16

– Ты хорошо справился с заданием, – сказал с улыбкой Аль-Муалим, когда Альтаир подал ему окровавленное перо. – Трое из девяти уже мертвы, за что прими мою благодарность. – Неожиданно улыбка Наставника погасла. – Но только не вздумай почивать на лаврах. Твоя работа только началась.

– Жду новых приказаний, Наставник, – торжественно произнес Альтаир.

Он ощущал неимоверную усталость, но радовался тому, что начинает искупать свою вину перед Аль-Муалимом. Даже караульные теперь поглядывали на Альтаира не с неприязнью, а со сдержанным уважением. Они наверняка уже знали о его успехах. Да и Аль-Муалим при встрече наградил его улыбкой и предложил сесть. Сесть!

– Король Ричард, воодушевленный победой при Акре, вознамерился двинуться на юг, к Иерусалиму. Салаху ад-Дину об этом, конечно же, известно. И поэтому он собирает свою армию возле разрушенной Арсуфской крепости.

Услышав имя великого султана, Альтаир напрягся, вспомнив тот день, когда сарацины подошли к воротам крепости…

– Ты поручаешь мне убить и того и другого? Окончить войну, не дав ей начаться? – спросил Альтаир, предвкушая, как отомстит султану за отца.

– Нет, – резко возразил Аль-Муалим и впился в него единственным глазом. Альтаиру показалось, что Наставник читает его мысли. – Их смерть рассеет их войска, и наши земли достанутся на растерзание десяти тысячам кровожадных воинов, утративших цель. Обе армии еще только идут навстречу друг другу. А пока они идут, ни с кем не воюют. Тебе нужно сосредоточиться на непосредственной угрозе – на тех, кто в отсутствие короля и султана мнит себя правителем.

Альтаир кивнул, отгоняя мысли о мести, – она подождет.

– Назови мне имена, и с этими людьми будет покончено.

– Сейчас назову… Абу аль-Нуквод – самый богатый человек в Дамаске. Мажд ад-Дин – регент Иерусалима. Уильям де Монферрат – наместник короля в Акре.

Все три имени были знакомы Альтаиру. Каждый пагубно влиял на жизнь подвластного ему города.

– Какие преступления совершили эти люди? – спросил Альтаир вслух, а про себя подумал: «Быть может, как и в случае с предыдущими жертвами, в их преступлениях есть какой-то скрытый замысел?»

Аль-Муалим развел руками:

– Алчность. Гордыня. Убийство невиновных. Ты походи по улицам в этих городах, послушай разговоры. Думаю, ты немало узнаешь о грехах твоих целей. И не сомневайся: все трое – препятствия для мира, к которому мы стремимся.

– Все они умрут, – послушно ответил Альтаир.

– После каждого убийства возвращайся ко мне, – приказал Аль-Муалим. – Возможно, мы узнаем еще кое-что об их намерениях… И еще. Альтаир, будь осторожен. Твои недавние действия привлекли ненужное внимание. Теперь наши противники станут еще подозрительнее, чем раньше.

Так оно и было… Когда спустя несколько дней Альтаир приехал в Акру, Джабал приветствовал его такими словами:

– Тут все наслышаны о твоих деяниях. – (Альтаир молча кивнул.) – Видно, ты искренен в своем желании искупить вину.

– Я делаю, что могу.

– И делаешь это хорошо. Думаю, твои действия способствуют нашему объединению. Согласен?

– Да. Моя нынешняя цель в Акре – Уильям де Монферрат.

– Тогда твой путь лежит в Цепной квартал…. Но действовать тебе придется очень осторожно. Там живет не только Уильям, но и сам король Ричард. Поэтому район усиленно охраняется.

– Что ты можешь рассказать мне об этом человеке?

– Король вплотную занят войной, и на это время он сделал Уильяма наместником Акры. Многие считают такой выбор странным, учитывая непростые отношения между Ричардом и Конрадом, сыном Уильяма. Но мне думается, что король знал, что делал.

– В каком смысле?

Джабал улыбнулся:

– Мнения Ричарда и Конрада расходятся почти во всем. На людях они держатся учтиво, однако ходят слухи, что каждый из них не преминет сделать другому какую-нибудь гадость. А тут еще эта история с местными сарацинами, взятыми в заложники…

Джабал покачал головой.

– Кончилось тем, что Конрад вернулся в Тир, а Уильяма Ричард принудил остаться здесь в качестве его гостя.

– Ты хотел сказать – заложника? – спросил Альтаир.

Ассасин был вынужден согласиться с главой местного бюро. Ричард действительно повел себя как мудрый стратег.

– Называй как угодно. Присутствие Уильяма в Акре должно сдерживать Конрада.

– С какого места ты бы посоветовал мне начать сбор сведений?

Джабал задумался.

– Пожалуй, с цитадели Ричарда. Это к юго-западу отсюда… А еще лучше – с базара перед цитаделью.

– Прекрасно. Тогда не стану больше отнимать твое время.

– Я был рад помочь, – ответил Джабал, возвращаясь к своим птицам.

Чувствовалось, этот человек не отягчен множеством забот, в чем Альтаир ему искренне позавидовал.

 

17

Джабал дал ему дельный совет. Альтаир убеждался в этом, идя по жарким многолюдным улицам, резко пахнущим морем, к базару перед цитаделью. Караульных на улицах было значительно больше, чем в его прошлый приезд. Возможно, их число удвоилось. Некоторые были одеты в цвета крестоносцев и несли караул в доспехах. Однако грозный вид солдат никак не мешал им сплетничать друг с другом, и чем больше их собиралось вместе, тем беспечнее и болтливее они становились. Альтаир присел на скамейку и сделал вид, будто любуется величественной цитаделью, над которой развевались флаги. Неподалеку пристроился уличный жонглер. Он зазывал зрителей, но те равнодушно проходили мимо. Тогда жонглер пожал плечами и просто начал подбрасывать в воздух разноцветные шарики. Альтаир притворился, будто смотрит на жонглера, хотя на самом деле вслушивался в разговор двух крестоносцев, которые трепали языком, словно прачки, обсуждая боевые качества Уильяма.

И вдруг один из крестоносцев заметил монаха в коричневой сутане с капюшоном, осторожно подававшего ему знаки. Солдат едва заметно кивнул, простился с товарищем и зашагал по базару. Альтаир тихонько двинулся следом за стражником. Встретившись, монах и солдат отправились на поиски места, где бы никто не смог помешать их разговору. Альтаир подобрался как можно ближе и напряг слух.

– Наверное, привечать Уильяма было неразумно. Он стар и слишком много мнит о себе, – сказал монах.

Солдат поджал губы.

– У него большая армия. Нам понадобятся его люди. Пока что я намерен встретиться с другими братьями. Надо убедиться, что у них есть все необходимое.

– Давай. Они не должны проиграть, – согласился монах.

– Не бойся. У Наставника есть план, как обратить наши поражения в победы, если мы вдруг проиграем.

Наставник? Братья? Эти слова насторожили Альтаира. Кому подчинялись эти люди? Акра была не так проста, как казалось ему поначалу.

– И что он намеревается делать? – спросил монах.

– Чем меньше ты знаешь, тем лучше, – ответил ему крестоносец. – Делай, что велено. Передай это письмо Наставнику.

Солдат протянул монаху свиток. Альтаир улыбнулся, разминая пальцы. Очень скоро письмо оказалось у него в руках. Ассасин вернулся на скамью, с которой начал свои наблюдения, развернул свиток и принялся читать.

Наставник!

Мы продолжаем действовать в Цепном квартале Акры, хотя нас тревожит Уильям, который способен обо всем догадаться. Он излишне ревностно относится к своим обязанностям, и впоследствии, когда придет время, его могут попросту свергнуть. Без помощи сокровища мы вряд ли сумеем поднять в городе бунт, чтобы заставить короля вернуться с поля боя. И тогда ваш замысел пойдет насмарку. Мы не сможем вернуть украденное у нас, если не объединим усилия обеих сторон. Возможно, вам стоило бы найти Уильяму замену, хотя бы из предосторожности. Мы сожалеем о том, что наш человек в гавани проявляет все большую шаткость. Он уже говорит о своем желании выйти из игры. Это означает, что мы не сможем на него положиться в случае падения Уильяма. Сообщите нам о ваших намерениях, чтобы мы смогли их осуществить. Остаемся верны нашему делу.

Альтаир свернул свиток и спрятал в кармане. Возможно, он покажет письмо Аль-Муалиму. Или… не покажет. До сих пор Аль-Муалим был не слишком с ним откровенен, говоря о намеченных целях. Быть может, это являлось частью устроенного ему испытания. А может, и нет…

Мимо торопливо прошла стайка слуг. Жонглер продолжал свои трюки. Возле него толпились зрители. Неподалеку, под деревом, встал какой-то человек и принялся произносить обличительную речь против короля Ричарда.

Но внимание ассасина привлек некий юноша с короткой черной бородой, который обращался к прохожим, одновременно поглядывая на караульных, что стояли неподалеку.

– Уильям де Монферрат совершенно не заботится о жителях Акры, – вещал он.

Альтаир приблизился, стараясь, чтобы говоривший не обратил на него внимания.

– Мы тут голодаем, а люди Уильяма ни в чем не нуждаются. Они жиреют на плодах нашего труда. Он привез нас сюда, чтобы заново отстроить город. Так нам говорили. Но теперь, вдали от дома, лишенные милости нашего короля, мы отчетливо видим истинные замыслы Уильяма. Он крадет наших сыновей, посылая их в битву против дикого врага. И вряд ли кто-то из них вернется живым. Наших дочерей заставляют прислуживать солдатам, а те обесчещивают их. Мы без конца слышим от Уильяма лживые объяснения и пустые обещания лучшего будущего. Послушаешь его – нас ждет земля обетованная. Но как насчет сегодняшнего дня? Сколько еще нам терпеть эти тяготы? Неужто все это – промысел Бога? Или, скорее, корыстного человека, который решил завоевать все вокруг? Поднимайтесь, жители Акры! Присоединяйтесь к нашему недовольству.

– Лучше бы ты держал язык за зубами, – сказала юноше проходившая мимо женщина, кивнув в сторону караульных.

Те вроде бы разглядывали улицу, но явно слышали бунтарские речи.

– Да ты просто дурень, – сердито бросил ему другой прохожий, презрительно махнув рукой.

Альтаиру показалось, что никто в Акре не хотел навлечь на себя гнев Уильяма.

– Тебя за такие слова вздернут на виселице, – шепнул чернобородому третий прохожий и тут же растворился в толпе.

Выхватив в толпе взглядом какого-то человека, по-видимому своего товарища, юноша подошел к нему и спросил:

– Многих сумел привлечь на нашу сторону?

– Они все слишком пугливы, – ответил его товарищ.

– Нельзя опускать руки. Надо продолжать. Найди другой базар. Другую площадь. Нельзя, чтобы нам заткнули рот.

В последний раз оглянувшись на солдат, бунтари ушли. Альтаир смотрел им вслед. Он собрал достаточно сведений об Уильяме де Монферрате.

Альтаир еще раз обвел глазами цитадель – это черное бьющееся сердце Акры. Где-то там, под охраной, находился Уильям – его очередная цель. Когда этого человека не станет, жители Акры вздохнут с облегчением. Ослабнет тирания. Станет меньше страха. Чем раньше это произойдет, тем лучше. Альтаир зашагал в сторону местного бюро ассасинов.

Джабал, как всегда, находился в веселом расположении духа. Его глаза озорно поблескивали.

– Я сделал то, о чем ты меня просил, – сказал Альтаир. – Я собрал достаточно сведений. Теперь я знаю, как мне добраться до Монферрата.

– Расскажи, и я оценю твои сведения.

– Уильям располагает значительными силами. Многие называют его наставником. Но у него есть и враги. Так, король Ричард предпочитает не встречаться с ним с глазу на глаз.

– Верно, – вскинул брови Джабал. – Они никогда не ладили.

– Это мне только на руку. Весть о приезде Ричарда расстроила Уильяма. Едва король уедет, Уильям снова запрется в крепости, чтобы обдумать свое положение. Это поглотит все его внимание. Вот тогда я и нанесу удар.

– Ты уверен в своей стратегии?

– Как никогда. Если обстоятельства изменятся, я быстро к ним приспособлюсь.

– В таком случае можешь идти выполнять задуманное. Оборви жизнь Монферрата. Освободи наш город, – сказал Джабал, подавая Альтаиру перо.

– Я вернусь, когда все будет сделано, – ответил ассасин.

 

18

Альтаир вернулся к цитадели, думая, что за время его отсутствия ничего не изменилось. Но что-то определенно было не так, и это ощущалось уже на подходе к цитадели. Волнение. Ожидание. Слухи о приезде Ричарда. По словам горожан, король сейчас находился в цитадели, совещаясь с Монферратом. По-видимому, Ричард был в ярости из-за казни трех тысяч сарацинских солдат, захваченных крестоносцами при взятии Акры.

Волнение горожан, к удивлению Альтаира, передалось и ему. Смелость, так же как и жестокость, Ричарда Львиное Сердце были известны всему миру. Увидеть английского короля во плоти…

Альтаир пересек рынок. С тех пор как стало известно о приезде Ричарда, народу здесь прибавилось. Невзирая на отношение горожан к английскому королю, каждый хотел на него взглянуть.

– Идет, – шепнула женщина рядом с ассасином.

Толпа сама понесла его вперед. Впервые за все время пребывания в городе Альтаир мог поднять голову. Толпа была его лучшей маскировкой. Караульным тоже хотелось поглазеть на короля, и они не слишком обращали внимание на остальных людей.

Люди продолжали двигаться к воротам цитадели, неся Альтаира с собой. Он не противился и вместе с остальными приближался к празднично украшенным каменным воротам. Над ними реяли флаги крестоносцев, словно и им не терпелось увидеть Ричарда. Стражники велели людям не подходить к воротам слишком близко, и теперь те, кто находился впереди, кричали задним рядам, чтобы не напирали. А желающих увидеть короля все прибавлялось. Тогда стражники вызвали подкрепление, и у ворот образовалось что-то вроде живого щита. Кто-то из солдат держал руку на эфесе меча, кто-то размахивал пикой, сердито бросая толпе:

– Кому сказано – не лезть!

Но люди все равно напирали, рискуя напороться на пики.

Вдруг со стороны крепости раздались восторженные крики, и ворота наконец со скрежетом поднялись. Альтаир вытянул шею, чтобы получше разглядеть происходящее. Вначале до него донесся стук конских копыт. Затем он увидел шлемы королевских телохранителей. Толпа опускалась на колени. Альтаир сделал то же самое, не сводя глаз с короля.

Ричард Львиное Сердце восседал на прекрасном боевом коне, украшенном попоной. Голова короля была высоко поднята, плечи – широко расправлены. Но лицо Ричарда казалось изможденным, будто на нем отпечатались все сражения, все переходы через пустыни. Глаза короля были усталыми, но не утратившими блеска. Ричарда охраняли всадники, окружая его со всех сторон. Рядом с королем шел человек. Это и был, судя по перешептыванию в толпе, Уильям де Монферрат. Он был старше короля и не отличался ни крепким телосложением, ни силой, хотя гибкость движений намекала на его умение сражаться. Чувствовалось, Уильям чем-то недоволен. Он казался карликом в тени короля и его коня. Монферрат не замечал многотысячной толпы и был погружен в свои мысли.

– …Три тысячи душ, Уильям. – Король говорил громко, чтобы его слышал не только наместник. – Мне докладывали, что они были взяты в плен для последующего обмена на наших людей.

– Сарацины не стали бы выполнять свою часть сделки, – ответил Монферрат. – Вы не хуже меня это знаете. Я оказал вам услугу.

– Конечно! – взревел Львиное Сердце. – Великую услугу. Ваша услуга заставила наших врагов еще крепче увериться в правоте их дела. И воевать с ними нам теперь будет намного труднее.

Они остановились.

– Я хорошо знаю наших врагов, – заявил Уильям. – Казнь заложников не придала им решимости, а устрашила их.

Ричард брезгливо поморщился.

– Позвольте узнать, откуда вы так хорошо осведомлены о намерениях наших врагов? Помнится, вы пренебрегли полем боя ради политических ухищрений.

Монферрат медленно сглотнул.

– Я делал то, что считал правильным и справедливым.

– Уильям, вы давали клятву поддерживать богоугодные дела. Однако я вижу совсем другое. Я вижу человека, который может лишь разрушать, но не созидать.

Чувствовалось, что Монферрату стало нехорошо. Он обвел рукой пространство, словно напоминая королю: они здесь не одни.

– Меня огорчают столь недобрые слова в устах вашего величества, – сказал наместник. – А я-то надеялся заслужить ваше доверие.

– Уильям, вы – наместник Акры. Вы правите городом в мое отсутствие. Какого еще доверия вам надобно? Может, вам бы хотелось получить и мою корону?

– Вы меня не поняли, – сказал Монферрат. Не желая терять лицо перед толпой, он добавил: – Вы и прежде меня не понимали…

Глаза Ричарда сердито вспыхнули.

– У меня нет времени на словесные перепалки с вами. Меня ждет поле битвы. Наш разговор мы продолжим в другое время.

– В таком случае не смею вас задерживать… ваше величество, – вежливо произнес Монферрат.

Ричард наградил наместника последним сердитым взглядом, напомнив тому, кто здесь настоящий правитель, затем тронулся в путь. Телохранители окружили его плотным кольцом.

Зрители вставали с колен. Уильям повернулся к одному из караульных. Альтаир напряг слух.

– Боюсь, в новом мире для таких, как он, не будет места. Передай, что я желаю переговорить с солдатами. Мы должны убедиться, что каждый выполняет свое задание. Предупреди их: любой случай небрежения будет сурово наказываться. Я не шучу. – Монферрат повернулся к своей охране. – За мной.

Помимо наместника, в крепость устремились самые ушлые из торговцев, надеясь продать свои товары. Альтаир затесался в их ряды. Его со всех сторон толкали, он натыкался на тяжелые дерюжные мешки, но стойко выдерживал натиск и в конце концов сумел пробраться внутрь цитадели. И почти сразу же караульные закрыли ворота и восстановили порядок. Торговцев, оказавшихся внутри, рассерженные солдаты гнали, как стадо баранов, в один из внутренних дворов, где те собирались торговать. Меж тем Монферрат шел вдоль стены совсем в другую сторону. Альтаир нагнулся и юркнул в узкий проем между стеной и внутренним зданием. Он затаил дыхание, боясь, что вот-вот услышит окрик зоркого караульного. Тот видел, как Альтаир оторвался от стада торговцев. Но окрика не последовало. Альтаир задрал голову. Стена из песчаника имела скобы для подъема. Поблагодарив за такой подарок судьбы, ассасин полез наверх.

Лучник!

Опять ошибка ученика. Альтаир был так доволен тем, что ускользнул от караульных внизу, и не подумал о верхних. Высунув голову над крышей, ассасин стал ждать, когда караульный, вооруженный луком, окажется на середине крыши. Устранять его раньше было опасно: лучник мог упасть вниз, а это было чревато тревогой. Когда караульный достиг намеченного Альтаиром места, ассасин метнул в него нож. Лезвие успело блеснуть на солнце, прежде чем вонзилось в спину солдата, – тот с негромким стоном упал и остался лежать на крыше. Теперь ничто не мешало Альтаиру подняться туда же. Пригибаясь, он пересек крышу, попутно наблюдая за вторым лучником, чтобы, если тот повернется, тут же прильнуть к крыше.

А внизу Монферрат шел через внутренние дворы, раздавая приказы направо и налево и оскорбляя всех, кто попадался ему на пути.

Альтаир подобрался ко второму лучнику. Снова блеснул нож – и второй караульный рухнул на крышу, не скатившись вниз. Альтаир ненадолго задержался возле него, дожидаясь, пока тело караульного не прекратит дергаться в предсмертных судорогах.

На крыше был еще и третий лучник. Альтаир убрал и его, став полновластным хозяином крыши и получив путь к отступлению, когда основная цель будет поражена. Оставалось лишь сделать это.

Монфератт прошел внутренние ворота, выбранив караульного за какую-то мелкую оплошность. Он держал путь к главному внутреннему двору цитадели – чему-то вроде святилища. Альтаир не отставал от него ни на шаг, продолжая неслышно передвигаться по крыше, держась подальше от края, чтобы снизу его никто не заметил. Однако сейчас никто и не думал смотреть наверх, считая, что внутри цитадели они в полной безопасности.

Во дворе стоял стол. Монферрат подошел к нему.

– Солдаты! Подойдите сюда! – крикнул он. – Мне есть что вам сказать.

Караульные послушно встали полукругом. Они носили такие же одежды, как и стражники возле ворот, но это были совсем другие солдаты. Старше по возрасту, успевшие повоевать и закалиться в боях. Возможно, они составляли нечто вроде личной гвардии Монферрата. Альтаир не собирался повторять прошлых ошибок.

– Я только что говорил с королем, – продолжал наместник. – И ничего радостного сообщить не могу. Нас обвиняют в невыполнении наших обязанностей. Король не признает нашего вклада в общее дело.

– Мне стыдно за него, – буркнул кто-то из солдат.

– Да что он понимает в нашем деле, – подхватил другой.

– Тише! Тише! Попридержите языки, – одернул их Монферрат. – Большинство его суждений лживы, однако в чем-то он все-таки прав. Стоит пройтись по цитадели, и легко найдешь недочеты. Увидишь несовершенства. Похоже, мы обленились.

Слыша это, Альтаир улыбнулся. Само его проникновение внутрь показывало, насколько вялыми и ленивыми стали люди Уильяма. Одни полусонные лучники чего стоили…

– Почему вы так говорите? – спросил кто-то из солдат.

Остальные подняли шум. Воспользовавшись этим всплеском недовольства, Альтаир осторожно переместился поближе к своей цели. Отсюда ему было видно то, чего не видело большинство солдат внизу. В противоположной стене открылась дверь. Оттуда караульные выволокли двоих крестоносцев. Судя по бесцеремонному обращению, эти двое в чем-то сильно проштрафились.

– Я видел, как вы упражняетесь, – кричал на своих людей Монферрат. – Ни убежденности, ни концентрации. Вам бы только в кости резаться да сплетничать. Даешь вам распоряжения – вы их выполняете либо не до конца, либо из рук вон плохо. Сегодня вашему разгильдяйству пришел конец. Я больше не потерплю унижений от Ричарда. Вдумайтесь в мои слова. Если же их смысл проходит мимо вас, вам же хуже. Вы позорите всех нас. Акра была завоевана благодаря умению и самоотверженности. Эти же качества требуются, чтобы удержать город. Похоже, я был слишком снисходителен к вам. Больше потакать вашей лени и небрежению я не намерен. Теперь вы будете упражняться чаще и больше. Если понадобится, за счет сна или обеда. А если вы решите, будто я вас просто стращаю, и отнесетесь к своим обязанностям спустя рукава, то сполна узнаете истинный смысл дисциплины… Давайте этих сюда!

Альтаир незаметно передвинулся еще ближе. Отсюда ему была видна лысеющая голова Монферрата и брызги слюны, вылетающие изо рта наместника. Если вдруг кому-нибудь вздумается задрать голову, присутствие Альтаира будет раскрыто. Однако все смотрели на двух проштрафившихся солдат. Испуганные, сгоравшие со стыда, те встали перед столом своего командира.

– Вот вам живые примеры того, что ожидает каждого нарушителя дисциплины, – объявил Монферрат и повернулся к пленным. – Вы оба обвиняетесь в том, что самовольно ушли из караула пьянствовать и предаваться разврату. Что скажете в свое оправдание?

Виновные сбивчиво просили прощения и умоляли их пощадить.

Монферрат сердито поморщился, глядя на них. Потом, махнув рукой, он приказал их казнить.

Им перерезали глотки. Последние мгновения жизни они с удивлением наблюдали, как их кровь заливает каменные плиты двора. Крестоносцы бились в предсмертных судорогах, под бульканье и клокотание вытекающей крови, чем-то напоминая рыб, выброшенных на берег. Монферрат, спокойно наблюдавший за их кончиной, сказал почти печально:

– Небрежение к своим обязанностям заразительно. А потому его нужно вырывать с корнем и нещадно уничтожать. Только так мы предотвратим дальнейшее распространение этой заразы. Я понятно выразился?

