Пролог

…Опасность Петруха чувствовал инстинктивно. И когда его прямо с перрона затолкали в старый вонючий «воронок» — сразу понял: добром это приключение не закончится. Тем более что нравы сибирских «мусоров» он знал не понаслышке. Хотя и не был на родине больше трех лет.

Сейчас завезут в «обезьянник», надают по почкам и станут проверять на причастность ко всем резонансным преступлениям последних лет… Нет, не надо было приставать на предложение столичной братвы: «Езжай, разберись на месте, почему твои земляки не отстегивают в “общак”, не придерживаются “понятий” и в то же время тесно сотрудничают с “красножопыми”. Даже проценты с прибыли им отчисляют. За крышу…»

«Вам надо — вы и разбирайтесь, — вспылил тогда Петруха. — А мне там лучше не появляться!» Но его не стали даже слушать. «Сходняк постановил»… Старый урка хорошо знал, к чему может привести непослушание.

Скорее бы очутиться в привычной обстановке СИЗО или КПЗ, осмотреться, отдышаться, прикинуть, в чем могут обвинять его менты и какими козырями они располагают.

Но нет… «Воронок» непривычно быстро катит в сгущающиеся сумерки. Ощущение опасности не проходит, напротив — усиливается с каждой секундой. Хотя безусый юнец, с которым его связывают стальные «браслеты», выглядит спокойным и равнодушным. Его гладко выбритое, холодное лицо демонстрирует полное безразличие к судьбе задержанного. Только битого зэчару, проведшего за решеткой больше двадцати лет, так просто не проведешь. Он нутром чувствует напряженность и отчаянную решимость в колючих взглядах милиционера…

«Непохоже, чтобы мы ехали по городу… Скорость водила не переключает, перед светофорами не останавливается, валит по прямой под девяносто — и не сбрасывает газ! — лихорадочно рассуждает Петруха. — Опять же: никто ему не посигналит, не затормозит сбоку или сзади, лихо, по-русски, так, чтобы асфальт расплавился под раскаленными скатами… Нет, не нравится мне это!»

Минут через сорок автомобиль, наконец, остановился. Снаружи донесся скрежет открываемых замков.

— Вылазь, собака…

Молодой конвоир с дьявольской улыбочкой на устах расстегнул наручники и решительно толкнул вора в осеннюю слякоть. Двое его товарищей, доселе пребывавших в кабине, особо не церемонясь, подхватили беднягу под руки и поволокли к глубокому оврагу.

Петруха понял все. Но тень испуга ни на миг не исказила его лицо. Подыхать — так подыхать, воровской чести он не уронит. Ползать на коленях и молить о пощаде — не станет.

— Эй, дайте хоть закурить напоследок! — требовательно бросил обреченный, буравя палачей исполненным ненависти взглядом.

— Свои иметь надо, — огрызнулся веснушчатый детина, шедший справа, подкрепив свою несговорчивость ударом кулака под дых.

— Есть у меня свои, есть, — превозмогая боль, взмолился вор. — Поищи во внутреннем кармане!

«Мусор» запустил руку под куртку и достал… нет, не пачку сигарет, а портмоне. Жадно начал пересчитывать мелкие зеленоватые купюры.

— Сигареты в другом кармане. Здесь — только пару баксов и паспорт, — наблюдая за ним, тихо, но твердо произнес Петруха. — Бабло можешь оставить себе, а ксиву положь на место, — добавил, все еще надеясь на благополучный исход.

— Она тебе больше не понадобится, — под гоготанье коллег, заключил рыжий…

* * *

Свист — это одновременно и фамилия и кличка, принадлежащая невысокому, ладно сложенному парню. За четверть века Анатолий успел немало: закончил институт, отслужил армию. Да вот беда: связался не с той компанией. По крайней мере, так считали его родители, люди достаточно обеспеченные и весьма влиятельные в своем городе. Хотя, что значит «не с той»? Фонарь, Глобус и Белый были его самыми преданными друзьями и не раз вытягивали кореша из разных передряг…

Свист знал, что Глобус уже мотал срок за вымогательство и теперь пытается сколотить собственную бригаду, костяк которой, по его замыслу, должны были составить пацаны с родного левого берега, но не подавал виду, как всегда руководствуясь излюбленным принципом «моя хата — с краю».

Зная о негативном отношении Толи к уголовщине, привлекать его к откровенному криминалу вожак не торопился, но мало-помалу в систему все же втягивал: то оставит дома у Свистов какой-то сверток, то одолжит на вечер отцовскую «мазду»…

Такая неразборчивость в связях не могла не привести к трагической развязке…

Четверо парней в масках и камуфляже схватили Анатолия в баре «Фонтан», где он по обыкновению отрывался в ночное время, грубо затолкали в специализированный уазик без номерных знаков, и повезли за город. Там, в песчаном карьере, к нему применили, выражаясь милицейским сленгом, «уговоры четвертой степени». Сначала подвесили за ноги со связанными за спиной руками и били до тех пор, пока из горла не пошла кровь, затем бросили на землю и стали складывать, словно почтовый конверт, в результате чего сломали все конечности.

Причина такой жестокости оказалась до обидного прозаичной. Накануне кто-то ограбил квартиру высокопоставленного чиновника. Бдительные соседи засекли рядом с его домом приметную «мазду». Проверили… У Свиста оказалось алиби… Но ведь он мог дать машину кому-то из своих крутых товарищей?! Мог!

Толик не поддавался. «Я в тот вечер был дома, — упрямо твердил он. — Машина стояла в гараже»… Такая несговорчивость только раззадорила садистов. Все закончилось тем, что ему засунули в задний проход бутылку из-под распитого тут же «Шампанского». От многочисленных разрывов кишечника и потери крови брошенный в карьере Свист скончался…

* * *

Сорокалетний Валентин Сидоркин по прозвищу «Морж», полученному за внушительные габариты и любовь к водным процедурам как в летний, так и в зимний период времени, не без оснований полагал, что три предыдущие ходки в места не столь отдаленные по уважаемым в уголовной среде статьям (хулиганство, хранение оружия, кража) дают ему право на бесспорное лидерство в своем кругу.

С этим не соглашались выдвиженцы новой волны, никогда не парившиеся на нарах. С недавних пор деньги, а не понятия, определяли мотивацию всех их действий и поступков; что бы они не делали, чем бы не занимались — во главу угла всегда ставилась финансовая выгода, показушно презираемая старой гвардией, в том числе и ее видным представителем — Моржом.

В зоне Сидоркин слыл дипломатом; его мнение ценили, ему доверяли. А на воле… Наглые малолетки, состоящие на службе у новоявленных паханов, не гнушались посылать дядю на три буквы, как только он начинал «качать права».

Морж взялся за оружие. Сначала «пощекотал пером» некоего Глухаря, осмелившегося сбивать бабки с бывшего вора, после «завязки» переметнувшегося в лагерь бизнесменов, но не утратившего экономических связей с преступным сообществом, затем демонстративно прострелил скаты джипа, на котором к раненому прибыла подмога.

Криминальный авторитет Робик, покровительствовавший Глухарю, не стал устраивать шумных разборок. Просто приказал «замочить суку». Ранним летним утром Моржа встретили в темном переулке двое мужчин, облаченные в ярко-желтые жилеты, обычно полагающиеся работникам коммунальных служб.

Ни слова не говоря, они открыли ураганный огонь из двух стволов, как позже установят эксперты — пистолетов «ТТ» отечественного производства. Впрочем, искать оружие долго не пришлось: «дворники» оставили его прямо на месте преступления…

К сожалению, перечисленные происшествия не получили широкой огласки в свободной прессе. Хотя нет… Столичные журналисты попытались выяснить, куда девался известный вор по кличке «Петруха», а их провинциальные коллеги сообщили о неопознанном трупе, найденном в тайге после того, как сошел снег, но связать воедино два этих события никто не смог или не захотел.

Родственники замордованного Свиста обращались во все инстанции, вплоть до генеральной прокуратуры, требуя покарать виновных, однако их героические усилия оказались тщетными. А убийц Моржа вообще никто не искал. «Замочили» уголовника — туда ему и дорога.

К счастью, об этих случаях пронюхали в ФСБ. Ее руководители поспешили откомандировать в Сибирь одного из лучших своих агентов — Максима Гольцова…

 

Глава 1

Место действия

Город, в котором будут происходить события, основан как острог еще в годы правления первого царя из династии Романовых — Михаила Федоровича. «За годы советской власти он превратился в один из крупнейших центров науки и культуры». Конечно, если верить «совковой» пропаганде, а точнее, высказываниям никогда не отличавшихся скромностью номенклатурных последователей «гения революции», отбывавшего неподалеку ссылку. И, как правило, вещали они это из Белокаменной, а здесь если и бывали, то в составе столичных инспекций или каких-нибудь официальных делегаций. С обязательной охотой и рыбалкой. Ну да бог с ними, уже и вспоминать-то не особо хочется. Пользовались — и допользовались, творили — и натворили, совсем безотносительно к тому, каково оно, это Сегодня. Каким бы ни было, а старое рухнуло необратимо…

С наукой что-то не сложилось. Немногочисленные вузы в начале девяностых пришли в упадок, а когда-то весьма солидный филиал Сибирского отделения Академии наук, давно балансировавший на грани закрытия из-за несвоевременного финансирования (если можно так назвать полное прекращение отпуска денежных средств), и вовсе захирел, превратившись из центра сосредоточения передовой научной мысли в сборище склочников, стремящихся урвать хоть сколько-нибудь, (конечно, желательно побольше) у родного государства под свои «гениальные» исследовательские программы и воюющих между собой за каждый бюджетный рубль.

Хвалиться нынешним состоянием культуры — особых оснований тоже нет. Это не Лондон и не Женева. Даже не Львов и не Санкт-Петербург. Порой здесь могут обложить матом с головы до пят. Причем не только представители сильной половины человечества. Один известный журналист, и в Москве не упускавший случая поучать современную молодежь, схватил инфаркт, лишь несколько минут пообщавшись со стайкой здешних подростков. По полной программе отчитав малолетних бесстыдниц, «гонявших косяки» на лавочке близ ледового Дворца спорта, он с чувством выполненного долга отправился в дальнейший путь, но, к своему несчастью, успел расслышать язвительный ответ:

— Остынь, батя, мы не только курим, мы уже давно трахаемся!

Окончательно добила служителя пера худосочная малышка лет четырнадцати с безобидным веснушчатым лицом:

— Слушай, дедуля, и запоминай: если на тебя повесить все члены, которые я видела в своей жизни, ты станешь похожим на ежика!

Так что назвать город центром науки и культуры коммунистические агитаторы явно поторопились. Скорее, центр тяжелой промышленности. Причем, прежде всего, добывающей, намного меньше — перерабатывающей и еще меньше — машиностроения. Может, и к лучшему: комбайны хуже здешних разве что узкоглазые китайцы лепили…

А жизнь — она все еще течет и, по слухам, не самым наихудшим образом. Загубить производство окончательно при таком несметном количестве природных ископаемых — не хватит способностей даже у самого «выдающегося» губернатора, тем более у нынешнего, присланного сюда из самой столицы.

В период предвыборной кампании он снискал уважение таежников оперативным разрешением мелких бытовых проблем, как то освещение сельской улицы или обеспечение углем одинокой старушки; одновременно повышая свой рейтинг рекламными трюками с известными артистами и исполнителями, — но более всего, кажется, «достал» народ зычным низким гортанным голосом, напоминающим средневековые завывания алтайских шаманов, стремительно возрождающих свое влияние в соседнем крае. Командир и командир.

А цель… Если копнуть поглубже — не такая уже она и туманная. Цель у него довольно простая да ясная: повластвовать единолично годик-другой в одном, отдельно взятом и далеко не самом безнадежном субъекте федерации. Если за это время кризис в народном хозяйстве края не будет преодолен — он тихонько «слиняет» назад в Белокаменную, возложив ответственность за провал на саботажников из предыдущей власти. А, даст бог, ситуация пойдет на поправку, — тогда губернатору прямая дорога в президенты!

Да и материальный аспект нельзя сбрасывать со счетов. Золото и алмазы, никель и алюминий, все это уходит на Запад, оставляя звонкую монету в чиновничьих карманах после каждой сделки…

Не могли остаться в стороне прибыльного дела и лидеры криминалитета. Правда, поначалу Борода, Ляпа и Толмач вполне интеллигентно делили сферы влияния в регионе. Но мир длился недолго.

Ляпу вскоре расстреляли из автомата — и пошло-поехало! Толмач, Синий, Чистяк, Киса, Боря-Дипломат… Каждый из них получил свою порцию свинца.

Воровской мир Центральной России никак не хотел уступать без борьбы лакомый пирог и через своих ставленников, одним из самых влиятельных среди которых был Петруха, все еще пытался противодействовать группировке туземного лидера по кличке «Бык», ненавидящего «старых», традиционных, уголовников, — однако силы оказались явно неравны. Последний, открыто поддерживаемый властями и правоохранительными органами, поднимался все выше и котировался в городе все круче. В конце концов, дошло до того, что милицейские руководители открыто заявили лидерам «старого» криминалитета, что их ставленники будут мгновенно арестовываться (или ликвидироваться) при попытках взять ситуацию под свой контроль.

Получив солидные откупные и гарантированные сферы влияния, «воры в законе» пошли на попятную. Забуревший Бык (кстати, имеющий высшее образование и ни разу не сидевший — вот что значит новая генерация!) к тому времени вошел в совет директоров алюминиевого завода и даже стал подумывать о выдвижении своей кандидатуры на предстоящих губернаторских выборах. Но быстро понял, что с привозными генералами, коммунистическими номенклатурщиками и правительственными протеже ему тягаться еще рановато — и попытался сохранить в такой непростой политической ситуации видимый нейтралитет. Если говорить о невидимом — вроде как сначала за орла нового потянул мазу, но в последнее время они, крепкие ребята, начали малость ссориться. Оно и понятно: бабки-то хоть и большие, да мерянные…

В конце девяностых в Сибири активизировались закордонные подставные фирмы. Кого здесь только не было в то время?! Англичане и израильтяне, швейцарцы и американцы, даже представители экзотического княжества Монако! Именно в Монте-Карло официально была зарегистрирована фирма «ТСС», через которую граждане Израиля — знаменитые братья Черные — вознамерились прибрать к рукам практически весь алюминиевый рынок России. Конечно, не без помощи госслужащих самого высокого ранга. Поначалу Лев и Михаил усердно конфликтовали с Быком, даже, поговаривают, однажды «заказали» его киллерам, но вскоре конкуренты замирились.

Единственной достойной силой, в меру возможностей пытающейся препятствовать израильтянам осуществить задуманное — взять под контроль национальные богатства нашей родины, остались, как ни странно, криминальные синдикаты. Их лидеров правдами и неправдами старательно вытесняли за пределы края или ставили такие условия дележа, при которых экспансия становилась бессмысленной.

Однако преступные группировки мешали не только братцам Черным, но и власть имущим, точнее, одной их специфической части. Во всяком случае, после того как «законники» и их ставленники потеряли свой вес в регионе, на рынке редкоземельных металлов и алюминия начался настоящий чиновничий беспредел.

Правда, он сопровождался относительной стабилизацией криминогенной обстановки. Не станут же воевать между собой три основные «ветви»: чиновники — Черные — быковцы; это ведь, по сути, парни из одной обоймы!

Власть, тщательно оберегаемая всевозможными «органами», еще могла сохранить лицо и решительно пресечь разворовывание природных богатств. Но она махнула на все рукой, согласившись на немалую личную долю с каждого заключенного контракта.

«Красная крыша» действовала умело и эффективно.

Ревнители «чисто российских» интересов, они же — воровские авторитеты, имевшие неосторожность объявиться на необозримых сибирских просторах, — тут же получали пулю в лоб или, в лучшем случае, отправлялись париться на нары…

Зато по официальным сводкам — все чисто и гладко. Никаких тебе трений, разногласий или (упаси боже!) криминальных разборок. Тишина и спокойствие!

 

Глава 2

Павел Волков

Жила-была в Рязани примерная советская семья. Мать-отец да двое деток: Павел и Анюта. В роскоши не купались, но и особой нужды, к счастью, никогда не испытывали. Глава семьи прилично зарабатывал на станкостроительном заводе, его супруга — преподаватель немецкого языка, — тянула полторы ставки в элитной школе. Зарплату учителям тогда платили исправно.

В 1979 году Пашку Волкова призвали в армию. Заперли аж в Ферганскую долину. Впрочем, особенно по этому поводу молодой солдат не расстраивался, ибо некоторые его товарищи очутились в зоне вечной мерзлоты. Ощущение тревоги возникло чуть позже — в декабре — когда всемогущественное (но почему-то безликое) Политбюро приняло историческое решение о вводе в Афганистан ограниченного контингента советских войск.

В одну из темных январских ночей 1980-го Пашкин полк перебросили в соседнюю страну.

Разве мог он тогда предполагать, что основные неприятности в дальнейшей жизни будут исходить не от воинственных моджахедов, а от рязанских отморозков?

Служба пролетела довольно быстро, и весной следующего года сержант Волков, демобилизовавшись, без единой царапины вернулся домой. В отличие от большинства сослуживцев, он не сел на иглу, не увлекся «травкой» и не пристрастился к спиртному. Даже инфекционные болезни чудесным образом миновали парня.

Однако дома вчерашнего воина-интернационалиста поджидал пренеприятнейший сюрприз. Родная сестра Анна пропала без вести еще зимой, но родители ничего не писали об этом сыну, чтобы лишний раз не травмировать обожженную войной психику. В мае, аккурат к Пашкиному возвращению, ее тело с многочисленными следами насилия случайно обнаружили близ одной из городских свалок. Такие трупы менты обычно называют «подснежниками». Как и первые цветы, они появляются сразу после схода снежного покрова…

Чья это работа — догадывались многие. Банда некоего Носкова к тому времени успела «засыпаться» на очередном групповом изнасиловании, закончившемся, как и большинство предыдущих, гибелью жертвы, и уже несколько месяцев находилась в руках правоохранителей. Казалось бы, их ждет прямая дорога за решетку. Но не тут-то было!

Один из насильников оказался сыном городского прокурора. Благодаря стараниям заботливого папаши, его сразу же начали выводить из-под «обстрела» и вскоре перевели из обвиняемых в свидетели. Еще три участника преступной группы ожидали суда почему-то не в родном городе, а в соседнем областном центре. Старший из них — Носков — «закосил под дурачка» и вскоре оказался в психиатрической лечебнице, двое остальных были еще несовершеннолетними и вполне резонно надеялись отделаться незначительными сроками.

Знали бы они, что ждет их на воле, — молили бы судей «отмерять по максимуму»…

Первым на тот свет отправился прокурорский отпрыск. Предварительно отрезав орудие преступления, Волков посадил его на заостренный прут кованого забора, окружающего здание городского суда.

Вскоре его судьбу разделили остальные члены группировки. Носкова нашли повешенным в психушке. «Малолеток» вытащили из пригородного озера. На конце веревки, которой они были связаны, болталась пудовая гиря…

Рязанские «следаки» считались не самыми проницательными и расторопными в стране (лучшие сманивались в столицу), но сопоставить фамилии потерпевших и вспомнить, что все они недавно проходили по одному громкому делу, мозгов у них хватило. Спустя несколько дней Пашку взяли прямо в родительской квартире…

Впаяли бедняге двенадцать лет, хотя могли и расстрелять, на чем, кстати, настаивало обвинение. Но самый гуманный в мире суд нашел, видимо, смягчающие обстоятельства.

Получив в СИЗО «погоняло» Волк не столько за фамилию, сколько за гордый и неуступчивый характер, свежеиспеченный узник пошел по этапу в колонию усиленного режима…

На зоне Пашка не гнул спину ни перед паханами, ни перед администрацией. Поэтому амнистии с завидным упорством обходили стороной его персону. Так и мотал полный срок, освободившись лишь в самом конце теперь уже далекого 2000 года.

Вместо того чтобы немедленно вернуться домой, — рванул на Украину, где жила Орыся, с которой завязался бурный роман по переписке.

Там сел во второй раз. Что-то не поделил с братом избранницы (точнее, повелся на провокацию) и слегка настучал ему по голове.

Последний только этого и ждал. Мигом снял побои и, пользуясь обширными связями в кругах местной юстиции, отправил несостоявшегося «швагра» на пять лет обратно в зону.

Далеко ехать не пришлось — в райцентр Маневичи, где находилось учреждение строгого режима: Украина к тому времени приняла закон, согласно которому иностранные граждане, в число которых попали и россияне, нарушившие ее законы, не депортируются на родину, а отбывают наказание «по месту совершения преступления».

На сей раз Волков решил не дожидаться окончания срока и «стал на лыжи», что в переводе на человеческий язык означает: предпринял попытку бегства. Причина для такого шага была довольно уважительной. Вслед за отцом, не прожив и месяца вдовой, умерла мать, но на похороны Пашку не пустили. Не положено!

Беглеца конечно же поймали и добавили к его послужному списку еще три года.

Как раз в то время Маневичскую колонию вдруг начали перепрофилировать на содержание контингента, приговоренного к усиленному режиму, и Пашку вместе с другими осужденными на «строгач» вывезли в соседнюю Ровенскую область, в район весьма неромантического поселка с романтическим названием Сарны.

Больше он не рыпался. Смиренно отбывал наказание, постепенно дряхлея и быстро превращаясь из красавца-мужчины в беззубого доходягу. Как вдруг… Неньке-Украине надоело содержать непутевого отпрыска «старшей сестры» и его выпустили на волю «по половинке» в связи с очередной амнистией, объявленной властями по случаю успешного завершения парламентских выборов…

Разнообразные поощрительные меры, типа досрочного освобождения, к рецидивистам никогда не применяются. Но Волк не стал задумываться над причинами неожиданной благосклонности судьбы.

Как оказалось в последствии — напрасно!

 

Глава 3

Максим Гольцов

Предыдущая жизнь Максима Гольцова в корне отличалась от Пашкиной. Хотя они оба появились на свет в одном — 1961-м — году. Отец Максима — Иван Сергеевич — служил пехотным офицером и больше трех лет на одном месте не задерживался. Мама в свое время закончила Московский институт тонкой химической технологии, но по специальности (химик-технолог редких элементов) работы в гарнизонных городках для нее не находилось, и Вера Васильевна была вынуждена в основном заниматься домашним хозяйством.

Пашка имел младшая сестру, Максим — старшего брата. В отличие от Анны Волковой его жизнь сложилась вполне благополучно. Антон закончил Высшее политическое училище МВД в Ленинграде и много лет занимал престижную должность в главном милицейском журнале России.

Чуть позже, только уже в МГУ, вручили диплом журналиста и младшему Гольцову. Но это была лишь официальная составляющая его начинающейся карьеры. Параллельно юноша получал образование в закрытой группе Высшей школы КГБ. Курс наук там преподавали специфический: основы агентурной деятельности, методы добывания информации, организация наружного наблюдения, оперативно-техническое оснащение спецопераций…

Так Макс стал разведчиком. В отличие от его коллег без приставки «контр».

И одновременно корреспондентом популярной «молодежки».

Правда, покорный служитель пера из него не вышел. Разоблачительные статьи, на которые оказался горазд молодой журналист, раздражали не так редактора, как стоящих за ним лиц, поэтому гораздо чаще попадали в мусорную урну, чем на газетные страницы. Зато начальство действия своего агента одобряло и всячески поддерживало.

В 1990 году Максим наконец женился. Скромная, тихая девчушка с забитого белорусского села, приехавшая поступать в театральный институт и, естественно, никуда не поступившая, покорила его не столько красотой, сколько терпеливостью, человечностью, умением сопереживать и сочувствовать. Руководство ФСБ, никогда ранее не одобрявшее браки нелегалов, совершенно искренне благословило их союз.

К тому времени семейство Гольцовых в полном составе собралось в Москве. Иван Сергеевич наконец получил престижную должность в Генштабе, но долго на ней продержаться не сумел — принял, как всегда, не ту сторону в разгоревшейся «междоусобице», и мигом вылетел на пенсию. Хотя к такому повороту событий он был готов давно и даже обрадовался отставке. Сплетни, склоки, «подсиживание», фаворитизм, процветавшие в недрах военного ведомства, угнетающе действовали на всех боевых офицеров. Впрочем, таковых в Генштабе было немного…

Вскоре большая родня стала распадаться. Первым съехал Антон, к тому времени, по собственному выражению, обросший детками (он женился на три года раньше меньшого брата).

Затем, благодаря личным хлопотам генерала М., получил отдельную квартиру Максим.

Ровно через девять месяцев после этого исторического события его жена Светлана родила сына, спустя еще два года — дочь.

С тех пор утекло немало воды…

Недавно Андрею исполнилось шестнадцать. Он, видимо, удался в маменьку и отчасти уже реализовал ее юношеские мечты — снялся в небольшом эпизоде на «Мосфильме».

А Юлечка пошла в отца.

Ее статьи с удовольствием печатают во многих подростковых изданиях…

 

Глава 4

Освобождение

Громко щелкнул электронный замок. Паша Волк, сопровождаемый двухметровым контролером в форме прапорщика внутренней службы, что было сил толкнул последние двери, отделявшие его от долгожданной свободы, закурил, окинул пытливым взором площадь перед тюрьмой, на которой толпились десятки уставших граждан, прибывших на свидание со своими осужденными отцами, сыновьями, братьями…

Вертухай крепко пожал ему ладонь и попятился назад за «колючку».

Несколько минут Паша потоптался на пятачке у дверей, затем неспешно двинул вдоль пыльной Сарненской улочки, наслаждаясь несравненным ароматом цветущих каштанов. Когда он поравнялся со зданием, в котором располагалась администрация исправительного заведения, в его дверях появилась могучая фигура в форменном кителе с одной большой звездой на погонах. Это был начальник оперативной части Макарчук, или, если выражаться по-блатному, — Старший Кум.

Среди узников майор имел репутацию честного и справедливого человека. Это не мешало ему держать подопечных в «кулаке», не давая «масти» захватить реальную власть на зоне…

Макарчук сразу заметил освободившегося и приветливо махнул ему рукой. Волка в кумчасти уважали. Благодаря особой, непредательской и принципиальной позиции, которую он неизменно занимал во всех спорах между зэками и ментами, как, по старой привычке, называли персонал учреждения.

— Ну, куда теперь Волчик-братик? — иронично поинтересовался Старший Кум.

— Ты же знаешь, что я решил рвануть в Сибирь, где в последнее время жили родаки…

— И правильно… А к Орысе больше не поедешь?

— Нет… Хотя и не мешает проучить этого петуха…

Майор хорошо знал историю второй Пашкиной отсидки, поэтому не задавал лишних вопросов.

— На… Держи, — он полез в карман и спустя мгновение протянул Волку двадцатку.

— Не надо, начальник, — гордо отказался Пашка. — Я тебя и так буду вспоминать добрым словом.

— Мы тебя тоже… Но деньги — возьми.

— Ты сам месяцами зарплаты не получаешь. Купи лучше конфет деткам!

— Бери… Не выпендривайся… Хоть похаваешь в дороге…

— Спасибо…

Волков неохотно взял двадцатку и положил ее в карман засаленной фуфайки.

— Будь здоров, начальник…

— В будущем зови меня просто — Александром…

— Считаешь, у меня есть будущее?

— Непременно.

— Тогда до свидания, Санек.

— Скажи лучше — прощай!

Они обнялись, словно два товарища, а не мент с зэком.

В этот момент рядом раздался мощный сигнал клаксона.

— Здравствуйте, Григорьевич! — приоткрыв дверцу старенького грузовичка, крикнул шофер — белобрысый паренек с пшеничными усами.

— Привет, Василий. Ты куда? — улыбаясь, спросил майор.

— На жэ-дэ вокзал.

— Подкинь хорошего человека.

— Запросто…

Пашка панибратски хлопнул по плечу Старшего Кума и полез в кабину. Спустя мгновение грузовик, поднимая клубы пыли, рванул в сторону Сарненского вокзала.

Волков оглянулся. Ненавистная «колючка» быстро исчезала с его очей…

 

Глава 5

Внезапная кончина

До оправления московского поезда оставалось целых два часа. Волков со скучающим видом блуждал вокзальными помещениями, не находя достойного применения своей некогда неуемной энергии. Кумовская двадцатка жгла карман. Сначала он хотел потратить ее в станционном буфете, но цены в нем, как говорится, «кусались». И Пашка решил отметиться в ближайшем магазине.

Обогнув справа привокзальную площадь, зашел в «Гастроном». С интересом начал рассматривать прилавки. Винно-водочный отдел выгодно отличался ассортиментом от своих социалистических предшественников. И цены в нем казались доступными.

«Вот дела! Стоимость всех товаров и услуг прыгнула раз так в десять, а горилка осталась на прежнем уровне!»

Денег хватило и на пол-литра «Российской», и на такую-сякую закусочку: хлеб, котлеты, кусок кровянки… Осталось только подобрать собутыльника.

Волк давно приметил крепкого и вполне ухоженного пожилого мужчину, который, опершись на клюку, грустно созерцал через витрину окружающую действительность. Подошел, дернул за рукав, молчаливым жестом указывая на стол, где рядом с открытой бутылкой парили горячие котлеты.

Глаза старика предательски заблестели. Слишком долго он ждал подобное предложение.

— Пошли, вмажем за мое освобождение! — словами подкрепил самые радужные его ожидания незнакомец.

