№ 11 Очаровательный Блондин.

Настоящее имя — Мэтт Кинг. Известен как «Наркоман, у которого не стоял».

— Би-и-ип —

Это Дейзи. Спасибо, что предложила маме, чтобы на свадьбе пели «Аве Мария». Теперь мамаша Эдварда настаивает, чтобы были соблюдены все эти еврейские обряды с разбиванием стакана и прочим — не знаю, как называется.

(Тяжелый вздох.)

Прости. Я на тебя не сержусь, просто все меня уже достали. Ты не представляешь, как тебе повезло, что ты не выходишь замуж!

— Би-и-ип —

Дел, это Мишель. Я только что разговаривала с «Дастином Хоффманом». Какая же ты идиотка! Я ведь говорила тебе, что не надо туда ездить! Позвони. Пока.

 

Очаровательный Блондин

№ 11 в моем списке, Мэттом Кингом, также известным как Очаровательный Блондин, я познакомилась в то лето, когда окончила колледж и жила в Чикаго. После двух лет специализации в гуманитарных науках (специализация «не представляю, чем бы хотела в жизни заняться») в Университете Майами я поняла, что хочу работать в сфере дизайна. Наверное, было бы разумнее поступить в школу дизайна в Нью-Йорке, но я отправилась в Школу при Институте искусств Чикаго. Два года спустя я закончила обучение, получив степень бакалавра по «Волокнам и материалам». Может, это и звучит забавно, но знания о различных волокнах и материалах оказались исключительно полезны в моей работе в «ЭСД».

Летом после выпуска я работала в качестве интерна в отделе маркетинга «Мерчандайз-март», в огромном здании, где располагались мебельные экспозиции для профессиональных дизайнеров. Хотя я и не приобрела там непосредственного дизайнерского опыта, но увидела, как функционирует эта индустрия, посмотрела несколько мероприятий, на которые съезжались профессионалы со всего мира. Вообще-то именно на одном из таких мероприятий я познакомилась с дамой, которая позже помогла мне получить работу в «Элизабет Стерлинг дизайн».

С Мэттом я встретилась во время работы в «Март», но не в самом здании — Мэтт работал на улице напротив входа. Он был рабочим — строителем двадцати одного года. Отец заставил его пойти работать, поскольку он отказался поступать в колледж. Что касается внешности, Мэтт был высок и походил на профессионального серфера. Работа на солнцепеке добавила чудесный медовый оттенок его банальным светлым волосам и придала коже восхитительный золотистый блеск. О, а какая у него улыбка… Улыбка Мэтта была настолько сексуальна, что сам Мэттью Макконахи не смог бы тягаться с ним.

Я сразу приметила Мэтта, как и множество моих коллег (и не только женщин). Поскольку никто не знал его имени, мы прозвали его Очаровательный Блондин. Все сходили с ума по нему; он был главной темой всех разговоров в офисе.

Как-то раз жарким летним днем, испытывая сексуальный подъем после двух недель восхищения Блондином издали, я решила перейти к активным действиям. На мне был только крошечный узкий черный топ, еще более узкая черная мини-юбка, черные босоножки на громадной платформе, и вдобавок кожа сияла от легкого блеска. (Это было лето «Спайс герлз», и я называла себя Сверкающая Перчинка.) Он не мог меня не заметить.

Направляясь за холодным кофе в кафе на другой стороне улицы, я решила купить для Блондина бутылочку воды и немного льда. В конце концов, он надрывается на солнцепеке, чтобы перед местом моей работы стало уютнее, и это самое малое, чем я могла помочь. Расплатившись, я «включила» свою внутреннюю «Спайс герлз» и подошла к нему.

— Привет, — несколько нервно обратилась я. Блондин прекратил копать и поднял голову. Голова его была обмотана синей банданой — видимо, чтобы пот не заливал глаза, прекрасные небесно-голубые глаза. Я никогда прежде не видела его так близко и даже не подозревала, насколько он хорош. — Вам, наверное, ужасно жарко, такое пекло стоит, и вообще. — Не зная, что еще сказать, я умолкла.

— И? — после короткой паузы поинтересовался Блондин.

— Ну и, — продолжила я, — я подумала, что вам нужно охладиться, поэтому купила это для вас. — Я протянула воду и лед.

— Для меня? — с улыбкой переспросил Блондин, принимая подарок. — Ух ты, спасибо.

— Да не за что.

Глотнув воды, Блондин достал из стаканчика кубик льда и провел им по лбу. Лед, быстро тая, оставлял крошечные капли воды на коже. Боже, как это было сексуально!

— Я Мэтт Кинг, — представился он. — Я бы пожал вам руку, но моя грязная, а теперь еще и влажная.

Грязная и влажная! Как это возбуждает!

— Я Делайла Дарлинг, — ответила я, все-таки протягивая руку. — И меня не пугает грязное и влажное.

Плохо, Делайла! Плохо, очень плохо!

Ухмыльнувшись, Блондин взял меня за руку и тихонько пожал, но я тут же заторопилась.

— Мне пора идти, — заявила я. — Но мы еще увидимся.

— Обязательно, Делайла Дарлинг, — улыбнулся Блондин. — Девушка, которую не пугает грязное и влажное.

Я рассмеялась, повернулась и ушла прочь.

Идя ко входу в здание, я чувствовала его взгляд, поэтому несколько энергичнее покачивала бедрами. «Блондин будет моим возлюбленным!» — напевала я на мелодию «Если хочешь быть моим возлюбленным!» своих любимых «Спайс герлз».

