Перуанцы тоже люди. Может быть, еще человечней, чем другая нация. Одни нации и другие. Плохие и хорошие. Плохие они, потому как еще и варвары, история у них темная — неизвестно, какого рода-племени. Груздь не особенно себя утруждал вопросами национальности. Был бы человек хороший, а что и кто он — этот человек, уже не главное, а второстепенное. Пили водку. У нас принято пить водку — национальный напиток. Пили наши и не наши — перуанцы пили. Алексея Матвеевича представили научным сотрудником — он сначала испугался, а если вдруг спросят? А потом успокоился — никому не было дела, научный он сотрудник или не научный.

Ходить на вечер он не собирался, но ему позвонили. Спрашивают — как! Вы еще не зарегистрировались? Поздно — мы вас внесли в списки. И стол заказан. Хотите, чтобы пропали деньги? Он сначала подумал — свадьба. Мужчина лихо отплясывал — душевно и старательно. Оказалось, никакой он не жених — переводчик он. И чтобы установить взаимопонимание между народами, пришлось идти в центр зала. Женщина попалась внимательная — набросилась на Алексея Матвеевича. Полный фужер водки налила — за мир во всем мире. Переводчик перевел, чтобы всем понятно было, за что собравшиеся собираются выпить.

Потом, конечно, переводчик будет блевать, засунув голову в унитаз, и говорить, на кой хрен ему сдался такой мир? Но это произойдет потом. А сейчас все замечательно и прекрасно. Алексею Матвеевичу звонит генерал — вздумалось вдруг поделиться мыслями. Поздно. Груздь к этому времени делиться мыслями был не готов. Впервые в жизни он сажал на стул настоящую перуанку! Боже! Это надо было видеть! Минутой прежде он станцевал с ней самбу или другой танец — очень зажигательный. И так она Алексея Матвеевича зажгла, что он подумал — ничего себе! Не узнаю себя совершенно. Если бы кто мне сказал, что буду прямо сейчас вальсировать, не поверил бы ни одному слову.

Танцевал Груздь так себе — не слишком чтобы плохо. Танцевал — как умел. И непонятно, чего она к нему пристала? Чтобы внешность, так не было у Алексея Матвеевича внешности. Костюм рабочий в мелкую искорку был и ботинки за тысячу рублей. Он их на распродаже купил — случайно зашел. Дождь пошел, и чтобы спрятаться, Груздь забежал в магазин. И вот он сажает перуанку на стул — какой, к лешему, может быть в этот момент генерал? Какими еще делиться мыслями?

— Чего это у тебя? — спрашивает Гриша, — кто там женским голосом щебечет?

— Перуанка, — говорит Груздь, — мы только что отвальсировали. У меня вся жопа вспотела. Она по-нашему ни бум-бум. А я по-ихнему ни бум-бум. Международный симпозиум — очень приветливые люди. Мы с ней ходили курить на балкон. Гриша! Как она держит сигарету!

— Ты что пьян? — удивился генерал.

— Никогда прежде не был в Перу. А что если? Плюнуть и уехать! Они же все ацтеки. Нас на свете не было, а у них уже империя. Золото некуда девать. Представь себе — дома из золота. Не могу представить — воображения не хватает. Дед у нее в седьмом колене фараоном был. Она мне по секрету сказала. А переводчик перевел. Думает, я научный сотрудник. Так убедительно думает, что я сам поверил. Почему не быть мне научным сотрудником? Хочешь, приезжай. Мы и тебя научным сотрудником сделаем, и перуанку тебе найдем… нет не найдем — всех уже разобрали.

— А что это тебя вдруг к перуанцам занесло? — полюбопытствовал генерал.

— Харламов из головы не выходит, — признался Груздь, — а потом никогда не видел перуанцев. Замечательные люди. Ну ладно, пойду — как бы не заскучала моя дама.

Хорош гусь — нечего сказать, — подумал генерал. Веселится на неделе, гопака отплясывает на международном уровне. Харламов у него из головы не выходит.

Праздник закончился после двадцати три часов. Груздь подъехал к дому на дежурной машине — он ее из управления вызвал. А прежде в туалете стоял и справлял малую нужду, наблюдая, как приводят в чувство переводчика. Никто даже не мог представить, какое значение имеет в жизни общества переводчик. Оказывается, огромное значение! И поблевать ему нельзя в свое удовольствие. Процесс международный явно оказался под угрозой. Всем сразу потребовался переводчик, а его нет — тошнит в туалете. Алексей Матвеевич на силу отбился от своей Кармен — она была уже готова залезть в полицейскую машину. Чудом не залезла, перехватил другой счастливец — еще один научный сотрудник.