– Да, мой господин, – ответил кто-то.

– Вот и прекрасно. Возвращайтесь к своим обязанностям, проникнувшись новым пониманием долга. Будете сильными, будете сосредоточенными, и мы победим. Позволите себе слабину, и тогда вас ждет та же участь. Можете не сомневаться… Разойтись!

Наместник махнул рукой, приказывая солдатам убраться с глаз долой, и Альтаир улыбнулся такому повороту событий. Ассасин следил за тем, как Монферрат принялся рыться в своих бумагах, лежавших на столе, раздраженно что-то бубня себе под нос. Чувствовалось, взбучка солдат и показательная казнь не улучшили его настроения. Альтаир подполз совсем близко, к самой кромке крыши. Тела казненных по-прежнему лежали в лужах собственной крови. Солдаты торопились уйти как можно дальше от их рассвирепевшего командира.

Уильям все так же раздраженно что-то искал среди своих бумаг и не находил. Часть листов и свитков уже валялась на полу. Наместник хотел было позвать кого-то себе в помощь, но передумал и нагнулся сам. Возможно, он слышал, как щелкнул скрытый клинок. В считаные секунды ассасин спрыгнул вниз и вонзил лезвие в шею наместника.

Правой рукой Альтаир зажал Монферрату рот, не давая поднять тревогу. Он знал: времени у него очень мало.

– Отдыхай, – прошептал своей жертве Альтаир. – Твоим планам конец.

– Что ты знаешь о моих планах? – хрипло спросил де Монферрат.

– Я знаю, ты хотел убить Ричарда и посадить на трон своего сына Конрада.

– Конрада? Мой сын – тупица, не способный командовать армией, не то что управлять королевством. А Ричард – он ничуть не лучше. Ослеплен верой в неосязаемое. Акра не принадлежит ни тому ни другому.

– Тогда кому?

– Город принадлежит своим жителям.

Альтаир вновь почувствовал странное ощущение, ставшее уже привычным: его мир вдруг накренился.

– Как ты смеешь говорить от имени жителей? – спросил он, пытаясь вернуть себе душевное равновесие. – Ты воровал у них продовольствие. Безжалостно наказывал за малейшие проступки. Насильно заставлял себе служить.

– Я готовил их к жизни в новом мире, – возразил Монферрат таким тоном, будто Альтаир не понимал очевидных вещей. – Говоришь, воровал их продовольствие? Нет. Я делал надлежащие запасы, чтобы, случись тяжелые времена, можно было бы его раздавать, уберегая людей от голода. Посмотри вокруг. Цепной квартал – самое спокойное место в Акре. Здесь нет преступлений… кроме тех, что творят такие, как ты. Что касается воинской повинности, я набирал людей не для сражений. Их учили порядку и дисциплине. Вряд ли такое обучение можно назвать злом.

– Даже если ты верил в благородство своих намерений, поступки твои были жестокими и не могли продолжаться. – У ассасина почему-то не было прежней убежденности в правоте своих слов.

– Посмотрим, насколько сладкими окажутся плоды твоих трудов, – сказал быстро слабеющий Монферрат. – Думаешь, такие, как ты, – освободители городов? Нет. Вы лишь ввергаете их в хаос. И в конечном итоге винить за все вы будете самих себя. А ты, говорящий о добрых намерениях…

Он умер, не докончив фразы.

– В смерти мы все равны, – сказал Альтаир, обмакивая перо в кровь.

Он быстро взобрался на крышу и ушел по намеченному пути отступления, словно никогда и не проникал в цитадель.

 

19

Альтаир испытывал усталость и досаду. Многодневные поездки были утомительными сами по себе, но после каждого убийства ему приходилось возвращаться в Масиаф. И каждый раз Наставник требовал от Альтаира подробностей, но в то же время сам о многом умалчивал.

Этот раз не стал исключением.

– Я уже знаю о твоем успехе, – сказал Аль-Муалим. – Прими благодарность от меня и всего королевства. Освобождение городов от нечестивых правителей упрочивает дело мира.

– Ты действительно так в этом уверен? – спросил Альтаир.

Его собственная уверенность неумолимо уменьшалась.

– Способы правления отражаются на тех, кем правят. Очищая города от этой скверны, ты исцеляешь умы и сердца их жителей.

– Наши враги не согласились бы с этим, – сказал Альтаир, вспоминая предсмертные слова тех, чьи глаза он закрывал.

– Что ты имеешь в виду?

– Каждый из тех, кого я убивал, говорил мне перед смертью странные слова. Они не испытывали сожаления. Даже умирая, эти люди были уверены в своем успехе. Хотя в открытую мне никто не признавался, но я догадался о существовании некой связи между ними. Я просто уверен, что она есть.

Аль-Муалим пристально посмотрел на своего ученика:

– Альтаир, есть разница между правдой, которую мы слышим от других, и правдой, которую мы видим собственными глазами. Большинство людей предпочитает не делать различий. Так им проще. Но ты, будучи ассасином, просто обязан видеть эту разницу. Думать над чужой правдой. Подвергать ее сомнению.

– Тогда что объединяет этих людей? – не унимался Альтаир.

Он был уверен: Наставник знает ответы. Все ответы.

– Будучи ассасином, ты также обязан отгонять подобные мысли и доверять своему наставнику. Настоящий мир невозможен без порядка. А порядок невозможен без твердой руки.

– Наставник, ты говоришь загадками. – Альтаир не смог скрыть раздражение в своем голосе. – Ты хвалишь меня за внимательность к мельчайшим подробностям и следом требуешь не особо вдумываться в чужие слова. Как же мне быть?

– Ты получишь ответ, когда у тебя отпадет надобность задавать вопрос, – сказал Аль-Муалим все так же загадочно.

Альтаир понимал, что не добьется от Наставника никакого вразумительного ответа.

– Думаю, ты велел мне вернуться в Масиаф не только ради наставлений, – не слишком почтительно сказал он.

– Да, – коротко ответил Аль-Муалим и снова отправил его в Дамаск.

Абу аль-Нуквод стал следующей целью ассасина. Но вначале ему предстояла встреча с наглым рафиком дамасского бюро…

– Альтаир, друг мой. Входи. Прошу. Чью жизнь тебе нужно забрать на сей раз?

Альтаир нахмурился. Он не горел желанием слушать язвительные слова в свой адрес, однако неприязнь к рафику никак не оправдывала его злость. По правде говоря, глава дамасского бюро был человеком небесталанным, и если бы нашел своим способностям лучшее применение, то не просиживал бы в бюро дни напролет. Альтаир решил, что при удобном случае он скажет об этом рафику. А пока его в Дамаске ждало новое дело. Новая цель.

– Меня послали убить Абу аль-Нуквода, – сказал Альтаир. – Можешь что-нибудь рассказать о нем?

– Его у нас называют «королем-купцом»! – воскликнул рафик, впечатленный поручением Аль-Муалима. – Едва ли не самый богатый в городе человек. Весьма вспыльчив. Весьма опасен. Я завидую тебе, Альтаир… Нет, конечно, не тому, что тебя лишили звания… Я завидую всему остальному… кроме тех ужасов, которые рассказывают о тебе другие ассасины. Но если отбросить твое недавнее поражение и ненависть, которую ты вызвал во многих… я тебе очень завидую.

Альтаир представил, как будет выглядеть шея рафика с торчащим оттуда кинжалом.

– Мне нет дела до чужих слов и мыслей, – сказал он. – Меня сюда послали выполнить задание. И потому еще раз спрашиваю: что ты можешь сказать об этом «короле-купце»?

– Только то, что он, должно быть, очень дрянной человек, раз Аль-Муалим послал тебя оборвать его жизнь. Он знается только с людьми своего круга: разодетыми и увешанными дорогими побрякушками. Живет в той части Дамаска, где селится знать. Праздным его не назовешь. Он вечно чем-то занят. Потолкайся среди таких, как он. Думаю, от них ты узнаешь о нем все, что тебе надо.

Альтаир так и поступил, отправившись в мечеть Омейядов, потом на рынок Саруджа и, наконец, к цитадели Салаха ад-Дина. Жители Дамаска ненавидели Абу аль-Нуквода. Его называли мошенником, присваивавшим себе городские деньги. Основная часть этих денег отправлялась в Акру в качестве платы Уильяму де Монферрату. Узнав об этом, Альтаир мрачно улыбнулся.

Далее его путь лежал к медресе Аль-Калласах. Возле ступеней медресе о чем-то проповедовали несколько ученых мужей. Альтаир прислушался. Про Абу аль-Нуквода не было сказано ни слова, однако ассасина озадачили их речи.

– Горожане, достаньте ваши свитки, – говорил первый. – Сложите их в кучу передо мной. Хранить их у себя – грех. Узнайте и примите истинность моих слов. Освободитесь от лжи и пороков прошлого.

Хотя Альтаиру надо было спешить, он не двинулся с места. В словах ученого было что-то, зацепившее его мысли. «Освободитесь от лжи и пороков прошлого». Имело ли это какое-либо отношение к «новому порядку», о котором он постоянно слышал?

– Если вы по-настоящему цените мир, – заговорил второй ученый, – если желаете положить конец войне, откажитесь от ваших книг, свитков и рукописей, ибо они питают семена невежества и ненависти.

Альтаир решил, что с него достаточно. Услышанное ему не понравилось. «Откажитесь от ваших книг». Зачем?

Усилием воли он отогнал от себя эти мысли, вновь сосредоточившись на сборе сведений о «короле-купце». Альтаир узнал, что аль-Нуквод редко покидает внутренние покои своего дворца. Но сегодняшний вечер – исключение, поскольку готовится пир. Многие говорили, что подобные приемы устраиваются с одной-единственной целью: похвастаться перед горожанами своими несметными богатствами. Аль-Нуквод даже заказал вино, что противоречило его вере. Альтаиру вспомнилось, как в прошлый раз он видел бочки, которые везли для аль-Нуквода. Лучшего места, чем пир, для расправы не придумаешь.

 

20

Пир был уже в полном разгаре, когда Альтаир пробрался во внутренний двор роскошного жилища Абу аль-Нуквода. Грязная, обветшавшая одежда ассасина никак не вязалась с богатыми нарядами гостей. Почти все они блистали украшениями из драгоценных камней. Их шелковые одеяния были расшиты дорогими золотыми нитками. В отличие от большинства горожан, эти люди выглядели здоровыми и упитанными. Они громко говорили, перекрикивая музыку, и еще громче смеялись. Никто не был обделен угощением. Между гостями сновали слуги с золотыми подносами, предлагая хлеб, оливки и всевозможные деликатесы.

Альтаир осмотрелся. Взоры гостей услаждало шесть или семь танцовщиц. Они медленно двигались под звуки аль-удов и ребеков. Музыканты расположились на помосте, прямо под внушительным балконом. Взгляд ассасина поднялся выше, туда, где, скрестив руки на груди, стоял караульный и бесстрастно взирал на легкомысленное празднество. Альтаир решил, что балкон – место, с которого Абу станет наблюдать за пиром. Вероятно, хозяин еще не появлялся перед гостями. Меж тем музыка заиграла в более бодром темпе. Пение аль-удов почти целиком заглушила барабанная дробь, возбуждавшая гостей и заставляющая их сладко томиться. Танцовщицы тоже закружились быстрее. Их прозрачные шелковые одежды блестели от пота. Гости принялись хлопать в такт барабанам. Дробь все учащалась, достигая высшей точки. Казалось, даже воздух дрожит, подчиняясь ритму их ударов. И в этот момент на балкон вышел Абу аль-Нуквод.

Из обрывков подслушанных разговоров Альтаир уже составил представление о «короле-купце». Абу был втрое толще обычного человека. Говорили, что он постоянно обвешивает себя блестящими побрякушками, носит яркие пестрые одежды, а его чалма сияет множеством драгоценных камней. Альтаир не особо доверял услышанному, считая сплетни преувеличением завистников. Однако теперь он понял: слухи преуменьшили и размеры аль-Нуквода, и роскошь его наряда. Богач что-то жевал. Его губы блестели от жира. Он медленно прошел к перилам балкона, и несколько его подбородков сотрясались при каждом шаге. Халат на нем был распахнут, и жирная, волосатая грудь поблескивала от крупных капель пота.

Наконец аль-Нуквод дожевал остатки пищи и хлопнул в ладоши. Музыка и разговоры разом смолкли.

– Приветствую моих дорогих гостей, – церемонно произнес он. – Спасибо, что пришли ко мне сегодня. Прошу, ешьте и пейте. Наслаждайтесь, не отказывая себе ни в чем.

Он простер руку к фонтану в центре двора, который до сих пор молчал. И сейчас же фонтан ожил, ударив струями. Альтаир поначалу решил, что это подкрашенная вода. Но вскоре понял: из фонтана било вино. Видимо, именно о нем говорили те торговцы. Двое мужчин тут же наполнили кубки пенистой жидкостью, чокнулись и удалились. Вскоре фонтан был густо окружен гостями. Слуги предлагали чаши и кубки всем, кто желал отведать вина. «Король-купец» пристально следил за гостями, словно хотел, чтобы каждый испил из винного фонтана. Дождавшись, пока гости осушат свои кубки, аль-Нуквод продолжил свою речь.

– Надеюсь, вы все довольны? – спросил он, изогнув бровь.

Недовольных не оказалось. Люди подняли свои чаши в честь аль-Нуквода. Вино уже начало развязывать гостям языки.

– Рад. Рад, – улыбался богач, обнажая зубы с кусочками прилипшей пищи. – Мне приятно видеть вас счастливыми и довольными. Друзья мои, мы живем в мрачное время. Так давайте же наслаждаться изобилием, пока оно нам доступно.

Многие вокруг Альтаира успели вторично прогуляться к фонтану и теперь едва сдерживали смешки, слушая слова аль-Нуквода.

– Война угрожает нас всех поглотить. Салах ад-Дин храбро сражается за то, во что верит, и вы всегда должны безоговорочно его поддерживать. Ведь это ваша щедрость позволяет ему продолжать сражения.

Альтаир заметил, как галерея одной из стен начала заполняться людьми аль-Нуквода. Пожалуй, он был единственным, кто это видел. Опьяневшим и объевшимся гостям было не до наблюдений. Он пригляделся к охранникам. Лучники.

А вокруг все по-прежнему пили дармовое вино.

– Я предлагаю тост, – объявил Абу аль-Нуквод. – За вас, мои дорогие друзья. Это ведь именно вы привели нас туда, где мы сегодня находимся. Да воздастся вам с щедростью, какую вы заслужили.

– За твое здоровье! – выкрикнул кто-то, и гости торопливо выпили.

– Как мило с вашей стороны, – ответил с балкона аль-Нуквод. – Я и не подозревал, что в вас столько доброты. Ведь вы с такой легкостью принимались меня судить и делали это на редкость жестоко.

Почуяв подвох, ошеломленные гости начали вполголоса переговариваться.

– Только не надо разыгрывать передо мной невинность. Вы принимаете меня за глупца? Думаете, я не слышал слов, которые вы шептали за моей спиной? Увы, у меня хороший слух. Боюсь, я их вовек не забуду. Но не за тем я позвал вас сегодня. Я хочу поговорить о войне и о вашем участии в ней. Вы легко расстаетесь с деньгами, прекрасно зная, что оплачиваете ими смерть тысяч солдат. Однако вы совсем не знаете, за что мы воюем. Кто-то скажет, что за неприкосновенность Святой земли. Или против злых намерений наших врагов. Но все это – ложь, которой вы себя потчуете. Нет, друзья мои. Все страдания порождены страхом и ненавистью. Вы скажете: страдание страданию рознь. Они отличаются, как и я отличаюсь от вас.

Альтаир вновь поднял глаза на лучников. Ощущая беспокойство, он осмотрел остальные три стены. Теперь лучники стояли повсюду. Их луки были опущены. Пока. Но если Альтаир верно предугадал развитие событий, долго скучать стрелкам не придется. А когда они начнут стрелять, под их прицелом окажется весь двор. Альтаир перебрался поближе к стене. Неподалеку кто-то из гостей закашлял, пытаясь замаскировать смех. Его спутник поспешно отошел, чтобы самому не засмеяться.

– Сострадание. Милосердие. Терпимость, – продолжал вещать с балкона аль-Нуквод. – Для любого из вас эти слова – пустой звук. И для вероломных захватчиков, терзающих нашу страну в поисках золота и славы, они тоже ничего не значат. И потому я говорю: «Довольно!» Я посвятил себя другому делу. Делу строительства нового мира, где все люди будут уживаться друг с другом.

Аль-Нуквод умолк. Альтаир видел, как напряглись лучники. Они были готовы вот-вот обрушить на гостей град стрел. Ассасин вжался в стену. Гость, подавлявший смех, продолжал кашлять. Он даже скрючился, а его лицо покраснело. Его спутник тоже закашлялся. Похоже, кашель был вызван совсем не смехом.

– Жаль, что никто из вас не доживет до этого прекрасного времени, – закончил свою речь аль-Нуквод.

Вскоре и другие гости начали кашлять, разбрызгивая слюну. Многие держались за животы. «Ну конечно! – подумал Альтаир. – Яд». Кто-то уже не мог стоять на ногах. У одного из гостей – толстобрюхого, в дорогих золотистых одеждах – изо рта струилась обильная пена. Его выпученные глаза были готовы вылезти из орбит. Еще через мгновение толстяк рухнул на песок и забился в предсмертных судорогах. К этому времени лучники уже натянули тетивы своих луков. Не меньше половины гостей были при смерти. Но хватало и тех, кто не притронулся к вину, и они торопились покинуть дом.

– Убивать всех, кто попытается сбежать! – приказал «король-купец».

Лучники открыли стрельбу.

Альтаир быстро взобрался по стене на балкон и подкрался к аль-Нукводу со спины. Около богача остался единственный телохранитель, которого ассасин полоснул по горлу. Тот упал, заливая кровью мозаичные плитки балконного пола. Услышав стук, аль-Нуквод повернулся, и выражение его оплывшего лица мгновенно изменилось. Мгновение назад, следя за бойней во дворе, он улыбался, наслаждаясь зрелищем. Теперь же в его глазах был только страх.

И боль, когда лезвие клинка Альтаира вошло ему в шею возле ключицы.

– Зачем ты это сделал? – спросил грузный хозяин дворца, оседая на красивый пол.

– Ты украл деньги тех, кому должен был служить, – ответил Альтаир, – направляя их на какое-то темное дело. Я хочу знать, куда пошли эти средства и на что.

Аль-Нуквод презрительно фыркнул.

– Посмотри на меня. Сама моя природа отвратительна для людей, которыми я правил. А эти великолепные одеяния лишь немного приглушали их возгласы ненависти.

– Значит, это была лишь месть? – спросил Альтаир.

– Нет. Это не месть. Скорее совесть. Как я мог оплачивать войну ради служения богу, который называет меня мерзостью?

– Но если ты не служил Салаху ад-Дину, тогда кому ты служил?

– Со временем узнаешь, – улыбнулся аль-Нуквод. – Возможно, ты уже знаешь.

И вновь слова жертвы озадачили Альтаира.

– Тогда зачем прятаться? К чему все эти темные дела?

– А так ли уж сильно мои дела отличаются от твоих? Ты убиваешь людей, веря, что смерть каждого из них улучшит жизнь многих других. Малое зло во имя великого добра, да? Мы с тобой одинаковы.

– Нет! – замотал головой Альтаир. – У нас нет ничего общего.

– Неужели?.. Но я вижу это по твоим глазам. Ты сомневаешься.

От аль-Нуквода уже пахло смертью. Он поманил Альтаира пальцем.

– Ты и такие, как ты, не сможете нам помешать, – с трудом произнес «король-купец». – Новый мир будет построен…

Он умер. Из его рта вытекала тонкая струйка крови.

– Наслаждайся тишиной, – сказал Альтаир, обмакивая перо в кровь аль-Нуквода.

Ассасин решил, что обязательно должен поговорить с Аль-Муалимом. Время неопределенности кончилось.

 

21

– Входи, Альтаир. Расскажи о своих успехах, – сказал Аль-Муалим.

– Я сделал то, что ты мне велел, – коротко ответил Альтаир.

– Хорошо. Рад слышать. – Взгляд Наставника стал пристальным и жестким. – Чувствую, ты сейчас думаешь о чем-то другом. Что тебя волнует? Говори.

Аль-Муалим был прав. По пути сюда Альтаир только и думал о предстоящем разговоре с Наставником. Сейчас у него была возможность снять груз неопределенности, не дававшей покоя его разуму.

– Каждый из тех, кого я убивал, выполняя твой приказ, перед смертью произносил загадочные слова. Всякий раз, возвращаясь к тебе, я просил ответа. Но ты говорил загадками, ничего не объясняя. С меня хватит.

Аль-Муалим удивленно поднял бровь. Он явно не это ожидал услышать от своего подопечного.

– Кто ты такой, чтобы заявлять мне: «С меня хватит»?

Альтаир сглотнул и упрямо стиснул зубы.

– Я тот, кто убивает. Если ты хочешь, чтобы я продолжал свое дело, ты расскажешь мне все как есть.

– Выбирай выражения, Альтаир. Мне не нравится твой тон.

– А мне не нравится твоя ложь. – Слова прозвучали громче, чем следовало.

Лицо Аль-Муалима помрачнело.

– Я дал тебе шанс восстановить честь, столь глупо и безрассудно потерянную тобой.

– Не потерянную, – возразил Альтаир. – Отнятую. Тобой. А потом ты отправил меня за ней, словно провинившуюся собаку.

Наставник выхватил меч. Его единственный глаз гневно сверкал.

– Кажется, мне придется искать другого исполнителя моей воли. Жаль. У тебя были прекрасные задатки.

Не слишком ли далеко он зашел, разговаривая с Наставником таким тоном? Но Альтаир чувствовал: обратного пути нет. Надо идти до конца.

– Сдается мне, будь у тебя другой исполнитель, ты бы давным-давно отправил его убивать вместо меня. В прошлый раз ты мне сказал, что ответ придет ко мне сам, когда я перестану о нем просить. Так вот: я больше не прошу. Я требую, чтобы ты рассказал мне о том, чтó связывает этих людей.

Альтаир был готов принять смерть от меча Аль-Муалима. Он лишь надеялся, что Наставник по-прежнему считает его слишком ценным ассасином. Альтаир вел опасную игру и не заблуждался на этот счет.

Похоже, что и Аль-Муалим раздумывал, как ему поступить с дерзким учеником. Меч подрагивал в его руке, и блики света плясали на металле. Затем Наставник спрятал меч в ножны и немного ослабил напряжение.

– Ты верно понял, – наконец произнес Аль-Муалим. – Эти люди связаны… кровной клятвой, очень похожей на нашу.

– Кто они?

– Non nobis, Domine, non nobis, – ответил Наставник. – Не нам, Господи, не нам…

– Тамплиеры… – пробормотал Альтаир.

Как же он сам не догадался?

– Теперь ты видишь истинную цель Робера де Сабле.

– Значит, все эти люди… правители городов, командующие армиями…

– Принесли клятву верности его делу.

– Получается, каждый из них действует не по собственному устремлению, – размышлял вслух Альтаир. – А в целом… Чего они добиваются?

– Завоевания Святой земли, – ответил Аль-Муалим. – И не во имя Господа, а для себя.

– Но тогда какова участь короля Ричарда? Что ждет Салаха ад-Дина?

– Всякий сопротивляющийся тамплиерам будет уничтожен. Можешь не сомневаться: сил и средств для этого у них предостаточно.

– Тогда нам нужно их остановить, – решительно заявил Альтаир, чувствуя неимоверное облегчение.

– Чем мы и занимаемся. В том числе и ты, Альтаир. Мы стремимся обеспечить будущее, свободное от подобных людей.

– Тогда почему ты скрывал от меня правду? – спросил он Наставника.

