лице.) Да… совсем забыл… У меня же две коронки стальные… в армии поставил и все никак… не заменить… Да вы же знаете, какие у нас везде очереди! С вечера надо занимать!

ЮНОНА. Эх, вы!

ДАНИИЛ. Дорогая Юнона!..

ЮНОНА. Простите, дорогой… Даниюша… Ну-ка, покажите.

ДАНИИЛ. Да что вы!..

ЮНОНА. Что вы меня стесняетесь? Видите, я босиком стою перед вами.

ДАНИИЛ. Ну хорошо. Вот. (Открывает рот, выставляет зубы.)

ЮНОНА. Да-а… Не шатаются?

ДАНИИЛ. Нет.

ЮНОНА. Но у меня-то нет железа!

ДАНИИЛ. Действительно! Какая у вас… светлая голова!.. Тьфу, черт!

ЮНОНА. Что?

ДАНИИЛ. У нас ведь в костях железо.

ЮНОНА. Не может быть!

ДАНИИЛ. Я вам говорю!..

ЮНОНА. Зубы еще можно выдернуть, а кости…

ДАНИИЛ. Я знаю, что можно… попытаться, но… Нет, это уж слишком!

ЮНОНА. Да говорите! Дорогой, замечательный… уважаемый… я вас слушаю… Ну? Не тяните!

ДАНИИЛ. Как-то мне довелось побывать в Заполярье. Стояла неяркая, теплая погода, какая бывает в Заполярье в зените лета. Тундра расцвела всеми цветами радуги. На серых волнах бухты покачивались сигарообразные тела подводных лодок. Мы закончили испытания. Я забрался на одну из сопок, окружающих бухту, сел и стал смотреть на море. Вдали, к выпуклому горизонту уходил ракетный крейсер, краса и гордость Северного флота. Было тихо. Такая тишина возможна только в Заполярье, когда знаешь, что на долгие сотни километров вокруг не живут люди. Я обратил внимание…

ЮНОНА. Что вы мне рассказываете? Мы же спешим, спешим, дорогой!

ДАНИИЛ. Не перебивайте, милая Юнона. Нам нельзя делать ничего резкого… Вот вы не обратили внимания, а я обратил. Пока я рассказывал, то отошел от вас сантиметров на двадцать.

ЮНОНА. Простите меня, мой… золотой.

ДАНИИЛ. Я обратил внимание на суету у одной из подводных лодок. Я знал, что она недавно вернулась из похода. Теперь около нее пришвартовался серый корабль, и матросы, встав по периметру лодки, делали что-то. Что — я с сопки не видел. Вернувшись на базу, я забыл о своем любопытстве и лишь совершенно случайно вспомнил об этом при отъезде, и спросил знакомого капдва…

ЮНОНА. Кого?

ДАНИИЛ. Капитана второго ранга — капдва — что это было. И он объяснил мне, что вокруг лодки петлей уложили кабель и таким образом произвели размагничивание корпуса.

ЮНОНА. Ну?..

ДАНИИЛ. И я подумал, что и нас можно размагнитить. Ну вот хотя бы (Смотрит на небо.) если вызвать аварийную контактной сети, троллейбусную, они бы наверняка что-нибудь придумали.

ЮНОНА. Давайте вызовем!

ДАНИИЛ. Но… им надо будет дать… денег. А у меня… я вот как раз, когда мы встретились, я подсчитал… где-то… трех рублей не хватает, а получка одиннадцатого, и у Веры еще не скоро… Тянешь, тянешь и никак…

ЮНОНА. Черт! И у меня только пятерка на мотор. Сколько они возьмут, как вы думаете?

ДАНИИЛ. Трудно сказать. Если судить по затратам труда, то можно было бы прогнозировать. А так… Они ведь сейчас целиком исходят из ситуации. Если они поймут, что мы в безвыходном положении, то… боюсь даже сказать… рублей пятьдесят…

ЮНОНА. Все! Хватит! Я сейчас сяду вот здесь и завою!

Зевака, пока они разговаривали, еще куда-то позвонил. Выходит из автомата.

ЮНОНА. Вон он! Вон этот старикашка!

ДАНИИЛ. Какой?

ЮНОНА. Который нас чуть в дурдом не отправил! Он наверняка что-то знает! Давай его поймаем!

Они бок о бок начинают гоняться за Зевакой. Пользуясь их неповоротливостью, он постоянно ускользает. Юнона, тяжело дыша, останавливается.

ЮНОНА. Что это вы… от нас бегаете… Мы же вас только спросить хотели…

ЗЕВАКА. Для того, чтобы спросить, не надо за человеком… гоняться… я не глухой…

ЮНОНА. Куда вы звонили? Я ведь видела, как вы и прошлый раз звонили!

ЗЕВАКА. За прошлый раз я уже раскаялся.

ЮНОНА. Па-па-ша!

ЗЕВАКА. А что ж делать? Иначе они бы не приехали.

ДАНИИЛ. Но зачем нужно было!? Не понимаю.

ЗЕВАКА. Вот. Не понимаете, а ловите человека. А почему не спросите?

ДАНИИЛ. Ну, и зачем же вы звонили?

ЗЕВАКА. Вряд ли вы можете понять. Есть высший смысл! Надо чувствовать… масштаб! Течение… жизни! А вы? В булочную надо! За-муж спешим! Ругаемся! Суетимся! А событие не развивается! Топчется на месте! Бросили камень в воду — а кругов нет! Приезжает какая-то глупая девчонка в халате! У нее… диссертация готовая была, обвал в научном мире, а она — загорать поехала!..

ДАНИИЛ. Вы считаете, что мы сумасшедшие?

ЗЕВАКА. А кто вас знает? Чудо природы! Шестьдесят лет не перестаю удивляться! Думаете, хоть кто-то всерьез задумался? Им же все эти чудеса жить мешают! В булочную ходить! Замуж выходить! Косные люди! Серые! Овцы и бараны! Мелкий рогатый скот!

ДАНИИЛ. Но если вы такой опытный человек, скажите, что нам делать?

ЗЕВАКА. Ничего. Ждать. И наслаждаться.

ЮНОНА. Вот я всегда знала — чем старше человек, тем он развратней.

ЗЕВАКА. В высшем смысле наслаждаться! Э-эх!

На мостовой останавливается такси. Появляются родители Юноны и Пирогов.

МАТЬ. Юнона!

ПИРОГОВ. Где этот? А? Кто? Молодой? Старый?

ЗЕВАКА (поспешно). Я прохожий! Спокойно, молодой человек! Спокойно! (Отходит, прячется за будку.)

Но Пирогов и так уже понял все. Он снимает пиджак, подает его отцу, не отрывая тяжелого взгляда от Даниила.

ПИРОГОВ (Даниилу). Иди.

ДАНИИЛ. Если вы поможете, я…

ПИРОГОВ. Помогу. Иди.

ДАНИИЛ. В том-то и дело, что я не могу… (Заметно, что он, как все люди, никогда в жизни не дравшиеся, тяжело переживает ситуацию.) Я бы и сам с удовольствием, но…

ЮНОНА. Пирогов! Прекрати!

ПИРОГОВ. Ага. Надо помочь. (Бьет Даниила, тот падает. Параллельно с ним летит на землю и Юнона.) Ты что, Юнк?

Пирогов берет Юнону на руки, она вырывается, он несет ее к такси. Даниил, не успевший встать, бежит за ними на четвереньках.

ПИРОГОВ. Чего это ты такая тяжелая стала?.. (Оборачивается, Даниилу.) Тебе что, мало? Вали отсюда! Ох, не зли меня.

ЮНОНА. Кретин! Отпусти меня, выродок! Ну?

ПИРОГОВ (отпуская ее). Ты, Юнк, выбирай выражения.

ЮНОНА. Где этот старикашка? (Оглядывается.) Где этот… который наслаждаться предлагал?

ПИРОГОВ. Вон там. За будкой. Достать?