Подъехал Груздь к дому и полез в карман, чтобы расплатиться. А водитель молчит, словно так и должно быть. Однако Алексей Матвеевич не такой и пьяный был, чтобы сунуть денежку. Чего это со мной? — говорит себе и принялся хихикать — мол, совсем того. А если бы еще Кармен с собой взял?

Вышел, а тут фигура за углом прячется. Черт! Так всегда! Он и пистолет с собой не взял — в кабинете на службе оставил. Двинет сейчас фигура по голове тупым, тяжелым предметом и конец карьере. Кому нужен инвалид? Пенсионеры в управлении нужны два раза в год — оба по случаю торжественных мероприятий. В остальное время они не нужны. Коляска инвалидная сколько стоит? А если еще с моторчиком? Тьфу — нужно было у перуанки визитку попросить. Чтобы через Красный крест со скидкой инвалидную заказать. Вот такие или схожие по значению мысли пронеслись в голове Алексея Матвеевича. И кирпича рядом нет, чтобы использовать в качестве самообороны. В прежние времена кругом валялись — бери — не хочу. А нынче время кирпичей закончилось.

Впрочем, фигура не собиралась делать из него инвалида — стояла и наблюдала, не предпринимая каких-либо активных действий. Груздь, набравшись храбрости, шагнул вперед и… увидел Тюленина Николая Федоровича.

— Рискуешь, — произнес Груздь, забыв об этикете и прочих условностях, — а если у меня пистолет? Хлоп и дырка в голове!

— Задумался, — признался Тюленин, — и сомнения — подойти или не подойти. Надоел я вам, наверно.

— Если честно — надоел. Мне уже давно все надоели, — не стал лукавить Груздь. — Лезут со своими проблемами. Я что — доктор? Это ты — доктор. К тебе должны липнуть. Какие проблемы?

— Сосед пропал, — доложил Тюленин, — исчез в неизвестном направлении вот уже второй день.

— Еще один? Ты говорил, парень исчез. Все у тебя не как у людей. Все спят, а ты кого-то ищешь. Может, уехал в деревню.

— Никак невозможно. Нет у него деревни, у него вообще никого нет. Один он.

Алексей Матвеевич вдруг вспомнил перуанку — интересная женщина. Чего там она говорила? Древняя страна, где находится таинственный космодром, построенный тысячи лет назад.

— Пусть родственники через три дня в розыск подают, — дал совет Груздь и громко икнул. — На международном симпозиуме был. Перуанцев встречали.

— Как? — насторожился Тюленин. — Перуанцев?

— А что тут такого? Перуанцы или чилийцы — какая разница? Ученые без границ — слышал? Сели на самолет и приехали по обмену опытом. Вот ты был в Перу? Не был. И я не был — не пришлось.

— Слава был, — сказал Тюленин. — Вам обязательно нужно с ним встретиться.

— Кто?

— Слава. Я вам рассказывал. Он в баре стриптиз женщинам показывает. Это он сначала пропал.

— И нашелся. Вот видишь — спешить не к чему. И сосед твой найдется.

— Он в Перу был, — повторил Тюленин, — вернулся на днях.

— Хорошо, — Груздь еще раз икнул, — с кем еще я должен встретиться? Только завтра. Или мне прямо сейчас к нему в бар идти? Дело-то срочное?

Тюленин промолчал.

— И нечего прятаться по углам. Нам законы позволяют стрелять, если чувствуешь угрозу. Правда, я еще ни в кого не стрелял — не было повода. Старик, говоришь, пропал… найдем мы твоего деда, если, конечно, он не улетел на ракете. Или вышел в другое измерение.

Алексей Матвеевич с минуту дожидался, когда вновь наступит приступ икоты. А не дождавшись, махнул рукой — вроде как прощался. До чего странные люди — какое им дело? Сиди себе и смотри телевизор — щелкай пультом и наблюдай жизнь на экране. Не хочет. Или не может. Стоит за углом и ждет неизвестно чего. А как все чудесно начиналось! Он едва не поверил, что действительно является научным сотрудником и что-то где-то исследует — какую-нибудь природную аномалию. Одному быть плохо. Ты и так никому не нужен. А когда один — вообще беда. Пропал и словно не жил на свете. А тут Тюленин — кто он старику? Еще он старик только моложе.