Уже на следующий день Блондин пригласил меня на свидание, а через неделю наш роман достиг апогея. Я была влюблена — влюблена! В Коннектикуте не водились такие парни, как Блондин (во всяком случае, в Нью-Ханаане), и я никогда в жизни таких не встречала. Грубый, резкий, крутой — все хотели с ним дружить.

Полагаю, тем, что потеряла голову из-за Блондина, я обязана отчасти своему возрасту. Когда мы познакомились, мне исполнился двадцать один год, я только что окончила колледж — весь мир был у моих ног. Я жаждала жизни, опыта. Оптимистическое чувство «я все могу» переполняло меня и придавало уверенности, которая ощущалась даже в спальне. Хотя Блондин в моем списке фигурировал под номером одиннадцать, секс с ним стал чем-то особенным. Впервые я начала занимать активную позицию. Я была девушкой на пороге женственности, и секс стал игривым, волнующим, захватывающим. Каждую ночь после любви мы, сплетая ноги и руки, разговаривали, смеялись, а потом незаметно засыпали. На следующее утро просыпались, так и не разомкнув объятий.

Поскольку за летнюю практику зарплаты не полагалось, по выходным я работала официанткой, чтобы оплачивать квартиру. Блондин, помимо своей строительной деятельности, играл на ударных в ансамбле. Поэтому наши ночи по выходным начинались не раньше двух часов, когда мы заканчивали работать, и продолжались до рассвета. Мы жили весело и насыщенно. Я люблю то лето. Как же я люблю, люблю, люблю то лето!

А потом наступила осень.

Забавно, как быстро все может измениться. Чувства, какими бы яркими они ни были, улетучиваются. В мгновение ока счастье превращается в печаль, надежда — в отчаяние, и в один прекрасный день ваше прошлое настигает вас и заставляет понять, что пора притормозить.

Я поняла, что все меняется, в тот момент, когда Блондин потерял работу. Это спровоцировало «эффект домино». Вместе с работой он утратил не только источник доходов, но и загар, и рельефные мышцы — короче, он утратил свое очарование. В мгновение ока Очаровательный Блондин превратился в Мэтта Кинга, безработного приятеля с пивным животиком.

Само по себе это меня не слишком беспокоило — я не настолько поверхностна и вполне могу смириться с утратой работы и прибавкой в весе. Что меня всерьез волновало, так это то, что он потерял вкус к жизни, собственную свободолюбивую натуру. Из-за отсутствия работы воскресные «расслабления» Мэтта стали выходить из-под контроля и превращаться в ежедневную практику. Он вечно был либо пьян, либо под кайфом и часто цеплялся ко мне по разным дурацким поводам. Сначала наши споры приводили к отличному «сексу примирения», но с течением времени его курение «травки» начало негативно сказываться и на этой сфере наших отношений. Да, той осенью в Чикаго опадали не только листья.

Парус Мэтта не просто слегка поник — он не надувался даже наполовину. Да он вообще не вставал. Когда это только начиналось, Мэтт просил меня включать «Ганз'н Роузиз» — клянусь, — как будто голос Эксла Роуза мог исцелить наркотическую импотенцию. Я, конечно же, выполняла его просьбу. Готова была пробовать что угодно. Перед каждой попыткой секса я нагишом выскакивала из постели, бросалась к музыкальному центру, потом прыгала обратно в кровать, укладывалась и ждала, пока…

«Перенеси меня в райский уголок…»

…зазвучит в динамиках и мой возлюбленный попытается усилием воли вызвать эрекцию. Хотелось бы сказать, что это помогало, но лучшее, чего удавалось достичь, — это привести пенис Мэтта в состояние «аль денте» — мягкий, с намеком на легкую устойчивость.

Дела шли все хуже. Из-за своих пагубных привычек Мэтт на два месяца просрочил плату за квартиру, и я одолжила ему восемьсот долларов. Глупо, понимаю. Чтобы вернуть долг, он начал продавать «травку». Когда я просила прекратить, он отказывался, говорил, что делает это для меня. Что я должна была отвечать? «Как романтично!»? Я будто участвовала в дешевой мелодраме.

Любая идиотка порвала бы с ним, но я была не любой идиоткой — я была идиоткой-оптимисткой. Думала, что смогу помочь ему. Но постепенно его поведение менялось, участились внезапные перепады настроения, восторг сменяла печаль — он становился маньяком. Всего за несколько недель блеск в прекрасных небесно-голубых глазах сменился безжизненной мутью. Блестящие волосы приобрели грязноватый оттенок. Неуравновешенность Мэтта вскоре стала выводить из равновесия и меня, и я поняла, что ради собственного душевного здоровья нужно выбираться оттуда. Беспечные, радостные летние деньки в конце концов настигли меня. Мир все так же манил, я все так же жаждала деятельности, поэтому решила вернуться на Восточное побережье.

Никому из друзей, даже Мэтту, я не сказала, что уезжаю. Просто устроила прощальную вечеринку, не объясняя, что она прощальная. И вот в середине вечера я оглядела бар и не увидела Мэтта. Он не говорил, что собирается домой, поэтому я позвонила ему на мобильный, выяснить, где он находится. Он ответил на втором гудке.

— Сейчас приду, — коротко бросил он и отключился.

Я подумала, что таким образом обрывать разговор невежливо, и вышла на улицу, где было потише, чтобы перезвонить. Я набрала номер, прижала телефон к уху, и тут случилось странное — стереоэффект. Я слышала звонок в трубке и одновременно — с другой стороны улицы. Оглянувшись, я увидела Мэтта, целовавшегося с другой девушкой. Они обнимались, разговаривали и смеялись, как часто бывало в постели у нас с ним. Телефон Мэтта продолжал звонить. Я видела, как он поднес его к уху и рявкнул:

— Я же сказал, сейчас приду!