– Чтобы ты самостоятельно прорвал завесу. Как и в любом задании, действию всегда предшествует знание. Собранные сведения гораздо ценнее полученных. И потом… твое поведение не располагало меня к откровенности.

– Понимаю, – прошептал Альтаир и опустил голову.

– Альтаир, твое задание не изменилось. Изменилось лишь твое восприятие.

– Знание – тоже оружие. Теперь я смогу лучше понять оставшихся тамплиеров.

Аль-Муалим кивнул:

– Это все, о чем ты хотел узнать?

Альтаир разгадал загадку братства, о котором слышал от каждого из убитых им. Но было что-то еще…

– Ты можешь что-нибудь рассказать о сокровище, добытом Маликом в храме Соломона? – спросил Альтаир. – Похоже, Робер только и думает, как вернуть артефакт.

– Со временем, Альтаир, ты обретешь полную ясность, – сказал Аль-Муалим. – Как тебе открылась роль тамплиеров, так ты узнаешь и о свойствах таинственного артефакта. Пока же… радуйся тому, что он находится в наших руках.

На секунду Альтаиру захотелось надавить на Наставника, чтобы тот рассказал ему все. Но в итоге ассасин решил не искушать судьбу. Один раз ему повезло. Вряд ли повезет во второй.

– Если ты так желаешь… – только и сказал он.

– Да. Я так желаю.

Невидимые тучи, собравшиеся в кабинете Наставника, рассеялись. Альтаир повернулся, чтобы уйти. Его ждала поездка в Иерусалим.

– Альтаир… задержись на минутку.

– Слушаю, Наставник.

– Откуда ты знал, что я тебя не убью?

– По правде говоря, Наставник, я этого не знал.

 

22

Глупый Альтаир. Самонадеянный Альтаир. Теперь ему точно конец. Мертвый Мажд ад-Дин лежал у ног ассасина, и доски медленно впитывали кровь убитого. За спиной Альтаира в неестественных позах замерли жертвы недавних казней. Их обмякшие тела напоминали куски мяса. Зрители спешно покидали площадь, но только не солдаты Мажда ад-Дина. Те неумолимо приближались к помосту и уже поднимались по его ступенькам. Часть из них встала спереди, лишая Альтаира возможности спрыгнуть. Свирепо вращая глазами, выхватив мечи, караульные надвигались на ассасина. Если им и было страшно, они старались этого не показывать. Ассасин совершил дерзкое убийство их господина, и не где-нибудь, а у иерусалимской Стены Плача, возле места казней. Они не выказывали ни паники, ни смятения, на которые рассчитывал Альтаир. Они не испытывали смертельного страха перед ассасином, с клинка которого и сейчас капала кровь ад-Дина. Ее вид пробуждал в солдатах решимость и желание отомстить.

Все это означало только одно: его план не сработал.

Если только не считать того, что… Первый караульный ринулся к Альтаиру, грозно рыча и пытаясь проверить его стойкость. Ассасин отступил, отбиваясь от сарацина. Звон мечей разносился над почти опустевшей площадью. Стражник снова пошел в атаку. Быстро оглянувшись на остальных, Альтаир ответил своей атакой, вынудив сарацина отступить. Раз, два, удар! Вынужденный спешно защищаться, караульный попытался отпрыгнуть назад, едва не ударившись о жертву наказания, свисавшую со столба. Альтаир глянул вниз и увидел свой шанс. Он предпринял яростное наступление, стремясь сильно напугать противника. И снова зазвенела сталь. Сарацину не оставалось ничего другого, как спешно отступить. Прямо в лужу крови, на что Альтаир и рассчитывал. Караульный поскользнулся и изо всех сил постарался не упасть. На мгновение он утратил бдительность, и тогда Альтаир ударил его в правую подмышку. Забулькала хлынувшая кровь. Сарацин был мертв. Его тело соскользнуло на помост. Альтаир переключил внимание на остальных нападавших. Теперь в их глазах читалось сомнение и отчасти страх. Они испытали ассасина на прочность и убедились, что отступать он не намерен.

Но у них было численное преимущество. К площади наверняка уже спешили другие солдаты, слышавшие шум и звон оружия. Вскоре весть о дерзком убийстве разлетится по всему Иерусалиму. Мыслимое ли дело! Регент Иерусалима был убит на эшафоте во время казней. Но доблестные солдаты регента сумели захватить его убийцу. Альтаир представил, как обрадуется Малик, узнав об этом.

Правда, со времени, когда Альтаир был здесь в прошлый раз, отношение Малика к нему несколько изменилось. Естественно, радушного приема аль-Саиф ему не оказал, но открытая враждебность сменилась выражением усталости. Глаза иерусалимского рафика уже не метали молнии.

– Зачем ты опять потревожил меня? – нахмурившись, со вздохом спросил Малик.

Радуясь тому, что обошлось без издевки, Альтаир коротко сообщил ему причину своего визита: устранение Мажда ад-Дина.

Малик кивнул:

– Салах ад-Дин занят войной. Город остался без надлежащего управления. Мажд ад-Дин, по сути, сам назначил себя правителем. Страх и запугивание позволили ему получить власть. Теми же способами он добивался всего, чего пожелает. Никаких законных притязаний на власть у него не было.

– Сегодня его правление закончится, – пообещал Альтаир.

– Ты слишком торопишься. Это тебе не какой-то работорговец. Мажд управляет Иерусалимом и имеет крепкую охрану. Предлагаю тебе тщательно продумать нападение на него и получше познакомиться со своей целью.

– Уже познакомился, – заверил Малика Альтаир. – Мажд ад-Дин намерен устроить публичную казнь неподалеку отсюда. Не сомневаюсь, его будут тщательно охранять, но не настолько, чтобы я не сумел к нему подобраться. Я знаю, как мне действовать.

На губах Малика появилась прежняя язвительная улыбка.

– Вот потому в моих глазах ты навсегда остаешься учеником. Ты не можешь знать всего. Только предполагать или надеяться. Ты должен быть готов к тому, что чего-то недоучел, упустил из виду. Не забывай о предвидении, Альтаир. Сколько раз я должен тебе напоминать об этом?

– Сколько тебе угодно. Мы все обсудили?

– Нет. Есть еще одно обстоятельство. Один из тех, кого собираются казнить, – наш собрат. Ассасин. Аль-Муалим хочет его спасти. Тебе не стоит отвлекаться на спасение. Этим займутся мои люди. Но ты должен сделать так, чтобы Мажд ад-Дин не успел его казнить.

– Я не дам Мажду такого шанса.

– Альтаир, не провали это задание, – предостерег его Малик.

Подходя к Стене Плача, Альтаир все еще мысленно улыбался словам Малика.

 

23

Еще издали Альтаир увидел толпы, направлявшиеся к Стене Плача. Туда спешили мужчины, женщины, дети. Мало того, туда же бежали собаки и даже домашний скот. Все они шли по узким иерусалимским улочкам к площади, где происходили казни.

Альтаир затерялся в толпе. Число желающих поглазеть на чужую смерть все увеличивалось. Городской глашатай старался еще сильнее разжечь интерес толпы, хотя это и было излишне.

– Прислушайтесь! – кричал глашатай. – Сегодня Мажд ад-Дин, регент Иерусалима, горячо любимый жителями города, совершит публичную казнь, которая состоится у западного крыла храма Соломона. Туда приглашаются все жители Иерусалима. Торопитесь! Узрите собственными глазами, какая кара постигнет наших врагов.

Альтаир догадывался, какая именно кара их постигнет, и рассчитывал изменить ее итог.

Возле входа на площадь был выставлен караул. Солдаты пытались управлять людскими потоками. Тех, кто казался им подозрительным, заворачивали назад, остальных пропускали. Альтаир не торопился попасть на площадь. Его толкали, пихали, требовали не мешать проходу. Дети проскальзывали между ног зрителей, первыми пробираясь на площадь. Альтаир заметил поблизости нескольких ученых. Толпа учтиво расступалась перед ними, давая проход. Кажется, даже собаки испытывали благоговение перед святыми людьми. Альтаир одернул плащ, поглубже натянул капюшон. Он дождался, когда ученые будут проходить мимо, и пристроился к ним. Его дернули за рукав. Обернувшись, Альтаир увидел чумазого мальчишку, недоуменно глядящего на него. Альтаир что-то прорычал, и мальчишка испуганно бросился прочь.

Это было весьма кстати, поскольку процессия ученых уже подходила к воротам. Караульные расступились, пропуская их. Так Альтаир оказался на площади.

Ее со всех сторон окружали стены, сложенные из грубого камня. У дальнего конца виднелся помост с четырьмя столбами. Пустовать им оставалось недолго. Вперед уже вышел иерусалимский регент Мажд ад-Дин. При его появлении людское море вновь забурлило. Со стороны ворот послышались крики. Караульные больше не могли сдерживать натиск зрителей, и те хлынули на площадь. Альтаира подхватило и понесло прямо к помосту, где стоял Мажд, которого горожане смертельно боялись. Он был в искусно расшитом халате и белой чалме. Мажд нетерпеливо расхаживал по помосту, дожидаясь, когда зрители до отказа заполнят площадь. Кажется, регент был рассержен и едва сдерживался, чтобы не сорваться.

Но в конце концов не выдержал.

– Тишина! Я требую тишины! – загремел Мажд ад-Дин.

Последняя волна зрителей, торопящихся к началу казней, всколыхнула площадь. Альтаира вытолкнуло еще ближе к помосту. Туда вели две лестницы, и у каждой стояло четверо караульных – двое сверху и двое снизу. Вдоль помоста стояло еще несколько, чтобы никто из зрителей не вздумал взобраться наверх. Вытянув шею, Альтаир увидел, что вся площадь по периметру окружена солдатами. Тем, конечно, будет непросто пробраться к помосту – за это время он сможет совершить убийство и отбиться от ближайших к нему караульных. По крайней мере, от восьмерых, стоящих у помоста, уж точно. А может быть, даже и от тех, что стояли вдоль помоста.

Сумеет ли он превзойти их всех? Дюжину сарацин (а может, и больше), верных Мажду ад-Дину? Тот Альтаир, который сражался с Робером де Сабле в развалинах храма Соломона, не задумываясь, ответил бы, что сумеет. Однако с тех пор жизнь научила ассасина проявлять бóльшую осторожность. Он понимал, что совершить убийство прямо сейчас – верх безрассудства. Гарантированный провал.

Тем временем на помост вывели четырех узников. Солдаты тут же привязали их к столбам. Место у крайнего левого столба заняла женщина с чумазым заплаканным лицом. Следом за ней к столбам привязали двух мужчин в лохмотьях. Последним вывели ассасина. Голова свесилась на грудь – его наверняка пытали, и причем жестоко. Увидев узников, толпа неодобрительно загудела.

– Жители Иерусалима! Слушайте внимательно! – крикнул Мажд ад-Дин, и его голос мгновенно утихомирил всю площадь, погасив возбуждение собравшихся. – Сегодня я обращаюсь к вам с предостережением.

Он намеренно сделал паузу.

– Среди вас есть те, кто сеет семена недовольства, чтобы сбить с пути истинного других.

Вокруг Альтаира зашептались.

– Скажите мне: чего вы хотите? – вопрошал Мажд ад-Дин. – Погрязнуть в обмане и грехе? Жить в постоянном страхе?

– Мы этого не хотим! – выкрикнул кто-то.

Но внимание Альтаира было приковано сейчас к плененному собрату. Изо рта узника на помост сочилась кровавая слюна. Ассасин ненадолго поднял голову. Все его лицо было в синяках и ссадинах. Потом его голова снова упала на грудь.

Мажд ад-Дин скривил рот в некоем подобии улыбки. Чувствовалось, он не привык улыбаться.

– А если не хотите, значит вы готовы искоренить зло? – спросил он, подыгрывая толпе.

Зрители одобрительно загалдели. Они пришли сюда, чтобы поглазеть на кровь. Они знали: регент устроит им впечатляющее зрелище.

– Веди нас! – выкрикнул другой голос, когда шум улегся.

– Мне приятно ваше рвение, – сказал ад-Дин, поворачиваясь к узникам и указывая на них широким жестом. – Это зло нужно вырвать с корнем. Только тогда мы можем надеяться на искупление.

В первых рядах началось шевеление, и кто-то выкрикнул:

– Это несправедливо!

Альтаир увидел бедно одетого человека.

– Ты искажаешь слова пророка, милость ему и благословение! – продолжал выкрикивать Мажду ад-Дину бедняк.

Он был не один. Его спутник, тоже в лохмотьях, накинулся на зрителей:

– Все вы, стоящие здесь, соучастники этого злодеяния!

Альтаир воспользовался случаем, чтобы подобраться еще ближе к узнику-ассасину. Если начнется заваруха, не исключено, что сарацины попытаются прикрыться пленным или взять его в заложники. Этого допускать ни в коем случае нельзя.

– Бог проклянет всех вас! – крикнул первый бродяга.

Его слова не нашли поддержки ни в толпе, ни тем более у караульных, которые уже пробивались к смутьянам. Видя это, оба выхватили кинжалы и в тщетной попытке спастись от расправы бросились к помосту. Одного сразила стрела лучника. За вторым погнались двое солдат. Стремясь убежать от них, он не заметил третьего и напоролся животом на его меч.

Оба возмутителя спокойствия теперь лежали в пыли.

– Видите, как зло, исходящее от одного, поражает другого? – спросил Мажд ад-Дин, указывая на них. Его черная борода дрожала от гнева. – Они стремились заронить в вас сомнение и страх. Но я позабочусь о вашей безопасности.

Регент повернулся к четырем осужденным, которые, казалось бы, должны были молиться об удачном покушении на жизнь Мажда. Вместо этого все четверо смотрели широко раскрытыми глазами, как он вынул меч.

– Вот четверо, пронизанные грехом сверху донизу, – продолжал разглагольствовать ад-Дин. Он указал на женщину, затем на троих мужчин. – Шлюха. Вор. Азартный игрок. Еретик. Да свершится над ними суд Божий.

Еретик. Так Мажд ад-Дин назвал ассасина. Альтаир подавил закипавший гнев и стал пробираться ближе к помосту, одновременно следя за регентом. Тот остановился напротив женщины. Та испуганно следила за каждым движением меча, которым небрежно поигрывал ад-Дин. Потом вдруг завыла от отчаяния.

– Соблазнительница! – гремел ад-Дин, заглушая ее рыдания. – Дьяволица. Блудница. У нее много имен, но грех все равно один. Она повернулась спиной к наставлениям нашего пророка, мир ему и благословение. Она осквернила свое тело, сделав его орудием порока. Каждый мужчина, к которому она прикасалась, навсегда запятнан грехом.

Толпа зашумела и заулюлюкала. Альтаир сумел еще приблизиться к ступеням. Внимание караульных было целиком обращено на ад-Дина. Прекрасно.

– Накажи ее! – выкрикнули из толпы.

Ад-Дин привел толпу в состояние праведного гнева.

– Она должна заплатить!

Толпа жаждала крови. Это привело женщину в чувство. Она прекратила стенать и вдруг крикнула:

– Этот человек лжет вам! Меня привязали к столбу не потому, что я ложилась с другими мужчинами. А потому, что я отказалась лечь с ним.

Глаза Мажда ад-Дина злобно вспыхнули.

– Даже сейчас, когда ей предложено искупление, она продолжает обманывать. Она отвергает спасение. И есть лишь один способ положить этому конец.

Женщина еще успела выкрикнуть «Нет!», когда меч регента, сверкнув на солнце, вонзился ей в живот. На мгновение стало так тихо, что было слышно, как кровь убитой хлещет на доски помоста. Затем по толпе прокатился вздох. Те, кто стоял сбоку и сзади, стали напирать на передние ряды. Всем хотелось посмотреть на труп.

Альтаир почти добрался до ступеней, но все больше напирающие зрители на секунду оставили его без укрытия. Он облегченно вздохнул, увидев, что ад-Дин подошел к следующей жертве – азартному игроку. Тот поскуливал. Зрители вытягивали шеи, предвкушая второе убийство.

Ад-Дин объявил толпе, что этот человек – азартный игрок, который уже не способен удержаться от пьянства и мотовства.

– Позор! Как ему не стыдно! – вопила толпа, опьяненная жаждой крови.

– Неужели за игру в кости, пусть и на деньги, меня ждет смерть? – крикнул он, воспользовавшись минутной тишиной. – Покажите мне, в каких учениях, в каких законах это написано? Не грех разъедает наш город, а ты.

– Значит, ты смеешь утверждать, что людям позволительно противиться воле пророка, мир ему и благословение? – тут же возразил ему ад-Дин. – Если мы пренебрежем его учением, что станет с остальными? Куда нас это заведет? Чем это кончится? Я вам отвечу: хаосом. А потому зло нужно уничтожать в зародыше.

И вновь меч ад-Дина сверкнул на послеполуденном солнце. Вонзив лезвие в живот игрока, регент дернул меч вверх, выпуская наружу кишки казненного. Довольная толпа пыталась сделать вид, что окровавленные внутренности вызывают у нее отвращение. Им уже не терпелось увидеть третье убийство. Воспользовавшись шумом и толкотней, Альтаир сделал еще несколько шагов вперед.

Ад-Дин остановился перед третьим узником, стряхивая кровь с лезвия.

– А этот человек взял то, что ему не принадлежало, – объявил регент, указывая острием меча на трясущегося узника. – Деньги, заработанные чужим трудом. Это вполне могли быть деньги одного из вас. Так что считайте, что он всех вас обокрал. Что вы на это скажете?

– Один-единственный динар! – выкрикнул обвиняемый, тщетно пытаясь разжалобить толпу. – Я нашел его на земле, валявшимся в пыли. А он выставляет это так, будто я залез в чей-то карман или вырвал деньги из чьих-то рук.

Но толпа не была расположена к милосердию. Она жаждала крови. Послышались выкрики с требованиями поскорее оборвать эту нечестивую жизнь. Зрители неистовствовали.

– Сегодня динар, – выкрикнул ад-Дин, – завтра лошадь, а послезавтра, глядишь, от воровства ты перейдешь к убийству. Не имеет значения, сколько ты взял: один динар или мешок с золотом. Важно то, что ты покусился на чужое. Если я посмотрю сквозь пальцы на твое воровство, другие решат, что и им позволено красть. И чем кончится такое попустительство?

Вор еще пытался молить о пощаде, но ад-Дин оборвал его мольбы, всадив меч в живот узника.

Оставалась последняя жертва – ассасин. Альтаир понимал: нужно действовать быстро. В его распоряжении считаные мгновения. Опустив голову, он начал проталкиваться сквозь толпу, стараясь, чтобы никто не заподозрил, будто он делает это намеренно. Нет, просто он хочет быть поближе к месту казни. Тем временем Мажд ад-Дин неспешно подошел к ассасину и схватил жертву за волосы.

– А этот распространяет ложь и порок! – угрожающе заявил регент. – У него на уме были одни убийства. Он мазал ядом лезвие своего кинжала. Таким же ядом он отравлял ваши мысли. Он хотел, чтобы брат пошел против брата, отец против сына. Он – самый опасный из наших врагов. Имя ему – ассасин.

Толпа затаила дыхание. Альтаир наконец-то пробрался к ступеням. Вокруг него возбужденные зрители требовали немедленного пролития крови:

– Уничтожь нечестивца!

– Убей его!

– Перережь ему горло!

Ассасин, которого ад-Дин по-прежнему держал за волосы, заговорил:

– Мое убийство не добавит вам спокойствия. Я вижу страх в ваших глазах. Слышу дрожь в твоем голосе. Вы боитесь. Боитесь потому, что знаете: истину, которую мы несем, вам не скрыть. И нас вам не остановить.

Альтаир занес ногу на первую ступеньку, якобы из желания получше видеть грядущую расправу. Но другие нетерпеливые зрители продолжали напирать. Двое караульных у конца лестницы глазели на регента и не сразу увидели явное нарушение порядка. (Тем, кто стоял внизу, было уже не справиться с натиском зрителей.) Верхние караульные спешно спустились, веля зрителям отойти. Где там! Число желающих посмотреть на казнь ассасина только возрастало. Люди толкались, спихивая друг друга и караульных со ступенек. Альтаиру эта сумятица была как нельзя кстати. Он поднимался выше, еще выше, пока не оказался почти за спиной ад-Дина. Тот отпустил голову ассасина и принялся рассказывать толпе о «богохульстве» и «вероломстве» осужденного.

Сумятица за спиной Альтаира продолжалась. Двоим караульным было не до него. Ад-Дин заканчивал свою проникновенную речь. Всем отчаянно хотелось увидеть последнюю казнь. Регент повернулся к узнику, размахивая окровавленным мечом. Оставалось лишь нанести смертельный удар.

И вдруг, словно получив предупреждение свыше, ад-Дин остановился, повернул голову и… увидел Альтаира.

На мгновение показалось, будто площадь сжалась. Беснующаяся толпа, караульные, трупы казненных – все это перестало существовать. Альтаир и ад-Дин молча смотрели друг на друга, и до регента начало доходить, что его собственная смерть не за горами. Альтаир шевельнул мизинцем. Лезвие скрытого клинка послушно выскользнуло из наруча. Ассасин метнулся вперед и вонзил клинок в свою очередную цель. Все это заняло не больше секунды.

Толпа ревела и кричала, не понимая, как относиться к внезапному повороту событий. Ад-Дин зашатался. Кровь хлестала из раны на шее. Альтаир удерживал его коленями, подняв клинок лезвием вверх.

– Твоим злодеяниям конец, – сказал он ад-Дину и напрягся, готовясь нанести последний удар.

Вокруг царил настоящий хаос, о котором совсем недавно предупреждал регент. Караульные только сейчас почуяли неладное и пытались пробиться к помосту сквозь охваченную паникой толпу. Альтаиру нужно было спешно докончить начатое. Однако ему хотелось услышать предсмертные слова Мажда ад-Дина.

– Нет. Они только начались.

– Скажи, какова была твоя роль во всем этом? Намерен ли ты оправдываться, как это делали другие, и отрицать свои злодеяния?

– Братству был нужен Иерусалим. Мне нужна была власть. Появилась… возможность.

– Возможность убивать невиновных, – сказал Альтаир.

Он уже слышал топот бегущих ног. Зрители торопились убраться с площади.

– Не такие уж они и невиновные. Голоса бунтарей врезаются в разум не хуже, чем сталь в тело. Они нарушают порядок. В этом я согласен с братством.

– Ты убивал людей за то, что они не разделяли твоей веры?

– Нет, конечно… Я их убивал, потому что мог. Потому что меня это забавляло. Знаешь, каково сознавать себя вершителем чужих судеб? Ты видел, как этот сброд меня приветствовал? Как они боялись меня? Я был для них словно бог. Ты делал бы то же самое, будь у тебя такая возможность. Такая… власть.

– Раньше, возможно. Но потом я узнал, чтó бывает с теми, кто ставит себя выше других.

– И что же с ними бывает?

– Сейчас покажу.

Альтаир нанес последний удар, потом закрыл ад-Дину глаза и обмакнул перо в его кровь.

– Каждая душа должна вкусить смерть.

Ассасин выпрямился, приготовившись к сражению с караульными. В это время начал звонить колокол.

Сарацин бросился прямо на него. Альтаир отразил удар, оттеснив противника назад. Но на помост уже взбирались остальные солдаты. Альтаиру пришлось сражаться против троих. Он убил одного. Второй поскользнулся в луже крови и упал. Альтаир добил и этого. Увидев просвет, он спрыгнул с помоста, на ходу выдвинув клинок и убив караульного внизу. Тот еще успел взмахнуть мечом, но лезвие рассекло лишь воздух.

Альтаир стремился поскорее выбраться с площади. Пробиваясь к выходу, он уложил еще двоих сарацинских солдат. Его тоже задело. По руке потекла теплая кровь. Очередного солдата Альтаир крепко схватил за пояс и швырнул в другого, торопящегося на подмогу товарищу. Оба повалились в пыль. Альтаир был уже у самого выхода. Неожиданно ему навстречу выскочили трое сарацин. Он застиг их врасплох, пронзив первого мечом. Второму Альтаир перерезал горло клинком. Обоих умирающих он столкнул на третьего.

