3 февраля 1941 года указом Президиума Верховного Совета СССР НКВД был разделён на два самостоятельных органа: НКВД (нарком – Лаврентий Павлович Берия) и Народный комиссариат государственной безопасности СССР (нарком – Всеволод Николаевич Меркулов).

Соответствующие изменения начались и на местах.

Вялов, по идее, был должен остаться в УГБ, но Берия не хотел, чтобы про операцию «Юродивый» узнал еще кто-то из коллег-конкурентов и вывел секретного агента за рамки обоих ведомств. С тех пор Павел числился в Москве в каком-то вспомогательном управлении, а жил по-прежнему в Калинине, куда его откомандировали на неопределённый срок для выполнения ответственного задания.

С Крюгером он встречался всё реже и реже.

Может, предсказания от НКВД оказались не такими вещими, как пророчества Ванечки?

А может, руководство дало Вальдемару указание не форсировать события ввиду неумолимого приближения 22 июня?

Зимой Вялов частенько наведывался в Весьегонск. А когда пришла весна и дороги основательно развезло, всё свободное время уделял семье. Маленький Тимофей, которому в апреле исполнилось полгодика, наконец-то угомонился и почти не плакал по ночам.

Днём заботливый папаша часто гулял с сыном в городском саду, а по вечерам под чутким руководством супруги повышал дома уровень собственных знаний. По литературе, истории, географии и – особенно – иностранным языкам, среди которых он выделял немецкий…

Конечно, Павел был не прочь разбираться лучше и в тех науках, на которых специализировались Крюгер и компания: астрологии, эзотерике, но где в Советском Союзе можно раздобыть литературу по такой «вражеской» тематике?

* * *

Весна пролетела незаметно.

Первый день лета, второй, третий…

Двадцать суток до смерти, девятнадцать, восемнадцать…

Нельзя сказать, что Николай Петрович ждал неумолимо приближающуюся кончину с ужасом или тревогой. На жизненном пути он много раз встречался лицом к лицу с безжалостной костлявой старухой и давно не боялся её прихода. Лишь осознание того, что в прошлом он многое делал не так и некоторые ошибки можно ещё исправить, удерживало его на белом свете.

Жаль, конечно, что пожил немного – всего лишь пятьдесят! Но сколько друзей, старых большевиков-ленинцев, умных, волевых, сильных, влиятельных, не дожили и до гораздо более скромных лет…

Причём многим он лично или косвенно помог отправиться к праотцам. Если загробный мир существует и ещё придется свидеться с ними, что сказать в своё оправданье, как объяснить жестокость, жажду крови? Ошибками партии и правительства? Перегибами? Происками каких-то мифических врагов?

Нет… Не поверят… Избежать мирского суда еще можно, а вот Божьего – никак!

Так, может, покаяться, встать на колени, помолиться, попросить прощения у всех, кому укоротил век?

Нет! Гордыня не позволяет!

Хныкать и молить о пощаде он не будет.

Пора – значит, пора!

* * *

В конце мая Крюгер прибыл на каникулы в Берлин и сразу же удостоился чести быть принятым своим непосредственным начальником – оберштурмбаннфюрером СС Рудольфом Левиным, к которому Вальдемар, как и прочие сотрудники зондеркоманды, обращался коротко: «Герр доктор».

Встретились они в Главном управлении имперской безопасности, где Левин руководил отделом научных исследований.

– Хайль Гитлер! – поднял руку в приветствии Крюгер.

– Хайль! Садитесь, мой друг!

– Спасибо, герр доктор, – Вальдемар опустился на предложенный стул и принялся с интересом рассматривать коллекцию холодного оружия, размещенную на стенах кабинета, в котором раньше ему бывать не приходилось – управление совсем недавно переехало в новое помещение на Принц-Альбрехтштрассе.

– Итак, вы уверены, что предсказания русского пророка сбываются на все сто процентов? – вернул его на землю оберштурмбаннфюрер.

– Так точно! Уверен. Если вы помните, именно он предсказал быструю капитуляцию Франции и бомбардировки Лондона, разгром Польши и присоединение Прибалтики к СССР.

– Помню. А что скрыто под одним из последних высказываний Юродивого – «Барбаросса» – вы так и не смогли установить?

– Никак нет, герр доктор!

– Позволите помочь вам?

– С благодарностью!

– Под таким названием зашифрована секретная директива, о существовании которой мне стало известно лишь несколько дней назад, хотя рейхсканцлер подписал её ещё в декабре. Вы должны догадываться, о чём идет речь в этом документе…

– Это план разгрома СССР еще до окончания войны с Британией! – блеснул эрудицией Крюгер. – «Вижу танки под Москвой» – не раз предупреждал Ванечка.

– Я всегда ценил ваше умение делать правильные выводы… А о дальнейшем развитии событий на Восточном фронте мальчик ничего не говорил?

– Нет.

– Возможно, русский офицер, который его опекает…

– Вялов?

– Да… Возможно обер-лейтенант Вялов не рассказывает вам всей правды?

– Вполне вероятно. Представьте, что творится в его душе, когда Ванечка видит парад победоносных германских войск на Красной площади… Конечно же, Павел никогда не доложит нам об этом.

– Может, вы всё же попытаетесь убедить его в точности передавать все предсказания пророка?

– Нет.

– Почему?

– С русскими очень сложно иметь дело. Они, как правило, с презрением относятся к денежным знакам и предпочитают работать за идею.

– А он ещё не проникся нашей победной идеей? Великой Германией от Атлантики до Тихого океана?

– Пока нет…

– Постарайтесь склонить его к сотрудничеству до начала военных действий.

– Но как, герр доктор? До 22 июня осталось меньше месяца. А я еще не был дома…

– Для этого у вас есть ровно три дня. Повидаетесь с семьёй – и назад в Россию.

– Да но…

– Никаких «но»! Вечером двадцать первого июня вы покинете казарму и уйдете на нелегальное положение. А когда наши доблестные войска приблизятся к Москве, похитите кого-нибудь из родственников Вялова. Так с ним легче будет… торговаться.

– Да, кстати… У него недавно родился сын.

– Вот-вот… Ребёнок – самая походящая кандидатура… Похитите его и впоследствии осуществите обмен. Ясно?

– Так точно, герр доктор!

* * *

Сказать, что Павел удивился, когда в начале лета Крюгер вернулся в Калинин – значит, не сказать ничего!

А когда тот без предупреждения выловил его у подъезда собственного дома, возмущённый до предела Вялов решил на всякий случай устроить «негодяю» внеплановый разнос:

– Что ты себе позволяешь, Вальдик? Из-за твоего разгильдяйства меня могут если не расстрелять, то выгнать с работы или, по крайней мере, перевести на другое, менее ответственное, направление. Сам знаешь, с предателями советская власть не церемонится! И тогда вам уже никогда не добраться до Ванечки!

– Ничего с тобой не случится. До самой смерти. Иначе б Юродивый давно предупредил, – нагло улыбнулся Крюгер. – А вот власть, о которой ты так печешься, скоро уйдёт в небытие – ты знаешь это не хуже меня…

– Ты в своём уме?

– В своём, Паша! Думаешь, я не понимаю, почему пророк вдруг перестал выдавать свои сенсационные предсказания? Просто он говорит то, о чём ты предпочитаешь молчать.

– Интересная версия…

– Юродивый давно известил тебя о победе Третьего рейха! – торжественно заключил эсэсовец.

И Вялов решил подыграть ему.

– Да… Известил… «Я вижу танки на Красной площади», «России больше нет» – ты это хотел услышать?

– И это тоже! Так что рано или поздно Ванечка всё равно окажется в Берлине. И будет очень печально, если ты не приложишь к этому руки. Выбирай: или – или, времени у тебя в обрез.

– Хорошо. Я подумаю…

– Только не вздумай хитрить, служить одновременно двум господам! Такие шутки плохо заканчиваются, понял?

– Не буди во мне зверя, Вальдик! – решил не поддаваться на угрозы Вялов. – Я не из пугливых. Сказал, подумаю – значит, подумаю…

– Хочешь посмотреть, как будут развиваться события, и тогда принять окончательное решение? – догадался Крюгер. – Смотри, как бы не оказалось поздно.

– Всё будет зер гут! – съехидничал чекист.

* * *

Тимчика планировали оставить родителям, но в последний момент передумали. Два дня без материнской ласки он вряд ли выдержит!

Набрали кучу пелёнок – и в пятницу отбыли в Москву.

На следующий день в столицу приехала и Пашкина сестра с семьей – дядя ещё несколько месяцев тому назад предупредил родственников о своём намерении начать отмечать юбилей с самого утра воскресного дня.

У Любови Витальевны, ничего не знавшей о роковом предсказании, это подозрений не вызвало. Как-никак выходной! Всю субботу она что-то варила, жарила, пекла…

Сначала ей помогала одна Катя, а после обеда к ним присоединилась и Нина. Володя от предложения поработать на кухне отказался наотрез и отправился гулять по Москве с основательно подросшим сыном.

А Вялов, который, как ни странно, оказался единственным, кому было известно о неблагоприятном прогнозе Юродивого, решил всё время находиться рядом с дядей. В тот вечер они долго разговаривали на разные темы, спорили, шутили…

– Итак, твой друг Крюгер решил остаться на лето в Калинине…

– Да.

– Чем мотивировал?

– Мол, очень Россия понравилась. Хочет походить со мной по Волге, порыбачить, ягод-грибов насобирать.

– А мне кажется – организовать работу агентуры, сплотить её и подготовить к активным боевым действиям в нашем тылу.

– Всё может быть…

– В любом случае, его поведение только подтверждает неминуемость исполнения предсказаний Ванечки.

– Выходит, завтра война?

– Похоже… В последнее время наш провидец всё чаще касается этой темы. «Четыре года будет литься кровь», «Гитлер капут», «Мы еще покажем им Сталинград!!!»

– Неужели немцы зайдут так далеко?

– Посмотрим… Завтра останешься у нас до вечера, если я утром не окочурюсь. Предлог придумаешь сам. Новый костюм – в шкафу, я его намедни в ГУМе приобрёл. Где награды – Любушка знает… Место на кладбище забронировано давно. Сразу за забором – Лаврентий в курсе.

– Но дядя…

– Не перебивай… За семьей своей смотри в оба глаза. В погоне за Юродивым враги могут опуститься до самых низменных методов.

– В смысле?

– Жену возьмут в заложники или ребёнка, чтобы вынудить тебя отдать им пророка. Поэтому при малейшей опасности – вези всех в Москву, к Любушке. Столицу мы не отдадим – Ванечка не раз об этом говорил.

– Слушаюсь, товарищ комиссар…

Они обнялись.

– Давай без лишних сантиментов, – продолжил Николай Петрович после минутной паузы. – Помнишь: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой»?

– Согласен!

– После Победы – продолжишь работу с настоящим пророком. Лаврентий обещал. А он слово держит!

– Вы, помнится, хотели мне рассказать о том мальчишке, что на фотографии…

– Ах, да… Это и есть настоящий Ванечка Парфёнов. Которого мы вывезли самолётом в Москву сразу после сообщения Гуминского.

– Значит, я ехал в столицу уже с «куклой»?

– А ты как думал? Что мы станем рисковать жизнью товарища Сталина?

– Кому еще известно о той, первой подмене?

– Никому… Ты тоже ни о чём не должен догадываться.

– Ясно.

– После моих похорон подойдешь к наркому – теперь он лично будет опекать тебя, получишь свежую партию предсказаний Юродивого и рекомендации по выполнению задания в условиях военного времени.

– Есть!

– Про Любушку мою не забывай… Следи, чтобы её никто не обижал.

– Слушаюсь!

* * *

За стол сели уже в девять утра.

Любовь Витальевна на правах хозяйки первой взяла слово и произнесла тост за здоровье «единственного, родного, горячо любимого мужчины».

Как только она закончила, в прихожей зазвонил телефон.

Николай Петрович выпил пятьдесят граммов и, не спеша, двинулся навстречу судьбе.

– Да! Есть… Так точно! Понял…

Он положил трубку, как-то странно улыбнулся и, обведя присутствующих хитроватым, может быть, даже плутовским взором, опустился на грубый ковер ручной работы, не так давно подаренный ближневосточным резидентом.

Тетя, на заре юности имевшая опыт работы в медицине, бросилась щупать пульс. Его не было…

Потеряв сознание, она упала рядом.

Впервые с момента дачи обета трезвости Вялову захотелось набраться. Вдрызг. До поросячьего визга. Но телефон снова взорвался какими-то жуткими, совершенно аномальными звонками.

– Старший лейтенант Вялов у аппарата! – сориентировался чекист.

– Здравствуйте, Павел Агафонович! – завибрировал в трубке голос, показавшийся взволнованным и даже чем-то встревоженным.

– Здравия желаю, товарищ народный комиссар!

– Узнали?

– Так точно!

– Николая Петровича позовёте?

– Никак нет…

– Почему?

– Он мёртв…

– Вот как, – Лаврентий Павлович на мгновение замолк. – Вы, наверное, тоже знали о предсказании?

– Так точно!

– Что ж… Царство ему небесное, так, кажется, говорят в подобных случаях?

– Не могу знать!

– Не веруете?

– Никак нет, товарищ народный комиссар.

– И правильно делаете… Сегодня утром на нас свалилась большая беда. Германские войска перешли советскую границу. Надеюсь, дядя успел сообщить вам об этом?

– Никак нет!

– Да не орите вы так, а то у меня перепонки могут полопаться.

– Есть не орать…

– Сейчас авиация противника бомбит Минск и Киев. В полдень по радио выступит товарищ Молотов. И от имени вождя расставит все акценты. Ясно?

– Так точно!

– Кто вас так вышколил? Неужто дядя?

– Это у меня с военной школы, товарищ нарком.

– Я не об исполнительности, а о крике! Вы же взрослый человек. Офицер. Научитесь наконец владеть своим голосом.

– Виноват. Исправлюсь. Вообще-то я тихий. Орать начал от волнения.

– Ладно… Прими мои соболезнования.

– Спасибо!

– И Любови Витальевне передай. Кстати, как она?

– Еле откачали.

– Я думаю… Лишиться кормильца в такое сложное время… Надеюсь, ты будешь присутствовать на похоронах?

– Так точно.

– Тогда и встретимся, служака.

– Есть!

* * *

Сталин надолго впал в депрессию. Отдуваться за него в первый день войны пришлось наркому иностранных дел. Вячеславу Михайловичу Молотову. В полдень из радиоприемника, громкость которого Вялов увеличил до максимума, полилась его сдержанная речь:

– Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории. Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей. Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как народному комиссару иностранных дел, заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы. В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.

По поручению Правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта. Теперь, когда нападение на Советский Союз уже свершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины.

Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору.

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом. Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Любовь Витальевна, казалось, не слышала ничего.

Слёзы уже перестали литься из её глаз, но она ещё рыдала. Долго. Беззвучно. Безутешно. Изредка отрываясь от тела любимого супруга только для того, чтобы принять очередную дозу «сердечных капель», которые она сама себе прописала десяток лет тому назад.

Катя и Нина ни на миг не отходили от вдовы.

Ничего не понимающий Илюша забился в уголок и не казал оттуда носа. Его отец нервно курил папиросу за папиросой, раз за разом выбегая для этого в подъезд. И лишь один Павел сохранял видимое спокойствие и холодную голову. Одно слово – чекист!

* * *

Хоронили дядю на следующий день. Людей было немного. Только свои. Проверенные. Близкие.

Лаврентий Павлович положил венок на свежевырытую могилу и незаметно кивнул Вялову головой: мол, отойди в сторонку.

Тот повиновался.

– Я должен бежать – война, работы невпроворот. А ты сегодня же возвращайся в Калинин. С Токаревым уже поговорили. Завтра он выделит тебе в подчинение еще двух человек – в военное время охрану провидца следует усилить, иначе враги нас не поймут…

– Это правильно, – одобрил Павел.