ЮНОНА. Он вас вызвал?

ПИРОГОВ. Нам дежурная сказала, что позвонили с Московского проспекта. Что тебя держит какой-то… (Смотрит на Даниила, сжимая и поднимая кулак.) В такси сиденье порвал. (Смотрит на свою руку.) Взял и вырвал клок.

ЮНОНА. Слушай, Пирогов. Только внимательно, как в школе. Я вышла из парикмахерской. Начала ловить такси. Он (Показывает на Даниила.) шел домой, к жене. Когда мы проходили мимо…

ПИРОГОВ. Вместе?

ЮНОНА. Мимо друг друга! У нас возникли магнитные поля. И мы друг от друга не может оторваться!

ПИРОГОВ. Ничего. Я оторву.

ЮНОНА (Даниилу). Давайте покажем. Иначе он не поймет. (Начинают безуспешно расходиться.) Понял теперь?

МАТЬ. Какой ужас!

ПИРОГОВ (Даниилу). Становись к столбу.

ДАНИИЛ. Вы меня ударили! Вы!..

ПИРОГОВ. Вставай к столбу! Держись за него. Что ты такой тупой?

ЮНОНА. Ну, Пирогов, ты умница. (Даниилу.) Сейчас он нас оторвет. Если и он не оторвет…

Даниил, вздохнув, обхватывает фонарный столб. Пирогов берет Юнону на руки, делает шаг. Даниил падает.

ПИРОГОВ. Зайди за столб.

Даниил, страдая, заходит за столб. Пирогов напрягается. Даниил кричит от боли. Столб чуть шатается.

МАТЬ. Юра! Столб качается!

ЮНОНА. Все! Хватит! Отпусти меня!

Пирогов отпускает.

ЮНОНА. Ничего не получается! Что мы только не пробовали!

ПИРОГОВ. Юнк, а может распишемся, а потом чего-нибудь придумаем?

МАТЬ. Тридцать четыре человека приглашенных! Дядя из Владивостока прилетел! Что им теперь скажешь? Что? Доцента из университета вызывать, чтобы он про магнитные поля рассказал? Юнона! Едем!

ЮНОНА. Ну, хорошо. Мы распишемся. Потом поедем в кафе. Танцевать я, конечно, не буду. Потом мы поедем домой. Расстилаем постель. И втроем…

ПИРОГОВ (рычит). Юнка!

ЮНОНА. Это ты предлагаешь? А вы о нем подумали? У него жена есть. Ждет его. Он же, наконец, тоже человек! А вот он пойдет сейчас и в милицию заявит! Как его здесь избивают среди бела дня!

МАТЬ. Но кто ж знал?.. (Даниилу.) Вы уж нас простите… Вы же поймите — такой день, а невесты нет. И гости… Что гостям скажешь? Мы вот сюда приехали, а они там ждут, не расходятся… Вы уж — войдите в положение, поедемте с нами!

ДАНИИЛ. Но как же я поеду? Я уже о булочной и не вспоминаю… У меня жена, понимаете, она… всегда так расстраивается, если я не во время, или что-то случится такое… неприятное… Когда она плачет, у меня… что-то внутри делается… как будто меня кто-то изнутри ест… Я тут с вами разговариваю, а у меня одна мысль…

МАТЬ. Так давайте и ее позовем!

ЮНОНА. Мама! Ну, от тебя не ожидала! Просто шедевр!

МАТЬ. Вы скажете, что Юра ваш друг, вместе учились…

ЮНОНА. И синяк еще со школьных времен. Ты бы хоть извинился, Пирогов.

ПИРОГОВ (мучается). Ну ты… не бери в голову… Пошутил я…

ЮНОНА. Пока он не извинится, я никуда не поеду.

ПИРОГОВ. Ну… извини за то, что я тебя, ну… за то, что так сильно… я не хотел… (Подает руку.)

ДАНИИЛ (нехотя дает свою). Ладно…

МАТЬ. Вот и хорошо! А при регистрации они свидетелями будут.

ЮНОНА. А что ты Генке с Людкой скажешь?

МАТЬ. Ну, это уж моя печаль. Это уж не так страшно. Так. (Отцу.) А ты что стоишь? Видишь, мы в такси все не поместимся? И жена этого вот, как его?..

ЮНОНА. Даниил его зовут.

МАТЬ. Ну и имя… Быстро лови машину! Ну что ты у меня за тюфяк! Пшенка!

Отец в раздражении бормочет что-то совершенно непонятное.

МАТЬ. Прямо китаец какой-то. Юра, давай!

Пирогов быстро уходит.

МАТЬ. Да… вот еще!.. (Даниилу.) Мы ведь кафе занимаем для торжества!

ДАНИИЛ. Ну… что ж…

МАТЬ. Да. Все у нас… все у нас, как у людей. Оркестр. За аренду помещения хочешь — не хочешь, а триста рублей отдай. Мой вот этот — мастером работает, чистыми сто двадцать приносит…

ОТЕЦ. Сто сорок пять!

МАТЬ. Вот — и голос прорезался. А так — и видит плохо, и не слышит ничего, и говорить разучился… Юночке приданое собрали, сережки золотые… А ты что босиком?

ЮНОНА. Там пряжки железные. (Даниилу.) Пойдемте, я обуюсь.

Подходят к скамейке. Все садятся. Отец остается стоять, иногда очень бурно дышит, стиснув зубы.

МАТЬ. И гости… Дядя из Владивостока прилетел…

ЮНОНА. Да брось ты, мама. Он же в командировку прилетел.

МАТЬ. Юнона. Ты еще при гостях не ляпни! (Даниилу.) Все потратились.

ДАНИИЛ. Ну… что ж… Свадьба.

МАТЬ. Все потратились. Стол богатый. Сейчас ведь так просто ничего не купишь. Вы думаете, если Юночка в ресторане работает, так все даром? Все по госцене. А у Юры папа заслуженный тренер, о нем в газетах пишут! С их стороны, знаете, какие там люди будут? Спортсмены! Боксеры и борцы!

ДАНИИЛ. Ну… что ж…

МАТЬ. А вы знаете, как они едят!

Отец воет сквозь стиснутые зубы.

МАТЬ. Не вой! Как только услышу, что он воет, так детство вспоминаю блокадное… Подарки, конечно, с их стороны — понимать надо. Импортные. Они за эти подарки…

ЮНОНА. Все у тебя вокруг…

МАТЬ. Ты еще жить не умеешь, помолчи!.. И здесь: сюда такси, обратно — два. В общем так. Вы будете с женой, двое, вы там с ней посоветуетесь, и в конвертике…

ЮНОНА. А со свидетелей не берут.

МАТЬ (раздраженно). С тех не берут, с этих не берут! Что у меня — Монетный двор?

ДАНИИЛ. Так вы полагаете, что я должен заплатить за место на свадьбе?

МАТЬ. Ну вот так сразу — заплатить! Разве речь о деньгах? Обычай такой.

ДАНИИЛ. Ну, хорошо. Мы приедем со своей кастрюлькой.

МАТЬ. Вы нас поставили в такое положение и еще!.. Пользуетесь тем, что здесь Юры нет.

Отец воет.

МАТЬ. Нет, он дождется, что я с ним разведусь! (Даниилу.) Ну, ладно, бог с вами. Только вы там ведите себя по-человечески, чтобы гости не поняли ничего… Что это Юры так долго нет?

ЮНОНА. А ты подумала, мама, о том, что дорогой Даниил теперь жить у нас будет?

МАТЬ. Что?!

ЮНОНА. Может, ты с него еще за угол будешь тридцать рублей в месяц брать? И на питание?

МАТЬ. Ну это уж… выдумала! Завтра вас отвезем к профессору, мигом разлетитесь!

ЮНОНА. А если нет? Нам же и спать придется в одной комнате. А может, и в ванной?.. И… и… (Плачет.)