Выбравшись с площади, Альтаир на мгновение обернулся. Люди Малика освободили своего собрата и теперь уносили его с помоста. В переулке, куда нырнул Альтаир, ему попался еще один сарацин, вооруженный копьем. Альтаир обогнул его, увидев попавшийся как нельзя кстати пустой лоток под навесом. Он вспрыгнул на лоток, потом на навес, а оттуда – на крышу, чувствуя напряжение в мышцах. Внизу успел сбежаться уже целый отряд. Похоже, сарацины всерьез вознамерились поймать Альтаира. Чтобы немного охладить их пыл, он метнул нож в одного солдата и скрылся, петляя по крышам.

Альтаир подождал, пока стихнет колокол, и только тогда спрыгнул вниз и растворился в толпе. Он шел, а вокруг люди возбужденно передавали друг другу невероятную новость: какой-то ассасин убил их регента.

 

24

И все же было кое-что еще, что Альтаир хотел бы знать.

Теперь, когда с последним городским регентом было покончено, настало время задать этот вопрос. Поэтому, входя в очередной раз в покои Наставника, ассасин был напряжен.

– Входи, Альтаир. Надеюсь, ты хорошо отдохнул? Готов исполнить оставшиеся задания? – спросил Наставник.

– Готов. Но вначале я хочу с тобой поговорить. У меня есть вопросы…

Альтаир видел, как Наставник неодобрительно поднял подбородок и слегка поджал губы. Он, конечно же, помнил их прошлую встречу и назойливость ученика, добивавшегося ответов. На этот раз Альтаир решил действовать осмотрительнее, не горя желанием вновь видеть приставленный к собственному горлу меч Наставника.

– Что ж, спрашивай, – сказал Аль-Муалим. – Постараюсь тебе ответить.

Альтаир глубоко вздохнул:

– Аль-Нуквод, «король-купец» Дамаска, убивал знать, правящую городом. Мажд ад-Дин страхом подчинял себе жителей Иерусалима. Подозреваю, что Уильям замышлял убить Ричарда и силами своей армии удержать Акру. Все эти люди должны были бы помогать своим правителям, а они вместо этого шли на предательство. Ради чего? Я не понимаю.

– Разве ответ не очевиден? Тамплиеры жаждут власти. Как ты заметил, все убитые тобой хотели отдать свои города под власть тамплиеров, чтобы те стали единовластными правителями Святой земли, а затем и других земель. Но их затея не удастся.

– Почему? – спросил Альтаир.

– Их замысел зависел от сокровища тамплиеров… Частицы Эдема… Но сейчас сокровище у нас. Без него им не добиться успеха.

Ну конечно, догадался Альтаир. Именно об этом говорили многие из его жертв.

– И что это за сокровище?

Аль-Муалим улыбнулся, прошел в дальний конец кабинета и открыл сундук. Оттуда Наставник вынул шкатулку, которую принес и поставил на свой стол. Альтаир мгновенно узнал ее и уже не смог оторвать от шкатулки взгляда. Вот оно, сокровище, которое в Масиаф привез израненный Малик, сумев отбить у тамплиеров. Как и тогда, от ларца исходило свечение, какая-то неведомая сила. Альтаир смотрел то на ящик, то на Аль-Муалима. Наставник следил за поведением своего ученика и благодушно улыбался. Наверное, не один Альтаир вел себя так в присутствии сокровища. И это было только начало.

Аль-Муалим кивком указал на шкатулку, предлагая Альтаиру заглянуть внутрь. Ученик поднял крышку и достал оттуда шар величиной с два кулака. Золотой шар, украшенный мозаичным узором. От шара исходила странная сила. Альтаир засомневался, не обманывают ли его глаза. Шар показался ему по-странному… живым. Нет, это было безумием! Но удивительным образом шар притягивал его к себе.

– Это… искушение, – нараспев произнес Аль-Муалим.

И вдруг, словно задутая свеча, шар перестал пульсировать. Его сияние погасло. Он утратил живость. Теперь Альтаир держал в руках просто золотой шар. Древнюю вещицу, по-своему красивую. Простую безделушку.

– Просто кусок металла… – растерянно пробормотал он.

– А ты вглядись в него, – настаивал Аль-Муалим.

– Он светится, но совсем недолго. А потом перестает, и в нем уже нет ничего необычного, – признался Альтаир. – И что я должен был увидеть?

– Этот «кусок металла» изгнал из рая Адама и Еву. Это… Яблоко. Оно превращало посохи в змей. Оно заставило расступиться воды Красного моря, а потом вновь их сомкнуло. С его помощью Эрида начала Троянскую войну. И с его же помощью сын бедного плотника превращал воду в вино.

Яблоко. Частица Эдема. Альтаир недоверчиво смотрел на позолоченный шар.

– Трудно поверить, что это… Яблоко имеет такую силу. Как оно действует?

– Тот, в чьих руках находится Яблоко, повелевает сердцем и умом всякого, кто взглянет на этот «кусок металла». Иными словами, кто его «вкусит».

– В таком случае, больные де Наплуза… – Альтаиру вспомнились несчастные больные.

– Они были результатом его опытов. Наплуз подбирал травы, усиливающие действие Яблока. Словом, готовился к тому моменту, когда тамплиеры вернут себе сокровище.

Загадка, мучившая Альтаира, была разгадана.

– Теперь понимаю. Талал снабжал их рабами. Тамир поставлял оружие и не только. Они к чему-то готовились. Но к чему?

– К войне, – напрямую ответил Аль-Муалим.

– А остальные… те, кто правил городами… Они должны были подготовить жителей и превратить их в подобие тех несчастных из больницы госпитальера.

– В совершенных горожан. В совершенных солдат. В тех, кто будет жить в совершенном мире.

– Нельзя допустить, чтобы Яблоко попало к Роберу де Сабле, – сказал Альтаир.

– Пока он и его собратья живы, они не оставят попыток вернуть Яблоко, – сказал Аль-Муалим.

– Тогда мы должны их уничтожить.

– Чем ты и занимаешься по моему приказу, – улыбнулся Аль-Муалим. – Еще двое тамплиеров требуют твоего внимания. Один находится в Акре и зовут его Сибранд. А в Дамаске есть некто Джубаир. Спроси у местных рафиков. Они тебе расскажут больше.

– Как скажешь, – ответил Альтаир, склонив голову.

– Действовать надо быстро, – добавил Аль-Муалим. – Робер де Сабле очень обеспокоен нашими успехами. Каждый наш удар достигает цели. Его последователи лезут из кожи вон, чтобы найти и убить тебя. Они знают, что ты появишься: человек в белом капюшоне. Они будут выслеживать тебя.

– Они меня не найдут. Я всего лишь скрытый клинок, затерявшийся в толпе, – сказал Альтаир.

Аль-Муалим улыбнулся, вновь ощущая гордость за своего ученика.

 

25

Обучением Альтаира и Аббаса, принятых в братство, занимался сам Аль-Муалим. Он вкладывал в их юные головы Кредо ассасина, знакомя с философией и этикой ордена.

Каждый день, после завтрака, состоявшего из пресных лепешек и фиников, строгие воспитательницы проверяли, чисто ли мальчишки вымылись и опрятно ли оделись. Прижимая к груди книжки, оба бежали по коридорам, громко ударяя подошвами сандалий по каменным полам и не менее громко болтая… пока не оказывались вблизи кабинета Аль-Муалима.

Перед дверью они совершали особый, придуманный ими ритуал. Проводя ладонью возле лица, они сгоняли с него остатки веселости и принимали серьезный вид – такими их желал видеть Наставник. Потом стучались в дверь. Почему-то им обоим нравилось стучаться, и они чередовались по дням. Постучавшись, ждали, когда Наставник позволит войти. Войдя, садились на специальные подушки, подготовленные для них Аль-Муалимом: одну для Альтаира и вторую для его брата Аббаса.

Поначалу мальчишки робели, всего боялись, были не уверены в себе и особенно в Аль-Муалиме. Наставник обучал их по утрам и вечерам, а в дневное время и поздно вечером они упражнялись во дворе. Немало времени Аль-Муалим уделял подробным рассказам об устройстве братства и законах, по которым жили ассасины. Он расхаживал по кабинету и иногда вдруг резко поворачивался, если ему казалось, что мальчишки ослабили внимание. Порой единственный глаз Аль-Муалима буквально пригвождал их к месту, и им становилось очень неуютно. Так продолжалось, пока однажды ночью, когда они лежали на койках, Аббас не прошептал:

– Альтаир, ты еще не спишь?

Удивленный Альтаир повернулся к названому брату. Прежде такого не бывало. Воспитательницы задували у них свечу, после чего ученикам полагалось спать. Разговоры в темноте запрещались. И оба послушно лежали в тишине, погруженные каждый в свои мысли. Вплоть до этой ночи… Светила полная луна. Окно их комнаты было завешано, но яркий лунный свет все равно частично проникал внутрь, заставляя и занавеску светиться мягким сероватым светом. Аббас лежал на боку, глядя на Альтаира. Когда Альтаир тоже повернулся на бок, Аббас прикрыл себе один глаз ладонью и, мастерски подражая голосу Аль-Муалима, произнес:

– Без неукоснительного следования Кредо ассасина мы – ничто.

Альтаир весело засмеялся, и с той ночи между ним и Аббасом началась дружба. Теперь Аль-Муалим отчитывал их не за невнимательность, а за сдавленные смешки, раздававшиеся у него за спиной. И воспитательницы вдруг обнаружили, что их подопечные уже не такие робкие и податливые, как прежде.

Аль-Муалим не уставал учить их принципам братства. Аль-Муалим втолковывал мальчишкам, что ассасины – не разбойники, не головорезы, убивающие всех без разбору, как принято считать. Оружие ассасинов направлено лишь против тех, кто творит злые дела и наживается за чужой счет. Ассасины стремятся установить на всей Святой земле мир и спокойствие, утвердить новые отношения между людьми, которые бы зиждились не на раздорах и насилии, а на вдумчивом, уважительном отношении человека к себе подобным.

Наставник учил мальчишек управлять своими чувствами и эмоциями, скрывать намерения и растворяться в окружающем мире, становясь незаметными для обычных людей. Ассасин должен быть подобен пустому пространству, призраку в толпе. Люди должны воспринимать ассасина как непонятную им магию, но, как и всякая магия, ассасины имели дело с реальностью, подчиняя ее своей воле.

Аль-Муалим учил их постоянно думать о братстве и защищать его.

– Братство важнее, чем ты, Альтаир. Оно важнее тебя, Аббас. Оно важнее Масиафа и меня самого, – говорил Наставник. – А потому поступки ассасина никогда не должны вредить братству. Ассасин никогда не позволит себе поставить братство под удар.

И хотя Альтаир, став взрослым, в один прекрасный день решил, что эти принципы для него необязательны, дело было не в учительских просчетах Аль-Муалима. Наставник учил их философии жизни. Он говорил, что люди напридумывали границ и объявили всё находящееся внутри «истинным» и «реальным». На самом деле границы были ложными, и устанавливали их те, кто метил в правители или мнил себя таковым. Аль-Муалим наглядно показывал, что границы реальности бесконечно шире и что на самом деле это человеческое воображение ограниченно, ибо люди не привыкли мыслить понятиями бесконечности. Лишь немногие были способны заглянуть за пределы этих ложных границ. Даже усомниться в их существовании и то позволяли себе очень немногие.

Эти немногие были ассасинами. А поскольку они видели мир в истинном свете, для них было все возможно и им было все дозволено.

Каждый день добавлял знаний и опыта Альтаиру и Аббасу. Каждый день они еще больше сближались друг с другом. Почти все время они проводили вместе. Какие бы важные и удивительные вещи ни рассказывал им Аль-Муалим, жизнь ребят не отличалась разнообразием. Общество друг друга, строгие воспитательницы, уроки Аль-Муалима и постоянное совершенствование в умении сражаться и боевых искусствах. Этому мальчишек учили другие ассасины. Хорошенькое «все дозволено», если на каждом шагу их сопровождали запреты! Им приходилось самим себя развлекать, и потому, отодвигая в сторону учебу, они часами разговаривали. Тем для разговоров хватало. Вот только о своих отцах мальчишки почти не говорили. Поначалу Аббас говорил о скором возвращении Ахмада, но когда месяцы ожидания превратились в годы, он стал все реже и реже упоминать об отце. Зато Альтаир все чаще видел его стоящим у окна. Аббас смотрел на долину, и глаза его сверкали. Потом он стал потихоньку замыкаться в себе. Он уже не улыбался по всякому поводу. И многочасовые разговоры с Альтаиром тоже как-то сами собой прекратились.

«Если бы только мой друг знал правду, – думал Альтаир. – Сначала его горе было бы острым и невыносимым. Но потом душевная боль начала бы слабеть и сделалась терпимой». Так было у самого Альтаира. Нет, он не примирился с гибелью отца. У него и сейчас сжималось сердце, стоило ему вспомнить о нем. Но Альтаир хотя бы знал, что его отец погиб. Больно, когда теряешь близкого человека. А когда близкий человек исчезает и ты не знаешь, где он и что с ним, – это во сто крат больнее.

И потому однажды ночью, когда воспитательница задула свечи, Альтаир рассказал Аббасу правду. Склонив голову, отгоняя слезы, он поведал другу, как Ахмад пришел к нему и у него на глазах покончил с собой. Рассказал Альтаир и о том, что Аль-Муалим запретил рассказывать правду кому-либо из братства.

– Он хотел тебя защитить, – торопливо говорил Аббасу Альтаир. – Но Наставник не видит, как ты часами простаиваешь у окна. Он не знает, что ты продолжаешь надеяться на возвращение Ахмада. Я ведь тоже потерял отца и потому понимаю твое состояние. Я знаю, что со временем боль потери перестанет ощущаться так остро. Я нарушил запрет Аль-Муалима, потому что хотел тебе помочь, мой друг.

Аббас молча слушал, моргая в темноте, потом отвернулся к стене. Альтаира это удивило. Но чего он ждал от Аббаса? Слез? Вспышки гнева? Нежелания поверить? Альтаир был готов ко всему; даже к тому, чтобы удерживать и отговаривать друга пойти к Наставнику. Но Альтаир никак не ожидал этой… пустоты. И этого молчания.

 

26

Альтаир снова приехал в Дамаск и сейчас стоял на крыше, глядя вниз, на свою очередную цель.

Его слегка подташнивало от запаха гари и дыма. Не менее тошнотворным было и то, что творилось внизу. Там жгли книги. Брошенные в огонь, они сначала чернели, съеживались, а потом вспыхивали и сгорали. Альтаир подумал, какое отвращение эта дикость вызвала бы у его отца. Аль-Муалим тоже поморщится, когда узнает. Сожжение книг шло вразрез с философией ассасинов. Учение дает знания, а знания – это сила и свобода. Он знал это. Потом забыл. А теперь снова вспомнил.

Скрытый от посторонних глаз, Альтаир стоял на уступе крыши, выходящей во внутренний двор медресе Джубаира. Альтаир мог бы и не таиться: находящимся внизу было не до него. Эти люди усердно сжигали книги, свитки и отдельные листы пергамента, швыряя их в большой костер, разложенный посередине двора. Рядом стоял сам Джубаир аль-Хаким, выкрикивая распоряжения. Вскоре Альтаир заметил, что один из ученых стоял в стороне от костра. Он смотрел на огонь, и выражение его лица перекликалось с мыслями Альтаира.

На ногах Джубаира были кожаные сапоги, на голове – черный платок. Он постоянно хмурился. Альтаир внимательно наблюдал за своей целью. Приехав в Дамаск, он многое узнал о Джубаире. Тот именовался главным ученым Дамаска, но настаивал не на распространении знаний, а на их уничтожении. Этим он сумел привлечь на свою сторону нескольких известных ученых, чье присутствие было одобрено Салахом ад-Дином.

Но зачем они собирали и уничтожали книги и свитки? Наверняка во имя некоего «нового пути» или «нового порядка», о котором Альтаир уже слышал. Но что именно спровоцировало это издевательство над книгами, он не знал. Хотя знал, кто стоит за всем этим. Тамплиеры, поскольку Джубаир тоже принадлежал к их ордену.

– Каждая книга, каждый свиток в нашем городе должны быть уничтожены! – с фанатичным пылом подстегивал Джубаир своих людей.

Его «ученые» помощники суетливо подносили к костру все новые и новые книги и свитки. Места, откуда они их брали, Альтаир не видел. С каждой кипой, бросаемой в костер, пламя становилось выше и ярче. Краешком глаза Альтаир замечал, что стоящий прежде в стороне ученый приходил во все большее волнение, пока наконец не выдержал и не бросился к Джубаиру.

– Друг мой, тебе не стоит этим заниматься, – нарочито веселым тоном произнес ученый, скрывая свою тревогу. – Пергаменты хранят множество знаний. Наши предки не напрасно собирали их.

Джубаир повернулся и с нескрываемым презрением посмотрел на ученого.

– И зачем же они их собирали? – язвительно спросил он.

– Книги – наши помощники. Они – маяки, позволяющие нам не утонуть во тьме невежества, – умоляющим тоном ответил ученый.

А у него за спиной плясали высокие языки пламени. Остальные ученые все так же услужливо подтаскивали к костру новые связки книг и свитков. На защитника знаний они поглядывали с беспокойством.

– Нет! – рявкнул Джубаир и шагнул вперед, заставив несогласного попятиться. – Эти книги и свитки лживы с первого слова до последнего. Они отравляют людские умы. Пока они существуют, нечего и надеяться увидеть мир в истинном свете. Знаешь, чем они являются на самом деле? Оружием!

Изо всех сил стараясь воздействовать на Джубаира логикой, ученый уже не скрывал своего отчаяния.

– Как ты можешь называть книги и свитки оружием? Они не оружие, а орудия просвещения.

– Ты обращаешься к ним за советом и спасением. – Джубаир сделал еще один шаг, вынуждая противника снова отступить. – Ты уповаешь на них больше, чем на самого себя. Книги делают тебя слабым и глупым. Ты веришь в слова. Благоговеешь перед чернильными каплями. А ты когда-нибудь задумывался о том, кто писал эти слова и с какой целью? Нет! Ты безоговорочно принимаешь написанное. А что, если в книгах написана ложь? Ведь часто бывает именно так. Они опасны!

Ученый был ошеломлен, как будто Джубаир пытался его убедить, что белое – это черное, а ночь – это день.

– Ты ошибаешься, – настаивал он. – Книги несут дары знания. Они нужны нам.

Джубаир помрачнел:

– Ты так любишь свои драгоценные книжонки? И готов ради них на что угодно?

– Да, да, конечно!

Джубаир хищно улыбнулся:

– Так отправляйся вслед за ними.

Обеими руками Джубаир толкнул ученого спиной в огонь. Тот потерял равновесие и отчаянно замахал руками. Но в итоге не удержался и упал в самую середину костра. Несчастный закричал и задергал ногами. Одежда на нем загорелась. Ученый еще пытался сбить пламя, однако рукава его халата уже ярко пылали. Вскоре крики смолкли. К запаху сжигаемого пергамента добавился отвратительный запах горелого человеческого мяса. Альтаир зажал нос. Ученые во дворике под ним сделали то же самое.

– Всякий, кто думает так же, представляет огромную угрозу. Может, среди вас есть и другие несогласные?

Ответа не последовало. Люди прятали глаза, глядя на свои руки, зажимавшие носы.

– Вот и прекрасно, – сказал Джубаир. – Ваша задача проста. Отправляйтесь в город. Собирайте оставшиеся книги и сваливайте их кучами на улицах. Когда закончите, я пришлю повозку, чтобы забрать их разом, привезти сюда и сжечь.

Ученые ушли. Двор опустел. Прекрасный мраморный пол был навсегда испорчен варварским огнем. Джубаир расхаживал вокруг, поглядывая на пламя. Он то и дело беспокойно озирался по сторонам и прислушивался. Но все, что он слышал, – это треск пламени и собственное дыхание. Это успокоило аль-Хакима. Альтаир улыбнулся. Джубаир знал, что ассасины охотятся за ним, и потому придумал уловку: нарядил нескольких человек под себя и отправил на улицы; причем не одних, а со своими самыми надежными телохранителями, чтобы обман выглядел как можно правдоподобнее. Альтаир бесшумно перемещался по крыше, пока не оказался прямо над уничтожителем книг. Джубаир думал, будто здесь, в стенах медресе аль-Калласах, ему ничто не угрожает.

Но он ошибался. И книга, брошенная им в огонь, стала его последней жертвой.

Щелкнуло лезвие скрытого клинка.

Джубаир вскинул голову и увидел прыгнувшего на него ассасина и клинок, готовый нанести удар. Напрасно аль-Хаким пытался увернуться. Лезвие глубоко вошло ему в шею. Джубаир во вздохом повалился на мрамор.

– Зачем… зачем ты это сделал? – часто моргая, спросил он.

Альтаир смотрел не на него, а на обуглившийся труп ученого. Плоть на голове успела выгореть, и теперь казалось, что череп злорадно усмехается.

– Люди должны быть свободными. Только тогда они смогут делать то, во что верят, – сказал Альтаир и вытащил лезвие из шеи Джубаира.

На почерневший мрамор хлынула кровь.

– Мы не вправе наказывать человека за образ его мыслей, даже если мы с ним не согласны.

– Тогда почему?.. – спросил Джубаир, которому становилось все труднее дышать.

– Уж кто-кто, а ты должен бы знать ответ. Людей нужно просвещать. Учить их отличать правду от лжи. И освободить их способно только знание, но никак не сила.

– Они ничему не учатся, – усмехнулся Джубаир. – Закоснели в своих заблуждениях. Ты наивен, если думаешь по-другому. Пойми, ассасин: это болезнь, для которой есть только одно лекарство.

– Ошибаешься. И потому тебя надо остановить.

– Разве я отличаюсь от всех этих книг, которые ты стремишься спасти? Разве я не являюсь источником знаний, противоречащих твоим? И тем не менее ты торопишься отнять у меня жизнь.

– Малая жертва, чтобы спасти множество других жизней. Необходимая жертва.

– Не древние ли свитки вдохновили крестоносцев? Не они ли наполнили Салаха ад-Дина и его солдат чувством праведного гнева? Эти книжки опасны. Смерть идет за ними по пятам. Я тоже принес малую жертву. – Джубаир с усилием улыбнулся. – Сейчас это уже не имеет значения. Твое дело сделано. Мое – тоже.

Джубаир закрыл глаза и умер. Альтаир выпрямился, оглядел двор, где странным образом перемешались красота и уродство. Затем, услышав приближающиеся шаги, он поспешил уйти. Альтаир снова влез на крышу, чтобы потом спуститься в глухом переулке, выйти и смешаться с толпой. Стать неприметным клинком…

– У меня к тебе вопрос, – сказал Аль-Муалим, когда они снова встретились.

Аль-Муалим полностью восстановил Альтаира в правах, снова сделав его Наставником ассасинов. И все же он хотел убедиться, что ученик крепко усвоил недавние суровые уроки.

– Что такое истина? – спросил Наставник.

– Мы верим в себя, – ответил Альтаир, стремясь показать, что он действительно изменился. – Мы видим мир таким, каков он на самом деле, и надеемся, что когда-нибудь и все человечество приобретет правильный взгляд на мир.

– Тогда что такое мир? – спросил Аль-Муалим.

– Иллюзия, – ответил Альтаир. – Можно либо подчиниться ей, либо преодолеть ее.

– А что есть преодоление?

– Осознание того, что законы исходят не от божественной воли, а от разума. Теперь я понимаю: наше Кредо не заставляет нас быть свободными. – Альтаир действительно вдруг это понял. – Оно заставляет нас быть мудрыми.

До этого момента Альтаир верил в Кредо, но не знал его истинного значения. Теперь он вдруг ощутил необходимость применять знания, логику и разум ко всем делам – как большим, так и малым.

Аль-Муалим кивнул.

– Теперь ты понимаешь, почему тамплиеры представляют угрозу?

– Там, где мы стремимся развеять иллюзии, тамплиеры, наоборот, сгущают их, чтобы с их помощью править.