– Крюгеру скажешь, что Юродивого не эвакуируют только потому, что в Кремле полная неразбериха, не до вещунов, понял?

– Так точно!

– Да и замнаркома, опекавший мальчишку, скоропостижно умер, – Берия кивнул на бугорок земли, на котором рыдала Любовь Витальевна. – Это легко будет проверить. Даже по сообщениям газет.

– Понял.

– Канал связи – тот же. Меня по мелочам можешь не тревожить. Донесения писать тоже не надо, никто ими заниматься сейчас не будет…

– Есть!

– Постарайся сделать так, чтобы, когда мы погоним немцев на запад, все эти шарлатаны – Крюгер, Левин оказались у нас в руках. Это и есть конечная цель порученной тебе операции.

* * *

Андрей Сергеевич пребывал в полном недоумении. Могучая и, казалось бы, непобедимая Красная Армия трещит по всем швам, отступает, неся гигантские потери в живой силе и технике! «Мы будем бить врага на его же территории!» – неоднократно повторял вождь. Где он теперь? Почему не берёт на себя ответственность? Не выступает по радио, не появляется на людях?

Фашисты собирают бронетехнику в единый кулак и то тут, то там бросают её в прорыв, глубоко вклиниваясь в наши оборонительные порядки… А русские бегут и бегут. Будто нет у них танков. И самолётов нет! Одни только трехлинейки, устаревшие, неэффективные… И красноармейцы – пушечное мясо, которого Рассея никогда не считала, не жалела, не берегла.

А немцы – не финны, шапками их не закидать!

Но так ли сложно победить нынешнего врага?

Запас хода его техники – невелик, чуть больше сотни километров, броня – слабовата, во всяком случае, не ровня нашей, в баках – бензин, чуть что – пылают танки, словно нефтяные факелы!

Всё, что надо сделать, – пустить их в глубь советской территории и дождаться, когда закончится горючее. И война закончена!

Кому, как не ему, доктору военных наук, знать об этом!

Но нет, никто не хочет слушать старого профессора…

Бросают невинных людей, по сути дела – мальчишек, под гусеницы со связками гранат – вот и вся метода!

А враг давит и дальше прёт. На Киев, на Москву, на Ленинград.

На календаре уже 3 июля.

Когда ж его наконец остановят? И где?

Дроздов включил радио и услышал знакомый голос.

– Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!

Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, – продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность.

Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?

– Нет, конечно! – продолжил вождь. Такую же фразу одновременно с ним произнес вслух и Андрей Сергеевич. А вот дальше их мнения разнились. Первый – всячески оправдывал потери, твердил о вероломности и внезапности нападения, второй – винил во всём командование РККА и лично товарища Сталина, не сумевших обеспечить взаимодействие разных родов войск, чёткую, организованную оборону на стратегически важных направлениях.

– В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом – германским фашизмом. Наши войска героически сражаются с врагом, вооруженным до зубов танками и авиацией. Красная Армия и Красный Флот, преодолевая многочисленные трудности, самоотверженно бьются за каждую пядь советской земли. В бой вступают главные силы Красной Армии, вооруженные тысячами танков и самолетов. Храбрость воинов Красной Армии – беспримерна. Наш отпор врагу крепнет и растет. Вместе с Красной Армией на защиту Родины поднимается весь советский народ.

Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?

Прежде всего, необходимо, чтобы наши люди, советские люди, поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства…

«Какое благодушие? Люди напуганы, унижены, растоптаны, не знают, кому верить и как жить дальше!»

– Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, всё подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм неукротим в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага.

В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.

В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина – Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.

Все наши силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа – на разгром врага! Вперед, за нашу победу!

* * *

20 июля 1941 года всё вернулось на круги своя. НКВД и НКГБ снова объединили в единый наркомат. Наркомом внутренних дел остался Берия, а бывшего руководителя госбезопасности СССР Меркулова назначили его первым заместителем.

Но Вялов, несущий службу в автономном режиме, уже давно не имел связи с высшим руководством.

Враг рвался к Калинину, и трудящихся области начали срочно мобилизовать на строительство оборонительных сооружений по линии Ржев – Оленино – Селижарово. Порой там трудились свыше ста тысяч человек. Дальше отступать некуда – позади Москва!

Памятуя о последних наставлениях дяди, Павел перевёз свою семью в безлюдный Весьегонск, казавшийся недоступным (скорее – бесперспективным) для врага. Савченко и Бабиков получили чёткие рекомендации: в случае малейшей угрозы немедленно уводить детей и Катю ещё дальше на север. Двое молодых сотрудников госбезопасности: младшие лейтенанты Чижик и Лавриков, присланные им в помощь, должны были обеспечить безопасность вероятного отхода. Оба прошли стажировку в спортивной роте и отлично владели приемами рукопашного боя. Теперь они только тем и занимались, что совершенствовали своё мастерство под присмотром неувядающего Игоря Семеновича.

Откуда у деревенского старика такое умение и прыть – вопросами чекисты не задавались. Чем меньше знаешь, тем дольше живешь.

Для успешного выполнения задачи Вялов лично выдал всем четверым новейшие ППШ (пистолеты-пулемёты Шпагина), недавно поступившие на вооружение РККА.

А сам, убедившись, что его семье ничего не угрожает, вернулся домой. Он всё ещё надеялся на встречу с Крюгером, но тот словно в воду канул…

Поселился у Дроздовых – тесть с тёщей наотрез отказались покидать Калинин.

– Хватит бегать! – вышел из себя Андрей Сергеевич, когда зять в очередной раз предложил ему эвакуироваться. – Из Петрограда – в Тверь, из Твери – в Пермь! Этот город стал для нас родным, в нём мы и встретим свою смерть! Когда придёт время!

– Разве вы не понимаете, что таким безответственным поведением подставляете под удар меня, Катю, внука? – вспылил тогда Павел. – Пока вы здесь – я несу за вас ответственность и, следовательно, становлюсь уязвимым для противника!

Но Дроздовы ничего не хотели слышать.

Пока враг не подступил к околицам Твери.

* * *

В конце сентября – начале октября 1941 года немцы начали операцию «Тайфун», конечной целью которой являлся захват Москвы. На Калининском направлении к тому времени сложилось тяжелое положение.

К 7–8 октября пали города Белый, Андреаполь, Нелидово, а русские продолжали отступать. 10 октября 31-я армия отошла к Ржеву, где располагался её штаб, не имевший чёткого представления об обстановке на фронте. Учитывая это, Военный совет Западного фронта (командующий Георгий Жуков, заместитель Иван Конев) приказал передать отступающие части в оперативное управление командованию 29-й армии Ивана Ивановича Масленникова, кстати, действующего заместителя наркома внутренних дел СССР по пограничным и внутренним войскам. Но остановить наступление врага не удалось. К вечеру 12 октября 1941 года немцы овладели Оленино и Старицей, практически закончив окружение группировки советских войск.

13 октября советские войска отошли за Волгу. На следующий день фашисты без боя взяли Ржев и Калинин, получив реальную возможность нанести удар в обход Москвы с севера и северо-востока, а также в тыл Северо-Западного фронта.

Уже с конца сентября Вялов стал замечать, что его «пасут». То какая-то массивная тётка с полными авоськами в руках искоса уронит небрежный взгляд, то немолодой военный в форме старшего офицера РККА проведет чуть ли не до дома, то престарелый дядечка, умело прикидывающийся задремавшим на скамейке у его подъезда пьяницей, не вовремя приоткроет совершенно трезвые глаза…

Попасть в плен он не боялся. Пока у него на руках есть главный козырь – Ванечка, ничего страшного с ним произойти не может.

А вот за Дроздовых Павел стал опасаться не на шутку. Тем более что тем тоже удалось заметить слежку.

Профессор наконец-то осознал, что может угодить в руки фашистов и, таким образом, дать врагам возможность шантажировать зятя, выполняющего какое-то особо секретное задание, и стал требовать отвезти его с женой к Кате.

Но было поздно.

Когда 13 октября Вялов в подобранном на одной из улиц легковом автомобиле пытался вывезти тестя с тёщей из оккупированного Калинина, чтобы напрямик, через леса, доставить их в Весьегонск, на выезде из города дорогу машине преградил небольшой отряд эсэсовцев, которым командовал высокий, ладно сложенный штурмбаннфюрер. Вальдемар Крюгер.

– День добрый, Паша!

– Привет…

– Андрей Сергеевич… Софья Григорьевна… Какие люди! Моё почтение!

Дроздовы угнетенно молчали.

– Выходите, уважаемые господа… Приехали!

– Сидите! – приказал Павел, покидая автомобиль. – Ну, здравствуй, Вальдик. – (Они демонстративно обнялись.) – Куда ты пропал? Я с ног сбился, пытаясь отыскать тебя.

– Кто ищет, тот всегда найдет. Так, кажется, у вас говорят?

– Абсолютно верно!

– Как видишь, я тебя перещеголял, – он кивнул на свои новые погоны.

– Нет, – улыбнулся Вялов. – Теперь мы только сравнялись в званиях. Старший лейтенант НКВД приравнивается к майору РККА. Так же, как штурмбаннфюрер СС – к майору вермахта.

– Да? Прости, не знал. Как Ванечка?

– Нормально.

– Когда пророчит нашу победу?

– Скоро…

– Надеюсь, ты сегодня же доставишь Юродивого в Калинин?

– Не всё так просто, господин штурмбаннфюрер…

– А Софья Григорьевна с Андреем Сергеевичем тем временем погостят у нас. Чтобы у тебя был стимул не затягивать с выполнением моей просьбы.

– Ах, Вальдемар, Вальдемар! Ты же умный человек. Учёный. А в специфике работы нашей организации ни хрена не смыслишь…

– Объясни.

– Еще в начале войны мне поступил приказ вывезти Ванечку в Москву…

– И ты сделал это?

– Нет, конечно. Помня о наших договорённостях и прекрасно зная о том, как закончится война, я, пользуясь неразберихой и, прямо скажу, паникой среди высшего руководства, сделал всё, чтобы оттянуть выполнение задачи.

– Ну и…

– Юродивый на месте.

– Молодец, Паша!

– Но! Но!.. Моё начальство тоже не пальцем делано. В конце августа мне в помощь отрядили двух головорезов, призванных сопровождать Ванечку в дороге. Не знаю, каким чудом удалось убедить их, что путь на Москву небезопасен и, в нынешнем положении, лучше оставаться в Весьегонске. Но… Опять же но… При малейшем намёке на похищение они убьют пророка! Понял? Так что действовать нужно наверняка. Осторожно. Аккуратно. Внимательно.

– Вот и действуй, – уже не так уверенно протянул Крюгер. – А Софья Гри…

– Они поедут со мной! – не дал закончить фразу Павел. – Этим ребятам известно, что я поехал в Калинин за тестем с тёщей, и если вернусь один – у них могут возникнуть подозрения, не так ли?

– Похоже, ты прав…

– У меня всё равно нет другого выхода, как доставить тебе Ванечку, – настаивал Вялов. – Война скоро закончится, надо позаботиться о своём будущем. Сейчас!

– Логично, чёрт побери, – похвалил Вальдемар. – Но как ты управишься один?

– Время покажет. Может, постреляю всех ночью, может, отравлю, может, просто выкраду пророка и на этом же автомобиле вывезу в Калинин.

– Что ж, тогда я поеду с тобой.

– Так тоже не пойдёт. Бабиков и Савченко знают, что ты немец.

– Ну и что? Скажешь им, что я антифашист, пожелавший остаться после обучения в Советском Союзе.

– Неплохо…

– Вдвоём нам легче будет справиться с этими, как ты говоришь, головорезами.

– Давай не будем торопить события. Тебе ведь всё равно надо получить санкцию руководства на такую операцию?

– Естественно.

– Вот видишь… А я за день-другой что-нибудь придумаю. Тогда и свидимся.

– Хорошо! – удовлетворённо хмыкнул штурмбаннфюрер.

* * *

17 октября 1941 года Ставка вывела из состава Западного фронта три правофланговые армии – 22-ю, 29-ю, 30-ю, образовав из них Калининский фронт под командованием генерал-полковника Ивана Степановича Конева.

Но положение советских войск на этом направлении всё равно оставалось крайне тяжёлым.

Немецкая 3-я танковая группа генерала Георга Ганса Рейнгарда попыталась одним броском взять Торжок, достигла Медного, овладела переправой через реку Логовежь, но вскоре была отброшена назад войсками генерал-лейтенанта Николая Федоровича Ватутина, ещё с училища получившего прозвище Психолог.

Тринадцать германских дивизий застряли под Калинином, так и не добравшись до вожделенной Москвы, где в это время разворачивалось решающее сражение.

Естественно, ни о каких встречах между Крюгером и Вяловым в таких условиях и разговора быть не могло…

* * *

В это сложное время Рыбинская ГЭС дала осаждённой столице, остро нуждавшейся в энергии, первый ток.

Известие об этом Вялов и компания приняли на «ура». И даже отметили клюквенной наливочкой, приготовленной умельцем Савченко.

А тут – ещё одна неожиданная радость.

Попёрло – так попёрло!

5 декабря 1941 года войска 31-й армии генерал-майора Василия Александровича Юшкевича, доселе занимавшие оборону по левому берегу рек Тьма и Волга от Тухани до Калинина, переправились через водные препятствия и завязали бои с противником.

8 декабря они вышли на железную дорогу у Чуприяновки, 9-го освободили Кольцово, Кузьминское, к 14-му взяли Бурашево, Старый Погост и перерезали Волоколамское шоссе.

В это же время бойцы 243-й стрелковой дивизии под командованием полковника Виталия Сергеевича Поленова, начав активные боевые действия на северо-запад от Калинина, достигли Огородного и Исаевского переулков, освободили Затверечье, а 16 декабря овладели бульваром Ногина на другом берегу Волги, Тверецким мостом, ворвались на набережную Степана Разина и на Кооперативный переулок, очистили вокзал и заняли оборону южнее станции.

К 13 часам дня 16 декабря 1941 года областной центр был полностью освобождён от захватчиков.

Остановить продвижение наших войск противнику удалось только северо-западнее Ржева. Там обе стороны перевели дыхание, и, намертво вцепившись зубами в «Ржевский выступ», с переменным успехом вели позиционные бои аж до 3 марта 1943 года.

За это время Вялов неоднократно встречался с Крюгером. Но об этом – чуть позже…

* * *

Сдержав натиск противника под Москвой, советское командование развернуло целый ряд контрнаступательных операций.

Среди них – Елецкая, в результате которой были освобождены города Елец и Ефремов.

Сначала с севера по врагу нанесли сокрушительный удар войска генерал-майора Кирилла Семёновича Москаленко. Затем, 7 декабря, в наступление перешла фронтовая конно-механизированная группа генерал-лейтенанта Фёдора Яковлевича Костенко.

После упорных боев части немецких 45-й и 134-й пехотных дивизий попали в окружение и были уничтожены. В ночь на 15 декабря командир 134-й пехотной дивизии генерал-лейтенант фон Кохенгаузен застрелился.

Тульская наступательная операция была осуществлена силами свежей, третьего формирования, 10-й армии генерал-лейтенанта Филиппа Ивановича Голикова, 49-й – генерал-лейтенанта Ивана Григорьевича Захаркина и 50-й – Ивана Васильевича Болдина, тоже недавно ставшего генерал-лейтенантом.

Освобождены города Михайлов, Венёв, Алексин, Щёкино, захвачены плацдармы на левом берегу Оки.

По приказу командующего Западным фронтом Георгия Константиновича Жукова в составе 50-й армии была создана подвижная группа под командованием заместителя командующего армией генерал-майора Василия Степановича Попова, сыгравшая ключевую роль в Калужской операции. Не ввязываясь в бои с противником, она к исходу 20 декабря скрытно вышла к Калуге с юга, утром 21 декабря захватила мост через реку Оку, ворвалась в город и завязала уличные бои с немецким гарнизоном.

