К концу первой недели сборов тренер Харви перемешивает пятерки и ставит меня вместе с Эриксоном и Фосбергом во вторую. Фосберг перед переходом в «Торонто» помог «Чикаго» победить в Кубке Стэнли три сезона назад. А Эриксон стал самым забивающим защитником в прошлом сезоне. Ну а я — Райан Весли, новичок, у которого еще молоко на губах не обсохло — катаюсь рядом с двумя этими чертовыми легендами.

Это многообещающий знак. Это значит, они серьезно размышляют над тем, чтобы в этом сезоне добавить меня в заявку вместо того, чтобы отправить подтягивать силы в фарм-клуб.

Мы играем минуты две, и прямо перед тем, как тренер объявляет смену пятерок, я в одно касание забиваю нашему вратарю (тоже, кстати, победителю Кубка Стэнли), за что Эриксон, ухмыляясь за маской, отвешивает мне шлепок по спине.

— Черт, пацан, отличная плюха!

Похвала согревает меня изнутри. И я совсем воспаряю, когда я замечаю одобрительный кивок тренера со скамьи.

— У тебя отличное чутье, — говорит он мне, когда я останавливаюсь у борта. — Бьешь, не колеблясь. Мне это нравится.

Льстят ли такие слова моему эго? Черт, ну а то! За прошедшие две недели я понял, что похвала от главного тренера случается не чаще солнечного затмения. Но несмотря на то, что на льду он гоняет нас до седьмого пота, вне площадки он милейший мужик и точно сечет в хоккее.

Когда я поворачиваю к спуску с катка, Фосберг притормаживает возле меня и ерошит мне волосы, как пятилетке.

— А ты быстрый, Весли. Продолжай в том же духе, окей? Хочу, чтоб ты был у меня в пятерке.

Мое сердце совершает сумасшедший кульбит. Иисусе. Ну и жизнь у меня началась.

Однако хорошее настроение задерживается ненадолго. Через полчаса у меня назначена встреча с одним из пресс-секретарей клуба, и в зависимости от того, как она сложится, тренировка может стать не единственным, что сегодня закончится. Закончиться может еще и моя карьера.

Не успев даже начаться.

Но я не передумал — сколько бы Джейми не убеждал меня пересмотреть свое мнение. Я не откажусь от него. Следующий год может стать для нас трудным, особенно если мой пиарщик поджарит мне задницу на тему того, чтобы я хранил наши отношения в тайне. Но я знаю, что мы со всем справимся.

Я люблю Джейми. Я всегда любил Джейми. И теперь, когда я знаю, что он чувствует то же самое, мне не терпится поскорее снова его увидеть. Снова жить вместе с ним.

Приняв должность тренера и проинформировав о своем решении начальство «Детройта», Джейми на две недели вернулся в Лейк-Плэсид. Он изложил мне свой план, когда мы лежали после секса у меня в гостиничном номере. И я, несмотря на свое блаженное состояние, подумал, что это кошмарная мысль.

— Не уезжай, — заспорил я. — Я же только-только снова обрел тебя.

Он поцеловал меня, улыбаясь

— Все равно мы пока не можем въехать в твою квартиру. А Пату нужна моя помощь. Плюс так ты сможешь направить всю свою энергию на то, чтобы впечатлить своего тренера.

Я адски скучаю по нему, но выполняю все его указания. Тренировки и телефонные разговоры с Джейми по вечерам — это единственное, чем я сейчас занимаюсь. Через три дня мне можно будет въехать в квартиру, так что я купил самые необходимые вещи — двуспальный матрас и гигантский телек с плоским экраном. Но и только. Остальное подождет до возвращения Джейми через неделю.

Правда, вчера я нашел и утащил к себе кресло, которое кто-то оставил на тротуаре. Но когда я поставил его в гостиной напротив окна, оказалось, что у него шатаются ножки.

Я сфотографировал его и отправил фотографию Джейми, приписав, что принес кресло с улицы. Его ответ был молниеносным и яростным. Немедленно унеси назад! Люди выбрасывают вещи не без причины! Наверняка в нем кто-то умер!

План на сегодня: избавиться от смертоносного кресла и сходить за продуктами в магазин.

Видали, каким домашним парнем я стал, а? И мне это типа как нравится.

Приняв в раздевалке душ и переодевшись в уличную одежду, я ухожу к лифтам в дальнем конце тренировочной арены. Пиарщик согласился встретиться со мной в одном из офисов наверху, избавив меня от поездки в час пик в головной офис команды на другом конце города.