— Ты оттуда?

Дед кивнул головой в неопределенном направлении. Впрочем, догадаться, какое учреждение имелось в виду, было несложно: зона в Сарнах только одна.

Горилка бодро потекла в граненые стаканы.

Чокнулись. Выпили.

— Как хоть звать тебя, добрый человек? — пробурчал старик, принимаясь за аппетитную кровянку.

— Павлом…

— За что калатал?

— Ежели по новому Уголовному кодексу Украины: девяносто третья, пункт гэ. Тебе это о чем-то говорит?

— А ты как думаешь? Тут вашего брата — немеряно. Кого хоть замочил?

— Оно тебе надо?

— Нет…

— Тогда лучше подставь стакан…

Бутылка быстро опустела. Котлеты ненамного пережили кровянку. Волков уже собрался повторить, но, к счастью, его взгляд случайно упал на настенные часы, указывавшие, что до отхода поезда остались считанные минуты.

— Мне надо бежать. Будь здоров, батя!

— Спасибо тебе, сынок…

Пашка выскочил на улицу и напрямик, через площадь, помчал на перрон, к которому уже причалил московский поезд.

В ту же секунду с одной из второстепенных улиц на «майдан» вылетел антикварный автомобиль, хорошо известный людям старшего поколения под названием «Победа», а братьям по соцлагерю — «Варшава».

Легковушка на скорости врезалась в бегущего мужчину. Волк не успел даже испугаться. Сделал кульбит и шлепнулся в лужу, которая сразу же окрасилась в красный цвет…

К месту аварии со всех сторон бросились люди, но они уже ничем не могли помочь пострадавшему. В суматохе все как-то позабыли о виновнике ДТП. Позже некоторые особо бдительные граждане дадут показания, что водитель «Победы» покинул салон автомобиля сразу после совершения наезда, и, даже не взглянув на свою жертву, пересел в свободное такси. Так это было или нет, только, когда приехала милиция, его и след простыл…

Многое мог бы поведать правоохранителям недавний Пашкин собутыльник, по-прежнему маячивший в витрине магазина, но, во-первых, никто не догадался расспросить его, а во-вторых, он и сам не собирался делиться секретами с «украинскими коллегами».

 

Глава 6

Операция «Волк»

Директор службы ждал Гольцова на конспиративной квартире в Китай-городе. В служебные кабинеты вход агентам-нелегалам категорически запрещен.

Максима он считал настоящим профессионалом. О деятельности подполковника хоть сейчас можно было писать книги, снимать фильмы. Жаль, что простые россияне никогда не узнают о его подвигах!

Даже президент не ведает, кого награждает орденами-медалями, кому присваивает очередное звание. В досье разведчика обозначен только псевдоним — Макс. Остальные подробности его жизнедеятельности должен знать только директор. Генерал Б. А для посвященных — Отважный.

Эх, Максим Иванович, Максим Иванович… Столикий Янус… Кем только тебе не приходилось быть? Депутатом-делегатом, филлером-киллером, «бригадиром»-рэкетиром… Количеству твоих жизней позавидует сам Дункан Мак Лауд!

Взять, к примеру, последнюю операцию. Его легализовали в Сочи под видом крупного предпринимателя, которому не подошел столичный климат.

Гольцов сразу проявил инициативу — открыл в Краснодарском крае целую сеть собственных продовольственных магазинов, наладил прямые связи с фермерскими хозяйствами и приватизированными предприятиями пищевой промышленности. Представители различных контролирующих органов, как по команде, бросились на «свежачок». Их нашествие Максим образно сравнивал с потоком, бурным и мутным, сметающим все мыслимые и немыслимые преграды.

Но чекист и не собирался возводить препятствия на его пути. Только умело направлял в нужное русло. То, что оно лежит в противозаконной плоскости, никого не волновало. Через несколько месяцев на подкормке у «бизнесмена» состояло немало влиятельных чинов…

Во время той командировки Макс записал десятки аудио— и видеокассет, отснял сотни фотографий, однако начальство успешно «похерило» компромат. Б. тогда получил недвусмысленное указание из Кремля…

В двери вкрадчиво постучали…

— Заходи! — громко бросил генерал.

Гольцов бесшумно проскользнул в комнату. Они обнялись.

— Ну, как ты? Открыл сезон?

(Директор хорошо знал об увлечении подчиненного подводной охотой и, прежде чем перейти к служебным делам, решил поинтересоваться его успехами именно на этой ниве.)

— Как всегда… В конце апреля! — беззаботно улыбнулся Максим.

— Подстрелил что-нибудь достойное?

— А как же! Судачка на три с половиной ка-гэ и пару щучек…

— Раков видел?

— Да. Только брать не стал. Сейчас они с икрой.

— Как отнерестятся — не забудь обо мне!

— Я помню…

Любовь Б. к членистоногим давно стала притчей во языцех. Чуть ли не каждый сотрудник ФСБ считал своим долгом при случае угостить директора креветками, раками или крабами. Зимой всегда возникали перебои с поставкой панцирных тварей, и Отважный с нетерпением ожидал начала нового сезона.

Макс шефа никогда не разочаровывал. В иные дни добывал по двести, а то и больше раков. Иногда генерал (чего греха таить!) специально отправлял его в командировку то в Тверскую, то в Вологодскую губернию, и тогда деликатесами баловалось все руководство федеральной службы.

«Жаль, в этот раз — не до водных процедур!» — мысленно констатировал Б., а вслух произнес:

— Грех загонять тебя в такую погоду на край света, но другого выхода нет… Слишком много жалоб приходит из того региона. Местное начальство, не таясь, занимается теневым бизнесом. Руду, уголь, металлы продают за бесценок, получая наличными сотни тысяч отката. Процветает странный бартер. Стоимость продовольствия, приходящего взамен экспортируемых природных ископаемых, на бумаге завышена во много раз…

— Разве может быть иначе, когда у руля одни воры?

Отважный пропустил реплику мимо ушей.

— Наши с тобой коллеги — беспредельничают по полной… Тех, кто отказывается переходить под «красную крышу», — бросают за решетку, а то и вовсе — лишают жизни…

— Если речь идет о бандитах, то я только «за»…

— Мало того… В крае сложилась страшная криминогенная ситуация. Бесследно исчезают люди. Собственно, людьми их можно назвать лишь с огромной натяжкой. Так… Бомжи, алкоголики, попрошайки…

— Вы же знаете статистику. Около сотни россиян ежедневно пропадают без вести…

— Далее… Госслужащие ходят по домам и уговаривают одиноких стариков не приватизировать жилье. Потом эти граждане как-то слишком уж быстро отходят в мир иной, а их имущество, согласно закону, обращается в муниципальную собственность и распределяется среди высокопоставленных чиновников и их прихвостней. Если верить агентурным данным, за всем этим стоит бывший заместитель губернатора Олег Иванович Семашко, известный в определенных кругах под кличкой «Бюрократ».

— Как мне выйти на него?

— Недавно Бюрократ развелся с супругой. Оставил ей шикарные апартаменты в центре города, а сам съехал в коммунальную квартиру, ранее принадлежавшую родителям одного рецидивиста — Павла Волкова. А того неожиданно выпустили на волю. Тебе придется воспользоваться его документами…

— А сам он не вернется?

— Оттуда не возвращаются!

— Что с ним случилось?

— Попал пьяный под машину. Вот, посмотри…

Максим бросил беглый взгляд на фотоснимки и вопросительно уставился на генерала, словно пытаясь найти в его бездонных глазах доказательства причастности к той злосчастной аварии. Б. взгляда не отвел. Но Гольцов не испытывал иллюзий по этому поводу. Он сам досконально овладел искусством самообладания и мог в любой момент придать лицу безобидно-невинное выражение.

— Президент лично наделил нас особыми полномочиями, — выдержав взгляд, спокойно и рассудительно продолжал Отважный. — Теперь нет необходимости согласовывать наши мероприятия с местной властью или коллегами. Про операцию с кодовым названием «Волк» не знает никто… Выходит, и помощи ждать неоткуда… Полагаться можешь только на собственный опыт и интуицию.

— Значит, полная импровизация?

— Да!

— Это мне нравится…

— Знаю… Вот досье Волка (директор выложил на стол тоненькую папку)… Тут все: внешность, татуировки, кореша, привычки, увлечения… Выучи — и в дорогу!

— Кто может узнать Пашку?

— Никто. Волков никогда не бывал в том городе. Родители перебрались в Сибирь, когда он уже сидел. На родине, в Рязани, им все напоминало о случившейся трагедии…

— Какой?

— Об этом ты узнаешь из досье. Кстати, именно после той истории у Пашки начались неприятности. Так что его стариков я понимаю…

— Где мне остановиться?

— Конечно, не в пятизвездочном отеле. Волк недавно откинулся. Тот город для него — чужой. Попробуй остаться на вокзале, пока не пристроишься… Побомжуешь немного — только на пользу здоровью!

— Спасибо на добром слове!

— Возьми с собой пару упаковок фенамина.

— Зачем?

— Пригодится. Препарат поднимает настроение, уменьшает аппетит, способствует более быстрому наступлению чувства насыщения, ликвидирует последствия опьянения…

— Но ведь я не пью!

— Придется! Иначе кто поверит в искренность образа.

— Меня уже тошнит.

— Связь с Центром обеспечат автоматические камеры хранения. Дальнейшие указания найдешь в ячейке номер «26». С резидентом будешь общаться через «семьдесят первую». Последний использует метод «водяного давления». Тайнопись проявляется при увлажнении текста…

— Знаю. Достаточно намочить бумагу под краном!

— А для тебя технари приготовили сюрприз. Держи! — генерал с гордым видом передал Максу внешне обычную двухцветную авторучку. — Одна ее половина заправлена обычными чернилами, вторая — симпатическими. Таким образом, прочитать твой рапорт можно будет только в лабораторных условиях!

— А если ручка попадет к противнику?

— Не волнуйся. Прибор обеспечен микродатчиком, реагирующим на прикосновение только твоих пальцев. В чужих руках — корпус сразу треснет, и жидкость, естественно, вытечет. Так что — смотри, никому ручку не давай!

— Понятно. Что делать, если подозрения относительно Семашко подтвердятся?

— Ограничений для тебя не будет. Можешь применять любые методы!

— Даже силовые?

— Почему бы нет? Думаешь, мне не больно, когда наши «замутки» не находят дальнейшего продолжения?

— Не знаю…

— Только сделай все по уму. Запусти цепную реакцию…

— Каким образом?

— Не прикидывайся дураком, Макс! Ты лучше меня знаешь, как действовать в таких ситуациях!

— Нет. Не знаю, — хитро прищурил глаза подполковник.

— С преступниками надо бороться их же методами! — вздохнул Б. — Застрелишь Бюрократа, его «бандюки» начнут «мочить» конкурентов. Те станут огрызаться… А мы будем наблюдать, как они калечат друг друга. Условно назовем это план «А»…

— Теперь ясно! — пробормотал Гольцов и не сдержал смеха. — Есть, их же методами, ха-ха-ха-ха…

Отважный тоже рассмеялся, громко и беззаботно.

Эти двое радовались тому, что, наконец, сказали друг другу то, о чем каждый из них не раз размышлял длинными, бессонными ночами. На насилие следует отвечать насилием.

Собственно, к подобному выводу давно пришли все их младшие коллеги…

 

Глава 7

Бомжи

Бомж. Эта аббревиатура сегодня прочно вошла в лексикон россиян. С каждым годом в стране становится все больше и больше лиц, не имеющих определенного места жительства… Как могло случиться подобное в двадцать первом веке — никто не может объяснить.

Нет, не все они пьяницы и наркоманы, как это хочет преподнести официальная пропаганда.

Взять хотя бы Марью Васильевну, или просто бабу Машу.

Бывшей учительнице — далеко за семьдесят. Уже пять лет она вдова. Дети переехали на постоянное место жительства в одну из скандинавских стран. А трехкомнатная квартира в престижном районе требовала немалых капиталовложений. Поэтому старуха решила ее продать и за вырученные средства купить малосемейку.

Продать — продала, а денег не получила.

С тех пор просит милостыню…

Это только несведущим кажется, что попрошайничать — легко и просто. Мол, сел под церковью, сбросил шляпу, — и, знай, подсчитывай прибыль! Как бы не так! Чтобы получить доходное место, — надо быть в команде.

Баба Маша работает под «патронатом» Актрисы. Эта дамочка действительно когда-то играла второстепенные роли в местном театре оперетты. Теперь она режиссер… самодеятельного театра драмы. В ее труппе — десятки немощных инвалидов. Но есть и вполне здоровые люди, увечья которых — лишь ловкий трюк, призванный выдавливать слезу из глаз сограждан. Иногда они такие спектакли закатывают!

Сама Актриса на вокзале никогда не появляется. Только присылает по утрам кого-нибудь из своих подручных, чтобы сообщить подопечным, где им предстоит нести вахту. Как в «Операции “Ы”»: «Песчаный карьер — два человека!»

Трудиться под ее мудрым руководством — сплошное удовольствие. Правда, большую часть выручки Актриса присваивает себе, зато она сама, без посторонней помощи, улаживает текущие проблемы с ментами и бандитами, чиновниками и конкурентами.

Не все вокзальные бомжи способны вызывать сочувствие. Марья Васильевна, безногий «афганец» Женька да (периодически) Николай Петрович — бывший парикмахер, на лице которого легко читается отчаяние и безнадега. Остальные берутся за любую работу: моют и убирают, выгружают и подносят, стерегут товар и приторговывают разнообразной мебелью…

Есть и такие, что не брезгуют воровством. Большинство из них уже побывали за решеткой и ныне мечтают быстрее вернуться в «альма-матер». Еще один парадокс нашей демократической действительности… Летом на вокзале еще ничего. А зимой? Когда на улице — минус сорок, и озверевшие «мусора» выгоняют несчастных из зала ожидания? В тюрьме же — более-менее тепло, и баланду своевременно дают. То есть, лучше стибрить чемоданчик какого-либо зазевавшегося пассажира и отравиться на нары, чем голодать и мерзнуть на свободе!

Иногда даже воровать не приходится. Придет знакомый мент, скажет: «Сегодня на моем участке — мелкая кража. А портить показатели из-за нескольких блоков сигарет и двух-трех бутылок водки — не хочется. Кто возьмет грех на душу?» Охочие найдутся всегда…

Вывезут такого добровольца на место преступления, проинструктируют, он и на суде будет талдычить, что спиртное выпил, а курево продал незнакомому человеку с кавказской внешностью…

В этом году в городе, куда направили Гольцова, резко возросли официальные показатели раскрываемости преступлений. Благодаря успешной работе милиции по мелким правонарушениям. Ведь именно они составляют львиную долю криминальных происшествий. На одно убийство приходятся десятки случаев угона автотранспорта, сотни краж и хулиганских поступков. Если по ним оперативно выявлять виновных, нераскрытое убийство составит 0,01 процента от общего числа и не сможет существенно повлиять на благополучную картину борьбы с преступностью, а значит, и на количество премий, поощрений, повышений по службе…

Есть ложь, большая ложь и… статистика.

Так, кажется, говорят англичане…

«Нам, россиянам, эта пословица подходит даже лучше, чем британцам!» — грустно подытожил Макс, ознакомившись с секретными документами, проливающими свет на истинное положение дел в регионе.

 

Глава 8

Первое знакомство

Вокзал — далеко не лучшее место для разведывательной деятельности аттестованных сотрудников. В любое мгновение кто-то из коллег может приехать в командировку или отпуск и признать в немытом бомже «однокашника» по училищу — Высшей школе — Академии… Те сразу поделятся подозрениями с кем надо и тогда человека, скрывающегося под чужой личиной, достанут из-под земли и вытрясут из него все. Вот почему такие специфические задания поручают только тем, кто вне кадрового учета, кого ни один человек в мире не видел в форме, то есть нелегалам.

Ровно в десять утра отощавший Гольцов (накануне операции пришлось пройти усиленный курс похудания) сошел с поезда и окинул оком прилежащую территорию. Под вокзальными часами, как раз напротив его вагона, сидел безногий калека и что-то бурчал себе под нос. Их взгляды встретились.

— Держи, братишка, — Максим бросил в кепку несколько монеток, хотя внешний вид его самого тоже взывал к помощи. Особенно жалко смотрелась фуфайка, замусоленная, залатанная, слишком широкая для стройной фигуры и совсем необязательная для теплой поры года.

— Спасибо! — прошептали в ответ обветренные губы. — Ты где служил?

— В Баграме…

— А я в Кандагаре…

Они — ветераны той неправедной войны — всегда безошибочно узнают друг друга. Правда, Гольцов, в отличие от своего прототипа — сержанта Волкова, не принимал непосредственного участия в кровавых сражениях, но в Афганистане бывал не раз. И задания, которые он выполнял в чужой стране, были не менее ответственными и рискованными.

— Меня Женькой звать, — выдержав паузу, представился безногий. — А тебя?

— Павлом.

— К нам надолго?

— Да как получится… Для начала надо утрясти кое-какие формальности…

— Встать на учет?

— И это — тоже!

Даже такой сверхточный вывод никак не мог свидетельствовать о выдающейся Женькиной проницательности. Не признать вчерашнего зэка в небритом мужчине с резко очерченными скулами на изможденном морщинистом лице, мог разве что слепой.

— Жить есть где? — тем временем продолжал расспросы «афганец».

— Было…

— Что сие означает?

— Родаки имели отдельную квартиру. Но они умерли несколько лет тому назад…

— Ты там прописан?

— Нет.

— А квартира приватизирована?

— Не знаю.

— Боюсь, ничего тебе не светит, браток…

— Тогда я стану на льготную очередь. Как участник боевых действий…

— Ну, ты даешь, Паша! Я — безногий — добрый десяток лет ждал… Пока государство соизволило облагодетельствовать общагой с одной кухней на две семьи. Так те подонки — мои соседи — меня и близко к газовой плите не подпускали. Голодом заморить решили, суки… Еле сбежал от них. С тех пор и попрошайничаю на вокзале. Хорошо еще, нашлись порядочные люди. Наши, «афганцы», с краевой организации. Наехали на засранцев, бока намяли… Они потом на станцию прибегали, умоляли вернуться обратно, но я отказался. Сейчас ребята подыскивают им квартиру для размена, значит, две комнатки вскоре могут стать моими…

— Дай боже… Возьмешь меня к себе?

— Запросто!

 

Глава 9

Городское кладбище

О том, где похоронены родители, Пашке сообщила сердобольная соседка. Письмо нашли в одном из его карманов. Теперь этот пожелтевший конверт согревал на груди Макс.

«Куда первым делом должен отправиться Волк? В милицию, на родительскую квартиру? Нет. Скорее всего — на кладбище!» — пришел к выводу разведчик.

Больше часа он бродил среди гранитных глыб и железных крестов со скромным букетом полевых цветов в руках. Казалось, зная номер кладбищенского сектора, найти захоронение будет нетрудно. Но попробуйте сориентироваться в незнакомом многотысячном городе, зная лишь порядковый знак микрорайона!

Нужная фамилия попалась на глаза неожиданно. Взгляд Гольцова упал сначала на фото белокурой девчонки, покоящейся под невысокой корявой березкой, затем скользнул направо — на покосившуюся пирамидку, прижавшуюся боком к давно не крашенному и поэтому быстро ржавеющему кресту, чьей-то пьяной рукой криво сваренному из никак не подходящей для этих целей полуторадюймовой трубы, и остановился на никелированном квадрате. «Волков Степан Васильевич, 2.04.1933—19.10.2003 г.».

У него было больное сердце.

Елизавета Петровна скончалась от инсульта чуть позже, хотя в том же году — 13 ноября. Но таблички, повествующей об этом печальном событии, на кресте не оказалось. Некому поставить!

«Придется заняться мне!» — решил Максим.

Поцеловав фотографию «родителей», он на всякий случай смахнул «накатившуюся» слезу и в очередной раз огляделся вокруг, хотя на все «двести» был уверен, что за ним никто не наблюдает.

Обнаружить «хвост» профессионалам особого труда не составляет. Слежку они чувствуют спиной — это правда. Приезд Волкова не вызвал ни ажиотажа, ни хотя бы повышенного интереса. Играть дальше на публику — не имело смысла.

Гольцов торопливо возложил на могилку цветы и рванул в сторону автострады, на которой успел заметить рейсовый автобус, заходящий на конечную остановку…

 

Глава 10

Бюрократ

Макс почему-то очень волновался, отправляясь по адресу, с которого на зону к Пашке приходили последние письма. По плану операции ему было крайне необходимо познакомиться с Бюрократом, а что там делать Волкову?

Квартиру никогда не вернуть — это же ясно как белый день… Впрочем, вчерашний зэк вряд ли согласится с подобной постановкой вопроса. Не попытаться разобраться с «прихватизатором» своей законной квартиры — значит, накликать подозрение…

Дверь открыл неказистый толстячок не старше сорока в длинном махровом халате, рукава которого были густо засеяны американскими звездами, а на спине красовалась надпись «USA». Что-то похожее накидывают на боксеров в перерывах между раундами. Такая вот пародия на Тайсона!

— Вы ко мне? — круглая физиономия выражала то ли испуг, то ли недоумение.

— К себе! — решительно бросил разведчик, переступая порог.

— Что это значит?

— Здесь жили мои родители!

— А… Так вы Павел Волков?

— Точно.

— Понимаю ваше состояние… Понимаю и сочувствую… Но ничего поделать не могу.

Заметив накатывающиеся огни раздражения в глазах непрошенного гостя, толстячок предпринял попытку смягчить ситуацию:

— А вот обижаться вам не следует. Данная жилплощадь по праву отошла к мэрии, которая распорядилась ей по собственному усмотрению. В строжайшем соответствии с действующим законодательством. Совершенно случайно квартиру выделили мне! Просто повезло.

— А я?

— Вы? Вы никогда не были прописаны в нашем городе!

— Ну и что? Я ведь заявлял из колонии о своих правах на имущество. Вам должно быть известно об этом!

— Конечно, известно! Иначе бы я и не подозревал о вашем существовании. Но неприватизированное жилье через полгода обращается в собственность городских властей.

— И вы, как представитель этой самой власти, не преминули воспользоваться подвернувшейся халявой! — четко чеканя каждое слово, выпалил Гольцов.

— Откуда вам это известно? — хитро прищурив глазки, поинтересовался Тайсон.

«А, черт… Ведь действительно, Пашка ничего не должен знать о чиновничьих играх вокруг родительского очага! Выходит, я проболтался… Надо как-то выкручиваться из положения!»

— Видимо, вы не очень ладите с соседями, — начал импровизировать Гольцов сначала неуверенно, затем твердо и последовательно. — Старушки просто светились счастьем, сообщая о ваших махинациях!

— Какие еще старушки?!

— Те, что сидят на скамье у подъезда. От них я узнал столько интересного…

Видимо, импровизация попала на щедро удобренную почву.

— Опять Стела Никифоровна воду мутит! — разгневанно пробасил толстяк. — С чего бы это ее потянуло на откровенность?

— Не знаю! Я только поинтересовался, в каком подъезде находится квартира под номером тридцать. А она говорит: «Вы, наверное, к Олегу Ивановичу?» «К себе! — отвечаю. — Там жили мои родители». И тут старуху прорвало… «Ой, вы, наверное, Павел… Как я сразу не догадалась… Весь в отца. Нос, губы, глаза васильковые. Не дождались Степан с Елизаветой… Вот радости б то было! А в вашей квартире теперь бюрократ живет…» Да-да, так и сказала — бюрократ! «На машине, — говорит, — его привозють и увозють… Большая, видать, шишка… Только его у нас не любят… Шибко высокомерный — никогда даже не поздоровается», — старческим голосом для пущей убедительности продекламировал Макс.

— Мразь! — спокойно прокомментировал Семашко. — Если бы не муж — Герой Союза — ее б отсюда давно турнули!

Гольцов просек, что у ничего не подозревающей бабульки могут возникнуть неприятности, и решил отвести от нее подозрения:

— Всех на улицу не выбросить, господин хороший! На скамье человек пять сидело. Как минимум. И Героева супруга была отнюдь не самой агрессивной среди них. Чем вы так «достали» несчастных соседей?

— Вы их спросите… — коротко отрезал Бюрократ. И завизжал: — Что вам от меня надо?

— Как что? Квартиру! Мне негде жить!

— Слушайте, вы…

— Павел Степанович!

— Если вы сейчас же не уберетесь — я натравлю на вас милицию и тогда…

— Что тогда? Что тогда? — Макс расставил веером пальцы и пошел на сближение. — «Шнифты» погашу! Собственный болт лизать заставлю!

Тайсон не на шутку испугался и попятился вовнутрь помещения. Уловив панические настроения в поведении противника, Волков мигом перешел в атаку.

— Думаешь, я своих прав не знаю? Старики жили обеспеченно. Новую мебель купили. Телик, холодильник, сантехника… Гони откупные, гад!

— Ка-ка-какая мебель? — еле выдавил Олег Иванович и, повернувшись лицом к импортной стенке, стал поочередно выдвигать из нее все ящички. Внутренне приготовившись к любым неожиданностям, разведчик хладнокровно наблюдал за его действиями, держась на всякий случай за ручку дубовой двери. Если бы Бюрократ вдруг выхватил пистолет — он успел бы выскочить из квартиры!

К счастью, тот искал не оружие. Через секунду толстяк вытряхнул на пол содержимое очередного ящичка и, подняв клочок бумаги со многими печатями, стал трясти им перед носом нахала:

— Это вы видели?

Документ назывался «Опись имущества семьи Волковых». Знакомиться со списком не было необходимости. Гольцов назубок изучил его содержание еще в Москве. Полуразваленный диван, древняя тахта, черно-белый телевизор да несколько ковров, наполовину съеденных молью, — вот и все достояние живших здесь стариков!

Но Макс и не собирался сдаваться.

— У мамки было золото! Несколько цепочек, два обручальных кольца, коронки…

— Мне об этом ничего не известно!

— И деньги… — продолжал блефовать Гольцов. — Пятьсот долларов хранились за иконой Матери-Богородицы… Кстати, сама по себе икона — вещь бесценная. Семнадцатый век. Досталась отцу в наследство от прапрабабушки!

— А-а-а!!! — заорал Олег Иванович. — Вот, возьмите… Возьмите все… Больше у меня нет!

— На первое время, пожалуй, хватит, — спокойно констатировал нелегал, пересчитывая деньги. — Когда закончатся — я наведаюсь еще раз! — добавил нахально и, не прощаясь, шагнул за дверь.

— Лучше не попадайся на моем пути! — угрожающе прошипел Бюрократ, когда крутой визитер удалился на безопасное расстояние.

 

Глава 11

Обустройство

В инспекцию исправительных работ и трудоустройства можно было не спешить. Граждане, отбывшие наказание в местах не столь отдаленных, обязаны становиться на учет в течение трех суток после прибытия. То есть времени у Волкова оставалось предостаточно… Но Гольцов решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Вдруг Бюрократ оправится от шока и вздумает воплотить в жизнь свои угрозы насчет «натравливания» ментов… Кто знает, что могут отчебучить эти оборотни?

Разведчик постучался в первый попавшийся кабинет, услышав: «Заходите» — толкнул двери… За столом сидела прелестная молодая женщина в парадной милицейской форме.

«Интересно, какой у нее сегодня праздник?» — успел подумать Макс.

Тщательно отутюженная белоснежная рубашка с двумя маленькими звездочками на красных погонах еле сдерживала напор мощной груди. Узкая полоска галстука, пролегшая меж соблазнительных бугорков, только оттеняла все достоинства бюста.

Гольцову вдруг захотелось сказать грудастой милиционерше что-то ласковое, приятное, в меру льстивое и даже, черт возьми, слегка похабное. Он еле сдержал себя. Разве имеет право зэк заигрывать с такой очаровашкой?

— Здравствуйте… Я Волков. Павел Степанович, — представился, протягивая листок освобождения.

— Людмила Владимировна, присядьте, пожалуйста.

— Спасибо…

— А я вас представляла совершенно иным!

— Разве мы знакомы?

— Заочно. Я читала определение суда о назначении административного надзора. Этот документ переслали в инспекцию, когда вы выбрали для жительства наш город.

— А-а…

— Косвенно я даже причастна к тому, что начальство дало добро на ваше трудоустройство.

— Спасибо… Чем вызвана такая благосклонность?

— Знаете, если бы с моей сестрой случилось нечто подобное, я бы поступила точно так же…

— Еще раз сэнкью.

— Видимо, даже лагерная администрация сочувствовала вам. За пять лет работы впервые встречаю человека, освобожденного спустя всего несколько недель после принятия Указа об амнистии. Обычно на это уходят долгие месяцы!

— Не такой я пай-мальчик, как вам кажется… Почитайте характеристику!

— Читала. Она, по сути, вполне положительна. Даже побег из колонии не портит общего впечатления. Он ведь в какой-то мере был вынужденным… Вы уже сходили на кладбище?

— Да.

— Дома тоже побывали?

— Конечно!

— К сожалению, ваши родители не приватизировали жилье… — огорченно обронила Людмила Васильевна.

— Не сыпьте соль на раны…

— Вот почему некоторые наши товарищи были против вашего проживания в крае. Понимаете, предполагались трения…

— Но мне больше некуда податься! — огорченно выкрикнул Макс.

