С женщинами всегда сложно. Как нам было без них хорошо в нашем повествовании! Прямо не нарадуешься! Никаких интриг, сплетен — суровый и простой мужской мир. Однако ей все-таки удалось проникнуть в него. Поэтому хотим предупредить — снимаем с себя всякие обязательства и впредь ничего не гарантируем. Произойти может все что угодно — и хорошее, и плохое.

Старику действительно было все равно. Он лишь дверь открыл, а закрыла дверь уже Кристина. Прежде имевшихся у старика квадратных метров было вполне достаточно. И вопрос даже не вставал, чтобы передвинут какой-нибудь предмет мебели. А здесь старик почувствовал, что пространства у него явно маловато — Кристина его заполнила сразу и без остатка. В довершении уселась на кушетку, куда спрятался старик. И принялась рассказывать какие-то невероятные истории о неизвестных прежде персонажах. В течение десяти минут было произнесено столько слов, что этого хватило бы на год! Кроме слов, появилось бесчисленное множество самых разных запахов — старик не удержался и принялся чихать. Сопли летели по всем сторонам — Кристина лишь улыбалась.

Никаких притеснений и неудобств — всего лишь пару дней, пока она не определится с жильем. Старик молча слушал и наблюдал из своего убежища — старый плед прикрыл его по самые уши. А что, если бы у него была дочь? Кристина больше подходила на роль внучки. Но только по возрасту, внешне общих черт он не обнаружил. Вот оно — новое поколение, которое уже пришло на замену. Именно на замену, а не на смену. Даже далекий от языка обыватель поймет: смена подразумевает общую цель и направление — чего, увы, не было. Ничего удивительного — ни на что в этой жизни старик уже не претендовал. Посмотреть на молодую поросль, как на зелень в горшке, что стоит на окне, было интересно. Одно дело мимолетно и случайно столкнуться на улице или в телевизоре, и другое — в твоем жилище. Выводы делать еще преждевременно, однако наблюдения уже начались.

Тюленин его огорошил, хотя, что с него возьмешь? Издержки профессии. Николаю Федоровичу с некоторых пор кругом видится заговор и сумасшедшие. Проверить, говорит, твою Кристину нужно. Мужика ей знатного. Духи злые и прочая нечисть — существа бесполые. Физическая оболочка для них обман. Спустить самца как пса цепного. И время подгадали — весна! Гормоны, кровь кипит — вот и весь план.

Старик зевнул.

Тюленин не успокоится. Сказал — план, и приступить к его реализации. Он лежит на кушетке, а Николай Федорович уже работает над деталями. Позвонить? Спросить — собирается он посвящать его в свой план? Деньги оставила. Интересно, сколько же она оставила? Сколько теперь не жалко? Прежде не жалко было рубля. Если набраться мужества, рублем можно было пожертвовать, недаром прежде его называли «рванным». Три рубля — это трешка, большего уважения и к пятерке не было. Червонец уже серьезно. На червонец много чего можно было организовать. Нынче значение в денежке утрачено — его нет. И почитания нет.

Деньги Кристина оставила на столе. С кушетки, где лежал старик, деньги видать замечательно. Их и пересчитывать нет необходимости. Сколько нынче стоит племенной жеребец? Николай Федорович утверждает, достойная профессия. К чему Николаю Федоровичу обманывать? Обманываться — можно. Добровольно заблуждаться и вовсе не грешно. Говорит, потребность. И так во всем. К чему обманывать природу? Если взывает к тебе природа, житья не дает, в голову навязчивой мыслью лезет — к чему с ней сражаться? Прежде засмеяли бы и осудили. И нынче некому. Нынче утверждают, это даже вредно. Особенно для психики. Можно элементарно сойти с ума. И чтобы не сойти, требуется племенной жеребец.

— Нашел, — объявил Тюленин, — кобелина еще тот! Смотреть страшно — весь в буграх, сплошные мышцы. Он над ними работает каждый день. Гири уже таскать не модно. Современная методика — тренажеры и медикаменты. Каждый мускул формируется.