Когда я выхожу из лифта, он ждет меня в коридоре. Я уже один раз его видел. После подписания контракта, когда он выдал мне расписание промо-ивентов, которые мне нужно посетить в этом сезоне.

— Райан, — тепло произносит он, протягивая мне ладонь. — Рад снова видеть тебя.

— Фрэнк, — здороваюсь я, пока мы пожимаем руки. — Спасибо, что приехали со мной встретиться.

— Для нашего звездного новичка — все что угодно. — Он усмехается и жестом зовет меня за собой.

Моментом позже мы оказываемся в маленьком кабинете с видом на парковку.

— Не самое роскошное место. — Фрэнк косится по сторонам. — Даже воды не могу тебе предложить.

— Все нормально. Я выдул две бутылки, когда был в раздевалке.

— Я застал конец тренировки. Мне показалось, ты неплохо вписался в команду.

— Мне тоже, — признаю я. — Надеюсь, и тренер согласен.

Фрэнк улыбается.

— Парень, поверь, Хэл тебя обожает. Я слышал, что, когда тренеры просматривали списки драфта, он отказался даже смотреть на других центральных нападающих. Ты был его первым и единственным выбором.

Меня пронзает стрела удовольствия. А после чувство вины. Потому что от перспективы разочаровать своего нового тренера мне становится тошно.

Но перспектива остаться без Джейми вызывает еще бóльшую боль.

— В общем… мне нужно обсудить с вами кое-что важное, — неуклюже начинаю я.

Фрэнк серьезнеет.

— У тебя все нормально? Или с кем-то проблемы?

Я качаю головой.

— Нет, ничего такого. — С моих губ срывается невеселый вздох. — На самом деле, это у вас могут возникнуть проблемы со мной.

На это он отвечает смехом.

— Должен тебе сказать, что с этого начинаются очень многие разговоры. Меня теперь невозможно шокировать, Райан. Так что, вперед.

Чтобы перестать ерзать, я сцепляю руки на коленке.

— Фрэнк… сосед, которого я указал в медкарте как свой контакт для связи в экстренных случаях… На самом деле он мой бойфренд. Но… об этом никто больше не знает.

Он не ведет и бровью.

— Понятно.

Понятно? Пока я пытаюсь осмыслить его ответ, во мне растет замешательство. Это не прозвучало с сарказмом — типа, ну-ну, поня-я-ятненько. И не прозвучало враждебно. Это не прозвучало никак.

— Я решил рассказать вам лишь потому, что эта информация может случайно раскрыться. Намеренно я никогда не сделаю ничего, что станет для команды антирекламой, — добавляю я торопливо. — Моя сексуальная ориентация не влияет на мои способности хоккеиста. Я собираюсь упорно работать и очень надеюсь, что то, с кем я встречаюсь в свободное время, не скажется на отношении ко мне со стороны моих одноклубников. Но я знаю, что пресса зацепится за эту историю, стоит ей всплыть.

Фрэнк кивает.

— Я… — Я делаю вдох. — Я хочу сказать, что живу с одним человеком, и у нас все серьезно. Скандал только в том, что он не она, а он.

Его рот дергается.

Офигеть. Он что, ржет надо мной?

Стиснув зубы, я заставляю себя продолжить.

— Мы готовы вести себя со всей осторожностью, которая только понадобится команде, но мы не можем скрывать наши отношения вечно. И не должны. — Я выдыхаю. — Так что я решил вам открыться, а вы уж с командой решайте, что будет дальше.

Подавшись вперед, Фрэнк кладет руки на стол.

— Райан. — Он хмыкает. — Я ценю твою откровенность, но… мы уже знаем о твоей сексуальной ориентации.

От неожиданности я закашливаюсь.

— Знаете?

— Сынок, мы тщательно проверяем всех наших будущих игроков. Клубу не нужны сюрпризы в виде списка правонарушений с милю длиной, или пристрастия к таблеткам, или еще каких-нибудь скелетов в шкафу, которые негативно скажутся на имидже лиги.

Иисусе. Так они знали о том, что я гей, еще до того, как задрафтовали меня? Но откуда?

Я озвучиваю эту тревожную мысль.

— Как вы узнали?

Он фыркает.

— А что, ты пытался сохранить это в тайне? Судя по нашим сведениям, в колледже об этом были прекрасно осведомлены и твои тренеры, и товарищи по команде.

Я… ошарашен.

— Это мой тренер вам рассказал?

Он пожимает плечами, будто в этом нет ничего такого.