Впрочем, похожую фразу ежедневно произносят сотни и тысячи наших сограждан, возвращающихся после длительной отсидки. Но разве можно такими «мелочами» прошибить доморощенных чиновников? Что для них отдельная личность, они же мыслят глобально! Просто не замечая за общегосударственными проблемами нужды маленьких несчастных людей…

Хотя в этот раз реплика, кажется, нашла искреннее понимание и даже сочувствие.

— Знаю! — улыбнулась лейтенантша. — Потому и настаивала на удовлетворении вашей просьбы. Вот, возьмите… Это направление на алюминиевый завод.

Принимая стандартный бланк с вписанными фамилией, именем и отчеством, Гольцов без особого энтузиазма разыграл благодарность. А вот Павел, наверное, был бы по-настоящему тронут. В кои веки подумали о нем, а не о тех, кого от него надо защищать и отгораживать.

Людмила Васильевна тем временем пояснила участливым голосочком:

— Мы имеем договоренность с администрацией этого предприятия. Они выделяют квоту для нашего контингента. Вас обязаны трудоустроить в течение нескольких дней. И предоставить общежитие. С пропиской.

— Постараюсь оправдать ваше доверие. Можно идти?

— Да… Листок освобождения не забудьте… Он вам пригодится для выработки паспорта.

— Хоть так, хоть иначе — никто не сделает ксиву, пока я не определюсь, где буду прописываться…

— Вот тут вы не правы! Это дискриминационное положение давно отменено. Хоть сейчас можете наведаться в паспортный стол. Знаете, где он находится?

— Найду…

— Тогда — до встречи!

— Мы еще увидимся?

— А как же! Мы теперь будем видеться чуть ли не каждую неделю. Забыли? Вы под админнадзором!

 

Глава 12

Первая ночь на вокзале

Приближался вечер. С целью разрешения проблемы ночлега, Гольцов неохотно поплелся в сторону железнодорожной станции — других вариантов у него, точнее, у человека, чью роль выпало играть Максиму, просто не было.

Женька сидел на том же месте, под часами. Согласно расписанию, никаких проходящих поездов пока не намечалось, по перрону прогуливались только случайные прохожие, не склонные к даче милостыни, и он решил передохнуть перед «жатвой». Так образно вокзальные старожилы называли небольшой отрезок времени после прихода ночного экспресса из Москвы.

Гольцов пошел в буфет, купил пару бутылок импортного пива и набил «хавчиком» полиэтиленовый пакет. Еще в обед он проглотил таблетку фенамина, но все равно жрать хотелось немилосердно.

Отпускавшая товар пышнотелая буфетчица сверлила подозрительного клиента тревожным взором. Мол, есть ли у тебя деньги, оборванец? И только когда Макс достал из кармана несколько сторублевых банкнот — сменила гнев на милость и, мило улыбаясь, громко стала приглашать его заходить чаще.

Рядом, за столиком, стоя пили водку трое здоровяков с противными физиономиями. Состоятельность заезжего «лоха» сразу бросилась им в глаза. Разведчик спиной ощутил агрессивный взгляд одного из них — узкоглазого уродца с оттопыренными, как у Чебурашки, ушами. Но виду не подал. Пускай смотрят и завидуют. Он знает себе цену.

Женька все еще дремал. Гольцов устало плюхнулся на свободную скамью и, покусывая горячий пирожок, погрузился в раздумья.

«Какая-то странная спецоперация… Ни фамилий, ни адресов, ни даже конкретного задания… Езжай… Разберись на месте… Запусти цепную реакцию! Одним словом, полная импровизация! А я, дурак, еще говорил, что мне нравится такой поворот событий!»

В этот момент от багажного отделения к нему неторопливо направились двое милиционеров, которых разведчик за разницу в росте мысленно окрестил Штепселем и Тарапунькой. Макс интуитивно почувствовал, что менты уже настроились на конфликт, однако действительность превзошла все его ожидания.

— Эй, ты, предъяви документы! — прогремел грубый голос, и в тот же миг чья-то нога в тяжелом ботинке опустилась на ступню нелегала.

Гольцов сорвался с места и запрыгал на одной (неповрежденной) ноге, рассыпая ругательства по адресу «проклятых мусоров».

— Паспорт давай! — тем временем повторил «просьбу» старшина — крепкий сельский молодец со сгорбленной фигурой, слегка напоминающей шимпанзе. Длинные руки, которые, как у всех человекоподобных обезьян, болтались где-то на уровне колен, только усиливали сходство.

— Шевелись быстрее! — поддержал напарника полутораметровый доходяга с погонами сержанта.

Макс молча потянулся за справкой.

— Значит, освободился? — провизжал Штепсель.

— Как видишь…

— Убийство при отягощающих обстоятельствах, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, побег из места лишения свободы… Целый букет! Да ты, земеля, настоящий рецидивист, — грозно заметил Тарапунька, ознакомившись с документом.

Его коллега-недомерок тем временем не сводил глаз с просвечивающегося пакета. Уж больно ему хотелось пива! Зарплаты давно не получал, что ли?

— Чего молчишь? — перешел на крик человекоподобный.

И тут сбоку донесся на удивление твердый и сильный Женькин голос:

— Оставь его, Серега! Пашка наш. Шурави…

Как ни странно, громадный страж правопорядка безропотно подчинился. То ли воспоминания о военном братстве сыграли роль, то ли Женька имел на него особое влияние.

Скорее всего, сработали оба фактора. Вокзальные попрошайки наверняка «отстегивают» ментам весомую часть своего дохода и таким образом держат их если не на крючке, то в определенной финансовой зависимости. Это раз.

Да и старшина, по-видимому, оказался не таким конченым человеком, чтобы прессовать бывшего товарища по оружию. Что он и подтвердил мгновение спустя, выдавив располагающую и такую добродушную улыбку на обезьяньем лице:

— Скажи хоть, кого замочил, хе-хе!

— Всех тех, кто насиловал сестру.

— О! Скольких? — в громогласном милицейском голосе зазвучали нотки искреннего уважения.

Настоящий Павел Волков в такой ситуации ни за что не стал бы распространяться. Он прав, тысячу раз прав — всякий, кто пойдет на насилие и убийство, заслуживает смерти без всякого суда и следствия. Это для людей его круга — аксиома.

Макс тоже решил оставаться немногословным.

— Сколько б не было — все мои, — тихо молвил и скромно потупил взгляд.

— Ясно, — как ни странно, до Сереги дошло, почему ответ зэка был таким коротким и резким; но милицейская натура — это больше, чем профессия, и он спросил:

— Что-то не припомню такого случая…

— Это произошло в Рязани. А когда — смотри по первой судимости.

— Понял… — кивнул старшина.

А его единственный подчиненный поспешно полюбопытствовал:

— К нам какими судьбами?

— Предки съехали в ваш город…

— Что ж ты не спешишь к ним?

— Куда? На кладбище?

— Извини.

— Ничего…

— Квартира пропала, что ли? — спрашивает Сергей, сообразив, хоть с опозданием, почему его новый знакомый вдруг выбрал для ночлега провонявший гарью, потом и хлоркой вокзал, не самое удобное место в городе.

— Угадал…

— Ладно… Оставайся с Жекой. Если что — мы дежурим всю ночь.

— Сегодня вам повезло, — поддержал его сержант. — Один вагончик полностью свободен. Там жили ремонтники, но прошлой ночью они уехали в командировку.

— Спасибо! — растрогался разведчик. — Заходите на огонек! Угощаю. В честь освобождения.

— Зайдем, Витек? — старшина повернулся к подчиненному, дожидаться согласия которого он, впрочем, и не собирался. — Зайдем! — сам же ответил за двоих.

Вскоре сгустились сумерки, и Макс с Женькой отправились в свежевыкрашенный вагончик, сиротливо маячивший на запасном пути. Не мудрствуя лукаво, заняли купе под номером «1». Сразу откупорили по бутылке пива… Затем стали накрывать стол. Рыбка, колбаска, куриные окорочка, зелень…

Вдруг из тамбура донесся какой-то шум. Гольцов навострил уши.

— Это Серега с Виктором! — успокоил его Женька.

Спустя мгновение дверь купе отъехала в сторону. В проеме показалась троица, которую Гольцов приметил еще в буфете.

— Гони бабки! — заорал Чебурашка.

Попрошайка почему-то решил, что обращаются к нему, и принялся нервно вытряхивать из «нычек» мелочь. Один из негодяев вызвался «помочь» инвалиду и начал выворачивать Женькины карманы. Второй, не медля, бросился к Максу, схватил его за грудки и потянул на себя.

Резкий взмах правой руки — и парень завалился на пол, загородив своим телом выход из купе. Его «подельник», успевший конфисковать у Женьки несколько монеток, грозно развернул в сторону Гольцова пудовые кулаки и… тут же схлопотал по спине костылем. Тяжелая голова от боли наклонилась вниз и нарвалась на выставленное вперед колено разведчика. Захрустели носовые хрящи, брызнула кровь.

Остававшийся в коридоре узкоглазый вымогатель, заподозрив неладное, рванул из вагона и… столкнулся в тамбуре с подоспевшим Шимпанзе. Один взмах руки — и он сел на жопу. Серега, словно асфальтоукладочный каток, проехался по парню всей массой и, как вкопанный, застыл на пороге первого купе.

— Ну, вы даете, блин! — только и смог вымолвить, пораженный увиденной картиной.

Нападавших препроводили в вокзальное отделение милиции и после короткого допроса… отпустили по домам.

— Эти трое принадлежат к группировке авторитета по кличке «Бубен». С ними лучше не заедаться, — пояснил старшина. — А к вам больше никто приставать не будет — гарантирую!

Когда инцидент был исчерпан, Сергей, Виктор, Макс и Женька сбросились по несколько червонцев и на все деньги купили водки. Победу праздновали до пяти утра. Остаток ночи милиционеры провели в соседнем купе.

 

Глава 13

«Разбор полетов»

— Ты классно дерешься… Сразу видно — наш, «афганец», — едва продрав глаза, начал «разбор полетов» Женька.

— Парни просто не ожидали отпора, — скромно ответил Макс, не подымаясь с вагонной полки. — При другом раскладе они разорвали бы нас в клочья.

— Ну, не скажи! — философски заметил его новый товарищ. — Опыт боевых действий — великое дело.

— Что правда, то правда, — охотно согласился Гольцов и, оседлав любимого конька, продолжил развивать тему, почти целиком использовав рассказ знакомого рецидивиста, проведшего за решеткой большую половину своей жизни. — Тюрьма, брат, — тоже, кстати, неплохая школа. На зоне, бывает, один против целой шоблы идет. И побеждает! Приведу пример. Как говорится, из личного опыта. Со мной одесский авторитет сидел. Погоняло его «Дедушка». Может, слыхал?

— Нет…

— Редкой порядочности человек… Когда на свободу уходил — сотни узников забрались на крыши бараков и пускали голубей, поздравляя его с освобождением. Так вот. Мы на зоне мячи производили. Перед отправкой потребителю их положено было надувать. Для проверки, так сказать, качества. С этой целью в цехе установили два ниппеля. Вот местные отморозки и решили устроить себе забаву. Постановили на сходке — один ниппель для нормальных мужиков, второй — для обиженных… Ну, ты в курсе: петухи там, чушки.

— Знаю…

— Та колония всегда считалась красной, то есть таковой, где порядки устанавливает администрация, а не братва. И один мужик из нашего отряда, по кличке «Квас», по некоторым данным, тесно сотрудничавший с кумчастью, скорее всего по ее указке принялся демонстративно надувать мяч через ниппель для «неприкасаемых». Так он сам стал законтаченным. И местные приняли решение «опустить» парня. Я был против, но к моему мнению не прислушались — пошли искать совета у Дедушки. Как человек авторитетный, он должен был принять сторону братвы, или, как говорят в зоне, — масти, а принял — мужицкую! То есть, косвенно подыграл администрации! Отморозки встретили такое решение в штыки. Кваса вшестером затащили в темный угол и… Тут появился Дед. Вежливо попросил оставить парня в покое. Его послали на… И тогда старый вор бросился в драку. А тут и я подоспел. В общем, Кваса мы отбили… Многие тогда точили на нас зубы, но воры в законе, к которым обратились за помощью в разрешении конфликта, как ни странно, оказались на нашей стороне. «Не стоит вносить в наш дом семена раздора!» — гласил их вердикт… Я к чему эту историю привел. Воля — вот что главное в драке. Никак не физическая сила или какие-то мудреные приемы. Воля и бесстрашие. Дедушке тогда уже за пятьдесят было, да и сам по себе он — человек некрупный, а сокрушит многих молодых… И в первую очередь — не кулаками. Взглядом, голосом…

— Согласен, — неуверенно пробормотал Женька.

— Тебе «Цусиму» читать приходилось? — собирая остатки снеди, продолжал просвещать свежеиспеченного друга разошедшийся разведчик.

— Как двенадцать матросов пошли против трех тысяч, и толпа обратилась в бегство? — блеснул эрудицией «афганец».

Макс оторопел. Он и не подозревал, что попрошайка может знать о таких деталях!

— Да, дела, — тихо произнес, пытаясь скрыть секундную растерянность, но вскоре снова овладел ситуацией и уверенно повел беседу в нужном русле. — А ведь противостояли им не сцикуны. Те же военнопленные! Пороху понюхавшие изрядно. Но такая решимость светилась в глазах дюжины мореманов…

— Не забывай, они зарезали одного для острастки! — сухо прокомментировал Женька и окончательно добил самоуверенного агента, начав цитировать по памяти Новикова-Прибоя. — «Охваченные паникой, солдаты бежали вдаль, по широкой улице, сшибая друг друга, кувыркаясь, бежали так, как будто они никогда не бывали на фронте… Некоторые, гонимые слепым страхом, полезли под крыльцо»… Нам с тобой, Паша, такое состояние хорошо знакомо…

Нет, не так прост этот безногий парень, как казалось поначалу! Макс еще пытался что-то нести про хатха-йогу, кунг-фу, сгустки энергии и убийство взглядом на расстоянии, но Женька уже окончательно перехватил инициативу.

— Ты мне голову не морочь. Скажи лучше, откуда у тебя бабки? — уставившись в собеседника проницательными глазками, требовательно произнес он.

Юлить перед боевым товарищем никак нельзя. Не простит. Но и выкладывать всю правду, мягко говоря, — не рекомендуется.

— Рэкетнул одного негодяя, — заговорщически прошептал Гольцов. — Только смотри, держи язык за зубами!

— Без крови?

— Без. Более того — с деньгами тот тип расстался добровольно!

— Ой, не верю я тебе, Паш…

— Как ты думаешь, у моих стариков были кое-какие сбережения?

— Были…

— Мебель, бытовая техника, радиоэлектроника?

— Что-то имелось — дураку понятно.

— Наша квартира того… «Гавкнула»…

— Слыхал.

— Старое барахлишко новый жилец кому-то сбагрил. Не ожидал, что объявится наследник. Пришлось платить компенсацию.

— Не врешь?

— Честно!

— А я-то думаю, чего эти трое к нам прилипли?! Не из-за моих же копеек! Кто-то навел на тебя, парень!

— Нет… Все намного проще, прозаичнее… Они засекли, как я рассчитывался в буфете!

Безногий подумал и кивнул: возможно, мол. После чего сам приложился к остаткам вчерашней роскоши и предложил приятелю:

— Перекуси… Неизвестно когда следующий раз жрать будем!

Гольцов налег на колбасу.

— Ты сегодня никуда не собираешься? — продолжал допытываться Женька.

— Почему нет. На заводе надо показаться и «ксиву» сделать.

— Постой, брат… Все не так просто. Паспорт месяц ждать придется. А жить с временными документами — накладно. Каждая сволочь будет норовить проверить твою личность. Сколько у тебя «капусты»?

— Немало…

— Лучше заплати за срочность — и завтра получишь документ!

— Да ну?

— Точно. Начальник паспортного стола — мой кореш. Служили вместе в Кандагаре. Я к нему никогда не обращался с подобными просьбами, но почему-то уверен — если надо, Игорек не откажет… И лишних денег не возьмет… Ну что, возьмешь меня с собой?

— Поехали!

 

Глава 14

Местные разборки

Губернатор бросил телефонную трубку и погрузился в раздумья. Звонил Иван Павлов, бывший однокурсник, а ныне начальник краевого ФСБ… Просился на прием… Как-то неудобно было вставлять «клизму» старому приятелю, но что поделать? Разве хочешь — должен!

Кто-то запустил в Интернет информацию о жуткой криминогенной ситуации в его владениях, перечислил десятки нарушений во время приватизации алюминиевого завода и других промышленных предприятий, навел множество примеров коррупционных деяний местных чиновников… Дальше — больше. Автор, укрывшийся под псевдонимом Василий Васильев, поставил власти диагноз — «полный паралич».

«Пришло время задуматься, нужна ли нам власть, которая не в состоянии защитить не только интересы каждого рядового гражданина, но и государства в целом»… Такой вывод журналиста давал губернатору основания считать, что публикация направлена как против региональной элиты, так и против державы!

Вскоре дверь отворилась.

— По вашему приказанию прибыл! — отрапортовал лысоватый мужчина с неприметной внешностью в новой форме с темно-синими погонами, на которых красовались три большие звездочки.

— Садись, полковник…

— Спасибо.

— Ну, что скажешь?

— По поводу чего?

— Про эту грязь. Из всемирной паутины…

— Некоторые нюансы указывают на то, что автор имел доступ к базе оперативных данных…

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Кто-то из наших сливает информацию — точно.

— Мотивы?

— Люди устали жить в дерьме…

— Так-так, — губернатор прикурил любимый «Парламент» и начал измерять шагами просторный кабинет. — Что прикажешь предпринять?

— Мои ребята уже работают над установлением личности борзописца. Вычислим, прижмем к ногтю и тогда узнаем, откуда растут ноги…

— Хочешь, чтоб нас с тобой до конца жизни в СМИ клевали?

— Я не имел в виду официальные мероприятия: вызовы, допросы…

— Что тогда значит «прижмем к ногтю»? Действовать надо крайне осторожно. Установить личность, пустить следом «наружку», обеспечить круглосуточное прослушивание, взять под контроль всю корреспонденцию. И — в первую очередь — ту, что поступает через электронную почту. Чем, чем у вас занимается этот… отдел компьютерной разведки?

Сигарета сгорела до конца, и чиновник сразу прикурил новую.

— Мы не против свободы слова. Пускай критикуют. Лишь бы коренья не задевали, — продолжил, выпуская чрезмерно едкий, по мнению некурящего полковника Павлова, дымок. — Значит, так… Твоя главная задача: пресечь отток информации. А журналиста — не трогать. Пусть живет и ничего не подозревает, ясно?

— Так точно!

— В принципе ничего непоправимого пока не случилось. Но люди из Кремля дали понять, что они не заинтересованы в эскалации конфликта. Правда, в данном случае их, скорее всего, заботит не столько имидж государства, сколько собственные финансовые интересы…

— Не без того…

— Что, имеешь какие-то факты?

— Да. Ознакомить? — Павлов развернул папку с грифом «Секретно!», которую держал в руках.

— Оставь, я сам посмотрю. Позже.

Губернатор выпустил очередное кольцо дыма. От сигареты остался только фильтр.

— Чтобы вывести из-под обстрела столичных боссов, придется гасить конфликт на месте… Мелких чиновников, скомпроментировавших себя, надо будет убедить в необходимости добровольной отставки. Я уже дал соответствующие указания… Против некоторых фигурантов — возбудишь уголовное дело. Но только так, для отвода глаз…

— Что-что, а имитировать бурную деятельность нас учить не надо!

— Ничего не поделаешь… За каждым мелким воришкой стоит крупный покровитель.

— С них и следовало бы начать!

— Ты, балбес, хоть понимаешь, чего лепечешь?

— Прости…

— Кто из чиновников законспирирован под кличкой «Бюрократ», установил?

— Процентов на восемьдесят…

— Как это понимать?

— Полной уверенности пока нет. Скорее всего, Олег Семашко, твой бывший заместитель.

— Давай, крути его! Пока нас не опередили другие…

— Так никто ж не посмеет.

— А москвичи?

— Эти могут…

— Вот видишь… Пользуясь расположением нового президента, директор ФСБ отстоял право на самостоятельное проведение некоторых оперативных мероприятий, теперь он может даже не согласовывать свои планы с руководством регионов.

— Знаю!

— Мы должны если не опередить Отважного, то хотя бы контролировать процесс! Иначе грош нам цена! Понял?

— Так точно. Разрешите идти?

— Иди…

 

Глава 15

Гражданин России

В приемной начальника паспортного стола толпились десятки «прихожан». Перед инвалидной коляской они почтительно расступились. И только одна особо агрессивная дамочка попыталась поднять шум, мол, пускай калека зайдет, а сопровождающее его лицо ждет очереди на общих основаниях, но в целом толпа была настроена доброжелательно, и друзья без задержки попали в небольшой уютный кабинет, где за единственным столом сидел, углубившись в чтение бумаг, не старый, но седовласый майор милиции, вокруг которого порхала миловидная особа с пачкой документов в руках.

— Тут все правильно, — улыбнувшись, заметил майор. — Заплатите деньги в кассу и оставьте квитанцию в кабинете номер шесть…

— Спасибо! — перед тем как ретироваться, растроганно протянула красотка.

Лишь только за ней закрылись двери, начальник поднялся с насиженного места и, раскинув в стороны руки, пошел навстречу новым посетителям.

— Привет, Женя!

— Здравствуй, Игореша. Знакомься, это Паша, мой лучший «кореш»… Он служил в Баграме…

— У вас какие-то проблемы?

— Да. Мне нужен гражданский паспорт.

— По замене или по утрате?

— Я недавно освободился… Вот, — Макс протянул листок освобождения.

Майор пробежал глазами по тексту, неодобрительно покачал головой.

— Богатая у тебя биография, браток! — бросил вслух.

— Ты не думай, Паша — не отморозок, — поспешил заступиться за друга Евгений. — Он просто расправился с подонками, лишившими жизни его сестру.

— Понятно… Деньги хоть имеете?

— Есть малехо…

— Бланк паспорта я выдам бесплатно, а вот за фото придется заплатить…

— Сколько?

— Обычное — тридцать рубчиков, моментальное — пятьдесят…

— Считаю, что спешить нам некуда! — посоветовал экономный Женька.

— Ну, как хотите, — пожал плечами Игорь.

— И когда мне выдадут паспорт? — поинтересовался разведчик.

— Как только будут готовы снимки.

— Следовательно, если сделать их сейчас…

— Получишь документ сегодня.

— Тогда лучше не тянуть. Где находится ближайшее фотоателье?

— Теперь у нас все на месте. Сервис!

Майор набрал короткий номер по внутреннему телефону и затарахтел в трубку:

— Алло, Марат? Зайди ко мне с «Полароидом»…

Через несколько минут в кабинет ввалился толстозадый юноша с круглым, гладко выбритым лицом.

— Сними его! — велел начальник, указывая на «Волкова».

— Дайте хоть минуту привести себя в порядок! — взмолился тот.

— Ты и так красивый, — авторитетно заверил Женька.

Максима усадили на стул. Марат навел на него объектив и нажал на кнопку. Аппарат зашипел и выдал фото. Гольцов недолго подержал снимок за пазухой и, когда изображение набрало необходимой четкости, довольный, отсчитал деньги.

— Я могу идти? — спросил фотограф.

— Да… А ты, братишка, заполняй бланки.

Разведчик взял предложенную авторучку.

— Что писать в графе «место проживания»?

— Так и пиши — где будешь жить…

— Еще не знаю… Обещали общагу на алюминиевом.

— Хорошо. Паспорт получишь через час. А пропишешься позже. Все… Извините, у меня работа.

Поблагодарив участливого начальника, Макс покатил коляску из кабинета. Агрессивная женщина снова выказала недовольство:

— Вы только посмотрите: как по блату, так и фотографа в кабинет вызывают. Ну ладно, один — инвалид, а второй-то, второй — вполне трудоспособный, мог бы и постоять!

— Как вам не стыдно! — жестко осадил ее Женька. — Паша — Герой Советского Союза!

— Тогда совсем другое дело, — неожиданно засмущалась скандалистка.

 

Глава 16

Слесарь-наладчик

На завод в тот день друзья так и не попали.

Получив паспорт, вернулись на вокзал и до вечера занимались обычными делами: Женька под часами клянчил деньги на хлеб насущный, а Гольцов в вагончике размышлял о плюсах и минусах своей теперешней легенды. Нет, не такая она и совершенная, как убеждало начальство.

Особенно беспокоила разведчика… инспекция исправительных работ. Максим знал, что в личное дело уголовника вклеили его собственную фотографию, но ведь Людмила проговорилась, что держала в руках еще и постановление о назначении административного надзора! Там тоже должно быть фото! Неужели инспекторша не заметила разницы между настоящим Волковым и временным исполнителем его роли?

«Стоп! Наверняка снимки подменили раньше. Выходит… руководство операции уже тогда знало о печальной Пашкиной участи? Черт побери, я еще разберусь с этим странным ДТП. Вот только вернусь в Москву — и сразу выясню, кому принадлежит “Победа” и где отбывает наказание ее водитель…

И еще… Лейтенантша нечаянно призналась, что впервые видит человека, выпущенного на волю сразу после провозглашения Указа об амнистии. Обычно на это уходят долгие месяцы… К тому же неоднократно судимые, к числу которых принадлежит и мой персонаж, никогда не покидают зону досрочно. Значит, в легенде очевидный прокол?

Нет… Не может быть… Наши специалисты знают законодательство не хуже этой сисястой крали… Удивляет другое… Почему Отважный не открыл мне всей правды? Просто не считал нужным? Или недооценил аналитические способности своего лучшего агента? А может, генерал вообще не надеялся на мое благополучное возвращение?

Езжай, разберись…

Полная импровизация…

Цепная реакция…

Интересно, на ком она закончится?

Уж не на мне ли?»

Тревожные мысли долго не давали ему уснуть.

Однако ночь прошла без приключений.

А утром Макс в сопровождении теперь уже неразлучного товарища отправился на алюминиевый завод — целый город с собственной железной дорогой, высоковольтными подстанциями и высоченными трубами.

Полную информацию о состоянии дел на этом предприятии разведчик получил еще в столице.

На бумаге производство выглядело убыточным. Рабочие по полгода не получали зарплаты, энергетики время от времени отключали цеха от электроснабжения, налоговики обкладывали банковские счета штрафными санкциями…

Но заводское руководство совершенно не страдало от такого положения дел — продолжало разъезжать в шикарных иномарках, содержать офисы и секретарш, устраивать пышные презентации по поводу каждого копеечного контракта.

Алюминий отпускался за рубеж по бросовым ценам. Сколько денег оседало затем в швейцарских банках на закодированных счетах мудрых руководителей всех рангов, известно одному лишь Богу!

Правда, не только ему. Еще — Интерполу и неким структурам в ФСБ… Для остальных эта информация закрыта. И совсем не для того, чтобы в один прекрасный и долгожданный день вернуть украденное на Родину. Наоборот. Чтобы простые россияне, не приведи господи, не пронюхали, чем на самом деле занимаются великие ревнители государственных интересов!

Нельзя сказать, что вчерашнего зэка встретили на заводе с распростертыми объятиями. Мусоля в руках новенький паспорт, между страниц которого покоился затертый листок освобождения, старый кадровик долго размышлял вслух о всеобщей безработице, на чем свет клял милицейскую инспекцию, но все же завел на Волкова трудовую книжку и собственноручно сделал в ней первую запись: «Принять на работу слесарем-наладчиком 4-го разряда»…

Соответствующие корочки Пашка получил еще в Сарненской зоне.

На резонный вопрос: «Когда приступить к выполнению обязанностей?» — кадровик ответил весьма уклончиво: «Придите через неделю… Мы подготовим для вас место…»

Впрочем, честно трудиться в промышленности Гольцов и не собирался. Просто добросовестно придерживался всех рекомендаций и предписаний. То есть делал то, что должен был делать на его месте настоящий Волков.

Поэтому и предложение поселиться в общежитии сразу отклонил. На вокзале дешевле. И комфортнее…

 

Глава 17

Бубен

Вечером Пашка решил устроить «фуршет» по поводу своего трудоустройства. Вокзал еще не знал такого шабаша нищих и попрошаек. Бомжи выпили несколько трехлитровых банок «бодяги» и съели всю жаренную телячью печень в станционном буфете. К счастью для окружающих, большинство участников попойки были хроническими алкоголиками и быстро пьянели, поэтому все закончилось довольно быстро и относительно благополучно. Без драк и «разборок».

После нескольких часов беспробудной пьянки на ногах держались только сам инициатор застолья, некий Николай Петрович и Женька. Если вообще можно применять такое выражение по отношению к безногому инвалиду.

Гольцов безбожно пропускал тосты, которые время от времени провозглашали его сотрапезники, но все равно чувствовал себя отвратительно.

Зато Евгений по части выпивки оказался самым настоящим докой. Посуду не мусолил. Брал ее заскорузлыми пальцами и мгновенно опрокидывал содержимое в луженое горло, от чего раздавался звук, напоминавший спуск воды из бочка в унитаз. Словно не двести грамм в стакане, а все несколько литров. При этом он почти не закусывал и беспрестанно причмокивал: «Хор-ро-ша!», даже не подозревая о том, как надоела эта гадость его новому товарищу.

Ночлег пришлось устраивать прямо в зале ожидания: вагончик снова оккупировали законные хозяева, вернувшиеся из командировки.

