Наступило лето 1844 года. Окончен третий год пребывания дона Боско в интернате.
Дон Кафассо отправляется в околицы Вальдокко и навещает дона Бореля, духовного отца Приюта, основанного маркизой де Бароло.
– Я хотел бы прислать сюда энергичного священника. Ему понадобится комната и какое-нибудь вознаграждение.
– Но здесь даже мне нет работы. Что он тут будет делать?
– Прошу представить ему свободу действий. Если вы беспокоитесь насчет вознаграждения, я возьму это на себя. Этого священника зовут Джованни Боско. Он сейчас живет в интернате и работает в оратории для бедных ребят. Если мы не найдем ему постоянной работы в городе, архиепископ направит его викарием куда-нибудь в деревню, а его ребята окажутся на улице. Это был бы большой ущерб.
– Значит, хорошо. Я поговорю об этом с маркизой.
Дон Кафассо возвращается в интернат и говорит дону Боско:
– Соберите, пожалуйста, свои вещи и идите в Приют. Будете там работать вместе с доном Борелем и одновременно заниматься своими ребятами.
Власяница под изысканным нарядом
Джулия Францисска Кольберт занимала одно из первых мест в то время среди туринского общества. Она бежала из Франции перед революцией и вышла замуж за маркиза Карло Галетти да Бароло, который в 1825 году занимал пост синдика Турина.
Маркиз умер в 1838 году, оставив бездетной вдове огромное состояние. Маркизе в то время было 53 года. Она носила власяницу под изысканными платьями и всецело посвятила себя работе среди бедных. Много месяцев подряд она проводила по 3 часа ежедневно в женской тюрьме. Она терпела различные оскорбления, унижения ради того, чтобы сделать узницам что-нибудь хорошее. Получила, наконец, разрешение властей на разъединение мужской и женской тюрьмы. Она перевела узниц в более приспособленное и подходящее для их здоровья помещение. Организовала также приюты и «семьи» для молодых работниц.
В Вальдокко, поблизости Малого Дома дона Коттоленго, маркиза открыла Приют для уличных женщин, которые хотели начать новую жизнь. Здесь же, рядом, она открыла дом под названием «Магдалинки» для девочек до четырнадцати лет, которые подверглись опасности морального упадка.
В 1844 году она начала свое третье мероприятие – стройку небольшого Лазарета имени Св. Филомены для больных и неполноценных девочек.
Она лично руководила всеми своими делами, не переставая быть в то же время самой элегантной и полной жизни женщиной. В ее салонах собирались самые выдающиеся интеллектуалисты того времени. Сильвио Пелмеко был ее секретарем и в ее дворце написал книгу «Моя темница». Камилло Кавур также принадлежал к числу ее друзей и поверенных. Однажды дон Борель пришел к маркизе.
– Я нашел духовного отца для Малого Лазарета. Его зовут дон Боско, он до сих пор работал в интернате.
– Хорошо, но ведь Лазарет еще только строится. Поговорим об этом через полгода.
– О нет, маркиза. Если мы сразу не устроим дона Боско, его пошлют в другое место. Дон Кафассо мне его очень рекомендовал. Он мне рассказывал об оратории, основанной этим священником. Было бы большим ущербом, если бы эта оратория перестала существовать.
Маркиза попросила подробнее рассказать ей обо всем. Переубежденная, она назначила дону Боско жалованье в 600 лир ежегодно и выделила комнату рядом с помещением дона Бореля, поблизости от Приюта.
При первой же встрече с маркизой дон Боско попросил у нее разъяснения и гарантий. Он был согласен работать в Приюте, но при условии, что не оставит своих ребят. Попросил также, чтобы ребята, когда только захотят, могли свободно приходить к нему на протяжении всей недели.
Почти шестидесятилетняя маркиза была еще полна жизненной энергии. Она была довольна этой беседой. Разрешила также молодому священнику собирать своих ребят на территории по соседству со строящимся Лазаретом. Обещала также при первой возможности отдать дону Боско две комнаты в новом здании. Они могут потом быть заменены на часовню.
Мало-мальски все начинало устраиваться.
Ягнята превращаются в пастухов
Субботний день 12 октября 1844 года. Дон Боско в раздумье. Завтра он должен сказать своим ребятам, что оратория будет переведена в Вальдокко. Его беспокоит будущее оратории. «Этой ночью мне опять приснился сон – пишет он – который мне показался дополнением к тому сну, который мне приснился в Бекки в девятилетнем возрасте».