Дома Груздь лег на кровать — Веревкин к генералу ходил. К чему, спрашивается? Веревкин — личность легендарная. Он еще при жизни в музее висит. У них там целая галерея — молодым показывают, чтобы было на кого ровняться. Идет Веревкин по коридору, а все от него как от призрака шарахаются. Алексей Матвеевич ему кивнул. И Веревкин Груздю кивнул — так и поздоровались. А чтобы поговорить или словом обменяться — к чему? Они же коллеги, а не товарищи. Генерал спит. Или вот также лежит в кровати и смотрит в потолок.

— Спишь? — спросил Груздь.

— Чего тебе? — ответил генерал Гриша, — сам не спишь и другим не даешь?

— Старик пропал.

— Какой еще старик? — спросил Гриша и Груздь понял, где следует искать пропавшего деда.

— Его уже ищут.

— Кто ищет, если у него никого нет? — удивился генерал.

— Товарищ, он мне только что сказал. У нас всего один день.

— Тьфу! — выругался Гриша. — Что за город! Я же просил в строгой секретности! Какой еще товарищ?

— Псих на пенсии.

— Ладно, завтра зайди, дам справку почитать. Древняя российская история — якобы Ломоносов написал. На деле иноземцы написали, чтобы сбить с толку. С историей у нас проблемы — сплошные темные пятна.

— У меня в школе пятерка была по истории, — вспомнил Груздь, — Древняя российская история?

— Да, очень древняя история. Поток сознания.

— Чей поток сознания? — не понял Груздь.

— Час ночи! Давай завтра про поток. Только во второй половине. С утра бумаги буду читать — гора целая.

Во сне Груздю приснилась перуанка — она водила Алексея Матвеевича к дедушке на кладбище. Вот говорит, здесь лежит мой дедушка. Он служил в карательном экспедиционном корпусе проводником. Ничего плохого не сделал, мухи не обидел, только указывал, как лучше пройти по горам, чтобы вырезать повстанцев. Какие жестокие люди! Они дедушке завидовали. Еще бы! У него было три лошади и две жены. И жил он как белый человек. Кофе пил, сколько ему вздумается. А затем дедушка пропал. Но чтобы люди не подумали плохого, дедушку похоронили, словно он умер. И в могиле никого не было — пустая она. Это уже потом к нему подселили каких-то родственников. Как-то не по-людски ходить на кладбище и горевать, когда там никого нет!

Алексей Матвеевич сильно был впечатлен рассказом перуанки. Чего, спрашивается, она к нему во сне явилась и потащила к дедушке на кладбище к могиле, в которой его нет? Подобная история странная, и объяснение найти невозможно. Но перуанка-то явилась! Если бы она его во сне в койку затащила, он еще бы как-то понял, но к дедушке на кладбище! Конечно, интересно посмотреть как у них на кладбище. Но не в такой степени, чтобы во сне.

Чтобы как-то избавиться от перуанки, Груздь проснулся и сходил на кухню — глотнуть водички. А когда лег обратно — перуанка его терпеливо ждала, мол, мог бы и меня спросить. Мне не трудно сходить на кухню — не заблудишься. И вообще интересно посмотреть, как живут холостяки полицейские, к тому же российские.

Сумасшедший дом, короче. А завтра на службу! Или ей плевать? Как он разбитый придет? Перуанка, вероятно, все поняла и уехала на автобусе. Сказала, что на вокзал — билет у нее в купейный вагон. Только полка верхняя. А купе — женское! Мужиков в купе нет. Кого она попросит лезть на верхнюю полку?

* * *

Справку написали бестолково. Груздь это понял, прочитав первую страницу. Что взять с Веревкина? Руки крутить или ласточку делать — это можно, а чтобы по литературной части — твердая, как прежде говорили, двойка. Генерал Гриша сказал — поток сознания. Алексей Матвеевич подумал — бессознательного. Укол правды и включай магнитофон. Так и поступили. Что дальше — не нашего ума дела. Всего тридцать три страницы. Груздь столько не читал уже лет десять. Даже испарина выступила. Три раза звонил — уточнял, как пишется слово «экзистенциальная». Никто не знает! Во всем управлении ни одного филолога! Черт знает, кого берут в полицию. На двадцать первой странице взял паузу — пошел в буфет выпить компота из сухофруктов. Нормальный компот — по нынешним временам большая редкость. Обычно какой-то отравой поили импортной. Купят оптом отраву в красивой упаковке и водой разбавят. Что за люди! Ничего не боятся! В Управление полиции разбавляют соки! Ужас! Для Гриши отдельный кабинет и официантка к нему бегает — Григорий Петрович, возьмите котлетки по-киевски! У самой титьки, того и гляди, выскочат — секс бомба. Гриша глазами вращает — мол, давай котлеты тащи и омлет из экологически чистых яиц. Груздь генералу — соки в буфете водой разбавляют, сам видел. Гриша улыбается, мол, а мне не разбавляют.