Николай Петрович приволок откуда-то несколько фуфаек и старых пальто; швырнул их на жесткие полки, ничуть не отличающиеся от тюремных нар.

— Спокойной ночи, — пожелал с откровенной издевкой в голосе.

Гольцов первым закутался в тряпки и быстро заснул. Буквально через несколько минут после этого в зал вошли четверо мужчин. Уже знакомая троица во главе с узкоглазым Чебурашкой плюс высокий элегантный блондин в костюме «от кутюр». Типичный денди.

Они явно кого-то искали…

Впрочем, парни довольно быстро сообразили, что объект их внимания может находиться под чужими обносками, и с брезгливым видом стали перекидывать рваное тряпье.

Сначала нашли Женькин обрубок, потом Петровича, а, в конце концов, обнаружили и Пашку.

— Он! — холуйски загалдели, обращаясь к стоящему в стороне блондину.

Тот небрежно взмахнул рукой, мол, исчезните!

Троица мгновенно растворилась в слабоосвещенном помещении.

— Здравствуй, — тихо произнес незнакомец, тормоша Волка за плечо.

— Привет! — спросонья пробормотал полупьяный нелегал, предпринимая вялую попытку накрыться с головой.

Но почти сразу догадался, что незнакомец обращается именно к нему, и мигом вскочил на ночи.

Хмель как рукой сняло.

— Владимир, — тем временем представился мужчина и протянул потную ладонь.

— Павел…

— Ты прости моих засранцев…

— Каких?

— Которые напали на тебя с Женькой…

— Бог с ними! Мы же отбились…

— Затеяли, понимаешь, беспредел… Где это видано, чтобы у человека последнее забирали? Я правильно говорю?

— Правильно. Во всяком случае — по понятиям…

(Почему бы не подтвердить? Павел бы непременно согласился.)

— Мы с Серегой про твою долю слегка перебазарили… — продолжил «денди».

— С каким еще Серегой?

— С «мусором», — он нагнулся и опустил руки чуть ли не до пола.

— А… С Шимпанзе…

— По всему видно — человек ты авторитетный, о понятиях знаешь не понаслышке… — ровным голосом, не стараясь воспроизвести блатную интонацию, продолжил щеголь.

— Что ты хочешь? Столько лет на зоне!

— Мы тоже воровской кодекс чтим, посему прости еще раз: обмишурились.

— С кем не бывает…

— Если кто трогать будет — ссылайся на меня, обидеть не посмеют!

— Понял, — ответил Макс, поддерживая тон ровного делового разговора; со стороны они, наверное, выглядели забавно: небритый, характерно одетый худой бомж и лощеный господин, так и хочется сказать «из среднего класса», только вот такового у нас пока нет и невесть когда еще будет.

— Это правда, что ты четверых в Рязани замочил? — после небольшой паузы поинтересовался Владимир и взглянул на собеседника чуть пристальнее обычного.

— Правда!

— К нам по делу или отдыхать прибыл?

— Старики здесь похоронены…

— Жить есть где?

— Нет. Пока тепло — перебьюсь. А там… Женька приютить обещает.

— Может, я чем подсобить смогу?

— Вряд ли… Хотя… Поторопи Женькиных соседей, чтоб быстрее съехали. Адресок дать?

— Не надо. Сам знаю. А ты, как я погляжу, — ништяк! Пойдешь ко мне в бригаду?

— Почему бы нет? Только не сейчас. Через месячишко-другой… Дай волей насладиться.

— Слышал, тебя на алюминиевый направили?

— Зацепиться за что-то надо, чтобы получить прописку… А трудиться на дядю я не собираюсь.

Что-то в ответе Макса было не так. Или же Владимир не привык, чтобы от его предложений отказывались.

Во всяком случае интонация стала суше, когда он сказал:

— Что ж, не буду напрашиваться… Захочешь меня увидеть — скажешь Женьке, он все мои точки знает.

— Нет базара…

— Ну, покедова…

Господин крепко сжал ладонь Гольцова и решительно направился к выходу из зала ожидания. Трое мордоворотов еле поспевали за ним.

За последней сценой разведчик наблюдал уже через окно…

 

Глава 18

Женька

— Представляешь, к нам приходил сам Бубен! — ошарашенно пролепетал Женька, как только ночные гости покинули вокзальное помещение.

А Макс думал — он крепко спит.

— Кто такой? — бросил равнодушно, чтобы скрыть собственную заинтересованность этой персоной.

— Вовка Бубенщиков… Очень авторитетный человек. Контролирует несколько прилегающих к вокзалу районов. Но сам на станции доселе никогда не появлялся! Эх, зря ты отказался!

— Ты о чем, дружище?

— Пойти в бригаду…

— А-а… Так ведь он ничего конкретного не предлагал. А покупать кота в мешке — я не привык.

— Особого выбора у нашего брата нет, — безжалостно констатировал инвалид. — Государственные предприятия простаивают, а в частные с такой биографией лучше не соваться… В бизнесе, сам знаешь, все ниши забиты, остается только одно — податься в попрошайки или в банду! Хотя, какие они к черту, бандиты? Скорее — предприниматели, консолидировавшиеся для того, чтобы не платить мзду рэкетирам от власти. Да, кстати… Бубен держит несколько магазинов, малое предприятие, владеет контрольным пакетом акций некоторых добывающий компаний…

— Откуда это тебе известно?

— Из газет! Писаки сейчас ничего не боятся. Режут правду-матушку, не задумываясь о последствиях. Только на их лепет давно никто не обращает внимания!

— Эт точно…

(«Еще и как точно! Который год я в этой шкуре… Не то чтобы совсем и никогда, но чаще всего — все наши стрелы пролетали мимо целей. Или попадали в «молоко»… И еще, на ту же тему… Прошли, в сущности, считанные дни, а меня уже трусит при виде свежей газеты. Никогда не думал, что отсутствие информации станет одним из самых тяжких испытаний во время текущей спецоперации»…)

— К нам в зону пресса поступала нерегулярно, — несколько секунд мысленно поразмышляв о собственной прямо-таки наркотической зависимости от масс-медиа, совершенно искренне пожаловался Гольцов. — Иногда до драки доходило из-за клочка бумаги с правдивой статейкой… За каждой толковой книгой по проблемам преступности — люди в очередь записывались. Ее обладатель на время становился чуть ли не авторитетом. Конечно, писаки часто порют лажу, но и дельные мысли у них иногда проскакивают!

— Будь спок, нам информационный голод не грозит, — многозначительно пообещал Женька. — Я телку хорошо знаю, которая на лотке печатной продукцией торгует… Трахаю ее раз в месяц, чтобы не утратить квалификацию. Она на этом деле помешана…. Хошь — журнал. Хошь — газету. Задаром почитаем. Только аккуратно. Порвешь или загадишь — придется платить! Ленка сама у хозяина на зарплате…

— Понял! Значит, будем с новостями?! — облегченно вздохнул разведчик.

— Без них никак нельзя! Я, когда в общаге кантовался, информацию «из ящика» черпал. В первое время на вокзале дурел без телевизора. А сейчас ничего, привык… — подытожил Женька и, потягиваясь, добавил: — Спать что-то расхотелось.

— Мне тоже.

— Может, поговорим? По душам… А то мы еще ничего не знаем друг о друге…

— Чур, ты первый!

— Ладно…

Бомж натянул по уши ветхое одеяло и, оглядевшись по сторонам, начал свой рассказ:

— Я из местных. Коренной сибиряк… Жили мы в деревне, сейчас она уже в черте города находится. Нормально жили, как все. Отец немного выпивал, мать, как я понимаю с высоты прожитых лет, слегка погуливала… Они разошлись, когда мне было четыре годика. Батяню c тех пор ни разу не видел, он съехал куда-то на юга, а мамка… Та тоже вскоре слиняла в Прибалтику. То ли в Латвию, то ли в Литву, до сих пор не знаю. Ее новый хахаль оказался из высланных, где-то в начале семидесятых некоторым из них разрешили вернуться на историческую родину… Мы вдвоем с бабкой тогда перебивались… Она умерла, когда мне исполнилось шестнадцать. Остался один. Школу забросил. И рванул на север с геологами, так сказать, в качестве подсобной силы. То были лучшие годы в моей жизни… Пока в армию не забрали. Сразу загремел в Афган, как большинство сирот. Попал в самое пекло. До сих пор по ночам кричу… Ты сам там побывал — знаешь. Командиры внушали, что мы выполняем интернациональный долг, а сами… воровали налево и направо. Вот почему так много генералов вскоре оказались в числе совладельцев частных банков, видных политиков. Нашему губернатору тоже в горячих точках служить приходилось. Так что деньжат, поверь мне, нахапал немерянно! Как это делалось? Надо, к примеру, из Пакистана переправить в Афган оружие для душманов. Через охваченные войной города и веси идти небезопасно. Поэтому караван по договоренности с пограничным начальством зачастую проходил через земли Таджикистана! Наши ребята все взоры обращали на юг, а у них в тылу разгружались пушки, «Стрелы», «стингеры», пулеметы для моджахедов…

— Что было — то было, — согласился Максим. — Об этом многие газеты писали.

— Или вот такой случай, — невозмутимо продолжал Женька. — Из Союза пребывает самолет с ценным грузом (вооружение, медикаменты, продовольствие — не важно что!). Его разгружают где-нибудь в горах и порожняком гонят на юг Афганистана. Летчики включают автопилот и… выпрыгивают с парашютами. А в крылатую машину попадает «Стингер». Бывали случаи, когда ракета поражала лайнер раньше, чем его успевал покинуть экипаж! Все заранее выгруженное имущество, естественно, списывалось и передавалось душманам. За американскую зелень…

— Ну, это ты уже загнул! — не выдержал разведчик. — В советское время за такое…

— Эх, Пашка, Пашка! — укоризненно покачал головой Евгений. — Наивный ты чувак… Хошь верь — хошь не верь: мы сопровождали именно такой самолет! На границе его разгрузили. С понтом, для проведения каких-то технических мероприятий. «Регламентные работы!» — объяснили особо любопытным командиры. Известно: после профилактики летчики обязаны совершить пробный или контрольный вылет. Порожняком. Но группу сопровождения почему-то препроводили в салон. Предварительно накачав солдат наркотиками и водкой — кто чего желал! Подозрений у ребят не возникало. Старшему-то из нас в то время всего лишь двадцать стукнуло. Ни ума, ни опыта. Только Влад Проценко из-под Киева что-то неладное почуял. «Не пойму, — говорит, — зачем летуны берут с собой парашюты? В транспортной авиации ими пользоваться не принято!» Полагаю, членам экипажа высокопоставленные организаторы той аферы выплатили немалый аванс, а также предоставили гарантии безопасности, но своего слова не сдержали. Как военные люди, они прекрасно понимали, что свидетелей оставлять в живых нельзя… Вскоре после взлета в самолет угодила ракета. Прямо в кабину. Парашюты не понадобились… Погибли все. Как я спасся — не знаю. Чистая случайность, чудо, один шанс из миллиона… Тем более что уже через несколько минут у места катастрофы были духи. Чтобы лично убедиться в отсутствии уцелевших «шурави». Но я успел с перебитыми ногами отползти на несколько сот метров и затаиться в узкой расщелине. Пролежал там несколько суток, пока меня случайно не подобрали автомобилисты, колонной проезжавшие мимо. Впрочем, слово «случайно» здесь вряд ли уместно. Я «выкатился» из пещеры под колеса головному «Камазу»…

— Ты считаешь, что наше командование действовало в сговоре с моджахедами?

— Конечно! Духи первым делом пересчитали тела и, обнаружив «недостачу», стали тщательно прочесывать местность. Но Богу было угодно, чтобы я остался в живых. Зачем — не знаю. Может, для того, чтобы через столько лет поведал миру правду?

— Ты сообщал о случившемся в контрразведку или военную прокуратуру?

— Я что — сумасшедший? Самоликвидатор? Они б меня и в госпитале достали. Даже имя свое никому не называл! «Дежа вю» — и все тут! Только в Чимкенте, после ампутации, память «частично вернулась» ко мне. Сначала вспомнил фамилию, затем — место жительства, и отправился, наконец, домой… Жил один в родительской избушке. Квартиру в городе получил лишь после того, как она окончательно развалилась. Малосемейку, с общей кухней! Лучше б погиб тогда заодно с друзьями! Соседи меня голодом морили… еле сбежал от них… Но, может быть, все еще наладится, а?

— Наладится, конечно… Но, видимо, нескоро… Ты только никому про эту историю с самолетом не рассказывай, ладно?

— Теперь-то уж мне ничего не страшно, брат… Да и кто сейчас в такое поверит? Скажут, допился бомж до «белки». Еще в психушку запрут!

— Запрут непременно. А ты мне нужен! Так что «фильтруй базар», дружище.

— Ты, Паша, только не думай, что я балабол какой-то… О том эпизоде ни одна душа в мире не знает, кроме нас с тобою…

— Двое — это уже очень много!

— Я тебе, как брату, первому открылся, а ты меня учить вздумал! — неожиданно обиделся Женька и, отвернувшись, сделал вид, что засыпает.

Макс тоже последовал его примеру.

 

Глава 19

Есть контакт!

Планируя какую-либо спецоперацию, ее идейные вдохновители обязаны в первую очередь позаботиться о надежной связи с непосредственными исполнителями. Это — аксиома, другими словами — неоспоримая истина, не требующая доказательств. Во всяком случае — для нелегалов…

Вскоре Максим получил первую депешу. В ней были только фамилии: «Бубенщиков, Семашко». Это означало, что руководители ФСБ признали приоритетными именно эти два направления в деятельности разведчика. Какой информацией руководствовались они, принимая такое (кстати — абсолютно верное!) решение, Гольцов не знал. Но сразу догадался: Отважного информирует еще кто-то. Скорее всего — неизвестный пока резидент, личный контакт с которым предполагалось установить только в случае крайней необходимости.

Обычный листок бумаги Макс обнаружил в автоматической камере хранения, помеченной цифрой «26». Ознакомившись с текстом, переложил послание в ячейку номер «71»: осуществлять информационное обеспечение операции, а значит, и собирать досье на всех фигурантов дела — святая обязанность резидента. Последний, как и Гольцов, должен периодически проверять содержание связной камеры, но напасть на его следы пока не удавалось. Слишком профессионально тот действовал…

«В инспекции я уже отметился, паспорт получил, на работу фактически устроился… Так что теперь, дружище, ты от меня никуда не денешься… Во время следующего подхода будешь мой!»

Максим с самого утра удобно расположился в уголке зала ожидания рядом с камерами хранения. Неподалеку устроился Николай Петрович, часами не сводивший глаз с буфета, точнее — с пивных бутылок, соблазнительно выстроенных в шеренгу за стеклянной витриной. Слабость по отношению к пенящемуся напитку старый парикмахер питал еще со времен социалистического «изобилия»…

Чтобы он не изошел слюной, Волкову пришлось возрождать традиции меценатства:

— Эй, Петрович!

— Что, Паша?

— Пиво будешь?

— Издеваешься?

— Не… Серьезно!

— Я бы с удовольствием… Да «бабла» нету.

— Угощаю! Какое ты больше любишь?

— «Балтику». Троечку…

— Возьми пару бутылочек. И рыбку не забудь!

— Хорошо… Деньги давай!

— Пусть Верка запишет на мой счет… Когда закончим — я рассчитаюсь!

Старик бросился к прилавку и что-то шепнул на ухо толстой буфетчице. Та недоверчиво покосилась в сторону Гольцова, но разведчик вовремя кивнул подбородком, и желанные бутылки с синей этикеткой перекочевали в руки дяди Коли. После чего Вера принялась резать на куски копченую скумбрию, аромат которой мгновенно заполнил весь зал…

Еще секунда — и все это богатство очутилось на скамье перед Максимом.

И понеслось!

Николай Петрович быстро справился со своей порцией. Всего лишь под один кусочек рыбки. И жадно уставился на бутылку товарища, количество напитка в которой, казалось, совсем не убывает.

Пришлось повторить.

Потом еще.

И еще…

Завтрак постепенно превратился в обед, обед — в ужин.

Все это время разведчик вполне успешно пытался не выпускать из поля зрения автоматические камеры. Может быть, за исключеньем тех минут, когда бегал отливать жидкость. Но так никого и не дождался. Или в его «расчеты» закралась ошибка, или резидент проявил чрезмерную осторожность, или Макс попросту «прошляпил момент»…

И только когда стрелки вокзальных часов на всех парах стали приближаться к полночи, на глаза агенту попалась миловидная смуглянка, небрежно и в то же время как-то особенно ловко несущая через зал стройное тельце, облаченное в своеобразное сочетание пестрых, истинно цыганских тряпок и вполне современного импорта. Она спокойно и гордо проследовала к связной камере, набрала нужный код… Было хорошо видно, как цыганка берет записку и прячет ее во внутренний карман легкой замшевой куртки, накинутой поверх платья.

Через мгновение незнакомка покинула просторный зал и сразу затерялась в компании таких же черноволосых девиц. Все они были, как на подбор: тощие, чуть ли не прозрачные, росточком где-то под метр семьдесят. Ни одной привычной толстозадой матроны с парочкой сопливых и чумазых детишек.

Гольцов понял, что резидент обвел его вокруг пальца.

Он не обиделся — нет.

Наоборот, мысленно похвалил коллегу за осторожность.

 

Глава 20

Контрразведчик Байков

Коренной ленинградец Иван Байков с детства мечтал ловить шпионов. Спал и видел, как выводит на чистую воду очередного врага советской власти. Поэтому проблемы выбора профессии для него никогда не существовало…. Закончил среднюю школу в родном Петроградском районе, отслужил срочную службу в Заполярье, где вступил в партию, считавшуюся тогда «руководящей и направляющей», и, заручившись рекомендациями старших товарищей, подался в управление КГБ. Там ему посоветовали поступить в университет. На обычный юрфак. Байков засмущался, мол, не потяну, но краснощекий капитан, с которым его познакомил второй секретарь горкома комсомола — бывший однокурсник старшей сестры — только рассмеялся в ответ…

Вступительные экзамены Байков сдал на удивление легко, хотя особенными знаниями никогда ранее не отличался. Что поразило обычно суровых экзаменаторов? Рабоче-крестьянское происхождение, военная выправка, партийная принадлежность? А может, просто посодействовала Контора?

Капитан первым поздравил свежеиспеченного студента. Еще до обнародования официальных результатов. И сразу предложил «ответственное» задание: еженедельно информировать его лично о всех разговорах в студенческих кругах. Непродажный по характеру, Иван каждый раз краснел, передавая своему куратору письменный отчет.

Летом друзья-студенты разъезжались по стройотрядам, а здоровило-Байков, вооружившись очередным освобождением от «тяжелого физического труда», без устали овладевал секретами будущей профессии. Посещал закрытые лекции в военных училищах и Академиях, где, как оказалось, каникул никогда не бывает, получал навыки работы нелегала в спецгруппах милицейских заведений, даже в летнем лагере ГРУ однажды стажировался… Впрочем, тогда он был совсем не Байковым, а Мухаммедом Аль-Рашидом, посланцем дружественного Ближнего Востока. Благо, «косить» под араба Ивану оказалось совсем не сложно. Почти никто не мог распознать чистокровного «русака» в ярком брюнете с черными проницательными глазами.

Тем временем в руководстве Страны Советов произошли незапланированные изменения. Дорвался к власти Горбачев, начал что-то нести о демократии и гласности. В прокоммунистических убеждениях молодого контрразведчика появилась первая маленькая трещинка, которая существенно углубилась, когда он получил доступ к некогда секретным документам о произвольных действиях КГБ по отношению к русской интеллигенции, которой Иван всегда симпатизировал и к составу которой небезосновательно причислял себя.

В те дни он серьезно сомневался в правильности своего выбора, но пути назад уже не было.

Конец восьмидесятых ознаменовался парадом суверенитетов. Откололись прибалты, участились разговоры о независимости в других «братских» республиках.

Лейтенант Байков получил направление во Львов. В тех краях всегда было немало непримиримых противников советской власти. Младших офицеров, выходцев из Росcии, которых не знали в лицо местные жители, часто внедряли с провокационными целями в националистические организации, растущие повсеместно, как грибы после дождя…

Именно во время таких «оперативных мероприятий» Иван окончательно убедился, что избранная им спецслужба создана не столько для противодействия агентам иностранных разведок, сколько для борьбы с собственным народом.

Такое положение дел просто не могло не привести к краху не только его личного мировоззрения, но и всей коммунистической идеологии.

Да что там идеологии? Огромной страны. Нерушимого, казалось бы, Союза…

Что касается Байкова, то его без лишней волокиты при первом удобном случае отправили от греха подальше — в столицу русских оружейников Тулу.

Так бы и сидеть Ивану на периферии до самой пенсии, если бы в руководство ФСБ вдруг не назначили одного из тех людей, кто знал о его спецподготовке.

Перспективного сотрудника перевели в Москву, повысили в звании.

Но и в столице ему пришлось чаще заниматься очковтирательством, чем выявлять истинных виновников разгула коррупции в государстве Российском…

 

Глава 21

Бандитское предложение

Вокзальная обстановка уже откровенно раздражала Гольцова. Женька чуть ли не круглосуточно пропадал на перроне, Петрович постоянно искал, кому «сесть на хвост», чтобы «вкинуть» дармовую чарку, знакомые милиционеры занимались собственными делами…

А он все торчал в зале ожидания, не сводя глаз со связных камер.

Но новые задания из Центра пока не поступали. Резидент тоже молчал. Наверное, задержался, собирая компромат на Бубенщикова с Бюрократом.

«Да, прав был Женька… Напрасно я не согласился сразу пойти в бригаду! — все чаще упрекал Макс сам себя. — Так и с ума сойти недолго. Нет… Хватит бездельничать. Пора действовать!»

Придя к такому выводу, он оставил свой наблюдательный пункт и, в последний раз скользнув взглядом по надоевшим ячейкам, поспешил к безногому товарищу.

— Ну, как дела? — спросил вместо приветствия.

— Нормалек…

— Сормак заканчивается… Надо идти на работу.

— К Бубену?

— А то куда же? Сам говорил — другого выхода нет!

— Хорошо… Я позвоню ему на трубу. Вези меня к ментам.

Гольцов послушно покатил коляску в направлении вокзального отделения милиции. Только там оставался еще телефон, у которого связисты не успели отключить «восьмерку».

Евгений справился довольно быстро.

— Он ждет в одном из своих баров! — сообщил, сияя радостной улыбкой. — Пошли на маршрутку.

Старый «РАФ» без приключений доставил их к месту назначения.

Вдоль стеклянных витрин под вывеской «Мираж» сновал взад-вперед двухметровый крепыш. Широкая ладонь крепко сжимала миниатюрный «Эриксон».

— Бар закрыт! — рявкнул он, смерив прибывших пренебрежительным взглядом.

— Мы к Бубену! — кратко пояснил Женька.

— Как доложить о вас?

— Скажи, что приехали афганцы!

Гигант привычно прошелся по клавишам «мобилы», что-то промямлил в микрофон. Услышав ответ, жестом указал на дверь и сразу позабыл о друзьях, сосредоточив внимание на группе молодых людей, которые, перейдя дорогу, двигались в направлении охраняемого объекта.

Бубенщиков пил кофе в уютном отдельном кабинете. Пред ним стояла пепельница, до краев забитая свежими окурками. «Один человек столько выкурить не мог… Следовательно, совсем недавно здесь происходил принципиальный и не самый приятный разговор», — предположил нелегал.

Хоть на лице авторитета явно читалась озабоченность, гостей он встретил вполне доброжелательно.

— Привет, братишки! Чем могу быть полезен?

— Твое предложение еще в силе? — сразу перешел к делу Максим.

— Насчет работы? — поинтересовался Владимир так, словно предложений им было сделано с десяток.

— Да…

— Мое слово крепко как сталь. Сказал — возьму, значит, возьму. Пойдешь в бригаду Тихона?

— На роль простого боевика я вряд ли гожусь. Возраст…

Бубен, как парень тертый, «догнал» молниеносно, что дело не столько в возрасте, сколько в статусе и стаже его нового знакомого, поэтому предпочел сменить тон с откровенно властного, хозяйского на более равноправный и доверительный. Но случилось это только после того, как кабинет покинул Женька, почувствовавший, что предстоящий разговор — не для посторонних ушей. «Чем меньше знаешь — тем дольше живешь» — этот нехитрый принцип безногий афганец усвоил навсегда.

— Ты неправильно меня понял, — оставшись наедине с Волком, продолжал гнуть свою линию господин. — У Андрея в подчинении — необстрелянный молодняк. Да и сам он за плечами ни одной ходки не имеет. А желание работать — хлещет через край. Может переусердствовать, наломать дров. Твоя задача — помочь бригадиру наладить контакты с авторитетами воровского мира, привить уважение к понятиям…

— Хочешь сказать, что я должен стать арбитром в вечном споре между бандитами и ворами?

— Именно так…

— Для этого я должен знать реальную обстановку в городе. Кто из авторитетов стоит смотрящим, кто держит общак…

— Да в том и дело, что никто! Менты всех перебили… Кто лежит, кто сидит, кто ноги сделал. Оставшиеся на воле воровского закона не признают. Метелят друг друга, невзирая на лица.

— И в это смутное время ты хочешь объединить братву под собственным началом, чтобы противостоять «мусорам»?

— Люди в погонах уже почувствовали вкус легких денег, теперь они готовы без раздумий убрать любого, кто начнет наступать им на пятки… Разве я похож на самоликвидатора?

— Нет, — поспешно заверил разведчик и надолго умолк, углубившись в раздумья.

«Ну что же, позиция у тебя, парень, вполне грамотная и обоснованная. Подбирать под себя братву ты не торопишься… Может, сил недостаточно, а может, и впрямь боишься стать поперек дороги всемогущественным ментам. Зачем тебе тогда старый зэчара? Замирить без крови местных отморозков — вряд ли возможно. Но если это кому-то и удастся — тот сразу станет тем самым авторитетом на подъеме, которых здесь отстреливают в первую очередь. А ты не камикадзе, не самоликвидатор — точно!»

— Ну что, согласен? — настаивал Владимир.

— Когда я увижусь с Тихоном? — почему-то решил потянуть лямку Макс.

— Он сам тебя найдет! — не менее уклончиво ответил Бубен.

Гольцов догадался, что разговор окончен. Поднялся, внимательно взглянул в синие холодные глаза. Его собеседник тоже вскочил с места и протянул пятерню. Рукопожатие вышло длительным и крепким. Но это было еще не все…

Господин торопливо запустил руку в карман и спустя мгновение выложил на стол несколько новеньких зеленых купюр с изображением президента Франклина.

— Держи, братишка… Переедешь в гостиницу, приоденешься. Одним словом — приведешь себя в порядок.

— Спасибо… Я отработаю.

— Надеюсь… Ну, будь здоров.

— Покедова!

Обнявшись, они горячо похлопали друг друга по спинам. После чего Макс круто развернулся и засеменил к выходу…

Жека сидел на ступеньках. Его взгляд, всегда ласковый и приветливый, на этот раз излучал только плохо скрываемую тревогу.

Он прекрасно понимал, что время расставания с другом уже не за горами…

 

Глава 22

Новости от резидента

Скорое переселение в отель не входило в планы разведчика. Ему было необходимо продержаться на вокзале еще хотя бы несколько суток. Для того чтобы окончательно установить круги друзей и недругов, союзников и противников.

Зато с переодеванием Гольцов тянуть не стал. Для начала купил костюм. Не самый дорогой, но элегантный. Под костюм подобрал рубашку. Серую, неброскую.

В придачу приобрел несколько трусов и добрый десяток пар носков, чтобы избавить себя от ежедневной постирухи.

Последней деталью обновленного гардероба стали черные тупоносые туфли. Кстати, тоже, как и костюм, отечественные.

Нет, Макс не был гиперпатриотом. Просто хорошо помнил, как в прошлый раз Отважный долго не хотел подписывать его финансовый отчет. Особенно возмутила генерала импортная куртку типа «Аляска».

«Покупаешь всякое иностранное дерьмо, вместо того чтобы поддерживать национального производителя, — бурчал тогда Б. — Еще и деньги требуешь вернуть!»

Правда, справедливые требования агента все же пришлось удовлетворить: слишком много налички сдал в кассу бизнесмен, роль которого блестяще исполнил Гольцов.

В этот раз на щедрость руководства рассчитывать не приходится.

Прибыли не ожидается.

Одни убытки…

Утомленный походом на вещевой рынок, Волков обессилено плюхнулся на жесткую полку как раз напротив автоматических камер. Тупо уставился в серые ячейки.

Внутреннее чутье, свойственное всем профессионалам, подсказывало агенту, что во время его отсутствия кто-то пользовался тайным каналом связи. Впрочем, «кто-то» — сказано слишком туманно и расплывчато. Резидент. Только он и курьер центра знали нужные коды. И то — каждый свой.

Курьер уже передал разведчику задание руководства.

Пришло время получить ответы на поставленные вопросы… Макс еле дождался ночи и только тогда, когда в зале полностью утих многоголосый шум, медленно пошел к камерам хранения. Предприняв необходимые меры предосторожности, открыл нужную ячейку и застыл от удивления: она была забита религиозной литературой. Впрочем, его тренированный глаз быстро обнаружил среди этой «агитпродукции» несколько абсолютно чистых листов бумаги.

