Я-то думал, что был экспертом по части секса. В смысле, ну что тут сложного? Поцелуи, предварительные ласки, сам акт. Я перепробовал практически все известные человечеству позы, даже самые дикие, которые нигде, кроме порно, и не увидишь, когда девчонка, пока ты в нее вторгаешься, выворачивается, как одержимая дьяволом акробатка.

Вот только моя задница никогда не была частью сделки.

Но теперь стала. Потому что, пусть Вес и засасывает мой член так, словно пытается заглотить меня целиком, бурлящее в моей крови возбуждение сосредоточено исключительно на приятном давлении меж моих ягодиц, на легком жжении, которое превращается в крышесносный поток наслаждения всякий раз, когда он задевает ту точку внутри меня.

Он уничтожает меня. Пробуждает к жизни нервные окончания, о существовании которых я даже не знал. Все это так непривычно, так ново. И ощущать это на своем собственном опыте в миллион раз лучше, чем смотреть, как это происходит с кем-то в порнухе.

— Так приятно, — задыхаясь, бормочу я. — Иисусе, не останавливайся… бэби. — Так назвал меня Вес, и теперь это слово опробываю и я. Так странно чувствовать, как оно слетает с моего языка. Так же странно, как новые ощущения, струящиеся сквозь и внутри меня.

Я не был уверен, что мне понравится, но мне нравится. Боже, мне нравится. Я содрогаюсь, у меня перехватывает дыхание, когда колечко в его языке царапает по краю мой член. Его палец спрятан внутри меня, и мне становится интересно, какими станут мои ощущения, если он проскользнет в меня еще и вторым. Или чем-нибудь покрупнее пальцев…

Внезапно я вспоминаю недавнее порно, хриплые стоны парня, которого дрючил его партнер, и от этого непристойного воспоминания мои мышцы непроизвольно сжимаются.

Вес резко приподнимает голову. Его палец замирает, но остается внутри.

Когда я встречаюсь с ним взглядом, мои внутренности скручивает тревогой. От страсти его глаза потемнели до цвета серебристого штормового неба, на горле, когда он сглатывает, дергается кадык.

— Почему ты остановился? — Я тоже сглатываю. — Ты… ты теперь собираешься взять меня?

Меня встряхивает от паники. Каким бы горячим ни казалось увиденное на экране, я сомневаюсь в том, что прямо сейчас готов испытать это на себе. И не уверен, что когда-нибудь буду готов…

— Нет, — спешит он меня заверить. Его взгляд смягчается, когда он видит, каким стало мое лицо. — Если только ты сам не захочешь.

— Я… — Я закусываю губу. — Я… не знаю. Может, в следующий раз. — Может, в следующий раз? Господи, когда я перевоплощаюсь в гея, то реально иду до конца.

Губы Веса вздрагивают.

— Окей, заметано.

У меня вырывается судорожный смешок.

— Так почему ты остановился?

— Просто захотел сделать вот это, — отвечает он хрипло, а потом его палец выскальзывает наружу, и он, плавно поднявшись вверх, сминает в поцелуе мой рот.

В считанные секунды поцелуй из сладкого становится обжигающим. Его язык глубокими, голодными толчками заполняет мой рот, пока я, задыхаясь, отчаянно жажду большего. Но, не успеваю я и моргнуть, как он снова сползает вниз, ко мне между ног.

На этот раз, когда его палец проталкивается за сморщенное колечко мышц, я встречаю жжение с радостью. С жадным восторгом. Кончиком языка Вес проводит жаркую линию от моей головки до болезненно ноющих яиц и щекочет чувствительную кожу мошонки, пока его палец играет внутри меня. Когда я пытаюсь насадить себя на него, он отводит палец назад, и мой член овевает его тихим злодейским смехом.

Иисусе. Я не могу больше. Мне надо кончить, иначе я самовоспламенюсь.

— Хватит дразниться, — рычу я. — Дай уже то, что мне нужно.

Колечком в языке он щекочет щель на моей головке.

— И что же тебе нужно, бэби?

— Чтобы ты высосал меня досуха.

Вес проталкивает палец поглубже и потирает ту точку, от прикосновения к которой я вижу звезды. Мою простату. И почему мне никто не рассказывал, что простата — это зона настоящего волшебства, где пляшут единороги и феи оргазма?

— Попроси меня вежливо, и тогда я подумаю.

Он усмехается мне, и я сужаю глаза.

— Сделай так, чтоб я кончил, придурок.

От его смеха мое сердце воспаряет ввысь. Что напрочь сбивает с толку, потому что добавляет к сексу очень неожиданный элемент. Мне комфортно с Весом. И ржачно. И не надо пытаться произвести на кого-то там впечатление. Мне… легко. Это как плескаться в озере. Но с оргазмами.