МАТЬ (гладит ее по голове). Ну! Ну, девочка? Да что ж я, не понимаю? Я как только все это увидела, я же сразу все поняла… Ну? Ширму купим… Ох, боже мой… Так все хорошо было… Такой зять, непьющий, а тебя-то как любит… И на тебе… (Всхлипывает.) Отец, ну что ты стоишь? Садись… Вырастили… Пылинки сдували… Красавица какая… одетая вся…

Вбегает Пирогов.

ПИРОГОВ. Пока за бампер не схватил, ни один не остановился. Успеем. (Подходит, берет Юнону на руки.) Кто тебя обидел?

ЮНОНА. Нет… мы так… с мамой…

Входят двое рабочих в спецовках.

1 РАБОЧИЙ. Здесь, что ли?

ЗЕВАКА (выскакивает из-за будки). Здесь, здесь! (Всем.) Это я вызвал. У меня шурин в трамвайно-троллейбусном тресте диспетчером работает. Сейчас будем размагничивать.

ПИРОГОВ (Юноне). Можно, я его куда-нибудь заброшу?

ЮНОНА. Ну-ка, отпусти меня. (Встает.) У нас еще минут двадцать есть. Дорогой Даниил, говорите, что делать.

ДАНИИЛ. (Рабочим.) У вас сак есть?

1 РАБОЧИЙ. Привезли.

ДАНИИЛ. А кабель?

1 РАБОЧИЙ. И кабель.

ДАНИИЛ. Тогда заводите сак и тяните сюда кабель.

2 РАБОЧИЙ. Вы бы объяснили — что, куда, зачем.

ДАНИИЛ. Это долго объяснять. Я вам в процессе все объясню.

Рабочие уходят, вскоре раздается треск двигателя.

ПИРОГОВ. Я чувствую, скоро начну деревья рвать.

ЮНОНА. Помолчи. Может, сейчас весь этот кошмар и кончится. У нас железо в костях, понял?

МАТЬ. Ужас какой!

ЮНОНА. У тебя тоже, не расстраивайся. Нас надо просто размагнитить, и все кончится. Ну? Пирогов?.. Ну?.. Рыбка?.. (Гладит его по голове.) Бедненький мой, может, ты кушать хочешь?

ПИРОГОВ. Я чувствую, сегодня будет море крови.

ЮНОНА. Дорогой Даниил, у вас там колбаски не найдется? Когда он сытый, он (Гладит Пирогова по голове.) хороший.

Даниил достает из сумки колбасу. Пирогов ест.

ЮНОНА. Он очень любит мясо. Однажды в трамвае, поздно вечером, после тренировки, так кушать захотел, что у соседа взял килограмм сырого мяса из авоськи и съел. Хорошо, в милиции капитан сидел, который эти вещи понимает. А так бы плохо было Пирогову. (Гладит его по голове, тот урчит.)

Отец воет.

МАТЬ. А этому все равно, что есть. Любую пшенку. И спасибо не скажет.

ЗЕВАКА. Вот так всегда. Хотя бы… вариации какие-то были! Выйди сейчас из-за кустов чудовище косматое, рогатое о трех головах, пламя из ноздрей пышет — отвернут все головы и студень сварят.

ЮНОНА. А вы еще здесь? Ну как эти старики любят в чужую жизнь соваться!

ПИРОГОВ. Юнк, а кто он такой? (Зеваке.) Ты чего здесь маячишь? Я же тебя предупреждал.

Зевака поспешно отходит за будку. Оглядывается. Пирогов смотрит вслед ему. Зевака в отчаянии машет рукой и уходит. Входят рабочие с кабелем.

ДАНИИЛ. Теперь заводите его вокруг нас… Вокруг нас двоих!

ЮНОНА. Пирогов, отойди. Да отойди, ничего не случится, никуда я от тебя не улечу.

1 РАБОЧИЙ. Так. А теперь чего?

2 РАБОЧИЙ. Вы объясните мне, наконец, в чем дело или нет? (1 рабочему.) Не хотят — не надо. Поехали на Большой, там фазу выбило.

ПИРОГОВ. Я тебе сейчас объясню.

2 РАБОЧИЙ. Еще и грозятся! (1 рабочему.) Поехали. Диспетчер сказал, если время будет. У них, как у людей спрашиваешь…

Пирогов обхватывает его сзади и слегка прижимает к груди. 2 рабочий орет.

МАТЬ. Юра, отпусти его. (Роется в сумочке.) Вот. Вам хватит. (Подает десять рублей 1-му рабочему. Тот, не глядя, прячет деньги в карман.)

1 РАБОЧИЙ. Да что делать-то? Теперь-то что?

ДАНИИЛ. Теперь ток давайте.

1 РАБОЧИЙ. Даю.

Уходит. 2 рабочий, морщась, ощупывает себя.

Пауза.

МАТЬ (не выдержав). Ох, господи, только бы все обошлось! Господи, боже мой… пресвятая богородица… (Мелко крестится.)

1 рабочий входит, кивает головой.

Пауза.

Даниил шепчет: Давай… Начинают медленно расходиться. Два метра, два с половиной, три… Чувствуя внезапное сопротивление среды, Даниил в отчаянии давит на нее спиной. Юнона падает. Пирогов ревет: А-а-а-а! бросается к Юноне, хватает ее на руки, бежит к такси, Даниил бежит следом. Мать, плача, бросается за ними. Отец воет и тоже скрывается. Ошеломленные рабочие смотрят им вслед.

2 РАБОЧИЙ. Дай закурить.

1 РАБОЧИЙ достает папиросы, закуривают.

2 РАБОЧИЙ. Ты радио не слушал сегодня?

1 РАБОЧИЙ. Нет.

Курят.

2 РАБОЧИЙ (морщится). Похоже, ребро сломал.

1 РАБОЧИЙ. А ты не слушал?

В каком-то страшном предчувствии смотрят друг на друга, отшвыривают папиросы, бросаются к машине. Вбегает зевака.

ЗЕВАКА. Стой!.. Что здесь?.. Да стойте же!.. Стойте!..

Машина с жутким воем срывается с места, грохочет не заглушенный сак, кабель змеей уползает со сцены, зевака хватается за его конец, его трясет, и он с воплем уносится вслед за кабелем.

 

Картина вторая

Субботнее утро. Комната в квартире Юноны и ее родителей. Раздвинутый диван. Рядом стоит ширма, сложенная раскладушка. Интерьер обычный. Может быть, не хватает книг. Но они лежит стопками на столе, на стуле. Это книги Даниила.

Юнона сидит на диване, на ней — длинный яркий халат. Даниил сидит напротив нее. Они играют в шахматы.

ЮНОНА. Шах.

ДАНИИЛ. Закрылся.

ЮНОНА (думая вслух). Эта пешка нам и даром не нужна… А вот этот конь залез в угол и мышей не ловит… Если мы сейчас вскроем эту вертикаль, то… (Даниилу.) Ты чаю хочешь?

ДАНИИЛ (рассеянно, думая над ходом). Покрепче.

ЮНОНА. Сейчас. (Думает.) Ладно, возьму! Пешки — тоже не орешки. Ходи. (Спрыгивает с дивана, идет к двери.)

ДАНИИЛ. Ты куда?

ЮНОНА. Склероз. (Возвращается, кричит.) Мама!

Входит мать.

ЮНОНА Чаю два стакана. Мне с лимоном, а Дане покрепче… Пирогов ушел?

МАТЬ. Завтракает.

ЮНОНА (кричит.) Пирогов!

Входит Пирогов, жуя.

ЮНОНА. Иди сюда.

Пирогов подходит. Юнона обнимает его за шею, целует в лоб.

ЮНОНА. Ух ты, кусик… Ты когда вернешься?

ПИРОГОВ. В двенадцать.

ЮНОНА. А потом мы вчетвером в кино сходим. На два. Хорошо?.. Вера тоже к двенадцати обещала. Ну, иди. Карапуз.