Тем временем 1-й гвардейский кавалерийский корпус вышел к Одоеву южнее Калуги. Немецкие части, сражавшиеся на шоссе Калуга – Тула, попали в так называемые «клещи».

Воспользовавшись этим, обходной манёвр начали выполнять дивизии 50-й армии. Одновременно левофланговые дивизии 49-й армии нависли над вражеской группировкой с севера.

Противник удерживал Калугу до конца. Только в ночь на 30 декабря немцы были выбиты из города и отошли к Юхнову.

Продолжая наступление, 1-й гвардейский кавалерийский корпус 28 декабря взял Козельск.

За несколько дней до этого, 25 декабря, командующий 2-й танковой армией Гейнц Вильгельм Гудериан, покрывший себя «немеркнущей» славой во время боёв во Франции и Польше, был смещен со своего поста и отчислен в резерв. Войска 2-й танковой армии и 2-й полевой армии объединили в армейскую группу генерал-полковника Рудольфа Шмидта, прославившегося ещё в Первую мировую.

27 декабря наступление на Белёв начала уже упомянутая 10-я армия. 31 декабря город был взят. После этого советские войска направились к Сухиничам, где столкнулись со свежей немецкой дивизией и заблокировали её. Так была завершена Белёвско-Козельская операция.

Дольше остальных продолжалась операция Ржевско-Вяземская – с 8 января 1942 года по 3 марта 1943 года. В результате её советские войска отбросили противника на 80—250 км, завершив освобождение Московской и Тульской, а также многих районов Калининской и Смоленской областей.

Главным результатом предпринятого Красной Армией в декабре 1941 года контрнаступления являлась ликвидация непосредственной угрозы столице СССР – Москве.

Миф о непобедимости немецкой армии был развеян.

* * *

После Нового года дорожное сообщение с Москвой было восстановлено, и Вялов не упустил возможности встретиться с высшим руководством.

Выслушав его доклад, Берия надолго задумался. Затем сорвался со своего места и принялся нервно ходить по кабинету.

– А знаете что, Павел Агафонович, – наконец произнёс, собравшись с мыслями. – Всё, что вы сообщили об «Аненербе» – чертовски интересно! В годы войны агенты этой организации развили бурную деятельность на оккупированной территории Советского Союза. А их шеф – Гиммлер – вообще додумался построить себе резиденцию на берегу украинской реки Гуйвы, что под Житомиром.

– Чего он там забыл?

– По агентурным данным – сокровища тамплиеров, среди которых, вполне возможно, и Чаша Грааля, слыхали о таковой?

– Никак нет! – совершенно искренне признался Вялов.

– Христианская святыня. Сосуд с кровью Иисуса!

– Я атеист, товарищ народный комиссар! Безбожник по убеждению, – в очередной раз подчеркнул Павел, хотя сам уже начинал в этом сомневаться.

– Тогда, может, вас заинтересует следующий факт… Когда немцы находились всего в тридцати километрах от Кремля, фельдмаршал фон Бок, командовавший группой армий «Центр», получил странную директиву самого Гитлера, запрещавшую его войскам обстреливать пойму реки Ока в районе города Мурома. Вскоре именно в этот участок была направлена очередная экспедиция «Наследия предков». Как вы думаете, что они там делали?

– Не знаю, – пожал плечами Вялов.

– Ну, напрягите мозги, товарищ старший лейтенант… Что может интересовать в наших краях людей, занимающихся поисками Чаши Грааля и Копья Судьбы – оно же копьё Лонгина, которым, по преданию, один из римских воинов пронзил тело распятого Иисуса?

– Понятия не имею, – растерянно повторил Павел. Названия упомянутых наркомом артефактов ему действительно ничего не говорили.

– Плохо знаете историю, молодой человек… Учиться вам ещё и учиться, как завещал Владимир Ильич Ленин. Вот закончится война, пойдете в университет, нам грамотные кадры очень нужны, – Лаврентий Павлович снял очки и протёр запотевшие стёкла. – Агриков меч, больше известный как меч-кладенец, – вот что так привлекло внимание нацистов!

– Сказка какая-то… – пробурчал Вялов.

– Да, вы правы: сказка, легенда… В одной из летописей упоминается, что при помощи этого сверхоружия муромский князь Давыд Юрьевич одолел непобедимого Змея-оборотня.

– Выходит, они хотели с помощью магического меча взять верх над нами?

– Похоже на то! Хорошо, что мы, советские люди, верим не в разную мистику, а в силу своего оружия, военную мощь нашей Красной Армии и гений Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. Поэтому без всяких кладенцов смогли надавать им под Москвой по первое число! Согласны?

– Так точно!

– Но мы не станем просвещать своих врагов. Пускай заблуждаются! Так проще будет совладеть с ними.

– Верно!

– Я вам не надоел?

– Никак нет, товарищ народный комиссар.

– Тогда поведаю ещё об одной занимательной истории. В Белоруссии, под Минском, на речке Уше есть старинный городок Несвиж. Это вотчина знаменитого рода Радзивиллов. Тоже не знаете?

Заметив, что его собеседник в очередной раз отрицательно качает головой, Берия продолжил:

– Даже фашистская рейхсканцелярия, что на Вильгельмштрассе, 77, находится во дворце, ранее принадлежащем одному из Радзивиллов – Антону.

– Ни хрена себе! – восхищённо воскликнул Вялов и, мгновенно осознав, что такое поведение не к лицу советскому офицеру, с сожаленьем добавил: – Извините…

– Ничего! – добродушно улыбнулся обычно строгий нарком. – Так вот… Ни Розенбергу, ни Гиммлеру, ни Гитлеру не дают спокойно спать сокровища, ещё в 1812 году зарытые Домиником Радзивиллом в Несвижском замке, в том числе главная реликвия рода – статуи двенадцати апостолов, целиком отлитые из золота. А также церковное облачение, чаши, дискосы, тиары, частицы подлинного Креста, мощи святых в драгоценных ковчегах. И это не считая обычных украшений из золота, серебра, алмазов, самоцветов.

– Отчего же он бросил такое добро? – отважился на вопрос Павел, внимательно слушавший своего просветителя.

– В Отечественную войну Доминик поддержал Наполеона и после разгрома французов под Бородино был вынужден бежать вместе с ним в Париж. А когда речь идёт о жизни и смерти, несметные богатства становятся обузой. Чтобы не тащить их с собой, проще спрятать, так сказать, до лучших времён.

– Это точно? Значит, клад до сих пор не найден?

– Надеюсь, нет!

– Вот подучусь и займусь всерьёз всей этой ересью – мечами, статуями, – мечтательно закатил глаза Вялов.

– А мы создадим в НКВД специальное подразделение по поиску утраченных реликвий! По примеру «Наследия предков»… И поручим вам возглавить его.

– Было бы здорово!

– Кстати, что-то медленно мы растём для такого перспективного сотрудника. Я подготовлю приказ о присвоении вам очередного воинского звания.

– Спасибо!

– Но всё же – главная цель «Аненербе» в нашей стране…

– Юродивый! – наконец явил проблески ума Павел – видно, обещанное повышение подействовало.

– Правильно! Как ваши отношения с Крюгером?

– Развиваются по восходящей… Думаю, что я для него если не друг, то и не враг. Я уже не раз докладывал об этом.

– Сейчас Крюгер где-то под Ржевом. В ближайшее время мы установим точные координаты штурмбаннфюрера и сообщим их вам. Попробуете его завербовать. Главными козырями станут новые предсказания Ванечки. «Союзники бомбят Дрезден и Берлин», «Над рейхстагом реет красный флаг». Если он не дурак, то, думаю, согласится сотрудничать с советской разведкой. Как вы думаете, Павел Агафонович?

– Уверен, у нас всё получится!

* * *

Оставив в покое неуступчивую русскую столицу, Гитлер вскоре развернёт свои войска на юг с целью завладеть нефтяными месторождениями Кавказа и перерезать главную водную артерию европейской части СССР. На пути противника станет ещё один славный город на Волге – Сталинград, не раз упоминавшийся в предсказаниях Юродивого.

Ах, если б только фюрер мог знать, что ждёт его там!

А вот Крюгер знал…

В начале марта 1942 года они с Вяловым встретились в дотла разрушенном Ржеве. Когда ровно через год советские войска наконец освободят город, в нём уцелеют лишь 297 домов из 5443 и 150 граждан из 20 000 оставшихся на период оккупации. Да и сами потери РККА в боях за этот населённый пункт составят, по некоторым данным, около миллиона человек.

Но пока не все ещё убиты, не всё разрушено. И Павел с Вальдемаром ведут себя не как непримиримые противники, а как коллеги по работе, можно сказать даже – единомышленники!

– Что, Паша, обманул меня, да?

– В смысле…

– «Скоро победа…», «Немецкие танки в Москве…»

– А что ты хотел? Чтобы я сказал правду? Ты бы всё равно не поверил после громких успехов в первые дни войны.

– Это точно. Как Тимофей?

– Растёт.

– А Катя?

– Цветёт и пахнет.

– Андрей Сергеевич, Софья Григорьевна?

– Можешь не беспокоиться. Всё у нас хорошо.

– А у меня – плохо. Мама умерла, отец сошёл с ума, жена часто болеет… С детьми что-то непонятное творится. Чем хуже вести с фронтов, тем громче кричат «Хайль Гитлер!» Я очень боюсь за них, Паша…

– Они состоят в какой-то организации?

– Да. Гитлерюгенд. Мы-то с тобой прекрасно понимаем, что воевать должны не штатские люди, а кадровые военные. Но…

– Готовься, камрад, скоро начнётся – Сталинград, Курская дуга… «Гитлер капут». «Красный флаг над рейхстагом». Это всё Ванечкины предсказания.

– О, майн гот!.. Скажи, сколько ещё будет продолжаться эта дурацкая бойня?

– Три года!

– Чёрт!.. – Крюгер криво улыбнулся, но попытался пошутить: – Это что же, еще три года мы с тобой не встретимся на ринге? А как же реванш?

– После войны, Вальдик, после нашей победы… Начальство обещает создать в НКВД что-то вроде «Аненербе» – под моим чутким руководством. Я возьму тебя на работу, будем драться хоть каждый день.

– Это предложение?

– Да.

– Я подумаю… Что-то ведь надо делать! Начальство мною недовольно. Не выполнил задачу – не похитил Ванечку. А тут кто-то ещё доложил, что я отпустил тебя… Еле отмылся!

– Надо было придумать, что Вялов пообещал доставить мальчишку, но не смог, так как Красная Армия неожиданно начала контрнаступление и перекрыла путь из Весьегонска в Калинин.

– А ты думаешь, как я отвертелся? – немец невесело посмеялся. – Теперь легче стало. Отступаем. Не до пророков…

– Смотри, о Сталинграде ничего не докладывай, а то ещё за решётку угодишь!

– Не бойся, я не дурак… Посмотри какая погода! Запах! Одно слово – весна! Лёд сходит… Сесть бы с удочкой на мостике, закинуть этого, как ты говорил…

– Живца?

– О, да, точно!

– Так в чём дело? Приезжай в Весьегонск, когда окончательно потеплеет.

– Открой глаза, Паша! Война…

– Ну и что? Жить всё равно надо. Ты докладывал руководству о нашей встрече?

– Конечно.

– Вот видишь… Сегодня же сообщи, что считаешь нужным проведать Юродивого, чтобы в очередной раз лично удостовериться в его способностях, мол, русские говорят не всю правду…

– Хорошо. В конце весны на фронт должен прибыть доктор Левин, попытаюсь убедить его в необходимости данного мероприятия.

– Его тоже с собой возьми!

– А что? Это идея! Безопасность гарантируешь?

– Обижаете, господин штурмбаннфюрер…

– А ты по-прежнему обер-лейтенант?

– Нет. Уже капитан. Три эмалевых прямоугольника в петлицах, – похвалился Вялов, одетый в тулуп без опознавательных знаков – как-никак через линию фронта пришлось идти (встреча состоялась на нейтральной полосе во время одной из немногочисленных передышек между боями).

– Значит, мне надо догонять тебя?! – вздохнул Вальдемар.

– Выходит, что так. Давай, трудись. Оправдывай доверие руководства!

– Яволь! – взял под козырёк немец.

Крюгер дал какой-то знак солдатам, следившим за обстановкой в зоне встречи, и повёл Павла в сторону черневшего на горизонте леса, где того ждал автомобиль.

* * *

В море под утро разыгрался первый весенний шторм. Вялов сидел на скамейке у «своего» дома в Весьегонске и наблюдал за бушующими волнами, раз за разом шумно накатывающимися на берег и выбрасывающими чуть ли к его ногам куски не успевшего растаять льда.

Проплывая по фарватеру вблизи маячащего на горизонте острова, тревожно загудел пароход, раскачиваемый стихией из стороны в сторону. Перестали щебетать и куда-то девались размётанные ветром птицы, еще вчера стаями резвившиеся на мелководье.

Как вдруг…

Сзади на плечо опустилась чья-то крепкая рука.

Капитан повернул голову.

– А, Игорь Семенович, доброе утро!

– Привет, Паша, чего задумался?

– Да что-то кошки на душе скребут. Скоро – лето, а в тёплую пору немец силён как никогда… Опять рекой польётся русская кровушка.

– За летом непременно наступит зима. Мы своё догоним!

– Слыхали? На северо-западном направлении наши войска опять переходят к обороне.

– Ничего. Это уже не сорок первый. Выдюжим!

Скрипнула дверь, и на улицу выбежал крепкий малыш в одном спортивном костюмчике.

– Ты куда, Тимчик? – закричала Катя.

– Папа… Папа…

– Оденься. Кому говорю!

– Не-е-ет!

– А ну быстро домой! – скомандовал Вялов.

– Есть! – козырнул Тимофей.

– Совсем мать не слушает, хулиган.

– В кого бы это? – прикинулся удивлённым Савченко.

– Да, риторический вопрос…

– Риторический, это когда ответ на него очевиден?

– А то вы не знаете? Косить под дурака – не ваша, моя коронка.

– Кто научил?

– Капитан Шульгин!

– Василий Иванович?

– Так точно! А вы откуда знаете?

– Служили одно время вместе. Широкой души человек. Где он интересно? Да и жив ли?

– Василия Ивановича перевели куда-то под Мурманск. В зону вечной мерзлоты.

– Велика Рассея – есть куда отправить человека, – подключился к разговору Андрей Сергеевич, вместе с немым детдомовцем незаметно подкравшийся со стороны покосившейся избы Парфёновых. – Доброе утро!

– Здравия желаем! – бодро откликнулись оба чекиста.

– Не помешаю?

– Никак нет!

– Что же это вы внука бросили, Глеб Васильевич? Он без вас места не находит.

– Когда я уходил, Ваня ещё спал. Садись, сынок…

– Что обсуждаете? – не унимался профессор.

– Положение на фронтах.

– И как наши дела?

– Неважно. Прёт немец на юга, видно, согреться после зимы хочет.

– А на Калининском как?

– Это к Бабикову. Теперь у него кличка – Совинформбюро. Целыми днями от радио не отходит.

– Ну-ка, Ванюша, позови Петра Алексеевича…

Мальчик согласно кивнул курчавой головой и понесся по улице, то тут, то там проваливаясь по щиколотку в недавно размёрзшийся грунт. Хорошо хоть не глина – песок, надолго не увязнешь!

Вскоре от соседнего дома отделилась долговязая фигура.

– Сержант Бабиков явился! – чётко, как положено, доложил «радист».

– Вот, товарищ Дроздов интересуется положением на Калининском фронте.

– А… Воюем!

– Это мы и без тебя знаем. Хорошо ль? Плохо?

– С переменным успехом. Так сказать, топчемся на одном месте.