— Не беспокойся, — громко сказала я.

Он поднял голову. Заметил меня, и улыбка тут же исчезла с его лица. Он не знал, что сказать. А что тут скажешь? Он изменял мне во время свидания со мной! Ну что это за человек?

Я развернулась и пошла обратно в бар. Пока я собирала вещи, ребята поняли: что-то произошло, но прежде чем кто-либо успел задать вопрос, вошел Мэтт.

— Ты уходишь? — спросил он.

— Да, — раздраженно фыркнула я, судорожно сгребая свое барахло.

— Да брось ты, — вздохнул он. — Не сходи с ума.

Не сходить с ума? Эти слова из его уст окончательно взбесили меня. Надо же, он смеет называть меня сумасшедшей! Не в силах сдержаться, я принялась орать, обзывать его неудачником и ничтожеством. Он молчал, не отводя от меня взгляда. Я наконец иссякла, мне нечего было больше добавить, я ждала ответа, объяснений, извинений, но напрасно. Вместо того чтобы попросить прощения, Мэтт просто… рассмеялся. Никогда в жизни я не слышала такого громкого заливистого хохота. Он хохотал и хохотал без остановки. Когда вы рассержены, а над вами смеются, это приводит в ярость. Я заявила, что не желаю его больше видеть, и ушла.

Со временем чувства к Мэтту улеглись, но я не перестала злиться на него, поскольку так и не дождалась извинений. Долгие годы я мечтала, как зазвонит телефон и голос Мэтта произнесет слова раскаяния. Ничего подобного так и не случилось. Честно говоря, когда составляла список, с таким тяжелым чувством записала его имя, что даже подумала, не исключить ли его из списка претендентов. Однако воспоминания о тяжелых временах пробудили память о счастливых. Я вспомнила наше знакомство, ночи, проведенные в обнимку. Чем больше я вспоминала Очаровательного Блондина, тем больше забывала Мэтта Кинга и в конце концов решила, что он заслуживает второй попытки.

 

Пппочта!

Понедельник, 25 апреля

Несмотря на то, что Новый Орлеан я покидала в дурном расположении духа, поездка в Иллинойс оказалась довольно приятной, потому что, закончив беседу с мамой, я позвонила Колину рассказать о Йоши, мы долго хохотали и в конце концов проболтали целый час. Можете не верить, но, думаю, разговор по телефону помогает мне вести машину. Я остаюсь все такой же тревожной, но, болтая, не так внимательно прислушиваюсь к щелчкам, шумам и стукам и за счет этого еду немного быстрее. Конечно, не быстрее пятидесяти миль в час, но близко к тому. Мой телефон — своеобразная рок-звезда, если можно так выразиться.

Когда мы познакомились, Блондин жил в Чикаго, но сейчас он живет со своими родителями в Рокфорде, в девяноста милях к западу от Чикаго. Ладно, хорошо — со своими родителями — довольны? Да, знаю, это скорее всего означает, что он все такой же неудачник (ему, кстати, сейчас около тридцати), но я должна толковать сомнения в его пользу.

Рокфорд расположен в округе Виннебаго, и местные жители заявляют, что это название — в честь индейского племени виннебаго. Я говорю «заявляют», потому что насчитала там двадцать два трейлера и ни одного индейца. Даже при моем отеле, «Клок Тауэр ресорт», была специальная парковка для трейлеров. Не хочу никого упрекать во лжи, но, согласитесь, вероятность того, что округ назван в честь производителя транспортных средств, стоит рассмотреть.

Пускай название отеля не вводит вас в заблуждение, я не пускаю деньги на ветер; это место скорее тематический парк, чем курорт. Справедливости ради следует сказать: это лучший отель в стиле «вестерн», расположенный прямо у автострады, где основным развлечением является семейная водная игровая зона с винтовой горкой. Вчера, проходя через вестибюль, мы с Евой столкнулись с двадцатифутовой водоплавающей змеей. Завидев ее, Ева зарычала, попыталась выскочить из сумки и броситься в атаку (как в случае с игрушкой Уэйда — в смысле с куклой), но я удержала ее. Я занервничала и с трудом усадила ее в машину. А потом чувствовала себя как одна из тех теток, которых показывают по Женскому каналу и которых играют Свузи Курц и Мередит Бакстер Бирни, — я как будто воспитывала ребенка на глазах у общественности. Понимаю, что Ева — всего лишь собака, но ей тоже нужна стабильность в жизни, особенно после всего, что она пережила.

Итак, об отеле.

Не слишком дорогой, восемьдесят долларов за ночь. Впрочем, если вы задерживаетесь на три ночи, это дороговато. Я приехала поздно вечером в четверг и с тех пор торчу напротив дома родителей Блондина. Сегодня уже понедельник, а Блондин не показывался. Единственными живыми существами внутри были его мать и отец, то есть два пожилых человека, жутко похожих на него. Я уже начала волноваться и не знала, чем себя занять. Прослушала записи 1997 года, которые напоминали о Блондине, несчетное число раз. Поверьте, хоть я и любила эти песни, но такое количество «Спайс герлз» никто не в состоянии выдержать. «Так скажи мне, чего ты хочешь, чего ты на самом деле хочешь, хочешь!»

Я не хочу, чтобы они воссоединялись, вот чего я хочу. И хочу, чтобы кто-нибудь рассказал мне, что случилось с «Чумбавамба».

Подождав еще немного, я позвонила Колину уточнить, правильный ли адрес он дал. Когда он снял трубку, я приветствовала его песней:

— Мммбоп! Боп, боп, мммбоп! Йадайа-да-а-а! Бомп попс! Рок, рок, йе-йе-е-е… — Слов я вообще-то не знаю.