Во сне он видит целую стаю волков. Он хочет бежать, «но какая-то Синьора в одежде пастушки указывает мне знаками, чтобы я пошел за стадом, которое она привела. Три раза мы останавливаемся. При каждой остановке многие из животных стада превращались в ягнят. Я очень устал и хотел присесть, но Пастушка просила продолжать путь. Наконец, мы оказались на просторном дворе, окруженном внутренней галереей, в конце которой находился храм. Число ягнят очень возросло. Появилось также много пастухов, которые должны были заняться ими. Однако они недолго задерживались. И тут случилось чудо! Многие барашки превратились в пастухов, которые занялись стадом. Пастушка попросила меня посмотреть на юг. Я увидел какое-то поле… „Приглянись еще раз“ – сказала она мне. Тогда я увидел величественный высокий храм… Внутри этого храма белела полоса, на которой огромными буквами была изображена надпись: Здесь находится дом мой, отсюда разойдется слава моя».
Дон Боско заметил в конце своего рассказа: «Я не очень в это поверил, но понял все, по мере того, как сон стал осуществляться. Более того, этот сон послужил мне программой в принятии решений».
«Где же дон Боско? Где оратория?»
Воскресенье 13 ноября. Дон Боско извещает ребят о переводе оратории в район Приюта. Все растерялись. Тогда он рискнул принять то, что видел во сне за действительность и весело объявил: «Там нас ожидает большое помещение, построенное специально для нас, где можно будет бегать, прыгать, петь». Все обрадовались. Каждый с нетерпением ждал, чтобы увидеть все своими глазами.
Воскресенье 20 ноября. Группы ребят оставляют позади городской шлагбаум и спускаются в район Вальдокко, который расположен ниже. Да самого правого берега Доры здесь простираются луга и поля, среди которых располагаются дворики. Малый Дом дона Коттоленго и Приют маркизы Бароло находятся недалеко от трактира и деревенских построек, в которых живут спокойные люди. Ребята не знают куда, им идти. Они стучат в двери и спрашивают:
– Дон Боско! Куда же девался дон Боско? Где же оратория?
Местные жители, которые часто встречают здесь банды озорников, относятся к ним с подозрением и отвечают:
– Какая еще оратория? Какой дон Боско? Убирайтесь отсюда, пока не поздно! Быстро! Иначе прогоним вас палками!
«Услышав шум, я вышел из дому вместе с доном Борелем. Стало тихо, и ребята подбежали к нам» – пишет дон Боско в своих «Воспоминаниях».
Здесь было много места, чтобы бегать и играть. Но не было подходящего места для молитвы, исповеди, отправления Св. Мессы.
– Большое помещение, которое я вам пообещал, пока еще не готово, но кто захочет, может прийти в мою комнату или в комнату дона Бореля, – сказал ребятам дон Боско.
«В результате всего этого в следующее воскресенье и до декабря месяца мы все толпились, как селедки в бочке. Комната, коридор, лестница – все было набито до отказа ребятами. Мы вдвоем слушали исповеди, но желающих было двести. А кто же может удержать в тишине двести ожидающих ребят?. Один хотел разжечь костер, другой – его потушить. Кто-то укладывал дрова, иной – разливал воду. Ведро, щипцы, совок для мусора, кувшин, лоханка, стулья, обувь, книги – все это находилось в ужасном беспорядке, потому что все хотели навести порядок.
В этом описании у дона Боско отмечается немного радостного преувеличения, но тот, кто длительное время имел дело с ребятами, хорошо знает, как это все похоже на правду.
На протяжении шести недель двести ребят, словно маленький полк, становились в строй рядом с доном Боско и маршем отправлялись на Св. Мессу в храм Матери Божьей Утешения или в другие храмы. Часто их сопровождал непосредственный и очень популярный дон Борель, которого называли «малым отцом», так как был он небольшого роста. Это был неутомимый работник. Он взял под свои заботливые крылышки молодого дона Боско и оказывал ему сердечную дружбу, а также многократно помогал ему материально из собственного кармана. Проповеди «малого отца» очень пришлись по душе ребятам. Он читал их на диалекте района Порто Палаццо, обильно скрашивая поговорками, остротами, шутками. Кто-то даже сделал ему замечание, что он должен проповедовать более достойно, на что он ответил: «Наш мир бесцеремонный, соответственно этому надо и проповедовать».
Снежинки тают на печке
8 декабря. Готовы к заселению две комнаты, которые оборудовали под часовню. Это было в самый раз, так как с ночи повалил густой снег.
Утром все покрылось снегом, резко похолодало. В часовню принесли железную печку. Джузеппе Буцетти вспоминает, что, когда несли печку через двор, снежинки падали на нее и, тая, издавали шипящий звук.
Несмотря на ненастье, собрались все ребята. В часовне оказался небольшой алтарик, маленький табернакулюм (святилище), несколько скамеек. «Была отслужена Св. Месса – просто описывает дон Боско – многие ребята исповедовались и причастились, а я плакал, так как мне казалось, что оратория, наконец, заложила свои основы».
Он ошибся. Придется ему снова заплакать, но не от радости, а от горя, пока он, наконец, найдет окончательное, определенное место.
