На следующее утро меня разбудил внезапный металлический грохот. Спросонья я не сразу понял, что случилось, но потом сообразил: звук шел из кухни. Значит, Боб снова пытался открыть шкафы, в которых я хранил его еду, и что-то перевернул.

Я покосился на часы: не так уж и рано меня разбудили. После предыдущего вечера я подумывал отоспаться, но забыл спросить разрешения у Боба. Кот явно не собирался ждать, пока я сам вылезу из кровати. И безобразничая на кухне, он словно говорил мне: «Вставай, я завтракать хочу!»

Тяжело вздохнув, я оторвал голову от подушки и побрел оценивать ущерб. На полу валялась маленькая жестяная кастрюля, в которой я кипятил молоко. Едва завидев меня, Боб метнулся к своей миске.

— Ладно, парень, намек понят, — сонно пробормотал я, открывая шкаф в поисках пакета с его любимым кормом.

Кот молниеносно расправился с завтраком, попил воды, потом привел себя в порядок: облизал мордочку и лапки. Затем рыжий потрусил в сторону гостиной и там, весьма довольный собой, завалился спать у батареи.

«Если бы все в нашей жизни было так просто», — подумал я, с долей зависти глядя на кота.

Укладываясь спать, я хотел устроить себе выходной, но теперь эта идея уже не казалась мне удачной. Да, вчера нам повезло, но заработанных денег надолго не хватит, а скоро должны прийти счета за электричество и газ. Учитывая, какими холодными были последние несколько месяцев, вряд ли меня порадуют цифры на квитанциях. К тому же я начинал осознавать, что теперь отвечаю не только за себя. Я должен кормить еще одно создание, причем достаточно прожорливое и весьма наглое. Поэтому, наскоро перекусив, я стал собираться на работу.

Я не знал, пойдет ли Боб со мной. Вдруг вчерашний день был исключением, и ему просто захотелось удовлетворить любопытство и посмотреть, где я пропадаю с утра до ночи? Тем не менее я все же закинул в рюкзак немного кошачьей еды — на случай, если рыжий решит ко мне присоединиться.

Вскоре после полудня я отправился на работу. Все как всегда: за спиной рюкзак и гитара в чехле. Обычно, если Боб предпочитал провести день дома (что случалось довольно редко), он сообщал мне о своем желании, прячась за диван. На секунду у меня возникло впечатление, что сегодня он именно так и поступит: едва я взялся за дверную цепочку, как рыжий устремился в указанном направлении. Но когда я уже собирался закрыть дверь, кот выскользнул наружу и стал спускаться по лестнице.

Стоило нам выйти из подъезда, как Боб бросился к кустам. Закончив со своими делами, он, вместо того чтобы присоединиться ко мне, потрусил к мусорным контейнерам. В последнее время они привлекали его все больше и больше. Понятия не имею, что он там искал (и ел)! В то утро мне показалось, что кот вышел вместе со мной только ради баков. Меня не особо радовал тот факт, что Боб крутится вокруг мусора, поэтому я решил на всякий случай проверить, нет ли там чего опасного. Никогда не знаешь, насколько добросовестно мусорщики выполняют свою работу. К счастью, в тот день они успели опустошить баки до нашего появления, так что поживиться рыжему было нечем. Удостоверившись, что вскоре кот потеряет к контейнерам всякий интерес, я отправился на работу без него. Я был спокоен за рыжего: соседи по подъезду успели с ним познакомиться, и кто-нибудь обязательно открывал ему дверь. У Боба даже появились поклонники, а женщина, проживавшая под нами, всегда его чем-нибудь угощала. Поэтому я знал, что вечером кот, скорее всего, будет ждать меня на лестничной площадке.

«Все честно», — думал я, направляясь к автобусной остановке. Конечно, накануне Боб мне очень помог, но я не собирался эксплуатировать нашу дружбу и таскать его на работу каждый день. Он был моим другом, а не наемным рабочим!

Небо затянули серые облака, в воздухе пахло дождем. Я чувствовал, что ехать в центр Лондона смысла нет. Играть под дождем — не самая лучшая идея. Люди не обращают на тебя внимания и бегут мимо, не оглядываясь по сторонам. Я решил, что, если в центре будет дождь, я просто вернусь домой и проведу день с Бобом. Тем более что на заработанные вчера деньги я хотел купить ему нормальную шлейку и ошейник.