— Тебе стоит связаться с Лайонелом Ричи, — посоветовал он. Я посмеялась в ответ.

— Да, возможно. Слушай. У меня вопрос. Адрес Мэтта Кинга, который ты мне дал, — уверен, что он правильный?

— Абсолютно, — тут же ответил Колин. — На сто процентов.

Я разочарованно вздохнула. Где же может быть Блондин? На далекой звезде? Иль верхом на козе? В красном автомобиле? Иль верхом на кобыле? Он летит в самолете? Или просто «в улете»?

О… это уже близко к теме. Итак…

Где же Блондин?

Стихотворение Делайлы Дарлинг

Он мог загулять или просто выпивает.

А может, сейчас косяк забивает?

Рассыпает дорожку из кокаина?

Ест грибы или под амфетамином?

Колет в вену или нюхает клей?

А мне нужно найти его как можно скорей.

И я не отстану — не из таких я людей!

Да я талантлива, черт побери!

Внезапно из телефонной трубки доносится какое-то ворчание и щелчки.

— Что ты там делаешь?

— Качаю пресс. — В конце фразы голос Колина прервался. Видимо, он включил громкую связь.

— Качаешь пресс? Тебе это ни к чему, у тебя роскошные брюшные мышцы.

— А, так ты все-таки разглядывала мой живот!

— Ну, я бросила взгляд, поскольку он оказался прямо перед моим носом. Не могла удержаться.

— Ах вот как. — Колин явно не поверил такому объяснению. — А что насчет моих ног?

— По этому вопросу вынуждена сослаться на Пятую поправку, — хихикнула я. — Итак, ты фанатик фитнеса?

— Вовсе нет, но придется всерьез задуматься над этим, потому что, не хочу сглазить, но меня пригласили на пробы в «Живем только раз».

— В сериал «Живем только раз»? — восхищенно воскликнула я.

— Да, в сериал «Живем только раз». Ты его смотришь?

— Нет, просто… э-э, я знала, что ты актер, но не думала, что настолько хороший.

— Большое спасибо.

— Да ладно, я просто дразню тебя. Что ж, раз ты так занят, не буду отвлекать тебя.

— Ага, все равно мне пора заняться выпадами в широком шаге.

— Удачи. — Я уже отключила было телефон, но все же… — Ой, погоди, Колин!

— Да?

— Тебе не нужно делать выпады. У тебя и так роскошные ноги.

Я почти слышала, как он улыбался.

— Я знал, что ты разглядывала!

С улыбкой я положила трубку. Небольшой невинный флирт после стольких провалов — то, что доктор прописал. Воспрянув духом, натянула бейсболку и выглянула в окошко. Перед домом родителей Блондина остановился почтальон. Несколько секунд спустя он отъехал, а на пороге осталась стопка конвертов. Целая стопка. Внезапно мне в голову пришла идея.

Да, я знаю, что красть чужую почту нехорошо, — уголовно наказуемо как вторжение в частную жизнь (и я сама пришла бы в негодование, если бы стащили мою), но мне необходим хотя бы намек, ключ к разгадке. Мне необходима эта почта.

Уже через несколько секунд я, подобно адской летучей мыши, унесла с места преступления, сжимая в руках, стопку бумаг. Прыгнула в машину и заперла двери. Оглядевшись, дабы убедиться, что меня никто не видит, надела резиновые перчатки (на случай, если федералы надумают снять отпечатки пальцев) и начала с большого пакета. Из «Магазина на диване», адресовано матери Блондина. Я разорвала упаковку, заглянула внутрь и обнаружила там шесть махровых тюрбанов для волос, «не таких громоздких, как обычные полотенца», как гласит прилагаемый буклет. Поморщившись, рассмотрела один поближе. По-моему, такой же «громоздкий» и совершенно точно уродливый. Отложила пакет в сторону и принялась за почту.

Счета, счета, еще счета, а затем… маленький конверт из места под названием «Лили Понд». Разорвав его, я увидела записку:

Лили Понд

Дорогие Джон и Сильвия!

С недавнего времени у нас наблюдается существенное улучшение. Вы поступили совершенно правильно. Мэтт в надежных руках. Не падайте духом.

Доктор Труди Джейкобс

98543 Лили-стрит — Рокфорд, ИЛ 61101

Мэтт в надежных руках? Хм. Ноутбук у меня был с собой, так что, поездив немного по кварталу, я нашла Интернет-сигнал неподалеку от чьего-то дома. Припарковавшись, набрала в «Гугле» «Лили Понд». Через 0,29 секунды получила результат:

Лили Понд — Центр лечения зависимости от наркотических веществ.

Центр лечения наркоманов и алкоголиков, расположенный в Рокфорде, штат Иллинойс.

www.lilypondtreatment.org/ — 10k — Сохранено в кэше — Похожие.

Центр лечения алкоголиков и наркоманов? Сердце у меня упало. Блондин в реабилитационном центре? О Господи! Чувство вины охватило меня. Отчасти я несу за это ответственность. Проблемы с наркотиками начались, когда мы были вместе, а когда стало хуже, я вообще бросила его. Я должна была остаться и помочь ему справиться. Должна была остаться!

Отметив нужное место на карте, я со всей возможной скоростью поспешила в «Лили Понд». Прибыв туда, я немного успокоилась, проехала по длинной аллее. Здесь красиво, совсем не так, как я ожидала. Похоже на курорт — настоящий курорт, не то что «Клок Тауэр ресорт». Десятки акров, занятых садами и водоемами. Тихо и безмятежно.

Поставив машину, я зашла в здание, где за стойкой меня встретил худощавый лысый мужик. На груди у него бейджик с именем «Карл».