— Сколько? — спросил старик.

— Дорого, — вздохнул Тюленин, — а ты что хотел! Как он мне назвал свои расценки, я едва дара речи не лишился — заикаться стал. В клубе работает — большая звезда. У него в любовницах солидные тети. Врут, конечно. К чему жене губернатора рисковать? За все, что она имеет, можно и перетерпеть, хотя вредно терпеть. Зовут его… забыл, черт, как его зовут! Может, ты помнишь?

— Как я могу помнить, если не видел твоего жеребца? — возразил старик.

— Ну и что! В школе-то учился? И я учился. Мы все учились. В школе нам и рассказывали. Эти двое, которые между собой бились — помнишь?

— Не помню.

— Как не помнишь? Богатыри вышли с обеих сторон. Наш и татарин — помнишь? Куликовская битва была, — напомнил Тюленин.

— Не было Куликовской битвы, — заметил старик. В «Аргументах и фактах» задали вопрос — я читал. Не было Куликовской битвы. Ученые — орнитологи искали. Не нашли никаких костей. Какая же после этого битва? Куда они покойников дели?

— Тьфу! — выругался Тюленин, — я тебе о нашем плане, а ты — о Куликовской битве. Слава — зовут этого жеребца. От Переслав — понял? Двадцать пять тысяч просил в качестве предоплаты. Спрашиваю — почему двадцать пять? Мне кажется, он считать умеет только до двадцати пяти.

— Всего сколько?

— Двадцать пять и двадцать пять — сколько?

— Ничего себе! — воскликнул старик, — чтобы с девкой справиться, пятьдесят тысяч!

— Риск.

— Какой еще риск? Под платье залезть — риск?

— А если это бес? — напомнил Тюленин, — представляешь, что он со Славой сделает? Ему даже крест некуда будет поставить.

— Ты меня, Коля, удивляешь. Всю сознательную жизнь был атеистом и вдруг — бесы! Чтобы знал, бесы являются только тем, кто в них верит. Иначе они палец о палец не ударят. Они и зло творят только за счет энергии своих жертв. Откуда им энергию взять — ты думал об этом? Энергия стоит денег. Так они и разбежались, чтобы покупать у посторонних энергию. Атеисты — скверная публика. С ними никто не желает иметь дела. Ни темные силы, ни светлые — никто. Поэтому они и живут — сами не знают как. Допустим, Кристина бес в юбке, и твой Слава ее оприходует. Он может и не понять — ты не исключаешь подобное развитие событий? А бесу — понравится! Вдруг первый опыт ему понравится?

— Чего-то не въезжаю, — сказал Тюленин, — о чем ты говоришь? Какой первый опыт? Мы деньги платим и отваливаем. Все остальное делает Слава. Остальное — его проблемы. Главное, — тебя спасти.

— Один раз ты меня уже спасал, — напомнил старик.

— Всякое может случиться.

— Вот именно — всякое. Она мне деньги оставила. Говорит — за хлопоты.

— Деньги?

— Десять тысяч, — сказал старик, — по крайней мере, так мне кажется.

— Хорошие деньги, мы их Славе отдадим, — предложил Тюленин. Будет вполне честно — к ней деньги и вернутся. Или ты хотел что-нибудь купить?

— Ничего я не хотел. Что мне покупать? Ты же знаешь — я уже лет десять ничего не покупал. На столе лежат.

— На столе? Точно, твоя Кристина — бес! Велик соблазн, когда на столе. Убери сглаз долой, и нет соблазна. Хитрая методика. Простая и доступная. Она тебя дразнит. Кефира купила, йогурта. Слава ей покажет! У него бицепсы — мокрого места не останется! Уже вижу, как он с ней расправится.

— Зверь.

— Кто — я? Все мы звери, иначе не выжить. Завтра приду — не забудь. Сегодня у нас четверг — помнишь? Завтра — пятница. Утром встанешь — радио включи. Голос скажет — доброе утро! Сегодня пятница. О погоде скажет, какой курс валют. Не забудь открыть дверь, когда услышишь звонок. Это буду я — Тюленин Николай Федорович. По твоей классификации — лютый зверь, борец с темными силами, пенсионер и твой сосед. Если не откроешь, значит, твоя Кристина утопила тебя в ванне. Лучше днем поспи, а ночью держи уши открытыми.

