— Если спросить любого из нас, — начал Жигмонт, — любит ли он правду, ответ будет бездумный и быстрый — да, очень люблю правду и ненавижу ложь! Что она такое, эта самая правда, или, как ее красиво зовут иной раз — истина? В каком отношении к нам, людям, она обретается? Мы редко задаемся подобными вопросами. Я вижу эту самую истину в обличье старой девы, сосредоточенной на каких-то своих раздумьях, и никак, никоим образом не могущей понять нас хотя бы в самой малой степени. А мы лжем, будто любим ее. Бедные мы! Любовники старой девы. Странно, да?
Сейчас я скажу вам, как назвали меня при рождении. Мое имя — Реджеб из рода Нешри!
Глаза Михала широко раскрылись.
— Татарин! — произнес он с враждебным каким-то изумлением.
— Нет, мальчик мой, — улыбнулся Реджеб. — Мои единоплеменники не зовутся «татарами» — выходцами из адской тьмы, но зовутся они «османами» — небесными!
Я родился и вырос в большом приморском городе. Отец мой был мореплавателем, а мать происходила из бедной семьи. Она рано умерла. Дед мой по матери был известен своей набожностью. От него я получил в наследство молитвенный коврик, ибо я всегда сохранял приверженность к вере отцов! — Реджеб смешливо улыбнулся и развел руками. — Маргарета знала об этом. Сколько раз бывало, после дружеского диспута на богословские темы с моим приятелем, духовником королевы венгерской, я после его ухода расстилал в своей комнате дедовский коврик, омывал руки, становился на колени и прижимался лбом к нежно-голубым, туго переплетенным шерстяным нитям.
Отец рано стал брать меня в море. А его мать, моя бабка, славилась как ученая женщина. Она собрала обширную библиотеку, годам к двенадцати я уже мог толковать священную книгу — Коран, и знал наизусть огромное количество стихов. Позднее меня заинтересовали книги христиан и язычников, особенно труды старых греческих философов. Не знаю, каким образом, но я, кажется, постиг искусство оставаться свободным. Хотя мне приходилось быть в числе придворных у королей, шейхов, султанов…
— Ты — лазутчик! — воскликнул Михал.
— Не надо, мой милый, — ласково сказал Реджеб. — Не настраивай себя на дурное отношение ко мне. Я лазутчик не более, нежели туча — вестница дождя! Потерпи немного, я дам тебе повод ненавидеть меня.
Итак, я часто отправлялся в плавание с отцом. Его корабли перевозили купцов, а порою нападали в открытом море на другие корабли!
Однажды наш корабль потерпел крушение. Мы — отец, несколько гребцов и я — спаслись в одной лодке. Выгребли в устье большой реки. Выбрались на пустой берег. Я пошел на разведку. Добрался до холмов. Увидел пещеры. Этого не следовало делать, я мог заблудиться в пещере и погибнуть без пищи и воды. Но я не подумал и смело пошел вперед. Отец никогда не удерживал меня, ни о чем не предупреждал, не пугал. Я с детства привык сам за себя отвечать, сам с собой справляться. Что было дальше, вы, должно быть, догадались. Я попал в подземный ход. Случилось то, о чем Кларинда уже рассказала. Скажу только, что никогда в жизни не было у меня такого тяготения к женщине и никогда я так не ощущал телесное единение двоих в любви, одухотворяющее души. Никогда в жизни не было, как в тот раз.
Длинную историю того, как я выбрался из подземного хода, не нашел своих, скитался один в чужой стране и все-таки вернулся домой, эту длинную историю я опускаю. Я мог бы немало подобных историй рассказать о себе. Но это уже другая моя правда. А пока продолжу.
Наши обычаи семейной жизни таковы, что ты можешь быть самым почетным гостем, самым дорогим другом, и не знать, сколько у твоего хозяина жен и детей. Я нахожу, что это дает известную свободу. Я знал, что у моей бабки есть воспитанница, но не интересовался ею и никогда ее не видел. И вот как-то раз негритянка Айша, старая прислужница, украдкой провела меня к бабкиным покоям и показала мне эту девушку. Айша сказала, что девушка видела меня и умирает от любви ко мне. Такие признания мне уже делались. Я уже не верил в смерть от любовной лихорадки. Я был в том возрасте, когда юноша перестает верить в саму возможность существования в этом мире бескорыстных и возвышенных чувств, и даже гордится этим своим неверием. После снова начинаешь верить, но уже не так, как в юности, не так горячо и мягче что ли. Девушка была красива необыкновенно! Но она очень напоминала ту девочку из комнаты в замке, куда меня привел подземный ход. И, глядя на красавицу, я понял, что единый раз больше не повторится, и если мы будем вместе, мысли о том единственном дне не оставят меня, а я уже почувствовал, что с этой не может быть, как с той, единственной! И постоянно видеть это внешнее сходство, и помнить, и разочаровываться, не находя сходства в главном… Нет! Я дал понять Айше, что мне не нужна эта девушка!
Кларинда слушала, прижав ладони к груди. Реджеб посмотрел на нее.
— А кольцо я подарил ей, — сказал он тихо. — Когда она сидела на пустой площади, в рубище, в обличье одинокой беззащитной старухи, и ничего не просила. И вдруг мне захотелось отдать ей кольцо!