Пирогов и мать уходят. Пауза. Даниил думает над ходом. Юнона смотрит на него.

ЮНОНА. Ты что-то похудел.

ДАНИИЛ. Да?.. (Ходит ладьей. Смотрит на Юнону.) Я пошел.

ЮНОНА (рассеянно). Да?.. А чем ты пошел?

ДАНИИЛ. Ладьей.

ЮНОНА. Куда?

ДАНИИЛ. На эф-два!

ЮНОНА (спокойно). Тогда мат.

Даниил ошеломлен. В раздражении сметает фигуры. Юнона с дикими криками восторга начинает прыгать по дивану.

Вбегает Пирогов, жуя. Следом за ним — мать.

ПИРОГОВ (улыбаясь). Выиграла?

МАТЬ. Господи. Напугала-то как.

Юнона подпрыгивает, падает на зад.

ЮНОНА. Счет?

Даниил берет книгу, открывает. Старается быть невозмутимым, у него не получается. Это еще больше веселит Юнону.

ЮНОНА. Пирогов, дай тетрадку.

Пирогов подает.

ЮНОНА (пишет). Пятнадцатое августа… Девять часов утра… Мат в испанской партии… Общий счет: восемьдесят два с половиной на семьдесят пять с половиной. (Даниилу.) Давай еще партию?

ДАНИИЛ молчит. Читает.

ЮНОНА. И с форой не будешь?

Даниил читает, Пирогов улыбается. Мать уходит.

ЮНОНА. Пирогов, кто я?

ПИРОГОВ (проглатывая). Гений.

ЮНОНА. Ну давай, иди. А то опоздаешь. Сколько у тебя на утро?

ПИРОГОВ. Тридцать тонн.

ЮНОНА. Мало. Живешь вчерашним днем.

ПИРОГОВ. Да… врачи.

ЮНОНА. А что врачи? Что они понимают? Они только советы могут давать.

ПИРОГОВ. Если я семь тонн добавлю?

ЮНОНА. Добавь, конечно. Только веса поменьше делай. И спину тебе надо подкачать. Повернись.

Пирогов поворачивается. Юнона деловито ощупывает спину.

ЮНОНА. Что у тебя здесь за бугор вырос?

ПИРОГОВ. Да они отовсюду растут, эти… мышцы.

ЮНОНА. Безобразие! Совсем за собой не следишь! Когда вернешься, чтобы здесь ничего не было! Понял?

ПИРОГОВ. Понял.

ЮНОНА. Ну, иди.

ПИРОГОВ уходит. Пауза.

ЮНОНА. Ты что это во сне кричал?

ДАНИИЛ. Я во сне не кричу.

ЮНОНА. Кричишь. И мама слышала… Ну?.. Дань?.. Ну что ты, как ребенок!

ДАНИИЛ. Я читаю.

ЮНОНА. Ну, давай сыграем?.. Дань?.. Ну?.. Ну, я не буду больше… Ну?

Входит мать с подносом.

ЮНОНА. Дань… Мам, ну чего он?

МАТЬ. Даниил!

ДАНИИЛ (отрываясь от книги, неохотно). Но если мне не хочется?

МАТЬ. Нам всем не хочется — а мы делаем! И не капризничаем!

ДАНИИЛ. С одним условием…

ЮНОНА. Буду молчать!..

Мать уходит. Юнона дрожащими от нетерпения руками начинает расставлять фигуры. С наслаждением вздыхает, смотрит сияющими глазами на Даниила.

ЮНОНА. Ну-ка, иди сюда!

Даниил, удивленно посмотрев на нее, наклоняется. Юнона целует его.

ЮНОНА. Ходи!

ДАНИИЛ. Ты что?

ЮНОНА. Ходи, ходи!

Даниил ходит пешкой от ферзя.

ЮНОНА. Ферзевый гамбитик…

ДАНИИЛ. Ну?..

ЮНОНА. Молчу.

Быстро, как в блице, разыгрывают гамбит. В прихожей распахивается дверь, слышен грохот, испуганный голос:

— Молодой человек!.. Не надо! Не хочу!.. Моло..

Открывается дверь. Пирогов под мышкой вносит Зеваку. Мать выглядывает из-за них.

ПИРОГОВ. Вот. (Ставит Зеваку.) В парадной нашел.

ЮНОНА. А-а!.. Папаша!.. Вот так встреча.

ПИРОГОВ. Что с ним… делать?

ЮНОНА. Ты же опоздаешь! А потом тебя ждать!

ПИРОГОВ. Ну, а… с ним?

ЮНОНА. Иди, иди.

Пирогов уходит.

МАТЬ (качает головой). Стыд-то какой… Пожилой, а подглядывает.

ЗЕВАКА (выслушав, как за Пироговым закрывается входная дверь, облегченно вздыхает, свысока). Я никогда не подглядываю. Запомните. Я участвую.

ЮНОНА. Садитесь, папаша. Чай будете?

ЗЕВАКА (с достоинством садится). Две с половиной ложки на стакан.

ЮНОНА. Мама, принеси ему чаю. (Зеваке.) Попьете чаю и уходите подальше. Я больше за Пирогова не ручаюсь. (Даниилу.) Пошел?

ДАНИИЛ. Да. Что, не видишь? Снова за старое?

ЮНОНА. Молчу. (Думает.)

Пауза.

ЗЕВАКА (горько, с пафосом). И что же я вижу?..

ЮНОНА (поднимает голову). Дань, ну это невозможно. (Кричит.) Папа!.. Па-па!

Входит отец.

ЮНОНА. Папа, поговори с ним. Он нам мешает.

Отец садится, снимает очки, кладет их на стол. Прокашливается. Зевака высокомерно, брюзгливо смотрит на него, отворачивается.

ОТЕЦ (неожиданно звучным голосом). Добрый день. Я вижу, вас тоже эта история зацепила. Поразительная, конечно, история. Но вы знаете, что меня больше всего удивляет?.. Когда я рассказал в цеху обо всем этом, надо мною даже смеяться не стали. Вы понимаете?.. Посмотрели как на богом обиженного… Да что там говорить! В институты их возили, в клиники, до института плазмы добрались: нет объяснения, и все тут! А если нет объяснения, то и истории никакой нет!.. Вчера приезжал корреспондент, третий уже, из журнала «Наука и жизнь», так дочка его на порог не пустила. Вы представляете, что он там напишет?..

ЗЕВАКА (открыв рот). Значит… растет?..

ОТЕЦ. Что растет?

ЗЕВАКА. Событие!.. Благодарю!.. (Встает, пожимает отцу руку. Юноне.) Простите!.. Простите, бога ради!

ЮНОНА (не отрываясь от доски). Папа, ты говори, говори…

ОТЕЦ. Я думаю, что…

ЗЕВАКА. А приборы-то что? Показывают?..

ОТЕЦ. Н-незначительно… Так вот, я думаю, что…

ЗЕВАКА. А врачи?

ОТЕЦ. М-м… без отклонений… Я думаю, что…

ЗЕВАКА. И не ссорятся?

ОТЕЦ (кричит). Нет!

Убегает из комнаты.

Юнона ( не отрываясь от доски ). Даже папа не вынес…

Входит МАТЬ со стаканом чаю. Ставит его перед Зевакой.

ЗЕВАКА. Благодарю.

Но не пьет, в задумчивости барабанит пальцами по столу. МАТЬ уходит.

ЮНОНА. Прекратите.

Зевака продолжает барабанить.

ЮНОНА (вскакивая). Ах, если бы Пирогов был здесь!.. Он бы вас!.. Ну что за подлый?.. Что он лезет к нам?.. Что он суется?..

Падает на диван, рыдает. Даниил обнимает ее за плечи, гладит волосы.

ДАНИИЛ (Зеваке). Я хотя и не Пирогов, но тоже… могу… Ну?..