— А ну тебя.

— Главное, Слава согласился. Даже фотографию не спросил. Я, говорит, профессиональный стриптизер и за качество отвечаю. Ты понял? Он отвечает за качество! Ох, и не завидую, если это будет бес! У него мышц — сплошная гора.

— Ты уже говорил, — напомнил старик.

— Если не бес, ничего страшного не случится, — продолжил Тюленин, — скажет, любовь с первого взгляда. Мы как-то позабыли — верно? Даже песня была — льет ли теплый дождь, падает ли снег. Хорошая песня. В шестом классе учился. Как услышал, думаю — ничего себе! Песня обо мне! Я в подъезде возле дома твоего стою.

— На курсы пошла, — сказал старик.

— Кто? Ведьма? На шабаш отправилась. У них не курсы, а шабаш. Время их пришло — из всех щелей повылезали. Атеистом, говоришь, был? Верно. Не было нужды со злыми духами бороться. Думали — всех извели. А они хитрей оказались — обманули нас. Теперь собираются править миром. Дождались, когда Тюленин на пенсию выйдет, и объявили шабаш. У них кругом свои люди. Даже там, где представить невозможно. Представил? И там у них свои люди. И если прежде был крестовый поход, нынче поход начался супротив креста!

— Ну, ты, Коля, и завернул! — воскликнул старик, — пугать меня вздумал? Если бы не знал, решил бы — сошел мужчина с ума. Какой еще поход надумал? Время иное пришло, а ты и не заметил. Век на дворе — какой? Двадцать первый! Жить в нем должны люди из двадцать первого века. А ты кто? Инородное тело.

— Что? Здесь я прожил шестьдесят лет. Какое же я после этого инородное тело? — возразил Николай Федорович. У меня грамота есть — за победу в социалистическом соревновании. Хочешь — покажу?

— Не хочу.

— Почему?

— Не хочу и все! Чего пристал? Где она — твоя победа? Как ты их победил, когда они здесь?

— Кто? Черти? Не с ними я сражался, а с мировым империализмом. Задача была — построить коммунизм. Ты что, забыл? Только они хитрей оказались. На то они и черти.

Николай Федорович не в себе, только когда касается сложных вопросов мироздания. В остальном — прекрасной души человек. С ним можно беседовать на какие угодно темы. К сожалению, в последнее время существует опасение, что его может занести. И тогда он становится агрессивным и непредсказуемым — вот как сейчас. Кто его не знает или знает недостаточно хорошо, лучше от бесед на подобные темы воздержаться. Выбрать что-нибудь нейтральное.

И дома Николая Федоровича часто многое раздражает. Телефон раздражает, напор воды в системе раздражает. Особенно напор раздражает, когда сходишь в туалет. Прямо сил нет терпеть и глаза бы не смотрели на все это безобразие. Люди на это уполномоченные говорят в своих интервью, мол, а чего вы хотите? Какой еще вам напор нужен! Радуйтесь, что хоть такой есть! В Африке вообще никакого нет! Хотите, как в Европе? Никаких проблем! Поезжайте на здоровье в Европу, и все вам там будет как в Европе. И напор будет.

Николаю Федоровичу Европа не нужна. К чему ему Европа? Если бы у него корни были или хотя бы хороший разговорный иностранный язык. Чтобы он в Европе сказал на иностранном языке, и все подумали, что он там родился. Но его и слушать не будут. Глянут и сразу поймут — каких кровей он будет. Какая после этого еще ему нужна Европа!

* * *

Автобусом ехали. Иначе нельзя — слишком много народа. Не придумали, как иначе перевозить народ. В общем, удобно: билетов покупать не нужно, для всех предусмотрены сидячие места. Были места и стоячие, но стоять никому не пришлось. Несколько смущали занавески. Помнится, похожие были в катафалке — там, где провожают в последний путь покойников. Здесь, похоже, никто в последний путь не собирался. Крепкие, здоровые ребята — в автобусе ехал омон. И в другом автобусе ехал. Всего было три автобуса.