— Привет, Карл, — поздоровалась я. — Не могли бы вы помочь мне? — Карл, дежурно улыбнувшись, кивнул. — Я приехала навестить одного человека. Мэтта Кинга.

При имени Блондина губы Карла плотно сжались.

— К мистеру Кингу не допускают посетителей. — Голос у него оказался мерзким, пронзительно-визгливым.

— Сегодня не тот день? Есть какое-то специальное время для посещений? Когда мне вернуться?

Карл отрицательно мотнул головой:

— Нет, к мистеру Кингу никогда не допускают посетителей, только с разрешения доктора.

О Боже, звучит не слишком оптимистично! Должно быть, Блондин в плохом состоянии. Нужно прорваться внутрь и увидеться с ним. Может, я смогу спасти его! Несколько секунд я внимательно изучала Карла. Грубиян, но я попробую его расколоть.

— Видите ли, Карл, — начала я, изо всех сил хлопая ресницами, — я проделала до-о-олгий путь, чтобы встретиться с ним. Не могли бы вы чуть-чуть нарушить правила? Только ради меня? Ну пожалуйста-пожа-а-алуйста, а?

Хлоп, хлоп, хлоп ресничками.

Не знаю, может, мое «пожалуйста-пожа-а-алуйста» вывело Карла из себя. В общем, он взбесился.

— Послушайте, дамочка, — тихо произнес он, склонившись над стойкой и устремив на меня яростный взгляд маленьких глазок, — я ни для кого не нарушу правил. Так что советую вам развернуться, вынести свою маленькую задницу за дверь и вернуться домой. Я понятно объяснил?

Понятно? О, вполне! У меня появилась другая мысль. В детстве я часто смотрела «Ангелы Чарли» и прекрасно знаю, как добиться того, чего хочешь. Не удостоив Карла ответом, развернулась и пошла, но не домой — «под прикрытие». Я собираюсь в… реабилитационный центр.

 

Ангел под прикрытием

Вечером разрабатывала план. Необходимо решить три задачи. Во-первых, я не могу попасть в реабилитационный центр с собакой, поэтому нужно на время найти место для Евы. Во-вторых, нельзя допустить, чтобы меня отказались принять на том основании, что я не наркоманка, поэтому нужно, чтобы в крови при анализе обнаружили наркотики. И в-третьих, необходимо придумать историю о тяжелой судьбе наркомана, которую я смогу выдать за собственную. Специалисты, работающие в этом заведении, будут задавать вопросы, и мне надо знать, что отвечать. Конечно, я понимала, что проигрывала, но у меня кончались мужчины, мои возможности иссякали. Я просто обязана устроить это дело с Блондином!

Что касается Евы, после непродолжительных поисков я отыскала в окрестностях приличного ветеринара и договорилась по поводу стерилизации собачки. Парень в зоомагазине в Филадельфии посоветовал сделать это, пока ей не исполнилось семь месяцев; в противном случае у нее начнется течка и вырастут сиськи, что-то в этом роде. У ветеринара мне сказали, что они держат собак двое суток после операции; этого времени мне должно хватить, чтобы попасть в клинику и выбраться оттуда, — нужно всего лишь войти в контакт с пациентом.

Так, теперь наркотики. Хотя мысль о ломке при помощи пригоршни «куколок» казалась привлекательной, по здравом размышлении я от нее отказалась. Как-то по MTV я видела репортаж, где говорилось, что, если перед тестом на наркотики съесть много мака, можно получить положительный результат на опиаты. Давясь, я слопала целых шесть булочек с маком. Я сказала «давясь», потому что обычно не ем булочки, после того как моя гинеколог сказала, что шейка матки у меня похожа на пончик.

И наконец, рассказ о трудной судьбе. Что такое опиаты? Как чувствует себя человек, принимающий опиаты? Честно говоря, я понятия не имела… пока не прочла специальный номер журнала «Стар», посвященный знаменитостям и их пагубным привычкам. Да, если бы «Подлинная голливудская история» появилась в печатном виде, это был бы журнал «Стар». Раз двадцать перечитав материал, я была вполне уверена, что знаю все о своем наркотике, поэтому захлопнула журнал и решила хорошенько выспаться.

На следующее утро, со слезами оставив Еву у ветеринара (как же тяжело было ее оставлять), я вновь поехала по аллее «Лили Понд». Здесь гораздо приятнее, чем в отелях, где я останавливалась прежде («Ритц» не считается, я же не ночевала там), и меня охватило радостное возбуждение. Поставив машину, подхожу к входу, проверяю, на месте ли Карл. Если он на дежурстве, план вступит в силу, когда Карл уйдет обедать. Не обнаружив нигде даже его признаков, я смело подошла к стойке. На его месте была крупная негритянка. Значок на груди гласит: «Люсиль». Женщина улыбнулась, завидев меня:

— Чем могу помочь?

— Понимаете, Люсиль, я хотела бы попасть в этот центр.

— Вы приехали сюда одна? — Люсиль озадаченно заглянула мне за спину.

— Да, — жалостно пролепетала я.

— Вам назначено?

У-упс! Я не знала, что нужны предварительные договоренности. Вновь кивнула:

— Ага.

Назвав Люсиль свое имя, я терпеливо ждала, пока она перелистывала регистрационный журнал. Закончив и не обнаружив нужной записи, она подняла взгляд:

— Здесь ничего нет о вас.

Не дожидаясь, пока мне дадут от ворот поворот, я склонилась над стойкой и старательно начала изображать Анну Николь Смит.

— Эт-т-та о-о-очень плох-х-х-хо-о-о, — произнесла я, почти не разделяя слова.