Пройдя метров двести по улице, я почувствовал, что кто-то идет за мной. Обернулся и увидел знакомый рыжий хвост.

— Передумал, значит! — улыбнулся я, когда кот подошел ко мне.

Боб слегка наклонил голову и одарил меня снисходительным взглядом, в котором явственно читалось: «Ну а зачем еще мне за тобой бежать?»

Поводок из шнурка лежал в кармане куртки. Повязав его на кота, я поспешил на остановку.

Тоттенхэм мало похож на Ковент-Гарден, но и здесь на нас вскоре начали оглядываться прохожие. Некоторые смотрели крайне неодобрительно. Судя по всему, они посчитали, что я сошел с ума, раз выгуливаю рыжего кота на шнурке.

— Если у тебя это войдет в привычку, без нормальной шлейки не обойтись, — тихо сказал я Бобу, вдруг смутившись из-за того, как выглядел импровизированный поводок.

К счастью, на каждого недовольного приходилось человек десять, которым наш вид заметно улучшал настроение. Индианка, идущая с сумками из магазина, одарила нас широкой солнечной улыбкой.

— Вы двое замечательно смотритесь! — восхитилась она.

Впервые за несколько месяцев, что я прожил в этом районе, со мной заговорили на улице. Это было странно, но приятно. Как будто кто-то сорвал плащ-невидимку с моих плеч. Когда мы с котом подошли к оживленному шоссе, он посмотрел на меня снизу вверх: «Давай, ты же знаешь, что делать!», и я взял его на руки. Вскоре мы уже сидели в автобусе, и Боб опять прилип мордой к стеклу. Снова вдвоем, снова в пути…

Я оказался прав насчет погоды. Мы еще не доехали до Ковент-Гарден, когда на город пролился дождь, капли которого украсили окна автобуса причудливыми узорами. Улицы запестрели разноцветными зонтами; люди бежали по лужам, спеша укрыться от непогоды. К счастью, к тому времени, как мы добрались до площади, слегка прояснилось. Несмотря на дождь, народу в центре было не меньше, чем накануне.

— Думаю, пару часов поиграть можно, — сказал я коту, усаживая его на плечи. — Но если снова пойдет дождь, мы сразу домой, обещаю.

На Нил-стрит мы снова стали объектом пристального внимания прохожих. Я не мешал им суетиться вокруг Боба — в рамках разумного, естественно. За десять минут нас остановили человек шесть, и половина из них попросила разрешения сфотографироваться с котом. Вскоре я понял, что необходимо все время двигаться, иначе и оглянуться не успеешь, как вокруг тебя соберется толпа. Но в целом эта ситуация нисколько меня не напрягала. Зато когда мы поворачивали на Джеймс-стрит, случилось кое-что интересное…

Я почувствовал, как Боб завозился у меня на плече. Через секунду он вцепился в рукав моей куртки и принялся спускаться вниз. Я остановился, чтобы он мог спокойно спрыгнуть на тротуар, и рыжий устремился вперед. Я отпустил поводок на всю длину и позволил коту показывать дорогу. Боб явно узнал вчерашние места, и решил, что теперь он главный. Я не имел ничего против.

Кот довел меня до того места, где мы играли накануне вечером. Там он уселся на мостовую и стал ждать, пока я достану гитару и разложу для него чехол.

— Вот, пожалуйста, — сказал я.

Боб мгновенно забрался внутрь и устроился так, чтобы с удобством наблюдать, как мимо течет городская жизнь. Учитывая, где мы собирались играть, он выбрал для этого правильное место…

Было в моей жизни время, когда я всерьез хотел стать настоящим музыкантом, быть может, даже следующим Куртом Кобейном. Сейчас мои слова звучат глупо и наивно, но именно эта мечта была частью великого плана, который заставил меня вернуться из Австралии в Англию. Именно о ней я говорил матери и всем остальным, когда отправлялся в путь. Нельзя сказать, что я не приложил усилий для ее осуществления. Иногда мне даже казалось, что я действительно смогу чего-то добиться.

Сначала, конечно, было непросто, но все изменилось в 2002 году, когда я перестал бродяжничать и нашел нормальное жилье в Далстоне. Одно потянуло за собой другое, и вскоре мы с несколькими парнями организовали группу из четырех гитаристов. Мы назывались «Hyper Fury», что ярко характеризует, в каком состоянии мы тогда находились… Во всяком случае, в каком состоянии находился я. Я был озлобленным парнем, меня бесила жизнь в целом, а также то, как она обошлась конкретно со мной. Благодаря музыке я мог выпустить наружу рвущие сердце гнев и тоску.