Встали и стали ждать команды. Однако автобусы не покидали, чтобы мирных граждан не смущать. Мирные граждане слишком чувствительные — подумают, неизвестно что происходит. Беспорядки антиобщественные или еще хуже. В голову мирных граждан часто приходят как раз не мирные мысли. И они звереют — становятся гражданами немирными и опасными. Могут витрину разбить или митинг организовать и митинговать. Выкрикивать лозунги, что придут им в голову, и требовать разные требования.

Вот тут омон и выпускают. Однако ничего из указанного выше — никаких беспорядков — не наблюдалось. Куда ни брось взгляд, всюду виднелась мирная картина привычной капиталистической жизни. Одни мирные граждане шли в магазины или лавочки, а другие из лавочек и магазинов. Ну, может, кто-то шел из поликлиники или аптеки. Без дела шатающихся не было или крайне мало. До праздников оставалась еще неделя.

И вот они сидят и терпеливо дожидаются команды. И поступает по рации сигнал — что-то там рация сказала строгим мужским голосом. Чего? — переспросил командир, — беркут, беркут — повтори! Ничего не понял.

Беркут — это позывной, чтобы враг коварный не догадался. Вместо «беркута» может быть «орел» или «коршун». Однако «беркут» куда-то пропал, не выходит на связь, а делать что-то надо. И бойцы истосковались по работе. Сидят с великой тоской в глазах — командир, когда на дело пойдем? Нет сил терпеть! Увидел командир тоску в глазах бойцов и отдал команду. Живо, говорит, шагом марш! Живым брать и действовать согласно обстановки — какая обстановка, так и действовать. И помните о приметах!

И все они высыпали. Как в кино — один за другим. В форме, в полной боевой готовности — любо-дорого посмотреть. Прямо чувствуешь, как патриотизм в тебе неизвестно откуда взялся! Минуту назад не было, а как парни в полной боевой готовности из автобуса посыпали, патриотизм себя и обозначил. И возникает непреодолимое желание влиться в их ряды — куда-нибудь бежать и кого-нибудь обезвредить. Неважно кого и неважно где — главное, обезвредить, чтобы мирные граждане могли спокойно жить своей капиталистической жизнью — растить детей и скромным своим трудом приумножать достижения нашей любимой родины.

Вот такая получается замечательная картина. Музыки только не хватает, чтобы появились слезы на глазах. Говорят, слезы чистят душу. Может, конечно, и чистят. Чего не знаем, врать не будем. Продолжаем повествование для тех, кому интересно.

Руководил всем Груздь Алексей Матвеевич — это он Беркутом назвался и потом куда-то подозрительно исчез. Никуда он не исчезал. Как он может исчезнуть, когда он на службе? Алексей Матвеевич плохо нажал кнопочку на рации — вот звук и пропал. Однако ничего страшного не случилось. Ему коллеги — опытные боевые товарищи — подсказали, и Груздь со второй попытки все сделал как нужно. Бойцы к этому времени уже не только рассредоточились, так и первых подозрительных граждан задержать успели. Перед заданием их, как и полагается, проинструктировали.

— Есть первые, — сообщили по рации, — и вторые есть.

— Вы там кого попало не хватайте, — напомнил Груздь, который временно стал у нас Беркутом, — действуйте согласно ориентировке!

Со стороны операция выглядела следующим образом. Парни в форме задерживали мужчин среднего возраста. К женщинам парни не приставали — не интересовали их женщины как объект операции. И мужчин в возрасте не задерживали. Так и говорили — проходи, старик, не задерживайся и вопросов глупых не задавай. А лица у всех серьезные, сосредоточенные и взгляд цепкий — их этому специально учат, чтобы одним взглядом зацепить, а уж потом использовать специальное средство.

