В доме, где кто-то недавно умер, кажется, что время застыло. Когда Кан вошел в комнату Грейс Корда, ему показалось, что это ощущение усилилось. Молодая девушка с повязкой на голове неподвижно лежала на кровати. Справа от нее сидел доктор Джонс, семейный врач, и прослушивал ее при помощи стетоскопа. Слева сидела пожилая дама, она держала девушку за руку. Кан догадался, что это Эйлин Дэймон, бывшая гувернантка Грейс.

Спиной к инспектору стоял мужчина в черном костюме. Когда он обернулся, Кан вздрогнул от изумления.

Август Корда?

Кан ошеломленно смотрел на него, но тут же понял свою ошибку. Незнакомец был высокого роста, с крючковатым носом, но на этом сходство заканчивалось. Человек, стоявший перед Каном, был старше и стройнее Августа Корда, а его глубоко запавшие глаза казались потухшими.

— Инспектор Рейнолдс Кан? Я — Герман Корда.

— Мне говорили, что вас нет в городе, — сказал Кан, пожимая протянутую руку.

— Только что вернулся из Вашингтона. Выехал вчера вечером, шофер гнал всю ночь. Я должен был встретиться с Августом за завтраком. Но когда я приехал…

Его голос дрогнул.

Герман Корда говорил как житель Новой Англии, однако Кану показалось, что его акцент был приобретенным, а не врожденным.

— Где сейчас тело моего брата? — спросил Герман.

— Мы проводим вскрытие.

Корда застыл.

— Невыносимо представлять, что его режут скальпелем, — с трудом произнес он.

— Нам слишком мало известно об обстоятельствах гибели вашего брата, поэтому мы вынуждены прибегнуть…

— Понимаю, — ответил Корда. — Мне это не нравится, но я хочу, чтобы вы сделали все, что в ваших силах, чтобы поймать убийцу.

Кан бросил взгляд на кровать и увидел, что Грейс, покачав головой, отказалась от стакана воды, предложенного мисс Дэймон.

— Если ваша племянница видела убийцу, то дело можно раскрыть очень быстро.

Словно услышав его, Грейс обратила на собеседников потерянный взгляд. Кан воспользовался этим и подошел к ней:

— Мадемуазель, я — инспектор, занимающийся расследованием убийства вашего отца. Не могли бы вы в нескольких словах рассказать, что произошло этой ночью. Что вы видели перед тем, как потерять сознание?

Грейс попыталась заговорить, но у нее начался приступ кашля.

— Мне очень жаль, — произнесла она, когда кашель затих. — Я не помню…

— Вы видели убийцу, когда прибежали на помощь отцу? — спросил Кан, нахмурившись.

— Не знаю.

— Это был секретарь вашего отца?

— Я ничего не помню. Не помню даже, как я проснулась и зашла в комнату отца.

— Вы потеряли память? — спросил потрясенный Кан.

— Наверное, от удара по голове. Она вернется, — поспешно ответила Грейс и снова закашлялась.

— Что последнее вы помните?

— Вчера после обеда отец сказал, что хочет со мной поговорить. Я пришла к нему в кабинет. А потом словно провалилась в какую-то черную дыру…

— Я видела вас в три часа, — прервала девушку мисс Дэймон. — Мы должны были вместе репетировать вашу пьесу.

Кан внимательно посмотрел на серьезное лицо пожилой дамы; ее уложенные надо лбом косы напоминали нимб.

— Но вы мне сказали, что у вас дела, и ушли, — добавила мисс Дэймон.

— Почему вы отказались? — спросил Кан, посмотрев на Грейс. — Куда вы пошли? В котором часу вернулись?

Грейс растерянно молчала.

— Мадемуазель, вы отдаете себе отчет в том, что, отказываясь отвечать на мои вопросы, можете оказаться в числе подозреваемых? — спросил Кан.

— Лучше пока оставить ее в покое, — подал голос Герман Корда, кладя руку на плечо инспектора.

Кан раздраженно высвободился и повернулся к врачу:

— Доктор, удар по голове может быть причиной того, что мисс Корда не помнит вчерашнего дня?

— Маловероятно, — ответил тот. — Гематомы не осталось, и серьезных повреждений черепа я не обнаружил.

— А что же тогда вызвало провал в памяти?

— Это не просто провал в памяти.

Врач избегал смотреть на Кана, словно его самого смущало то, что он собирался сказать.

— То, что Грейс не помнит прошлой ночи, — продолжил доктор, — не удивляет ни меня, ни ее дядю. У нее уже случались подобные приступы, во время которых она совершенно переставала отдавать себе отчет в том, что с ней происходит.

— И когда же память к ней возвращалась?

Врач помедлил и сказал:

— Память о том отрезке времени, когда Грейс находится в подобном состоянии, никогда к ней не возвращается.

— Многие специалисты занимались ею, но безуспешно, — добавил Герман Корда.

— Ретроградная амнезия может охватывать более или менее длительный период, но границы ее остаются размытыми, — уточнил врач. — У Грейс другая проблема: она забывает лишь отдельные эпизоды своей жизни.

Кан пристально посмотрел на Грейс, чей затравленный взгляд красноречиво свидетельствовал о том, что она пытается не слушать того, что говорит врач.