ЗЕВАКА (вскакивая, Даниилу). А вы-то! Вы!.. Вы-то должны быть… выше!..

Даниил делает движение, поднимаясь… Зевака выбегает, хлопает входная дверь.

ЮНОНА (с затухающими слезами). Да… что это я?.. А? (Откидывает волосы, смотрит на Даниила. Шмыгает носом, улыбается сквозь слезы). Дань?.. (Какое-то время слышком пристально смотрят в глаза друг другу, затем Юнона встряхивает головой, смотрит на доску). Чей ход?..

ДАНИИЛ. А?.. Твой.

ЮНОНА (смотрит на доску, пытается сосредоточиться. Поднимает голову). Ты что на меня так смотришь?

ДАНИИЛ. Я?.. Ну… Интересно…

ЮНОНА. Что?

ДАНИИЛ. Почему именно ты… Не понимаю.

ЮНОНА (задета). А что я тебе — не нравлюсь, что ли?

ДАНИИЛ. Да я не о том…

ЮНОНА (берет зеркальце, смотрится, подает Даниилу). Ну, а теперь ты посмотри на себя.

ДАНИИЛ (отстраняя ее руку). Ходи.

ЮНОНА. Да я в классе самая красивая была!

ДАНИИЛ. Ходи.

ЮНОНА. А может, ты думаешь…

ДАНИИЛ. Ничего я не думаю! Я женат! Ходи!

ЮНОНА. Ну и что, что ты женат? Я тоже замужем! Назло тебе!

ДАНИИЛ. Что?

ЮНОНА. А то! Если бы ты там, на Московском, очень хотел к своей жене, так ты бы ушел!

ДАНИИЛ. Ты думаешь?

ЮНОНА. Уверена!

ДАНИИЛ. Да. Конечно. Мне здесь так хорошо! Так интересно жить в чужой квартире! Спать вот здесь, за ширмой, на раскладушке! До двух часов ночи выслушивать причитания твоей мамаши! И ждать, что в любой момент из соседней комнаты явится Пирогов и задавит меня, как… цыпленка!

ЮНОНА. Трус! Пирогов — это ребенок!

ДАНИИЛ. Зна-аю я таких детей! До сих пор кошмарные сны о детстве снятся!

ЮНОНА (пауза, тихо). Тебя в детстве били, Дань?..

ДАНИИЛ. Никто меня не бил.

ЮНОНА. Бедненький… (Пробует погладить его по голове, он резко отстраняется.) Поэтому ты и кричишь во сне?

ДАНИИЛ. Да не боюсь я твоего Пирогова! Я никого не боюсь! Ясно? Я — свободный человек! Ходи!

Юнона склоняется над доской, неожиданно поднимает голову, но ДАНИИЛ в это время смотрит на доску.

ДАНИИЛ (удивленно). Что это с тобой?

ЮНОНА (берет зеркальце, смотрится). Я что, тебе действительно не нравлюсь? Хм. А я думала, что ты… (Кладет зеркальце.) Да я еще ни одного мужчины не встречала, чтобы он меня… глазами не ел!

ДАНИИЛ. Одеваться надо попроще.

ЮНОНА. А я что ли — прозрачные платья ношу?

ДАНИИЛ. Носи ты что угодно, Юнона. Что хочешь! Разве это главное?

ЮНОНА. Ну да, конечно! Главное — вот что: (делает ему глазки, хлопает ресницами).

Даниил молча подставляет к ее лицу зеркальце.

ЮНОНА. Дурак! Надоел! Да когда я от тебя избавлюсь? Воспитывать меня будет! А сам к юбке пришит! Тряпка!

ДАНИИЛ (испуганно). Ты что?.. Да ты что?. Дорогая… Юнона…

ЮНОНА. Да плевать я хотела на этого… на этого… (Оглядывается.) на этого гада! На все эти… магнитные поля! На все эти… приколы! Я не могу! (Рыдает.)

ДАНИИЛ (растерянно). Юн… Юна… Не плачь… Ну? Я не могу… Когда женщина плачет, я не могу… Юнона… Я не могу!.. (Корчится.) Мне… больно! Юна! Не плачь!

Вбегает отец, затем МАТЬ .

МАТЬ (бросаясь к Юноне. Но та уже не плачет, изумленно смотрит на Даниила). Юночка! Ты что, деточка?.. Что он с тобой сделал?..

ЮНОНА (молча кивает подбородком на Даниила). Он… он…

ОТЕЦ (чешет затылок). До ста лет доживешь — ничего не поймешь…

МАТЬ. Даниил!..

Даниил затихает, страдальчески морщится.

ЮНОНА (прижимает его голову к груди). Бедненький… Я больше не буду… Бедненький… золотой мой…

МАТЬ. Юнона!

ОТЕЦ. Чтобы твоего духу здесь не было!

МАТЬ. Что?!

ОТЕЦ (гремит). На кухню! К тряпкам, к тарелкам, к морковке, к пшенке! Стирать, подметать, кипятить, полоскать!..

МАТЬ. А-а…

ОТЕЦ. Молчать!

Мать уходит.

Звонок в дверь.

Отец снимает очки, подходит к Юноне, целует ее в лоб.

ОТЕЦ. Дочка…

Входит Вера. Это красивая, молодая еще женщина, изнуренная сарказмом.

ВЕРА (говорит ровным голосом). Здравствуйте… Что-нибудь еще?.. Я так и знала… (Садится, опустив плечи.) Даниил…

ДАНИИЛ (передергиваясь). Все по-прежнему, Вера…

ВЕРА. А что ты дергаешься?

ДАНИИЛ. Ничего… не волнуйся… Все хорошо…

ВЕРА. Хорошо?.. Что ж. Может быть, для тебя все хорошо. А у меня… (Задумывается.) Сегодня ночью я наконец-то поняла, что мне предстоит. Нет, я не боюсь одиночества. В принципе, я и так одинока. Всю жизнь. Даже в детях мне отказано. Мама всегда знала, что у меня будет… плохо. Вся беда в том, что я все прекрасно понимаю. Я так все понимаю!.. И в то же время думаю: а вдруг. Вдруг? А вдруг ничего не бывает. Вдруг бывают только магнитные поля, неизвестно откуда появившиеся… Как птица, сидишь, стережешь свое благополучие… (Задумывается.) Вчера ко мне подошел Нечаев с кафедры гидродинамики и подарил историю. Оказывается, у него тоже были эти… поля. Он хотел утешить меня. Но когда тебя утешает интеллигентный человек, всегда жди, что он начХнет терзать тебя. Какая-то… грязная история! О племяннице жены, которая жила у них перед поступлением в институт… Брат по несчастью! Мерзавец!

ДАНИИЛ. Но какое это имеет отношение?.. Вера…

ВЕРА. Я понимаю, что никакого! Больше того — я уверена в этом!.. (Задумывается.) Но я бы даже хотела — пусть что-то подобное! Но не то, что есть! Не так пошло! Не так глупо! Не так… нелепо! С раскладушкой! С ширмой! С… шахматами!.. Со свадьбой!

ЮНОНА. Я что-то… не врублюсь.

ВЕРА. Это наши дела. Ты счастливый человек, Юнона. Когда-нибудь вы, конечно, размагнититесь, и ты за неделю забудешь и его, и меня. А у нас это… на всю жизнь. Какая-то… гримаса судьбы.

ДАНИИЛ. Не надо нагнетать… Тяжело…

ВЕРА. Ты же говоришь, что тебе хорошо? Конечно, появилась я, и тебе пришлось представить себя на моем месте. Да, тяжело! Ты — легкий человек. Додумываешь только то, что тебе нравится. Если бы ты хоть иногда понимал до конца, как мне одиноко. Какой у вас сегодня диаметр?

ДАНИИЛ. Как обычно, три метра.

ВЕРА. То-то и оно, что как обычно. Вчера было дико, сегодня — обычно. Поразительная приспосабливаемость.