– Да. Они стремятся переделать мир под себя. Потому я и отправлял тебя, дав задание похитить у них сокровище. И потому сейчас я держу сокровище под замком. По той же причине ты убиваешь свои цели. Пока на свете остается хоть один тамплиер, их братство не оставит попыток создать новый мировой порядок. А теперь тебе нужно выследить и уничтожить Сибранда. Когда его не станет, Робер де Сабле наконец-то станет уязвимым.

– Будет исполнено.

– Ступай с миром, и да сопутствует тебе удача, Альтаир.

 

27

Путь Альтаира вновь лежал в Акру. Он надеялся, что это его последняя поездка в истерзанный войной город, постоянно окутанный пеленой смерти. Приехав туда, он собрал необходимые сведения о своей цели, после чего отправился к рафику Джабалу за меткой. Услышав имя Сибранда, Джабал глубокомысленно кивнул.

– Этот человек мне знаком. Его недавно избрали магистром Тевтонского ордена. Живет он в Венецианском квартале и держит в своих руках гавань Акры.

– Это мне известно. Я также знаю кое-что еще.

Джабал поднял бровь:

– Это что же?

Альтаир рассказал ему, что Сибранд повелел кораблям оставаться у причалов и тем самым закрыть вход в Акрскую гавань. Но делалось это отнюдь не для предотвращения возможного нападения армии Салаха ад-Дина. Альтаиру удалось узнать, что Сибранд собрался отрезать армию Ричарда от поставок продовольствия. Это было разумно. Тамплиеры предавали своих. Альтаир все лучше понимал то, что до недавнего времени представлялось ему головоломкой: природу украденного сокровища, природу враждебного братства, связывающего между собой тех, кого Аль-Муалим определил ему в качестве целей. Стала яснее и главная задача тамплиеров. И тем не менее…

Альтаиру было никак не отделаться от странного ощущения неопределенности. Даже сейчас она не давала ему покоя, клубясь, словно ранний утренний туман.

– Говорят, Сибранд охвачен страхом. Сознание подстерегающей смерти сводит его с ума. Он отрезал гавань от города и прячется там в ожидании прибытия своего корабля.

Джабал задумался над услышанным.

– Все это делает положение еще опаснее. Удивляюсь, откуда он мог узнать о твоем задании?

– Те, кого я убивал, были связаны между собой. Аль-Муалим предупреждал, что весть о моих поступках распространилась среди них.

– Тогда будь осторожен, Альтаир, – посоветовал ему Джабал, подавая перо.

– Конечно, рафик. Но их страх – мое преимущество.

Альтаир уже собрался уйти, когда Джабал его окликнул.

– Что-то еще? – спросил Альтаир.

– Я должен перед тобою извиниться.

– За что?

– За то, что сомневался в твоей преданности нашему делу.

Альтаир задумался.

– Нет. Это я был виноват. Я ставил себя выше Кредо. Тебе не в чем извиняться.

– Как скажешь, друг мой. Желаю благополучного возвращения.

Альтаир отправился в гавань. Проскользнуть мимо караульных Сибранда оказалось проще простого. За спиной Альтаира высились крепостные стены Акры. В одних местах они были разрушены меньше, в других – больше, но везде требовали починки. А впереди лежала гавань, забитая кораблями и плавучими обломками, оставшимися со времен осады. Прежде воды гавани отличались сверкающей голубизной. Сейчас они превратились в унылую коричневую жижу.

Здешние постройки были сложены из серого камня, выбеленного солнцем. Гавань была городом в городе. И люди, работавшие и жившие здесь, отличались от прочих жителей Акры. Они были куда общительнее и улыбчивее.

Но только не в нынешние времена, когда гавань находилась под командованием магистра Тевтонского ордена. Он не только приказал никого не пускать в порт, но и наполнил гавань своими солдатами. Сибранд трясся за собственную жизнь. Этот страх, как заразная болезнь, перекинулся и на его солдат. По гавани они ходили только небольшими отрядами, постоянно озираясь и держа руки на эфесах мечей. Их не покидало беспокойство. Они нещадно потели, но металлических кольчуг не снимали.

Услышав разговор, больше похожий на словесную перепалку, Альтаир направился туда. К тому месту уже стекались грузчики и солдаты. Подойдя ближе, он увидел рыцаря, который грубо кричал на человека в монашеском одеянии. Еще несколько монахов стояли и тревожно следили за исходом разговора. Но для грузчиков, солдат и торговцев это было бесплатным зрелищем.

– В-вы ошибаетесь, господин Сибранд. Я бы никогда не решился призывать к насилию против любого человека, и уж тем более – против вас.

Итак, вот они и встретились. Черные волосы, морщинистый лоб и неистовые, бегающие глаза. Такие глаза бывали у собак, одуревших от яркого солнца. Сибранд вооружился до зубов. С пояса свисали мечи, кинжалы и ножи. За спиной висел боевой лук, а из-за правого плеча выглядывали наконечники стрел. Невзирая на этот арсенал, Сибранд выглядел напуганным и уставшим.

– Это ты сейчас говоришь, – крикнул Сибранд, брызгая слюной. – Но никто за тебя не поручится. С чего я должен тебе верить?

– Мой г-господин, я живу простой жизнью, как и все люди духовного сословия. У нас не принято привлекать к себе внимание.

– Возможно. – Сибранд прикрыл глаза, но тут же открыл их снова. – Или они попросту тебя не знают, поскольку ты не служитель Бога, а ассасин.

Сибранд грубо толкнул священника. Тот упал, больно ударившись о камни.

– Нет, никогда, – становясь на колени, твердо сказал священник.

– А одежда у вас одинаковая.

Эти слова повергли священника в отчаяние.

– Если они избирают наше одеяние, то лишь затем, чтобы сеять неуверенность и страх. Не поддавайтесь.

– Ты называешь меня трусом? – срывающимся голосом крикнул Сибранд. – Сомневаешься в моей власти? А может, ты и моих рыцарей подстрекал против меня?

– Нет. Нет. Я н-не понимаю, п-почему вы так со мной обращаетесь… Я же не сделал вам ничего плохого.

– По-моему, я тебя ни в чем не обвинял, с чего же вдруг ты оправдываешься? Чувство вины заставляет тебя признаться?

– Но я вам и ни в чем не признавался, – возразил священник.

– Смотрю, ты намерен пререкаться со мной до самого конца.

Священник был явно испуган. Что бы он ни сказал, это лишь усугубляло подозрительность Сибранда.

– Что вы имеете в виду? – По лицу пожилого священника пронеслись страх, замешательство, отчаяние и безнадежность.

– Уильям и Гарнье были слишком самоуверенными, за что и заплатили собственной жизнью. Я не повторю их ошибки. Если ты и впрямь служитель Бога, Господь позаботится о тебе. Пусть Он водит моею рукой.

– Да вы с ума сошли! – воскликнул священник. Он обратился к зрителям, ища у них поддержки и спасения. – Неужели никто из вас не отважится прекратить это безумие? Ваш господин отравлен своими страхами. Они побуждают его видеть врагов там, где их нет.

Собратья священника переминались с ноги на ногу и молчали. Молчали и прочие зрители, которые безучастно слушали его призывы. Каждый понимал: этот несчастный старик – никакой не ассасин. Но свое мнение они держали при себе, радуясь, что сами не стали мишенью гнева Сибранда.

– Как видишь, эти люди разделяют мою тревогу, – сказал Сибранд, вынимая меч. – То, что я делаю, я делаю ради безопасности Акры.

Священник успел вскрикнуть, прежде чем Сибранд вонзил меч ему в живот, затем повернул, выдернул и стер кровь с лезвия. Агония старика была недолгой. Вскоре он замер на залитых кровью камнях. Солдаты подхватили тело священника и швырнули в воду.

– Не теряйте бдительности, – предостерег остальных монахов и простых прохожих Сибранд, провожая взглядом свою жертву. – Заметили что-то подозрительное – немедленно зовите караул. Вряд ли это был последний из ассасинов. Эти твари упрямые… А теперь – за работу.

Альтаир наблюдал, как Сибранд с двумя телохранителями садился в весельную лодку. Когда она отчалила, тело священника ударилось о борт и медленно поплыло среди больших и малых обломков, захламлявших воды гавани. Лодка двигалась к кораблю, стоявшему на якоре. «Его убежище», – подумал Альтаир и снова перевел взгляд на лодку. Сибранд тревожно всматривался в окрестные воды. Даже в них магистр тевтонского ордена искал ассасинов. От страха ему казалось, что эти убийцы способны появиться прямо из воды.

Именно это Альтаир и задумал. Он прыгнул в небольшую лодку. Лавируя между другими плотами, он быстро приблизился к кораблю. Сибранд тем временем поднялся на главную палубу, продолжая озираться вокруг. Альтаир слышал, как он велел солдатам охранять нижние палубы, поэтому ассасин перебрался на ближайший к кораблю помост.

Дозорный заметил его и уже собирался поднять тревогу, когда Альтаир метнул в него нож, мысленно выругав себя, что вынужден действовать впопыхах, ничего не подготовив. Будь у него побольше времени, караульный почти бесшумно упал бы на помост. А так, мертвое тело плюхнулось в воду, подняв фонтан брызг.

Альтаир бросил взгляд на корабль и увидел, что Сибранд, конечно же, услышал всплеск и запаниковал.

– Ассасин, я знаю, что ты здесь! – пронзительно крикнул он и сдернул с плеча лук. – Думаешь, ты сумеешь долго прятаться? У меня сотня караульных. Они денно и нощно проверяют каждый уголок гавани. Они тебя обязательно найдут. И когда это случится, ты сполна ответишь за свои грехи.

Альтаир прятался за каркасом помоста, оставаясь невидимым для Сибранда. Вода негромко билась о доски. В остальном стояла почти мертвая тишина, которая наверняка еще больше пугала Сибранда и радовала Альтаира.

– Покажись, трус, – требовал Сибранд. Голос магистра дрожал от страха. – Дай мне на тебя взглянуть, и покончим с этим.

«Всему свое время», – подумал Альтаир.

– Эй, на нижних палубах! Тревога! – почти завизжал Сибранд. – Он где-то здесь. Найдите его и убейте. Повышение в чине тому, кто принесет мне голову ассасина.

Альтаир перепрыгнул с помоста на корабль, приземлившись с глухим стуком, эхом отозвавшимся в полной тишине. Держась за остов корабля, Альтаир прислушался к паническим выкрикам Сибранда и полез вверх. Дождавшись, когда Сибранд окажется к нему спиной, он выпрыгнул на палубу почти рядом с магистром тевтонского ордена. Низко пригибаясь, Сибранд метался по палубе, выкрикивая угрозы окрестным водам и приказы солдатам, сновавшим по нижней палубе.

«Сибранд – мервец», – подумал Альтаир, подбираясь к нему. Жертва собственного страха, слишком глупая, чтобы это понять.

– Прошу… не делай этого, – взмолился Сибранд, схватившись за острие клинка, торчавшего из его шеи.

– Боишься? – спросил ассасин, выдергивая клинок.

– Конечно боюсь, – ответил Сибранд таким тоном, словно говорил с круглым дураком.

Альтаир вспомнил о священнике, жестоко убитом Сибрандом.

– Но ты будешь в полной безопасности. В заботливых руках твоего бога…

Сибранд усмехнулся:

– Неужели мои собратья тебя ничему не научили? Я знаю, чтó меня ждет. Что ждет нас всех.

– Если не твой бог, тогда что?

– Ничего. Пустота. Ее-то я и боюсь.

– Так ты неверующий, – удивился Альтаир.

Неужто это возможно? У Сибранда нет веры? Нет бога?

– Какая может быть вера, если я столько знаю? Столько видел? И сокровище это подтвердило.

– Что подтвердило?

– Что жизнь – это все, что у нас есть.

– Тогда я дам тебе пожить еще немного, а ты мне расскажешь, какая роль была отведена тебе.

– Морская блокада, – сказал Сибранд. – Мешать глупым королям и королевам отправлять сюда подкрепление. Как только мы… как только мы…

Он быстро терял силы.

– …завоюете Святую землю? – подсказал Альтаир.

Сибранд закашлялся. Когда он снова заговорил, его зубы были красными от крови.

– Освободим ее, глупец. От тирании веры.

– О какой свободе ты говоришь? Ты осаждал города. Пытался управлять умами людей. Убивал всякого, посмевшего тебе перечить.

– Я выполнял приказы и верил в наше дело. Как и ты…

– Больше тебе нечего бояться, – сказал Альтаир, закрывая ему глаза.

– Альтаир, победа близка.

Аль-Муалим поднялся из-за стола и шагнул ему навстречу, пройдя через полосу яркого света, льющегося из окна. Голуби Наставника довольно ворковали, наслаждаясь послеполуденным теплом. В воздухе разливался знакомый сладковатый запах благовоний. Альтаир не только вернул себе прежнее звание. Что еще важнее – он вернул прежнее доверие Наставника. Но какая-то непонятная причина не позволяла Альтаиру вздохнуть полной грудью.

– Робер де Сабле – единственная преграда на нашем пути, – продолжал Аль-Муалим. – Его уста отдают приказы. Его рука платит золотом. С ним умрет знание о сокровище тамплиеров, и угроза рассеется.

– До сих пор не понимаю, как это сокровище способно породить столько хаоса, – признался Альтаир.

По дороге в Масиаф он много размышлял над загадочным смыслом последних слов Сибранда. Он думал о странном шаре, называемом Частицей Эдема. Альтаир вспоминал, как его самого потянуло к артефакту, но не настолько, чтобы забыть все на свете. Он допускал, что Яблоко обладает силой вызывать в людях смятение и нарушать привычный ход мыслей. Но неужели оно может взять человека в плен, поманив исполнением желаний? Эта мысль представлялась Альтаиру нелепой.

Аль-Муалим медленно кивал, словно читая его мысли.

– Частица Эдема – воплощенное искушение. Посмотри, чтó она сделала с Робером. Едва попробовав ее силы, он попал в зависимость от нее. В Яблоке он увидел не опасное оружие, которое нужно уничтожить. Нет, Роберу показалось, что он нашел волшебный инструмент, с помощью которого исполнятся все его честолюбивые замыслы.

– Значит, Робер мечтал о власти?

– Да и нет. Он мечтал и до сих пор мечтает, как и мы, лишь о мире.

– Но именно он стремился разорить Святую землю войной…

– Нет, Альтаир! – воскликнул Аль-Муалим. – Как ты сам не видишь того, что благодаря тебе увидел я?

– О чем ты? – спросил изумленный Альтаир.

– Чего жаждут он и его сторонники? Мира, в котором все люди объединены. Я не отрицаю его цели. Наоборот, разделяю ее. Весь вопрос, какими средствами она достигается. Мир – состояние, которому нужно научиться. Которое нужно понять и принять, а не…

– Навязывать силой, – догадался Альтаир, вдруг понявший ход рассуждений Наставника.

– И лишать людей свободы воли во имя достижения желаемой цели, – добавил Аль-Муалим.

– Странно… Я никогда не думал о нем в таком свете, – признался Альтаир.

– Ты не должен питать ненависть к своим жертвам. Подобные мысли – это яд, который лишает тебя ясности суждения.

– Неужели Робера нельзя переубедить? Чтобы положить конец его безумствам.

Аль-Муалим грустно покачал головой:

– Я говорил с ним. Не напрямую. Через тебя. Чем было каждое убийство, как не посланием? Но Робер предпочел оставить их без внимания.

– Тогда остается лишь одно.

Наконец-то он выследит и убьет де Сабле. Мысль эта будоражила Альтаира, но он сдерживал внутренний порыв, напоминая себе об осторожности. Нельзя повторять ошибку, недооценивая противника. Любого противника.

– Впервые ты встретился с ним в Иерусалиме. Там же ты найдешь его и в этот раз, – сказал Аль-Муалим, выпуская голубя. – Ступай. Пора вычеркнуть последнее имя из списка.

Альтаир быстро сбежал по ступеням башни и вышел во двор. На заборе сидел Аббас. Альтаир почувствовал на себе его взгляд и повернулся. Их глаза встретились. Альтаир хотел что-то сказать, но что именно – сам не знал. Благоразумие одержало верх. Сейчас надо думать о задании Аль-Муалима. А старые раны – это всего лишь старые раны. Однако подсознательно его рука потянулась к мечу.

 

28

Узнав от Альтаира правду о своем отце, Аббас еще больше замкнулся в себе. И все попытки разговорить его на следующее после разговора утро были тщетны. Аббас словно не видел и не слышал Альтаира. Они молча позавтракали, молча прошли обычный осмотр у воспитательниц, потом так же молча отправились в кабинет Аль-Муалима и заняли места на полу.

Если Аль-Муалим и заметил разницу в поведении учеников, то ничего не сказал. Возможно, даже обрадовался, что сегодня мальчишки меньше отвлекаются и хихикают у него за спиной. А может, объяснил себе эту перемену обычной ссорой.

Однако Альтаиру было не по себе. У него бурлило в животе, но еще сильнее бурлили его мысли. Почему Аббас ничего не сказал? Почему никак не отозвался на его слова?

Ответ Альтаир получил в тот же день, когда они с Аббасом пошли во двор упражняться. Они ежедневно устраивали учебные поединки на мечах. Но сегодня Аббас сказал, что ему надоело сражаться на маленьких деревянных мечах и он хочет провести поединок настоящим оружием. Мальчишки уже давно мечтали об этом.

Лабиб, их инструктор, был доволен.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, хлопнув в ладоши. – Но помните, что пролитая кровь вам ничего не даст. Мы не будем беспокоить лекарей. Ваш поединок должен стать проверкой на умение сдерживаться и проявлять тактическую хитрость.

– Хитрость, – повторил Аббас. – Тебе, Альтаир, это должно понравиться. Ты хитер и вероломен.

Это были первые слова за весь день, которые услышал от него Альтаир. В глазах Аббаса он увидел столько презрения и ненависти, что понял: их отношения уже никогда не будут прежними. Альтаир повернулся к Лабибу, желая убедить учителя не давать им настоящее оружие, однако тот уже перепрыгнул через невысокое ограждение, окружавшее прямоугольную площадку. Похоже, Лабибу самому было интересно взглянуть на серьезный поединок.

Они заняли свои позиции. Альтаир сглотнул. Аббас не сводил с него глаз.

– Брат, – начал Альтаир, – то, что я сказал тебе прошлой ночью…

– Не называй меня братом!!! – звонко выкрикнул Аббас, и его голос разнесся по всему двору.

С непривычной яростью он бросился на бывшего друга. Таким Альтаир его еще не видел. Зубы Аббаса были свирепо оскалены, однако в уголках глаз блестели слезы. Альтаир понимал: эти слезы – не только от гнева.

– Аббас, остановись! – крикнул Альтаир, вынужденный защищаться.

Оглянувшись вбок, он увидел недоумевающее лицо Лабиба. Тот не понимал, чем вызван этот выплеск Аббаса и внезапная вражда, которая вспыхнула между ними. К площадке подошли еще двое ассасинов, наверняка слышавших крик Аббаса. В окне оборонительной башни у входа в цитадель появились лица новых зрителей. Может, и Наставник тоже смотрит на их поединок?

Аббас рванулся вперед, норовя ударить Альтаира мечом, – тот был вынужден отпрыгнуть вбок.

– Аббас, не забывайся, – упрекнул того Лабиб.

– Учитель, он хочет меня убить, – крикнул Альтаир.

– Не преувеличивай, дитя. – В голосе инструктора сквозила неуверенность. – Тебе стоит поучиться у своего брата решимости.

– Я… ему… не… брат, – возразил Аббас, сопровождая каждое слово яростным выпадом.

– Я тебе рассказал, желая помочь, – крикнул Альтаир.

– Нет! Ты мне соврал!

Громко лязгнули лезвия схлестнувшихся мечей. Альтаира отбросило назад. Он споткнулся об ограду и едва не упал. Число зрителей увеличилось. У кого-то поединок мальчишек вызывал тревогу, а кого-то это забавляло.

– Защищайся, Альтаир, защищайся! – орал Лабиб, радостно хлопая в ладоши.

Альтаир перешел в контратаку и заставил Аббаса вернуться на середину площадки.

– Я сказал правду, – прошипел он, когда они сблизились. – Я сказал тебе правду, чтобы прекратить твои страдания, как когда-то мечтал прекратить свои.

– Ты соврал, чтобы меня опозорить, – ответил Аббас.

Отойдя на несколько шагов, он присел на корточки, отведя левую руку назад, как их учили. Лезвие его меча подрагивало.

– Нет! – крикнул Альтаир.

Ему снова пришлось отступить под бешеным натиском Аббаса. Меч бывшего друга задел его, и по ноге потекла теплая кровь. Умоляющими глазами Альтаир посмотрел на Лабиба, но тот лишь отмахнулся. Тогда Альтаир, обмазав пальцы в крови, показал их Аббасу.

– Аббас, опомнись, – умолял бывшего друга Альтаир. – Я сказал правду в надежде, что она принесет тебе утешение.

– Утешение, – повторил Аббас. Теперь он обращался к толпе зрителей. – Желая меня утешить, он говорит, что мой отец покончил с собой.

Над площадкой повисла гнетущая тишина. Альтаир смотрел то на Аббаса, то на зрителей, не в силах принять резкого поворота событий. Тайна, которую он поклялся хранить, стала известна всем.

Альтаир поднял голову к башне Аль-Муалима и увидел Наставника. Тот стоял с непроницаемым лицом, заложив руки за спину.

– Аббас! Альтаир! – крикнул Лабиб, наконец заподозривший что-то неладное.

Но мечи мальчишек опять схлестнулись. Альтаир, морщась от боли, был вынужден обороняться.

– Я думал… – начал он.

– Ты думал, как бы меня опозорить! – крикнул Аббас.

Лицо Аббаса было мокрым от слез. Он ходил кругами, потом снова ринулся в атаку, неистово размахивая мечом. Альтаир присел на корточки и вдруг увидел неприкрытое место под мышкой Аббаса. Он надеялся, что поединок на этом прервется, а если нет, у него будет время объяснить Аббасу, что к чему.

Аббас вскрикнул от боли. Но потом, издав боевой клич, прыгнул на своего противника. Альтаир сумел нагнуться, а затем плечом толкнул Аббаса, гася инерцию его удара. Они повалились на землю, перепачкав свои окровавленные одежды. Альтаир попытался расцепиться, но не успел. Бок снова обожгло болью. Теперь это был не меч, а большой палец Аббаса, который тот вдавил в рану и несколько раз повернул. Альтаир не успел опомниться, как тяжело дышащий Аббас уже сидел на нем, пригвождая к земле. Выхватив из-за пояса кинжал, Аббас приставил лезвие к горлу бывшего друга. Его безумные глаза застыли на Альтаире. Из них и сейчас текли слезы. Аббас тяжело дышал сквозь стиснутые зубы.

– Аббас! – окликнул кто-то. Это был не Лабиб и не кто-то из зрителей. Кричали из раскрытого окна в башне Наставника. – Немедленно убери кинжал, – громовым голосом потребовал Аль-Муалим.

– Не уберу, пока он не признает. – Голос Аббаса был тонким и звенел от злобы.

– Что я должен признать? – спросил Альтаир, безуспешно пытаясь выбраться из крепких, но отнюдь не дружеских объятий.

Лабиб вновь перескочил через забор и оказался на площадке.

– Аббас, это уже слишком, – крикнул он, примиряюще поднимая руки. – Наставник велел тебе убрать кинжал.

– Только подойди, и я вспорю ему горло, – прорычал Аббас.

Лабиб остановился:

– Одумайся, Аббас. Наставник бросит тебя в темницу. Такое поведение недопустимо в ордене. Посмотри, собрались деревенские жители. Они разнесут молву о тебе.

– Мне наплевать, – всхлипнул Аббас. – Он должен признаться. Сказать вслух, что соврал насчет моего отца.

– В чем соврал?

– Он сказал, что мой отец покончил с собой. Будто отец приходил к Альтаиру просить прощения, а потом сам перерезал себе горло. Но Альтаир врет. Мой отец никогда бы не покончил с собой. Отец покинул братство и этим искупил свою вину. А теперь признавайся, что ты мне соврал, – потребовал Аббас, упирая острие кинжала в горло Альтаира.

