Капли мозга.

Свои телесные жидкости нужно оставлять в себе. Нужно их удерживать. Каждая капля наших драгоценных соков — это часть нашей жизненной силы. Каждое выделение — это утечка энергии. Кантианство заключается в следующей телесной утопии: жить в замкнутом круговороте веществ, ограничить их обмен строгим минимумом.

Давайте рассмотрим теперь эти телесные соки по отдельности и посмотрим, как с ними обстоит дело в кантовском образе жизни.

В первую очередь, стоит удерживать в себе свой пот.

По этому вопросу свидетели утверждают в один голос, что Кант не потел. Или, по меньшей мере, он потел настолько мало, насколько это возможно. Яхманн сообщает: «Летом он ходил очень медленно, чтобы не вспотеть». Васянский подтверждает: «Ни днем, ни ночью Кант не потел. […] Так как при этом при передвижении летом на открытом воздухе уже упомянутый легкий костюм все же не полностью мог предохранить от возникновения потоотделения, то у него и против этого было наготове профилактическое средство. Он останавливался в какой-нибудь тени в позе, как если бы он ожидал кого-то, и оставался в неподвижности до тех пор, пока процесс потоотделения не прекращался. Но если в душную летнюю ночь на нем выступало хотя бы только одна капля пота, то он, упоминая об этот случае, придавал ему такую важность, как будто с ним случилось какое-то ужасное происшествие».

Слюну тоже следует удерживать в себе.

Плевать на землю — это расточительство. Этот драгоценный, хотя и не в достаточной степени принимаемый во внимание, сок обладает достоинством медикамента. Так, к примеру, слюну можно применять для содействия пищеварению: «Дополнительное преимущество привычки дышать носом, если мы не ведем беседу сами с собой, состоит в том, что все время выделяющаяся и смачивающая горло слюна благотворно влияет на пищеварение (stomachale), а подчас (будучи проглочена) действует и как слабительное, если решение не расточать ее в силу дурной привычки достаточно твердо.»

Можно также советовать применять слюну против кашля, чтобы унять першение в гортани. Для этого нужно применить следующую изобретенную Кантом технику: «Полностью отвлечь свое внимание от этого раздражения, с усилием направив его на какой-либо другой объект». [Это обращение со слюной имеет следствия, касающиеся любви. Хотя Кант и не говорит об этом, можно легко заключить, что практика влажных поцелуев из-за неуместного расходования слюны, которое она за собой несет, вредит здоровью. Впрочем, у римлян был правильный любовный поцелуй, при котором возможно было слияние обоих существ, безусловно сухой. А именно, речь идет об обмене пневмой, но не слюной.]

* * *

И, наконец, само собой, нужно удерживать в себе сперму.

Расходовать свою сперму — значит расточать свою жизненную энергию. Каждое семяизвержение укорачивает нашу жизнь. Зачем же ее расплескивать свою жизнь? Для чего укорачивать свои дни? Достигнуть весьма преклонного возраста было одной из навязчивых идей Канта, который вел счет тем своим современникам, которые умерли до него. Можно сказать, что скончавшись в возрасте восьмидесяти лет, он своей цели достиг. Ему наверняка было известно, что каждая сексуальная связь — это самоубийство. «Трудно также доказать, что достигшие старости люди большей частью состояли в браке.»

Наряду с бурями, разыгрывающимися в семье, о которых вчера шла речь, расход спермы также принимает свою долю участия в этой преждевременной потере сил. «Неженатые (или рано овдовевшие) старые мужчины обычно дольше сохраняют моложавый вид, чем женатые, которые, пожалуй, выглядят старше своих лет», пишет Кант в возрасте 74 лет.

Так уж положено, чтобы те, кому это велит долг, расходовали свое драгоценное семя. Ну, а холостяки? Поставить этот вопрос — значит исследовать деликатную проблему мастурбации.

О самоосквернении.

Всякое расточительство — это порок. В случае мастурбации человек прикасается к области постыдного. Речь уже идет не о здоровье, а о благополучии. И это постыдное нечто нельзя назвать вслух. «Что даже считается безнравственным называть подобный порок его именем», пишет Кант в одном тексте, в котором слово «мастурбация» ни разу не встречается, так велик страх, который оно ему внушает.

Это осуждение порока, который Кант считал весьма дурным, поскольку он для него равнозначен самоубийству, касается прежде всего подростков, которых следует предупреждать: «Нужно изобразить ему этот порок во всем его безобразии, сказать, что он может сделать себя неспособным к продлению рода, что телесные силы при этом бесцельно расходуются, что из-за этого он преждевременно постареет, и что его умственные способности также сильно пострадают и т. п. Подобных побуждений можно избежать усиленными занятиями, отдавая сну лишь самое необходимое время. С помощью занятий следует выбить из головы самые мысли об этом, потому что, если предмет остается хотя бы в воображении, это все-таки сказывается на жизненной силе».