Груздь зыркнул на секс-бомбу в нарядном переднике. Она даже на него не взглянула — не знает, что он целый полковник. К тому же не женатый. Бери тепленького хоть сейчас — без экологически чистых яиц. Но компот дала — в нем какая-то каша подозрительного цвета плавала. Нормальный компот. Он еще с детства его любил. Это нынче напитков — один леший знает какие — в магазинах и супермаркетах продают. Не было прежде супермаркетов и напитков в пакетах не было. Квас был. Ох, что это был за квас! Стоишь в очереди к бочке с квасом и слюной исходишь. Не дождешься, когда тебе в большую кружку нальют — чистое здоровье!

Позвонили на сотовый. Груздь глянул на номер — незнакомый. Минуты три он соображал, кто звонит и по какому поводу. А потом вытаращил глаза и едва не поперхнулся. Звонили из Научного центра. Перуанка требовала встречи с научным сотрудником Груздем Алексеем Матвеевичем. Что за баба! Покоя от нее нет! Сначала во сне явилась — по кладбищам водила, потом на кухню рвалась. Какая еще встреча! Сколько ей встреч нужно.

— Уехал он! — прошипел в трубку Груздь. — В командировку на Дальний Восток. Когда вернется — неизвестно. А кто вам номер дал?

Вот так всегда. Компота любимого попить не дадут. Все настроение испортили. А еще читать целых двадцать или сколько там осталось страниц — где мозгов взять? Кстати, о мозгах. У старика их явно быть не может. Старик в том возрасте, когда сложноподчиненное предложение — большая редкость. А тут экскурс в историю и редкие, мало кому известные факты.

Груздь зашел в кабинет и раздвинул шторы — день был замечательным. Даже через окно день был прекрасным. В самый раз куда-нибудь сорваться на природу. Или в парк — они еще каким-то чудом сохранились. Один парк сохранился, потому что его назвали Губернаторским. Если бы не назвали, конец парку — отдали бы коммерсантам, которые слепили бы еще один супермаркет. А так в центре города прекрасный парк. И деревья настоящие — клены или липы. Груздь в них особенно не разбирается. Только не сосны — этих он знает с детства.

Сколько еще читать? Много. Как раз до конца трудового дня. Он же не просто в текст смотрит. Груздь между строчек смотрит или вообще за строчками. А как же! Он кто? Вот именно — ему даже во сне оперативные дела покоя не дают. Чего это вдруг генерал дал почитать справку? Да потому что у Гриши своего ума не хватает. И он об этом знает. Груздь всегда толковым оперативником был. А Гриша — хитрым, а уже потом толковым. Разница есть?

Миша Небадонский появился на тридцатой странице. Груздь аж крякнул! Не оценил он Веревкина в полной мере. Молодец инквизитор! Или укол правды сделал свое дело? Миша Небадонский был серьезен, как и надлежит быть объекту внимания органов. На вопросы Веревкина отвечал сдержано или даже скупо. А кое-где и вообще молчал — как хочешь, так и понимай. Прибыл на Землю в составе уполномоченной комиссии. Визитом в целом остался доволен. Хотя слово «доволен» Небадонскому не понравилось. Прибыл, чтобы сделать заключение о возможности продолжить начатый прежде эксперимент в пределах нашей галактики. Как вам? Не больше и не меньше — в пределах нашей галактики! И материалы, оказывается, он оставил для ознакомления. Только человечество все документы либо спрятало, либо представило их жалкую тень. Кто спрятал? Вопрос не к нему — ищите в своих хрониках, письменных памятниках. Найти не можете? Плохо ищете — они разбросаны по всей Земле. Нет уголка на Земле, где бы не остались следы пребывания Небадонского.

Вот это да! Невероятно! Кто кого за нос водит? Безумный старик? Веревкин? Или Небадонский Михаил?

Груздь продолжил чтение. Физическая организация вселенной была выполнена до визита на Землю. Таким образом, была проведена подготовительная работа энергетическим управлением. На вопрос о регистрации Михаил через старика ответил, что личная резиденция находится в центре локальной вселенной. Ясная Утренняя звезда — персонификация творческого представления об индивидуальности и воплощение идеала божественности. По сути, он главный администратор вселенной и… правая рука Сына-Создателя.