ЮНОНА. Что ты сегодня такая мрачная?

ВЕРА. Почему — сегодня? Как обычно! Разве он тебе не рассказал еще, какая я зануда? О том, что он героически борется с моим гнусным настроением? О том, что я каждый вечер говорю ему — ты свободен! Если хочешь — можешь уйти! В любое время! Если бы я держала его, он бы давно меня бросил. А так — разве уйдешь? Тогда перестанешь уважать себя, перестанешь любоваться своим благородством. Просто я очень хитрая, Юнона. Я не даю ему ни малейшего шанса на уход. А иногда он вдруг соберет всю свою волю в кулак и говорит, что любит меня…

ДАНИИЛ. Вера!

ВЕРА. Вот видишь? Другой бы на его месте, не задумываясь, хлопнул дверью. А он понимает. Понимает, что я говорю все от отчаяния, от одиночества. Что после него у меня никого не будет. Но мне противны эти подачки. Когда с тобой живут из милости, невольно становишься раздражительной и неблагодарной. Ты знаешь историю нашей женитьбы? Это очень забавно. Я пять лет была влюблена в одного негодяя из нашего общежития. А он меня бросил, потому что после института хотел остаться в Ленинграде. И женился на продавщице из галантерейки. Я с горя пошла в ресторан и напилась там. Даниил меня подобрал. Всю ночь мы ходили по улицам, и он упивался тем, что наутро якобы неожиданно для себя сделает мне предложение. А я отказалась. И поймала его на крючок. С тех пор у нас продолжается великая битва. Я хочу доказать, что он уже в ресторане знал, что наутро сделает мне предложение, а он до сих пор не хочет сознаться себе в этом. Поразительное упрямство.

Отец воет.

ВЕРА (вздрогнув). Что с ним?

ЮНОНА (задумавшись). С кем?

ВЕРА. С… твоим отцом?

ЮНОНА. А-а… Что-то не понравилось.

Входит мать.

МАТЬ. Снова воешь.

ОТЕЦ. Это к тебе не относится.

Мать уходит.

ВЕРА (с беспокойством поглядывая на отца). Вы уже завтракали?.. А я сейчас питаюсь в столовых… Отвратительно готовят, ложки жирные… Приду с работы, сяду и сижу… Сил нет ни на что… И ни одной мысли в голове. Иногда даже имя забываю…

Отец воет.

ВЕРА (кричит). Да уберите вы его отсюда!

ОТЕЦ (кричит). Мать!

Входит мать.

МАТЬ. Что тебе?

ОТЕЦ. Сколько мы с тобой живем?

МАТЬ. Да года двадцать три… А что? Что это ты надулся?

ОТЕЦ. Все прощаю!

Уходит.

МАТЬ. Юночка?.. Ты слышала, деточка?.. Господи, счастье-то какое!.. (Плачет.) Я ведь знала!.. Он поймет… Я же все для семьи… чтобы все, как у людей… (Слабым голосом.) Отец!.. радость-то какая… простил!..

Мать уходит.

ВЕРА. Что у вас тут происходит?! Даниил!

ДАНИИЛ (неохотно). У нас свои дела, у них — свои…

ВЕРА. Да какие же это… дела? Это идиотизм какой-то. Что мне теперь думать? Как мне теперь домой идти? Юнона!

ЮНОНА (задумавшись). Что?

ВЕРА. Что у тебя с родителями?

ЮНОНА. С моими? Ничего… А вы сколько женаты?

ВЕРА. Семь… Да как же ничего? Они же… (Шепотом.) больны!..

ЮНОНА (задумавшись, повторяет про себя). Семь лет… семь лет… семь… лет.

Выходит из комнаты.

ВЕРА (встает, затем снова садится. Она непривычно для себя растеряна). Так я и знала… что это еще не все… Но как он выл! (Вздрагивает.) Нет, только своя квартира, только свой угол, забиться в него и находить счастье в том, что ты еще жива, что тебя не съели… Стоит выйти за порог, на улицу, как тебя окружают воющие, скалящиеся, жуткие… хари! Гойя!.. Гойя — романтик! Он не видел этих лиц! На улице они сдерживают себя! Но — дома! Что они делают у себя дома!..

Входит ЮНОНА. Она задумчива и стала похожа на ребенка. То, как она ходит по комнате, садится, — то подогнув ноги, то на корточки, — то ложится на стол, подперев подбородок кулачками — не думая о том, как и где остановиться, то, как она смотрит, не отрываясь, на Даниила изо всех этих углов, беспокоит его и делает странно вялым, беспомощным.

ВЕРА. Кажется, что живешь скучно, неинтересно, без любви, но когда тебя выбрасывают на мостовую, тут только и понимаешь, что ты живешь лучше всех, чище всех, единственная живешь по-человечески: без жадности, свободно… как птица зимой… Только дрожишь от холода… Но это не страшно… Рядом такая же птица… Вдвоем хотя и не теплее, зато не так страшно… Даниил… Даниил!

ДАНИИЛ. А?..

ВЕРА. Я не могу тебя здесь оставить… Не могу… Мне жутко, Даниил!.. Пусто!.. Пойдем. Собирайся… Ну, что ты стоишь?.. Это твой костюм?.. (Снимает со стула тренировочный костюм, убирает его в сумку.) Книги… Сейчас я возьму мыло… щетку… полотенце… Это твоя бритва?.. (Убирает в сумку электробритву, уходит в ванную.)

Пауза.

ЮНОНА. Ты уходишь?

ДАНИИЛ. Да…

ЮНОНА. Что ж… (Вздыхает.) Уходи…

Пауза.

ДАНИИЛ. А…

ЮНОНА. Что?

ДАНИИЛ. Шахматы пусть остаются.

ЮНОНА. Ты их хочешь подарить?

ДАНИИЛ. Да.

ЮНОНА. Что ж. Подари.

ДАНИИЛ. И книги.

ЮНОНА. Я их прочту. (Вздыхает, с детским геройством.) Все.

ДАНИИЛ. А…

ЮНОНА. Что?

ДАНИИЛ. И раскладушку.

ЮНОНА. Хорошо. Я для нее чехол сошью.

ДАНИИЛ. Да… не обязательно.

Пауза.

ЮНОНА. Попрощаться хочешь?

ДАНИИЛ. Ну… до свиданья…

ЮНОНА. Подойди ко мне.

Даниил подходит, она обнимает его за шею, шепчет что-то на ухо, затем отталкивает рукой. Даниил ошеломленно смотрит на нее.

ЮНОНА. Ну что ты рот разинул?

Входит Вера.

ВЕРА. Кажется, пока все… Ты готов? Ну, Юнона, ты свободна. Прощай. (Даниилу.) Пошли.

Вера берет за руку Даниила, который все еще в столбняке, и они уходят. Юнона подходит к окну, смотрит на улицу, задумчиво улыбаясь. Затем кладет руки на живот. Отгибает тюль, поднимает руки, шевелит пальцами. Входит МАТЬ .

МАТЬ. Ушли?

ЮНОНА. Да.

МАТЬ. А вещи?

ЮНОНА. Он мне их подарил.

Мать хочет собрать шахматы.

ЮНОНА. Не трогай!

Подходит к дивану, складывает шахматы в коробочку. Мать уходит. Юнона кладет доску на тумбочку, в угол. Переносит туда же книги, ставит рядом раскладушку. Подумав, огораживает угол стульями.

Входит отец, следом мать.

ОТЕЦ. Утащила?.. (Оборачивается, грозит матери пальцем.) Нет на вас закона!

Распахивается дверь, вбегает Пирогов.

ПИРОГОВ (орет). А я иду — и они навстречу! Я спрашиваю — куда! А они говорят — домой! Кончилось! Кончилось! Кончилось! (Подхватывает мать, поднимает ее над собой. Затем крутит в высоте отца.)

ЮНОНА. Пирогов.

ПИРОГОВ (готовый поднять и ее, мгновенно оробев). Что?