– А вражеские голоса что твердят?

– Не могу знать, товарищ капитан!

– Да врёшь ты – по глазам вижу! Давай, выкладывай начистоту, что тебе известно…

– Есть! Немецкая пропаганда торочит, что в Ленинграде люди мрут словно мухи. Без воды, без пищи… Мол, скоро ни одного живого человека не останется в городе на Неве.

– Этим верить нельзя. А британцы?

– Обещаются помочь!

– Когда?

– Не говорят. Секрет, видимо. Договор подписали о союзе против Германии – и всё! Больше остальных нам американцы помогают. Автомобилями, танками. Ленд-лиз называется.

– Как всегда, предпочитают откупиться всяким дерьмом, – тяжело вздохнул всё знающий Андрей Сергеевич. – «Студебеккер», правда, машина хоть куда! На него даже пусковые установки для залпового огня можно устанавливать…

– «Катюши», – деловито уточнил Вялов.

– Ага… За ними будущее. А ещё – за огнемётами. Кстати, в аккурат перед войной наше училище впервые в СССР выпустило курс лейтенантов-огнемётчиков. Начальство хотело сразу же бросить их в пекло уличных боёв, но, слава богу, одумалось!

– А танки американские хороши? – поинтересовался любознательный Савченко.

– Никуда не годятся. Особенно «Генерал Грант». Знаете, как прозвали его в войсках?

– Нет.

– Братская могила на шестерых.

– Ясно, – решил прекратить нежелательные разговоры Вялов. – А что сегодня сообщило Совинформбюро?

– Якову Падерину Героя дали. Посмертно.

– Это кто такой? – воскликнули все трое.

– Стрелок 1186-го стрелкового полка 355-й стрелковой дивизии 39-я армии Калининского фронта, – заученно протараторил сержант. – В декабре я рассказывал Павлу Агафоновичу о его подвиге.

– А… Тот, что закрыл грудью амбразуру вражеского дзота у деревни Рябиниха под Торжком, – припомнил капитан.

– Так точно!

– Герой не тот, кто погиб в бою, а тот, кто выполнил задачу, а сам живой остался, – философски заметил Дроздов.

– Ладно. Кончай базар! – сухо распорядился Павел. – Все поступаете в распоряжение Деда. Весенне-полевые работы в разгаре. Приказ: обеспечить самих себя всем необходимым.

– Есть!

* * *

Совсем недавно Лаврентий Павлович и мечтать не мог о такой удаче: сам руководитель зондеркоманды пресловутого «Аненербе» угодил в умело расставленные сети.

О согласии Левина «порыбачить» на Рыбинском водохранилище сообщил Вялову им же завербованный агент – Крюгер.

Осталось только согласовать детали.

Молодец, Паша, ей-богу молодец! А ведь еще не так давно он – нарком НКВД, то бишь, руководитель самого могущественного ведомства, которому по рангу полагается быть не просто проницательным, а и видящим насквозь, откровенно сомневался в умственных способностях этого обычного калининского парня. Думал, зря Николай Петрович тянет племянника за уши, ничего путного из него не выйдет. Ан нет! Вялов и Крюгера привлёк к сотрудничеству, и «доктора Зло» заманил в Союз! Выходит, он лишь ломает дурака? А на самом деле интеллектом не обделён? А ведь всех обвёл вокруг пальца, плут. И Дейча, и Гуминского, и меня иже с ними!

Что ж, справится с задачей – получит повышение, возглавит новый секретный отдел по изучению аномальных явлений и сверхъестественных способностей человека.

Но это – позже.

А пока – надо тщательно подготовиться к визиту «дорогих гостей».

Только вот какая незадача! Мальчишка – нем!

Раньше Лаврентий думал, что это плюс, теперь же оказалось, что очевидный минус.

Придётся на время возвратить в Весьегонск настоящего пророка, при этом обеспечить ему охрану не хуже, чем у первых лиц государства. Слишком многое на кону…

В том, что Юродивый сможет поразить «лучшие умы Третьего рейха», Берия не сомневался. Он сам был потрясён до глубины души, когда впервые встретился с мальчуганом.

«Ты переживёшь вождя, – сказал тогда Ванечка. – Ненадолго!»

С тех пор нарком должен сдувать пылинки и с пророка, и с товарища Сталина. Чем дольше протянут они – тем длиннее окажется и его жизненный путь…

Отправиться в Весьегонск самому. А смысл? Дел и так выше головы. Левин, конечно, крупный птах, но не столь высокого полёта, чтобы встречаться с самим наркомом… Хватит с него и старшего майора Немнухова. Тем более, что тот тоже обладает кое-какими феноменальными способностями: двигает предметы, читает мысли… На самом деле фамилия Лазаря Моисеевича от рождения была Немнухер, но из-за постоянных насмешек сотрудников её пришлось сменить.

Накануне вечером товарищ старший майор, знавший Левина ещё по Лейпцигскому университету, где они оба работали над научными диссертациями, получил все необходимые наставления.

Теперь дело за малым – убедить нацистского учёного поработать на Советский Союз…

* * *

Машина остановилась возле островерхого, не в русском стиле, дачного домика, огороженного сплошным, тоже нетипичным для Подмосковья, забором.

Немнухов остался в машине на заднем сиденье, а Лаврентий Павлович, покинув насиженное место рядом с водителем, отпер калитку длинным трубчатым ключом, которых было изготовлено всего два (для него и заместителя), а теперь и вовсе остался только один – второй после смерти Николая Петровича не нашли (куда он его умудрился спрятать?), и медленно пошёл по аккуратно вымощенному гранитными плитами подворью.

По обе стороны двери стояли кадровые сотрудники госбезопасности. Заметив народного комиссара, они вытянулись в струнку и взяли под козырёк.

– Отставить! – небрежно бросил Берия.

Один из чекистов толкнул дверь.

Парфёнов сидел у камина и читал газету. Ванечка играл на паркете детским паровозиком.

«Чух-чух, чух-чух»…

Скоро семь, а он, как трехлетний. Зато, когда что-то найдёт, нахлынет… свыше, начинает рассуждать, будто прожил на свете сто лет.

– Здравствуйте.

– А… Дядя Лаврентий… Ур-ра!!!

– Никто вас не обижал?

– Нет!

– Глеб Васильевич, Ванечка, я хочу попросить вас об одолжении.

Берия положил на низкий журнальный столик фотографию молодого человека в немецкой форме.

– Кто это? – отчего-то забеспокоился старик.

– Оберштурмбаннфюрер СС Левин. Что вы можете сказать о нем?

Дед протянул снимок внуку.

Тот покачал головой.

– Ему надо увидеть человека живьём, – объяснил Парфёнов.

– Такая возможность вам скоро представится… Причём в родном городе.

– Весьегонске? – узкие азиатские глаза расширились, как будто кто-то поставил спички в веки.

– Да.

– Неужто немцы уже и туда добрались?

– Нет. Он приедет погостить… на денёк.

– Понял. В чём состоит наша задача?

– Если Ванечка что-то увидит в его глазах, скрывать ничего не надо… Но непременно следует добавить: «Ты погибнешь, если не останешься в Союзе!»

– Хорошо. Мы отрепетируем.

– Вот, в принципе, и всё… С завтрашнего дня поступаете в распоряжение товарища Немнухова. Отъезд в семь часов утра, так что ложитесь спать раньше. Охрана предупреждена.

– Слушаюсь, товарищ народный комиссар! – по-военному ответил старик Парфёнов.

* * *

Миссия Савченко подходила к концу. Водить за нос противника после того, как ему предъявят настоящего Юродивого, не имело никакого смысла.

И Вялов с сожалением передал Игорю Семёновичу приказ наркома – возвращаться домой в Подмосковье.

– А что мы там забыли? – возмутился старик. – У нас и здесь есть всё: рыбалка, грибы, ягоды, наконец, – хозяйство, коза, но самое главное – воздух, природа!

У Ванечки в глазах тоже стояли слёзы.

И Павел расчувствовался, взял грех на душу – оставил их возле себя. Только выселил из избы, в которую завтра должны вернуться настоящие хозяева. Ничего! В округе полно брошенных домов – и новее, и просторнее.

Только как отреагирует на неповиновение товарищ Берия, тоже обещавший присоединиться к компании? О том, что нарком передумал и послал вместо себя товарища Немнухова, капитан, конечно же, не знал.

В назначенное время воюющие стороны одновременно прекратили огонь.

С территории, всё ещё оккупированной немцами, выехали два автомобиля – легковой и грузовой. В открытом кузове последнего находились двадцать до зубов вооружённых эсэсовцев – группа прикрытия. Ровно столько же прекрасно обученных бойцов, но уже в иной – красноармейской – форме ждали их в полуторке за линией фронта: таковой была предварительная договорённость, нарушать которую никто не собирался. Ещё немного – и все три машины через коридор, созданный воинами противоборствующих армий, покатили через лес в северном направлении. В кабине первой, рядом с русским шофёром, сидел Крюгер, третьей – Вялов, что тоже соответствовало ранее достигнутым соглашениям. Посередине между ними двигался, раскачиваясь на ухабах, как лодка на волнах, открытый «кюбельваген» с единственным пассажиром – доктором Левиным.

На окраине Весьегонска колонна остановилась. Красноармейцы и эсэсовцы, как в добрые довоенные времена, вперемежку оцепили территорию вокруг улицы Дельской, после чего туда въехала легковушка, в которую успели пересесть Крюгер и Вялов.

Встречал гостей одетый в штатский костюм круглолицый, упитанный Немнухер – именно под той, старой фамилией знал его Левин.

– Лазарь?

– Рудик!

Оберштурмбаннфюрер неплохо владел русским, но дальнейший диалог они, не сговариваясь, повели на немецком языке.

– Ты тоже имеешь отношение к Юродивому?

– Нет. Просто возглавляю советскую делегацию. Ванечку опекает вон тот высокий парень, – Немнухов указал на Вялова, старавшегося не упустить ни одного слова из разговора. – А курирует их лично товарищ Берия.

– Как я рад тебя видеть, Лазарь, ты даже не представляешь!

– Взаимно!

– Сразу вспомнилась юность…

– Ты и сейчас не стар, Рудик.

– Как бы не так! Послезавтра тридцать три стукнет.

– Совсем пацан. Мне в августе уже сорок.

– Не верю! Покажи паспорт.

– Я сам не знаю, где он лежит. С моим удостоверением никакие иные документы не нужны.

– Ты майор?

– Старший.

– А… Считай генерал!

– Практически. Ближе к осени получу комиссара. А ты как был подполковник – так и остался?

– Да. Оберштурмбаннфюрер.

– Не ценят?

– Да как тебе сказать…

– Откровенно.

– Конфликт у меня был. С Розенбергом. Он хотел целиком и полностью подмять ведовство под себя, а тут я со своей зондеркомандой…

– Насколько мне известно, фюрер отдал предпочтение тебе…

– Да. Но Альфред такого не прощает.

– Перебирайся к нам.

– Зачем? Выслеживать инакомыслящих я не умею. Ты же знаешь, Левин – учёный, а не злобный инквизитор.

– Вот и прекрасно. Будешь заниматься любимым делом. Ведьмами, колдунами… Берия уже запросил санкцию на создание в недрах ведомства подразделения по изучению всякой чертовщины. Сейчас мы работаем над тем, как сгладить некоторые острые углы, чтобы обойтись в его названии без противоречащих нашим взглядам формулировок.

– Например?

– Экстрасенсорные способности назовём необычными, чудеса – аномальными природными явлениями…

– Ты же материалист, Лазарь!

– Ну и что?

– В Бога не веришь.

– Это кто тебе такое сказал? Ванечка из любого атеиста в два счёта проповедника слепит.

– Что, серьёзный малый?

– Уникум!

– Проверим?

– Давай.

Левин подал знак Крюгеру, и они оба следом за Немнухером вошли в избу Парфёновых. Замыкал процессию Вялов.

Ванечка сразу оторвался от любимой книги с детскими стишками для младшего возраста и уставился на оберштурмбаннфюрера.

– Ты застрелишься в день окончания войны! – сказал нарочито громко и принялся рвать щедро иллюстрированные страницы. – Если не сбежишь в Союз!

Левин скривил рот в ухмылке. Мол, знаем мы ваши чекистские заморочки.

А Юродивый долго не мог успокоиться, как ни старался Глеб Васильевич. Плакал, плевался, исходил пеной, выкрикивал странные слова, смысл которых дед не понимал. А вот его гости сразу поняли всё!

– Сталинград! Паулюс! Сто тысяч пленных! Гитлер капут!

Впрочем, на бывалых эсэсовцев, самих не раз организовывавших и не такие спектакли, это не произвело должного впечатления.

Когда мальчишка наконец угомонился, Крюгер протянул ему три снимка. Жены, матери и отца.

– Он по фотографиям не работает! – запротестовал Немнухер, но старый Парфёнов жестом велел ему молчать, мол, давайте подождём, авось что-то получится.

Ваня сразу отложил в сторону одну карточку.

– Этой уже нет! – сказал грубым голосом.

Вальдемар побледнел. Его узкие губы проняла мелкая дрожь.

– Эльза умрёт во время бомбёжки. Если ты её не заберёшь! А дедушка, – он взял фотографию старого Крюгера в руки и принялся плясать по комнате. – Такой же, как я – Юродивый!

Пророк дико засмеялся и в изможении рухнул на пол.

– Это правда? – вытер пот с рано начавшего седеть чела Левин.

– Я, я, – еле выдавил Крюгер.

* * *

Конечно же, Вялов сразу заметил, что привезённые Немнуховым люди – совсем не те, которых он сопровождал в столицу. Но виду не подавал.

Придёт время – Лаврентий Павлович объяснит, кто есть кто. Если сочтёт нужным.

А пока – моё дело маленькое. Меньше знаешь – дольше живёшь.

Так учил Шульгин, так же рекомендует вести себя и Савченко.

Может, они и живы до сих пор только потому, что всё время руководствовались этим нехитрым принципом?

* * *

Рыбалку гости проигнорировали – Крюгеру, огорчённому предсказаниями Ванечки, было не до развлечений, а законченный трудоголик Левин с детства избегал подобных мероприятий, небезосновательно считая их пустой тратой драгоценного времени, которого ему, учёному, хронически не хватало.

А вот от роскошного обеда, приготовленного Дроздовыми и Савченко, отказаться не смогли. Да и как можно устоять, если на столе и курочка в сметанном соусе, и фаршированная щука от Софьи Григорьевны Лисицкой – хранительницы старинных рецептов?

Истинный ариец Крюгер чувствовал себя чужим на этом пиру. Он лишь попил травяного чаю с бутербродом и отозвал Вялова в сторонку.

– Признайся, камрад, этот, настоящий Ванечка, всё время был в Москве?

– Да.

– Значит, его сверхточные предсказания – блеф, плод твоей буйной фантазии?

– Нет. Я по согласованию с высшим руководством пичкал тебя только подлинной информацией.

– И какие у нас перспективы на этот год?

– Не знаю. Юродивый о сроках не распространяется. Сказал: «Война закончится в мае», – и всё. Впереди – Сталинград, Курская дуга, покушения на фюрера… А когда – не знаю.

– Ты уже говорил об этом. Что-то новенькое есть?

– Да, конечно… Второй фронт, встреча на Эльбе, Тегеран, я сам не понимаю, что это значит. Ты же видел: мальчик неадекватный, катается по полу и что-то бормочет. Лишь потом, когда его слова сбываются, многое становится ясным.

– Он даже имя моей супруги угадал. Эльза погибнет во время бомбёжки, если я её не заберу… Слышь, Паша, Христом-Богом молю, узнай у Ванечки о судьбе наших мальчиков…

– Хорошо.

– Вот фотография… Спросишь, как их звать и что с ними будет.

– Сделаю.

