Прошло без малого три десятка лет одному из самых значительных и одновременно крайне спорному, неоднозначному событию уходящего столетия — государственному перевороту генерала Пиночета. Ныне наша пресса в корне изменила свое отношение к чилийскому диктатору, хунте, кровавому путчу. О крови, убийствах, бесчинствах мятежников вспоминают вскользь, нехотя, газеты и журналы, носящие те же, что и в 1973 году названия. Они забыли собственные гневные репортажи, разоблачения, расследования. С театральных подмостков давно исчезла популярная в те годы пьеса Генриха Боровика о событиях в Сантьяго. Радио прочно забыло чилийского поэта и певца Виктора О’Хару, которого боготворило тридцать лет назад. Я уж не говорю о фильме Романа Кармена о «легендарном товарище Лучо». Ему вряд ли дойти до экрана еще раз.
Вот так и живем. Сегодня прославляем, завтра плюем в то, что прославляли. Кстати, это нередко успевают сделать одни и те же люди. Нет большого греха, считают эти оракулы, в том, что они напрочь отказались от своих прежних, весьма устойчивых, неподкупных взглядов. Правда, шеф гестапо Генрих Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны» считал, что это «дурно пахнет». Ну да Мюллер фашист, падшая личность, что с него взять.
Словом, не прошло и двадцати пяти лет, как мы прозрели. И оказалось: 11 сентября 1973 года в Чили — это никакой не кровавый переворот, а «утро светлого дня капитализма». А «дедушка Пиночет» стал любимым объектом для интервью российских средств массовой информации.
Как-то читал интервью в одной из газет и думал: «Экий душка этот генерал. Только вот почему в дни переворота он оцепил советское посольство автоматчиками, загнав дипломатов, как зверей, в клетку, запретив им вход и выход? Почему бросил в тюрьму трех наших специалистов, работавших на совершенно мирном объекте — домостроительном комбинате? А обыски, подобные погрому, в отделениях ТАСС и АПН, корпунктах советского радио и телевидения? А унижения и издевательство над моряками научно-исследовательского судна «Эклиптика» и, наконец, арест двенадцати человек из состава экипажа? Что это? Почему мы забываем, когда нам плюют в лицо? Может, поэтому и плюют. И в последнее время все чаще и чаще. Признаться, я надеялся, что кто-нибудь из наших журналистов спросит об этих вопиющих фактах 1973 года у Пиночета. Нет, не спросили. Забыли? Не хотели спросить? Не знали? А может, столь острые вопросы не укладываются ныне в «демократическую» концепцию наших СМИ? Трудно однозначно ответить на эти вопросы. Да, главное в другом. Важно, чтобы в очередной раз не подгоняли нашу историю под «конъюнктуру политического рынка», не перекраивали ее, не перекрашивали, не превращали бандитов в героев, фашистов — в борцов за свободу.
Сейчас это так модно на постсоветском пространстве. А что уж говорить о далекой стране Чили…
И все-таки мне хочется поговорить о Чили. Не только для того, чтобы восстановить правду об отношении пиночетовской хунты к советским людям — дипломатам, специалистам, ученым, волей судьбы заброшенным в эту латиноамериканскую страну, но и рассказать, как они боролись, как отстаивали свое достоинство, выполняя свой долг.
…Итак, утром 11 сентября 1973 года радиостанции Сантьяго прервали свои обычные утренние передачи. Диктор взволнованно сообщил: через несколько минут будет передано экстренное сообщение.
Ультиматум Пиночета гласил: «…президент республики должен немедленно передать свои полномочия чилийским вооруженным силам и корпусу карабинеров, которые решили развернуть борьбу за освобождение отечества…
Чилийские вооруженные силы и корпус карабинеров едины в своей решимости взять на себя ответственную историческую миссию и развернуть борьбу за освобождение отечества от марксистского ига и за восстановление порядка и конституционного правления.
Рабочие Чили могут не сомневаться в том, что экономические и общественные блага, которых они добились на сегодняшний день, не будут подвергнуты большим изменениям.
Печать, радиостанции, телевизионные каналы народного единства с этого момента должны прекратить передачу информации, иначе они будут подвергнуты нападению с суши и с воздуха. Население Сантьяго должно оставаться дома…»
Прокламацию военной хунты подписали: от вооруженных сил Чили генерал Аугусто Пиночет, адмирал Хосе Тори Мерино, генерал Густаво Ли; от корпуса карабинеров — генерал Сесар Мендоса.
Чилийцы поняли: начался военный мятеж.