ЮНОНА. Ты почему так рано?

ПИРОГОВ. Тридцать семь тонн.

ЮНОНА. Сердце загонишь. Иди на кухню. В левой кастрюле харчо, в правой грудинка с картошкой, на окне — компот из слив. И не спеши. Хлеба много не ешь. Иди.

ПИРОГОВ. Юнк… Вот! (Достает из кармана ключи, звенит ими.)

ЮНОНА. От машины?

ПИРОГОВ. Ага! Отец свою отдал!

ЮНОНА. А второй?

ПИРОГОВ. Квартира! Отец свою отдал!

ЮНОНА. А он куда?

ПИРОГОВ. А! Не знаю! В Гондурас! На тренерскую работу.

ЮНОНА. А третий?

ПИРОГОВ (прячет ключи). От спортзала. Разрешили ночью тренироваться. Вот заживем!

ЮНОНА. Ну, все. Все. Иди.

Пирогов уходит.

Отец тихо воет.

МАТЬ. Ох, господи… Да что же это?.. По ночам… а?

ЮНОНА, улыбаясь, кладет руки на живот. Мать смотрит на нее, открыв рот, пятится к двери, тащит за собой отца. Уходят. Юнона подходит к окну, отгибает ткань, улыбаясь, смотрит на улицу.

 

Картина третья

В тот же вечер.

Очень темно. Слева появляется луч фонарика. Он выхватывает будку, киоск. Затем останавливается на скамье. На ней лежит кто-то.

1 МИЛИЦИОНЕР. Снова он.

2 МИЛИЦИОНЕР (подходит к лежащему, трогает его за плечо). Эй… эй, гражданин… Подъем.

ЗЕВАКА (поднимает лицо, щурится на свет фонарика). Что?..

1 МИЛИЦИОНЕР. Здесь нельзя лежать. Подымайтесь.

ЗЕВАКА (зевает, садится). А сидеть можно?

2 МИЛИЦИОНЕР. И…

1 МИЛИЦИОНЕР. А сидеть можно.

ЗЕВАКА. Ну вот я и сижу.

1 МИЛИЦИОНЕР. Почему вы дома не ночуете?

ЗЕВАКА. У меня клаустрофобия.

2 МИЛИЦИОНЕР. Чего?..

ЗЕВАКА. Боюсь замкнутых пространств. Да и… душно дома. Кухней пахнет.

1 МИЛИЦИОНЕР. Почему здесь фонарь не горит?

ЗЕВАКА. За фонарь я не отвечаю.

2 МИЛИЦИОНЕР. Может, он его разбил?

Светят фонариком.

1 МИЛИЦИОНЕР. На месте. Надо позвонить в Ленэнерго. После белых ночей они сейчас поздно включают.

Пауза.

2 МИЛИЦИОНЕР. Шли бы вы домой. И нам спокойней.

ЗЕВАКА. Да я не могу.

1 МИЛИЦИОНЕР. Мы вас отвезем.

ЗЕВАКА (решившись). Мне уж и поднадоело, откровенно. Меня здесь… замагнитило.

2 МИЛИЦИОНЕР. Чего?

ЗЕВАКА. Да вот третий день сижу. Вначале-то все… как-то в диковинку было… Ребят попросишь — пирожок купят, бутылку молока, а потом… заскучал… Вот, подушку жена принесла. Поутру думал… сдаваться, «скорую» вызывать…

1 МИЛИЦИОНЕР (пауза). Вы не пьяны?

ЗЕВАКА. Давайте дыхну.

2 МИЛИЦИОНЕР. Издевается.

ЗЕВАКА. В мои-то лета… стыдно так… на старика.

1 МИЛИЦИОНЕР. Пойдемте. Пойдемте, пойдемте!

Зевака пожимает плечами, встает, делает три шага. Останавливается.

ЗЕВАКА. Все. Граница.

2 МИЛИЦИОНЕР. Ничего. Поможем, папаша!

Берут Зеваку под руку, пробуют сдвинуть с места. Шумно дышат, в азарте сбивают фуражки на затылок, кряхтят.

2 МИЛИЦИОНЕР. Не идет!.. Может, по воздуху?

1 МИЛИЦИОНЕР. Нет… что-то здесь… не то… Может их вызвать?

2 МИЛИЦИОНЕР. А ты думаешь… Да ну!

1 МИЛИЦИОНЕР. Сначала — слухи. Потом — паника. Тут все… продумано!

2 МИЛИЦИОНЕР. А они без дела не любят ездить. А если ничего такого? Нас же и вздрючат.

1 МИЛИЦИОНЕР (пауза). В общем так, папаша. Пока что мы бить во все колокола не будем, а спокойно напишем рапорт, подадим куда следует. А вы уж до утра потерпите. И не бойтесь, мы тут рядом дежурим.

Медленно, словно нехотя, зажигается дуга фонаря.

1 МИЛИЦИОНЕР. Вот и свет появился. Отдыхайте.

Козырнув, милиционеры уходят.

ЗЕВАКА. Нечего и будить было… (Смотрит на часы.) Первый час… (Укладывается.) Ох-х, и надоели мне эти чудеса… (Приближается громкий женский голос.) Еще кого-то несет… Сидели бы в парке.

Голос ВЕРЫ…Я так и знала, что так просто это не кончится…

Входят Вера и Даниил. Он молча подходит к фонарному столбу, прислоняется к нему спиной, скрестив руки.

ВЕРА. Ну и что ты чувствуешь? Что ты чувствуешь? Ты чувствуешь идиотизм своего положения? Я уже о себе не говорю! Меня ты взял и — вычеркнул из своей жизни! Ведь тебе нужен был только повод для этого! Только повод! Ты умудрился обмануть самого себя, чтобы покрыть т о т обман в ресторане!.. Да не существует никаких полей! Ну, понравилась тебе эта куколка, так и скажи! Я ведь все это понимаю, неужели ты думаешь, что я поверила вам тогда? Ты молча предложил мне условия игры, я их молча приняла, и подыгрывала вам, как могла, но теперь-то! Теперь-то что тебя дернуло бежать среди ночи на улицу?..

ЗЕВАКА. А-а… Даниил… Добрый вечер. Вернее, добрая ночь.

ДАНИИЛ. Здравствуйте. А вы что здесь делаете?

ЗЕВАКА. Прикован к скамье. Как Прометей, добывший людям огонь.

ДАНИИЛ. Нет, серьезно?..

ЗЕВАКА. А вы думали, что вы избранный? Неповторимый? Теперь мой час… У вас что, снова началось?

ДАНИИЛ. Да.

ЗЕВАКА. В какой форме? Меня вот, например, пригвоздило.

ВЕРА. У вас что здесь, клуб?

ЗЕВАКА. А вы и есть Вера, которая расстраивается?

ВЕРА (Даниилу.) А вот трепать мое имя по ночным улицам!.. Не ожидала!..

ЗЕВАКА. Никто ваше имя не трепал. А немного славы вам не повредит. Нет ничего страшнее для общества, чем скрытое честолюбие отдельных индивидуумов.

ВЕРА. Ну, хватит!.. Пойдем домой.

ДАНИИЛ. Не пойду.

ВЕРА. Тогда объясни мне, почему ты не пойдешь домой. Только без ссылок на магнетизм.

ДАНИИЛ. Я тебе объяснял. Я тебе объяснял, а ты примеряла эти объяснения на себя, как… платье. И все время оказывался не тот размер.

ВЕРА. Вот это уже… интересно. Давай поговорим.

ДАНИИЛ. Не хочу я заниматься словоблудием. Не хочу вязнуть! Ты же любое… простое человеческое… спасибо обращаешь в кнут и хлещешь им дающего!..

ВЕРА. Ну-ну-ну-ну!.. Немного коряво, но интересно. Продолжай.

Даниил молчит.

ЗЕВАКА. А вы со мной не хотите побеседовать?