Именно их он и надеялся найти…

Торопливо захлопнув камеру, Гольцов с бумагами в руке рванул в сортир. Со стороны могло показаться, что беднягу пронесло.

На самом деле с желудком у него все было в порядке. Намочив листы под тугой струей туалетного крана, Максим прочитал:

«Бубенщиков Владимир Яковлевич, русский, 1965 года рождения, разведен, сыну Александру 4 года. Мастер спорта по боксу, образование высшее, условно осужден по статье 222 УК Российской Федерации — “Незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств”.

Контролирует привокзальный район, бары «Мираж», “Меридиан” и другие, совладелец целого ряда частных фирм и компаний, входит в совет директоров нескольких добывающих предприятий.

Под его руководством — шесть бригад, в каждой из которых четыре-пять боевиков. В основном — бывшие и действующие спортсмены, ранее не судимые. Особой жестокостью не отличаются, конфликты предпочитают разрешать мирными средствами. К силовым методам наиболее склонна группировка Тихона — Андрея Ивановича Тихонова, чемпиона России по самбо, неоднократного победителя боев без правил. Один из его бойцов — Геннадий Алексеевич Новиков — в настоящее время обвиняется по статьям 163 и 119 УК Российской Федерации, соответственно “Вымогательство” и “Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью”. Содержится в СИЗО, всю вину берет на себя…

(“Вот она — вакансия! — подумал Гольцов. — Не иначе как вместо Новикова меня берут в бригаду”.)

…Под опекой Тихона находятся также две чисто воровские бригады, специализирующиеся на похищении автомобилей и квартирных кражах. Может быть, поэтому в середине 90-х Бубен активно искал поддержку среди московских преступных авторитетов.

После известных событий влияние “воров в законе” в регионе заметно ослабело. Сейчас город считается красным — здесь всем верховодит власть.

С Быковым Бубен в конфронтацию не вступает, на словах всячески поддерживает его, но в некоторых сферах бизнес-деятельности их интересы часто пересекаются. ВОЗМОЖЕН КОНФЛИКТ.

Связи среди руководителей края: первый заместитель губернатора, глава городской администрации, но особенно дружеские отношения поддерживает с директоратом крупных предприятий заполярных районов.

Места, наиболее часто посещаемые Бубенщиковым: собственный дом (адрес…), квартира любовницы (адрес…), офис фирмы “Росэкспорт” (адрес…), бар “Мираж” (адрес…), спортзал “Динамо” (адрес…)».

«Кажется, я начинаю понимать, почему власть так усердно стремится приукрасить криминогенную ситуацию в крае. Любое расследование столичных спецов неминуемо приведет к обнаружению тесных связей между оставшимися в регионе ОПГ и правоохранителями, а затем и к выявлению преступлений, совершаемых властью. Пользуясь нашим бюрократизированным ментовским сленгом, “как в экономической сфере, так и против конституционных прав человека и гражданина”», — подытожил разведчик, приступая к следующему досье.

«Семашко Олег Иванович, 1955 года рождения, украинец, в крае проживает с 1976 года. Будучи заместителем главы краевой администрации, входил в число трех высших руководителей, имеющих право подписывать разрешения на ведение внешнеэкономической деятельности и лицензии на бартерные операции.

В 1997 году по отношению к С. проводились оперативно-следственные мероприятия, связанные с обвинениями в коррупции. Сотрудники прокуратуры изъяли из его сейфа все записи по выдаче лицензий на право вывоза за пределы края цветных металлов в обмен на сельскохозяйственную продукцию, горюче-смазочные материалы и т. д. Но после вмешательства тогдашнего губернатора документы были возвращены на место.

В преступных кругах известен под кличкой “Бюрократ”. По оперативным данным тесно сотрудничает с Близнецами — братьями Корниловыми, главными конкурентами Бубенщикова. Последние состоят в родственных отношениях с начальником краевого управления МВД…»

Донесение резидента Гольцов сразу уничтожил.

Основные положения доклада по памяти переписал своей чудо-авторучкой на одном из оставшихся листов. Свернул, как надо, и вложил в двадцать шестую камеру.

На днях прибудет курьер, заберет его отчет и передаст в Центр…

 

Глава 23

Повод для размышлений

Курьером оказался обычный железнодорожник.

Высокий, статный мужчина лет сорока в форме сотрудника МПС выглядел совершенно спокойным и беззаботным. Не оглядываясь по сторонам, прямиком направился к камерам хранения, вынул из двадцать шестой ячейки чистые листы и небрежно бросил в серый кейс. Взамен оставил нечто, отдаленно напоминающее косметичку…

Такой откровенный «непрофессионализм» имел простое логическое объяснение: мужчина и не подозревал о роли, уготованной ему милицейскими спецами. Его попросили оказать услугу — он и рад стараться!

Осторожный Макс, как всегда, вскрывал камеру ночью.

Нет, это была не косметичка, а обычный кошелек, туго набитый российскими деньгами. И клочок бумаги с одинокой цифрой, означающей дату очередного сеанса связи…

Итак, новых заданий руководство перед ним пока не ставит.

Значит, приоритетной остается задача внедрения в банду Тихона!

Гольцову не спится…

Он грустно глядит в открытое окно, снова и снова вспоминая жену, детишек… Как им там одним в огромном городе? Супруга никогда не интересовалась причинами его длительных командировок. «Так надо!» — много лет тому назад отрезал Макс и этим навсегда отбил женское любопытство. Конечно, о том, что ее благоверный занимается не только журналистикой, Светлана догадывалась давно, но вида не подавала.

Разведчик задремал…

Как вдруг четко услышал скрежет открываемой камеры.

В ночной тишине он казался особенно громким.

Это же семьдесят первая ячейка!

Возле нее стоит новая «красотка» в пестрых одеяниях, правда, чуть поплотнее да постарше предыдущей, и с дитем в руках. Она уже пошарила короткой ручкой внутри ячейки и, ничего не обнаружив, аккуратно закрывает ее. Еще мгновенье — и ночная гостья семенит прочь.

Нет, на этот раз ты не уйдешь!

Отпустив цыганку на безопасное расстояние, Гольцов осторожно двинул следом за ней.

Да не тут то было!

Зажав малыша под мышкой так, будто это кукла, а не живой ребенок, незнакомка сломя голову бросилась на привокзальную площадь и ловко шмыгнула в такси, ожидавшее ее с открытой дверцей. Тачка рванула — и была такова, а до ближайших автомобилей с «шашечками», сиротливо маячивших на стоянке у сквера, оставалось, как минимум, метров пятьдесят, и разведчик понял, что снова остался с носом…

Понурив голову, бесславно возвратился на постоянное «место дислокации».

— Что, касатик, не догнал? — раздался рядом старческий голос.

Максим повернул голову на звук.

Марья Васильевна все видела и теперь с любопытством смотрела ему в глаза, ожидая объяснений.

— Не догнал… Больно шустрая девка попалась, — как можно равнодушнее сказал Гольцов, усаживаясь на скамью. Но разговор, оказывается, еще не исчерпан.

— Она что-то украла? — вкрадчиво поинтересовалась старуха.

— Нет. Просто мне показалось знакомым ее лицо. Наверное, я обознался… Это не Рита…

— И в самом деле не Рита. Нина. Но наши почему-то называют ее Нинэ.

— Кто — «наши»?

— Вокзальные… Кто же еще?

— А-а…

— Нинэ, как и многие ее соплеменники, в очень тесных отношениях с Актрисой. — заговорщически прошептала баба Маша, — Вроде как ее доверенное лицо.

— Да ну! — искренне удивился Макс; до сих пор он считал, что цыгане весьма неохотно поддерживают контакты вне своей этнической группы.

— Вот что я тебе скажу: неспроста она тут появилась… — вполголоса продолжала бомжиха, поблескивая не по-старчески внимательными глазами из-под затрепанного платка.

— Это почему же?

— Чувство у меня такое!

(«Ну, бабуля, ты прирожденный контрразведчик!»)

— В нашей организации все роли четко распределены. Я никогда не стану работать на базаре, цыганам лучше не соваться на вокзал…

— Но ведь она не просила милостыни!

— Тем более странно. Непонятно зачем приперлась с дитем среди ночи, прошлась по залу, ткнулась в камеру хранения и быстренько убралась восвояси! Не видел, она ни к кому не подходила?

— Ты что, Васильевна, на ФСБ стучишь?

— Чё ече за чудо?

— Есть такая контора!

— Да? Не слыхала!

— Может, и так… Только любопытствуешь, как самая настоящая гэбистка!

Старую аббревиатуру баба Маша знала хорошо, поэтому перекрестилась и выпалила:

— Чур меня, чур! Просто интересно… Не мотыляются они за просто так! Продам тебе по секрету, что мне один мент говорил… Цыгане, значить, главные нарко-курвьеры! — по слогам процедила она сквозь редкие зубы.

— Тебе то что до этого?

— Гришка, ну тот лейтенант из угрозыска, ими очень интересовался… Он славный малый, к нам часто приходит, угощает чаем, сигаретами.

— Знаю я эти приемчики…

Получилось резковато, но как должен был ответить рецидивист Волк? Во всяком случае, Мария Васильевна приняла отповедь как должное. Только спросила после паузы:

— Так что, говоришь, не заметил ничего подозрительного?

— Нет, ни с кем она не разговаривала, никого не задевала и ни к чему не прикасалась…

— Странно… Еще Гриша говорил, что они могут через камеру хранения соломку передавать. Ты не видел, она ничего не открывала?

— Нет.

— Жаль, я поздно проснулась… Когда ты уже бросился вдогонку за нею… — тяжело вздохнула старуха. — Что теперь скажу Гришке?

— Неужели так пачку чая заработать хочется?

— А ты думал!

«Наблюдательная бабулька! Как бы не “спалила” мои “тайники”… И этот лейтенант из уголовного розыска… Странный малый… Зачем называть бомжихе свой чин и отдел? И чего ему надо на вокзале? Может, он на самом деле борец с наркомафией, а может…

Нет, вряд ли… Если верить рассказу Васильевны, ведет он себя, как самый заурядный опер. И при помощи дешевых трюков вербует агентуру из числа все видящих и все знающих попрошаек.

В этом Гриша не одинок. Так поступают его коллеги во всех городах и весях нашей необъятной Родины и прочих стран СНГ! Все они воспитаны одной системой, поэтому и методы используют одинаковые.

Однако, на всякий случай, оставлять без внимания этого лейтенантика нельзя…»

Ничего непоправимого не случилось.

Просто появился еще один повод для раздумий.

Или, если выражаться проще, еще одна головная боль.

Гольцов накрылся с головой и сразу заснул.

 

Глава 24

Актриса

В последнее время Паша Волков был, в принципе, доволен своим существованием.

А что?

Оделся, обулся. Получил деньги.

Погода наладилась, уже и одеяла не требуется.

Бомжи и попрошайки — уважают, «мусора» не трогают, Штепсель с Тарапунькой вообще издалека честь отдают.

Свободного времени — навалом.

Живи — и радуйся.

Ешь, пей, нагуливай животик.

Короче говоря, не жизнь — малина…

А вот исполнитель его роли был совсем иного мнения.

Разведчику хотелось решительных действий, он просто рвался в бой, поэтому неспешное течение вокзальной жизни все чаще раздражало его и выводило из равновесия.

А Тихон не появлялся…

Начальство новых указаний не присылало.

Резидент молчал.

И Макс решил самовольно выйти на него.

Зачем? Тогда он вряд ли смог бы ответить на этот вопрос. Просто сработала интуиция, если хотите — шестое чувство, и агент слепо доверился ему.

Очередной визит посланника резидента Гольцов вычислил заблаговременно (все предыдущие цыганки объявлялись через день, по парным числам), и как следует подготовился к встрече. Во-первых, подогнал такси чуть ли не под парадное, во-вторых, устроил временный наблюдательный пункт за пределами зала ожидания, рядом с кассой, и следил за камерами хранения через распахнутые настежь двери, таким образом не опасаясь ни бабы Маши, ни прочих любопытных граждан…

Невысокая смуглянка в коричневой кожаной куртке поверх цветастого платья открыла семьдесят первую ячейку где-то около десяти вечера и, найдя ее пустой, тут же захлопнула.

Однако это успел заметить не только Макс, но и бдительная Марья Васильевна! Теперь она расскажет все Григорию и тот устроит засаду. Соломку, естественно, не найдут… Но… Но канал связи непременно угробят.

Вот почему интуиция так настойчиво подсказывала ему: «Срочно выйди на резидента!»

Тем временем цыганка выскочила на двор и взяла такси — старенькие «Жигули», «семерку». Разведчик в «тойоте» увязался следом за ней. Оба автомобиля быстро проскочили центр города и помчались дальше в южном направлении. Многоэтажные громадины постепенно сменялись скромными (и не очень) постройками частного сектора, посреди которых связная неожиданно покинула свой автомобиль и дальше пошла пешком.

Максу ничего не оставалось, как следовать за ней.

У большого двухэтажного дома, окруженного оригинальным кованым забором, девушка остановилась. Несколько раз торопливо нажала кнопку звонка на кирпичном столбике, поддерживающем металлическую калитку. Кто-то уже спешил ей навстречу — со двора послышался лай собаки и мужские голоса.

Гольцов приготовился перелезть через ограду — как вдруг что-то тяжелое и холодное с силой опустилось на его затылок. И Макс поплыл в неведомые дали…

Очнулся в пустой тесной комнатушке — кто-то сердобольный плеснул в лицо водой из огромной кружки.

— Живой? — спросил мордатый черноусый цыган в клетчатой рубашке.

Разведчик молчал, пытаясь хоть немного сориентироваться, выбрать линию поведения. Классно его сняли: ни звука, ни движения не почувствовал, а до сих пор ведь выучка не подводила.

— Говори, гаденыш, зачем шел за девчонкой? — злобно прошипел незнакомец.

Не «следил», не «высматривал», а «шел за девчонкой». Это наталкивало на размышления… Неужели его вычислили еще в такси?

Но мужчина ждал ответа, и Гольцов решил все отрицать:

— Не понимаю, о чем вы…

— Сейчас поймешь…

Цыган замахнулся намотанным на руку армейским ремнем с массивной пряжкой, но приятный женский голос неожиданно остудил его запал:

— Прекрати, Петр!

В комнату вплыла высокая крашенная блондинка, с виду не старше тридцати. На холеном лице загадочно блестели зеленые изумрудные глаза, в которых Максим, как ни странно, не заметил ненависти — только любопытство.

— Как тебя зовут? — мелодично и безо всякого акцента, выговаривая слова, как хороший диктор, пропела она.

— Павел, — тихо уронил пленник, чувствуя кожей, что документов в кармане пиджака нет; а значит, наверняка вынули и прочли.

— И что ты, Павел Волков, делал возле моего дома?

Прочли, конечно. И внимательно.

— Искал одного кореша…

— Значит, так… Давай начистоту. Марина видела, как ты ехал за ее такси в частной «тойоте», а затем шел пешком следом. Скажи, кто тебя послал, с какой целью — и сразу отправишься домой…

— Маньяк он — разве не видно? — неожиданно прорычал тот, кого назвали Петром. — Хотел изнасиловать сестрицу… Может, все предыдущие нападения на девок в нашем районе — тоже его работа?! Сейчас я выбью все из этого подонка!

Он снова занес ремень над головой Макса, но тяжелый взгляд изумрудных очей и на этот раз предотвратил расправу.

«Что ж, маньяк — так маньяк. Лучше придерживаться “заданной” версии, чем открыть “истинное лицо”. Сейчас я устрою вам самый настоящий спектакль!»

— Да! Хотел! — истерично выкрикнул Гольцов и, как все примерные психи, сразу резко впал в меланхолию. Закатил слезливые глазки, помрачнел, изображая из себя сентиментального раба Амура, и стал мурлыкать, точно мартовский кот. — Мне всегда нравились брюнетки. А ваша Марина… Она такая милая и стройная, словно лань… Не знаю, что на меня нашло… Я просто ошалел от желанья… Захотелось догнать ее, обогреть, приласкать, сказать нежные слова…

— Тьху, извращенец, — сплюнул цыган.

А блондиночка осталась совершенно безразличной к фокусам разведчика.

— Ты меня такими штучками не прошибешь! — безучастно произнесла она, в очередной раз пронзая хитреца насквозь своими «изумрудами». — Я сама актриса!

— Актриса?

Романтический настрой мгновенно спал с лица Максима. Теперь на нем нельзя было прочесть ничего, кроме недоумения.

Это не ускользнуло от внимания блондинки.

— Ну-ка, выйди, Петрусь… Нам, кажется, надо поговорить наедине, — властно распорядилась она.

Цыган напоследок одарил Гольцова тяжелым взглядом и послушно оставил помещение.

 

Глава 25

Резидент

— Как я погляжу, тебе знакомо мое прозвище? — холодно констатировала блондинка, оставшись наедине со своим пленником.

— Да. Нам надо поговорить.

— Валяй.

— Канал связи с Центром под угрозой провала…

«Если Актриса — резидент, она все поймет. Если нет — пусть считает мои слова бредом сумасшедшего!» — приблизительно так рассуждал разведчик, произнося эту фразу.

Ответной реакции не последовало.

Гольцову ничего не оставалось, как снова и снова убеждать коллегу в искренности своих намерений.

— Вы должны довериться мне — иного выхода у нас попросту нет. Марья Васильевна — кстати, одна из ваших подопечных, — сегодня видела, как Марина вскрывала семьдесят первую ячейку. Нищенка в хороших отношениях… на подкормке, как водится, — у какого-то Гриши из угрозыска, который, предположительно, специализируется на борьбе с наркобизнесом. Обо всем, что видит и слышит, старуха сразу же докладывает ему…

Резидентша по-прежнему молчала. И Макса призвала к тому же, красноречиво приложив к аппетитным губкам указательный палец. Спустя секунду тайна конспирации была раскрыта. Актриса кошкой бесшумно скользнула к двери и, резко нажав на ручку, сильно толкнула ее вперед.

Из коридора донесся такой звук, будто дверь врезалась во что-то габаритное, но мягкое. Этим мягким оказалась Петькина физиономия!

— Снова подслушиваешь?! Так получи же! — совершенно безучастным тоном изрекла Актриса и отвесила цыгану оплеуху. Весьма и весьма сочную!

— Я ничего не слышал! Я ничего не слышал! Я ничего не слышал! — словно робот, повторял Петр.

Но это не убедило его хозяйку.

— Степан! — громко позвала она и, когда пред ее глазами вырос многопудовый амбал с волосатой грудью, выступающей из-под расстегнутой рубахи, безапелляционно велела отвести провинившегося куда следует и строго разобраться с ним.

Здоровяк кивнул, положил лапищу на загривок Петра — тот пригнулся, по-щенячьи заскулил, — и парочка двинулась в глубь коридора. Спустя несколько секунд Макс с Актрисой могли спокойно продолжить беседу.

— Как твое настоящее имя? — первым делом поинтересовалась блондинка.

— Виктор! — соврал разведчик без всякого зазрения совести.

— Мое — Алла. Какое задание я получила от тебя? Извини за подозрительность…

— Понимаю… Разработать Бубена и Семашко. Кстати, откуда Центру известно о моих контактах с ними?

— Это я у тебя должна спросить… Скажи лучше, что было в моем ответе?

— Компромат. Серьезный компромат… Пойми наконец, — я не провокатор…

— Тогда зачем тебя направили в наш город? Все и так шло гладко, без сучка и задоринки. Я оставляла донесения в камере хранения, курьер из Центра регулярно их забирал. И вдруг появляешься ты! Посредник. Лишнее звено. Зачем?

Похожий вопрос Максим задавал себе уже не раз, но так и не нашел на него достойного ответа. Какую-то слишком уж хитрую игру затеяло его руководство.

— Ну, чего замолчал? — настаивала Актриса.

— Не знаю, что тебе сказать… Никакого особого задания у меня нет. Наблюдать, докладывать, обеспечивать связь…

— Не нравится мне все это! — резко рубанула блондинка, не отводя испытующий взгляд.

— Мне тоже, — искренне сознался Гольцов.

Видимо, сам Станиславский воскликнул бы «верю!» Но и его последовательницу Максим, кажется, убедил. Во всяком случае, после паузы она отозвалась с совершенно другой, более доверительной и чуть растерянной интонацией:

— Как же теперь мы будем общаться с руководством, раз ячейка провалена?

— Не знаю.

— Вот что, — Алла впервые улыбнулась. Не жеманно. Без актерской наигранности. — Мы с тобой сыграем влюбленную пару. Всю информацию будешь получать от меня устно во время свиданий. Конечно, это риск, но нам больше ничего не остается.

— Такой вариант тоже не проходит, — бросил Макс с легким сожалением.

— Почему? — вздернула бровь Актриса.

— Во-первых, слишком неравна пара. Кто я по сравнению с великой предводительницей нищих? А во-вторых… Люди нашей профессии не должны знать координат друг друга. Чтобы в случае провала одного, не спалить второго!

— Э, так мы в неравных положениях! — нахмурилась Алла. — Мне ничего не известно о тебе, если не принимать в расчет «лапшу» из явно фуфлыжных документов, а ты…

— За меня можешь быть спокойна. Я своих не сдаю.

— Я тоже…

Она неожиданно потянулась к пленнику, тот сделал встречное движение, и они по-дружески обнялись.

Впервые после отъезда из Москвы в истосковавшемся по женской ласке теле разведчика всколыхнулись было какие-то желания, но они быстро угасли… Надо же, такая красотка и… Не женщина, а коллега, тьфу!

— На, возьми… — он протянул Актрисе свою чудо-авторучку, предварительно демонтировав датчик, приводящий в действие ликвидационное устройство. — Отныне только ей будешь писать донесения.

— Как передавать их в Центр? — спросила, чуть помедлив, Алла.

Похоже, что-то всколыхнулось и в ней. Но будем объективны: наверняка не из-за Максовых достоинств. Просто слишком долго она работает резидентом, не доверяя никому. И вдруг — свой…

— У тебя должен быть запасной канал.

— Г-м… — Алла немного помолчала, затем кивнула, улыбнулась и спросила: — Сообщить, чтобы предупредили курьера?

— Не надо.

— Почему?

— Наше начальство использует вслепую простых железнодорожников. Когда оно получит твое сообщение, написанное моей авторучкой, то все поймет.

— Подумать только, они все время подставляли невинных людей! — вполголоса воскликнула Актриса и непроизвольно покосилась на дверь.

— Не волнуйся — те ничем не рисковали… Даже если бы их поймали с поличным. Подумаешь, пара чистых листов бумаги. Прочесть их все равно не сможет никто.

— А как объяснить тот факт, что я без предупреждения сменила способ передачи информации?

— Не надо ничего объяснять. Такой вариант нами рассматривался перед операцией.

— А вдруг они заподозрят, что авторучка оказалась у противника?

— Это исключено. Она снабжена самоликвидирующим устройством, срабатывающим в случае попадания в чужие руки.

— ???

— Я снял датчик. Устройство отключено.

— Значит, ты подвергаешь риску всю организацию… Теперь авторучка осталась без защиты! И кто-то чужой сможет воспользоваться ею! — Алла всерьез забеспокоилась. Это хорошо, это правильно, это естественно — вот только зря она употребила местоимение «ты», а не «мы». Оговорка по Фрейду? Или от недавнего удара по затылку не только голова болит, но и мозги работают со сбоями, скажем, в сторону излишней подозрительности?

— Да, — успокоил Макс Актрису и заодно себя, — Но самое большее, чего чужой сможет добиться — это пичкать Центр заведомо ложной информацией. По тому же кругу вопросов. И недолго: ты же сразу сообщишь кому надо, если авторучка будет утеряна или изъята.

— А если я… — Алла не стала договаривать, просто сделала жест, толкуемый однозначно.

— Все будет о’кей. Я прослежу.

— Ты тоже не бессмертен. Если, конечно, наше руководство не призвало под свои знамена Дункана Мак Лауда…

— Дункан, не Дункан, однако до меня им не добраться…

— Не будь таким самоуверенным!

— Я знаю что говорю.

— А если Актриса вздумает переметнуться в стан врага? — она кокетливо сложила губки и снова улыбнулась. В этот раз явно «на публику».

— Надеюсь, этого в ближайшее время не случится. А если и случится… — Гольцов сделал паузу, приглашая Аллу закончить фразу.

Она по-актерски подхватила реплику:

— То я все равно ничего не знаю о тебе. Даже имя ты назвал вымышленное…

— Молодец, девочка, соображаешь, — похвалил разведчик и еще раз дружески обнял резидентшу. — Не ищи меня. Все равно не найдешь. И береги себя.

— Для кого?

— Хотя бы для меня…

— Ой, рассмешил! Два раза в один и тот же город нелегалов не направляют. Так что, если мы и встретимся, Мак Лауд, то в следующей твоей жизни…

— Пусть будет так… А сейчас… давай-ка лучше поцелуемся. На прощанье, по русскому обычаю…

Макс сильно притянул женщину к себе и надолго прильнул к горячим устам. Актриса поначалу отвечала с не меньшим жаром, но, как только ощутила, что партнер начал возбуждаться, сразу оттолкнула его:

— Остынь, Виктор, или как там тебя? Мы ведь на работе!

— Одно другому не мешает.

— Смотри, обвиню в сексуальных домогательствах и злоупотреблении служебным положением. Сейчас это модно…

— И как я могу им злоупотребить?

— Например, дать отрицательную оценку моей деятельности, если я откажусь спать с тобой…

— А ведь точно! Как я сразу не догадался? Становись в позу, не то с работы выгоню!

— Не так грубо, милый!

— Извини.

— Ладно, на первый раз прощаю… Удачи тебе, парень!

— Спасибо, сестрица.

— Ну, вот и все. Кончилось свиданьице. Сейчас я распоряжусь и — тебя проводят.

— Распорядись…

— До свидания, Виктор…

— До свидания, Алла… Нет, пожалуй, честнее сказать «прощай». Ведь мы виделись в первый и последний раз!

— Не будем зарекаться… — улучив момент, прошептала Актриса, когда молчаливый здоровяк Степан выслушал ее распоряжение и, чуть поклонившись, пригласил «гостя» к выходу.

 

Глава 26

Неожиданные выводы

Голова гудела немилосердно.

То ли от удара, то ли от нервного напряжения.

Но Гольцов не впадал в отчаяние.

Дело сделано: резидент предупрежден, необходимость ежедневно наблюдать за связными камерами — отпала… Теперь можно и расслабиться.

Разведчик наконец оставил надоевший зал ожидания и, прихватив с собой безногого товарища, переехал в комфортабельный номер привокзальной гостиницы, за который рассчитался аж на целый месяц вперед из средств, милостиво отписанных Бубенщиковым.

Женька сразу завалился спать, а Макс у открытого окна еще долго анализировал события последних дней.

«Итак, Волков — ненужное звено. Актриса через камеру хранения была напрямик связана с Москвой. И вдруг между ними Центр ставит меня.

Как не крути, третий — лишний!

А лишних в нашей организации всегда убирают!

Стоп… Не такую ли судьбу уготовило мне собственное руководство? Внедрят в уголовную среду, подтолкнут к какой-нибудь кровопролитной разборке, например прикажут “замочить” Бюрократа, на что, кстати, намекал Отважный, — и тихонько приберут под шумок…

План “А”. Особые полномочия. Полная импровизация. Ограничений не будет… Нет, в живых Пашку не оставят! Он сделает свое дело — и канет в небытие.

Вместе с ним исчезнет навсегда и Максим Гольцов. Малоизвестный журналист без постоянного места работы. Да разве ж он первый или последний?

Чтобы выжить, необходимо до малейших подробностей восстановить сценарий планируемой спецоперации, представить его именно таким, каким видит его начальство.

Скорее всего, официальная версия будет выглядеть так: матерый рецидивист Павел Волков, освободившись из мест лишения свободы, влился в ряды банды Бубена и устроил кровавое побоище. Как ему это удалось? Да очень просто! Убрал чиновника, за которым стояли определенные силы криминалитета (в случае с Семашко — братья Корниловы) и таким образом столкнул между собой несколько ОПГ.

Кто прикончил его самого? Да разве это важно? Важно, что российские спецслужбы и силовые ведомства не имеют к этому никакого отношения!»

Странно, но, придя к такому обескураживающему выводу, обиды на свое руководство Макс не держал. У них такая работа! Не допустить, чтобы мафия окончательно захватила власть в нашей несчастной Родине. Используя все возможные (и зачастую — невозможные!) методы. Что жизнь одного, пусть даже очень ценного, агента в этой благородной борьбе?

Но ведь речь шла о его собственной жизни!

Расставаться с которой Гольцов не собирался. Во всяком случае — пока.

Как действовать в такой ситуации? Вскочить в ближайший московский поезд, вернуться домой и сидеть под подолом у жены, пока все не утихнет? Или убрать Бюрократа, не дожидаясь указаний Центра, — и в бега? Купить новый паспорт, затаиться на время в необъятной сибирской тайге? Но ведь он давал присягу, массу всяких подписок! Опять же дети! Что будет с ними?

Да и как жить с надломанной душой? С тавром труса и предателя?

«Нет, я выполню свой долг до конца. Просто буду хитрее и осторожнее. Вместе с тем — решительнее, смелее. Авось и обойдется»…

Он уже не имел сомнений, что вскоре получит приказ запустить в действие план «А» и, выполнив поставленную задачу, попадет под прицел кого-то из членов организации, которого мысленно окрестил Контролером-Ликвидатором.