— Ух, как ты раскомандовался, Каннинг. — Его губы задевают мою головку. — И как же, блядь, мне это нравится.

А мне нравится то, что он со мной делает. Как сосет меня, как трет меня изнутри своим пальцем, пока я не начинаю ощущать новую волну напряжения. Узел наслаждения стягивается все туже и туже, и наконец я хватаю Веса за голову и насаживаю себя на его палец, пока сквозь меня — и из меня — несется оргазм.

Вес пьет меня, словно никак не может насытиться, вокруг моего члена гудит его стон, и мне приходится дернуть его за волосы, чтобы заставить остановиться.

Я лежу. Задыхаюсь. А потом, когда мое дыхание наконец более-менее замедлятся до нормального, Вес усаживается верхом мне на бедра, его твердый член зажат в двух кулаках. Медленно он ласкает себя. Мой взгляд прикован к его длинной, гордо торчащей плоти, и от вида налившейся кровью головки во рту у меня скапливается слюна. Реакция ровно та же, что и в моменты, когда девушки раздвигали передо мной ноги, предлагая моим губам или члену свой сладкий рай. Я никогда и не подозревал, что причиндалы другого парня тоже могут выглядеть привлекательными, и мне бы очень хотелось понять, что это значит.

Правда, сейчас времени обмозговывать это нет.

— Дай сюда, — говорю я хрипло, показывая подбородком на его эрекцию.

Его брови приподнимаются, штанга ловит солнечный блик.

— Типа хочешь вернуть любезность?

Когда я киваю, он пересаживается мне на плечи, потом хватает вторую подушку, засовывает ее мне под голову, и его член оказывается на одном уровне с моим ртом. Я сглатываю, затем кончиком языка похлопываю по головке.

— Я уже почти, — признается он.

— Да? — Я стреляю взглядом вверх. Но изо рта его не выпускаю, зубами легонько царапая его плоть.

С его губ срывается тихий стон.

Я со смешком отпускаю его.

— И это после всех твоих вчерашних заявлений о выдержке?

— Это было до того, как я двадцать минут разрабатывал твою задницу.

Я сладко содрогаюсь, вспоминая, как это было. Иисусе. У меня снова встает. Я словно не могу насытиться этим парнем.

— Тебя это завело, да? — тягуче шепчу я.

— О, еще как. — Он подталкивает головку вперед, и я открываю рот, позволяя ему проскользнуть внутрь.

Мои ладони накрывают его ягодицы. Сжимают их, и он, снова застонав, вталкивается чуть глубже. С занятыми руками его движения контролировать сложно, но Вес не дает придурка. Не вторгается глубоко и не принуждает меня к трюкам с глубокой глоткой. Он словно чувствует пределы моих возможностей, точно так же, как чувствует всю хренотень на льду — когда передать шайбу, а когда придержать ее, дождаться момента и пробить самому.

Он трахает мой рот быстрыми толчками, такими же частыми и неглубокими, как его дыхание. Я ощущаю на языке вкус его смазки, и ее дурманящий запах заставляет меня представить, как его семя заполняет мой рот, стекает по горлу. Никогда в жизни я и помыслить не мог, что стану размышлять о таких вещах. Или что буду мять задницу другого мужчины, подстегивая его к оргазму, пока мои губы стискивают его член.

— Кончаю, — предупреждает он.

На этот раз я остаюсь с ним до конца. Первая горячая струя ударяет по моему языку, вторая уходит в горло, отчего я чуть было не давлюсь. Я дышу через нос и глотаю, мое сердце грохочет в груди, пока мой лучший друг, выдыхая рывками, переживает оргазм.

И это не было… плохо. Странно, но его вкус мне понравился.

Я не могу удержаться от того, чтобы не лизнуть его еще раз, затем отпускаю, и Вес падает на кровать рядом со мной. Его голова ложится мне на плечо. Мы оба испускаем удовлетворенный вздох, потом смеемся, а потом между нами растягивается тишина. Но хорошая тишина, без неловкости. Мы оба расслаблены. Мое сознание плавает в мире посткоитальной дымки, где значение мыслей переоценено.

— Нам, наверное, пора спуститься в столовую, — произносит Вес. — Не хочу пропустить концерт.

Точно. После ужина проигравшие поют песню. Кое-кто — кхм, Вес — решил, что тренеры исполнят перед детьми старую добрую Бритни Спирс. Пат ворчал и отбрыкивался, говоря, что не знает ни одной ее песни, но Вес, естественно, выудил телефон и в момент разослал всем взрослым тренерам полный сборник текстов старушки Бритни. Он очень находчивый, мой лучший друг.