Показалась кровь.

– Аббас, немедленно прекрати! – загремел сверху Аль-Муалим.

– Альтаир, ты соврал Аббасу? – спросил Лабиб.

И снова над площадкой для упражнений повисла гнетущая тишина. Все ждали ответа Альтаира. Он поднял глаза на Аббаса:

– Да. Я соврал.

Аббас сел на корточки и зажмурился. Душевная боль вызвала судороги во всем его теле. Кинжал выпал у него из рук. Аббас зарыдал. Он не видел, как Лабиб подошел к нему, грубо схватил за руку, рывком поднял с земли и передал двоим подоспевшим караульным. Аббас продолжал плакать. Вскоре другие караульные схватили Альтаира, которого тоже заключили в темницу.

Месяц спустя Аль-Муалим решил, что им пора продолжить обучение. Вину Аббаса он счел более тяжкой. Мало того что Аббас не справился с нахлынувшими чувствами; своим поведением он опозорил братство. В качестве наказания Аль-Муалим продлил время его ученичества еще на год. Когда Альтаир стал полноправным ассасином, Аббас еще продолжал упражняться с Лабибом. Посчитав это несправедливым, он лишь сильнее возненавидел бывшего друга. Альтаир же все более разочаровывался в сыне Ахмада, считая того жалким и никчемным человеком. Во время вражеской атаки на цитадель не кто иной, как Альтаир, спас жизнь Аль-Муалиму, за что был произведен в Наставники ассасинов. В тот день Аббас плюнул ему под ноги. Альтаир лишь усмехнулся, посчитав Аббаса таким же слабым и бездарным, каким был его отец.

Наверное, тогда в душе Альтаира и начало зарождаться высокомерие.

 

29

Альтаир приехал в иерусалимское бюро новым человеком. Раньше он бы самонадеянно решил, что на этом его путешествие закончится. Нынешний Альтаир уже не допускал таких ошибок. Нет, его путешествие только начиналось. Казалось, Малик тоже почувствовал эту перемену. Что-то изменилось и в самом рафике. Альтаира он встретил с новым уважением и пониманием.

– Мир и покой тебе, Альтаир, – поздоровался с ним Малик.

– И тебе того же, брат, – ответил Альтаир.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга.

– Похоже, судьба делает странные зигзаги…

Альтаир кивнул:

– Значит, это правда? Робер де Сабле сейчас в Иерусалиме?

– Я сам видел рыцарей, – ответил Малик и потрогал культю левой руки.

У него был личный счет к тамплиерам.

– Робера повсюду сопровождают неудачи, – продолжал Альтаир. – Если он здесь, то лишь потому, что опять напрашивается на беду. Я не дам ему возможности действовать.

– Пусть желание отомстить не туманит твои мысли, брат. Мы оба знаем, насколько оно губительно.

– Я ничего не забыл, – улыбнулся Альтаир. – Тебе нечего опасаться. Я ищу не мести, а знаний.

Прежде он лишь повторил бы эти слова, как попугай, зная, что от него их ждут. Сейчас он искренне верил в них.

И снова Малик совсем по-иному отнесся к услышанному.

– Ты стал совсем не похож на Альтаира, которого я знал раньше, – сказал он.

Альтаир кивнул:

– Задание Наставника многому меня научило. Я многое узнал. Но в головоломке до сих пор не хватает нескольких кусочков.

– О какой головоломке ты говоришь?

– Все, кого я убивал по заданию Наставника, действовали сообща и под началом одного человека. У Робера есть свои виды на Святую землю. Это я знаю наверняка. Но остается много «как?» и «почему?», «где?» и «когда?». Ответы на эти вопросы по-прежнему мне недоступны.

– Сарацины и крестоносцы объединили усилия? – удивился Малик.

– Они не считают себя ни сарацинами, ни крестоносцами. Все они – тамплиеры.

– Тамплиеры входят в состав армии крестоносцев, – сказал Малик, хотя по лицу было видно: он сам сомневается в сказанном.

Какие же они солдаты короля Ричарда, если сейчас находятся в Иерусалиме и их полным-полно на улицах города?

– Им хотелось бы уверить короля Ричарда, что они входят в состав его армии, – сказал Альтаир. – На самом деле они верны лишь Роберу де Сабле и разделяют его безумную мысль, будто им удастся прекратить войну.

– Странную историю ты рассказываешь, Альтаир.

– Малик, ты даже не представляешь…

– Так расскажи мне.

И Альтаир начал рассказывать Малику то, что сумел узнать.

– Робер и его тамплиеры наводнили Иерусалим. Они явились, чтобы воздать последние почести Мажду ад-Дину. Они собираются присутствовать на его похоронах, а значит, я тоже там буду.

– Чтобы тамплиеры отправились на похороны своего противника? В голове не укладывается.

– Я пока сам не разгадал их истинных намерений, хотя рассчитываю сделать это заблаговременно. Видишь ли, жители города расходятся во мнениях. Многие требуют смерти тамплиеров. Но есть и такие, кто утверждает, что тамплиеры явились сюда для переговоров и установления мира.

Альтаиру вспомнился глашатай, которого он подверг «допросу с пристрастием». Тот упрямо твердил, что его господа желают прекратить войну. Христианин де Сабле решает присутствовать на похоронах мусульманина Мажда ад-Дина – это ли не доказательство намерения тамплиеров объединить Святую землю? Многие жители очень враждебно отнеслись к появлению тамплиеров в Иерусалиме. Еще слишком свежа была память о вторжении крестоносцев. Неудивительно, что в разных частях города вспыхивали стычки между крестоносцами и сарацинами, которые были настроены враждебно к христианским рыцарям. Глашатаи продолжали твердить о стремлении крестоносцев к миру, однако их речи не убеждали горожан.

– Мира? – удивился Малик.

– Представь себе. Те, кого я убивал, говорили то же самое.

– В таком случае они – наши союзники. И мы не должны их убивать.

– Нет, так думать нельзя. У нас с крестоносцами нет ничего общего. Пусть их цели и благородны, вот только средства достижения этих целей таковыми не являются. Во всяком случае… так мне говорил Аль-Муалим.

Внутри Альтаира шевельнулся червячок сомнения.

– И каков твой план? – спросил Малик.

– Отправлюсь на похороны и встречусь там с Робером.

– Чем раньше, тем лучше, – согласился Малик, протягивая Альтаиру перо. – Пусть удача сопутствует твоему клинку, брат.

Альтаир спрятал метку и, сглотнув, сказал:

– Прежде чем я уйду… я хочу тебе кое-что сказать.

– Говори.

– Я был глупцом.

– Раньше я бы не стал с этим спорить, – сухо рассмеялся Малик. – Но почему ты заговорил об этом сейчас?

– Все это время я… я так и не признался тебе, что сожалею о содеянном. Я был слишком горд для таких признаний. Но ведь это из-за меня ты потерял руку. Потерял Кадара. Ты имел полное право злиться на меня.

– Я не принимаю твоих извинений.

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь. Я не принимаю твоих извинений, поскольку ты – не тот, кто ходил со мной в храм Соломона. А потому тебе не в чем передо мной извиняться.

– Малик…

– Наверное, если бы я не завидовал тебе так сильно, то сам был бы осмотрительнее. Так что вина лежит и на мне.

– Не говори подобных вещей.

– Мы едины. Если мы разделяем славу наших побед, то должны разделять и боль поражений. Это сближает нас и делает сильнее.

– Спасибо, брат.

Кладбище, куда пришел Альтаир, было маленьким и скромным. Небольшой была и толпа тамплиеров и местных жителей, окруживших могилу Мажда ад-Дина – в прошлом могущественного и грозного иерусалимского регента.

Как того требовал обряд погребения, тело убитого омыли, завернули в саван и принесли сюда, положив в могилу на правый бок. Затем каждый участник процессии бросил в могилу горсть земли. Альтаир появился несколько позже, когда имам уже готовился прочесть погребальную молитву. Собравшиеся замерли в почтительном молчании. Большинство стояли, сложив ладони и склонив головы, отдавая последнюю дань уважения покойному. Это помогло Альтаиру легко пробраться между участниками и найти себе удобное место для наблюдения. Не кто иной, как Робер де Сабле, был причиной, вынудившей Альтаира ступить на этот путь. Смерть великого магистра тамплиеров станет воздаянием за все страдания, на которые он обрек других, и за все зло, творимое другими во имя Робера де Сабле.

А ведь он впервые присутствует на похоронах своей жертвы! Эта мысль мелькнула у Альтаира, когда он пробирался между участниками похорон. Он оглянулся по сторонам, рассчитывая увидеть заплаканных родных Мажда и представляя, как он, убийца регента, чувствовал бы себя, если бы его захлестнули волны их горя. Но если у Мажда и имелись близкие родственники, их либо не было на похоронах, либо они не выказывали свое горе прилюдно. Приглядевшись, Альтаир обнаружил, что возле самой могилы стоят только имам и…

Горстка рыцарей-тамплиеров.

Они столпились перед красивым фонтаном, вделанным в высокую стену из песчаника. Трое из них были в доспехах и шлемах, целиком закрывавших лицо. Один из них стоял чуть впереди. На нем был плащ – плащ великого магистра тамплиеров.

И все же… Альтаир прищурился, вглядываясь в де Сабле. Он запомнил великого магистра несколько другим. Может, его подвела память? Робер представлялся ему выше ростом и шире в плечах. Не потому ли, что он сумел превзойти Альтаира? Но рыцарь, стоявший возле могилы, был не таким статным, каким он запомнился ассасину. И где же все его люди?

И тут имам обратился к собравшимся:

– Сегодня мы оплакиваем смерть нашего любимого Мажда ад-Дина, который слишком рано покинул этот мир. Я знаю, какое горе и боль принесла вам кончина этого человека. Но вы не должны горевать. Мы приходим в этот мир, покинув материнское чрево, чтобы однажды отойти в мир иной. Рождение и смерть столь же естественны, как восход и заход солнца. Поразмышляйте о жизни Мажда ад-Дина и поблагодарите его за все хорошее, что он сделал. Ведь в один прекрасный день вы снова встретитесь с ним у ворот рая.

Альтаир с трудом сдерживал отвращение. Нашего любимого Мажда ад-Дина. Любимого за то, что предал сарацин и всячески подрывал доверие к ним, казня без разбору жителей Иерусалима? За это он был любим? Неудивительно, что на похороны пришли единицы, но даже их лица почти не выражали скорби. Он был любим не больше проказы.

Имам затянул погребальную молитву:

– О Аллах, благослови Мухаммеда, его семью и сподвижников. Милосердный и великий Аллах, величием своим превосходящий все описания, да пребудут в мире все Твои пророки. Ниспошли свое благословение новопреставленному…

Альтаир перевел взгляд с имама на де Сабле и его телохранителей. И вдруг со стороны стены, что возвышалась за спинами трех рыцарей, он заметил какой-то отблеск. Что это могло быть? Блеск доспехов? Парапет вполне мог спрятать небольшой отряд тамплиеров.

Альтаир еще раз вгляделся в тройку рыцарей у могилы. Робер де Сабле застыл неподвижно, точно на смотре. Идеальная цель. И все же его телосложение казалось ассасину слишком хрупким, а плащ – слишком длинным.

Альтаир привык доверять интуиции, а потому решил отложить убийство. Что-то здесь явно было не так. Ассасин начал отступать, когда вдруг имам возвысил свой голос:

– Как вам известно, Мажд ад-Дин был убит ассасинами. Мы пытались выследить убийцу, но это оказалось затруднительно. Эти твари прячутся в тени и бегут от честного поединка.

Альтаир замер. Ловушка, которую ему приготовили на кладбище, грозила вот-вот захлопнуться. Он стал еще быстрее проталкиваться сквозь толпу.

– Но не сегодня, – продолжал имам. – Один из них сейчас находится здесь, среди нас. Он посмел надругаться над нашими скорбными чувствами и должен ответить за это сполна.

Толпа вдруг расступилась, образовав круг. Альтаир повернулся в сторону могилы. Имам указывал пальцем прямо на него. Де Сабле с телохранителями устремились к ассасину. Остальные свирепо поглядывали на него, смыкая кольцо и отрезая ему пути к бегству.

– Схватите его. Приведите его сюда, дабы свершилось правосудие Божье.

Альтаир молниеносно выхватил меч и выдвинул лезвие скрытого клинка, вспомнив слова Наставника: «Выбери кого-то одного».

Это оказалось излишним. Возможно, участники похорон действительно любили Мажда ад-Дина и были в меру храбрыми, однако никто из них не был готов пролить собственную кровь за бывшего регента. Толпа дрогнула и в страхе бросилась прочь. Неколько человек упали, наступив на подолы своих одежд. Воспользовавшись их замешательством, Альтаир метнулся в сторону тамплиеров. Первый из них едва успел сообразить, что какой-то человек бежит не прочь, а прямо на него. В следующее мгновение меч Альтаира пропорол его кольчугу и вонзился в живот. Тамплиер упал.

В стене открылась дверь, и оттуда выскочило по крайней мере пятеро тамплиеров. А с парапета обрушился град стрел. Один рыцарь нелепо взмахнул руками и рухнул. У него из шеи торчало древко стрелы. Альтаир бросил мимолетный взгляд на парапет. Что ж, спасибо за помощь. Только вряд ли удача улыбнется ему еще раз.

К Альтаиру подскочил второй телохранитель. Тому он полоснул клинком по горлу. Рыцарь упал, заливая землю вокруг собственной кровью. Оставался де Сабле. Размахивая тяжелым боевым мечом, великий магистр бросился на ассасина. Альтаир поспешно отступил и отразил удар. Подоспело подкрепление, и ему пришлось сражаться еще против троих рыцарей, лица которых надежно защищали шлемы. Альтаир не заметил, как оказался на могиле Мажда ад-Дина. Хотя времени насладиться своей победой не было – сверху снова посыпались стрелы. К счастью для ассасина, второй рыцарь вскрикнул и упал как подкошенный. Случившееся заставило оставшихся тамплиеров рассеяться. Похоже, теперь они боялись собственных лучников больше, чем Альтаира. Де Сабле хриплым голосом прокричал лучникам, чтобы прекратили стрелять по своим.

Альтаир удивился настолько, что едва не выронил меч. Голос принадлежал не мужчине-французу, а женщине, причем англичанке.

Альтаир был сбит с толку, ошеломлен и восхищен. Вот это женщина! Де Сабле отправил ее вместо себя, и она не просто играла роль, а храбро сражалась не хуже мужчин. Ее умению владеть боевым мечом мог бы позавидовать любой тамплиер. Не все противники Альтаира умели так сражаться. Кто же она такая? Одна из лейтенантов де Сабле? Любовница великого магистра? Альтаир отступил к стене, по пути убив еще одного рыцаря. Оставались двое: какой-то тамплиер и лжемагистр. Причем первый не горел желанием сражаться, и Альтаир с легкостью оборвал его жизнь.

Оставалась лишь англичанка. Они обменивались ударами, пока Альтаир не сумел провести обманный маневр и полоснуть ей по плечу. Одновременно он подставил женщине подножку, и она шумно повалилась на землю. Альтаир оттащил ее к той части стены, что была недосягаема для лучников. Оказавшись в безопасном месте, ассасин склонился над своей жертвой. Женщина по-прежнему была в шлеме. Она тяжело дышала. Шея и плечо были забрызганы кровью, и Альтаир подумал, что она выживет, если, конечно, он позволит.

– Прежде чем ты умрешь, хочу увидеть твои глаза, – сказал Альтаир.

Он сорвал с нее шлем и отпрянул. Его догадка подтвердилась.

– Наверное, ты ожидал увидеть кого-то другого, – слегка улыбнувшись, сказала она.

Ее волосы были убраны под кольчужную шапочку. Но его заворожили ее глаза. В них была решимость – это Альтаир увидел сразу. Но не только решимость. Еще нежность и свет. Может, боевые качества этой женщины искажали ее истинную суть?

Но почему – какое бы положение ни занимала эта женщина в ордене тамплиеров – де Сабле отправил ее вместо себя? Какими качествами она обладала?

– Что за игру вы затеяли? – осторожно спросил Альтаир, приставляя клинок к ее горлу.

– Мы знали, что ты явишься, – сказала женщина, продолжая улыбаться. – Роберу требовалось время, чтобы скрыться.

– Стало быть, он сбежал?

– Мы не можем отрицать твои успехи. Ты разрушил наши замыслы. Вначале сокровище, потом – наши люди. Власть над Святой землей выскальзывала у нас из рук… Но Робер усмотрел возможность вернуть украденное и обратить твои победы нам на пользу.

– Сокровище по-прежнему в руках Аль-Муалима. И однажды мы уже отбили атаку Робера и его армии, – ответил Альтаир. – Что бы он ни замышлял на этот раз, он снова потерпит неудачу.

– Возможно. Но тебе теперь предстоит сражаться не только с тамплиерами.

Ее слова не понравились Альтаиру.

– Говори без загадок, – потребовал он.

– Робер отправился в Арсуф, где намерен предложить сарацинам и крестоносцам объединиться в борьбе против ассасинов.

– Этого никогда не будет. У сарацин нет причин объединяться с крестоносцами.

Улыбка женщины стала еще ярче.

– Раньше не было. Но благодаря тебе появились. Целых девять причин. Люди, убитые тобой, – жертвы с обеих сторон. Из-за тебя ассасины стали общими врагами двух мощных сил, что приведет к уничтожению вашего ордена. Ты славно потрудился.

– Не девять. Восемь.

– Как – восемь?

Альтаир отодвинул клинок от ее горла.

– Ты не была моей целью. Я не стану тебя убивать. – Он поднялся. – В плен я тебя тоже не возьму. Ты свободна. Только не вздумай идти за мной.

– В этом нет необходимости, – ответила женщина.

Она встала, зажимая рукой раненое плечо.

– Ты опоздал…

– Посмотрим.

Взглянув на парапет, где лучники спешили занять новые позиции, Альтаир быстро покинул кладбище, уходя от старых и новых трупов и от этой странной, смелой и опасно красивой женщины.

– Там была ловушка, – сообщил он Малику, вернувшись в бюро.

Всю дорогу Альтаир лихорадочно обдумывал слова сообщницы де Сабле.

– Я уже слышал, что похороны превратились в хаос… Что произошло?

– Робера де Сабле там не было. Он послал кое-кого вместо себя… И меня там ждали.

– Ты должен немедленно ехать к Аль-Муалиму, – решительно заявил Малик.

Разумом Альтаир был согласен с рафиком, но вот сердцем… Интуиция говорила, что он раскрыл не все тайны. И почему ему казалось, что ко всему этому был как-то причастен Наставник?

– Если я поеду в Масиаф, мы потеряем драгоценное время. Она рассказала мне, куда отправился Робер и что он замышляет. Если я вернусь в Масиаф, Робер может победить… И тогда… боюсь, нас действительно уничтожат.

– Мы перебили большинство его людей. У него не хватит сил на войну с нами… Погоди. Ты сказал «она»?

– Да. Вместо себя де Сабле послал женщину. Странно, я знаю. Но эту странность оставим на потом. Сейчас все внимание мы должны сосредоточить на Робере. Возможно, мы ослабили ряды его армии, но этот человек умен. Он намерен убедить Ричарда и Салаха ад-Дина объединить усилия против общего врага… Против нас.

– Ты ошибаешься. Это какая-то бессмыслица. Ричард и Салах ад-Дин никогда…

– О, они еще как объединятся! И винить в этом мы будем только себя. Я убивал и сарацин, и крестоносцев. Убивал ключевые фигуры в обоих лагерях… Замысел Робера амбициозен, но логика в нем есть. И он сработает.

– Послушай, брат, кое-что изменилось. Ты просто обязан вернуться в Масиаф. Мы не вправе действовать без позволения Наставника. Твое поведение может навредить братству. Я думал… я думал, ты усвоил этот урок.

– Малик, хватит прятаться за слова. Ты загораживаешься нашим Кредо и принципами как щитом. Наставник скрывает от нас что-то важное. Это ведь ты говорил мне, что мы никогда не можем знать наверняка, а только предполагать. Так вот, я предполагаю, что вся эта история с тамплиерами куда запутаннее, чем нам кажется. Когда я покончу с Робером, то отправлюсь в Масиаф за ответами. Но ты можешь поехать туда хоть сейчас.

– Я не могу покинуть Иерусалим.

– Тогда разыщи слуг тех, кого я убил. Узнай все, что сможешь. Ты называл себя восприимчивым. Вдруг ты узнаешь нечто такое, чего не сумел узнать я?

– Я… Я не знаю… Мне надо подумать.

– Друг мой, поступай, как сочтешь нужным. Но я поеду в Арсуф. Любая задержка с моей стороны играет на руку Роберу.

И снова Альтаир нарушал Кредо: пусть и непредумышленно, он подставлял братство под удар.

– Буть осторожен, брат, – сказал Малик.

– Обязательно. Обещаю.

 

30

Армии Салаха ад-Дина и Ричарда Львиное Сердце сошлись под Арсуфом. По пути туда, из разговоров у колодцев и кузниц, Альтаир узнал, что после нескольких стычек между армиями началось настоящее сражение. Турки Салаха ад-Дина атаковали ряды крестоносцев.

Чем ближе к месту битвы, тем гуще становилась толпа беженцев, торопившихся унести ноги от смертельной опасности. Над горизонтом поднимались столбы дыма. Подъехав поближе, он различил сражавшихся между собой солдат на открытой равнине – темные движущиеся пятна. Он также заметил людей на конях, стремительно атаковавших вражеские позиции. Правда, расстояние не позволяло определить, чья именно это конница – сарацин или крестоносцев. Подъехав ближе, Альтаир увидел остовы осадных башен, одна из которых была охвачена пламенем. Башни крестоносцев легко различались по тяжелым деревянным распятиям. Пехота прикрывалась ими, как гигантскими щитами, толкая перед собой. Вскоре Альтаиру стали видны знамена сарацин и крестоносцев. Небо затемняли десятки и сотни стрел, выпускаемых с обеих сторон. Христианские рыцари, вооруженные копьями, отбивались от сарацинских всадников, совершавших дерзкие нападения на позиции крестоносцев.

Воздух гудел от топота копыт. Оглушительно гремели сарацинские литавры, барабаны, гонги и трубы. В этот хаос звуков вплетался зловещий скрежет оружия, крики живых, стоны раненых и умирающих и жалобное ржание. Альтаиру начали попадаться лошади без всадников и тела сарацин и крестоносцев.

Альтаир остановил лошадь, и как раз вовремя. Неожиданно из-за деревьев показались сарацинские лучники. Альтаир спешился и спрятался за опрокинутой повозкой. Лучников было не меньше сотни. Они пересекли дорогу и скрылись в рощице на другой стороне. Двигались они быстро, низко пригибаясь к земле. Так ведут себя солдаты, тайком проникающие на вражеские позиции.

Альтаир поспешил вслед за лучниками, держась на безопасном расстоянии. Идти пришлось достаточно долго. Звуки сражения становились все громче. Тропа привела Альтаира к уступу. Основное сражение происходило внизу. Глядя на жуткую панораму, он невольно затаил дыхание. До самого горизонта пространство было заполнено пехотинцами, всадниками, осадными машинами и, конечно же, людскими телами и лошадиными тушами.

Как и при осаде Акры, Альтаир оказался в гуще яростного, на редкость жестокого противостояния, где он не примыкал ни к одной из сторон. Он прибыл сюда по приказу ордена, чтобы защитить братство и уберечь от уничтожения чудовищем, которое прежде он же сам нечаянно спустил с поводка.

Весь уступ был усеян мертвыми телами. Здесь прошел бой, окончившийся совсем недавно. По всему было видно, что обе стороны бились упорно и ожесточенно. Сарацинских лучников здесь встретили лучники крестоносцев. Сарацины явились неожиданно, и это обеспечило им успех. Они смяли сопротивление рыцарей, убивая крестоносцев или живьем сбрасывая вниз, на головы сражавшихся там. Спрятавшись за камнем, Альтаир выжидал, понимая, что сражение может возобновиться. И действительно, крестоносцы сумели перестроить свои ряды, и битва вспыхнула с новой силой.