Хорошо бы вычислить его, пока не пролилась кровь…

Курьеры сразу отпали, они, как уже говорилось, вне Системы.

Актрисы тоже можно было не опасаться: Резидентов держат для других целей.

Оставался только один человек.

Тот, от которого Центр узнал о контактах с Бубеном и Бюрократом.

Он здесь. Совсем рядом.

Он или его люди ежедневно следят за обреченным Волком!

Это значит, что с вокзала надо срочно «линять».

Кардинально изменить обстановку, окружение.

Эх, быстрее бы перекинуться под крылышко Тихона… И где его черти носят?

 

Глава 27

Случайная встреча

В Сибирь майор Байков ехал без особого энтузиазма. Во-первых, вот-вот должна была рожать его супруга Галя, во-вторых, слишком туманными выглядели перспективы дела, над которым ему поручили поработать.

Но приказы не обсуждают!

Иван быстренько собрался и служебной машиной рванул на Казанский вокзал — до отправки вечернего фирменного экспресса оставались считанные минуты. Правда, через несколько часов в восточном направлении отправлялся еще один поезд, но майор не любил ночных прогулок. Перебьешь сон — потом целый день ходишь, как побитый…

А голова контрразведчика должна всегда оставаться свежей. Руки чистыми. Сердце горячим. Так, кажется, завещал Ф.Э. Дзержинский.

Несколько суток в СВ-каюте казались ему самым положительным моментом в предстоящей командировке. Отоспаться и просмотреть от корки до корки всю прессу Байков мечтал давно…

К месту назначения состав прибыл ранним утром.

По старинной привычке Иван первым сошел на перрон и, не теряя времени, рванул в сторону стоянки такси.

Под станционными часами сидел безногий попрошайка.

Около него крутился растатуированный доходяга лет сорока пяти.

Их глаза встретились.

«Где-то я уже видел эту рожу!» — успел подумать Байков.

Но останавливаться и присматриваться к подозрительному мужчине — не стал.

 

Глава 28

Бунт на корабле

Нет, все-таки Бог на свете есть! Всю ночь Гольцов молил Всевышнего побыстрее приобщить «Пашку» к делу — и нате вам! Поутру его разбудил высокий, мощный парень с истинно русской физиономией. Бесхитростной и с виду совсем добродушной.

— Волк ты будешь?

— Вроде бы.

— Тебе привет от Бубена….

— А! Ты, наверное, Андрей?

— Зови меня, как все, — Тихоном!

«Да уж, бесхитростный и добродушный. Мало того, что чемпион в боях без правил, так еще руководитель группировки, «наиболее склонной к силовым методам решения проблем». И торпеда из его команды все берет на себя — у слабого руководителя такого не бывает…» — вспомнил донесение резидента Макс.

— У нас — бунт на корабле… — промямлил Тихон чуть надсаженным голосом. Не похоже, чтобы имитировал блатную хрипотцу: скорее, последствие спортивной травмы.

— Что стряслось?

— Подконтрольное ворье отказывается бабло платить. Мол, где это видано, чтобы жулики ходили под бандитами.

Физиономия простецкая, добродушная вроде, но когда глаза сверкнули злобой, впечатление сразу изменилось. Да, боец он неслабый — без очков видно…

— Правильно говорят… — совершенно спокойно заявил Волков, глядя прямо в бледно-голубые глаза.

— И ты туда же?

— Сужу по понятиям!

— Какие, блин, понятия! Мы их от ментов ежедневно отмазываем, с клиентами договариваемся, обеспечиваем «возвратку», все шкурные вопросы решаем, а они, видишь ли, делиться не желают! На фиг нам терпеть это говно в собственном районе? В две секунды интернируем!

Ба! Блатному Тихону знакомы даже такие термины!

— Что вы хотите от меня? — с напускным равнодушием полюбопытствовал разведчик.

— Сегодня будет маленькая разборка с воровскими лидерами. Стрелку забили на десять утра. Поедешь с нами?

— Я уже говорил Бубену, что вряд ли гожусь на роль боевика. Перерос…

— Не переживай… Физической мощи нам хватает. Ты нужен только как консультант, научный руководитель. Чтоб все четко было, по понятиям — заедаться с говном не шибко хочется. Это ж ворье… Они на воле никакого влияния не имеют, зато в зоне — кум королю. Один из моих парней сейчас в СИЗО парится. Не хочу, чтобы у него возникли неприятности… Это во-первых. А во-вторых… От сумы да от тюрьмы лучше не зарекаться. Где гарантия, что завтра кто-то из нас не окажется за решеткой?

— Ты прав… Все под Богом ходим!

— Значит, договорились?

— Да… У нас есть пять минут?

— Конечно.

— Мне с «корешем» надо попрощаться…

— Хорошо… Я подожду…

Гольцов бросил на руку новый пиджак и побежал к Женьке, по обыкновению пребывавшему «на рабочем месте».

Только он приблизился к другу, как ощутил на себе чей-то острый, пытливый взгляд…

«Черт возьми! Это же Мухаммед Аль-Рашид! Мы с ним встречались в летнем лагере ГРУ под Рязанью! — уколола мозг шальная догадка. — Что ему здесь надо?»

— Паш, ты чего? — вопросительно буркнул Женька, заметивший, каким недобрым взглядом провожает его товарищ крепкого брюнета, мгновенно растворившегося в толпе.

— Да вот… Пришел проститься…

— Тебя берут в бригаду?

— Похоже на то.

— Ладно… Иди… Только смотри: не зазнавайся. И друзей того, не забывай!

— Ни за что… И никогда!

— Может, мы с тобой того, по соточке… Так сказать — на прощанье?

— Я бы с удовольствием… Но меня уже ждут.

— А… Тогда — бывай!

— До свидания, братишка…

Разведчик наклонился и обнял товарища.

По лицу попрошайки покатилась скупая мужская слеза.

— Беги, Паш… И помни мой наказ: не причиняй людям зла!

— Все будет путем, Жень, — пообещал Макс и, накинув на плечи пиджак, медленно пошел прочь.

…Андрей ждал на привокзальной площади в обществе еще двух крутых парней. Одного из них звали Боча, второго — Шумахер.

Спустя мгновение блатная компания исчезла в салоне жемчужно-серого джипа «лексус». Шумахер, в полном соответствии со своим «погонялом», уселся за руль, остальные удобно расположились на просторной задней сидушке, оставив пустовать место спереди. Почему — выяснилось через несколько секунд. Роскошный автомобиль не просто несся с сумасшедшей скоростью, он низко летел, как на воздушной подушке обминая многочисленные ямы и ухабы. Путешествие длилось где-то около получаса; за это время Гольцову удалось как следует расспросить Тихона и подготовиться к предстоящему разговору, который обещал стать непростым.

На тормоза Шумахер начал давить только тогда, когда впереди, справа от дороги показалось стекло-бетонное сооружение в стиле «а-ля модерн» с броской вывеской «Италия». Для разборок этот тихий уголок подходил как нельзя лучше…

В зале было пусто.

Уютная, зашторенная кабинка на четыре человека скрыла Макса и Тихона от посторонних глаз. Боча с Шумахером остались дежурить возле входа, но до приезда «партнеров по переговорам» никто так и не рискнул забрести в заведение, имевшее неутешительную репутацию.

Все четверо лениво потягивали пиво, когда с улицы донесся визг тормозов. Спустя несколько секунд ватага молодых мужчин попыталась прорваться в ресторан, но бдительный Боча пропустил только двоих из них, одетых в джинсы и не по сезону теплые свитера явно с чужого плеча.

Парни, вошедшие в кабинку, были схожи фигурами — невысокие, щуплые, но жилистые; однако они сильно отличались друг от друга фейсами. Первый имел чисто славянское, широкое и простоватое лицо, основной «достопримечательностью» которого являлся нос картошкой, широкий и ноздреватый; второй наверняка был кавказцем: то ли чеченом, то ли еще каким-то ингушом…

Судя по тому, что воры прибыли на «стрелку» позже своих оппонентов — они были уверены в собственной правоте и превосходстве. По неписанным законам, опоздать на разборку может себе позволить только более авторитетная, если хотите — более крутая сторона. И хотя самоуверенные рожи «крадунов» ничего доброго не предвещали, разведчик чувствовал, что сумеет «обломать» этих нахалов — не зря же перед отъездом он прослушал особый курс психологии преступников. Читал его профессор П. — большой специалист по переубеждению уголовников.

— Слон…

— Алик… — тем временем представились воровские парламентеры.

— Это — Волк… Авторитет из нашей команды. Он недавно откинулся, — раскрыл карты Тихон. И громко добавил по адресу официантки: — Таня, беленькой… И хавчика побольше!

В «Италии» было душно, и Макс снял пиджак. Засучив рукава рубашки, начал разливать принесенную Татьяной водку.

Впрочем, жара была здесь ни при чем. Просто Гольцов хотел продемонстрировать ворам свою наколку — церковь с тремя куполами. Три ходки — это не слабо. Тем более что парни уже успели рассмотреть белый крест на запястье, означающий «смерть активу». Такую татуировку позволено носить далеко не каждому!

— Где парился, брателло? — уважительно поинтересовался кавказец-Алик.

У него на одном из пальцев был выколот перстень с диагональной белой полосой на черном фоне — знак, призванный сообщить сведущим, что его обладатель отбывал срок на зоне.

Но перстень — это бравада, подобным тату балуются в основном малолетки. Серьезные взрослые дяди, числящиеся в авторитетах, предпочитают не афишировать такие отметины.

Однако пора ответить на вопрос, слишком долго он размышляет…

— В Сарнах. На Украине. В родных краях меня держать побоялись.

— На «строгаче»?

— Да…

— Чем же ты так отличился?

— Сто пятая, часть вторая. Ежели по новому российскому кодексу… Пунктики «а» и «д».

— Фи-ив… Убийство двух и более лиц, совершенное с особой жестокостью! — присвистнув, продемонстрировал свои юридические познания доселе помалкивавший Слон. — Какой же ты авторитет? Ты просто беспредельщик, братец!

— Ошибаешься. Я мстил за убийство сестры…

— Это меняет дело!

— Кто из знатных воров тянул лямку вместе с тобой? — продолжал допытываться Алик.

— Вы оба, наверное, плохо представляете, что такое «строгач»…. Там все в авторитете! Хан, Клыкатый… Из кавказцев — Мерседес, Афанасий, знаешь таких?

— Известные урки… Теперь ты под Бубеном?

Пришло время показать зубы.

Макс поднялся и врезал кулаком по столу. Так, что тарелки со свежей закуской, недавно принесенные официанткой, подпрыгнули на несколько сантиметров.

— Слушай, юноша, и запоминай: Волк никогда ни под кем не был и не будет! Я сам по себе!

— Тогда что привело тебя сюда?

— Тихон пригласил… Как человек бывалый и, если хотите, авторитетный, я уже неоднократно разрешал споры между братвой. В предвзятости, несправедливости доселе никто меня не упрекал.

— Не кипишуй, брателло, — поспешил успокоить его кавказец. — Мы просто хотели узнать, с кем ты… Если вместе с Бубеном или Тихоном, воры ничего против иметь не будут. Я правильно говорю? — добавил он, в поисках поддержки покосившись на напарника, который своими габаритами никак не оправдывал звучную кличку и тянул скорее на Слоненка, чем на Слона.

— Только Господь знает, кто с кем. Я с ними или они со мной, — не давая ворам опомниться и выработать общую платформу для противостояния, философски заметил Макс.

— Наши проблемы знаешь? — «забросил удочку» Алик.

— Слыхал краем уха.

— Мы работаем на чужой территории. Бомбим хаты… Половину выручки отдаем Бубену. Мне кажется, это не по понятиям!

В его голосе звучало уже меньше агрессии и злобы. Может, повлиял спокойный тон «арбитра», может — татуировка, а может быть, и упоминание известных кавказских авторитетов. Скорее всего — все вместе взятое.

— Мне ничего не остается, как согласиться с вами, — твердо произнес «мирильщик», чем поверг в шок неуравновешенного Тихона. Тот даже ткнул под столом ботинком ему в колено. — Воры не должны никому платить за крышу.

Алик победоносно оглядел всех присутствующих и громко крикнул:

— Официант, водки!

Горячий от природы, как и большинство его собратьев, он посчитал, что дело сделано, и не собирался выслушивать до конца «третейского судью».

Но Волк сказал еще далеко не все!

— Понимаешь, Алик, те деньги, которые ты отстегиваешь Бубену, идут в конечном счете не ему лично, а нашим братьям, которые томятся за колючкой…

— Чистая лапша! — вспыхнул кавказец. — Я сам недавно откинулся. Как все, жрал баланду и пухнул без курева. Хоть бы кто «дачку» подкинул…

— Разве до отсидки ты был в его команде?

— Нет!

— Вот видишь! Не знаю, как твои кореша, а мы с Бубеном «греем» и СИЗО, и многие зоны по всей Сибири… Сегодня вечером через своих «вертухаев» отправим внеочередную передачу Генке Новикову. С ним в одной хате тянут лямку несколько известных воров, в том числе и ваш знакомый Пак (об этом Андрей рассказал ему в дороге).

— Знаем такого… — без промедления подтвердил Слон и, желая еще что-то добавить, покосился на своего товарища, явно игравшего роль первой скрипки в этой паре; тот кивнул, как бы давая добро на дальнейшее продолжение беседы.

Очень важно, когда оппонент начинает соглашаться, пусть даже еще не в главном. Как бы отвечая на невысказанный вопрос, Макс тихо, но солидно добавил:

— Генка наверняка с ним поделится… Так что бабло — не по «крыше», а в общак.

— Наверное, ты прав, — неуверенно пробасил Слон.

Алик тоже кивнул, вроде бы соглашаясь, но не преминул конкретизировать:

— Что-то мы должны отстегивать в общак, не без этого, но не пятьдесят же процентов!

— А сколько?

— Десять!

Тихон шумно вздохнул. Макс не стал демонстрировать разочарование, только молча уставился в переносицу Алика, туда, где сходились густые брови.

Кавказец понял все и решил сразу поднять ставку:

— Ну, двадцать…

— Хорошо… Двадцать пойдет в общак, десять — Бубену и его команде, — спокойно согласился Волк.

— Им-то за что?

— Думаешь, к Бубену граждане не обращаются с претензиями? Мол, почему ты, такой крутой, на своей территории элементарный порядок навести не можешь! У своих же воруют.

— Мы своих не трогаем! — заверил Алик.

— А что на них — написано: свои — не свои? — не повышая голоса, спросил Гольцов.

И Тихон тут же подхватил:

— Вот недавно вы бомбанули хазу на Привокзальной, а в ней близкий родственник одного из наших пацанов проживает — ты этого и знать не захотел! Он к нам — делайте возвратку, а товар уже сбагрили за треть цены. Кто вернет копейку «терпиле»? То-то же — Бубен.

— Так что десять процентов не так уж много, — холодно констатировал разведчик.

— Ладно. Так тому и быть. Отныне мы будем отстегивать в общак третью часть дохода. По рукам? — засуетился Слон, предчувствуя неладное.

Но и это было еще не все!

— Ты забыл про господ ментов. Никогда не задумывался, почему твоей бригаде все сходит с рук? А потому, что Бубен за вас перед органами подписался. Если бы не он — век воли не видать!

Слон с Аликом в очередной раз переглянулись. Эйфорические настроения, преобладавшие в начале переговоров в их общем-то прогнозируемом поведении, быстро сменялись депрессивными «мотивами». Слишком много информации для скудных воровских мозгов выдал Волк на первый раз.

Они уже и не рады были, что затеяли этот разговор. Подумать только: за считанные минуты «арбитр» насчитал сорок процентов и не собирается останавливаться! Если так и дальше пойдет, глядишь, вообще без штанов оставит… Нет, лучше пусть все останется по-старому.

Кавказец заказал еще водки (два трехсотграммовых графинчика к тому времени уже опустели) и начал льстивым тоном:

— Спасибо, брателло, помог разобраться… Ты не думай, мы претензий никому не предъявляем. Просто наш товарищ — Аскер — после отсидки входит в долю и хочет знать все расклады по деньгам. Парень он крутой и тертый, как ты, но вот беда — давно не был на воле и как бы это правильно сказать…

— Утратил чувство реальности, — как всегда заумно пояснил Тихонов.

— Теперь мы знаем, что все по-честному, что часть средств идет на грев братвы и ментов. Правильно я понял?

— Да. Запомни, Алик, вы платите не за мифическую крышу, а за конкретные услуги, реальную помощь… Вот на прошлой неделе ваших друзей-угонщиков замели красножопые. Так мы с Бубеном две штуки зелени из общака выложили, чтобы их выкупить, — снова подал хриплый голос бригадир.

Воры перемигнулись — и Слон подвел итог:

— Базар окончен.

Больше о делах не говорили. Под пошленькие анекдоты прикончили третью емкость, закусили, и поспешно распрощались друг с другом.

— А ты парень — ништяк! — восторженно прохрипел Андрей, как только Слон с Аликом покинули «Италию». — Каюсь, когда Бубен предложил взять тебя в команду — я был категорически против. Думал, подсунет какого-то безмозглого отморозка, помешанного на «понятиях»… Теперь вижу, что был не прав… Даю сто пудов — сработаемся!

— Посмотрим, — уклончиво ответил Гольцов. — Только не побрезгуй моим советом. Найди этого Аскера и сделай так, чтобы с ним произошел несчастный случай. Иначе он еще долго будет мутить воду.

— Сделаем! — нетрезво пообещал Тихон.

Он уже заметно окосел (как-никак мешал водочку с пивом!), а Макс, благодаря заблаговременно принятой таблетке, чувствовал себя вполне дееспособным. Поэтому не отказался принять участие в продолжении пиршества, состоявшемся в каком-то частном заведении, напоминающем подпольный бордель.

Задумку его хозяев разведчик оценил по достоинству. Случайных посетителей, людей со стороны в дом терпимости не пускали. Только по визиткам. Если нагрянут налоговики — хозяева пошлют их подальше, ссылаясь на неприкосновенность жилища. Но если те все-таки ворвутся — пусть попробуют доказать, что здесь происходит нечто противозаконное… Посетители конечно же как один подтвердят, что они просто… приглашены в гости! Так сказать, на вечеринку. А девицы… Самые что ни на есть их верные подруги. Или даже любовницы, иметь которых законом, как известно, никому не возбраняется. Хоть две, хоть восемь. Кто сколько выдержит!

Заночевали там же…

Когда поутру Макс продрал глаза — рядом лежала стройная, на трезвый взгляд — даже слишком, малышка лет двадцати. Занимался он с нею чем-то или нет — агент, хоть убейте, вспомнить не мог…

«Черт возьми… Вчера я должен был отметиться у ментов! — проскользнула в раскалывающейся от боли голове крамольная похмельная мыслюга. Вот это оторвался! Даже таблетки не помогают!»

Со старшим участковым инспектором Привокзального района — Мироном Романовичем Ракитским, которому теперь предстоит протоколировать его запланированные по надзору визиты, Волк познакомился еще на прошлой неделе. Они с Женькой зашли в опорный пункт, возвращаясь из «Миража» после встречи с Бубенщиковым. Капитан произвел впечатление человека рассудительного и незлобивого. Поэтому Гольцов втайне надеялся, что он войдет в положение и не станет принимать административных мер по факту первого нарушения режима.

«Впереди — два выходных… Как-нибудь перекантуюсь, а в понедельник с утреца приду к Романычу с повинной!» — решил разведчик.

 

Глава 29

Чекистские игры

Байков первым выбежал на привокзальную площадь в надежде захватить такси раньше остальных пассажиров московского поезда, огромной волной накатывающихся сзади, но когда увидел целый парк свободных автомобилей, вспомнил, что социалистические времена давно канули в Лету, и… передумал.

Решил пройтись пешком.

Растатуированный мужчина не давал покоя.

«Где я видел эту физиономию? Где? Где? Стоп… Уж не в Рязани ли? Точно! В летнем лагере ГРУ! Между собой мы называли его… Хотя это неважно… Потому что все слушатели спецкурсов были зашифрованы под псевдонимами…

Столько лет прошло! Неужели он так опустился? Нет… Не верю… Конечно, кое-кто из наших может запятнать себя коррупционными деяниями или даже пойти на открытое сотрудничество с преступным сообществом — в семье не без урода, но превратиться в конченого рецидивиста и дать разрисовать себя с головы до пят — это уже слишком!

Скорее всего, он остался в Системе и сейчас просто выполняет очередное задание руководства. Возможно, наши пути еще пересекутся!»

Тем временем слева по курсу уже показался угол серого сооружения с колоннами, в котором размещалось краевое управление ФСБ.

Иван вошел, предъявил служебное удостоверение.

— Вы к кому? — автоматически справился прапорщик — неприметный молодой человек, совсем недавно сменивший колхозную фуфайку на форменный китель.

Такой, на первый взгляд, невинный вопрос всегда раздражал Байкова. Сотрудник центрального аппарата прибыл в командировку (да еще и с оперативными целями!), а его расспрашивают, как зеленого салагу! Сразу захотелось нагрубить дежурному, типа: «Не твое собачье дело!», но в этот раз контрразведчик совладал с нервами и спокойно молвил:

— Я к Степанову. О моем прибытии никому не докладывать!

— Есть! — козырнул сверхсрочник.

Но Иван знал, чувствовал: как только он скроется из вида, дежурный поспешит предупредить начальство о прибытии столичного визитера.

Чтобы убедиться в своей правоте, поднялся на полтора пролета и, наклонившись через перила, посмотрел вниз. Прапорщик и вправду что-то тарахтел в трубку внутреннего телефона.

«Все равно сначала проведаю Сергея, а потом отмечусь в канцелярии», — решил майор.

С капитаном Степановым его связывали не только служебные, но и просто человеческие отношения. Они часто общались по телефону, поддерживали друг друга и следили за передвижениями по службе.

— Чаю сделать? — спросил хозяин кабинета после недолгих церемониальных объятий.

— Лучше кофе…

— С коньяком?

— Разве что каплю.

— Ты рассказывай, как дела, а я тем временем все приготовлю.

Сергей включил кипятильник и принялся резать на бутерброды сначала длинную мягкую булку, затем колбасу, масло.

— На личном фронте — все нормально, — начал Байков. — С дня на день ждем пополнение… Врачи утверждают: будет мальчик!

— А на службе?

— По-прежнему…

— Слыхал, тебе предлагали возглавить отдел по борьбе с коррупцией?

— Да. Но я отказался.

— Почему?

— Собачья работа… Этого не трогай, того не задевай… Знаешь, какие у них «тяги»?

— Подозреваю… Такую страну просрали, гады.

— А ты не боишься? В служебном помещении…

— Нет… Мой кабинет чистый. Я с технарем одним дружу… Только вчера со сканером все уголки облазили.

— Понял…

— Бери… Угощайся, — Степанов наконец залил кипятком растворимый кофе и придвинул чашку поближе к приятелю. Не забыл и про бутерброды.

— Спасибо, — улыбнулся Байков.

— А теперь говори, зачем пожаловал…

— «Беспредел» в вашем городе. Менты «крышуют» и «мокрушничают», чиновники породнились с бандитами…

— Эка невидаль! По всей стране так. Или в Белокаменной иначе?

— Коррупция — еще полбеды. Мы ее не скоро одолеем… А вот с откровенно уголовными преступлениями следует бороться более решительно!

— Что ты имеешь в виду?

— Слишком много людей пропадает без вести.

— Ну и что? Ежегодно тридцать тысяч россиян…

— Ты на всю Рассею не кивай! Отвечай только за свой участок! По нашим данным за всем этим стоит высокопоставленный чиновник. Бюрократ. Он прикрывает бандитов, распределяет освободившиеся квартиры…

— А… Семашко… Его давно уволили.

— На сей раз полумерами не обойтись… Начальство требует крови!

— То есть?

— Придется возбудить уголовное дело, наказать виновных…

— Сделаем…

— Э, дружище! Не так все просто… У Бюрократа самые серьезные подвязки в Кремле… Эти люди опасаются, что на процессе могут всплыть их имена!

— Тогда может лучше его…

— Не стоит. Ты просто контролируй ход следствия. Чтобы он не болтал лишнего…

— Договорились.

— Скажи Семашко, пусть все берет на себя… Пообещай «золотые горы»: свидания, передачи, условный срок…

— А на самом деле?

— На самом… Запакуй его на полную катушку!

В этот миг в кабинет вкрадчиво постучали.

— Зайдите! — крикнул капитан.

Дверь заскрипела и отворилась. В проеме показалась лисья мордашка офицера связи Петренко, холуя Павлова.

— Так вот вы где! — поочередно измерив друзей пытливым взглядом, злорадно констатировал он.

— Что-то стряслось? — холодно поинтересовался Степанов.

— Нет… Просто начальник управления хочет видеть господина майора… А он нас почему-то игнорирует…

— Ладно… Иду… Мы еще встретимся, дружище!

Байков поспешно оставил помещение и пошел по длинному коридору следом за Петренко, но вдруг остановился и, врезав себе по лбу, со словами: «А, черт! “Дипломат” забыл!», бросился назад в кабинет Степанова. Схватил кейс и прошептал Сергею на ухо:

— На вокзале среди попрошаек крутится какой-то рецидивист. Срочно пробей, что это за фрукт!

Капитан кивнул головой и, не теряя времени, потянулся к телефону.

 

Глава 30

Бригадные будни

В субботу и воскресенье бригада Тихона гудела напропалую. Сауны — рестораны — бордели; спиртное — женщины — карты; все «прелести» земной жизни смешались в голове ошалевшего от вседозволенности Волка.

Только тот, кто таился под его личиной, ни на мгновение не терял здравого смысла.

Бригадир внимательно следил за новобранцем, не забывая периодически проверять его на «вшивость»: то «косячок» через кого-то подсунет, то с каким-то стриптизером-гомосексуалистом познакомит. Но Гольцов всегда достойно выходил из щекотливых ситуаций. И от «травки» предусмотрительно отказывался, и педиков без раздумий гнал от себя подальше.

Тихону порадоваться бы за подчиненного, ан нет! Подозрения стали закрадываться в его душу, подтачивать мозг…

Будучи человеком прямым и, по большому слову, бесхитростным, Андрей в конце концов не выдержал и вызвал «Пашку» на откровенный разговор, который состоялся в салоне все того же «лексуса», только ни Бочи, ни Шумахера в этот раз рядом с ними не оказалось.

Он притормозил сразу за городом и предложил сигарету. Престижное «Марльборо». Но Волк снова не повелся.

— Ты что, совсем не куришь?

— Нет.

— Еще один плюс… Не много ли?

— Тот, кто при деле, должен быть трезв и не уколот.

— Да… Но табак-то здесь причем?

— Стараюсь вести здоровый способ жизни. Тебе это не нравится?

— Почему нет? Только с каких пор ты заделался таким праведником?

— С недавних… На зоне все бывало. Но теперь я завязал. Окончательно и бесповоротно.

— Мы тут понаблюдали немного за тобой… Молодец… Красавчик! Лишнего на грудь не берешь, поведение под кайфом контролируешь, на телок не бросаешься… Одним словом, не катишь на кореша после длительной отсидки…

«Ну вот, кажется, и влип… Несоответствие имиджа “легенде”. На этом прокалывались многие разведчики! А Тихон хорош… Не ждал я от него такой прыти, такой ясности мышления. Придется исправлять положение…»

— Извини, брат… Но я не родился в полосатом прикиде, — мгновенно сориентировался Макс. — В юности с законом никогда не конфликтовал. Хорошо учился, спортом занимался. «Мурчащих урок» — скажу честно — недолюбливал. Пока с ними вместе баланды не похлебал…

— С чего все началось?

— Разве Бубен тебе ничего не рассказывал?

— Не-а!

«Ой, врет! По глазам вижу. Но мы люди не гордые. Хотите послушать еще раз Пашкину историю — нате вам, пожалуйста!»

— Сестрицу мою младшенькую насильники чуть ли не части разорвали, пока я свой интернациональный долг в Афгане выполнял. «Мусора» тех извращенцев не смогли достать или не захотели — а я достал… По одному выдернул — и замочил. Благо, на войне убивать научили. Судьи намотали по максимуму — заступиться некому было, но я не унывал и раскаиваться не собирался. Думал, первый срок откалатаю, начну новую жизнь, но, как говорят на Украине, «не так сталося, как гадалося». Только вышел — сразу по новой залетел! Родственничка подруги отметелил. Подставил он меня, сука. Не хотел сеструху за зэка отдавать… Ну, да Бог ему судья. К нарам мне не привыкать… По накатанной дорожке отправился на строгач. А тут как раз предки померли. Почти одновременно. На похороны меня не отпустили. Пришлось становиться на лыжи. Далеко не ушел — попался… И схлопотал «трюльник»…

— Представляю, как ты поступал на зоне с теми, кто сидит за изнасилование!

— А никак… Теперь все статьи считаются правильными!

— Не понял…

— Это в былые времена у них была одна дорога — в петушатник, а сейчас их статус ничем не отличается от остальных заключенных… Слишком часто менты стали использовать сто тридцатую для сведения счетов. Подставят свою кобылу, пацаны ее трахнут по согласию, а она — бац! — «заяву» прокурору на стол.

— Во, блин, какие дела! — совершенно искренне возмутился Тихон. — Это что же получается? Теперь извращенцы могут учить меня жить по понятиям?