Вялов спрятал карточку в карман и пошёл по направлению к дому Парфёновых. Впрочем, ещё раз беспокоить ясновидящего капитан не собирался. Как звать детей Эльзы и Вальдемара он знал из досье Крюгера, собранного ещё покойным Крутовым.

– Мама заберёт их с собой, – спустя пять минут прошептал Павел в ухо немца. – Как хочешь – так и понимай.

– А звать их как?

– Хорст и Кристиан, – выпалил Вялов.

Теперь он не сомневался, какое решение в конечном итоге примет Крюгер. Но торопить его не стал. Пусть дождётся завершения Сталинградской битвы…

* * *

Советское руководство, ободрённое успехами под Москвой, попыталось перехватить стратегическую инициативу и в мае 1942 года бросило крупные силы в наступление под Харьковом. Его особенностью стало использование нового советского подвижного соединения – танкового корпуса, который по количеству танков и артиллерии примерно соответствовал немецкой танковой дивизии, однако значительно уступал ей по числу мотопехоты.

Наступление Красной Армии оказалось настолько неожиданным для вермахта, что едва не кончилось катастрофой для группы армий «Юг». Однако немцы вовремя спохватились и, сконцентрировав свои войска на флангах, прорвали оборону советских войск. Большая часть Юго-Западного фронта оказалась в окружении. В последующих трёхнедельных боях, более известных, как «вторая битва за Харьков», РККА потерпела сокрушительное поражение. Путь на Кавказ оказался практически открыт…

После этого Гитлер разделил группу армий «Юг» на две части. Группа «А» продолжила наступление на Северный Кавказ. Группа «Б», включающая 6-ю армию Фридриха Паулюса и 4-ю танковую армию Германа Гота, должна была двигаться на восток по направлению к Волге и Сталинграду.

Летнему наступлению вермахта было присвоено кодовое название «Фалль Блау» («Fall Blau»). Языковеды до сих пор ломают головы, как правильно его перевести. То ли «Лазурный случай», то ли «Голубое падение», то ли «Пьяное дело».

Однако не всюду дела фашистов пошли гладко. Советские войска хорошо организовали оборону на левом берегу реки Воронеж и не давали противнику ни малейшей возможности форсировать водную преграду. Наступление на одноимённый город захлебнулось.

Наиболее боеспособные части Гитлер с фронта снял и передал в 6-ю армию Паулюса, рвавшуюся к Волге и Сталинграду. После взятия Ростова, к ним присоединилась и 4-я танковая армия из группы «А».

Для РККА начался самый сложный, оборонительный этап одной из самых громких битв Великой Отечественной войны.

* * *

Доктор Левин вернулся в Берлин и сразу же помчал на Вильгельмштрассе – фюрер лично санкционировал его «свидание» с Юродивым и теперь с нетерпением ждал отчёта о результатах.

– Хайль Гитлер! – выкрикнул Рудольф, выбрасывая вперед правую руку.

– Хайль! – небрежно махнул кистью вождь.

По всему видно – сегодня он пребывает не в самом лучшем настроении: лихорадочно блестят глаза, нервно дёргаются усики…

– Ну, как прошла встреча?

– Прекрасно, мой фюрер!

– Вы лично убедились в способностях Юродивого?

– Так точно!

– И что он предвещает для нашей армии на Восточном фронте?

– Трудно сказать. Все его пророчества – лишь поток несвязных слов, который надо анализировать, как катрены Нострадамуса.

– Вот и займитесь этим.

– Есть!

– А какие фразы он употребляет чаще остальных?

– Сталинград. Курская дуга.

– Это значит, что скоро мы разобьём противника! – Гитлер ударил по столу кулачком и уставился в переносицу собеседника, ожидая подтверждения своим прогнозам.

– Да… Да… Война закончится в мае, – решил не дразнить его оберштурмбаннфюрер.

– Значит, не будем торопить события. Поставим на колени русских варваров и уже тогда забёрем Юродивого в Берлин. Чего вы молчите?

– Мне нечего сказать. Я полностью поддерживаю все ваши решения!

– Этот русский, о котором не раз докладывал наш агент, готов перейти на сторону рейха?

– Вялов?

– Да!

– Хоть сейчас, – не краснея, солгал Левин.

– Сейчас – не надо. В стане врага от него гораздо больше проку!

– Слушаюсь.

– Пока идёт война, Крюгер должен чаще встречаться с ним.

– Понял!

– Следующий контакт запланируйте на конец лета.

– Есть!

– Кроме того, Вялова следует как-то поощрить. Может, присвоить звание офицера СС, может, наградить Железным крестом…

– Лучше я позабочусь о его материальном вознаграждении.

– Хорошо! Скажите, что руководство Германии обещает построить два домика в любой европейской стране, которая находится в зоне нашего влияния, один – для Вялова, другой для Юродивого. Туда они смогут переселиться сразу после нашей победы.

– Будет сделано, господин рейхсканцлер!

О том, что в последнее время Ванечка всё чаще повторяет слова «Гитлер капут», Рудольф не сказал вождю ни слова – он ведь не самоликвидатор, не камикадзе. А о том, что в Калининской области живёт не настоящий пророк, Левин и сам не знал – Крюгер ему ничего не доложил.

* * *

В Весьегонске жизнь текла своим чередом.

Савченко и Ванечка, которые и раньше-то ни в ком особо не нуждались, теперь всё время проводили только вдвоём, за что остальные стали дразнить их Неразлейвода.

Дроздовых, напротив, всё реже видели вместе. Андрей Сергеевич пристрастился к длительным лесным прогулкам и теперь часто оставлял Софью Григорьевну, не желавшую составлять ему компанию, наедине с любимыми книгами, привезёнными Павлом из Калинина ещё весной.

Скоро лето закончится, и все они вернутся в город.

Как Бабиков, Лавриков и Чижик, недавно отбывшие в распоряжение начальника областного управления Токарева, что-то засидевшегося на своём месте.

А Вяловы – останутся.

Крюгер не доложил Левину о подмене, тот, следовательно, ничего не сообщил об этом руководству Третьего рейха, значит, игру можно продолжать. Только лишние меры предосторожности уже ни к чему…

* * *

Практически с первых дней войны в тылу противника (на Украине, в Белоруссии) начали действовать партизанские отряды. Сначала – малочисленные, разрозненные, плохо организованные, без связи с Большой землёй, они состояли в основном из отбившихся от своих частей бойцов РККА и местных патриотов. Не стали исключением и оккупированные врагом области Российской Федерации.

После разгрома немецко-фашистских войск под Москвой партизанское движение в зоне ответственности Калининского фронта резко активизировалось, а уже летом 1942 года мелкие отряды стали сливаться в партизанские бригады, для координации деятельности которых 16 июля был создан Штаб партизанского движения Калининской области.

Выполнение всех задач по охране тыла фронта и поддержке «народных мстителей» возложили на плечи начальника областного управления НКВД Дмитрия Степановича Токарева.

В начале августа он получил важное донесение от одного из партизанских командиров: «Во время очередного рейда по выполнению диверсионной задачи на железной дороге, нами были задержаны два человека в форме солдат РККА с подлинными красноармейскими книжками и один офицер (младший лейтенант) при табельном оружии, но без удостоверения личности, утверждавших, что они уже много месяцев пробиваются к своим. Однако шли бойцы не к линии фронта, а от нее – в северном направлении. Прошу проверить их личности. Список фамилий и частей прилагается».

Ничего эстраординарного в данном случае Дмитрий Степанович не увидел. Тем более что все бумаги у красноармейцев в порядке. Хотя… Это как раз и настораживало! Что-то, а изготавливать различные советские документы, практически не отличающиеся от оригинальных бланков, противник научился давно.

Ему вдруг вспомнился один случай, о котором стало известно из шифровки Главнокомандования. «На подлинных книжках красноармейцев посередине часто имеются следы ржавчины, а на поддельных их нет, так как враг использует для изготовления скрепок нержавеющий металл».

Выходит, эта троица весьма подозрительна? Тем более что двигались они не в ту сторону… Хотя… В наших непролазных лесах заблудиться не мудрено!

Каждый выходящий из окружения красный воин поддавался тщательной проверке со стороны Особого отдела. Точно определить, кто в какой части служил и какова истинная участь каждого из бойцов, – не представлялось возможным: одни люди убывали (на тот свет, в госпиталь), других призывали и сразу бросали на передовую – вот почему так много без вести пропавших оказалось в первый год войны. Но установить, где и какая часть стояла во время нападения фашистов, кто ею командовал – можно и нужно! Чтобы потом попробовать найти разногласия в показаниях задержанных. Придя к такому выводу, Токарев немедля отправил срочный запрос в Генеральный штаб.

А к бдительному партизанскому командиру был командирован оставшийся практически без работы Вялов…

* * *

С отходом противника от Москвы партизаны получили уникальную возможность свободно передвигаться по лесам чуть ли не от Смоленска до Пскова.

Но советское командование не спешило выводить их из тыла противника. Урон, наносимый оккупантам партизанами, вполне сопоставим с последствиями успешных действий целой армии. Да что там армии – фронта!

Павел, Лавриков и Чижик в легковом автомобиле без приключений добрались в зону действия искомого отряда.

– Капитан Вялов! – протягивая руку невысокому, коренастому мужчине явно старше сорока лет, с кучкой бойцов встречавшему машину в точке, предписанной Штабом партизанского движения, представился Павел.

– Макс.

– Очень приятно.

– Взаимно.

– Ваше звание узнать можно?

– Нет. Я, как и вы, офицер госбезопасности. Достаточно?

– Так точно… Где ваши пленники?

– В карантине. Так мы называем землянку, в которой содержатся под стражей подозрительные лица без документов, задержанные нами в лесу.

– Что ж… Ведите меня к ним.

– Я прикажу доставить всех троих в штабную землянку.

– Всех не надо. Давайте по одному.

Первым партизаны привели гладкого, упитанного мужичка лет тридцати пяти.

– Красноармеец Кочерин. Степан Ефимович, – потухшим голосом представился он.

– Где это ты так разъелся, братец?

– В армии. На кухне долго прислуживал.

– И сколько весишь?

– Около шести пудов.

– Хорош боров… Ну давай, рассказывай, – поторопил Вялов.

– О чём?

– Обо всём! Где служил, как переходил линию фронта, при каких обстоятельствах познакомился с остальными – в малейших подробностях.

– Есть…

– Для начала – откуда родом?

– Вологодские мы.

– Год рождения? Образование? Я из тебя данные тянуть не буду. Шлёпну – и уеду. Понял?

– За что, товарищ? – солдат с мольбой уставился в синие Пашкины глаза.

– А то ты не знаешь? За измену Родине!

– В начале осени 1941-го нас перебросили под Брянск. Поставили задачу – удержать рубеж на реке Вобля. Это приток Судости…

– У тебя какое образование?

– Никакого. Неграмотные мы.

– Откуда тогда столь глубокие познания в географии, а?

– В чём?

– Брянский край – для тебя чужой. Откуда ж тебе стало известно, что Вобля впадает в Судость? Ну!

– Командир сказал…

– Фамилия!

– Майор Бережной… Вот, мол, река, чтобы за неё – ни шагу…

– Он что, краткий курс тебе читал под артобстрелом? Это – Вобля, она впадает в Судость, Судость – в Десну, Десна в Днепр…

– Так – врезалось в память… Может, на карте прочитал…

– Так ты ещё и карты читать умеешь, неграмотный?

– Нет. Старшой наш уже во время войны курсы младших лейтенантов закончил… В Брянске. Он… Он нас вёл.

– А карта где?

– У меня, – подал голос Макс. – Вот, держите…

Вялов взял сложенную несколько раз карту и развернул её. Нигде ни потёртостей, ни трещин, ни дыр. Новенькая, как будто только со склада!

И красной линией: маршрут. Брянск – Ржев – Весьегонск! Название последнего населённого пункта было обведено кружком.

– Чьи это художества? – зарычал Павел.

– Костины. Младшего лейтенанта Перепёлкина…

– Давайте его сюда, Макс… Впрочем, нет, сначала доставьте третьего.

Командир выглянул из землянки и распорядился:

– Задержанного Гонтаря ко мне!

– Есть! – донесся снаружи чей-то грубый голос.

– Красноармеец Гонтарь! – через несколько минут доложил худощавый, жилистый парень лет двадцати пяти.

– Давай всю анкету. Год и место рождения, национальность, происхождение, образование, род занятий…

– 1917-й, Петрозаводск…

– Прекрасно! Выходит ты, братец, земляк моего друга! Пожалуйста, Макс, пригласите сюда Лаврикова… Присядь, Александр Климович, потолкуй с земляком… Продолжайте, товарищ солдат.

– Закончил рабочую школу, пролетарий, трудился на Александровском, – промямлил тот.

– Это что за предприятие? – спросил Вялов.

– Некогда – пушечно-литейный, – пояснил лейтенант. – А сейчас – Онежский металлургический и машиностроительный завод.

– Вот так и надо отвечать. А ты – «Александровский». Что делал-то?

– Буровые машины… (Капитан взглянул на Лаврикова, тот утвердительно кивнул головой).

– Ясно. Мобилизован когда?

– С первых дней войны. Попал в стрелковый полк. Воевал в Белоруссии.

– С этого момента подробнее…

– Выгнали нас в чистое поле.

– Так уж и выгнали?

– Нет, конечно, – засмущался Гонтарь. – Приказали окопаться… А все – парни молодые, необстрелянные. Работать лень. Кто по колено, кто – по пояс. Только я, старшина и ещё несколько человек с головой в землю зарылись… А тут – авиация налетела… И как начала бомбить, как начала… Короче из всего полка не больше отделения нас осталось. А спереди уже танки наступают. Пришлось уходить в леса.

«Похоже, не врёт пролетарий… Говорит, как было, – не приукрашивает! Хотя многие мои коллеги таким россказням не верят. Предпочитают, чтобы всё строго по Уставу: мол, героически сражались до последнего, а когда получили приказ отступить, построились под началом старшего по званию и чётко отошли на заранее подготовленные позиции…»

– В лесу разбежались, кто куда. По двое, по трое… Я со старшиной Курочкиным остался.

– Где он сейчас?

– Умер. На третьи сутки… Мы на хуторе одном обосновались. Утром проснулся, тормошу его: «Вася! Вася!» А он молчит… Там и похоронил сразу за хатой. Потом рванул один. На север.

– Без карты?

– Я – охотник, в лесу ориентироваться умею. По мху, по деревьям, даже по звёздам. Сначала встретил Стёпу Кочергина…

– Где? При каких обстоятельствах?

– Вышел к деревушке, там ни немцев, ни полиции. Гляжу: наш, красноармеец, в форме – как положено, два ведра воды в колодце набрал и в дом тащить собирается. Окликнул его, познакомился… «Пошли со мной, – говорю, – вдвоём всё-таки веселее», а он – ни в какую. Мол, вдовушку одну приглядел, жуть какая страстная баба, теперь у нас любовь… Тут тётка сумасшедшая из избы выскочила, на меня накинулась, иди, мол, служивый, куда хочешь, а Стёпушку моего не трожь! Как только она это сказала, издали послышался рёв моторов. Я в кусты, Кочергин за мной… Засели. Смотрим: немцы на двух мотоциклах с колясками по сельской дороге катят. В одной из них – дядька в вышитой сорочке, штатский, лет пятидесяти… Мы поняли, что оттуда надо уходить.

– Ели что?

– Всё подряд. Грибы, ягоды, дичь… Стёпа успел в хату сигануть, чтобы с вдовушкой попрощаться… Она ему и собрала кое-что в дорогу. Хлебца-сальца, – как он сам сказал.

– Ясно. С Перепёлкиным где встретились?

– Под Брянском. Устроились на ночь в одной ложбинке. А когда открыли глаза – увидели автоматный ствол. «Встать! – приказал младший лейтенант. – Кто такие?» Мы представились. Рассказали обо всём без утайки. И они взяли нас с собой.