Цепь холмов, частью которых был уступ, являлась самым коротким и надежным путем в тыл позиций крестоносцев, где находилась ставка Ричарда Львиное Сердце. Король был единственной надеждой Альтаира. Только убедив Ричарда, можно будет избавиться от Робера де Сабле. Альтаир сделал пару шагов вперед, затем резко свернул влево. В кустах ему попался струхнувший крестоносец. Тот следил за битвой и поскуливал. Опасности для Альтаира этот трус не представлял. Не останавливаясь, ассасин побежал дальше.

И вдруг раздался крик. На тропу выбежали двое крестоносцев с тяжелыми мечами. Альтаир остановился, выхватил свой меч и выдвинул лезвие скрытого клинка. Первого разведчика он убил мечом, после чего клинком завалил второго и только потом сообразил, что они были не разведчиками, а караульными.

Продолжая издали следить за ходом сражения, Альтаир оказался на другом уступе, откуда ему был виден штандарт Ричарда. Кажется, он мельком увидел и самого короля. Тот восседал на своей великолепной лошади. Огненно-рыжая борода и такие же волосы ярко горели на послеполуденном солнце. А к Альтаиру уже спешили пехотинцы. Он и глазом не успел моргнуть, как оказался в кольце рыцарей. Гремя кольчугами и мечами, они были готовы растерзать Альтаира. Он видел это по их свирепым глазам, сверкающим в прорезях шлемов.

Солдаты должны были защищать своего короля. Они бы ни за что не поверили, что Альтаиру нужно просто поговорить с Ричардом. У него не было времени сражаться с ними. Но ему пришлось прорубать себе путь, убивая всех, кто делал попытки его остановить. Дав некоторый крюк, Альтаир достиг места, откуда ему хорошо был виден Ричард. Король находился на полянке. Он успел слезть с лошади. Ричард с заметной тревогой вслушивался в шум сражения, которое становилось все ближе. Телохранители короля окружали его кольцом, сами того не желая, обозначив цель для врагов.

Откуда-то выныривали новые солдаты. Альтаир убирал их с дороги. Его одежда была густо забрызгана кровью крестоносцев. Наконец ему удалось отбиться от солдат. Альтаир бросился вперед. Старшие командиры, находившиеся подле короля, мигом схватились за мечи. Как и у солдат, их глаза пылали ненавистью. На окрестные валуны уже забрались лучники, чтобы было удобнее стрелять по злоумышленнику.

– Погодите! – крикнул Альтаир.

Он остановился и, не обращая внимания на спешивших к нему, обратился к королю:

– Я пришел говорить, а не сражаться.

В одежде Ричарда преобладал красный – цвет его королевской власти. Мантию украшал спереди вышитый золотом лев. Король был единственным, кто испытывал тревогу, но никак не страх или панику. Ричард не сдвинулся с места, а лишь поднял руку. Его люди послушно отступили от Альтаира и замерли. Вздохнув свободнее, ассасин опустил правую руку, выравнивая дыхание. Глаза всех присутствующих смотрели только на него. На него же были направлены лезвия всех мечей и стрелы всех луков. Одно слово Ричарда – и его убьют.

Но вместо этого король сказал:

– Значит, ты явился, чтобы предложить условия капитуляции? Что ж, самое время.

– Ты ошибся. Я пришел сюда не по приказу Салаха ад-Дина. Меня послал Аль-Муалим.

Король помрачнел:

– Глава ассасинов? С какой целью? Говори, и побыстрее.

Солдаты шагнули к Альтаиру. Лучники замерли в напряжении.

– В твоем окружении есть предатель, – сказал Альтаир.

– И он нанял тебя, чтобы меня убить? – выкрикнул король. – А сам он тайно злорадствует, ожидая, когда ты нанесешь удар? Меня не так-то просто одолеть.

– Я пришел убивать не тебя. Его.

– Тогда говори, а я решу, насколько правдивы твои слова. – Король Ричард жестом велел Альтаиру подойти ближе. – И кто же этот предатель?

– Робер де Сабле.

– Один из моих старших командиров? – удивленно вскинул брови Ричард.

– Он хочет навредить тебе, – ровным тоном продолжал Альтаир.

Он тщательно обдумывал каждое слово, опасаясь быть неверно понятым. Нужно, чтобы Ричард ему поверил.

– А мне Робер говорил совсем другое, – сказал король. – Он жаждет отомстить твоим людям за хаос, что вы учинили в Акре. Я намерен его поддержать. Ассасины убили там нескольких моих лучших людей.

Итак, Робер де Сабле успел убедить Ричарда в своей преданности. Альтаир глотнул воздуха. Слова, которые он собирался произнести, могли стоить ему жизни.

– Всех, кого ты называешь своими лучшими людьми, убил я. И на то было достаточно оснований.

Ричард гневно сверкнул глазами, но Альтаир продолжал:

– Сначала выслушай меня. Уильям де Монферрат рассчитывал с помощью своих солдат захватить Акру. Гарнье де Наплуз употреблял все имевшиеся у него знания и средства, чтобы внушать людям определенные мысли и подчинять их себе. Сибранд замышлял морскую блокаду, чтобы ты не получал никакой помощи извне. Все они предали тебя, выполняя приказы Робера.

– И ты рассчитываешь, что я поверю этим нелепицам? – спросил король.

– Названных мною людей ты знал лучше, чем я. Скажи, так ли ты удивлен, услышав об их злых намерениях?

Ричард призадумался, затем обратился к одному из стоявших рядом, чье лицо целиком закрывал шлем.

– Это правда? – спросил король.

Рыцарь снял шлем. Робер де Сабле! Альтаир с нескрываемым отвращением смотрел на великого магистра тамплиеров – того, кто послал вместо себя женщину, обрекая ее на возможную гибель.

Какое-то время противники молча смотрели друг на друга. Это была их первая встреча со времени сражения под Храмовой горой. Альтаир стиснул пальцы в кулак. Он все еще не мог отдышаться. Де Сабле пренебрежительно усмехнулся.

– Ваше величество… – раздраженно начал он. – Кого вы слушаете? Перед нами – ассасин. Эти твари умеют манипулировать людьми, как никто иной. В том, что он заявляет, нет ни слова правды.

– У меня нет причин обманывать, – огрызнулся Альтаир.

– Еще как есть! – язвительно бросил ему де Сабле. – Тебя заботит участь вашей маленькой крепости. Сможет ли она выдержать осаду объединенных армий сарацин и крестоносцев?

Он усмехнулся, словно уже видел грядущее падение Масиафа.

– Меня заботит участь жителей Святой земли, – возразил Альтаир. – Если для того, чтобы на ней воцарился мир, мне придется пожертвовать собой, да будет так.

Ричард изумленно наблюдал за их словесной перепалкой.

– Странно все это, однако. Каждый из вас обвиняет другого…

– У нас нет времени на препирательства с этим ассасином, – сказал королю де Сабле. – Я должен отбыть на встречу с Салахом ад-Дином, чтобы заручиться его поддержкой. Чем дольше мы медлим, тем тяжелее будет достичь соглашения.

Он повернулся, рассчитывая, что Ричард принял его сторону.

– Постой, Робер.

Взгляд короля оторвался от де Сабле, скользнул по Альтаиру и снова остановился на великом магистре тамплиеров.

– Зачем? – недовольным тоном спросил де Сабле. – Что вы намерены делать? Вы ведь не верите ему?

Он указал на Альтаира, и ассасин прочел в глазах тамплиера страх. Робер опасался, что у короля появились сомнения. Альтаир затаил дыхание.

– Я оказался перед трудным решением, которое не могу принять в одиночку, – сказал король. – Я должен передать его в руки того, кто мудрее меня.

– Благодарю вас.

– Нет, Робер, не в твои руки.

– Тогда в чьи?

– В руки Господа. – Король улыбнулся. Видимо, он был доволен, что поступил правильно. – Пусть все решит поединок. Всевышний, несомненно, встанет на сторону того, кто прав.

Альтаир внимательно следил за Робером. На лице великого магистра мелькнула ухмылка. Де Сабле, конечно же, помнил их прошлый поединок, когда он легко победил ассасина.

Альтаир тоже вспоминал тот поединок, твердя себе, что сейчас он совсем не тот, каким был в развалинах храма. Тогда его самонадеянность позволила де Сабле победить. О громадной телесной силе великого магистра Альтаир старался не вспоминать.

Однако де Сабле хорошо помнил, как поднял ассасина в воздух и бросил, словно мешок зерна. Тамплиер наклонил голову в знак согласия.

– Если вы так желаете, ваше величество.

– Да.

– Быть по сему… Ассасин, к оружию!

Король и часть телохранителей отошли в сторону. Оставшиеся крестоносцы окружили Альтаира и де Сабле. В отличие от ассасина, Робер не был изможден чередой сражений и сейчас улыбался. Его тело защищали доспехи, тогда как у Альтаира не было даже легкой кольчуги. Де Сабле прекрасно сознавал свои преимущества. Он надел кольчужные рукавицы. Караульный помог ему надеть шлем.

– Вот мы опять встретились лицом к лицу, – поддразнил ассасина де Сабле. – Будем надеяться, что в этот раз ты окажешься более достойным противником.

– Я уже не тот, с кем ты имел дело в храме, – сказал Альтаир, поднимая меч.

Грохот Арсуфской битвы показался ему сейчас таким далеким… Весь мир будто сжался до этого круга, в котором стояли они с Робером.

– А для меня ты ничуть не изменился, – ответил де Сабле и поднял свой меч.

Так они и стояли. Робер де Сабле отставил ногу назад и поудобнее перехватил свое оружие. Он явно ждал, что Альтаир нападет первым.

Однако ассасин не собирался играть по его правилам. Альтаир стоял не шелохнувшись и ждал выпада де Сабле.

– Внешность бывает обманчива, – запоздало ответил он.

– Верно. Бывает, – криво усмехнулся де Сабле и в то же мгновение сделал выпад, взмахнув тяжелым мечом.

Альтаир едва не выронил меч: такова была сила удара де Сабле. Отскочив в сторону, ассасин пытался прорваться сквозь оборону противника. Меч тамплиера был втрое тяжелее, а значит, не позволял наносить быстрых ударов. Выпады де Сабле, достигни они цели, оборвали бы жизнь Альтаира, однако великий магистр тамплиеров проигрывал ассасину в быстроте.

Тогда, в развалинах храма, он допустил серьезную ошибку, позволив де Сабле воспользоваться своими преимуществами. Теперь нужно было лишить его их.

Де Сабле, все еще уверенный в собственном превосходстве, сделал новый выпад.

– Вскоре с вами будет покончено, и Масиаф падет, – пробормотал он.

Эти слова Альтаир услышал вместе со свистом могучего меча, едва не задевшего его ухо.

– Мои братья сильнее, чем ты думаешь, – ответил он.

И вновь их мечи схлестнулись.

– Довольно скоро мы проверим, так ли это, – усмехнулся де Сабле.

Но Альтаир продолжал свой боевой танец. Он отражал удары, отклонял меч противника, прорывая кольчугу де Сабле и нанося тому мелкие раны. Дважды или трижды он даже сумел ударить по шлему. Но затем отступил, чтобы передохнуть и собраться с силами. Наверное, только сейчас де Сабле понял: убить ассасина будет не так просто, как ему представлялось.

– Надо же, – бросил он. – Малыш научился сражаться.

– У меня не было недостатка в упражнениях. Твои люди об этом позаботились.

– Они пожертвовали собой во имя великого дела.

– Скоро и ты повторишь их судьбу, – пообещал Альтаир.

Де Сабле прыгнул вперед и опять едва не выбил меч из руки Альтаира. Но ассасин пригнулся, успев перевернуть оружие и ударить эфесом по лезвию противника. Сила контрудара отбросила Робера назад. Он пошатнулся и наверняка рухнул бы в пыль, если бы не живой круг. Собратья поддержали его, не дав упасть. Де Сабле стоял, тяжело дыша. Все в нем бурлило от ярости.

– Время игр окончилось! – проревел он во весь голос и сделал новый выпад, куда более неуклюжий, чем прежние. У него не осталось ничего, кроме отчаянной надежды.

– Оно уже давно окончилось, – сказал Альтаир.

Он чувствовал удивительное спокойствие, сознавая, что теперь стал настоящим… настоящим ассасином. Что одолеть де Сабле нужно не только силой оружия, но и силой мысли. И когда де Сабле снова рванулся вперед, сделав совсем уж жалкий и отчаянный выпад, Альтаир легко отразил атаку.

– Не знаю, откуда ты черпаешь силу… – прохрипел де Сабле. – Какая-то уловка. Или зелье?

– Ни то ни другое. Ты помнишь недавние слова твоего короля? Справедливость всегда побеждает алчность.

– Мое дело справедливо! – выкрикнул де Сабле, чудовищно медленно поднимая меч.

Альтаир видел лица его людей. Они ждали, когда ассасин нанесет последний удар, оборвав жизнь их командира.

Альтаир не обманул их ожиданий. Его меч ударил в самую середину красного креста на плаще де Сабле. Лезвие пробило кольчугу и вонзилось в грудь великого магистра тамплиеров.

 

31

Де Сабле судорожно глотал ртом воздух. У него округлились глаза, а рука попыталась схватиться за застрявшее в груди лезвие даже после того, как Альтаир выдернул свой меч. По плащу де Сабле расплывалось красное пятно. Он пошатнулся и стал оседать. Тяжелый меч выпал из его пальцев. Руки безжизненно повисли.

Альтаир переместил взгляд на соратников де Сабле, стоявших вокруг. Его бы не удивило, если бы они, наблюдая смерть своего магистра, попытались отомстить дерзкому ассасину. Но крестоносцы стояли неподвижно. Поза короля Ричарда тоже не изменилась. Казалось, случившееся вызвало у него лишь некоторое любопытство.

Альтаир склонился над Робером и, приобняв одной рукой, уложил поверженного противника на землю.

– Ну что, игра окончена. Твоим планам конец, как, впрочем, и тебе.

В ответ де Сабле сухо рассмеялся:

– Что ты знаешь о моих планах? Ты – всего лишь марионетка. Он предал тебя, мальчишка. Как и меня.

– Вот что, тамплиер. Или говори ясно, или молчи, – прошипел Альтаир, украдкой посмотрев на круг соратников де Сабле.

Однако те стояли не шелохнувшись.

– Он послал тебя убить девятерых. Так ведь? – спросил де Сабле. – Девятерых, охранявших тайну тамплиеров.

Хранителей тайны всегда было девять. Так повелось издавна, и традиция строго соблюдалась на протяжении многих поколений тамплиеров. Почти сто лет назад рыцари обосновались на иерусалимской Храмовой горе. Они поклялись оберегать тех, кто совершал паломничество к христианским святыням. Так они утверждали. Но их слова действовали только на легковерных. Остальные знали: у тамплиеров есть цели поважнее защиты беспомощных паломников. На самом деле они искали в развалинах храма Соломона сокровище и священные реликвии. Тех, кто искал, было девять. И тех, кто наконец нашел сокровище, тоже было девять: де Сабле, Тамир, де Наплуз, Талал, де Монферрат, Мажд ад-Дин, Джубаир, Сибранд и Абу аль-Нуквод. Девять знающих. Девять жертв Альтаира.

– И что с того? – осторожно спросил Альтаир.

Спросил осторожно и задумчиво.

– А то, ассасин, что нашедших сокровище было не девять, – ответил быстро слабевший де Сабле. – Их было десять.

– Кто десятый? Никто из знающих тайну не должен остаться в живых. Назови мне его имя.

– Да ты и сам его хорошо знаешь. Но я сомневаюсь, что ты оборвешь его жизнь с такой же готовностью, с какой оборвал мою.

– Кто? – спросил Альтаир, хотя он уже знал ответ.

Теперь он понял, чтó все это время не давало ему покоя. Загадка, постоянно ускользавшая от него.

– Твой наставник, – ответил Робер. – Аль-Муалим.

– Но он не тамплиер, – возразил Альтаир, по-прежнему не желая верить словам де Сабле.

Однако в глубине души он понимал: умирающий магистр тамплиеров сказал правду. Аль-Муалим. Он растил Альтаира, как родного сына. Обучал и наставлял его… Выходит, и предавал тоже.

– Тебя никогда не удивляло, откуда он так много знает? – продолжал давить де Сабле, руша привычный мир Альтаира. – Откуда ему известно, сколько нас, где нас искать и чего мы стремимся достичь?

– Аль-Муалим – глава нашего ордена… – возразил Альтаир, продолжая сопротивляться правде.

И в то же время… Альтаир испытал некоторое облегчение. Загадка разгадана. Он едва не засмеялся. Все, что он считал истинным, было лишь иллюзией.

– Oui. Главный лжец и обманщик, – слабеющим голосом произнес де Сабле. – Мы с тобой – всего-навсего две пешки в его грандиозной игре. А теперь… когда меня не станет, останешься только ты. Думаешь, после всего этого он сохранит тебе жизнь?

– Меня не интересует сокровище, – резко возразил Альтаир.

– Зато его интересует. Вся разница между твоим наставником и мной заключается в том, что он не хотел делиться.

– Нет…

– Чувствуешь иронию? Я – твой злейший враг – уберег тебя от смерти. На время. Отняв мою жизнь, ты тем самым оборвал и свою.

Альтаир глубоко вздохнул, все еще пытаясь осознать случившееся. Его захлестывала лавина чувств: гнев, боль, одиночество.

Он закрыл глаза умершего де Сабле.

– Мы не всегда находим то, что ищем, – нараспев произнес Альтаир и встал.

Он был готов принять смерть от крестоносцев, если те пожелают его убить. Возможно, даже надеялся на это.

– А ты храбро сражался, ассасин, – послышалось справа.

К живому кольцу подошел король Ричард. Крестоносцы расступились, пропуская его внутрь.

– Похоже, сегодня Бог на твоей стороне.

– Бог здесь ни при чем. Просто я оказался более умелым бойцом.

– Ты можешь и не верить в Бога, но Он, сдается мне, верит в тебя. Прежде чем ты уйдешь, у меня для тебя есть вопрос.

– Тогда задавай его, – сказал Альтаир.

На него вдруг навалилась чудовищная усталость. Ему захотелось лечь в тени пальмы и заснуть, исчезнуть. Даже умереть.

– Вопрос простой: зачем? Зачем ехать так далеко, поминутно рискуя, чтобы убить одного человека?

– Он угрожал моим братьям и нашему делу.

– Ага. Значит, месть?

Альтаир посмотрел на тело Робера де Сабле и вдруг понял: когда он убивал великого магистра, то даже не думал о мести. Он сделал это ради братства.

– Нет, не месть, – устало возразил Альтаир. – Справедливость. И быть может, мир.

– Значит, вы сражаетесь за мир? – удивленно спросил Ричард. – За мир? Посмотри вокруг. Действительность противоречит твоим словам.

Король обвел рукой пространство, указав на битву, что по-прежнему кипела внизу; на тела, валявшиеся по всей поляне, и на еще теплый труп Робера де Сабле.

– Некоторых людей иначе не вразумить, – сказал Альтаир.

– Вроде безумца Саладина, – вздохнул Ричард.

Альтаир видел перед собой честного и справедливого короля.

– Мне думается, он не меньше твоего заинтересован в окончании войны.

– Я только слышал об этом, но не видел признаков его заинтересованности.

– Даже если твой противник сам не высказывает желания, этого хотят солдаты, – сказал Альтаир. – И сарацины, и крестоносцы. Я уже не говорю о простых людях.

– Люди часто не знают, чего они хотят. Потому-то им нужны короли и султаны.

– В таком случае на правителях лежит обязанность делать то, что правильно.

Ричард насмешливо фыркнул.

– Чепуха. Человек рождается с воплями. Едва успев появиться на свет, младенец уже протестующе сучит ручками и ножками. Насилие и неопределенность сопровождают нас с первых дней. Мы взрослеем, стареем, но так и не можем изменить свою природу.

– Нет. Какую жизнь мы для себя избираем, такими и становимся.

Ричард невесело улыбнулся:

– Такие, как ты… Вы всегда играете со словами.

– Я говорю правду, – возразил Альтаир. – Не надо искать в моих словах подвох.

– А это мы скоро узнаем. Но боюсь, сегодня на столь желанный для тебя мир рассчитывать не приходится. Даже сейчас язычник Саладин атакует наши позиции, и это требует моего присутствия. Возможно, увидев всю уязвимость своей армии, он призадумается. Глядишь, со временем осуществится то, к чему вы стремитесь.

– Ты был не менее уязвимым, чем он, – сказал Альтаир. – Все, кого в свое отсутствие ты оставил править, преследовали свои цели и не собирались тебе служить.

– Да, да. Теперь я это ясно понимаю.

– Не стану больше отнимать твое время. Мне нужно о многом поговорить с моим Наставником. Даже он оказался небезупречен.

– Он всего лишь человек, – кивнул Ричард. – Как и все мы. Как и ты сам.

– Да пребудут с тобой мир и покой, – сказал Альтаир.

Простившись с королем, он двинулся в обратный путь. Все его мысли были о Масиафе. Но на красоте родных мест мрачным пятном лежало то, что он узнал об Аль-Муалиме. Альтаир торопился домой. Чтобы все исправить.

 

32

Со времени его отъезда Масиаф разительно изменился. Это Альтаир понял сразу же, едва подъехав к конюшням. В стойлах топтались и жалобно ржали лошади, но конюхов не было. Ни одного. Торопливо привязав лошадь, Альтаир выскочил наружу. Главные ворота были открыты настежь. Он бросился дальше, поражаясь странной тишине, непривычной для шумного селения. Небо затянули серые облака. Солнечный свет кое-как пробивался сквозь них, но тоже был тусклым и серым. Альтаир не услышал даже птичьего щебета. Молчал фонтан на базаре. Молчал и сам базар. Возле лотков не толпились жители, любившие поговорить и поторговаться. Исчезли все звуки, присущие жизни. Только гнетущая, неестественная тишина.

Альтаир побежал к цитадели. По привычке подумал: смотрит ли сейчас Аль-Муалим вниз и видит ли его. Он вдруг заметил одинокую фигуру, бредущую навстречу. Судя по одежде – житель деревни.

– Что здесь произошло? – спросил Альтаир. – Где все?

– Ушли лицезреть Наставника, – ответил человек.

Эти слова он произнес нараспев, как молитву. Как заклинание. Альтаира поразили остекленевшие глаза мужчины и слюна, сочившаяся у того изо рта. Подобный взгляд он уже видел… на лицах жертв Гарнье де Наплуза. Тогда он принимал их за сумасшедших. У всех них были такие же пустые, остекленевшие глаза.

– Здесь опять побывали тамплиеры? – спросил Альтаир. – Они напали на Масиаф?

– Они идут по пути, – заученно произнес человек.

– По какому пути? О чем ты говоришь?

– К свету, – нараспев ответил мужчина.

– Говори яснее, – потребовал Альтаир.

– Существует лишь то, что показывает нам Наставник. Это и есть истина.

– Ты сошел с ума, – не выдержал Альтаир.

– И ты тоже пойдешь по пути или погибнешь. Так велит Наставник.

«Вот оно что», – с содроганием подумал Альтаир. Значит, де Сабле сказал ему правду. Значит, его предали. Ничто не истинно.

– Что он с тобой сделал? – спросил Альтаир.

– Вознесем хвалу Наставнику, ибо он повел нас к свету…

Альтаир бросился вверх по склону, оставив селянина одиноко стоять на пустынной площади. Он вскоре достиг ворот цитадели и возле них увидел нескольких ассасинов с мечами наготове.

Альтаир выхватил свой, зная, что не вправе убивать собратьев. Этим ассасинам, желавшим его смерти, явно промыли мозги. Убив их, Альтаир нарушил бы один из принципов братства. Он и так дорого заплатил за нарушение Кредо. Больше он никогда себе такого не позволит. Однако…

У ассасинов были совершенно мертвые глаза. И они двигались в его сторону.