Президент страны Сальвадор Альенде в эфире радиостанции «Порталес» обратился к народу. «Я заявляю, — сказал он, — что не уйду со своего поста. И своей жизнью готов защитить власть, данную мне трудящимися». Председатель Единого профцентра Луис Фигеора призвал рабочих, крестьян, служащих организовать сопротивление. Вскоре радиостанция «Порталес» была подвергнута бомбардировке и замолчала.
В десять часов утра танки «Шерман» и бронетранспортеры двинулись к президентскому дворцу «Ла Монеда». Президенту трижды предъявляли ультиматум, в том числе и лично глава хунты Пиночет, сложить полномочия и сдаться.
Альенде отверг ультиматумы путчистов. В своем последнем обращении к народу он сказал, что войска готовятся к атаке и над зданием кружат самолеты. Он выразил веру в чилийский народ.
«Шерманы» окружили дворец и открыли огонь из танковых орудий. Около четырнадцати часов мятежники заняли нижний этаж «Ла Монеды».
Позже страшные кадры о том, как самолеты расстреливают ракетами президентский дворец в Сантьяго, обошли весь мир.
Сорок человек из охраны Альенде мужественно защищали президентский дворец семь часов. Президент Чили погиб на боевом посту как герой, с оружием в руках. Мятежники лишь на следующий день сообщили о его смерти, заявив, что Сальвадор Альенде покончил жизнь самоубийством и похоронен в городе Винья-дель-Мар. Это была ложь.
На заводах и фабриках столицы бои шли весь день. Сегодня уже доподлинно известно о зверствах путчистов: заняв предприятия, солдаты убивали коммунистов и социалистов.
Безнаказанно вели себя боевики ультраправой организации «Патриа и либертад». Улицы Сантьяго заполнили патрули. В восемнадцать часов начинался комендантский час, когда запрещалось выходить из дома.
Первым из дипломатических представительств вооруженному нападению подверглось посольство Кубы. Диктатор генерал Пиночет знал, сколь тесные и дружеские отношения связывают Фиделя Кастро и Сальвадора Альенде. Он помнил, как приехавший с государственным визитом в Чили Фидель выступал на столичном стадионе. «Вы переживаете момент, — говорил он, — когда фашисты, а мы их так и будем называть, пытаются перетянуть на свою сторону средние слои населения».
Кубинский руководитель оказался прав: фашисты вывели «Шерманы», подняли боевые самолеты и утопили в крови Чили.
Фашист Пиночет не забыл эту речь на стадионе. В первые часы переворота он позаботился об устрашении кубинских дипломатов. Карабинеры, нарушив все международные правила, ворвались в посольство Кубы.
Второй жертвой стало диппредставительство Советского Союза. Иначе, собственно, и быть не могло. За Пиночетом стояла не только чилийская армия, недовольная, что страной правят «босяки», но и США с его мощным Центральным разведывательным управлением.
Весьма информированная французская газета «Монд» писала: «В течение трех лет политические отношения между США и Чили определялись двумя факторами: отказом в займах правительству в Сантьяго и активной поддержкой деятельности ЦРУ, способствовавшей ухудшению экономического и финансового положения».
Комиссия сената американского конгресса, как известно, расследовала деятельность ЦРУ в Чили в годы правления президента Альенде и установила, что ЦРУ потрудилось в этой латиноамериканской стране очень активно: помогало оппозиции, как материально, так и морально, умело развивало подрывную деятельность ультраправых группировок.
Особой заботой американских умельцев «плаща и кинжала» стали средства массовой информации Чили. Ведь в 1970 году, когда к власти пришло правительство Народного единства, в руках оппозиции было сто двадцать радиостанций. А у сторонников Альенде ни одной. Подавляющая часть газет также не поддерживала новую власть.
Сближение Сальвадора Альенде с Кубой и Советским Союзом не устраивало администрацию США. И поэтому, начав кровавый переворот, генерал Аугусто Пиночет бросил путчистов к посольству нашей страны. Диппредставительство было взять в плотное кольцо вооруженных до зубов солдат.
В первые же часы посольство отключили от городской электросети, умолк телефон. Советские представители были лишены возможности пользоваться каналом международной телеграфной связи. Посольство, по существу, оказалось глухим и слепым. На прилегающих улицах круглосуточно дежурили передвижные пеленгаторы. Эти машины также видели у корпунктов ТАСС и АПН.
Хунта в любой момент могла совершить налет на наши представительства в Сантьяго. Оставался один канал связи с Москвой — через агентурную радиостанцию Главного разведуправления.
Интересна сама история размещения этой радиостанции в посольстве СССР в Чили.