Богатая наследница Грейс Корда славилась красотой и непокорным нравом. В девятнадцать лет, вместо того чтобы посвятить себя светской жизни, она решила стать актрисой, несмотря на скандальный ореол, окружавший эту профессию. Ей сопутствовал успех: она сыграла в пьесе «Две сироты», и критики обнаружили у нее врожденный талант.

Примерно в то же время сообщения о ней появились во всех светских хрониках — она разорвала помолвку с известным адвокатом. Охочая до скандалов пресса распространяла тогда множество сплетен о Грейс, но Кан никогда не слышал о том, что она страдала от амнезии. Он решил, что потеря памяти — отличная уловка: подозреваемые придумывают самые невероятные способы, чтобы избежать обвинений в убийстве…

Герман Корда снова попытался увести инспектора подальше от кровати:

— Прошу вас, дайте ей отдохнуть.

Кан посмотрел на Грейс, которая, закрыв глаза, откинулась на подушки.

— Я хотел бы получить полный отчет о состоянии ее здоровья за последние годы, — сказал он, обращаясь к врачу. — Что же касается вас, господин Корда, нам необходимо немедленно поговорить в комиссариате.

Он протянул Герману Корда руку; тот подобострастно поклонился, чтобы ее пожать. Кану не понравилась ни нарочитость жеста, ни влажность ладони. Вероятно, судьба ошиблась, и первым ушел лучший из братьев.

Лоуренс Прайс сделал скальпелем уверенный надрез от левого плеча до груди, затем от правого плеча и вниз по животу до пупа. Дьявольски точным жестом он, словно рубашку, снял кожу с груди и погрузил руки внутрь тела.

Кан подавил приступ тошноты. Он привык видеть кровь и внутренности на столах в муниципальном морге больницы «Бельвю». Но присутствовать при вскрытии белого, как известь, мертвого тела Августа Корда показалось ему необычно тягостным. Он задыхался от тяжелого запаха, у него начались галлюцинации — ему привиделось, что руки трупа приподнялись и кружат над зияющей раной.

Кан постарался прийти в себя, чтобы не стать мишенью для насмешек судебно-медицинского эксперта Прайса, чей подробнейший отчет был необходим для успешного завершения дела. В иерархии сотрудников нью-йоркской полиции, которую составил для себя Кан, этот врач стоял на самой вершине. Судебно-медицинский эксперт не мог вернуть жизнь, но его помощь была необходима для расследования обстоятельств смерти.

Прайс взял кровь на анализ, а затем начал изымать органы, передавая их помощнику, который помещал их на весы.

— Легкие в полном порядке, — констатировал Прайс. — Сердце тоже. И редко я видел такую красивую поджелудочную железу. Насколько я могу судить, этот человек не пил. У него вообще не было никаких пороков!

Он торжествующе поднял в руке нечто, напоминавшее пурпурный пудинг, что, как догадался Кан, и было поджелудочной железой.

— Убитый был совершенно здоров, — заключил Прайс, проведя еще несколько анализов. — Отличный экземпляр. Сделаю анализ крови, но я не думаю, что его отравили.

— Значит, он точно умер от удара ножом?

— Это был не просто нож. Убийца нанес всего один удар, но очень глубокий. Корда — человек плотный и мускулистый, а лезвие, войдя в тело примерно на три сантиметра ниже пупа, пронзило брюшную полость и затем вышло с другой стороны. Судя по глубине раны, это, видимо, длинный кинжал. Или даже шпага.

— Шпага?

— Однажды я делал вскрытие японки, совершившей сеппуку — ритуальное самоубийство мечом, — чтобы последовать за своим умершим мужем. Рана была совершенно такая же.

— Но это не самоубийство.

Кан осторожно провел рукой по волосам. Удар ножом сам по себе плохо вязался с предположением, что тут замешана мафия: восемьдесят процентов убийств гангстеры совершают при помощи огнестрельного оружия. Но даже если допустить, что Менсон хотел действовать без шума, почему он использовал меч — оружие заметное и к которому он, скорее всего, не привык?

— В течение какого времени наступила смерть?

— За три-четыре минуты. Ни один жизненно важный орган не пострадал, но наблюдается обильная крово-потеря.

— На месте преступления не осталось никаких следов борьбы.

— На теле тоже. Но ему засунули в рот кляп, чтобы он не кричал. Гортань сжалась, и внутри сохранились волокна. Красная шерсть.

Кан последний раз взглянул на покойного Августа Корда и спросил Прайса:

— Вы закончили?

— Думаю, что вряд ли найду что-нибудь еще…

— Значит, я могу отправлять тело на бальзамирование?

Прайс, подмигнув инспектору, кивнул:

— С этим клиентом было немного возни. Он оказался нетрудным.

Кан понимал, что циничный юмор помогал медицинскому эксперту выносить общество мертвецов. Но он каждый раз удивлялся, видя, как Прайс быстро крестится перед тем, как накрыть тело простыней.

Как можно верить в Бога, имея дело с таким количеством мертвецов? Самому Кану было достаточно один раз увидеть труп, чтобы стать атеистом.