Понятно, что с таким настроем мы не могли рассчитывать на внимание широкой аудитории. Музыка у нас была агрессивная, мрачная, песни — ей под стать, что, впрочем, неудивительно, если учесть, какое влияние на наше творчество оказывали группы «Nine Inch Nails» и «Нирвана».

Мы даже умудрились выпустить два альбома, хотя правильнее было бы назвать их мини-пластинками. Первая появилась в сентябре 2003 года; мы записывали ее вместе с группой «Corrision», поэтому называлась она «Corrision V Hyper Fury», и на ней было две достаточно тяжелые композиции — «Onslaught» и «Retaliator». Уже по этим названиям можно составить представление о нашей музыкальной философии. Шесть месяцев спустя, в марте 2004, за первым альбомом последовал второй — «Profound Destruction Unit», на котором было три песни: «Sorry», «Profound» и новая версия «Retaliator». Несколько копий мы продали, но особого внимания к себе не привлекли. Иными словами, на фестиваль в Гластонбери, одно из главных музыкальных событий года в Британии, которое славится своими рок-концертами, мы не попали.

При этом у нас были свои фанаты; мы даже несколько раз выступали в северной части Лондона и в местах вроде Камдена, района панков, андеграунда и блошиных рынков. Еще в середине прошлого века туда из-за дешевизны жилья с удовольствием переселялись представители творческих профессий, а теперь там каждый второй прохожий — представитель какой-нибудь субкультуры, так что мы отлично вписались в общую массу. Давали концерты в барах, играли на вечеринках в незаконно заселенных пустующих домах… в общем, шли туда, куда нас звали. Был момент, когда у нашей группы появились перспективы: мы выступали в «The Dublin Castle», знаменитом музыкальном баре северного Лондона, и на летнем Готическом фестивале в том же районе, что по тем временам считалось серьезным достижением.

Какое-то время дела шли настолько хорошо, что я объединился с парнем по имени Пит из группы «Corrision», и мы вместе открыли независимую звукозаписывающую студию Corrupt Drive Records. К сожалению, ничего путного из этого не вышло. Точнее, из меня ничего путного не вышло.

В то время мы с Бэлль встречались. Мы с ней с самого начала были отличными друзьями, Бэлль заботилась обо мне, ее действительно волновало то, что я делаю со своей жизнью, но наши отношения не имели будущего. К несчастью, Бэлль тоже принимала наркотики, и ее зависимость никак не способствовала тому, чтобы я избавился от своей. Впрочем, я ей тоже не слишком помогал. Когда один из нас пытался слезть с иглы, другой возвращался к наркотикам, и наоборот. Так что разорвать порочный круг было нелегко. Я старался, но, признаюсь честно, прикладывал недостаточно усилий. Думаю, я никогда не верил, что смогу довести дело до конца и добиться успеха. Группа была для меня запасным аэродромом, я не вкладывался в нее так, как должен был, предавая музыку ради наркотиков.

К 2005 году я убедил себя, что «Hyper Fury» — всего лишь хобби, а не способ заработать деньги. Пит продолжил работать в студии и, насколько я знаю, до сих пор держится на плаву. Я же боролся с зависимостью и снова оказался на обочине жизни. Группа стала очередным вторым шансом, которым я не воспользовался. И я никогда не узнаю, смогли бы мы чего-нибудь добиться или нет.

Но музыка продолжала быть частью моей жизни. Да, наша группа распалась, я осознал, что как профессионал ничего из себя не представляю, но при этом продолжал по несколько часов в день играть на гитаре и импровизировать. Доставая инструмент из чехла, я отдыхал душой. Не представляю, где бы я был сейчас, если бы не гитара. Игра на улице помогала мне держаться. Без нее — и без денег, которые она приносила, — боюсь даже подумать, как бы я зарабатывал на жизнь. Если учесть мое состояние, напрашиваются не самые приятные варианты…

В тот день нам снова везло на туристов. Как и накануне, стоило мне приступить к делу, точнее, стоило Бобу устроиться в чехле, и люди, обычно равнодушно спешащие к метро, начали останавливаться и общаться с котом. И снова рыжий привлекал куда больше женщин, чем мужчин.