— О Господи! — понимающе вздохнула Люсиль. Она поняла, что мне нужна помощь. — Не хотите ли присесть вон там? — указала она на белый мягкий диван в углу.

— Спасибо, — тихо ответила я.

Спустя несколько минут ожидания за мной пришла женщина по имени Джен и провела меня в свой кабинет. У нее щеки как у бурундука и дико вьющиеся волосы, слегка напоминающие прическу Мишель — только черные, а не рыжие. Единственное украшение, оживляющее ее абсолютно черный костюм, — ярко-розовый шейный платок. Извинившись за то, что моего имени не оказалось в журнале, Джен спросила, не помню ли я, с кем я говорила по телефону.

— Не уверена, — протянула я. — Но кажется, его звали Карл.

Надеюсь, у этого урода будут неприятности.

Следующие два часа Джен, врач-психиатр, обследовала меня. Я прекрасно знала, что она хотела услышать, поскольку, кроме «Ангелов Чарли», я смотрела множество образовательных программ, особенно о разных зависимостях (они были самые интересные).

— Я здесь, потому что хочу сама, а не потому, что кто-то меня заставляет, — рассказывала я. — Я не только хочу прекратить причинять боль окружающим, — добавила я затем. — Я хочу прекратить мучить себя.

— Какая славная девушка! — проговорила Джен. — Признание того, что вам необходима помощь, есть первый шаг к выздоровлению.

Естественно, оценочный тест я прошла «на ура» и была принята в «Лили Понд». Понимаю, звучит дико, но я испытала странное удовлетворение — никогда не сдавала тесты удачно. Страховка от «Элизабет Стерлинг дизайн» действует еще пару недель, поэтому я протянула карточку для уплаты услуг «Лили Понд» — тысяча долларов в день — и торопливо подписала все бумаги. У меня не было времени читать их — мне нужно попасть внутрь как можно скорее: я должна помочь Блондину!

Мне сказали, что комната у меня особенная, для детокса. Прямо напротив поста медсестры, не слишком уединенная, но с ванной. Хотя там две кровати, но я в ней единственный пациент, так что комната полностью в моем распоряжении. Когда я распаковывала вещи, медсестра стояла рядом, забрала мобильный телефон (я должна сосредоточиться на процессе выздоровления и не отвлекаться) и прочее, что полагает вредным для лечения.

Около полудня прозвенел колокольчик, сообщая, что пришло время еды, и я направилась в столовую. В отличие от великолепных ландшафтов еда в «Лили Понд» именно такая, какой ожидаешь от реабилитационного центра: протертая, разваренная, раскисшая. Мягкие овощи, жесткое мясо — омерзительно. Взяв яблоко, я уселась в одиночестве и стала высматривать Блондина. Не заметив его среди собравшихся, я разглядывала остальных. Не знаю, чего я ожидала, но большинство людей выглядят совершенно нормальными. Некоторые из парней даже симпатичны, что приятно взволновало. Представьте, целый зал эмоционально нестабильных мужчин, ищущих руководства, ищущих сильную женщину. Я могла бы помочь не только Блондину, но всем им.

Неожиданно кто-то присел рядом, прерывая мои наблюдения. Мужчина, но не из симпатичных. Ниже ростом, толще и лысее, чем большинство остальных.

— А вы здесь за что? — поинтересовался он. Из кармана его рубашки торчали плейбойские очки.

— Статья от трех до пяти, — ответила я, как бывалый заключенный. Он улыбнулся.

Потом Плейбой рассказал о своей оксиконтиновой зависимости. Рассказал, что реабилитация проходит успешно, но он беспокоится, что будет дальше. Он, видите ли, по натуре искатель острых ощущений. Я посоветовала Плейбою найти хобби, которое даст ему такой же всплеск эмоций, как оксиконтин, а потом рассказала, что видела недавно по телевизору передачу про любителей «русских горок», которые колесят по стране, чтобы покататься на разных аттракционах. Плейбою идея понравилась, сказал, что обдумает ее, когда выйдет из лечебницы. Боже правый, я не провела здесь и дня, а уже помогаю людям. Где же Блондин?

Терапия должна начаться только после детокса, так что остаток дня я спала, потом пошла на ужин. Нас ожидала вечеринка «создай свою картошку» в сопровождении кусочков бекона и начос с сыром. Тошнотворно. С очередным яблоком в руках я уселась в сторонке, высматривая Блондина. Его нигде не было. Опять подошел Плейбой и вновь стал рассказывать о стремлении к сильным ощущениям.

На следующий день все повторилось — сон, еда, Блондина нет, Плейбой ищет острых ощущений. Единственное изменение — у меня в комнате появилась еще одна женщина для детокса. Выглядела вполне нормальной, но усадила на свою кровать кучу плюшевых игрушек, что меня напугало.

На третий день я проснулась с мыслью, что днем я должна отсюда выбраться, чтобы забрать Еву. Ветеринар сказал, что она будет готова часам к трем, значит, после ленча мне нужно уйти. Я соскучилась по ней, но не могу сказать, что рада перспективе покинуть центр. А еще огорчало, что я так и не смогла найти Блондина, но вдобавок раздражало, что не получила никакого лечения. Я-то надеялась, что меня обследует настоящий врач, более компетентный, чем аудиокнига. (Не обижайтесь, Тони Роббинс, я по-прежнему люблю вас и ваши белые зубы.) Я понимала, что плачу не за это, но тогда за что мне выставляют счет на тысячу долларов в день? Еда здесь определенно не из ресторана высокой кухни. И развлечения не высшего класса. Вчера вечером я сходила на занятия арт-терапии в надежде швырнуть на гончарный круг шмат глины и вылепить горшок, как Деми Мур в «Привидении» (в моей квартире есть столик, на который обязательно нужно что-нибудь поставить), а мне выдали бумагу и пастель. Подведем итог — реабилитационный центр просто мошенничество.