— Твой тренер не хотел, чтобы ты попал в команду, которая будет плохо с тобой обращаться. Он сделал тебе доброе дело. Как я уже говорил, ты произвел на Хэла сильное впечатление — и не только уровнем своего мастерства. Ты умный, рассудительный и с головой на плечах. Это все, что имеет значение — для него и для нас.

— То есть… — я пытаюсь обрести обратно свой голос, — клуб не возражает, что у меня связь с мужчиной?

— Нисколько. — Он складывает ладони в замок. — На самом деле, я уже написал пресс-релиз на случай утечки, где клуб выражает тебе безоговорочную поддержку. Мы готовы.

Я просто сижу и молчу. В голове крутятся мысли. Что-то в разговоре не сходится. Такое ощущение, словно они почти надеются на повод опубликовать этот пресс-релиз.

— Ради чего? — выпаливаю я.

Он усмехается.

— Чтобы поддержать одного из наших парней?

— Чушь. Какая вам с этого выгода?

Фрэнк смиренно разводит руками.

— В прошлом году мы отдали Кима в Анахайм, а Оуэнса в Майами. Потому что у нас образовалось…

— …слишком много праворуких защитников, — договариваю я.

Фрэнк кивает.

— Вот только Ким был американским корейцем, а Оуэнс… — Вспоминая, он поднимает глаза к потолку. — Забыл. Но один чудо-журналист поднял шумиху на тему того, что мы якобы не хотим неоднородного состава в команде. Потом кто-то подал петицию против нас, и вышло так, что она собрала двадцать пять тысяч подписей.

Я не верю своим ушам.

— И тогда вы задрафтовали педика.

Фрэнк закатывает глаза.

— Я бы попросил тебя не употреблять это нехорошее слово, сынок.

Мой стон отражается эхом от стен кабинета.

— Пожалуйста, скажите, что вы не станете раскрывать мою ориентацию, когда очередному козлу покажется, что в «Торонто» существует дискриминация. У меня нет желания быть вашей пешкой.

Он усмехается.

— Мы не заинтересованы в том, чтобы превращать тебя в спортивную гей-икону. Нам не нужно приглашать в город цирк — рано или поздно он появится сам, но мы не станем отправлять тебя размахивать перед камерами радужным флагом или просить давать сенсационные интервью с позиции «первого в истории НХЛ открытого гея».

Последние слова он, снова хмыкая, заключает в воздушные кавычки, и я понимаю, что они много над этим думали. Пока я каждую свободную минуту с момента, как они задрафтовали меня, волновался о том, как же сохранить свою тайну.

— Однако я должен сказать тебе вот что. Если ты скажешь, что у вас серьезные отношения, то я на радостях даже спляшу. Потому что, когда информация о тебе просочится в газеты, мне предпочтительно, чтобы это была не фотография из дешевой сауны на Джарвис-стрит, а снимок, где ты и твой бойфренд сидите на романтическом ужине при свечах.

Я открываю было рот, чтобы оспорить этот цинизм, но потом обнаруживаю в себе отсутствие желания вступать в этот спор. «Торонто» оставят меня, даже если о нас с Джейми узнают. А остальное не имеет значения, говорю себе я. Человеку напротив платят за то, чтобы он мыслил, как циник, точно так же, как мне платят за то, чтобы на льду я рассуждал, как убийца.

— Ты хочешь обсудить что-то еще, Райан, или же это все?

Я моргаю.

— М-м… нет. Это все.

Фрэнк отодвигает кресло назад и встает.

— Тогда, если ты не против, мы закончим наш разговор. Мне еще надо побеседовать с Хэлом перед тем, как поехать к жене и детям домой.

На подкашивающихся ногах я иду за ним следом до двери, где он останавливается и хлопает меня по плечу.

— Приходи как-нибудь к нам на ужин. И бойфренда своего приводи.

Я снова моргаю. Блин. На какой планете я сейчас нахожусь?

В ответ на мое замешательство он усмехается.

— Ты не так давно в городе и, наверное, мало с кем успел познакомиться, а моя жена обожает принимать членов команды. Если ты придешь, она будет в восторге.

— О. Да, конечно. Спасибо за приглашение.

В лобби мы расходимся в разные стороны. На ватных ногах я выхожу на улицу и двигаю к станции метро. С моих плеч словно сняли тяжеленный груз, и я не знаю, как справиться с оставшимся после него ощущением. Я чувствую легкость, головокружение. Облегчение.

Мне не терпится поскорей рассказать обо всем этом Джейми.