Это обличье старухи она принимала по желанию творца иллюзий, того самого голубоглазого старика, о котором вы уже слышали сегодня. И последним его желанием было, чтобы даже после его смерти я мог видеть и ощущать ее лишь в этом обличье! И лишь когда она умрет, я смогу увидеть ее подлинный облик! Так и случилось! Но с этой красавицей я не смог бы оставаться! Она снова и снова мучила бы меня внешним сходством с той единственной девочкой! Маргарета узнала меня. Но я не знал, что она и Седеф, воспитанница моей бабки, — одно лицо! Она это скрыла! Я знал, что другое имя Седеф было — Кларинда, знал кое-что о ее жизни. Маргарета сказала, что вместе с Клариндой училась у старика, а потом Кларинда умерла. Все видели, как прекрасна Маргарета, и только я видел и любил старуху! И она это знала и страдала.
— Если бы я знала, — горестно шептала Кларинда. — Она пришла ко мне с добром, а я обидела ее! Я увидела нарядное платье и блестящие драгоценности, и не заметила горя. Я оказалась бездушной, завистливой, злобной!
— Не мучай себя. Не могу смотреть на твои мучения. — Ивана наклонилась к матери.
— Сестренка моя, бедная беспокойная девочка, такая умная и храбрая! — Кларинда рукавом утерла слезы.
— Пусть он рассказывает! — мрачно произнес Михал.
— Да, я хочу окончить свой рассказ. — Реджеб кивнул. — Я мешал мастеру иллюзий. То есть я нисколько не интересовался им, не стоял у него на дороге. Да я и не подозревал о его существовании! Но я оказался в городе, где он жил и действовал. И моя сильная воля, мое постоянное стремление, желание быть свободным — мешали ему. Сам того не зная, я мешал ему. Но это не всё. Он давно мечтал одолеть такого человека, как я. Я понимаю, может показаться, что я льщу самому себе, но я говорю, как есть. Помимо Маргареты-Кларинды, у него был еще ученик, чужеземный дворянин, служивший герцогу, правителю того города. Вначале старику удалось подчинить меня, по его желанию я увидел его ученика своим двойником. Двойник напал на меня, мне пришлось защищаться, я убил его. Меня хотели казнить, но Маргарета в обличье старухи спасла меня, изъявив желание стать моей женой. По обычаю того города девственница может спасти преступника от казни, если согласится выйти за него замуж.
— Она была девственницей? — спросил Михал с иронией.
— Видишь ли, она не была замужем и никто не знал за ней дурного поведения. Она спасла меня. Но и старик истощил свои силы в борьбе со мной и погиб. Последние его силы ушли на то, чтобы я всегда видел Маргарету старухой, до самой ее смерти. Но разве можно сказать, что осуществилось его желание причинить нам зло? Нет! Мы были по-своему счастливы. Я, знаете ли, делю женщин на «единственных» и «многих», так вот и Маргарета в обличье старухи сделалась для меня единственной.
Но это еще не конец!
Человек, которого я убил, оказался соплеменником Маргареты. Я взял себе его имя и отправился вместе с Маргаретой на ее родину. Это входило в мои планы…
Михал слушал с напряжением, сжав кулаки.
Я недолгое время выждал, пока не скончалась мать этого человека. Я многое узнал о нем. Он давно покинул родину, а до этого жил замкнуто, мало кто видел его. В его родовом замке жили другие владельцы. Я устроил на всякий случай пожар в нежилом крыле замка, где хранились семейные реликвии — портреты, в частности. Его единственный сын не видел отца с младенчества. Маргарета всё знала обо мне. Она знала и о настоящей Кларинде, о своей сестре. Возможно, она знала и о нашей дочери. Я хотел вернуть замок юноше, единственному потомку древнего рода. Возможно, Маргарета хотела устроить судьбу своей сестры и племянницы. Маргарета была доброй.
— Убийца! — воскликнул Михал. — Я не приму от тебя ни услуг, ни подачек! Я отомщу за отца!
— Вы, конечно, уже поняли, — продолжал Реджеб, не обращая внимания на слова юноши, — имя того человека, чьим невольным убийцей я стал, — Жигмонт Запольи! Это отец Михала. Они очень похожи, — Реджеб улыбнулся.
— На этот раз тебе не вывернуться! — Михал соскочил с подоконника и подошел быстрыми шагами к тому, кого еще недавно звал отцом. — Ты умрешь!
— Если ты собираешься вызвать меня на поединок, — Жигмонт пожал плечами, — то я драться с тобой не стану. А если ты задумал подослать наемных убийц или сам прикончить меня из-за угла — так это замысел недостойный, однако отговаривать я тебя не стану. Только вряд ли тебе удастся меня убить. Пока еще это никому не удавалось.
Молниеносным движением юноша выхватил из-за пояса кинжал и ударил…
Раздался слабый вскрик…
Кларинда бросилась к дочери и подхватила ее…
Девушка заслонила отца, а Михал уже не мог остановиться. Кровь, проступившая на плече, промочила платье. Ивана потеряла сознание. В комнате поднялась суматоха. Явились вода и чистое полотно. Мария перевязала рану. Девушка была без сознания. Реджеб взял дочь на руки и перенес в ее спальню. Все вошли следом. Ивану уложили на постель. Смуглая рука отца гладила ее темные волосы. Михал невольно заметил, что пальцы у отца и дочери похожи — длинные, тонкие и сильные.