Заслышав колокольчик, в последний раз я отправилась в столовую, молясь о встрече с Блондином; это мой последний шанс. Стоя в очереди, чтобы посмотреть, что именно на этот раз я не стану есть, я подняла взгляд и едва не вскрикнула — Блондин в одиночестве сидел в углу. Невероятно — невероятно, но это он. Постарел и располнел. Мужественная линия подбородка не так резко очерчена, как прежде. Оправившись от минутного замешательства, я поняла, что это моя единственная возможность поговорить с ним. Глубоко вздохнув, я «включила» внутреннюю Перчинку и приступила к делу.

— Мэтт, — начала я, подойдя к нему, — привет.

Блондин поднял глаза. Небесно-голубые, они были подернуты туманной пеленой. Он молчал. Судя по его выражению лица, он меня не узнает, но меня это не обидело. Скорее, опечалило. Блондин, похоже, не совсем в сознании. Он либо пребывал под действием тяжелых препаратов, либо мозги у него не в порядке, а возможно, и то и другое.

— Это я, Делайла, — пояснила я. — Делайла, из Чикаго.

Блондин несколько секунд молчал, затем губы его медленно расползлись в такой знакомой очаровательной улыбке, по-прежнему ослепительной.

— Делайла Дарлинг, — медленно произнес он. — Как поживаешь, а?

— Отлично, — дрожащим голосом отвечала я, и глаза мои наполнились слезами. Он меня помнил, но выглядел таким надломленным. — А ты как?

Он пожал плечами:

— Бывало и лучше. — Хлопнул ладошкой по стулу рядом с собой: — Присаживайся.

Минут десять мы с Блондином рассказывали друг другу, чем занимались с тех пор, как виделись в последний раз, не вдаваясь, впрочем, в детали. Как ни странно, он не спрашивал, как я оказалась в лечебнице, поэтому мне неловко было спрашивать его. Вообще беседа оказалась довольно поверхностной. В надежде на большую откровенность я спросила, что он думает о «Лили Понд».

— Не в восторге, — поморщился Блондин. — Отвратительно, когда по утрам солнце светит прямо в глаза. Кровать вся в буграх. — Его взгляд упал на тарелку. — И еда отвратительная.

— И не говори, — согласилась я, подхватывая с тарелки пожелтевший листик салата. — Не могу припомнить, когда в последний раз ела салат айсберг.

Внезапно Мэтт побледнел. Что я такого сказала? Он уставился в пространство невидящим взглядом. Я забеспокоилась:

— Эй, ты в порядке?

Мэтт не отвечал. Кажется, он меня даже не слышал. Я помахала рукой у него перед лицом:

— Алло-о-о! Есть кто-нибудь дома?

И тут Мэтт вскочил с места и прыгнул прямо на стол. Он показывал на нечто невидимое впереди, люди вокруг начали шептаться.

— Э-эй… ты в порядке? — осторожно спросила я еще раз.

Он все так же молчал.

О нет… что же я натворила?

Мэтт дышал все тяжелее, шепот вокруг становился громче. Я уже готова была встать и попробовать уговорить его спуститься, но неожиданно он завопил во всю мощь легких:

— Айсберг, прямо по курсу!

Айсберг? Что за чертовщина?

Прежде чем я успела спросить, о чем это он (или смыться отсюда к чертовой матери, если уж на то пошло), Мэтт повернулся ко мне. С низкого старта он прыгнул со стола прямо на меня. Я, словно в замедленной съемке, наблюдала, как его тело повисло в воздухе, и безумно испугалась. Он ведь упадет прямо на меня. Я стремительно наклонилась.

Как и следовало ожидать, две секунды спустя тело Мэтта шлепнулось на мое, плотно прижав к полу. В воздух взметнулись еда и напитки, люди закричали, началась паника. Я пыталась выбраться из-под Мэтта, но безуспешно. Позвать на помощь тоже не получалось. Тело Мэтта полностью закрыло меня, он словно пытался защитить меня от чего го.

Я не могла двинуться.

Не могла вдохнуть.

Внезапно все вокруг потемнело.

…Постепенно я приходила в себя. Я лежала на кровати в кабинете врача. Рядом стояла Джен, все в том же черном костюме, но его теперь оживляла блестящая брошь. Вид у нее был рассерженный, а руки скрещены на груди. Я поспешно села и тут же обнаружила, что вся измазана едой.

— Не можете справиться с собой, да? — сурово спросила Джен. — Не можете позволить своему парню выздороветь, обязательно надо явиться сюда и вывести его из равновесия?

Своему парню? Вывести из равновесия? О нет! Джен все неправильно поняла.

— Мэтт вовсе не мой парень, — торопливо объяснила я. — Правда нет.

— Не лгите мне, Делайла, — раздраженно закатила глаза Джен. — Карл рассказал, что вы приходили сюда несколько дней назад и разыскивали его.

Тут я заметила маленькие глазенки Карла, рассматривавшие меня сквозь стеклянную дверь. Грязный сплетник. Я показала ему средний палец, пока Джен отвернулась.

— Вы были с ним в Мехико, когда он принимал пейот? — спрашивает Джен. Я с недоумением взглянула на нее:

— Кто? Карл?

— Нет. — Ответом мне служил яростный взгляд. — Мэтт. Вы были с Мэттом в Мехико, когда он принял некачественный пейот?

— Э-э… нет.

Джен внимательно изучала меня. Думаю, ясно, что я понятия не имею, о чем она толкует. Она присела рядом.

