Летом на севере долго светло, почти до августа, поэтому не всегда разберёшь, день сейчас или уже ночь. Однажды после ужина, поздним августовским вечером, рыжая Эльза решила прогуляться. После варёной картошки спать почему-то не хотелось, наверное, еда просто оказалась слишком горячей, никак не могла остыть внутри. И вообще, настроение было какое-то непонятное — то грустное, то весёлое, а желания, стремления и порывы бултыхались в море. Каждое утро Эльза обязательно приходила на берег, гуляла по мелкой воде. Непонятно, какое желание и хотение завтра окажется у ног девочки первым, какое потеряется в море насовсем. Вдруг она захочет пойти в лес за ягодами или забраться на одной ноге на маяк? Или что-то засвербит и заклокочет внутри, призывая разбить линзы, которые увеличивают свет ламп во много-много раз для самых дальних кораблей. Но тогда корабль Эдвина может сбиться с курса, и отец не попадёт домой. Скоро белые ночи закончатся, они уже и так не слишком светлые, вот и сейчас почти совсем стемнело. В лесу Эльза может запросто заблудиться, а её ноги не вытерпят такого долгого путешествия и заболят что есть мочи, как назло, когда дома нет Эдвина. Как болеть без него? Надо было предусмотреть всё, и Эльза отправилась ловить свои желания, стремления и порывы.

Через три минуты она набрала их полные руки, а стремлений, желаний и порывов, которые стоило бы собрать, бултыхалось ещё много. Откуда-то появилось ещё и нетерпение — увидеть хоть кого-нибудь, кроме волка Кулик-Сороки. Про это нетерпение было неясно, стоит его брать или оставить. Она подогнула мокрый подол и положила туда всё, что успела выловить из воды. Повертела в руках, чуть подумала — и отправила в подол и нетерпение. Побродила ещё немного по воде, но желания в море оставались всё какие-то мелкие, несущественные. Можно было ложиться спать.