Вскоре мимо нас прошла инспектор дорожного движения с каменным выражением лица. Едва она заметила Боба, как ее взгляд потеплел, и она широко улыбнулась.

— Вы только посмотрите… — тихо сказала она, присаживаясь рядом с котом.

На меня она даже не взглянула и в чехол ничего не кинула, но я не обиделся. Мне начинало нравиться то, что Боб приносит радость другим людям. Кот мне достался красивый, с этим не поспоришь. Но дело было не в красоте. Людей привлекала его личность, они чувствовали, что перед ними сидит не простой представитель кошачьей братии, а нечто большее.

Да я и сам это чувствовал. Рыжий был особенным. Он обладал удивительной способностью понимать людей. Во всяком случае, тех, кто искренне о нем заботился. Впрочем, при виде некоторых кот не стеснялся демонстрировать неодобрение. Когда я достал гитару, мимо нас прошел модный парень с Ближнего Востока. Судя по одежде и спутнице — привлекательной блондинке, — проблем с деньгами у него не было. Такая девушка запросто могла бы быть моделью.

— Ой, смотри! Какой красивый кот! — воскликнула она, потянув парня за руку.

Тот раздраженно дернул плечами, словно говоря: «Ну и что?» Вид парня красноречиво твердил о том, что рыжий уличный кот его абсолютно не впечатляет.

От Боба это не укрылось. Кот моментально подобрался, слегка выгнул спину и подвинулся поближе ко мне. Внешне практически ничего не изменилось, но я видел, что рыжему не по себе.

«Может, этот парень напомнил Бобу кого-то из прошлой жизни? — подумал я, глядя на удаляющуюся парочку. — Наверное, на него и раньше смотрели с таким презрительным равнодушием…»

Я бы все отдал, чтобы узнать, как этот красивый и умный кот оказался на коврике в подъезде. К несчастью, мне оставалось только гадать.

Взяв в руки гитару и приступив к первой композиции, я понял, что чувствую себя куда более расслабленно, чем вчера. Один вид сидящего в чехле кота вселял в меня бодрость духа. Я привык самостоятельно привлекать внимание толпы, а это было не так-то просто. Бороться приходилось буквально за каждый пенни. С Бобом все было иначе: он, не прилагая никаких усилий, притягивал к себе аудиторию. Впрочем, вчера большое количество народу вокруг рыжего меня скорее напрягало. Площадь Ковент-Гарден, как и Лондон в целом, славилась обилием странных личностей. Я боялся, что кто-нибудь может внезапно схватить кота и убежать. А сегодня я ощущал себя совсем по-другому. Мы с Бобом были в безопасности, как будто это место приняло нас.

Когда я начал петь, в чехол, как и накануне, посыпались монеты. Не скрою, я был этому рад. А я уже давно ничему не радовался.

Три часа спустя мы собрали вещи и отправились в обратный путь. Рюкзак отяжелел под весом собранных денег: мы снова заработали больше шестидесяти фунтов. Но сегодня я не собирался тратить их на дорогой карри. На эти деньги у меня были более практичные планы. Прогноз погоды обещал пасмурную погоду на весь следующий день, а ночью должен был пройти сильный дождь, так что я решил забыть о работе и потратить время на Боба. Если он собирается регулярно выходить со мной на площадь, нужно его правильно экипировать. Не могу же я вечно водить кота по улицам на шнурке! Это было не только неудобно, но и опасно.

Так что на следующий день мы с Бобом запрыгнули в автобус до Арчвея: я знал, что в этом районе находится сеть благотворительных магазинов, торгующих товарами для животных. Рыжий сразу понял, что мы направляемся в незнакомое место. Он все время оборачивался на меня, как будто спрашивая: «И куда мы сегодня едем?» Нет, он не волновался, ему просто было любопытно.

Благотворительный зоомагазин оказался опрятным, вполне современным заведением, где на полках и прилавках лежали все виды экипировки, игрушек и книг. Плюс ко всему на столиках я заметил кучи бесплатных брошюр, рассказывающих о тонкостях ухода за домашними питомцами, от установки микрочипа и профилактики токсоплазмоза до покраски усов и советов по стерилизации. Я взял несколько, чтобы почитать на досуге.

Покупателей в магазине не было, так что продавцы сразу обратили на нас внимание. Да и как не заинтересоваться котом, совершенно спокойно сидящим на плечах у хозяина?