— Послушайте, Делайла, Мэтт у нас особенный пациент, — мягко произнесла она.

— В каком смысле особенный?

— У него пейотный психоз. Симптомы напоминают шизофрению. Он страдает расстройством личности и параноидальными галлюцинациями, главная из которых — он находится на тонущем «Титанике». Мы полагаем, что он смотрел этот фильм в наркотическом опьянении.

— Пейотный психоз? — О нет! — Вы хотите сказать, он… сумасшедший?

— В некотором роде, — подтвердила Джен. — Мы надеемся, что со временем галлюцинации прекратятся или по крайней мере станут менее яркими, по мере того как организм очистится от наркотика, но трудно утверждать что-либо определенное. В последнее время улучшений не наблюдалось. Определенные триггерные слова — как, например, слово «айсберг» в вашем случае — вызывают у него эффект присутствия в фильме. Сегодняшняя вспышка — еще ничего, а вот на прошлой неделе… уф-ф-ф! После того как один из пациентов обозвал его болваном, он сорвал с себя одежду и стал бегать нагишом и вопить: «Обними меня, Джек! Обними меня, Джек!» Это было совсем не смешно.

Слова Джен рухнули на меня, как тонна кирпичей.

Вот это да! Нет, серьезно — вот это да! Провести остаток жизни в обществе этого парня не получится. Нужно было выбираться отсюда. Я поняла, что с меня достаточно, и решила прояснить ситуацию:

— Джен, мне здесь не место. У меня вообще-то нет проблем с наркотиками.

Джен смотрела на меня понимающе, в смысле «все так говорят».

— Серьезно, — продолжала я. — Я солгала, чтобы попасть сюда.

— Делайла, у вас положительный тест на наркотики.

— Да, знаю, я подготовилась. Я съела кучу булочек с маком перед тем, как приехать сюда.

Джен была в замешательстве, поэтому я решила рассказать ей все. Как мы с Мэттом встречались восемь лет назад и как я надеялась, что удастся все возродить. Как я приехала повидаться, а Карл оказался таким занудой, поэтому я вернулась домой и разработала план. Я еще раз рассказала про булочки с маком и про то, что поместила свою собаку в ветеринарную клинику на стерилизацию, потому что не хочу, чтоб у нее выросли сиськи.

— Сиськи? — растерянно переспросила она.

— Ага. И сейчас мне пора уходить, потому что сегодня ее надо забрать домой.

— А под «домом» вы подразумеваете?..

— Синий «форд-фокус» на парковке.

Джен поднялась:

— Знаете, я слышала разные басни, но такой — никогда. — При этих словах я почему-то почувствовала себя очень умной и заулыбалась. — Если все, что вы рассказали, правда, то есть вы затеяли все это только для того, чтобы повидаться с бывшим любовником, тогда вы, дорогуша…

— Умна? Влюблена? Преданна? — перебила я.

— Нет, — покачала головой Джен. — Вы, моя дорогая, еще ненормальнее, чем Мэтт.

Ненормальнее? Погодите, как это?

Джен сообщила, что я подписала документ, в котором отказалась от права самостоятельно решать, когда мне выписываться (листок в середине, который я не прочла), и вышла из комнаты, велев мне вернуться в свою. Мне сразу стало жаль наркоманов — даже если вы говорите правду, вам никто не верит.

Проходя мимо одной из комнат, я заметила Мэтта, в одиночестве сидящего на кровати. Он был такой несчастный, и острая жалость пронзила мое сердце. Как впустую потратил он жизнь! Я открыла дверь и вошла. Он поднял голову, увидел меня и смущенно опустил взгляд. Я присела рядом с ним.

— Надеюсь, ты по-прежнему не боишься грязи и сырости, — заметил он, бросив взгляд на мою испачканную одежду.

Я сдержанно засмеялась:

— Как ты это запомнил, просто невероятно!

— Невероятно, что ты думаешь, будто я могу это забыть.

Я взяла его за руку. Несколько минут мы сидели молча, потом он повернулся ко мне и тихо произнес:

— Прости, Делайла.

Решив, что он имеет в виду испачканную одежду, я сказала:

— Пустяки, я все выстираю.

— Нет, не за это, — ответил он. — Прости меня за все, за все, что я тебе сделал.

При виде несчастного лица Мэтта мои глаза вновь наполнились слезами.

— Прости, что так обращался с тобой, — продолжил он. — Прости, что использовал тебя. Прости, что изменял тебе. Прости, что смеялся над тобой. Прости за…

Мэтт говорил и говорил, прося прощения за все, что сделал, а мою душу заполняла печаль. Я восемь лет ждала этих извинений, но теперь они разбивали мне сердце. Потому что напомнили о славном парне, каким он был когда-то, напомнили о том, что потеряно, и я понимала, что никогда не смогу помочь ему. Простив Мэтта, я обняла его. И тут же он обнял меня в ответ. Мы держали друг друга в объятиях, как, бывало, ночи напролет, но на этот раз мы оба плакали.

— Мне страшно, — прошептал Мэтт. То, что он с собой сделал, нелегко исправить, и, думаю, он это понимает.

— Я знаю, — отозвалась я. — Но все будет хорошо. — Я в этом не была уверена, но не знала, что еще можно сказать, и я не хотела, чтобы он потерял надежду.

Когда слезы наконец высохли, я встала и направилась к выходу. В дверях я еще раз обернулась и помахала на прощание. И в этот миг, всего на мгновение, сквозь муть в его глазах вспыхнул ясный огонек. Таким образом Блондин сказал «до свидания», и я послала ему воздушный поцелуй. Затем повернулась и ушла прочь из его комнаты, прочь из его жизни.