– Они?

– Да. С ним был ещё один товарищ. Валерий Гребешков. Через день Перепёлкин послал его в разведку, из которой тот почему-то не вернулся.

– Кто ж по одному в разведку-то ходит?

– Не знаю. Им виднее.

– Ладно. Свободен. Товарищ Макс, распорядитесь отвести этих двоих назад в изолятор, а офицера – немедленно доставить ко мне.

* * *

– Здравия желаю! – робко пробормотал светловолосый мальчишка с зелёными, некогда озорными глазами.

– Здравствуй, Костя. Садись.

– Спасибо, товарищ…

– Капитан, – уточнил Вялов.

«Нет, на группу они не похожи – слишком разные… Тогда зачем уходили в сторону от фронта? Просто дезертировали? Тоже верится слабо! Оружие не бросили, не переоделись, даже не сорвали знаки отличия. Может, и вправду – заблудились? Так ведь Гонтарь утверждает, что неплохо ориентируется в лесу… Нет, ни шиша я не понимаю в этой песне!»

– Где ваше удостоверение, товарищ младший лейтенант?

– Не успел получить…

– Как так?

– Мы только закончили курсы, как немец налетел… Всех курсантов расстреляли в Брянской тюрьме. Лишь двоим посчастливилось спастись. Мне и Гребешкову. Позже, в лесу, к нам присоединились красноармейцы Кочергин и Гонтарь. Однажды мы услышали шум, как будто впереди валят деревья. Валера пошел посмотреть, что там происходит… Час, второй, третий, а он не возвращался. Оставаться на месте было небезопасно. Пришлось уходить без него ещё дальше на север…

– Карта чья?

– Гребешкова.

– А что за маршрут на ней?

– Кратчайший путь к Весьегонску.

– Зачем он вам?

– У Валеры там тетка!

– Выходит, вы, братцы, дезертиры? Решили под тёткиным подолом отсидеться?

– Никак нет, товарищ капитан! Мы знали, что туда фашисты не дошли и хотели через Весьегонск выйти к своим.

– Откуда вам известны такие факты?

– Ну… Иногда нам попадались листовки…

– Германские?

– Да.

– И вы их читали?

– Только для того, чтобы уточнить обстановку на фронтах, узнать, где враг…

– Ладно. Уговорил. Сам откуда?

– С Украины.

– Точнее!

– Из-под Харькова. Чугуев, слыхали такой город?

– Нет, – соврал Вялов, привычно используя излюбленную «методу». – Что это ты, братец, с Украины, а подался в Брянск? В Харькове своих училищ – пруд пруди!

– Так получилось.

– Не темни.

– Как только началась война, мы переехали в Брянск, к папиному брату. И меня сразу же направили на ускоренные курсы младших лейтенантов.

– Летом?

– Да летом! Война! О каникулах никто не думал!

– Сколько длятся курсы?

– Полгода.

– Июль, август, сентябрь… Ты должен был закончить их в декабре…

– Так.

– А немцы овладели Брянском 6 октября.

– Вот я и говорю, что не успел получить удостоверение!

– А офицерскую форму где взял?

– Нам её выдали. Сказали: враг приближается, доучить вас мы не успеем. Поэтому получайте обмундирование – и на передовую. А бумаги должны были выписать утром. Но не успели…

– Хорошо. Мы проверим. Товарищ Макс!

– Я!

– Этого тоже – в изолятор. Никакого интереса для нас они не представляют. Обычные дезертиры. При малейшей опасности – расстрелять.

– Как расстрелять? За что? – запричитал Перепёлкин. – Мы же шли к своим… Чтобы воевать, беспощадно бить врага… Я не хочу умира-а-ать!!!

– Вытри сопли! – пристыдил его Павел.

* * *

– Как долго они у вас? – спросил Вялов, когда двое бойцов увели последнего задержанного.

– Пять дней уже.

– В карантине с ними есть ещё кто-то?

– Партизан Сидоркин.

– Чем он провинился?

– Получил десять суток. От меня лично. За неподчинение.

– Расскажете?

– Не считаю нужным.

– Хоть по делу?

– Да.

– Но человек он надёжный?

– Иных не держим.

– Его закрыли, когда эти трое уже были там?

– Нет. Раньше.

– И сколько ему ещё страдать?

– Меньше суток. Утром выпустим.

– Тогда мы тоже остаёмся на ночь. Чтобы не вырывать Сидоркина из коллектива раньше срока.

– Как хотите. Только особых удобств у нас нет. Сено-солома да пара овчинных тулупов.

– Ничего. Нам не привыкать.

* * *

Уже в восемь утра Сидоркина – некогда главного деревенского драчуна и хулигана, детину с бычьей шеей и тяжёлыми, словно утюги, кулаками – привели в штабное помещение, где пили чай Макс и Вялов.

– Доброе утро, Афанасий. Что молчишь? Обиделся?

– На обиженных воду возят, сам знаешь.

– Опять ты за своё. К командиру надо обращаться на «вы».

– Да пошёл ты…

– Так ты ничему и не научился… Пойдёшь еще на пять суток!

– А немца бить кто будет? Ты что ли с этими хлыщами?

– Чем они тебе не понравились?

– Будь моя воля, я б их всех – к стенке!

– За что?

– Чтобы остальные боялись. Понял? Мутные оне… Между собой перебрасываются какими-то непонятными словами…

– Например?

– Шеф, объект, юродивый…

Услышав это, Павел чуть не свалился со стула.

– Кто у них верховодит? – спросил сдавленным голосом.

– А ты кто такой? – вызверился Сидоркин.

– Сколько можно повторять?.. – завёлся Макс.

– Успокойтесь, товарищ командир, вы же видите, мальчик давно не получал по рогам… Нарвется на отпор – будет, как шёлковый.

– Ты с кем так разговариваешь? Да я тебя, штабную крысу, в бараний рог, понял?

– Он такой! – подтвердил Макс. – Сам видел: пятерых из клуба гнал. Только пятки сверкали.

– Ладно, давай выйдем… Поболтаем, так сказать, тет-а-тет…

Вялов попытался обнять Сидоркина за плечи, но тот сбросил его руку. Ещё и толкнул больно в бок. Но к выходу пошёл. Первый.

– Ну, начинай! – оказавшись наверху, презрительно оскалил желтые клыки.

– Давай по старинке. Как наши деды, – миролюбиво предложил Павел. – Сначала бьёшь ты – я держу удар. Останусь жив – отвечу.

– Ну, смотри, как знаешь, – он замахнулся и заехал Павлу меж очи одним из «утюгов».

Капитан пошатнулся, но устоял.

Левый глаз задёргался и начал сразу набрякать.

– Ой, какая-то мошка укусила! Это всё? Тогда держи!

Любимый удар снизу вверх разрезал воздух.

Огромная туша, казалось, оторвалась от земли и, немного повисев в воздухе, свалилась без сознания на притоптанную траву.

Но ненадолго.

Через несколько секунд Афанасий поднялся и радостно заорал:

– Он меня побил! Макс, иди скорей сюда! Наконец-то я встретил человека, который свалил меня с ног! Причём одним ударом!

– Тише, ты! Карателей накличешь, – шутливо пожурил подоспевший командир.

– Как звать тебя, мужик?

– Паша.

– Давай по сто пятьдесят за знакомство!

– Не употребляю. И тебе не советую.

– Вот как? Не уважаешь?

– Уважаю, Афоня… Но пить не буду.

– Ладно, в следующий раз! Договорились?

– Договорились.

– А фамилия твоя как, Паша, чтобы знать, кто меня побил?

– Вялов.

– Не может быть! Вялов! Сам чемпион «Динамо»! А я-то думаю, кто ж это мне так в морду заехал? Паша, я ведь за тебя болел! В тридцать восьмом. Ты мне ещё руку из-за каната протянул… Проси, что хочешь, друг!

– Пошли назад, в землянку, расскажешь всё, что думаешь об этих, как ты говоришь, хлыщах.

* * *

– Значит так, старший средь них – Степан. Точно! Хоть и рядовой. Обоих в строгости держит, в том числе и офицера. Чуть что – сразу в рыло. Но супротив нас с тобой, Паша, он никто. Мелкий шалунишка. Я ему щелбаном башку снесу. Легко! А вот в картах Кочергин силён. Они всё время в какую-то идиотскую игру резались. Очки подсчитывали… Я было попробовал – куда там, у нас в деревне в дурака не все знают как играть!

Про Юродивого только однажды разговор зашёл. Мол, как бы нас не опередили… А про объект они часто вспоминали. Как я понял – это дом, где живёт Юродивый. А шеф – их начальник. Кто – понятия не имею.

– Сейчас выясним! – пообещал Вялов, не перебивая выслушавший монолог партизана.

* * *

Всех троих снова доставили в землянку, где уже находились Макс, Вялов и Сидоркин.

– Ну что, земляки, будете упорствовать дальше или добровольно во всём признаетесь?

Задержанные продолжали молчать и обмениваться недоуменными взглядами.

– Что значит «объект»? – не унимался Павел. – И кто такой Юродивый?

– Отдайте их мне, товарищ капитан, я живо вправлю им мозги! – предчувствуя потеху, потёр ладони неугомонный Афоня.

– Отставить! К вам обращаюсь, господин Кочергин. Ну!

– Я не знаю, о чём вы говорите…

– Расстрелять!

– Есть! – весело воскликнул Сидоркин, обнажая пистолет. – Пшёл! – он пинками вытолкал толстяка из землянки.

Вскоре там, наверху, раздался гулкий выстрел.

– Нет, вы не посмеете, мы же свои, советские, – вдруг запаниковал младший лейтенант. – Я… Я хочу на фронт. Кровью искупить позор, – он явно начал заговариваться.

– Что ты мелешь, урод! – одёрнул его Гонтарь. – Держи себя в руках. Помирать так помирать…

– Нет. Не хочу! Меня мама ждёт! Денис, родненький, ну скажи им наконец, что мы не виноваты!

– Кто такой Юродивый? Гонтарь!

– Впервые слышу…

– Макс, приведите в исполнение…

Командир партизан скорчил на лице подобие улыбки, ехидной, злой, и повёл задержанного к выходу из штабной землянки.

Спустя несколько секунд младший лейтенант услышал ещё один хлопок и упал на колени.

– Простите меня. Я больше никогда…

– Встать! – заорал Вялов – Куда шёл, говори!

– В… В… В Весьегонск…

– Зачем?

– Шеф…

– Кто он?

– Альфред Розенберг! Рейхсминистр оккупированных территорий! Это он поручил нам выкрасть полоумного мальчишку. Мол, конкуренты из какой-то зондеркоманды не хотят шевелиться и уже больше года водят за нос фюрера…

– Что значит «как бы нас не опередили»?

– Три группы. Розенберг лично снарядил три группы, которые будут засылать в Весьегонск с интервалом в десять дней, если предыдущая не справится. После нашей отправки прошла неделя.

– Значит, через три дня…

– Пойдёт следующая команда.

– Ладно… Помолись, облегчи душу…

– Нет! Я не хочу!! Пожалуйста… Вы не имеете права-а-а!!!

Истошный вопль заглушил выстрел.

Капитан спрятал пистолет в кобуру и плюнул в лицо покойнику. Предателей он не выносил на дух. Лучше сдохнуть, но не изменить!

* * *

Уже больше трёх лет Токарев – начальник управления. А Вялов до сих пор не поговорил с ним откровенно. Да и сам Дмитрий Степанович ни разу не проявил инициативы. И вот наконец они встретились.

– Нам срочно надо вернуть всех в Весьегонск. Бабикова, Лаврикова, Чижика. И организовать второе кольцо охраны.

– Зачем ты говоришь об этом мне? Есть Лаврентий Павлович, который лично тебя курирует. К нему и обращайся.

– Связь прервана…

– В моём кабинете – прямой телефон. Бери, пользуйся! Мне выйти или как?

– Если можно… Здравия желаю, товарищ народный комиссар! Вялов беспокоит.

– Как дела?

– Надо поговорить! С глазу на глаз.

– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы Токарев выделил тебе автомобиль.

– Не надо. У меня есть. Трофейный.

– Когда будешь?

– Часа через три-четыре.

– Хорошо. Я отменю совещание. Жду!

* * *

Дорога растянулась на все шесть часов. На каждом перекрёстке – патруль. Рука устала размахивать красной книжицей.

А при въезде в Москву – и вовсе. Чуть ли не допрос. Куда, зачем, с какой целью.

Правда, в самой столице ездить стало легче – транспорта практически не осталось.

На Лубянке – обычное столпотворение. Лица строгие, озабоченные, порой даже – злые, но непременно важные. Кому война, а кому мать родна!

А вот Берия совсем не изменился.

Всё те же щёки на плечах, холёность в чертах, вальяжность в движениях, плавная тягучая речь.

– Здравия желаю, товарищ нарком!

– Здравствуйте, Павел Агафонович. Садитесь.

– Есть!

– Ну, что там у вас? Докладывайте.

– Крюгер в опасности!

– Почему вы так решили?

– Розенберг ему не доверяет. И уже отправил несколько диверсионных групп, имеющих целью захват Юродивого. Одну из них мы намедни ликвидировали.

– Молодцы… Этот хитрый лис совсем распоясался. А ведь когда-то мы его чуть в ВКП(б) не приняли! Можешь быть спокоен, я сегодня же дам команду вернуть Игоря Семеновича на место.

– Виноват, товарищ нарком…

– Что случилось?

– Я вас ослушался и не стал настаивать на немедленном возвращении Савченко в Москву… Короче, он в Весьегонске. С Ваней.

– И правильно сделал! Я не раз говорил: в порученном деле ты можешь принимать любые решения. Даже идущие вразрез с указаниями наркома. Мне ведь отсюда видно далеко не всё, не так ли?

– Так точно! Но товарищу Токареву я приказывать не смею…

– А ты и им хочешь руководить? Далеко пойдешь…

– Нет. Вы меня неправильно поняли. Мы с Игорем Семёновичем вдвоём не управимся. А Бабиков, Лавриков и Чижик уже поступили в распоряжение начальника управления.

– А… Вот ты о чём! Хорошо, я дам соответствующее указание. Всё?

– Никак нет! Немцы серьёзно подготовлены. Можно сказать – профессионалы. Нам следует позаботиться о ещё одном кольце охраны.

– Ты что, хочешь, чтобы я дивизию с фронта снял и бросил под Весьегонск? Да у нас каждый солдат нынче на счету! Профессионалы… А вы кто? Впятером против троих управиться не сможете?

– Но…

– Никаких «но»!

– Слушаюсь!

– Скажи, Крюгеру известно о шагах, предпринятых Розенбергом?

– Не думаю.

– Значит, надо его предупредить…

– Да. Но как?

– Это моя забота. Встретишься с ним в последний день лета на нейтральной полосе под Ржевом. В десять ноль-ноль.

– Понял.

– Можешь быть свободен.

– Есть!

– Хотя – постой. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

– Никак нет!

– И спросить – не хочешь?

– Нет.

– Ты действительно ничего не заметил?

– О чём вы, Лаврентий Павлович?

– Эх, Паша, Паша… Неужели ты серьёзно думаешь, что можешь перехитрить самого наркома? Я давно понял, что ты не так прост, как кажешься! Впрочем, такая тактика имеет право на жизнь. Придёт время, и я тебе сам всё расскажу.

* * *

Дождь лил как из ведра. Машина не слушалась и часто съезжала с накатанной лесной дороги, тогда Вялову приходилось применять всё своё водительское умение и лихо петлять между деревьями.

А время летит.

Восемь, девять…

Остался один час до встречи, на которую опаздывать нельзя! Крюгер долго ждать не станет. Пятнадцать минут – и ауфвидерзейн…

Лес сменяется бескрайним полем, неубранными хлебами, средь которых вьётся узкая тропинка. Подминая под себя высокие стебли, легковушка несётся напрямик. Только белый флаг трепещется над спелыми колосьями.