— Выходит так! Да и сами понятия сильно изменились… Где и когда ты видел, чтобы авторитеты занимались бизнесом или сотрудничали с погонами?

— Сегодня с ними все хотят дружить. Иначе гайка, Паша…

— Пойдем дальше… Раньше у братвы существовал негласный кодекс чести… По нему пацаны должны были оказывать всяческое уважение представителям некоторых профессий. Например, врачам, адвокатам, журналистам… Отомстить оперу — считалось не по понятиям, западло. Логика такова: «мусор» делает свою работу точно так же, как вор ворует. Теперь же их мочат сплошь и рядом.

— Как менты с нами, так и мы с ними! Кровь за кровь!

— Да хрен с ними, с красножопыми… Скажи лучше, как быть с «мокрушниками», рэкетирами, «гоп-стопниками», другими беспредельщиками?

— Кого ты имеешь в виду? — насупил брови бригадир.

— Догадайся с трех раз!

— А ты сам разве не такой?

— Я мстил за сестру. Такие поступки на зоне только приветствуют. Сам знаешь: большинство узников — простые «мужики», так сказать, жертвы обстоятельств… К бандитам они относятся с презрением, а то и с ненавистью, ибо в числе потерпевших от беспредела чаще всего оказываются невинные люди: чьи-то жены, матери, сестры… Иное дело — крадуны, не имеющие права прибегать к насилию… Настоящие, правильные авторитеты, воры в законе — это прежде всего люди слова, чести. С отморозками, ныне правящими бал в наших городах и весях, они не имеют ничего общего.

— Признаюсь откровенно. Мы тоже всякую уголовную шпану на дух не переносим! Жаль, что рядовые граждане нас с ними на одну доску ставят… Мол, бандиты, рэкетиры! Не так просто все это. Бубен, к примеру, вообще душа-парень, человек мирный, добродушный и нас нацеливающий на неприменение насилия. Если хочешь знать, с моей подачи его за глаза называют Толстовцем или Пацифистом… Но ведь должен же кто-то прикрывать и контролировать фирмачей?

— Зачем? Они сами справятся!

— Не скажи… Отморозки им покоя не дадут. За пять баксов побьют стекло в киоске, за десять — сожгут машину. Кто с ними будет разбираться? Менты? Они такие дела считают безнадежными и даже не регистрируют! А мы оперативно вычисляем засранцев, чистим рыла… Для того и существует «крыша», чтобы ограждать честных бизнесменов от всяких беспредельщиков!

Нет, определенно, этот парень умел мыслить. Таких, как он, можно условно отнести к новой генерации «крышевиков». Первые рэкетиры, появившиеся на свет, как только у народа с копейкой стало чуть посвободнее, ни о чем таком не думали. Если думали вообще. Но по мощам и елей: в основном-то «первая» братва если не в земле, то за колючкой.

Или выбилась очень-очень высоко…

— А если бизнесмен вдруг не согласится добровольно отстегивать «капусту», сами же этих отморозков и натравите! — подначил Макс.

— Ха-ха-ха! — добродушно рассмеялся Тихон, — Но до этого почти никогда не доходит. Чаще фирмачи сами нас ищут, чтобы заключить «пакт о ненападении».

— Где ты таких слов набрался? «Интернировать», «ненасильственные формы», «пакт о ненападении»?

— Где, где… В университете! У меня незаконченное высшее! — даже вроде как обиделся Андрей. — Три курса закончил. И не на дурфаке лямку тянул — на юридическом!

— Почему бросил?

— Перспективы не вижу… Всю жизнь ишачить за копейки? Я, брат, каждый день пару соток зелени имею! И все равно не хватает. Кстати, возьми на первое время…

Бригадир небрежно пошарил внутри широких брюк и спустя мгновение протянул разведчику добрый десяток помятых сотенных купюр.

Гольцов деловито рассовал деньги по разным карманам.

— А это тебе от Бубена! — добавил Андрей и положил на колени собеседника пистолет «Макарова»…

 

Глава 31

Угроза провала

Обратный путь пролегал близ вокзала, и Макс решил проведать своего безногого друга.

Тихон не возражал. Припарковал «лексус» под сенью деревьев и опустил тяжелую голову на руль, собираясь то ли покемарить, то ли обмозговать состоявшийся разговор…

Женька сидел на привычном месте, под часами. Печальные серые глаза, тоскливо устремленные куда-то ввысь, в бездонное синее и, несмотря на летнюю пору, — холодное небо, даже не соизволили опуститься к очередному благодетелю.

Но две сотенные бумажки, с хрустом опустившиеся в замусоленную кепку, быстро вернули его на землю.

— Пашка!!!

В этом коротком восклицании было столько радости и неподдельного восторга, что Гольцов чуть не прослезился.

— Куда ты запропастился? Тебя все ищут! — окончательно ожил афганец.

— Кого имеешь в виду?

— Ну, во-первых, участковый… Мирон Романович.

— Понял… Разберемся…

— Он был не один… А с шикарной кралей. Сиськи у нее восемнадцатого калибра. Ментовская блузка по всем швам трещала…

Колоритное Женькино описание не оставляло сомнений в том, что Волкова проведывала лейтенантша из инспекции исправработ.

Раньше они встречались через день. Но после того, как Пашка получил паспорт и фактически трудоустроился, все обязанности по надзору легли на плечи участкового. Тогда что делала на вокзале Людмила свет Владимировна?

— И еще, скажу тебе по секрету… — неугомонно продолжал попрошайка. — К нам приходила сама Актриса! С понтом, подбирала кадры. Меня к себе фаловала…

— Ну и…

— Я, конечно, отказался… Но не в этом дело. Уж больно настойчиво она расспрашивала, куда съехал с вокзала высокий, худощавый мужчина лет сорока! Убежден: Актриса имела в виду тебя!

«Эта выходка похлеще милицейской! Неужто ошибка резидентши? Нет… Вряд ли… Она просто была вынуждена рисковать! Почему? Ответ напрашивается сам собой: над нашим делом нависла угроза провала, и Алла хотела предупредить меня об опасности…

Значит, нам надо срочно встретиться и поговорить.

Снова поехать на загородную виллу?

Нет… Это неразумно…

Второй раз появляться в логове резидента я не имею права.

Остается одно — ждать!

Ждать и надеяться, что мое новое местонахождение она вычислит так же быстро, как и предыдущее…

Стоп! Актриса могла оставить сообщение в связной ячейке! Хотя мы и приняли решение больше не пользоваться этим каналом связи…

Во всяком случае, я на ее месте поступил бы именно так!»

Конечно, озвучивать свои внутренние раздумья разведчик не стал. Просто наклонился и обнял товарища, благодаря и одновременно прощаясь.

 

Глава 32

Участковый инспектор

Безрассудно бросаться к камерам хранения осторожный Макс не стал. Чтобы «заценить обстановочку», тормознул возле окошка справочного бюро и бросил цепкий взгляд в середину зала ожидания.

Баба Маша наслаждалась бутербродом в правом уголке, как раз напротив станционного буфета. Сразу за ней, положив под голову портфель, на жесткой полке дремал, или делал вид, что дремлет, незнакомый толстяк в сером костюме. Пожелтевшую рубаху украшал яркий и довольно модный галстук, совсем не гармонировавший с неглаженым пиджаком… Еще один подозрительный тип прогуливался между рядами с газетой в руке.

Внешне оба выглядели обычными транзитниками, но внутреннее чутье подсказывало разведчику, что это далеко не так.

«Нет, ребятки, сам я в петлю не полезу!»

Гольцов развернулся и рванул с вокзала в сторону тихой улочки, на которой остался бригадный автомобиль.

Тихон издалека «засек» бегущего приятеля, поэтому на всякий случай приоткрыл дверцу и запустил двигатель.

— Ты никуда не спешишь? — спросил запыхавшийся Макс, усаживаясь рядом.

— Нет… А ты?

— Мне надо к участковому.

— На фига?

— Отметиться пора. Я ведь под «колпаком у Мюллера».

— Ясно… Говори, куда ехать.

— В опорный пункт.

К счастью, капитан оказался на месте.

— Явился, пропажа… — не подымаясь с кресла, Ракитский протянул руку вчерашнему зэку, словно старому знакомому. На морщинистом лице заиграла лукавая улыбка.

«С чего бы это?» — насторожился разведчик и на всякий случай завел привычную блатную песенку:

— Извини, начальник… Загулял я малехо. И вспомнил о тебе только в субботу утром. Если можешь — поставь «галочку» задним числом. Магар с меня…

— Да ладно. Я — человек маленький, со мной можно договориться. А как быть с другими?

— Ты про Владимировну?

— Уже сдали! Вот шустряки! — искренне восхитился добрейший Мирон Романович.

— Что ей было надо?

Капитан посмотрел на собеседника чуть пристальнее обычного и сказал после паузы, слегка утрируя казенные формулировки:

— Задача инспекции — трудоустроить и прописать освободившегося. Хотя бы формально. На работу тебя, как мне известно, оформили, паспорт выдали, а вот от общаги ты опрометчиво отказался…

— За нее такую цену заломили!

— Прими бесплатный совет — пропишись у кого-нибудь из корешей, не то проблем не оберешься!

«И откуда ему только известно о моих новых друзьях?»

— Что, уже подкатывают проблемы?

— Да… Забери трудовую с алюминиевого и попроси Бубена, чтобы поставил штамп одной из своих фирм! — спокойно продолжал участковый.

«Неужели за несколько дней я так засветился в бригаде Тихона, что слух обошел всех ментов края?»

Удивление настолько явно читалось на лице поднадзорного, что даже не отличавшийся особой наблюдательностью Мирон Романович заметил это и решил расставить все точки над «і».

— Удивляешься моей осведомленности? Зря, зря… Мы с Бубенщиковым живем мирно и дружно. Спонсорскую помощь от него регулярно получаем. Ксероксы, компьютеры, принтеры, разную канцелярию… Скажу тебе честно: беречь его надо, как зеницу ока. Не дай бог с Вованом что-то случится — такой беспредел в городе начнется!

Вот так. Просто и четко, безо всяких обиняков.

Гольцов знал — точку зрения старого участкового разделяют многие сотрудники правоохранительных органов. Мол, лучше иметь дело с уже утвердившимися лидерами криминалитета, хоть не полностью, но подконтрольными и «работающими» во вполне определенных рамках, не допуская беспредела, чем с новоиспеченными отморозками, которые никаких авторитетов не признают и отвергают всякое сотрудничество с ментами.

Сам он такое мнение считал ошибочным. Каким бы хорошим не казался Бубен — он все равно жулик. Правда, не самый крупный по сравнению с рэкетирами в погонах или чиновничьих мундирах, но это не значит, что он должен оставаться на свободе.

Как и его высокие покровители.

Почему именно в его, собственно незлобивой душе скопилось столько ненависти ко всем этим «нуворишам от власти», — разведчик объяснить не мог. Может быть, потому, что его «легальные» коллеги, месяцами не получающие зарплаты, всегда первыми страдают от правовой незащищенности и произвола власть имущих?

Или потому, что именно они ежедневно созерцают изнанку общества, многократно убеждаясь в отсутствии какой бы то ни было добропорядочности и морали у руководителей всех рангов, тесно обросших связями с разнокалиберными бандитами?

Так, районное начальство повсеместно прокручивает свои грязные делишки, кооперируясь с районными бандитами, городское — прикрывается криминальными хозяевами города, местными паханами, ну а членам правительства уже сам бог велел быть связанными с ворами в законе. Тогда чем одни отличаются от других?

Кто у власти — то ли бандитской, то ли государственной, тот всегда уходит из-под обстрела. Рядовой гражданин, от бедности похитивший имущества на пару сотен долларов, идет по статье «в особо крупных размерах», а чиновники, умыкнувшие у государства миллионы и миллиарды, продолжают жить в коттеджах, разъезжать в иномарках и протирать штаны в руководящих креслах!

Только что значит «умыкнули у государства»? Надо говорить прямо — у нас с вами. Ведь государство само не зарабатывает. Оно лишь забирает заработанное нами. Под видом различных узаконенных поборов. И вместо того, чтобы содержать за эти средства пенсионеров и бюджетников, обеспечивает безбедное существование своих преданных слуг. Государственных служащих!

Бюджет для них — безразмерная кормушка, дырявое корыто, изо всех щелей которого брызжут струи достатка и изобилия, предназначенные для избранных.

Если следовать воровской терминологии (почему бы и нет, если у власти одни воры?), то бюджет — это всего лишь общак страны, а то, чем занимаются его держатели, называется крысятничеством. Такие деяния в криминальной среде не сходят с рук. В преступном сообществе сначала полагается обеспечить из общака рядовых братков, томящихся в застенках, «подогреть» ментов и судей, оплатить услуги адвокатов и работающих на систему банкиров, киллеров, членов правительства (да мало ли кого!) — лишь затем можно облагодетельствовать авторитетное начальство.

В случае с бюджетом страны — все наоборот. Сначала отхватят себе лакомый кусочек государственные паханы, а что останется — бросят народу. Не хватило — ну и не надо, ложитесь на рельсы. Нам всегда хватит! Мы ведь сами делим!

Однако пауза слишком затянулась.

— Ну, чего замолчал? — раздраженно пробасил Ракитский.

— Не знаю, что и сказать…

— Воспользуешься моим советом?

— Непременно.

— Ну, тогда до встречи…

Капитан поднялся и, все так же язвительно улыбаясь, подал для прощания вспотевшую ладонь.

Гольцов крепко пожал ее.

 

Глава 33

День рождения

В ту ночь бригада отрывалась на хате лупоглазой Дуньки по прозвищу «Тыква». Все происходило по обычной схеме: музыка, девчонки, «бухло»… Страсти улеглись далеко за полночь. Поэтому и подъем сыграли как никогда поздно — аккурат перед обедом.

— Просыпайтесь, склерозники! — в сердцах орал еле оклемавшийся Тихон. — Сегодня у шефа день рождения.

— Как я мог забыть? — спросонья пробормотал Шумахер, натягивая помятые штаны.

— Куд-куда едем? — прокудахтал из-под одеяла полупьяный Боча.

— За подарком!

— И шо будем ему дарить?

— Не знаю! У него все есть! — раздраженно махнул рукой Андрей и запустил пятерню в собственную шевелюру, всем видом демонстрируя полнейшую безысходность.

— Хочешь, анекдот продам? — наконец подал голос Макс.

— Вали.

— Два таможенника обсуждают, что преподнести третьему в честь дня рождения. Первый предлагает: «Давай купим ему квартиру». «Зачем? — отвечает второй. — Он недавно третий особняк отгрохал. Со всеми прибамбасами. Ну там бассейн, зимний сад, бильярдная… Может, лучше нолевый “шестисотый” подогнать?» — «У него тех “мэрсов”, как гноя… Гараж забит, ставить некуда!» — «Придумал! Придумал! Давай оставим его на сутки дежурить одного!» — «Ты что, дурак? Такой дорогой подарок!»

Шумахер кисло улыбнулся.

Боча захихикал.

А вот Тихон «не догнал».

— Хороша байка, но какое отношение она имеет к нашему шефу?

О его проблемах с юмором знал весь город. Даже неоконченное высшее образование не смогло ликвидировать врожденную патологию. Состязаться с таким диагнозом — напрасная трата сил. Поэтому Гольцов не стал ничего пояснять бригадиру — просто оделся и следом за компаньонами с обреченным видом поплелся во двор.

Шуми, как всегда, уселся за руль.

Великолепная троица, опять же — как всегда, в полном составе поперла на заднее сиденье. В тесноте да не в обиде! Правда, «с бодуна» мудрым правилом решили пренебречь и, чтобы кого-то отрядить на «место смертника», быстро скинулись на пальцах. «Повезло» Гольцову. «Лексус» с пробуксовочкой стартовал с насиженного места и начал лихо петлять в сплошном потоке транспортных средств.

— Для начала дуй в «Каскад», — как-то неуверенно распорядился Тихон. — Электронику посмотрим, бытовую технику… Или есть другие предложения?

— На Балке новый сексшоп открыли, — не поворачивая головы, затарахтел неугомонный «водила». — Давайте купим надувную телку. Струевый выйдет подарочек!

— Некрасивых резиновых женщин не бывает, — философски заметил Боча. — Бывают плохие легкие. Одного мы не учли… Бубен, как и Тихон, шуток не понимает…

— Я что? Я ничего… Вы меня в свои аферы не впутывайте, — в очередной раз подтверждая «диагноз», невпопад пробормотал Андрей.

— Тогда лучше преподнести живую! — игнорируя реплику бригадира, предложил Волк. — Завернуть в целлофан, завязать красной ленточкой…

— Хорошо, но больно дешево, — сморщился Тихон. — Инфляция, кобылы дешевеют, за полтинник любую пустим по кругу. Надо что-нибудь оригинальное в придачу…

— Чем он интересуется, окромя девок? — продолжал дискуссию Максим. — Предметы искусства, монеты, «волыны»?

— Насколько мне известно, Бубен не равнодушен к холодному оружию… Собирает сабли, мечи, ножи, рапиры, кортики, только я в них ни черта не смыслю, — сокрушенно залепетал Андрей. — Еще фуфло подсунут!

— Было бы неплохо, — зашелся смехом Шумахер. — Мы б с них такую неустойку слупили… Помните того валютчика, что мне фальшивую сотку всучил? Бубен с него впоследствии штуку баксов содрал…

В оружии Гольцов разбирался неплохо, но вот Паше Волкову, только что «выписанному из санатория», демонстрировать такие знания ни к чему. Лучше промолчать. Что он и сделал.

— Не всегда коту масленица, — бесцеремонно прерывая приятные воспоминания Красного Барона, подвел черту бригадир. — Не будем рисковать, времени в обрез… Сначала — «матчасть»… Девки и цветочки пойдут довеском!

Тем временем автомобиль уже притормаживал у грандиозного сооружения с мраморными колоннами, в котором с недавних пор разместился суперсовременный салон радиоэлектроники. Хотя здание так и просилось под музей…

— Давайте разделимся, — неожиданно предложил Шумахер, через открытое окошко обращаясь к Тихону, успевшему покинуть салон автомобиля. — Вы с Бочей выбирайте подарок, а мы с Пашкой по быстрячку организуем для шефа свежую соску…

— Только по борделям не шныряйте. — улыбаясь, посоветовал Андрей. — Телка должна быть незатасканной. В этом весь цимус!

— Да где ж такую взять? — огрызнулся Макс.

— На прошлой неделе в университете состоялся конкурс красоты. Можете подцепить кого-нибудь из номинанток, — нашел выход Боча.

— Это ж как? Ходить вокруг университета и кричать: «Эй, красотки, кто хочет переспать с Бубеном?»

— Зачем? Подкатите к общаге. Там любая даст за шоколадку! Только выбирайте самую красивую. Облажаетесь — Бубен вас обоих по очереди трахнет!

* * *

В тот день Шумахер превзошел сам себя, «долетев» до общежития за пять с половиною минут. Когда осатаневший «лексус» наконец остановился, Макс случайно бросил взгляд налево и заметил знакомый особнячок. Именно в нем находилась инспекция исправработ и трудоустройства. Грех было не воспользоваться моментом и не «перебазарить» с участливой лейтенантшей!

— Шуми, ты не обидишься, если я с тобой не пойду?

— Нет. Но четыре глаза лучше, чем два. Не дай бог, выберу крокодила… Слыхал, что нас ожидает?

— Я полностью доверяю твоему вкусу!

— Тогда я пошел?

— Иди.

— А ты посидишь в машине?

— Нет. Проведаю одну кралю… Может, она захочет поехать с нами?

— Симпатичная?

— Спрашиваешь… Памелла Андерсон с ее силиконовыми имплантантами по сравнению с нею — первоклассница!

— Когда вернешься?

— Раньше тебя.

— Хочешь пари? На ящик водки?

— Я столько не выпью.

— Тогда на твою Памеллу.

— Я сам ее еще не пробовал…

— Хорошо… Спорим на студентку. Победивший трахнет ее раньше соперника. Сразу после шефа… Договорились?

— О’кей!

Они ударили по рукам.

После чего Шумахер нажал кнопку на дистанционном пульте и, когда сработал центральный замок, понесся по ступенькам общежития со скоростью, достойной своего роскошного автомобиля.

Гольцов, напротив, — не спешил. Он и не собирался претендовать на столь «ценный» приз.

* * *

Максим без стука приоткрыл дубовую дверь и через образовавшуюся щель осторожно заглянул вовнутрь кабинета. Людмила Владимировна скучала возле открытого окна. На ней была только короткая форменная юбка и белая блузка, плотно облегающая соблазнительные бугорки. Серый милицейский китель висел на спинке стула. Жара!

— Здравствуйте!

— А… Это вы, — и без того хорошенькое лично озарила ослепительная улыбка. — Входите!

(«Черт возьми, она на самом деле рада меня видеть!»)

— Прекрасно выглядите, госпожа милиционерша…

— Именно поэтому вы избегаете встреч?

— Я считал, что все обязанности по отношению ко мне инспекция выполнила сполна.

— И у нас больше нет поводов для свиданий?

— Да…

(«Не понимаю: флиртует она или прикалывается?»)

— Жалоба поступила на ваше поведение… Мы обязаны отреагировать!

(«Вот почему она меня искала… Раскатал губу, идиот!»)

— Виноват… Исправлюсь!

— Скажите, почему вы до сих пор не прописаны?

— Не успел… Но сегодня-завтра все улажу.

— Сообщите-ка мне свой новый адрес…

— Зачем? Я ведь теперь под наблюденьем участкового. Ему и передам все координаты.

— Нам надо заполнить до конца ваше личное дело. Поставить в нем прописку и место работы… Кстати, — продолжила она, поменяв тон с любезного на сухой, официальный, — на алюминиевом, куда мы вас направили, вы так и не появились. Почему?

— Нашел другое, более денежное занятие…

— Тогда заберите трудовую и поставьте в ней штамп этого прибыльного предприятия!

— Непременно…

— Даю вам три дня… У меня все. До свидания!

— Будьте здоровы!

(«Не много ли внимания уделяет эта ментовская штучка моей скромной персоне? Мужик — как мужик, не самый высокий, не самый стройный… Две руки — две ноги, еще этот… В общем, как у всех. Чего она от меня хочет?»)

* * *

Когда Макс вернулся к месту стоянки автомобиля, Шумахер уже сидел за его баранкой и весело насвистывал какую-то попсовую мелодию, по-видимому предвкушая сладкий миг близости со своей избранницей, которой в салоне почему-то не оказалось.

Гольцову так и подмывало сбить с него спесь.

— И где твоя супершлюха?

— Сейчас выйдет.

— Значит, ты специально оставил ее в общаге, чтобы опередить меня?

— Яволь, майн фюрер…

— Мы так не договаривались. Ты должен быть с «подарком»!

— Ты не признаешь моей победы?

— Нет.

— Знаешь, что я с тобой сделаю?

— Знаю. Наберешь в рот говна и плюнешь мне в морду!

Водила покраснел и сжал кулаки.

Чтобы не усугублять ситуацию, Пашка громко рассмеялся и миролюбиво потрепал его по плечу:

— Не кипишуй, Шуми! Мне твоя лахудра на фиг не всралась…

За конфликтом оба прозевали момент выхода студентки из общаги. И «врубились» только тогда, когда услышали легкий стук по кузову «лексуса».

Волк повернул голову направо и сразу пожалел о своих последних словах, хотя из салона покамест было видно одни лишь стройные девичьи ножки — настолько высокой оказалась претендентка на бандитскую ласку. А когда, спустя мгновение, она уверенно плюхнулась на свободное заднее сиденье и открыто улыбнулась, жизнерадостно поблескивая изменчивыми коричнево-зелеными глазами, у него вообще отвисла челюсть.

— Меня звать Наташей.

— Я… Я… Я — Павел… А это — Шуми…

— Мы с ним уже познакомились…

— Тогда взлетаем?

— Можно. Но бабки — вперед, — нахально процедила красотка сквозь белые зубки.

— Сколько с нас? — со знанием дела поинтересовался Гольцов.

— Сотка баксов. Полтинник сейчас и полтинник — по окончании работы!

— Чего-чего? — нахмурился Шумахер. — Да ты у меня за два червонца…

— Остынь! — довольно жестко осадил его разведчик. — Это ж тебе не уличная потаскуха, а мисс Абитуриентка, правильно я говорю?

— Ага! — согласилась студентка и наградила нелегала благодарным взглядом.

Шуми еще немного посомневался и протянул в тоненькие девичьи руки зеленоватую бумажку.

* * *

Тихон с Бочей ждали на площади перед магазином. Возле их ног стояли три фирменные коробки.

— Где вы шляетесь?! — с ходу принялся отчитывать подчиненных грозный бригадир, но вдруг заметил красу-девицу и осекся. Несколько секунд оторопело глядел на ее ноги, затем без лишних слов рванул на себя дверцу так, что чуть не вырвал завесы, и завалился на сиденье рядом с очаровашкой.

Бедный Боча в одиночку погрузил тяжелые коробки в багажник джипа и примостился к студентке с другой стороны.

До начала празднования оставалось еще несколько часов. Их потратили на то, чтобы довести живой подарок до нужной кондиции. Сначала Наталью на Дунькиной хате нарядили в мини-юбку из прозрачного материала и такую же прозрачную блузу, а затем над ее и без того впечатляющей внешностью изрядно поколдовала профессиональная визажистка. Классно получилось. Какая-то последняя грань между соблазнительностью и вульгарностью.

Слегка переусердствовали и… опоздали. В бар «Мираж» попали последними, когда остальные приглашенные уже заняли свои места и теперь скучающе недоумевали, почему им до сих пор не наливают.

Сначала Боча с Маклаем под бурные аплодисменты затащили в просторный зал аппаратуру, потом Волк с Тихоном, заблаговременно освободив от посуды место перед именинником, поставили на стол продолговатую картонную коробку с большими круглыми отверстиями.

— Внимание! Сюрприз! — прокричал Андрей.

В этот момент коробка развалилась и…

Сказать, что Вован ошалел от неожиданности, — значит, не сказать ничего. Его глаза сначала округлились от удивления, затем их застелила поволока желаний; подбородок упал вниз, приоткрыв рот, набитый белоснежными зубами; казалось, вот-вот наружу вывалится язык.

Несколько минут он неотрывно глядел на лицо под целлофаном, затем все же собрался с духом и рванул за кончик завязанной бантиком красной ленты.

Хрустящая упаковка быстро осела на стол. В то же мгновение полуобнаженная красотка спрыгнула вниз, с визгом обхватила шею Бубена и надолго впилась в его бледные уста.

Что здесь началось! Шум, крики, выстрелы шампанского. Кто-то даже попытался кричать «горько».

Счастливый юбиляр усадил Наталью рядом с собой и просто поедал ее глазами. Остальные гости его уже не волновали.

Воспользовавшись таким положением вещей, уже в девять вечера Гольцов решил «сделать ноги»…

 

Глава 34

Трюк резидента

Все члены бригады Тихона заранее условились собраться после дня рождения в облюбованном борделе.

Конечно, можно было воспользоваться услугами такси, но Волку чертовски хотелось прогуляться, подышать свежим вечерним воздухом. Спешить некуда: его крутые компаньоны прилезут только под утро…

Он отошел всего на метров двести от бара «Мираж», как вдруг прямо по курсу на его пути выросла стройная женская фигурка в длинном цветастом платье.

— Позолоти ручку, погадаю… — поравнявшись с одиноким прохожим, предложила цыганка.

— Отстань! — сердито пробурчал Максим.

— Всю правду расскажу. Как жить, с кем дружить. Не пожалеешь, касатик…

Для особо надоедливых людей в арсенале спецагента имелся один безотказно действующий приемчик. Гольцов решил воспользоваться им.

— Как можно узнать будущее, не зная прошлого?

— Я знаю…

— Назови мне мое имя, фамилию, должность, место работы — и получишь кругленькую сумму.

— Хорошо… Ты — разведчик. И звать тебя Виктором!

Макс сразу понял все. Чтобы развеять жалкие остатки сомнений, немного приподнял черный парик и, заметив под ним светлые волосы, радостно улыбнулся:

— Чем вызван сей маскарад?

— Есть экстренные новости, — вполголоса сообщила Актриса.

— Давай спрячемся за угол…

Они повернули направо, на какую-то пустынную второстепенную улочку, и медленно пошли по проезжей части, пренебрегая грязными тротуарами.

— Во-первых, что касается Гриши, — тихо щебетала резидентша, не выпуская, как и надлежит настоящей гадалке, ладонь своего «клиента». — В милицейских списках такой кадр не значится.

— Уверена?

— Да. Пробивала по компьютеру.

— Наши?

— Возможно. Хотя они неохотно прикрываются ментовскими мундирами. Скорее всего — ФАПСИ. Там есть подразделения, решающие схожие задачи…

— Впрочем, какая разница… Что говорят бомжи?

— Васильевна уверена, что Гриша служит в розыске и борется с наркоманами. Она уже доложила про твою эпопею с камерами хранения; сейчас в зале круглосуточно дежурят люди в штатском…

— Знаю. Ты выяснила, на какую контору они работают?

— Покамест — нет. Но это не так важно… Потому что на вокзале ты больше никогда не появишься!

— А как же Женька?

— Кто?

— Кореш мой безногий…

— Можешь проведать его напоследок.