— Какой красавец! — похвалила Боба одна дама, почесывая его за ухом.

Он сразу признал в ней хорошего человека и принялся охотно подставлять под поглаживания мордочку и бока. Мы разговорились о том, как рыжий появился в моей жизни, а потом я рассказал о наших выступлениях на Ковент-Гарден. Обе продавщицы заулыбались.

— Многим кошкам нравится гулять со своими хозяевами, — сказала одна из них. — Они с удовольствием ходят с ними в парк или провожают до угла улицы… Но Боб все-таки необычный кот.

— Действительно, — поддержала ее подруга. — Думаю, ты нашел настоящее сокровище. Он явно решил к тебе привязаться.

Было приятно слышать подтверждение тому, во что я и сам начинал верить в глубине души. Признаюсь, время от времени я все еще испытывал угрызения совести: вдруг я слишком быстро сдался, а нужно было снова и снова пытаться вернуть Боба на улицу? Я сомневался, что поступаю правильно, разрешая ему жить у себя. Но слова этих женщин убедили меня в том, что я выбрал верный путь.

Проблема в том, что я не знал, как обезопасить Боба. Если он собирается каждый день ходить со мной на работу, я не могу рисковать его жизнью! Улицы Лондона, мягко говоря, не лучшее место для кота. Там ему угрожали не только мотоциклы, автомобили и автобусы. Потенциальных опасностей было куда больше.

— Правильнее всего будет купить вот такую шлейку, — сказала продавщица, показывая сплетенную из синего нейлона «упряжь», а также ошейник и поводок ей в тон.

Она объяснила, почему стоит брать сразу весь комплект.

— Просто нацепить на кота ошейник и прикрепить к нему поводок — не лучшая идея, — поморщилась девушка. — Некачественный ошейник может повредить шею или даже задушить животное. С дорогими ошейниками тоже есть проблема: они делаются из эластичных материалов, чтобы в случае чего кошка могла из них выскользнуть. В результате у тебя в руках останется пустой поводок, — объяснила она. — Учитывая, сколько времени вы собираетесь проводить на улице, я рекомендую взять поводок в комплекте со шлейкой.

— А ему не будет неудобно? — засомневался я. — Выглядит, если честно, не очень…

— Да, кота к шлейке придется приучать, — согласилась девушка. — На это потребуется примерно неделя. Прежде чем выйти на улицу, пусть походит в ней по дому. Начните с двух минут в день, и постепенно он привыкнет.

Заметив, что ее слова заставили меня задуматься, продавщица предложила примерить шлейку прямо в магазине.

— Почему бы и нет? — кивнул я.

Боб не слишком сопротивлялся, хотя и не понимал, что мы с ним делаем.

— А теперь оставьте его в покое, пусть он в ней посидит, походит. Посмотрим, как он себя чувствует.

Шлейка, поводок и ошейник стоили около тринадцати фунтов. Мы взяли самые дорогие в магазине, но я ни на секунду не пожалел о потраченных деньгах. Будь я бизнесменом и генеральным директором фирмы «Джеймс & Боб Inc.», я бы сказал, что нужно инвестировать в своих сотрудников, пусть даже они бегают на четырех лапах и едят кошачий корм.

На то, чтобы приучить Боба к шлейке, потребовалось всего несколько дней. Сначала он ходил в ней по дому; раза два я даже пристегивал к «упряжи» поводок. Кот, внезапно обнаруживавший, что у него вырос дополнительный — и очень длинный! — хвост, выглядел порядком озадаченным. Но он к нему быстро привык. Я старательно нахваливал рыжего каждый раз, когда тот спокойно давал надеть на себя шлейку. Я понимал, что кричать на сопротивляющегося кота — последнее дело. Впрочем, я никогда не повышал голос на Боба.

Через несколько дней я решил, что мы готовы к небольшим прогулкам. Для походов на Ковент-Гарден я по-прежнему использовал старый поводок из шнурка, но пару кварталов Боб шел в шлейке. Вскоре он вовсе перестал обращать на нее внимание.

Теперь рыжий сопровождал меня на Ковент-Гарден каждый день. Я старался уходить пораньше, поскольку переживал, что полноценная «рабочая смена» может утомить кота. Хоть я и видел, что он готов следовать за мной даже на край света, и пусть в дороге он регулярно сидел у меня на плечах, так что не мог устать от долгих переходов, я не собирался нещадно эксплуатировать соседа.

