- Всем прекрасным в моей ужасной жизни я обязана тебе.
- Смотри, какие пышные розы. А лепестки, обрати внимание, внутри красные, а к краям переходят в желтизну. Здесь, в Багатель, все розы такие диковинные.
- Да, сыночка, ах, как хорошо все забыть и смотреть на цветы. Только память не дает покоя.
- А правда, каштановые почки, когда лопнут, похожи на лягушачьи лапки?
- Твой Париж - гадость.
- Что ж, прошлое в твои годы приятней будущего. Ты по-своему права.
- Скажи еще, что я старая дура! Ты со своей женушкой заодно. Ждете не дождетесь моей смерти. Сразу вздохнете свободно!
- А правда, французский сад... Правда, французский сад похож на стриженого пуделя?
- Пудель-шмудель, плевать мне на все.
- Ты сегодня немножко нервная. Может, выпьешь лекарство?
- От твоего лекарства только спать хочется. Нет уж, отосплюсь в могиле, благо пора. Да нет, какое пора, уж и сроки все прошли. Зажилась я, всем давно в тягость. Надо было и мне за отцом отправиться. А то ты почти и не плакал. Хотя и над двумя мертвецами не плакал бы. Хоть ко мне-то на похороны придешь? К нему ведь не пришел.
- В сотый раз говорю, болен был. Даже рецепт тебе показал.
- Рецепт тебе за сто франков хоть какой сочинят.
- Дивный сад. Ну разве я не прав?
- Прав, прав. Беда в том, что ты всегда прав.
- Значит, мир?
- Какой может быть мир в моем разбитом сердце? Ты хоть сам понимаешь, что говоришь?
- А правда, хорошо смотрятся тритумы с газаниями?
- Три... - что?.. Все-то ты знаешь. С тобой просто невозможно разговаривать. И чего только нет в твоей голове. А в сердце пусто, в сердце хоть шаром покати. Все голова, голова... А мамочка тебе всегда говорила живи не головой, а сердцем.
- Может, вернемся?
- Конечно, как не по тебе, сразу - вернемся. Знаю я тебя.
- Если я тебя сегодня раздражаю, можем перенести прогулку.
- Подумаешь, прокатил на такси и считаешь, заткнул мне рот?
- Давай не будем переходить на личности.
- А про птичек и рыбок мне не интересно.
- Но ты же любишь природу.
- Я уж теперь и сама не знаю, что люблю, а что нет. Совсем распадаюсь, и ты тут, сам видишь, ничем не можешь помочь.
- В следующий раз сходим с тобой в Сад Шекспира. Представляешь, один англичанин назвал все эти цветы и деревья именами из шекспировских пьес. А растения свои привез отовсюду - из Японии, Индии, с Суматры. Собрал целый сад, купил землю. Потом подарил Парижу.
- Боже, назвать сирень как пьесу! Дурак, интеллигент.
- Я тоже в своем роде интеллигент.
- Может, ты еще и Шекспир? А впрочем, кто ж еще! Только и знаешь, что строчишь свои книжки.
- Спасибо... Может, пройдешься по саду одна?
- Чтобы не несла околесицу? Ты очень любезен.
- Боже, как с тобой трудно!
- А тебе подавай мать молчунью, чтоб молчала как рыба. Дудки! Тут вы с женушкой просчитались.
- Да мы просто мечтаем, чтобы тебе было хорошо.
- Знаешь что, от этого "мы" меня рвет.
- Ты всегда злилась, что мы живем дружно.
- Только на людях!
- А ты никогда не могла смириться, чтобы кто-то в семье был счастлив не спросясь тебя. Вечно ищешь соринку в чужом глазу, а в своем бревна не видишь. По-твоему, выходит, одна ты совсем без греха?
- Ночью, сыночка, я...
- Не надо, не разжалобишь.
- Да выслушай ты... Ворочаюсь с боку на бок. Ругаю себя, что была плохой женой и плохой матерью. Ем себя поедом.
- Не впадай в другую крайность.
- Но я же русский человек.
- Нашла, чем гордиться.
- Тобой, что ли, с женушкой гордиться? Холодные, расчетливые люди.
- В Париже жить непросто. Не могу я себе позволить все эти - души прекрасные порывы.
- А твоя женушка и рада совсем засушить тебя. Сухари вы оба.
- Твои преувеличения просто смешны.
- Проводи-ка меня лучше к фонтану. Солнце вон в тех кустиках словно танцует.
- Это рододендроны. А пионы не цветут еще, запоздали.
- Расскажи, о чем там твоя последняя книга?
- Так, вымысел. Современный антигерой. Хочет найти себе дело, а ничего достойного не видит.
- У тебя всё - сплошная сушь.
- Может, это у меня самозащита.
- А женушка твоя...
- Давай о ней не будем. Я женился двадцать один год назад. Пора бы тебе, кажется, смириться.
- В наше время развестись - раз плюнуть.
- Разводиться нам нет надобности. Мы отличная пара.
- Тебя погубит гордыня. Всю жизнь тебе это твердила. И в школе всегда лез в отличники. А если кто-то оказывался лучше тебя, ты потом неделю не ел.
- Прошлое можно искажать до бесконечности.
- Говоришь, чтобы оправдаться, что не приехал на папины похороны. Ты первый со своим больным воображением все искажаешь. Скоро скажешь, что не хоронил папу, потому что тебя взяли в заложники террористы.