Правда, я слишком расслаблен, чтобы пошевелиться.

— Еще пять минут. — Я обхватываю Веса за плечи, не давая ему подняться.

Его щека трется о мою грудь.

— Ах ты, шлюшка. Любишь понежиться, а?

Да. Люблю. Просто не представлял, что когда-нибудь стану вот так нежиться с парнем.

— Я сегодня смотрел порно, — выпаливаю я.

Он хмыкает.

— Да уж догадался. Когда я вошел, у тебя был такой виноватый видок…

Я делаю паузу.

— Гейское порно.

Он приподнимает голову. Его серые глаза игриво поблескивают.

— О. Понятно. Ну и как, понравилось?

Новая пауза. А потом я выдыхаю:

— Ага.

Вес опять опускает голову мне на грудь, его ладонь успокаивающе поглаживает мой живот.

— Перепугался из-за этого, да?

— Ну… — Не так-то просто подобрать верное объяснение. — Скорее немного перепугался из-за того, что не перепугался. Если можно так выразиться.

Мы опять замолкаем. Он, наверное, обдумывает мои слова.

— Можно кое о чем спросить? — шепчу я.

— Вперед. — Его дыхание щекочет мой сосок, и он твердеет. Мгновенно.

— Ты когда-нибудь… — Не знаю, как и сказать. — Был снизу? Это вообще нормальное выражение?

Его плечи вздрагивают, словно он пытается не рассмеяться.

— Не хуже любого другого. «Давал в задницу» тоже сойдет.

— Ладно. И все-таки?

Он ерзает.

— Да. Один раз.

— Всего один? — Я в принципе не удивлен. У Веса на лбу написано — топ. — А тебе понравилось?

Он ненадолго задумывается.

— В начале и особенно в конце — точно нет, но в середине было очень даже неплохо.

Классический ответ Райана Весли. Я взрываюсь смехом, моя ладонь скользит по его голой руке, после чего я щипаю его за бицепс.

— Мм… А что случилось в начале и в конце?

— В начале было больно. — В его тоне появляется сожаление. — Но, наверное, по большей части из-за того, что нам было по восемнадцать, и мы как последние идиоты не догадались захватить с собой смазку.

По восемнадцать, значит. По какой-то причине я свирипею. Когда это произошло? До или после той ночи перед отъездом из лагеря? Если до, тогда еще ладно. Но если после… Уж не знаю, почему, но меня приводит в бешенство мысль о том, что Вес отдал свою невинность какому-то типу сразу после того, как выкинул из своей жизни меня.

— Со слюной много не сделаешь, — продолжает он, не подозревая о буре у меня в мыслях. — Так что ему пришлось постараться, чтобы… короче, вот.

Через силу я придаю своему тону небрежность.

— Но потом стало приятно?

Он опять делает паузу. Затем кивает, его подбородок стукается о мое плечо.

— Да. Потом стало приятно.

Мою спину обжигает горячей волной, и я с ошеломлением понимаю, что это ревность.

— А в конце? — не унимаюсь я, надеясь, что в груди перестанет быть тесно, если он скажет, что потом секс опять стал паршивым.

Вес вздыхает.

— Он был не из тех, с кем хочется снова встретиться. Его заводило, что этим он типа как унижал меня. Испоганил мне все первое впечатление.

Я поглаживаю его макушку. Я чувствую, ему нелегко говорить об этом, но я ценю то, что он был со мной откровенен. Для Веса это большая редкость — отложить свое плевать-я-на-все-хотел поведение и позволить себе побыть уязвимым.

— И потом все? Ты больше не разрешал кому-либо… э… втыкать туда флаг?

Он давится смешком.

— Неа. Я решил оставить втыкание флага себе.

Я тихо смеюсь, вновь начиная перебирать его волосы. Они такие шелковисто-мягкие, так контрастируют со щетиной, что царапает мне плечо.

— Но… — Вес откашливается. — Но тебе я бы разрешил это сделать.

Моя рука в его волосах замирает.

— Серьезно?

Он кивает.

— Тебе, Каннинг, я бы разрешил сделать с собой абсолютно все.

Когда его голос ломается, то внутри меня тоже происходит надлом. Я понятия не имею, что происходит, и кто мы теперь друг другу.

Друзья. Мы друзья. Вот только это название больше не кажется подходящим.

Друзья с бонусом в виде секса? Нет. Тоже не очень.

Должно быть, я молчу слишком долго, потому что внезапно тепло его тела покидает меня, и Вес садится.

— Идем, — говорит он угрюмо. — Нам правда уже пора.