Без пяти десять.

Как вдруг…

На пути – машина полная фрицев!

– Кто старший? – приоткрыв дверцу, на немецком выкрикнул капитан.

– Их! – немедленно откликнулся высоченный фельдфебель в кителе с короткими рукавами.

– Подойди сюда!

– Яволь!

– Меня ждут, – Вялов расстегнул клапан командирской сумки и ткнул в точку на карте. – Здесь.

– Хорошо. Мы вас проводим!

* * *

Вальдемар в плащ-палатке стоял под проливным дождём рядом со своим автомобилем и раз за разом нервно ронял взгляд на новенькие часы. 10.00, 10.05, 10.10… А Павла всё нет и нет. В том, что с той стороны на встречу прибудет именно Вялов, – он не сомневался ни на мгновение.

Видимо, случилось нечто неординарное – слишком экстравагантный способ приглашения избрала русская разведка!

В тот вечер, выходя из офицерского клуба, он заметил, что лишился бумажника с тугим прессом дойчмарок – утром давали жалованье. Вместо денег в кармане оказалась записка: «31 августа в 10.00».

А уже десять с четвертью…

Как вдруг из сплошной водной завесы вынырнул грузовик и остановился. Длинный фельдфебель выпрыгнул из кабины и, козырнув, попросил назвать себя. Неужели сейчас его арестуют? За что? Ведь он, как положено, доложил о предстоящей встрече по всем инстанциям.

– Штурмбаннфюрер Крюгер! – не выпуская из рук удостоверение личности, представился Вальдемар.

Длинный снова взял под козырёк и скрылся в кабине.

Грузовик фыркнул и «растворился» в бурном дождевом потоке. А на его месте появилась знакомая легковушка. Вялов!!!

– Здравствуй, Паша! Ты один?

– Да. Ещё двое ждут меня по ту сторону леса.

– Не боишься?

– Нет. Парламентёров твои соотечественники пока не трогают.

– Ну, чего мы мокнем? Давай в мою машину.

– Давай.

Немец приоткрыл заднюю дверцу, и Вялов, пригнувшись, юркнул в салон, обитый плотной дорогой материей. Крюгер последовал за ним.

– Тебе грозит опасность! – без предисловий начал Павел.

– Откуда?

– Со стороны Розенберга.

– В чём это выражается?

– Несколько дней назад я принимал участие в ликвидации группы, им лично снаряжённой для завладения пророком.

– Да… Дела… Как думаешь, это личная инициатива рейхсминистра или приказ фюрера?

– Не всё ли равно?

– Нет. Если личная – данные мероприятия следует рассматривать через призму борьбы за власть, возможность влиять на фюрера, если нет – значит, меня хотят уличить в двойной игре.

– И не только тебя, а всё руководство зондеркоманды.

– Здесь могут быть варианты…

– Например?

– Левин что-то заподозрил и сам попросил Альфреда направить группу в Весьегонск.

– Нереально. Мне кажется, доктор договорился с Немнуховым.

– О чём?

– О своём устройстве после войны… Теперь он, как и ты, ждёт, чем закончится битва за Сталинград.

– Хм… Значит, мне ничто не угрожает? Если, конечно, парни Розенберга не доберутся до Юродивого. Хотя… Если им и удастся осуществить задуманное, я скажу, что мальчишку подменили после нашего с Левиным визита.

– Совершенно верно!

– Кто с Ванечкой сейчас?

– Как и раньше – «дед».

– Твой человек?

– Да.

– Ты ему доверяешь?

– Как себе самому… Кстати, именно он готовил меня к боксёрскому поединку. Помнишь?

– Это ещё ничего не значит… Если «деда» возьмут в плен, он может расколоться и рассказать всю правду.

– Не волнуйся. Он не дастся.

– Ты уверен?

– На все сто!

– Но за первой попыткой может последовать вторая, третья…

– Это уже мои проблемы.

– Что должен делать я?

– Доложить Левину об инициативах Розенберга. Пусть попробует повлиять на него. Чтобы уменьшить риск.

– Будет сделано, господин капитан.

– Товарищ, – с улыбкой уточнил Вялов. – Следующий раз на этом же месте ровно через месяц. В десять ноль-ноль. Если вас не погонят дальше.

– Тридцатого?

– Ну да… В сентябре тридцать дней.

– Смотри, Паша, не опаздывай!

* * *

14 сентября Ванечке Парфёнову исполнилось 7 лет. Настоящий пророк праздновал день рожденья под Москвой, а его детдомовский тёзка – в захолустном Весьегонске, давно ставшем для немого мальчишки самым любимым местом на всём земном шаре.

За последние годы он успел свыкнуться с искусственно навязанной датой, да и впредь будет отмечать свои именины именно в этот осенний день…

Приподнятого настроения у взрослых не было. Накануне под Сталиградом противник перешел в наступление. Сдержать мощный натиск советским войскам не удалось. Они отступили за черту города; на улицах завязались ожесточенные бои.

Ваня о кровопролитных событиях на фронте ничего не знал и беззаботно бегал по двору с подарком Игоря Семеновича в руках – настоящим револьвером с просверленным стволом и повреждённым пусковым механизмом.

Он и представить себе не мог, что этот счастливый праздничный день может стать последним в его наладившейся жизни…

Первым чужаков заметил Лавриков.

Двое красноармейцев неспешно брели по тихой улочке в сторону рукотворного моря, смеясь и оживлённо переговариваясь. Может, эта самая беспечность и насторожила молодого чекиста?

– Возьми их на мушку! – сказал он Чижику и пошёл навстречу смерти.

– Ваши документы?

– В чём дело, товарищ?

– Здесь я спрашиваю. Водохранилище – стратегический объект, а мы его охраняем. Ясно?

– Так точно. Вот смотри… Прибыл на побывку в родные места. После ранения.

Александр взял в руки изрядно измятую бумагу и вдруг ощутил резкую боль в низу живота. Пошатнулся и упал, обводя последним взглядом высоченные корабельные сосны, облака, резвящиеся в небе под порывами ветра, солнышко, дарящее всему живому тепло рано наступившего бабьего лета.

Чижик всё видел, но опоздал с принятием решения и открыл огонь, когда незнакомцы уже оттащили тело его товарища в сторону и бросили в придорожный ров.

На звуки выстрелов прибежал Вялов.

– Там, двое, – сообщил младший лейтенант, вытирая пот со лба. – Лавриков ранен!

– А, чёрт! – выругался Павел. – Где Бабиков?

– Спит.

– За мной!

Капитан перебежками добрался до своего дома, жёстко наказал тестю укрыться с семьёй в погребе и, увлекая за собой Чижика, помчался к Парфёновым. Рванул на себя дверь, обвёл взглядом помещение. Мальчишки нигде не было.

– Ваня под замком. В подполье, – пояснил Савченко. – Где вход в него – даже ты не знаешь.

– Молодец, конспиратор, – похвалил Вялов, прекрасно осознавая, что не ответственность за выполнение задания двигала его старшим товарищем, а любовь к «внуку». – Бери на себя северное направление, а я займусь южным.

– Есть.

Игорь Семенович бросился к указанному окну. В тот же миг стекло разлетелось на мелкие осколки. Но к дому Парфёновых уже летело подкрепление в лице сержанта Бабикова – сигнализация сработала!

– Здорово, други! – поприветствовал товарищей Пётр.

– И тебя по тому же месту… Мы с Виктором попытаемся зайти в тыл нападающим, а ты оставайся здесь пока не прибудет помощь. Ребятам позвонил?

– А как же, – улыбнулся Бабиков. – Техника – сила! – он повернулся лицом к «Глебу Васильевичу». – Слушай мою команду…

– Отставить! – Павел раскрыл наконец карты. – Дед – капитан госбезопасности. Поступаешь в его распоряжение.

– Слушаюсь… – растерянно пробормотал сержант, мысленно уже примерявший на себя лавры великого полководца. А тут такой облом!

– Чижик, за мной!

– Есть!

Выстрелы доносились со стороны леса. Вялов, знавший окрестности как свои пять пальцев, перебежал дорогу и чуть было не схлопотал пулю в затылок – свинцовый наконечник срезал ветку, оцарапавшую ему лицо.

– Откуда стреляют?

– Не засёк, товарищ капитан…

– Останься и проследи, понял?

– Так точно!

– Выследишь – обезвредь.

– Есть!

Чижик залёг в канаве за разлогим кустом и, надев на палку свою фуражку, выставил её наружу. Пуля прошла по центру тёмно-синего околыша.

«Снайпер, что ли?»

– Товарищ капитан… Товарищ капитан!

Ответа не последовало. Командир уже далеко.

Надо принимать решение самому!

Младший лейтенант покинул ненадёжное укрытие и, петляя, побежал назад. Огонь велся из-под крыши единственной в том районе двухэтажки. С тыльной стороны на чердак вела деревянная лестница.

«А вдруг он не один?!» – кольнула мозг страшная догадка.

Что ж тогда он умрёт, выполняя приказ: «Выследить и обезвредить!»

Подкравшись к дому сзади метров на тридцать, Чижик сознательно поднялся в полный рост. Если врагов несколько и они контролируют все подходы, нет смысла подпускать противника ближе, – в такую мишень и так трудно не попасть!

Он целую вечность шел и шёл вперёд с автоматом в вытянутой руке, ожидая выстрелов навстречу, а их всё не было!

«Это шанс!»

Виктор взлетел наверх по деревянным поперечинам и, на ходу вырвав чеку, бросил гранату в распахнутую дверцу. Через секунду после взрыва ворвался в помещение и принялся поливать его свинцом.

Первое, что он увидел, когда развеялся дым, – залитое кровью лицо молодого парня. Русые волосы, светлые глаза, нос картошкой… Тело покойника было посечено осколками. А рядом со спусковым крючком снайперской винтовки лежала оторванная кисть руки.

– Это тебе за Сашку! – сплюнул Чижик.

* * *

Взрыв, потрясший округу, только подстегнул Вялова. О том, что это «шумит» Чижик, он, конечно же, не знал. «Похоже, на нашей улице начались полномасштабные боевые действия! Надо срочно заканчивать с этими двумя – и спешить на помощь. Где же наши ребята, почему их до сих пор нет?»

О том, что машина с весьегонскими чекистами несколько минут тому назад подорвалась на умело заложенной мине и теперь неподвижно стоит в километре от эпицентра событий, ему тоже было неведомо.

Павел выбрался на лесной пригорок и, умело маскируясь в высокой траве, пополз вперед. Выстрелы становились всё громче и ближе. Вскоре он уже мог наблюдать двух диверсантов, засевших в канаве на расстоянии несколько десятков метров друг от друга.

Они собирались уходить – всё равно задание провалено. Первым с места поднялся ладно сложенный мужчина лет сорока и, знаками приказав напарнику не прекращать огонь, двинулся прямо в направлении Вялова.

Он шёл, не глядя под ноги, постоянно озираясь назад, и чуть было не наступил на Павла. Поэтому даже не успел вскрикнуть, когда лезвие ножа проверило на прочность его горло.

Второй оставил позицию ровно через минуту.

Прошёл сто метров и начал вертеть головой по сторонам.

– Гриня, где ты? – спросил шёпотом.

– Здеся! – так же тихо ответил Вялов, одновременно упирая ствол в спину врага. – Положи оружие и медленно подними руки.

Диверсант бросил автомат на землю и, развернувшись, попытался ударить чекиста в пах тяжёлым кованым сапогом. Да не тут-то было! Вспоминая науку Савченко, Павел перехватил ногу в воздухе, резко заломил, и одновременно нанёс своим коленом сокрушительный удар меж нижних конечностей, навсегда лишая мужика возможности продолжить свой бесславный род.

За этим последовал прямой в шнобель, так, на всякий случай, чтобы парень не брыкался во время транспортировки.

Потом эту картину острый на язык Савченко озаглавит: «Былинный богатырь Вялов с поверженным врагом на плече».

* * *

Это была третья группа диверсантов (вторую красноармейцы ещё неделю тому назад задержали при переходе линии фронта и передали особистам).

Но Павел не успокаивался.

Каждый день он придумывал всё новые и новые трюки, чтобы обезопасить свою семью, подчинённых и лже-Парфёновых.

Дроздовых и Катю с Тимчиком отправил на другой конец города поближе к дому, в котором разместилось местное отделение НКВД. Чижика поселил у Савченко. А сам расположился напротив – у сержанта Бабикова, внедрившего в жизнь ряд технических новшеств для успешного выполнения задания.

Теперь в его комнате загоралась яркая лампочка, если кто-то проезжал или проходил по улице в обоих направлениях. В первое время Вялов долго не мог уснуть, внутренне готовясь к очередной вспышке света, но, быстро осознал, что «массовых гуляний» по ночам ожидать не приходится – комендантский час в прифронтовой зоне никто не отменял, и стал спать, как прежде, крепко и спокойно.

Днем Пётр вполне справлялся и сам – людей в городе раз-два и обчёлся. А машин – и того меньше.

Все эти меры предосторожности в конце концов оказались лишними.

В войне наметился коренной поворот, и фюрер забыл на время о Весьегонском пророке.

А Розенберг, получивший от рейхсканцлера страшный разнос, больше не занимался самодеятельностью.

* * *

На неформальные связи своих подчинённых с врагами Левин смотрел сквозь пальцы. И даже негласно поощрял их, ибо только такие контакты могли дать истинную картину положения на фронтах. Официальной пропаганде верить нельзя – в этом он убедился, побывав недавно в Африке. Гитлер и Геббельс постоянно трубили о великих победах на Чёрном континенте, но успехи оказались, мягко говоря, немного преувеличенными.

Последним крупным достижением стал прорыв линии Газала ещё 1 июня, когда было уничтожено свыше 100 танков и взято в плен 3000 британских воинов. А дальше дело застопорилось…

Нет, не зря Юродивый утверждает, что видит красный флаг над рейхстагом!

Для себя Левин давно решил, что перебежит к русским или американцам, как только первый солдат противника ступит на его родную землю. И начал готовить почву для осуществления задуманного.

Но всё же – во избежание кривотолков – контакты с НКВД следовало временно прекратить. Доктор прямо сказал об этом Крюгеру в телефонном разговоре:

– Так и быть. Встречу тридцатого разрешаю. Но – больше никаких отношений с русскими! В следующий раз поговорите с ними, когда германские войска победоносно завершат восточную кампанию.

Такие указания шефа могли означать только одно: всё очень плохо, лучше не светиться и «залечь на дно»…

* * *

В тот день Крюгер с Вяловым обсуждали только одну проблему – переход Вальдемара на сторону советских войск.

Для того чтобы реализация совместного плана стала реальностью, штурмбаннфюрер выдвинул два условия: первое – Красная Армия должна разгромить немецкую группировку под Сталинградом; второе – освободить Ржев. Тогда Крюгер затеряется в суматохе и спрячется в подвале одного из домов, где и найдёт его Вялов.

Свои объявят Крюгера без вести пропавшим, а он сменит фамилию и станет жить в России, куда после победы перевезёт всю свою семью. Эльза уже была посвящена в планы супруга и теперь с нетерпением ожидала окончания войны.

Но до счастливого момента оставалось ещё чуть больше двух с половиной лет…

* * *

4 ноября командующий немецким Африканским корпусом генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель получил приказ Гитлера: «Нет другого пути, кроме одного: победить или умереть!». И в тот же день велел своим солдатам… отступать. На театре военных действий в Северной Африке произошел коренной перелом в пользу союзников.

До такого же поворота в развитии событий на Восточном фронте тоже оставалось ждать совсем недолго…

* * *

30 сентября 1942 года был образован Донской фронт под командованием генерал-лейтенанта Константина Константиновича Рокоссовского, в состав которого вошли: 1-я гвардейская, 21, 24, 63 и 66-я армии, 4-я танковая армия, 16-я воздушная армия. Главная его задача – окружить немецкий 14-й танковый корпус и соединиться с частями 62-й армии.