Ловили мужчину, похожего на Харламова или на человека с другой планеты. Аркадий, как и полагается, сообщил о своей встрече Беркуту, который поставил в известность генерала Гришу — Григория Петровича. После мучительных размышлений был отдан приказ захватить Харламова. Слепили портрет, где, если честно сказать, Харламов был на себя не похож. Кто угодно, но только не Харламов. Хотя это не важно. Главное — был нужен портрет, чтобы показать, как говорится, обрисовать в общих чертах, кого брать. Вот они и нахватали в общих чертах человек тридцать. Документы не проверяли — не до того. Времени в обрез — по телевидению футбол планировали. Поэтому нужно было до футбола, а еще форму сдать, переодеться, помыться и пива купить. Какой футбол без пива? Поэтому документы не проверяли, но действовали корректно — никого не зашибли. И врачам вмешиваться не пришлось — они в своей машине в шахматы играли. Разыгрывали сицилианскую партию.

Беркут с генералом Гришей обменивались впечатлениями — кричали чего-то по рации. Давали друг другу команды по ходу операции — ничего не понятно. Да это и не важно, главное — руководить. Захватывающий процесс, не хуже футбола, и результат неизвестен до самого конца. Григорий Петрович даже вспотел — куда тут нажимать? Какую клавишу? Опять, черт, забыл! Как ты там — Беркут? Отзовись!

Парни еще человек десять поймали. Хватит? — кричат, — или еще? Беркут в сомнении — не знает, хватит ли ему пойманных граждан. Генерал тем более не представляет — дает интервью своему пресс-центру. Они как раз подъехали со всей свой аппаратурой. Юпитеры включили и микрофоны достали. Договорились в вечерних новостях на местном канале показать генерала. Иначе народ не верит, спрашивает, чем у нас Генерал Куропаткин занимается? А то, что уличная преступность упала, народ забыл. Вечером домой возвращается и не боится совершенно. Чувствует себя как у Христа за пазухой — едва ли не прогулочным шагом бредет. А кто не бредет, в персональных машинах. Шагу не шагнуть — столько машин развелось. И все кричат — жизнь плохая! Вот и нужно в вечерних новостях напомнить — честно сказать. Зажрались вы, товарищи, — сказать. С утра до вечера мы жизнью рискуем, чтобы вы в персональных машинах по городским улицам, а что слышим в ответ — никакой благодарности!

Харламова не нашли. Нашли какого-то типа, который утверждал, что является духовным организмом в неклассифицированной категории существ. Подозрительный тип. Только чтобы подобное придумать, уже талант требуется. Его спрашивают, чем он может подтвердить, что является духовным организмом? Принялся перечислять каждого из семейства Бесконечного духа. Посланники, говорит, регистраторы, инспекторы, младшие инспекторы. Парни смеются — у нас тоже инспектора имеются. Получается, они из семейства Бесконечного духа? Серафимы, продолжает тип, херувимы, миротворцы, регуляторы. Духовные организмы невозможно включить в реестр. Даже высшие силы не способны произвести учет всех личных созданий. А сам словно одуванчик — дунь и улетит. На наркомана не похож. Парни его проверяли, говорят медикам — хватит в шахматы играть. Видите мужика? Он и будет вашим заданием. Ничего не нашли. Ни в моче, ни в крови — чисто! Если не грязная рубаха и штаны дырявые — духовный организм в лучшем своем воплощении. По паспорту — Михаил Михайлович Небадонский. Проживает по улице маршала Толбухина.

— А здесь что делал? Картон собирал? Дать пинка под зад и пусть идет с миром.

Парней понять можно. Работа у них не сахар. Платить достойно только начали. Чтобы не стыдно, чтобы в ресторан сходить или девушке цветы купить. Духовный организм, — говорит сержант. Ну, и что? У нас демократия. Пусть будет он духовным организмом — личностью чистого разума. Плохо, когда организм хоть и разумный, однако не связан с духовной энергией. Физическая энергия в нем преобладает — выпить и закусить. А потом другому организму недуховному лицо набить. Отпустили Мишу Небадонского, однако запись в журнале сделали.