Но в памятный день 8 декабря 1844 года оратория дона Боско получает все-таки что-то постоянное: свое название. С этого дня она будет именоваться Ораторией Св. Францисска Салезского. Дон Боско объясняет причину именно такого названия: «Маркиза велела изобразить портрет этого святого у входа в часовню. А поскольку наша деятельность требовала большого спокойствия и мягкости, мы отдали себя под покровительство Св. Францисска Салезского, чтобы он выпросил нам свою исключительную доброту и кротость».
Желая обрадовать ребят, дон Боско покупает им для игр шарики, пластинки, пульки. О футболе в то время еще не знали. Он продолжает подкармливать самых бедных, дарит им одежду, обувь.
Теперь, когда он получил собственный угол, мечтает начать обучение самых способных ребят. Вечером, отрывая несколько часов ото сна, к нему приходят групки ребят. Часто их лица перепачканы сажей и известью. От холода они укрываются накидками с капюшонами. Они очень рады этим занятиям.
Однако нужны деньги на книги, одежду, пищу, организацию досуга. Дон Боско обеспокоен всем этим. Он стесняется обратиться к богатым семьям за помощью. Тогда дон Борель уговаривает его:
– Если вы действительно любите своих ребят, то должны пойти на этот шаг.
Дон Боско решается. Первой богатой семьей, к которой он обращается, является семейство графа Коннеля. Оказывается, дон Борель приготовил ее к этому визиту. Дон Боско краснеет, протягивая руку за первыми тремя сотнями лир.
Спустя сорок лет, когда он попросит одного салезианского директора получить пожертвование, то в ответ услышит, что «не хватает смелости». Тогда дон Боско скажет ему с достоинством:
– Ты не знаешь, сколько мне стоило просить милостыню!
Никогда не оставит его чувство смущения и никогда не лишится он своего достоинства. Никогда не был он ни слишком робким, ни нахальным. Те, к кому пришлось обратиться ему за деньгами, потом отмечали:
– Нам казалось, что в наш дом входил ангел.
Неудача у Св. Петра в Оковах
Наступил Великий Пост 1845 года. На ежедневные занятия катехизисом (которые обязывали всех детей во время Адвента и Великого Поста) старшие классы оратории собирались в церкви Св. Петра в Оковах. Рядом с церковью находилось кладбище, на котором уже десять лет никого не хоронили. Это кладбище (сохранившееся до сегодняшнего дня в районе Вальдокко) имело преддверие и большой двор, окруженный галереей.
Обучение катехизису проводилось надлежащим образом, а капеллан кладбища, дон Тезио, был другом дона Боско. Поскольку женский Лазаретик был уже почти построен, и оратория была вынуждена подыскать себе другое место, дон Боско попросил разрешения у капеллана Тезио перевести ораторию в церковь и во двор Св. Петра в Оковах.
В воскресенье 25 мая дон Тезио должен был уехать, поэтому предложил дону Боско:
– Приди со своими ребятами в это воскресенье. Заменишь меня и отслужишь Св. Мессу.
По всей видимости, капеллан имел смутное представление о двух вещах. Он думал, что оратория дона Боско состоит из нескольких вежливых и внимательных ребят, которых он видел во время занятий великопостного катехизиса. Кроме того, он надеялся, что как и раньше, после Св. Мессы ребята разойдутся по домам, разве только перекусят что-нибудь во дворе.
Тем временем все было по-другому. В воскресенье хозяйка капеллана увидела толпу ребят, которые заполнили всю церковь. После Св. Мессы все эти ребята «на ходу» хватали приготовленные им булки и с шумом разбежались по двору и галерее. Хозяйка, которая держала в галерее несколько кур, сначала потеряла дар речи, а потом вспыхнула страшным гневом. Она кричала, бегала, размахивала метлой. Перепуганные куры, громко кудахтая, разлетелись по двору. Наконец она набросилась на дона Боско и обругала его. Она назвала его «профанатором святых мест». Это было еще самое нежное определение из всего ее запаса выражений…
Дон Боско понял, что лучше будет уступить. «Я решил – пишет он – прервать отдых. Мы ушли с надеждой вернуться спокойно в следующее воскресенье».
Это был бы банальный инцидент, если бы ему не сопутствовали удивительные обстоятельства. Во время беатификационного процесса дона Боско, дон Руа под присягой дал следующие показания: «Спустя много лет рассказывал мне некий Меланотте из Ланцо, который присутствовал во время этого инцидента, что дон Боско спокойно и без гнева по поводу брани обратился к ребятам: Бедняжка! Она велит нам убраться отсюда, а сама ведь в следующее воскресенье будет похоронена».
Когда вернулся домой дон Тезио, женщина так трагически представила ему ситуацию, что капеллан, не желая нарушать обещания, данного дону Боско, написал в городское управление, попросив запретить все развлечения в пределах кладбища.
«К сожалению, я должен сказать, – пишет опечаленный дон Боско – но это было последнее письмо дона Тезио». На протяжении недели неожиданно умер он и его хозяйка.