Мы работали в паре больше двух недель, когда кот вдруг решил остаться дома. Обычно он вскакивал со своего места у батареи, едва я начинал собирать рюкзак, и бежал ко мне, чтобы я надел на него шлейку. Но как-то раз он скрылся за диваном, а потом снова свернулся в клубок. Кот явно намеревался устроить себе выходной. Да я и сам видел, что он устал.

— Не в настроении сегодня, да, Боб? — спросил я, поглаживая рыжего.

Он посмотрел на меня понимающим взглядом.

— Никаких проблем, — кивнул я и пошел на кухню, чтобы насыпать в миску достаточно еды — коту нужно будет чем-то питаться, пока я не вернусь.

Я читал, что включенный телевизор помогает домашним животным чувствовать себя менее одинокими, если хозяев нет рядом. Не зная, правда это или нет, я на всякий случай последовал этому совету. Кот мгновенно сорвался с места и устроился перед экраном.

* * *

В тот день я в полной мере осознал, насколько Боб изменил мою жизнь. Когда рыжий кот сидел у меня на плечах или бежал рядом, люди смотрели на нас с улыбкой и оборачивались нам в след. Теперь я снова стал невидимкой. Завсегдатаи Ковент-Гардена успели привыкнуть к моему напарнику и забеспокоились, увидев, что он не пришел.

— А где кот? — спросил владелец местного киоска, когда вечером проходил мимо.

— У него сегодня выходной, — объяснил я.

— О, это хорошо. А то я уж испугался, что с ним что-нибудь случилось, — улыбнулся он, поднимая большие пальцы вверх.

Этот же вопрос задали мне еще несколько человек. Выяснив, что с котом все в порядке, они кивали и шли дальше. Никто не останавливался, чтобы поболтать со мной, хотя, когда Боб сидел в чехле, это было обычным делом. Такое отношение задевало, но я понимал людей. Ничего не поделаешь.

Звон монет, которые падали в чехол для гитары, лежащий на тротуаре Джеймс-стрит, был настоящей музыкой для моих ушей. Но без Боба темп музыки значительно снизился. Играя песню за песней, я понимал, что без кота мне никогда не заработать так много денег. Простояв на Ковент-Гарден до позднего вечера, я собрал едва ли половину той суммы, которую с Бобом получал за несколько часов. Я мысленно вернулся в те дни, когда рыжего не было в моей жизни. И порадовался, что теперь он в ней есть.

На обратном пути я кое-что осознал. Дело ведь не в деньгах. Я и без Боба не голодал. Но с ним мое существование обретало смысл. Насколько лучше стала моя жизнь после того, как в ней появился рыжий! Словно мне дали шанс вернуться в строй… А это непросто, когда работаешь уличным музыкантом. Люди не спешат пустить тебя в свою жизнь. Раньше, когда Боба не было рядом, я нередко подходил к посетителям баров, собираясь сыграть им что-нибудь, но получал «нет, спасибо» прежде, чем успевал поздороваться.

Иногда я пытался спросить, сколько времени, и слышал «извини, парень, мелочи нет» до того, как открывал рот. Это случалось постоянно. Люди не стремились общаться со мной. И слушать, что я им говорю. Они смотрели на меня как на человека, который пытается поживиться за их счет. Они не понимали, что я работаю, а не попрошайничаю. То, что я не носил костюма с галстуком, не таскал с собой портфеля с документами или ноутбуком и не получал зарплату каждый месяц, не делало меня нахлебником.

Когда Боб был рядом, люди смотрели на меня иначе. Они спрашивали о коте, и я получал возможность попутно рассказать кое-что о себе. Когда кто-нибудь интересовался, откуда взялся рыжий красавец, я объяснял, как мы встретились, как уживаемся вместе, как зарабатываем деньги, чтобы платить за аренду, еду, электричество и газ. Люди слушали с непривычным вниманием и начинали видеть меня в другом свете.

Всем известно, что кошки — существа крайне избирательные в своих симпатиях. Если им не нравится хозяин, они отправляются на поиски другого. Кошки все время так делают. Уходят и выбирают нового человека, который будет о них заботиться. Боб заметно добавлял мне очков в глазах окружающих. Делал чем-то большим, нежели обычным бродягой. Возвращал мне человеческий облик, который я практически утратил. В каком-то смысле возвращал мою личность. Я был никем, а теперь снова становился человеком.