ВЕРА (Даниилу). Я слушаю!.. Кого ты ждешь?

ДАНИИЛ. Юнону.

ВЕРА. У вас что, свидание?.. Ночью?.. А Пирогов?.. Нет животного похотливее маленького интеллигента. Единственное, что его держит в семье — это страх мордобоя. Но иногда он поднимает голову, пищит на весь мир: «Я не боюсь!» и тут же прыгает в норку. Пойдем домой, Дон-Жуан.

ДАНИИЛ. Ты… забываешься.

ВЕРА (Зеваке). Человек, которого невозможно оскорбить. Он все понимает. Все мотивы. И будущее раскаяние. И прошлые страдания, из-за которых эти оскорбления произрастают. Ценой собственной жизни хочет вернуть мне веру в людей. Но все это от головы! Все это фальшиво и глупо! Все это ты придумал в ту ночь, после ресторана, когда тискал меня в подъездах!..

Даниил плачет.

ВЕРА. Ты что?.. Плачешь?!.. Даниил… От злости? Ай-яй-яй. Тянул, тянул лямку и надорвался… Ну?.. Не кисни!

ЗЕВАКА. А вы со мной побеседуйте.

ВЕРА. И не придет она! Не придет!.. Если вы только не договорились. В чем я очень сомневаюсь.

ЗЕВАКА. Напрасно вы так легкомысленно относитесь к серьезным проблемам.

ВЕРА. Дорогой дедушка! Вам давно пора спать. Ваш активный возраст закончился двадцать лет назад.

ЗЕВАКА. Ох, до чего же я уважаю умных женщин! Вы присядьте, присядьте!.. Когда вы вплотную столкнетесь с полями, всю вашу мизантропию как рукой снимет. Ах!.. Снова жить захотелось!.. Этот широкий поток чудес, жизненной энергии приводит меня в упоение!.. Это же дети, Вера. Они сами не понимают, что с ними происходит. Давайте побеседуем.

ВЕРА. Мне от одной мысли, что я могла бы стать вашей собеседницей, плохо делается!.. Даня, пойдем домой! Не обижайся. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Пойдем!..

ДАНИИЛ. Она уже едет.

ВЕРА. Тем более! Пошли.

ДАНИИЛ. Даже не ожидал… Самого себя забываю…

ВЕРА. Когда ты вспомнишь себя, будет поздно! Да-ня! Очнись! Она же о-фи-ци-ант-ка!

ДАНИИЛ. А с каких пор работа ради куска хлеба стала равняться глазам, улыбке?.. Словам, которые возникают в розовом рту?..

ВЕРА. В голове! А не во рту!..

Рядом останавливается такси.

ДАНИИЛ. Это уже не важно…

Вбегает Юнона, оборачивается.

ЮНОНА. Смотри, Пирогов. Он уже здесь! (Подходит к Даниилу.) Ты когда это почувствовал?

ДАНИИЛ. В десять минут первого.

ЮНОНА. Ты, слышал, Пирогов?

Входят Пирогов и мать. Пирогов в майке, тренировочных брюках и кроссовках.

ЮНОНА. И старик тут же. Здравствуйте, папаша!

ПИРОГОВ. Вот кто во всем виноват.

ЗЕВАКА. Держите его! (Вскакивает на скамью, закрывается подушкой.) Я сам… замагничен! Я третьи сутки здесь сижу! Меня милиция охраняет!

ВЕРА. Свидание после полуночи. Юнона, ты посмотри на него. А потом на Пирогова. Только внимательно. Он ведь тебя даже на руки не сможет взять…

ПИРОГОВ. О-о-о-о!..

ЮНОНА. Пирогов, не заводись.

ВЕРА. Шахматная партия, Юнона, не может длиться всю жизнь.

ЮНОНА. Не понимаю… Пирогов, ты что-нибудь понимаешь?.. В двенадцать часов я проснулась. И мама тут же проснулась. Скажи, мам? Мы пошли, разбудили Пирогова. У меня сердце останавливалось. Правда, Пирогов? Он мне пульс щупал в такси. А сейчас у меня и пульс нормальный, и сердце. Вот и все. Здравствуй, Даня.

ДАНИИЛ. Здравствуй, Юнона.

МАТЬ. А какая бледная была!.. И руки холодеть стали!.. Как я перепугалась!.. Юра молодец, выбежал и первое же такси остановил!

ВЕРА. Да что ж это… Вы за кого меня принимаете? Я же вас всех вижу, как… в рентгеновском кабинете!..

ЮНОНА. Вера, ну что ты нервничаешь? Разве мы виноваты, что так получилось? Если бы я не пошла в парикмахерскую…

ПИРОГОВ. Я эту парикмахерскую!!!

ЮНОНА. Она-то в чем провинилась?.. Если бы я сразу поймала такси…

ПИРОГОВ. Такси!..

ЮНОНА. Ну прекрати ты в конце концов! Тут — судьба, понимаешь?

ПИРОГОВ. Я эту судьбу!..

ЮНОНА. Вот так все и получается, Пирогов. (Гладит его по голове.) Бедняжка… Кто же виноват, что мы только на бумаге муж и жена?

Пирогов рыдает. Юнона всхлипывает.

ЮНОНА. Ты приходи иногда… правда, Дань?.. Если бы ты знал, Пирогов, что еще случилось, ты бы… все окончательно понял… Мы ведь уже… нерасторжимы…

ВЕРА. Ну, знаете… Ну, друзья… Ну, граждане… (Отходит, без сил садится на скамью.)

ЮНОНА. Ну вот и все. Пошли, Дань.

ПИРОГОВ начинает гудеть, как двигатель на малых оборотах, затем трогается с места и, как тяжело груженный состав, уносится по Московскому проспекту. Вскоре начинает раздаваться грохот, который все удаляется.

ЮНОНА (прислушиваясь). Мост железнодорожный… у «Электросилы»… А это что-то на Заставской…

Особенно сильный удар.

ЮНОНА. Неужели… Московские ворота порушил?.. На Лиговку пошел…

МАТЬ. Нет, к Фрунзенскому универмагу.

ЮНОНА. Мама, я же лучше знаю. У него спортзал на Разъезжей.

МАТЬ. Ох, господи… бедняжка…

ВЕРА. Ну, нет! (Встает.) Я вам не Пирогов! Я глазам своим верить отказываюсь! Что вы здесь разыгрываете передо мной?

ЮНОНА. Вера… если бы ты в с е знала…

ВЕРА. Что мне еще знать из вашей… практики?!

ЮНОНА. У нас… будет ребенок.

ВЕРА. Как?!

ЮНОНА. Откуда же я знаю — как? Даня даже остолбенел, когда я ему сказала. Ты же его за руку выводила!.. Как… Я на него смотрела, смотрела, а потом чувствую… (Кладет руки на живот, улыбается, берет Даниила под руку. Обернувшись.) Ты бы видела, как мама удивилась!

Юнона, Даниил и мать уходят.

Вера с криком «Даниил!!» бросается следом. Ее отбрасывает к скамье. Она снова бросается — и снова ее отбрасывает.

ЗЕВАКА. Выходит, и вас замагнитило… Да вы не старайтесь. Это у них без брака делается. Давайте лучше побеседуем, обсудим все это с точки зрения строгого научного анализа…

Вера продолжает искать выход, бегая вокруг скамьи, бормоча: «Да что же это?.. Я сплю, что ли?.. Да что же это за…» Садится на скамью, закрыв лицо руками.

ЗЕВАКА. Хорошо еще, что все это летом случилось. А вы представляете, в декабре? Пришлось бы вокруг стены ставить. У вас какая специальность?.. Да, к этому еще привыкнуть надо… Ничего… Я тоже вначале был немного… не в себе… Ничего… Привыкнете… А вы представляете, если нас придется через космос вытаскивать? (Смотрит вверх.) По международной программе? Удивительные наступают времена!

Конец