В тот день, когда Вялов встречался с Крюгером, после артподготовки, начавшейся в 5.00 утра, советские войска пошли в атаку. Но уже через два дня она захлебнулась.

И тогда из резерва Ставки в распоряжение Рокоссовского были переброшены семь полностью укомплектованных стрелковых дивизий (277, 62, 252, 212, 262, 331, 293-я). Командование РККА начало готовить план новой наступательной операции, которую планировалось осуществить силами двух фронтов: Донского и Сталинградского под командованием Маршала Советского Союза Семена Константиновича Тимошенко.

23 ноября 1942 года кольцо окружения вокруг 6-й армии вермахта сомкнулось. Однако уничтожить с ходу группировку противника не удалось. Немцы даже предприняли попытку прорыва блокады под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна, но она не дала ожидаемого результата.

Окончательно противник капитулировал лишь 2 февраля 1943 года. В плен попали более 2500 офицеров и 24 генерала 6-й армии, свыше 91 тысячи солдат…

* * *

Не столь яркая, как ожидалось, но всё же победа была достигнута и на втором из названных Крюгером направлений.

В результате операции Калининского и Западного фронтов под общим руководством Георгия Константиновича Жукова, длившейся с 25 ноября по 20 декабря 1942 года, ценой страшных жертв среди личного состава РККА, 9-я немецкая армия генерал-фельдмаршала Вальтера Моделя по кличке Пожарный была сброшена с ржевско-вяземского выступа.

3 марта 1943 года Ржев был освобождён. Вместе с передовыми частями 30-й армии Западного фронта в город вошёл подполковник Вялов.

Нет, это не был очередной скачок в карьере, просто в январе в Красной Армии ввели новую форму одежды и новую систему званий, согласно которой все капитаны госбезопасности, в том числе и наш герой, в одночасье стали подполковниками и наконец-то получили долгожданные погоны.

Крюгера Павел нашёл сразу. По условленному адресу на «заранее подготовленной позиции». И в тот же день лично доставил перебежчика в столицу. Прямо в кабинет наркома Берии.

* * *

Так называемый спецотдел, прозванный в народе «мистическим», всегда существовал в системе ВЧК-ОГПУ-НКВД и был разгромлен лишь в 1937 году. Теперь, похоже, пришло время возродить его.

Эх, жаль, стольких знаковых фигур постреляли!

Якова Блюмкина, вместе с Рерихом искавшего высшее знание Шамбалы для усовершенствования социализма, Глеба Бокию, первым начавшего подслушивать иностранных дипломатов… Даже писателя Александра Барченко, научного руководителя секретной парапсихологической лаборатории, телепата, гипнотизёра – и то не пожалели! А он многое мог бы объяснить.

Ещё шесть лет тому назад Барченко докладывал руководству о юродивом Михаиле Круглове, владевшем секретами древних цивилизаций. Не поверили! Объявили юродивого душевнобольным. А ведь могли принять во внимание, записать показания, проанализировать факты, тогда бы и феномен Ванечки легче было б истолковать.

Свою первую экспедицию эзотерики из ЧК снарядили на Кольский полуостров ещё в 1921 году, туда же позже наведались специалисты «Аненербе».

Так, может, прав был Барченко, утверждая, что древние жители тех мест – гиперборейцы, умели строить летательные аппараты и, расщепляя атомное ядро, использовать полученную при этом энергию?

Немцы – не дураки. Используя наш опыт, создали свою зондеркоманду. Теперь следует навёрстывать упущенное, потихоньку перетягивать ведущих германских специалистов на свою сторону.

Скрипнула дверь.

– Разрешите? – спросил Вялов – главный творец триумфа в противостоянии с «Аненербе».

– Да, Павел Агафонович!

– Здравия желаю, товарищ народный комиссар! – козырнул высокий светловолосый подполковник госбезопасности, вошедший в кабинет следом за Павлом.

– Здравствуйте, Вальдемар, давайте знакомиться, – Лаврентий Павлович.

– Очень приятно!

– Как устроились?

– Благодарю. Всё хорошо.

– Теперь по документам вы – Владимир Крюков, заместитель начальника спецотдела.

– Так точно.

– И – как думаете – есть перспектива у такого подразделения?

– Конечно!

– Чем вы лично занимались в «Аненербе»?

– Ведьмами, шаманами…

– Говорят, какую-то прапрабабушку вашего бывшего шефа, я имею в виду Гиммлера, в своё время тоже сожгли на костре.

– Да. Это правда.

– Как вы можете объяснить с точки зрения науки природу возникновения такого божественного дара?

– Увы, академическая наука здесь бессильна…

– А эзотерика что говорит по этому поводу?

– Наделение простого смертного сверхъестественными возможностями есть проявление высшей космической (или, если хотите, – божественной) любви.

– Как вы считаете, столь бесценный дар люди получают от рождения, или же способность к предвидению можно развить в себе в результате длительных занятий, тренировок, медитаций?

– И так, и так. Некоторые, как Ванечка, могут предсказывать события уже в младенческом возрасте, некоторые становятся ясновидящими после каких-то катаклизмов: аварий, болезней, есть даже такие, которые утверждают, что приобрели дар после общения с инопланетянами. А есть – люди железной воли, сами развившие в себе выдающиеся способности, особенно много таковых среди индийских йогов…

Берия задумался.

– Значит, при желании, мы можем воспитать целое подразделение, целый отряд пророков? Под вашим чутким руководством?

– Под моим – вряд ли. Я больше – исследователь, систематизатор, а не практик. Вот доктор Левин – тот, пожалуй, мог бы. Чем он, впрочем, и занимается сейчас.

– Да-да, товарищ Немнухер предупреждал меня об этом. Как вы думаете, оберштурмбаннфюрер согласится сотрудничать с нами?

– Смотря, как повернутся события… Хотя, не скрою, он был просто потрясён услышанным и увиденным в Весьегонске.

– Значит, Павел Агафонович, вам следует активизировать свои усилия для того, чтобы после нашей победы Рудольф не сбежал в другую страну.

– Я сделаю всё возможное, товарищ народный комиссар. Господин, простите, товарищ Крюков уже дал много дельных советов по данному поводу. Правда, все они касаются будущей научной деятельности доктора. А вот насчёт материальной составляющей…

– Можете обещать золотые горы. Квартиру, дачу, руководящую должность в нашем ведомстве, приличное жалованье, спецобеспечение…

– Понял.

– Надеюсь, Вальдемар уже убедился в нашей гостеприимности и станет надёжным союзником в деле переманивания своих бывших коллег?

– Естественно! – располагающе улыбнулся Крюгер.

– Да, кстати, где вы научились так хорошо разговаривать по-русски?

– Россия – моя специализация. Василий Немчинов, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадский, Даниил Андреев… Моя университетская преподавательница – Наталья Алексеевна Смоленская – говорила: чтобы понять их душу, мало изучить историю, надо в совершенстве знать язык, традиции…

– Я рад, что мы получили такого специалиста! – подытожил Берия.

Вялов расценил это как похвалу.

* * *

После поражения под Сталинградом Гитлер долго не мог прийти в себя. А когда пришёл – решил наказать без разбора всех виновных. И – первым делом – Левина, не так истолковавшего предсказания русского пророка.

– Почему вы до сих пор не доставили Юродивого в Берлин, герр доктор? – визжал фюрер, расхаживая взад-вперёд перед носом вытянувшегося в струнку шефа зондеркоманды.

– На то есть целый ряд уважительных причин… – несмело начал оправдываться Левин.

– Назовите главную из них!

– Наши войска не смоги взять Весьегонск, в котором живёт мальчик.

– У вас была возможность послать за ним лучших диверсантов. Почему вы не воспользовались ей?

– Пророка хорошо охраняют. Особенно после провальных действий Розенберга… – не забыл подставить своего главного оппонента оберштурмбаннфюрер.

– А что известно о новых предсказаниях? – немного успокоился вождь.

– Ничего. Мой агент Крюгер погиб под Ржевом во время наступления русских.

– Почему мне сразу не доложили об этом?

– Виноват!

– Таких людей нельзя держать на передовой! Неужели вы этого не понимаете? Боже мой… Боже мой… Лучшие умы рейха гибнут на фронте!

– Но, мой фюрер, вы сами распорядились направить агента, курирующего Юродивого, в расположение части, максимально близко подошедшей к Весьегонску… – отважился на критику Левин.

Гитлер замолчал.

Сел за стол и начал барабанить пальцами по его поверхности.

– А где сейчас тот русский, через которого Крюгер получал информацию?

– На месте. Возле Ванечки.

– Он готов сотрудничать с нами?

– Мы провели с ним подготовительную работу, когда я, с вашего разрешения, выезжал на фронт, но сейчас связь с Вяловым прервана.

– Так установите её!

– Есть!

– Этот ваш знакомый по университету, который возглавлял русскую делегацию…

– Немнухер?

– Кажется… Он может помочь в нашем деле?

– Не знаю. Всё будет зависеть от наших успехов на фронте…

– На лето мы готовим крупное наступление! Операция «Цитадель». В ней примут участие лучшие силы великой Германии: первая дивизия Лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», вторая танковая дивизия СС «Дас Райх», третья танковая дивизия СС «Тотенкопф». Мы вернём себе инициативу и разобьём русских, несмотря на их упорство!

– Уверен, что это всё решит! – уклончиво ответил Рудольф.

* * *

Чтобы вернуть расположение фюрера, требовалось срочно найти для него какое-то положительное знамение, благую весть, и Левин надолго засел за изучение предсказаний своих ясновидящих агентов.

Но позитив закончился!

Напротив, почти все провидцы предсказывали рейхсканцлеру близкую смерть.

Один из медиумов ещё в прошлом году видел покушение на Гитлера в Смоленске. Недавно о нём стало известно узкому кругу лиц, в том числе, конечно, и самому оберштурмбаннфюреру Левину.

Заговорщики заманили вождя в штаб группы армий «Центр» и пытались покончить с ним.

Две английские мины замедленного действия замаскировали под бутылки с коньяком и передали якобы для друзей в Берлин с одним из генералов, отлетавших вместе с фюрером назад в столицу рейха.

Механизм сработал: маленькая ампула была раздавлена, жидкость разъела проволочку, боек пробил капсюль, но детонатор почему-то не воспламенился.

В начале года этот же медиум предупредил о новых планах мятежников, но Левин ничего не сказал о них вождю. Однако покушение снова не удалось.

21 марта 1943 года Гитлер, Геринг, Гиммлер и Кейтель поминали павших героев в Цёйгхаусе, что на знаменитом бульваре Унтер-ден-Линден.

Полковник Рудольф Кристоф фон Герсдорф, начальник разведки всё той же группы армий «Центр», пронёс в кармане шинели две мины и стал искать возможность подобраться поближе к фюреру.

Но тот неожиданно сократил время пребывания на церемонии, не дав возможности активизировать взрывной механизм.

Какой-то заговорённый этот Гитлер!

* * *

Как только Крюгер перешёл на сторону русских, Вялов, назначенный начальником воссозданного спецотдела, стал жить с семьёй в Москве – в квартире своего покойного дяди. Любовь Витальевна с тех пор фактически заменила ему мать.

Павел оказался благодарным сыном: ласково называл Любовь Витальевну кормилицей, берёг, лелеял, всячески ограждал от домашней работы. Хотя кухня всё равно всецело оставалась в её ведении – Кате по горло хватало забот по воспитанию Тимофея.

Обеспечением охраны лжепророка в Весьегонске теперь руководил Чижик, ставший капитаном госбезопасности. В войну карьера любого исполнительного офицера стремительно идёт в гору.

Минёт совсем немного времени, и его переведут в Калинин. Игра закончится. Савченко обретёт полную свободу действий и будет наслаждаться жизнью уже под собственной фамилией в новом доме на берегу Рыбинского водохранилища. Его немой от рожденья «внук» получит возможность посещать специализированную школу, в которой быстро станет лучшим учеником.

Дроздовы снова вернутся к любимому занятию в любимом городе и даже в том же корпусе – на Коммунальной, 50, куда временно передислоцируют из Ташкента Военную академию тыла и снабжения.

А Вялов и Крюгер в это время будут составлять планы будущих экспедиций: на Тибет, на Алтай, и с нетерпением ждать обещанного Ванечкой разгрома немцев на Курской дуге, чтобы загнать Левина в угол и заставить его работать на организацию, решившую взять на себя все функции «Аненербе»…

* * *

Слово «Цитадель» впервые слетело с уст Весьегонского пророка еще летом 1942 года. Уже тогда Берия дал указание всем дипломатам, разведчикам, агентам немедленно докладывать в Центр о любых его упоминаниях во всех фразах и документах.

12 апреля 1943 года на стол Сталина лёг точный текст директивы № 6 «О плане операции “Цитадель”» немецкого верховного командования, завизированный всеми службами вермахта, но ещё не подписанный Гитлером. Эти данные были получены от разведчика, работавшего под псевдонимом «Вертер».

Опираясь на них, Маршал Советского Союза Жуков, координировавший действия Западного, Брянского, Степного и Воронежского фронтов, точно знал силу и направление немецких ударов на Курской дуге.

Битва продолжалась 49 дней – с 5 июля по 23 августа 1943 года.

Выдержав натиск противника в первую неделю, советские войска перешли в решительную атаку, вылившуюся в две блестящие наступательные операции – Орловскую (операция «Кутузов») и Белгород-Харьковскую (операция «Румянцев»).

12 июля войска Западного (командующий – генерал-полковник Василий Данилович Соколовский) и Брянского (командующий – генерал-полковник Маркиан Михайлович Попов) фронтов начали наступление в районе города Орёл и к исходу следующего дня прорвали оборону противника. Начиная с 26 июля немцы стали отходить на оборонительную линию «Хаген» (восточнее Брянска). 5 августа в 05.45 советские войска полностью освободили Орел.

Контрнаступление силами Воронежского (командующий – теперь уже генерал армии Николай Фёдорович Ватутин) и только что образованного Степного (командующий – пока ещё генерал-полковник Иван Степанович Конев) фронтов началось 3 августа.

5 августа примерно в 18.00 был освобождён Белгород, 7 августа – Богодухов. Развивая наступление, советские войска 11 августа перерезали железную дорогу Харьков – Полтава, и 23 августа овладели Харьковом. Контрудары немцев успехом не увенчались.

5 августа в Москве был проведен первый за всю войну салют – в честь освобождения Орла и Белгорода.

* * *

Красная волна покатилась на запад. Мощно, уверенно, неумолимо. К концу осени оккупантов изгнали с территории Левобережной Украины. К очередной (26-й) годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции советские войска, не считаясь с потерями, освободили город Киев.

Ещё летом американцы высадились на Сицилии. И уже 3 сентября итальянцы, связанные союзом с Германией, капитулировали на условиях США и Великобритании.

Доктор Левин понял: дальше ждать нельзя и принялся искать контакта с Вяловым. Тем более что сам фюрер дал ему такое задание.

Но вот проблема – фронт слишком быстро удаляется всё дальше и дальше от Калинина.

Только он собрался вылететь в Смоленск, а город уже заняли советские войска, попытался назначить встречу в Киеве, который немцы клялись никогда не сдавать, опять не вышло! С такими темпами скоро доведётся пить чай с русскими в Берлине… А это никак не входило в планы Рудольфа. Гораздо больше шансов на должность, положение, сохранение возможности и дальше заниматься любимым делом будет в случае, если он успеет сдаться вовремя!

Словно читая его крамольные мысли, Гитлер решил расформировать зондеркоманду, а всех её сотрудников отправить на фронт.

Проливать кровь за фюрера оберштурмбаннфюрер не собирался.

И в начале 1944 года он бесследно исчез…