Вот так и рождаются сенсации. Кто знал, кем является Михаил Небадонский? Никто не знал. Искали одного, нашли другого. Отпустили с миром и пинка под зад не дали — забыли. Кто мешал дослушать до конца странного парня? Футбол мешал. Футбол по ящику обещали.

Реестр личностей. Терпение требуется, чтобы услышать каждого в списке, где сыны Божьи — Михаилы. Создатели они будут. Другие сыны — арбитры. Сыны носители жизни, восходящие сыны, смертные, слившиеся с духом.

Заткнись, — говорят парню. Если не хочешь проблем, закрой рот и молчи — понял? Гражданин Рая! В паспорте конкретно указано — ул. Маршала Толбухина. Мы еще читать не разучились. Когда напишут Райская улица, тогда и веселиться будем. Какие еще исследователи звезд? Ты чего несешь?

Алексей Матвеевич Груздь рвал и метал. Прошляпили! Сам Михаил Небадонский им в руки попал! Одуванчик? А вы кого желали увидеть? Почему кругом идиоты? Небадонский не идиот, а вот вы — идиоты!

Каждый написал, как умел, — плохо написали, читать нечего. Друг у друга списывали. Запятые — где?

Груздь читал объяснительные и вытирал рукавом слезы — было смешно. Сержант пишет в своем рапорте — достигнув Рая, вам представится удивительный шанс освоить курс божественного общежития. Иметь статус постоянного обитателя Рая означает, что вы нашли Бога. Статус также означает зачисление в Корпус Завершения.

Алексей Матвеевич смеяться прекратил — дело-то серьезное! Откуда в сержантской голове подобные мысли? И что это еще за Корпус Завершения? Молодец Груздь — сержант слегка ошибся. Полное название Корпуса — Смертного Завершения. Намеренно сержант забыл вписать слово «смертного» или по забывчивости — не суть. Что еще говорил Миша Небадонский? Что еще успел сказать, прежде чем его прогнали прочь?

Прибывающий в Рай освобождается от обязанностей. Как подобное возможно? Чтобы без обязанностей? Курсы предстоят, поэтому и без обязанностей — слабое объяснение. Ах, временное освобождение от обязанностей! Тогда другое дело. Тогда он согласен на восхождение. Сержант, видно, крепко перепугался. И он — Груздь перепугался. В Рай-то все хотят. А в чем тогда секрет? Проездной в Рай нужен — сержант не написал.

Корпус завершения — цель восходящих смертных. И все. Этого явно недостаточно. Что он скажет Григорию Петровичу? Гриша тоже хочет в Рай. Прямо сказать, он, конечно, не признается, чтобы открыто заявить, мол, чего скрывать — хочу в Рай. Быть генералом, безусловно, удача. Неплохо быть генералом. Даже на пенсии — неплохо. Однако что последует после пенсии? Пенсия-то когда-нибудь закончится! Черт ее побрал! А что там дальше? Что вне пределов — неужели темнота? А что, если он порвет с атеизмом? Он знает — у него есть право выбора. Право выбора — святое. Гарантирует право само Божество.

Удивительный, редкий шанс. Один на миллион. Даже в шутку, даже если не веришь в духовный организм. Ты спроси — как там в корпусе? Кормят ли? А если кормят, хорошо ли? Иные условия, имеется ли досуг, строгие ли порядки? Мужские души с женскими отдельно проживают или по пятница у них что-то вроде танцев? Ну, хотя бы раз в неделю под присмотром старших и проверенных товарищей — надежных серафимов.

Сержанта этого нужно будет проверить — направить к психиатру. И на полиграфе — вдруг он что-то важное скрыл? Вдруг ему Миша Небадонский по простоте своей и другие важные подробности рассказал? Корпус завершения — это тебе не шутки! Гриф нужно будет присвоить секретный и взять подписку. Иначе каждый захочет в Рай! А это не проходной двор, чтобы каждый встречный-поперечный. Вздумалось ему в Рай и пошел как ни в чем не бывало!