Алексей Матвеевич откинулся на стуле. Этого не может быть. Воплощение идеала божественности! В прежние времена за подобные высказывание жгли на костре и рубили головы. Да как он смеет сказать подобное! Или он сумасшедший?

Организация вселенной в целом закончена, происходит укомплектование ее персоналом согласно одобренного Отцом плана. Происходит создание смертного человека.

Груздь выдохнул — что-то похожее он уже где-то читал. Смертный человек по образу и подобию. Но только кого? Не божественному ли подобию? Дальше еще интересней. Управление локальной вселенной не требует постоянного присутствия Михаила. Однако он активно участвует в создании новых вселенных, приводя в гармонию контуры и системы, как и гравитацию устойчивости.

Веревкин подобную ахинею выдумать не способен. И безумный старик не способен. Никто не способен. Если только писатель-фантаст, сохранивший в памяти фрагменты сна, а затем переложив свой бред на бумагу.

Теперь об эволюции. Оказывается, существует незыблемая и неизменная часть творения Создателя — экзистенциальная… Груздь едва произнес слово, которое слышал, но значение, которого не знал. И никто в управлении не знал! Экзистенциальная, совершенная и изобильная вселенная, окружающая всеобщий центр. Все остальное находится в процессе эволюции. И процесс этот остановить невозможно. Что является конечным результатом эксперимента, кроме Создателя не знает никто. Существуют и совершенные создания. Высокодуховные личности, которые продолжают свое совершенство, переходя с одной ступени на другую. Совершенство происходит за счет усилий личности.

Дедушка Дарвин при следующем прочтение, несомненно, вылез бы из могилы и взгромоздился бы на покинутый им прежде пьедестал. Оказывается, он был прав! Человек действительно имеет животное происхождение. Однако не несет в себе и малой доли позорного пятна. Животное происхождение — как строительный материал для разумного и волевого создания.

Движение вселенных через пространство — в нем, как это ни странно, скрыто участие человека. Только нам оно непонятно. Как человек может в нем участвовать? В грандиозном замысле космического значения, масштаб которого не позволяет даже самым отважным умам оценить его размах! И человечество — не жалкие статисты, не участники оркестра, терпеливо ожидающие своей минуты, чтобы сыграть скромную партию. Они уже давно играют, участвуют в музыкальной пьесе, которая продолжает движение в пространстве.

Алексей Матвеевич испытал приступ жажды. Страшно захотелось компота. Он даже был согласен на разбавленный водой брусничный сок. Черт с ним — с разбавленным. Груздь участвует в претворении божественного замысла? Так извольте понимать сказанное? Сидит в оркестровой яме и усердно трудится на скрипке? Водит смычком туда-сюда? Красиво сказано. Но где реальность? Скрипки отродясь в руках не держал. И на контрабасе играть не умеет. Ему медведь на ухо наступил. Ходить в управление и ловить мошенников — это и есть божественный замысел? Вряд ли. Ничего божественного здесь не наблюдается — скучная и серая картина. Или Груздь чистит общество от нежелательных элементов, тех, кому путь на другие — более высокие уровни — заказан? Но что это за план, охватывающий каждое разумное создание и дарующий… вечную жизнь! А если набраться смелости или безумства, план охватывает и неразумные создания — вроде бездомного кота, который в одном из своих будущих воплощений будет теткой в буфете, разбавляющей брусничный сок водой.

Впереди — целая вечность! И всех нас ждет удивительное путешествие. Оно уже началось. Ты сидишь, зеваешь от скуки и не знаешь, что, оказывается, несешься через время и пространство навстречу прекрасному будущему! И Веревкин несется через пространство. Он, дурень, хоть понял, что в справке написал? Думается, ничего Веревкин не понял. Не его ума. В инструкции не сказано, чтобы запомнить. В инструкции сказано — не запоминать! Выбросить немедленно из головы. Веревкин инструкцию уважает.

И что теперь? Со стариком что, прикажете, делать? Опасный для общества экземпляр. Выпьет кефира, а там алкоголь! Тот же укол правды в малых дозах. А если четвертушку или пива? Михаил Небадонский тут и вылезет — вещать начнет о космических мирах и бесконечном духе, всеобщем отце и все такое прочее. Веревкин уже все забыл и коллега его забыл. Старик для них всего лишь выживший из ума дед. Михаил Небадонский — старческий маразм, плод воспаленного ума.