После установления дипломатических отношений между нашими странами связь велась по каналам международного телеграфа. Однако она была дорогой и ненадежной. Но пока не было напряженности в стране, пользовались ею. Тем временем экономические трудности в 1972 году в Чили нарастали: увеличилась денежная масса, дефицит товаров, широкое распространение получил «черный рынок», инфляция составила двести шестьдесят процентов.
Усилили свою деятельность оппозиционные силы. Страну захлестнули забастовки, манифестации. Ультралевые и правые из «Патриа и либертад» насаждали атмосферу страха, подавленности, неуверенности.
Недовольство нарастало. Осенью 1972 года началась общенациональная забастовка владельцев грузового автотранспорта и торговцев. В те дни, выступая на пресс-конференции, глава Компартии Чили Луис Корвалан говорил: «Страна переживает в настоящее время очень трудный момент».
Своим положением была крайне недовольна армия, особенно офицеры. Вообще в Чили офицеры объединены сильным чувством профессиональной корпоративной солидарности. Они как бы вне социальных классов, выше их. В стране верх престижа — быть офицером.
Влиятельный немецкий журнал «Штерн» так описывал свои наблюдения: «Презрение ко всему гражданскому, преклонение перед дисциплиной, возвеличивание милитаристского духа — характерные черты чилийский армии».
Аналитики советской военной разведки прогнозировали ухудшение ситуации в Чили. Учитывая сложность обстановки, командование ГРУ решило организовать линию специальной связи между Сантьяго и Москвой через ретрансляционный радиоузел на Кубе. В начале 1973 года в Сантьяго была переброшена необходимая радиоаппаратура, а в апреле в Чили прибыл разведчик-радист А. Семенов.
Однако в посольстве он встретил далеко не теплый прием. Все, что стало ясным аналитикам ГРУ еще несколько месяцев назад, до сих пор не мог взять в толк наш посол в Чили. Он был против установки радиостанции в представительстве.
Что тут скажешь? Случай не рядовой. Бывало всякое — размещали радистов в темные и сырые подвалы, в комнаты, расположенные в другую сторону от направления на Москву, заставляли обеспечивать связь из глубоких горных штолен и даже из подводной лодки, но чтобы отказывали в приеме вовсе… Такое было впервые.
Посол заявил четко и ясно, что у него есть «надежный международный канал связи с Москвой». Каково же было его потрясение, когда утром 11 сентября этот «надежный международный канал» перестал действовать в одночасье. А «гонимая» радиостанция ГРУ, над которой он после долгих уговоров, наконец, «смилостивился» и оставил под крышей представительства, оказалась единственной ниточкой, связавшей его со столицей Советского Союза.
Вот такой исторический урок.
К счастью, он завершился успешно. Сеансы связи проводились через каждые два-три часа, а в дни путча с 11 по 28 сентября — непрерывно. Только в первый день переворота в Центр было передано семьдесят радиограмм.
В связи с быстрым развитием ситуации, постоянно меняющейся обстановкой, отсутствием времени на шифрование радиограмм разведчики-радисты А. Семенов и И. Алехин ввели таблицу боевых сигналов. По ней Центр получал краткие известия об изменении обстановки. Это были числа с определенными значениеми. Например, с такими: вокруг посольства все спокойно, посольство окружено, на посольство совершено нападение, нас бомбят, документы уничтожены.
Эти сигналы не предусматривались программой связи и были рождены боевой обстановкой. Когда первая бомба, направленная с самолета, разорвалась вблизи советского посольства, радист Семенов, стремясь оперативнее передать информацию в Центр, воспользовался несколькими типовыми фразами любительского радиожаргона: обстановка очень плохая, здесь бомбят.
Да, применение радиожаргона противоречит правилам радиообмена, но в истории радиосвязи известны примеры, когда в экстренных случаях, особенно в войну, приходилось прибегать и к таким приемам.
Чилийская хунта делала все возможное, чтобы оставить посольство без связи с Москвой. Судя по всему, она была даже уверена, что смогла этого добиться. Но Пиночет просчитался. Не помогли ни цепи автоматчиков, ни отключение электроэнергии, телефонов, телеграфа, ни дежурство радиопеленгаторов.
Такова правда о противостоянии чилийской хунты и радистов советской военной разведки. Горько, что к двадцатипятилетию переворота в Сантьяго у них никто не взял интервью, в отличие от Пиночета.
А к диктатору обращались даже с такими пафосными заявлениями.
— Генерал, — сказал один из наших журналистов, — вы должны помочь России. Только вы можете спасти мою Родину от бесплодной дискуссии — нужен ли моей стране российский Пиночет?
Вот уж воистину, только Пиночета нам не хватает.