Рыжая Эльза почти поправилась. Сыпь пропала, веснушки вернулись на свои места, коленки перестало саднить. Никто, глядя на девочку, не мог бы сказать, что ещё недавно у неё были опухшие глаза. Словом, она выздоровела, только говорила очень тихо и настроение было такое, что… Оно куда-то пропало. Эльзе ничего не хотелось — ни гулять, ни читать словарь, ни гладить по спине Кулик-Сороку. Она даже забыла, что каждый вечер должна зажигать фонарь. К счастью, кроме неё на маяке было много людей, и уж об этом-то они позаботиться могли.

— Давай поговорим, — однажды сказала Марта. Она пришла к Эльзе, легла рядом с ней на кровать. Девочка повернулась к ней и ничего не сказала.

— Я твоя мама. А Марк-Филипп — твой брат.

— Мама? Брат? А Эдвин? — спросила Эльза и сама не заметила, что по её лицу покатились слёзы. Они были не очень горячими — обыкновенными, солёными.

— Это было давно, ты только что родилась. К берегу пристал корабль с чёрным флагом, там заболел матрос, и капитан попросил помощи. А я умею перевязывать голову, определять, болит ли желудок, делать уколы. Пришлось отправиться посмотреть больного. За мной увязался Марк-Филипп. Ему было столько же лет, сколько тебе сейчас. Вот он. — И Марта показала ей ту самую фотографию, где Эдвин держит на руках маленькую Эльзу. — Марк-Филипп подумал, что на корабле наверняка найдётся что-нибудь волшебное. Ты же тоже хочешь увидеть что-нибудь такое, да?

— Пармезан? — спросила Эльза.

— Это были пираты. Никто на корабле не болел. Им просто надо было, чтобы кто-то готовил для них, ждал на берегу, прибирался в их секретном убежище. Как только мы с Марком попали на судно, они подняли якорь и отчалили.

— Отчалили? — сказала рыжая Эльза. Вот уже три минуты она слушала, а если говорила, то могла только задавать вопросы. Так её удивлял рассказ Марты.

— Мы не могли выбраться из плена девять лет. Я знаю, что Эдвин хотел нас освободить, но ты заболела, как только увидела пиратов. Он не мог оставить тебя одну. Но теперь всё хорошо. Мы смогли убежать. Теперь будем снова вместе. Только я не понимаю: где Эдвин?

— А маяк? — спросила Эльза. — Не погас?