- Больное воображение не у меня, а у тебя. И если я виноват, то ты тоже не без греха. Я тебя не виню, я просто говорю. Ты бросила своего собственного отца в Ла-Панне в сороковом, и четыре года спустя он погиб в товарняке, как скот. И никто из нас тебе этого не простил, слышишь, никто: ни отец мой, ни Арман, ни Матильда.
- Спасибо, сыночка.
- Убери свой платок!
- Ах, какой сад, какое небо, какой воздух! И детишки играют. Ты нарочно выбрал такое чудесное место и время, чтобы костерить меня?
- Я не костерю. Мы оба хороши.
- С больной головы на здоровую. Поедем домой. Зря я вообще из Америки уехала, там меня бы никто не огорчал.
- Давай хоть лимонаду выпьем.
- Я хочу кофе.
- Тебе же нельзя.
- Мне нельзя слушать твои обвинения. Они меня совсем доконают. Если б ты знал...
- Ты, значит, имеешь право меня понемножку доканывать, а я - молчи?
- Ты холодный, как льдышка. Хочешь знать всю правду? Ты хуже своей женушки...
- Которая - черт с рогами. Так ты считаешь.
- Да, считаю.
- Твое право. Ладно, давай пойдем на компромисс: возьмем тебе чай.
- И эклер.
- Четыре эклера!
- Ну так расскажи о цветочках.
- В пятьдесят третьем году на острове Барра я первый раз увидел цветы-мухоловки: они питаются насекомыми и похожи на капкан. Сомкнут челюсти - никакая муха не выскочит. Их кормят в одно и то же время. А в Фуншале было другое чудо: холмы сплошь в орхидеях всех цветов радуги. А вокруг, между прочим, вонь, потому что растут они на всякой гнили и падали. А однажды в Кристобале, на юге Мексики, я чуть не ослеп: увидел такое потрясающее дерево, оно словно все в огне, потому и зовется огонь-дерево, цветет, как пылает. А мне повезло - у попугаев тогда были свадьбы. Они слетались на этот пожар и дрались до смерти. И все вокруг было в красных перьях и лепестках.
- Ах ты, мой сыночка!
- А ты от меня уехала...
- Не от тебя, а от женушки твоей.
- Да что она тебе сделала?
- А ты заметил, как она смотрит?
- Просто боится тебе не понравиться.
- Простота ты простота. Она хочет живьем всех сожрать.
- А ведь она тебе очень помогла, когда хоронили отца.
- Каждой бочке затычка. Что-то тут не так. Даже очень не так.
- Тебе нужна была помощь. А друзья твои - люди неумелые и неловкие.
- А она ловкая. Ловкачка-палачка.
- Тебе помогай - палач. Не помогай - сухарь. Никак не угодишь.
- В мои годы поздно меняться.
- А в мои годы поздно умиляться на все твои выходки. То подавай тебе гостиницу, то ищи богадельню за городом, а теперь вот пожелала на два месяца в Витель.
- Такая уж моя судьба. Не смогли меня с женушкой удержать.
- Не смогли, увы.
- Отправь меня назад в Штаты!
- У тебя не хватит сил. И потом, врач запретил тебе переезд.
- Тогда делай со мной что хочешь, только сделай что-нибудь!
- Я же прихожу к тебе каждый день. Теперь вот гуляем. Завтра придут твои друзья.
- Инвалиды и доходяги. Не выношу их болтовню. Только и разговору что о покойниках. Ах дорогие, ах любимые! А от этих дорогих-любимых давно один прах остался. И это, по-твоему, жизнь?
- Хочешь, я съезжу в Канны, подыщу тебе жилье? Там мимозы, тебе понравится.
- Все цветами меня пичкаешь! Глаза мне отводишь. Нет, и потом, от тебя далеко.
- Ты же хотела ехать в Штаты. Это еще дальше.
- Черт ты лукавый. Вечно прав. С тобой просто невозможно.
- У тебя никого нет, кроме меня. Нравится тебе или нет, но это так. А ты если и не права, все равно я пляшу под твою дудку.
- А тебе надо, чтоб я - под твою? Живешь с подачкой, скоро сам станешь палачом. Уже и так дышать свободно не даешь, того и гляди совсем задушишь, знаю я тебя.
- А ты, выходит, жаждешь свободы? Ну что ж, значит, здорова.
- Хоть всплакнул бы разок. Так нет же! Говорю, сухарь.
- Если б сухарь! Увы, нет.
- Сухарь, сухарь, сухарь!
- Мне иногда кажется, что моя настоящая мать осталась где-то в прошлом и я никогда больше ее не увижу. А ты не настоящая, на настоящую ты не похожа. И ничего я к тебе не чувствую, я просто, как могу, выполняю свой долг. А люблю и жалею я ту, которая в прошлом.
- Думаешь, наговорил гадостей, я и обижусь. Черта с два. Я тоже считаю, что ты не настоящий мой сын. Отцовское наследство ты, правда, получишь.
- Жалкие гроши. Твоя дружба мне дороже.
- Скажите, какой миллионер! Это все твоя женушка тебя учит. Смотри-ка, гвоздики и тюльпаны, а я и не заметила. Хохлатые, как эти твои попугаи. Только клюва не хватает.
- Брикадабазипуссис.
- Минкратапасмис.
- Штамшипро.
- Пятьдесят лет дурачимся. По-моему, старые мы оба для этого.
- Старые, мамочка. Дай-ка руку. Потом еще в других парках погуляем. А на той неделе сходим в зоопарк. Ты не против? Покажу тебе своего любимого окапи. Он изящный, как серна, полосатый, как зебра, и перепуганный, как дитеныш жирафа, брошенный мамой под баобабом.