И если приходится выбирать между мастурбацией и тем, чтобы «связываться с другим полом», то «последнее все же лучше». Уж лучше проститутки, чем заниматься мастурбацией!

<…>

Кантовское табу на мастурбацию перекликается с его теорией способности воображения: «Неестественным называется сладострастие, при котором человек получает раздражение не от действительного предмета, а от своей собственной фантазии», можно прочитать в том же пассаже «Метафизических начал учения о добродетели». Диоген и киники, которые — на крайний случай — проповедовали мастурбацию, проглядели, что речь идет вовсе не об уединенной практике, как может показаться, и что она никоим образом не является «естественной». Она никоим образом не освобождает нас от неестественных состояний и фантасмагорий. Мастурбирующий разворачивает у себя в воображении целый сценарий, помещает у себя перед глазами картину желаемого существа. Он полагает, что избавляется от излишка соков, однако же он не делает ничего другого, как только удовлетворяет свой дух фантазмами.

Удивит ли Вас теперь, если я скажу, что мне эта кантовская теория кажется очень современной?

Конечно, мы уже не испытываем никакого панического страха перед мастурбацией. Однако, возможно, что это только вопрос слова. Когда сегодня говорят о страсти к кокаину или опиуму, то мне автоматически приходит в голову статья о мастурбации из опубликованного в начале XIX века «Dictionnaire des sciences médicales»: «Этот молодой человек телесно и духовно совершенно пришел в упадок, он больше не мог видеть […] Его кожа была бледна, речь путана, его глаза были пусты, все зубы обнажены, десны испещрены язвами и несли все признаки развивающейся цинги. Смерть могла быть для него только счастливым концом его долгих страданий». Это последствия мастурбации! Можно подумать, что перед нами картина молодого наркомана нашего времени, не так ли? Не из этого ли происходит тот же самый страх, который преследует нас более чем столетие спустя? Та же самая не знающая границ, никогда не утихающая потребность, та же самая самоизоляция, та же самая автаркия молодого человека, который внезапно становится совершенно недоступным, полностью отгораживается от своих близких, остается «без окон и дверей».

Сперма и пневма.

Кант остается верным лучшему в нашей пневматической традиции. Но что такое пневма (pneuma)?

Это дыхание или дух, душа. Эта пневма циркулирует в крови в виде животных духов — равно как и семени. Следовательно, каждый расход семени — это потеря пневмы, вся энергия совокупления отнимается у «мышления».

Что такое головной мозг как не спинной мозг? Что такое спинной мозг как не резервуар спермы? В своей главе о Пифагоре Диоген называет сперму «каплями мозга». В то время, когда мужчина активирует свои половые функции, он рискует своим мозгом, или точнее говоря — своим спинным мозгом, что и значит — своим головным мозгом. Платон нас предупреждал: «Узы жизни, связывающие душу с телом, имеют свою опору в спинном мозге — в нем лежат корни рода человеческого. Но сам мозг рожден из другого.» Сохранять в себе свою сперму значит держаться, подобно растению, тянущемуся к небу, вдоль оси пол/позвоночник/головной мозг. Воздержание дает нам возможность стоять прямо. Недержание вырывает нас с корнем и тянет нас за собой все ниже и ниже. У людей, которые теряют свою спинномозговую жидкость, болит спина: это расточение энергии, объясняющееся слишком большим испусканием семени называют дорсальной чахоткой или tabes dorsalis.

<…>

Могут возразить, что накопление спермы также вредит здоровью, что она может стать плохой, как ранее «плохая» кровь. Тиссо, напротив, полагал, что при сохранении девственности сперма «переходит обратно» в кровь, «оживляет круговорот, делает его сильнее, и тем самым улучшается снабжение питательными веществами, и посредством чего лучше выполняются все другие функции». Удерживать в себе свою сперму — значит купаться в вечном источнике молодости. Как сказал в XVII в. врач Франсуа-Меркюр Ван Хелмонт: «Если препятствовать выходу спермы, она превращается в духовный источник.»

Кант думает точно также. Телесные соки используются повторно. Они нас не отравляют, напротив, они оживляют нас, даже самые низкие из них. Слюна, пот, сперма — всех их нужно в себе удерживать. Таким образом, мы все станем способны к высшим достижениям. Как известно, удерживание своей спермы улучшает голос. В Риме ораторам советовали накануне речевого состязания на процессах или политических собраниях воздерживаться от половых сношений. Но что такое философия, как не эта ежедневная конфронтация с мыслями других, непрекращающийся процесс аргументации? Чтобы написать «Критику чистого разума», создавая каждый день по отрывку, необходимо столько же энергии, что и для речевого состязания. А потому не возникает вопроса, заниматься ли накануне работы любовью!