Были ли и они «заколдованы», как все остальные? Тогда их движения будут столь же медлительны. Альтаир убрал меч. Опустив плечи, Альтаир бросился на ближайшего из ассасинов и сбил его с ног. Второй попытался замахнуться мечом, но Альтаир поймал его за плащ, подтянул к себе и что есть силы отшвырнул. Убрав с пути еще двоих, он освободил проход и сумел прорваться.

Сверху его окликнули. У самых ворот стоял Малик. С ним был Джабал из Акры и еще двое незнакомых Альтаиру ассасинов. Все внимательно смотрели на него. Неужто и им Наставник промыл мозги? Или опоил каким-нибудь зельем? Или что там с ними делал Аль-Муалим.

К счастью, все четверо вели себя вполне разумно. Малик махал ему здоровой рукой. Альтаир и представить себе не мог, что когда-нибудь он обрадуется, увидев Малика. Но так оно и было.

– Альтаир, сюда.

– Вовремя же ты здесь появился, – улыбнулся Альтаир.

– Похоже, что так.

– Придется постоять за себя, мой друг, – сказал ему Альтаир. – Аль-Муалим нас предал.

Он был готов к тому, что эти слова вызовут у иерусалимского рафика вспышку гнева. Малик безраздельно доверял Аль-Муалиму, почитал его и подчинялся ему во всем. Но сегодня однорукий ассасин лишь печально кивнул:

– Он предал и своих союзников-тамплиеров, – сказал Малик.

– Откуда ты знаешь?

– После нашего разговора я наведался в развалины храма Соломона. Робер прятал там дневник, в который подробно записывал свои сокровенные мысли. Прочитанное разбило мне сердце… но зато открыло глаза. Увы, Альтаир, ты оказался прав. Все это время мы были лишь пешками в руках Аль-Муалима. От нас не требовалось, чтобы мы спасали Святую землю. Аль-Муалим собирался стать ее правителем… Его нужно остановить.

– Малик, будь осторожен, – предостерег его Альтаир. – То, что он сделал с другими, он при удобном случае сделает и с нами. Тебе нужно держаться от него подальше.

– Тогда что ты предлагаешь? Моя правая рука не потеряла силу и сноровку, а мои люди по-прежнему подчиняются мне. Не отказывайся от нашей помощи.

– Я и не отказываюсь. Оттяните на себя внимание этих… несчастных. Сделайте вид, что нападаете на крепость сзади. Если сумеете отвлечь их от меня, я попытаюсь пробраться к Аль-Муалиму

– Хорошо. Я выполню твою просьбу.

– Люди, которые нам противостоят… не в своем уме. Если вы сумеете обойтись без лишних жертв…

– Я тебя понял. Хотя Аль-Муалим и предал принципы Кредо ассасина, это не значит, что мы должны делать то же самое. Я приложу все силы, чтобы вывести их из игры, но оставить в живых.

– О большем не прошу, – сказал Альтаир.

Малик повернулся, собравшись уйти.

– Да пребудет с тобой мир и покой, друг.

Малик криво улыбнулся:

– Твое присутствие принесет нам и то и другое.

Альтаир промчался вдоль барбакана и оказался в главном дворе. Так вот куда подевались жители деревни! Все они были здесь. Вся деревня. Люди бесцельно бродили, почти не поднимая головы. На глазах у Альтаира рослый мужчина столкнулся с женщиной. Та упала на спину. Наверное, ей было больно. Случись такое прежде, женщина разразилась бы громкими криками и бранью, а толкнувший ее наверняка извинился бы. Сейчас было только равнодушие. Мужчина покачнулся, но устоял и побрел прочь. Женщина осталась сидеть на земле. Никто не пытался ей помочь. На нее не обращали внимания.

Альтаир осторожно пробрался между ними к башне Аль-Муалима. Стояла почти полная тишина, если не считать шарканья ног и странного бормотания. Альтаир вслушался.

– Надлежит подчиняться воле Наставника…

– О Аль-Муалим! Веди нас. Повелевай нами…

– Мир будет очищен. Мы начнем заново…

Знакомые слова. Новый порядок, насаждаемый рыцарями-тамплиерами. Но один тамплиер поставил себя выше всех. Аль-Муалим.

Альтаир распахнул дверь и вошел в башню. Караульных не было. И здесь ощущалась та же гнетущая пустота, словно над всей крепостью висел невидимый туман. Альтаир взглянул вверх. Чугунные ворота были открыты. Они вели во двор и сад, находившиеся позади башни. Над воротами мелькали полоски света, словно маня Альтаира войти внутрь. Он остановился. Это вполне могла быть ловушка. Но если бы Наставник хотел его смерти, он давно был бы мертв. Альтаир выхватил меч и стал подниматься по ступеням. Он поймал себя на том, что продолжает думать об Аль-Муалиме как о Наставнике, хотя этот человек больше не являлся для него таковым. Аль-Муалим перестал был Наставником в тот момент, когда Альтаир узнал о его принадлежности к тамплиерам. Теперь это был враг.

У входа в сад Альтаир остановился. Набрал в легкие побольше воздуха. Он не представлял, чтó ждет его по другую сторону. Но у него был только один способ выяснить это.

 

33

В саду было темно. Слышалось негромкое журчание и мягкие, успокаивающие звуки водопада. Других звуков не было, как не было и движения воздуха. Альтаир подошел к мраморной террасе, ощутив под ногами гладкую, отполированную поверхность. Он прищурился, вглядываясь в темноту, заполненную силуэтами деревьев и беседок под ними.

И вдруг сзади послышался шум. Ворота закрылись, словно невидимая рука задвинула засов.

Альтаир резко повернулся, вскинул голову и увидел Аль-Муалима. Тот стоял на балконе библиотеки, глядя на террасу и застывшего Альтаира. В руках бывшего наставника сияло Яблоко – Частица Эдема. Древнее сокровище, отнятое у Робера де Сабле под Храмовой горой. Сияние Яблока было настолько сильным, что фигура Аль-Муалима была окрашена в темно-оранжевый цвет. Пока Альтаир смотрел, Яблоко засияло еще ярче.

Неожиданно все тело Альтаира оказалась в тисках жесточайшей боли. Он вскрикнул и увидел, что сверкающий конус света поднимает его вверх. Светом управляла протянутая рука Аль-Муалима. Свет переливался, и его полосы были чем-то похожи на мышцу, которую сгибали и разгибали.

– Что происходит? – закричал Альтаир.

Он был беззащитен перед мощью древнего артефакта и будто парализован.

– Вот и ученик вернулся, – бесстрастным тоном произнес Аль-Муалим.

В его голосе звучала уверенность победителя.

– Я никогда не убегал, – возразил Альтаир, чьим единственным оружием сейчас был голос.

Аль-Муалим сдавленно рассмеялся. Казалось, положение Альтаира его ничуть не волновало.

– Верно, не убегал. Но и никогда не слушался.

– Потому до сих пор и жив.

Альтаир силился вырваться из невидимых оков. Яблоко в ответ засияло ярче, еще сильнее парализуя ассасина.

– И что мне с тобой делать? – улыбаясь, спросил Аль-Муалим.

– Отпустить, – огрызнулся Альтаир.

У него при себе не было метательных ножей, но, если бы не Яблоко, он бы в считаные секунды достиг балкона, дав Аль-Муалиму несколько мгновений полюбоваться на его ловкость и сноровку. А потом… потом Альтаир вонзил бы клинок в живот старика.

– Альтаир, в твоем голосе я слышу ненависть, – сказал Аль-Муалим. – Горячую ненависть. Даже отсюда я ощущаю ее жар. Говоришь, отпустить тебя? Это было бы неблагоразумно.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Альтаир.

Аль-Муалим, казалось, о чем-то размышлял.

– Знаешь, когда-то я был верующим. Я думал, что Бог существует. Бог, который любил нас, заботился о нас. Посылал пророков, дабы они вели и утешали нас. А сотворенные ими чудеса напоминали бы нам о Божьей силе.

– Что изменилось?

– Я нашел доказательства.

– Доказательства чего?

– Того, что все это – иллюзия.

Взмахнув рукой, Аль-Муалим освободил Альтаира из оков света. Ассасин подумал, что сейчас упадет, но оказалось, он вообще не поднимался в воздух. Альтаир смущенно оглянулся по сторонам и почувствовал новую перемену в обстановке. Уши сдавило, как бывает за мгновения до бури. Аль-Муалим поднял Яблоко над головой и стал что-то говорить нараспев. Альтаир услышал:

– Придите. Уничтожьте предателя. Изгоните его из этого мира.

Перед Альтаиром стали появляться фигуры с оскаленными зубами, готовые вступить с ним в поединок. Он узнал их. Девять жертв, вызванных Яблоком из загробного мира.

Он увидел Гарнье де Наплуза. Тот был в своем забрызганном кровью переднике, с мечом в руке и безумным взглядом. Рядом стоял Тамир, вооруженный кинжалом. Судя по глазам, он собирался убивать Альтаира долго и мучительно. А вот и Талал, тоже с мечом в руке и луком за плечами. Зловеще усмехающийся Уильям де Монферрат. Этот не торопился, словно знал, что Альтаир никуда от него не уйдет. Здесь же были Абу аль-Нуквод, Мажд ад-Дин, Джубаир, Сибранд и, наконец, Робер де Сабле.

Всех девятерых, убитых Альтаиром, Аль-Муалим призвал из небытия, давая им возможность отомстить.

И они воспользовались этой возможностью, бросившись на Альтаира.

Альтаир начал с Мажда ад-Дина, с удовольствием убив его снова. Тот рухнул на колени. Альтаир даже не успел выдернуть меч, как бывший регент просто исчез, оставив после себя легкое дрожание воздуха. Талал, Монферрат, Сибранд и де Сабле были самыми искусными бойцами. Они не торопились нападать, позволяя это сделать тем, кто послабее. Они надеялись, что Альтаир утомится. Но ассасин перепрыгнул с террасы на другую мраморную поверхность, оказавшись рядом с водопадом. Его жертвы последовали за ним. Тамира он уложил двумя меткими ударами. Альтаир не испытывал ни малейшего сожаления, никакого раскаяния. Повторные убийства не приносили ему никакого удовлетворения. Де Наплузу он перерезал горло, и тот растаял в воздухе. С Талалом они сцепились, как и в первый раз. Удар в живот, и бывший работорговец тоже растворился. После него Альтаир покончил с Монферратом. Предпоследним он убил Сибранда, а потом и де Сабле. И вновь Альтаир остался в саду наедине с Аль-Муалимом.

– Спускайся ко мне! – потребовал Альтаир, тяжело дыша.

Он взмок от пота, но до конца сражения было еще далеко. По сути, оно лишь началось.

– Или ты боишься? – с вызовом спросил Альтаир.

Аль-Муалим презрительно фыркнул:

– Если собрать всех, кто мне противостоял, наберется добрая тысяча. А они были покрепче и поопытнее тебя. И все они пали от моей руки.

С необыкновенной быстротой и ловкостью, немыслимыми для его возраста, Аль-Муалим спрыгнул с балкона, приземлившись неподалеку от Альтаира. Яблоко по-прежнему было зажато в его руке, а сама рука, протянутая к Альтаиру, тонула в свете.

– Я не боюсь, – сказал Аль-Муалим.

– Докажи, – потребовал Альтаир.

Возможно, Аль-Муалим видел его замысел насквозь и понимал, что Альтаир не простит ему предательства. Но бывший наставник проявлял удивительную беспечность. Аль-Муалиму было нечего бояться. Ведь в его руках находилось Яблоко, превратившееся в маленькое ослепительное солнце. Окружающее пространство осветилось ярче, чем в самый солнечный день. И вдруг Яблоко начало быстро тускнеть. Когда глаза Альтаира привыкли к сумраку, он увидел нескольких двойников Аль-Муалима. Казалось, они появляются прямо из его тела.

Альтаир напрягся. Он не знал, чего ожидать от двойников. Может, они будут слабее и медлительнее настоящего Аль-Муалима?

– Да и чего мне бояться? – насмехался Аль-Муалим. (Пусть понасмехается. Пусть поддастся беспечности.) – Гляди, какой силой я повелеваю.

Двойники бросились на Альтаира, и ему вновь пришлось сражаться. И опять воздух сада звенел от ударов стали о сталь. Убиваемые двойники, как и жертвы Альтаира, просто растворялись в воздухе. Наконец остался лишь один Аль-Муалим. Настоящий.

Он стоял, тяжело дыша и явно устав от поединка. Но разгоравшееся Яблоко подарило Аль-Муалиму новые силы.

– Что скажешь напоследок? – спросил он.

– Ты мне лгал, – сказал Альтаир. – Ты называл цели Робера злом, но все это время они были и твоими целями.

– Я никогда не любил делиться, – почти с грустью признался Аль-Муалим.

– Тебе все равно не победить. Если не у меня, так у других хватит сил выступить против тебя.

Услышав это, Аль-Муалим тяжело вздохнул:

– Вот потому-то, пока человеку дана свобода воли, на земле не будет мира.

– Я убил последнего, кто считал так же.

Аль-Муалим засмеялся:

– Дерзкие слова я слышу от тебя, мой мальчик. Но всего лишь слова.

– Тогда отпусти меня. Я переведу слова в дела.

Разум Альтаира торопливо искал способа подогреть беспечность Аль-Муалима.

– Скажи, Наставник, почему ты не поступил со мной, как с остальными ассасинами? Почему не подавил мой разум?

– Твоя личность и твои дела слишком тесно переплетены. Подави я твою волю, ты бы оказался ни на что не годным. А все эти тамплиеры должны были умереть. – Аль-Муалим вздохнул. – По правде сказать, я пытался. В кабинете, когда показывал тебе сокровище… Но ты не похож на других. Ты сумел увидеть сквозь завесу иллюзий.

Альтаир мысленно вернулся в тот день, когда Аль-Муалим показал ему сокровище. Он вспомнил, как Яблоко манило его. Однако он сумел побороть искушение. Но сумеет ли он постоянно сопротивляться чарам этого древнего артефакта? Он подчинял себе всех, кто вступал в соприкосновение с ним. Даже Аль-Муалима. А ведь когда-то Альтаир боготворил этого человека. Аль-Муалим заменил ему отца. Тогда это был совсем другой человек: честный, справедливый, умеренный в своих желаниях. Да и желания Аль-Муалима были направлены на благополучие братства и тех, кто служил в нем… Но Яблоко покорило и испортило его. Альтаир вспомнил зловещее оранжевое свечение, заливавшее лицо Аль-Муалима. Свет Яблока проникал в душу бывшего наставника, делая ее такой же зловещей.

– Иллюзий? – повторил Альтаир, продолжая думать о своей первой встрече с Яблоком.

Аль-Муалим засмеялся:

– Это все, на что способно сокровище тамплиеров. Частица Эдема. Слово Божье. Теперь ты понимаешь? Красное море никогда не расступалось. Вода никогда не превращалась в вино. И Троянская война вспыхнула не из-за козней Эриды… – Аль-Муалим поднял Яблоко. – Все это было лишь иллюзией.

– Тогда и твой замысел – такая же иллюзия, – парировал Альтаир. – Ты думаешь, что сумеешь заставить людей насильно следовать за тобой.

– Разве эта иллюзия менее реальна, чем те, за которые упорно держатся сарацины и крестоносцы? А чем лучше иллюзии о трусливых богах, сбежавших из этого мира, чтобы люди с их именами на устах убивали себе подобных? Люди с рождения живут в мире иллюзий. Я всего лишь дал им другую взамен прежней. И моя иллюзия требует меньше крови.

– По крайней мере, прежние иллюзии они выбирали сами, – возразил Альтаир.

– Сами ли? Я не беру в расчет еретиков или тех, кто обратился в другую веру. Таких немного.

– Это несправедливо, – бросил ему Альтаир.

– Смотрю, эмоции взяли у тебя верх над логикой. Ты меня разочаровываешь.

– Что дальше?

– Ты не последуешь за мной, а я не смогу тебя заставить.

– Стало быть, ты не собираешься отказываться от своего злого замысла.

– Похоже, мы с тобой зашли в тупик.

– Нет. Мы подошли к концу.

Наверное, Аль-Муалим был прав. Альтаир действительно сражался с волной захлестнувших его чувств. С горечью предательства. С печалью и еще с каким-то чувством, которое Альтаир не сразу распознал. Одиночеством.

Аль-Муалим обнажил меч:

– Мне будет недоставать тебя, Альтаир. Ты был самым лучшим из моих учеников.

Аль-Муалим сбросил груз лет, проворно встав в боевую позицию. Альтаиру не оставалось ничего другого, кроме как последовать его примеру. Аль-Муалим сделал несколько выпадов, проверяя оборону Альтаира. Никогда еще Альтаир не видел его двигающимся с такой быстротой. Аль-Муалим, которого он знал с детства, всегда двигался медленно и неторопливо. Такими были его шаги. Такими были его жесты. Однако нынешний Аль-Муалим двигался как ровесник Альтаира, не уступавший ему в быстроте и стремительности. Альтаир оборонялся, видя, что Аль-Муалим поменял тактику и старался поразить его одним колющим ударом. Альтаир был вынужден напрячь все силы и внимание. Отражая выпады Аль-Муалима, он едва не потерял равновесие, всего на мгновение опустив левую руку. Бывший наставник тут же воспользовался шансом, сделав еще один молниеносный выпад и ударив в незащищенное место.

Боль обожгла Альтаиру бедро. Он почувствовал, как кровь потекла по ноге, но на рану даже не взглянул. Все его внимание было приковано к Аль-Муалиму. Зато старик улыбался. Это была улыбка опытного бойца, проучившего задиристого сопляка. Аль-Муалим сделал обманное движение вбок, рассчитывая застать Альтаира врасплох.

Преодолевая боль и усталость, Альтаир тоже сделал выпад. Чувствовалось, Аль-Муалим этого не ожидал. Радость Альтаира была недолгой. Ему вдруг показалось, что он опять столкнулся с двойником, а настоящий Аль-Муалим успел переместиться в сторону.

– Альтаир, ты опять действуешь вслепую, – усмехнулся Аль-Муалим. – Всегда таким был. И всегда будешь таким.

За словами последовал новый выпад.

Альтаир упустил драгоценные мгновения, и меч Аль-Муалима полоснул ему по руке. Он вскрикнул от боли. Альтаир чувствовал: ему не выдержать. Он слишком устал. Он терял кровь. И не только кровь. Ему казалось, что этот бой медленно высасывает из него силы. Если он не сумеет переломить ход сражения, ему конец.

Но власть Яблока делала Аль-Муалима беспечным. Пока он злорадствовал, Альтаир рванулся вперед, на этот раз сумев ранить противника. Аль-Муалим вскрикнул от боли, на мгновение исчез, затем появился снова, бормоча проклятия и готовя новую атаку. Опять обманный маневр и резкий поворот, после чего меч оказался у Аль-Муалима в левой руке. Ценой отчаянных усилий Альтаир отбил эту атаку, но сам едва не упал. Некоторое время противники обменивались ударами, потом Аль-Муалим пригнулся, вскинул меч, полоснул Альтаира по щеке и тут же отскочил, не дав тому опомниться.

Альтаир сделал ответный выпад. Аль-Муалим снова исчез, а когда появился, то выглядел более изнуренным. И атака старика была уже не такой четкой и собранной.

Альтаир устремился вперед. Его меч со свистом рассекал воздух, вынуждая бывшего наставника исчезать и появляться уже на некотором расстоянии. Альтаир сразу заметил, что плечи Аль-Муалима ссутулились. Ему было трудно держать голову прямо. Яблоко высасывало силы Альтаира, но не делало ли оно то же самое и со своим хозяином? Знал ли Аль-Муалим об этом? И вообще, насколько старик понимал Яблоко? Частица Эдема была настолько могущественной, что Альтаир вообще сомневался в возможности когда-либо узнать обо всех свойствах Яблока.

Значит, нужно заставить Аль-Муалима положиться на помощь Яблока и тем самым полностью вымотать его. Издав боевой клич, Альтаир ринулся на бывшего наставника. Старик не рассчитывал на столь яростную атаку. Его единственный глаз был широко раскрыт от удивления. Аль-Муалим снова исчез, но Альтаир уже ожидал его появления и снова атаковал. Бывший наставник больше не улыбался. Он не скрывал злости и досады. Ход сражения изменился, и ему требовалось время, чтобы приспособиться.

Аль-Муалим исчез и теперь появился еще дальше от Альтаира. Догадка Альтаира оказалась верной. Аль-Муалим сдавал. Но у него хватило сил, чтобы заметить промах бывшего ученика и ранить тому вторую руку. Рана не была серьезной и не остановила Альтаира – он сделал новый выпад, заставив Аль-Муалима повторить свой трюк. Как оказалось, в последний раз.

Теперь Аль-Муалим слегка пошатывался, да и меч он держал с заметным трудом. Взгляд старика подсказал Альтаиру: Аль-Муалим знал, что Яблоко высасывает его силы и что противнику это известно.

Альтаир сделал последний прыжок, вонзив меч в грудь Аль-Муалима. В его крике радость победы смешивалась с горечью утраты. Наверное, Аль-Муалим сейчас гордился бывшим учеником.

Адьтаир опустился колени рядом с ним.

– Невероятно, – прошептал Аль-Муалим. – Ученик не может победить учителя.

Альтаир склонил голову. По его щекам текли слезы.

– Но ты победил. Что ж, забирай награду.

Аль-Муалим разжал пальцы. Яблоко выкатилось на мраморный пол и замерло в ожидании.

– Старик, ты играл с огнем, – сказал Альтаир. – Эту вещь нужно уничтожить.

– Уничтожить единственное средство, которое положит конец Крестовым походам и установит крепкий мир? – засмеялся Аль-Муалим. – Ни за что.

– Тогда это сделаю я, – сказал Альтаир.

– Посмотрим, – усмехнулся Аль-Муалим.

Альтаир смотрел на Яблоко, и ему было трудно отвести взгляд. Осторожно опустив голову слабеющего Аль-Муалима на пол, он встал и подошел к тускло мерцающему шару.

Альтаир взял Яблоко.

Ему показалось, что оно ожило, словно откуда-то вырвался поток силы и воспламенил Яблоко. Этот поток понесся дальше, ударив Альтаира в грудь. Неведомая сила вымывала из тела Альтаира всю усталость и боль сражения. Он наполнялся этой силой. Яблоко переливалось сполохами света. Оно показывало Альтаиру картины. Невероятные и во многом непонятные. Он видел города: огромные, сверкающие огнями, с башнями и крепостями. Мир, отделенный от него многими тысячелетиями. Потом он увидел странные механизмы, инструменты и сооружения. Каким-то образом Альтаир знал: это далекое будущее, которое наступит очень нескоро. Часть показанных ему предметов и устройств доставляла людям радость, тогда как другая предназначалась для убийства и разрушения. Картины мелькали все быстрее. Яблоко скрыла пелена света. Она разрасталась, пока Альтаир не увидел светящийся шар, повисший в воздухе. Шар медленно вращался, заливая пространство теплым золотистым светом.

Альтаир был зачарован увиденным. Околдован. Он видел карту, испещренную странными символами, смысла которых не понимал.

У него за спиной послышался слабый голос Аль-Муалима:

– И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это – томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.

В сад ворвались Малик и его спутники. Едва взглянув на тело Аль-Муалима, они остановились, зачарованные Яблоком. Извне слышались крики. Заклятие, наложенное на Масиаф, было разрушено.

Альтаир собирался с силами, чтобы разбить Яблоко о мраморный пол, но по-прежнему не мог оторвать глаз от вращающегося шара. Рука отказывалась подчиняться его воле.

– Уничтожь его! – крикнул Аль-Муалим. – Уничтожь, как собирался!

У Альтаира дрожала рука.

– Я… я… не могу, – сказал он.

– Можешь, – возразил Аль-Муалим. – Можешь. Но не станешь этого делать.

С этими словами он умер.

Альтаир поднял голову. Малик и остальные смотрели на него, ожидая распоряжений.

Теперь он был их Наставником. Главой братства.