— Не понял…

— Вскоре ваша команда будет вынуждена перейти на нелегальное положение. Я получила новую порцию компромата. Компаньоны Семашко — братья Корниловы — опять перебежали дорогу твоему шефу. Вот-вот между ними вспыхнет полномасштабная война. Бубен, кажется, вполне искренне не хочет крови, зато вот Близнецы вовсю бряцают оружием…

— Ты уже послала донесение в Центр?

— Да. По запасному каналу.

— Ну и?

— Ответ пришел как никогда быстро. «Рекомендуем срочно привести в действие план “А”. Что это означает?

— Дело сделано… Меня отзывают назад, в Москву, — не моргнув глазом, в очередной раз соврал Макс. — Спасибо, сестрица. Спасибо и… Прощай!

— Как по мне, «до свидания» звучит более оптимистично…

 

Глава 35

«Мавр должен уйти»

«Итак, мое руководство решилось пойти на физическую ликвидацию Бюрократа…

Черт возьми… В Москве все рассчитали наперед! И вытащили Пашку из тюрьмы только потому, что у него имелись веские причины ненавидеть Семашко!

Даже если я откажусь выполнять приказ — это сделает кто-то другой. Хотя бы тот же Контролер.

А подозрение неминуемо падет на бедного “бомжа”!

Чью квартиру присвоил Бюрократ? Пашкину!

Кто требовал откупного и угрожал расправой? Волков!

Не верю, что Олег Иванович с его криминальными связями никому не рассказывал об этом инциденте!

Семашко “контактирует” с Близнецами. Ясно, что это за контакты, отношения и интересы. Прирученный крупный чиновник — кормилец, таких (до поры до времени) обхаживают, лелеют и холят, ограждают от опасностей; потеря такого человека для банды — трагедия…

За покушение на “кормильца” — мстят. Узнав, что подозрение в убийстве Бюрократа не без оснований упало на одного из боевиков Бубена, братья-разбойники подготовят акцию возмездия и объявят войну конкурирующей фирме.

Войну, первой жертвой в которой должен пасть Волк.

И пойдет цепная реакция, на которую намекал Отважный! Бандиты с остервенением начнут истреблять друг друга. А мудрым милицейским боссам останется только радостно потирать руки!

А я?

Я к тому времени уже буду на небесах…

Мавр сделал свое дело. Мавр должен уйти…

Мной решили пожертвовать, не спрашивая моего мнения!

Зачем весь этот беспредел?

Пока у меня есть только предположения, подсознательные догадки: кому-то очень хочется дестабилизировать обстановку в крае, показать россиянам беспомощность и слабость одного из потенциальных кандидатов в президенты перед лицом организованной преступности.

Кто так накрутил моего шефа? Неужели неизвестные просто заплатили деньги генералу Б., и старый служака с остервенением ринулся выполнять поставленную задачу? Тогда кто бы это мог быть? Коммунисты, демократы, олигархи? Эх, узнать бы, откуда растут ноги…

Только ни к чему мне это сейчас. При любом раскладе предавать интересы службы я не намерен. Пусть в данном эпизоде моя служба не права, но это моя служба…

Думай, голова, думай…

Даже если Волков обречен, Гольцов может — нет, просто обязан, выжить!

Стоп.

Центр употребил слово “срочно”. Значит, все фигуры уже расположились как надо. И тянуть больше нечего: Пашка, какой он есть по основной легенде, хорошо “накормленный” и отогретый в бригаде Тихона, в конце-концов забудет обиды, махнет на господина Семашко рукою и через какое-то время уже не будет являться главным подозреваемым…

Бюрократа пора кончать!

Как только я сделаю это — появится Ликвидатор и…

Тогда мы посмотрим: кто кого!

Хватит ломать голову. Надо действовать.

Вот попрощаюсь с Женькой — и за работу!»

 

Глава 36

Формальный повод

Откровенная беседа с начальником краевого управления ФСБ забрала у Байкова немало сил. Старый лис Павлов и слышать не хотел ни о каком показательном процессе. Это и понятно: любое самое невинное расследование неминуемо приведет к раскрытию его истинной роли в чиновничье-бандитских махинациях, а именно — обеспечении прикрытия.

Но хочет того генерал или нет — маховик запущен! Кого он зацепит на этот раз — известно одному лишь Богу.

… Капитан Степанов терпеливо ждал своего друга в собственном кабинете. Даже на обед решил не уходить. Уж больно интересной оказалась информация, которой поделился лейтенант Андронов. Пришло время удивить московского гостя!

— Тебе повезло… На вокзале работает один наш оперативник. Под видом сотрудника угрозыска. Он предоставил полную информацию про твоего бомжа. Фамилия его Волков. Павел Степанович. Всю жизнь провел за решеткой и лишь недавно освободился. Сразу влился в бригаду Тихона, главного подручного самого крутого нашего авторитета — Бубенщикова…

«Фи-ив… “Всю жизнь за решеткой”… Как же тогда мы оказались в одной группе Академии?»

— Это все? — с напускным безразличием бросил Игорь.

— Нет. Вот… Ознакомься…

Сергей положил на стол доклад сексота, зашифрованного под погонялом «Граф». Майор Байков углубился в чтение.

«На прошлой неделе к О.И. Семашко обратился некто Ю.Т. Ковалев с просьбой оказать содействие в разрешении жилищного конфликта. Его семья претендует на квартиру Филимонова Евгения Ивановича, бывшего воина-интернационалиста, ныне попрошайничающего на ж/д вокзале. Как мне стало известно, Бюрократ лично дал указание Близнецам разобраться с несговорчивым “афганцем”»…

— Ну и что?

— Этот попрошайка — близкий друг интересующего тебя лица.

— Так чего же мы медлим? Давай быстрее на вокзал! — распорядился Игорь.

Он уже не имел сомнений в том, что под видом рецидивиста в крае легализован сотрудник какой-то «конкурирующей фирмы». А может, и коллега из ФСБ.

Мешать ему майор не собирался. Напротив, дал себе слово всячески содействовать разведчику.

* * *

На привычном месте Женьки не оказалось.

Гольцов пробежался по перрону, но друга так и не обнаружил.

В тот самый момент из-за пивного киоска появился Петрович с пересушенной таранью в руке.

— Привет, Паша… Кого ищем?

— Кого-кого… Дружбана своего… Женьку.

— А он недавно уехал.

— Куда? С кем?

— А шут их знает… Пришли «крутомордые», взяли его под руки и понесли в тачку, которая стояла на площади.

— Давно?

— Говорю ж тебе: недавно. Минуты две прошло.

— Номер машины не запомнил?

— Нет, конечно…

— А марку?

— Думаешь, я в них разбираюсь?

Разведчик понял, что больше ничего не добьется от пьяницы, и, не теряя времени, рванул в сторону автостоянки. Может, наблюдательные таксисты знают больше?

Когда Макс перебегал дорогу, прямо перед его носом затормозил черный «опель» с тонированными окошками. Одно из них опустилось вниз, и в образовавшемся проеме показалась довольная физиономия Аль-Рашида.

— Куда спешим, старина? — на чисто русском спросил Мухаммед.

— Вы меня с кем-то спутали! — отрубал Гольцов, предпринимая попытку затеряться в толпе.

Но коллеги Байкова — Андронов и Степанов — оказались более проворными и ловкими.

Спустя мгновение агента скрутили, обезоружили и бросили на заднюю сидушку иномарки. Прямо в лапы «араба». Сами же остались на улице.

— Давай играть честно, — начал Игорь, забавляясь конфискованным пистолетом. — Мы работаем на контрразведку. А ты?

— Я безработный… Что вам от меня надо?

— Твоего дружка забрали бандиты. Времени в обрез… Так что колись, пока не случилось непоправимое…

— Отпусти меня. Я сам с ними разберусь.

— Их уже не догнать…

— Если Женька погибнет — это будет на твоей совести.

— Пойми, наконец, я тебе не враг. Напротив…

— Тогда скажи, кто стоит за похищением?

— Твой старый приятель…

— Бюрократ?

— Да. Но — боюсь — мы ничего не сможем доказать…

— Я докажу!

— Каким образом?

— Верни «макара» — увидишь!

— Имеешь полномочия?

— А ты как думал!

— Что ж… Тогда держи, — Байков вложил пистолет в ладонь Максима и дружески похлопал по его плечу. — О тебе я не докладывал никому. Можешь спокойно делать свою работу. А за Женьку не волнуйся: мои ребята «ведут» автомобиль, в которой он находится…

— Спасибо, Мухаммед, — искренне улыбнулся Гольцов.

— Узнал, а прикидывался. Ну, ни пуха ни пера тебе, парень!

* * *

До дома, в котором проживал Олег Иванович, Макс не бежал — летел. Ненависть и жажда мести просто разрывали на части его мятежную душу. Если бы Бюрократ вдруг попался в этот миг ему навстречу, — от него не осталось бы и мокрого места.

«Все складывается, как по нотам… Словно по команде невидимого дирижера, — на ходу размышлял разведчик. — Люди Семашко похищают моего лучшего друга, эфэсбэшники преследуют их машину… Как бы специально все сделано для того, чтобы я возненавидел Бюрократа!

Черт побери! Этот инцидент — дешевая инсценировка, формальный повод для того, чтобы подтолкнуть меня к решительным действиям!

Напрасно стараетесь, стратеги…

Я давно созрел для ликвидации всей этой погани!»

На улице быстро темнело.

А в окнах Семашко, как и прежде, не горел свет.

Максим на всякий случай уже трижды поднимался на седьмой этаж, стучал в двери, топил надолго кнопку звонка, шарпал за ручку — но все напрасно.

Олег Иванович словно предчувствовал свою участь и не спешил возвращаться домой.

От нечего делать Гольцов обследовал прилегающую территорию в радиусе нескольких сотен метров, но следов Контролера-Ликвидатора нигде обнаружить не удалось.

Правда, мимо многоэтажки несколько раз проезжали старенькие «Жигули». Может, “первой”, а, может, “третьей” модели. То ли бежевого, то ли кофейного цвета… Попробуй разобрать в кромешной тьме!

Почему именно этот автомобиль все время попадался ему на глаза — разведчик объяснить не мог.

Случайность? Совпадение?

Или шестое чувство? Профессиональный, если хотите, нюх? Вскоре далекий бой курантов известил об окончании очередных суток.

А Бюрократа еще не было.

Макс уже почти утратил надежду, когда на горизонте появилась знакомая фигура…

 

Глава 37

Ликвидация

Бывший заместитель губернатора в костюме с галстуком возвращался явно с какого-то фуршета. Полы расстегнутого пиджака, пронизываемые колючими сквозняками, постоянно зарождающимися среди арочных лабиринтов новых микрорайонов, играли роль парусов: Семашко бросало то влево, то вправо.

Бюрократ был изрядно пьян, чем, сам того не подозревая, серьезно огорчил своего Могильщика.

«В таком состоянии он даже не испугается, как следует!» — с сожалением констатировал Гольцов, направляясь в подъезд следом за «клиентом».

Олег Иванович тем временем добрался до лифта и успел ткнуть не в меру грубый пальчик в черный кружок. На световом табло замелькали цифры. 6, 5, 4, 3, 2, 1… Еще мгновение — и двери распахнулись. Пьяный толстяк никак не мог попасть в кабинку. Пришлось немного подтолкнуть его.

— Мне на седьмой! — собрав волю в кулак, вполне трезво распорядился Семашко, но его спутник уже нажал на нижнюю кнопку, помеченную цифрой «12».

Бюрократ просверлил нахала злым взглядом.

— А, это снова ты?! — наконец что-то шелохнулось в его затуманенной башке. — Чтобы это было в последний раз, понял?!

Что ж, в последний, так в последний! Долго уговаривать его не придется…

Разведчик деловито вынул пистолет и дважды выстрелил в круглую голову. Кровь и мозговое вещество забрызгали не только стены кабинки, а и одежду Макса, но он не обращал на это внимания — брезгливо бросил оружие к ногам своей жертвы и, дождавшись остановки подъемного механизма, сбежал по ступенькам вниз. Набрал полную грудь свежего ночного воздуха, осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, рванул вперед, на запад, по темной улочке.

Следом за ним на безопасном расстоянии двигалась коричневая «Лада».

 

Глава 38

Искать бомжа!

«Искать бомжа!»

Именно этот звучный клич прозвучит в ночи над большим сибирским городом. Первыми его издадут правоохранители разных мастей и рангов, затем подхватят жаждущие мести Близнецы, братья Корниловы; даже вчерашние друзья, тихоновцы-бубеновцы, захотят пролить кровь бывшего соратника, чтобы доказать оппонентам свою непричастность к убийству Бюрократа.

«Возможно, труп уже нашли, пистолет отдали на экспертизу… Снять отпечатки пальцев — дело нескольких минут. Наши умеют работать оперативно, если есть соответствующее указание. Потом криминалисты сверят их по компьютеру с дактилокартой главного подозреваемого — Волкова. Рисунки не совпадут! Это даст мне шанс продержаться, как минимум, до утра. Хотя… Черт побери! В картотеке наверняка мои собственные отпечатки. Гольцова! Как я сразу не догадался?!

Эх, зря ты бросил в лифте оружие, киллер сраный!

Но не возвращаться же назад на место преступления… Уверен: там уже вовсю хозяйничают менты! Скорее всего, Контролер их вызвал еще до того, как я покинул помещение. Удивительно, что мне посчастливилось уйти. Повезло! Впрочем, везет только дуракам и пьяницам… Что-то не сработало в их сложном забюрократизированном механизме. А я, напротив, действовал грамотно и четко. Один — ноль в нашу пользу… Но это только первый гейм! Сколько их впереди — никто не знает.

Чтобы выбраться живым из этой мясорубки, придется применить максимум усилий. Умственных и физических. Ждать до рассвета — самоубийство. Надо уходить прямо сейчас. А как? Железная дорога — отпадает. Там меня могут ждать и Гришка, и Мухаммед… Рассчитывать на воздушный транспорт тоже особо не приходится. Билет на самолет продают только при наличии паспорта. А фамилией Волков теперь лучше не бравировать. “Компетентные органы” уже давно предупредили кассиров о возможности его появления…

Рейсовые автобусы отпадают. Они по ночам почти не ходят.

Остаются только попутки…

Однако, прежде чем я выберусь на трассу, наверняка придется потолковать с Ликвидатором.

Где он запропастился?»

Как вдруг… Рядом с ним остановилась ржавая «копейка». За ее рулем сидела сама… Людмила Владимировна!

— Куда вы так разогнались, Павел Степанович? — приоткрыв правые дверцы, полюбопытствовала она и жестом пригласила бегущего мужчину в салон автомобиля.

Бедная женщина и не подозревала о том, что произойдет в следующее мгновение.

Волк накинулся на нее, как жаждущий на воду. Начал целовать шею, губы. Оборзев до предела, полез под блузу. Красотка не сопротивлялась и даже подыгрывала ему. Но пальцы Гольцова искали совсем не эрогенные зоны. Оружие.

Когда милиционерша разгадала его замысел, сопротивляться было поздно. «Макар», безответственно заткнутый за пояс юбки, уже перекочевал в руки спецагента.

— Давай, девочка, жми на газ… — тихо, но твердо приказал Макс. — Не бойся, я слабых не обижаю. Вывезешь меня подальше за город, пересадишь в другую тачку — и мы расстанемся друзьями!

— У меня будут неприятности! — глухо обронила Людмила; потом машинально поправила волосы, одернула смятую блузку и тронула с места.

— Не больше тех, что были уготованы мне, — спокойно уточнил нелегал, запихивая пистолет в просторный карман широких брюк.

— Боюсь, меня ожидает такая же участь! — горько констатировала хозяйка автомобиля.

Гольцов прекрасно знал, как поступают в его организации с теми, кто не выполнил приказ, но все же решил успокоить незадачливую Контролершу.

— Ерунда. Кому нужна твоя кровь, зайка? Тебя всего лишь лишат дополнительного приработка. Перестанут давать ответственные задания. Может, это и к лучшему. Заживешь спокойной жизнью, выйдешь замуж, нарожаешь детишек…

— Твоими б устами — да мед пить!

— Ты ведь старалась: боролась, противостояла, как могла… Просто я оказался сильнее. Хитрее, если хочешь, опытнее. «Наверху» поверят — там хорошо знают мои способности.

— Это не оправдание… Сам знаешь. Прострели мне хотя бы руку… Я доложу в Центр, что случилась осечка, и ты успел вырвать пистолет.

— А коллегам по инспекции что скажешь?

— Сверну на случайный выстрел в результате неосторожного обращения с оружием…

«Это ты неплохо придумала, девочка, но меня такое не устраивает. Бюрократа я положил, выполняя недвусмысленное распоряжение руководства, а вот поднять руку на своего, на ни в чем не запятнанного сослуживца — дело совсем другое. Я еще не конченный убийца».

— Хочешь — стреляйся сама, я на такое не пойду!

Людмила покосилась на разведчика, немного помолчала (по-видимому, обдумала его мотивы) и уже чуть другим голосом попросила:

— Может, ты слегка поранишь себя?

— И с кровушкой помчу через пол-Сибири да всю Европу? Мне и так несладко.

— Что же мне делать?

Она готова была расплакаться, но все же продолжала довольно уверенно вести автомобиль, который, несмотря на солидный возраст, бежал довольно резво и легко.

— Не знаю… Хотя…

Может быть потому, что машина ехала на запад, в нужном направлении, Макс подумал, что ситуацию можно и нужно обернуть на свою пользу. Они ведь не просто случайные попутчики и не враги с противоположными друг другу заданиями, — они оба, во многом, в одинаковом положении, а следовательно, у них обязаны оказаться общие интересы.

— Отрапортуй, что выполнила приказ, а я на месте что-нибудь придумаю. Сам подставлюсь, но тебя отмажу.

— Как?

— Пока не знаю… Но отмажу. Точно!

Она недоверчиво покачала головой.

И правильно, что недоверчиво.

Гольцов и не думал выгораживать ее. Эгоистично защищал свою собственную шкуру. Неприятности могут случиться с ним даже в столице. А вот если Контролерша доложит, что агент мертв, — шансы избежать их несоизмеримо возрастут.

Но эта ее неправильная информация, при правильном раскладе, может оказаться спасительной и для нее самой! У разведчика уже были кое-какие задумки на этот случай. Оставалось убедить Людмилу в правильности выбранного им метода защиты.

— Где тебе рекомендовали «встречать» меня после задания? И кстати, как ты вычислила момент ликвидации?

— Это обязательно — отвечать?

— Сейчас я работаю на тебя. Если спрашиваю — значит нужна информация. В «темную» можно все напортачить.

Женщина еще раз посмотрела на него, даже скорость немного сбавила; чуть меньше горечи и чуточку надежды появилось в ее взгляде; похоже, она уже поняла, что Макс не собирается стрелять ее в таежном глушняке, — так почему бы не предположить, что он и в самом деле попытается отвести гнев грозного начальства?

И она сказала:

— Центр предупредил, что ликвидация ожидается сегодня-завтра. За Семашко присматривали, ну и за его двором тоже, тебя опознали. А способ твоей… (она запнулась) эвакуации с места преступления я выбирала на свое усмотрение…

— Значит, так… Ты доложишь, что посадила Волкова в автомобиль, вывезла за город и грохнула посреди тайги. Это объяснит то обстоятельство, что труп пока не найден. А я тем временем доберусь до генерала Б., это мой друг, и распишу, как мужественно и профессионально ты себя вела.

— Не врешь?

— Век воли не видать! — выдал Макс воровскую клятву и рассмеялся. Вот, блин, вжился в образ…

Они уже проехали милицейский пост, на котором «Жигули» не останавливали (значит, в городе еще не подняли тревогу!), и помчали дальше на запад.

С каждой секундой Людмила все больше успокаивалась, к ней быстро возвращались заложенные природой веселость и жизнерадостность.

— Может быть, хорошо, что все так закончилось?

— Для меня, определенно — да!

(«Еще не закончилось, еще много чего может произойти и на длинном пути домой, и самое главное — в столице, но первый тайм, похоже, удается».)

— Ха-ха… Я о себе говорю. Хорошо, что не взяла грех на душу!

— Ага… Не взяла… Если б не спецподготовка — гнить мне в тайге уже этой ночью!

— Хи-хи-хи… Ты настоящий мужчина. Сильный. Умный.

— Давно пришла к такому выводу?

— С первого свидания. Нет, правда, ты мне сразу понравился. Возможно, поэтому и не прикончила тебя на месте. Решила поиграть в кошки-мышки, дура…

— А я взял и все испортил?

— Выходит, так… ха-ха…

— Как твое настоящее имя?

— Люда! (Она искренне удивилась его недоверчивости.)

— Тебя давно завербовали?

— Еще в институте.

— Ты не замужем? — спросил Макс, предполагая заранее отрицательный ответ.

— Нет! Честно говоря, даже боюсь этого, хи-хи…

— Почему?

— Вдруг муж начнет настаивать на том, чтобы завести детей.

— В чем проблема? Родишь ему двойню-тройню…

Лейтенантша покосилась на него, помолчала, прикусив губку, и наконец выпалила:

— Бытует мнение, что женщины во время родов могут выболтать любую тайну!

(«Интересно, она это серьезно? Или начинает морочить мне голову и планирует собственную игру?»)

— Боишься предать интересы службы?

— Ага!

(И снова дурацкое «хи-хи».)

— Брось ты все это, Людок… Займись настоящим бабским делом. А то, словно мужик, на тачке гоняешь, щеголяешь в ментовской форме с табельной «волыной» за поясом. Живого человека чуть было не грохнула! Не для тебя все это.

— А ты женился бы на мне? — неожиданно полюбопытствовала она, поблескивая лукавыми глазками.

— Запросто. Прямо сейчас!

— Дурак, я серьезно.

— Я тоже…

В этот момент «копейка» дернулась, зачихала, немного еще прокатилась по инерции и замерла.

Кончился бензин. Гольцов давно был предупрежден о неизбежном сначала мерцающей, а затем и постоянно горящей лампочкой, но дамам-автомобилисткам назойливые сигналы датчиков, видимо, ни о чем не говорят…

Людмила попробовала снова запустить двигатель. Не вышло.

В это время далеко сзади на трассе появился свет мощных фар. Макс положил на аппетитные коленки разряженный «ствол», выщелкал патроны из обоймы и, зажав их в кулаке, вышел на дорогу. Настойчиво замахал рукой.

Вскоре возле них остановился могучий КамАЗ.

— Подбросишь? — спросил Макс у седовласого увальня, уютно расположившегося в теплой кабине. — Мне срочно, а красотка дальше не едет.

— А байки травить будешь? Мне всю ночь гнать надо.

— Заслушаешься! — улыбнулся разведчик во весь рот. — Я сейчас, только с подругой попрощаюсь.

Людмила услужливо распахнула перед ним дверцу, но Гольцов не стал садиться в салон.

— Ну, прощай, солнышко… Будь умницей, сделай все, как я велел, — пробасил поучительно и бросил на освободившуюся сидушку все восемь патронов. — Авось обойдется.

(Женщина машинально накрыла их ладонью, но зарядить пистолет даже не попыталась.)

— Да… Кстати… С машиной — полный порядок. Просто закончился бензин.

— Почему ты не предупредил меня об этом?

— Чтобы исключить непредвиденные выходки. Так даже лучше. Иначе бы мне пришлось повредить твою тачку.

— И как мне добраться до заправки?

— Всех проблем! Выйдешь на дорогу, потрусишь «булками» — любой сочтет за счастье поделиться с тобой горючим. Ну, цьом, киса…

Она неожиданно выскочила на дорогу и повисла на его шее. Страстно прильнула к жаждущим губам.

— Я буду ждать тебя… Ты ведь вернешься, да?

— Смотря что ты передашь в центр…

— Я сделаю все так, как ты велел…

 

Эпилог

В приемной директора службы сидела молодая миловидная секретарша и безостановочно барабанила по клавиатуре компьютера.

Гольцов вошел, поздоровался, сел рядом с нею.

— Вы договаривались? — не отрываясь от работы, поинтересовалась девица.

— Да…

— Как вас представить?

— Пока — никак. Я зайду вместе с полковником Сохацким.

(Он назвал первую пришедшую на ум фамилию штатного сотрудника управления.)

— Хорошо… Ждите…

— Спасибо.

Разведчик знал, что нарушает все инструкции и правила, но других вариантов для встречи с Отважным придумать не мог…

Вскоре дверь кабинета приоткрылась, и из него вышел совсем еще зеленый, но уже достаточно уверенный в себе, норовистый и холеный адъютант, из новеньких.

— Танюша, срочно отпечатайте это в трех экземплярах, — строго наказал и снова скрылся за дубовой дверью.

Сделав вид, что ему совершенно безразлично содержание документа, нелегал бросил острый взгляд на листок бумаги, исписанный знакомым почерком. При этом секретаршу совершенно не заботил режим секретности, она как бы специально поворачивала к нему докладную, чтобы посетитель смог подробно ознакомиться с ее содержанием.

«В результате спецоперации погиб нелегальный агент Гольцов Максим Иванович. Прошу представить его посмертно к правительственной награде и оказать семье погибшего материальную помощь в размере…»

Сумму генерал почему-то не указал. Забыл или просто не захотел?

В это время адъютант вновь показался из-за двери и соизволил отметить присутствие постороннего.

— О вас доложить? — спросил безучастно.

— Не надо! Он ждет Сохацкого! — опередила Макса машинистка.

— Тогда я исчезну на минутку. К шефу никого не пускать!

Откровенно игнорируя «высочайшее повеление», Татьяна продолжала равнодушно стучать по клавишам. На судьбу начальника ей было, кажется, наплевать. Воспользовавшись секундным ослаблением бдительности, разведчик тихо проскользнул в кабинет. Ходить бесшумно его учили долго и нудно…

Директор сидел за столом. Перед ним лежал план какой-то местности, по-видимому, одной из баз управления. Подземный городок, стрельбище, тренажерный зал…

Подполковник стал сзади него и тоже уставился в карту. Отважный долго не замечал его присутствия, и Макс решил поторопить события: не дай бог, вернется адъютант — весь кайф перебьет!

Он собрался с духом и… громко кашлянул.

Седая голова резко повернулась в его сторону, карие глаза мгновенно наполнились неподдельным ужасом. Раздался нервный вскрик. И… обмякшее тело генерала начало сползать с кресла под стол!

От души надавав шефу по щекам, Гольцов быстро привел его в чувство.

— Что, старина, не каждый день приходится встречаться с мертвецами?

— Откуда ты взялся? — еле выдавил Б.

— Из леса, вестимо…

— Контролер — жива?

— Так точно… Иначе, кто бы сообщил вам радостную весть!

— От тебя всяких фокусов можно ожидать!

— От вас — тоже!

Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг друга, затем генерал не выдержал и по-отечески обнял нелегала.

— Я был уверен, что ты выкрутишься!

— Вашими молитвами…

— Надеюсь, ты зла на меня не держишь?

— Нет… На вас — не держу. Только на будущее: не советую рисковать таким ценным агентом.

Отважный искренне рассмеялся и достал из шкафчика початую бутылку своего любимого дагестанского коньяка. Плеснул себе и подчиненному в широкие фужеры…

Дверь скрипнула, и на пороге вырос адъютант.

— Ты уволен, — спокойно произнес Б. — Скажи Татьяне, чтобы печатала приказ.

Денщик щелкнул каблуками и молча удалился.

— Ну, за благополучное возвращение! — торжественно выпалил генерал и опрокинул фужер.

Макс последовал его примеру.

— Напугал ты меня, — сознался директор, отставив хрусталь, — но и порадовал.

— На правах покойника позвольте полюбопытствовать: зачем вы организовали весь этот цирк?

— А весь и не получился… пока, — ответил Б., отреагировав только на ключевое слово.

— Значит, будете пытаться снова? Из-за чего? Или как у Задорнова: «Все из-за бабок»?

— Ну, ты, «жмурик»… Чтоб я такого больше не слышал!

— Понял, — кивнул Гольцов, продолжая издеваться над шефом. — А я-то вас не сильно подвел, что не подыграл акции, не подставился под пулю?

Отважный скорчил гримасу, будто удерживаясь, чтобы не чихнуть, а затем сказал:

— Ты вот что запомни, пока еще остаешься на правах живых: есть замысел — и есть «сопротивление материала». И если вроде во всем правильный замысел не осуществляется из-за сопротивления материала, то всегда надо подумать: а действительно ли он такой хороший?

— Ясно…

А генерал тем временем интересовался уже совсем другим, деловым и безапелляционным тоном:

— Рассказывай, каким ты находишь состояние нашей агентурной сети в регионе?

— Резидент — на пять баллов. И сама хороша, и способы работы находит правильные. Проблемы только с конкурентами: ФАПСИ, мусора, пардон, милиционеры…

— Место горячее. Ничего не поделаешь.

— А вот Людмилу Владимировну лучше заменить. Не обижать, но заменить. Слишком мягкотела и замуж сильно хочет.

— Так возьми, раз хочет…

— Я еще со своей не развелся.

Б. протянул ему кусочек шоколада и еще раз наполнил бокалы.

— Сколько дней тебе понадобится для реабилитации? — забросил удочку.

— Неделя. От силы — две. Что, имеется свежая работенка?

— Не скрою… Есть одно дельце…

— Надеюсь, без летального исхода?

— Не язви, Гольцов… Служба такая. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Ты выжил. Повезло! Можешь просить, что хочешь.

— Оставьте в силе предыдущий приказ… Только сумму, пожалуйста, укажите как можно больше!