Семь шовинистов
Натали устроила мне еще одну аудиенцию у “Храма Джины”, только на этот раз величавую таинственность церемонии нарушал истошно орущий па ее руках Эрик.
— Итак, вот что получилось: Ариадна думает, у меня от горя помутился разум, а Джозефину покажут по телевизору, — подвел итог я.
О том, что на прелестной белокурой кокни будет “минимальное количество одежды”, я благоразумно умолчал. В конце концов, возможно, сериал так и не снимут или снимут, но к моменту его выхода на экран Натали отречется от феминистских идеалов. Точно так же вполне возможно, что к Рождеству мой пенис станет в три раза длиннее…
Я к тому, что случиться может всякое.
— Молодец! — милостиво кивнула Натали.
— Правда?
— Конечно, я очень довольна. Ты показал начальнице свое истинное лицо и нисколько не виноват, что она не желает его принять. А что касается Джозефины, думаю, вы оба имеете основание собой гордиться. Как продвигается ее знакомство с феминизмом?
— Ну, продвигается… В смысле, вперед продвигается.
— Отлично! Значит, нам с ней будет о чем поговорить, когда мы встретимся.
Я чуть с кровати не, упал.
— Что? Зачем? Когда вы с ней встречаетесь?
— Я же сказала: всему свое время.
— И все-таки в какой день?
— Узнаешь, когда будут пройдены третье и четвертое испытания.
С громким ревом Эрик наложил в памперс: наверное, это означает, что сын на моей стороне.
— Ладно, — вздохнул я. — Может, расскажешь про эти чертовы испытания?
— Конечно! Третье и четвертое будут проходить одновременно. В качестве третьего ты убедишь брата отказаться от насилия, а в четвертом превратишь своего друга Террориста в ярого поборника феминизма и заставишь расплакаться. Пусть покажет, что у него тоже есть чувства.
— Пустяковые испытания, правда? — насмешливо пробормотал я.
В спальне запахло Эриковой неожиданностью, и я поднялся.
— Подожди! — окликнула Натали. — Ты еще про пятое испытание не слышал.
— Не уверен, что хочу, — отозвался я.
— Справишься с третьим и четвертым — пятое пройдешь автоматически.
Почему-то мне стало не по себе.
— Ладно, выкладывай!
— Испытание такое: в назначенный день, когда я встречусь с Беном и Террористом, они должны будут держаться за руки.
— Боже, да она издевается! — усмехнулся Гордон. Остальные члены клуба согласились, включая Воана, который в споре всегда поддерживал сразу обе стороны, даже когда сторона была всего одна или никакого спора не было.
— Вынужден примкнуть к большинству, — объявил он мне и по-старушечьи зацокал языком. — Похоже, Натали веревки из тебя вьет, а ты влюбился настолько, что ничего не замечаешь.
— Пару недель назад я говорил ему то же самое, — мрачно буркнул Чарльз и, перехватив мой взгляд, спросил: — Говорил ведь? Говорил! Она тебя быдлом считает!
Я страшно разозлился на приятелей.
— Заткнись, Чарльз! Сам ты быдло!
— Нет, быдло это ты! — совершенно беззлобно парировал он.
— Нет, ты! — не уступал я. — И не простое быдло, а самодовольное.
— Это лучше, чем тупое!
— По-моему, тупым быдлом можно назвать вас обоих, — вмешался Гордон.
— А тебя — вмешивающимся! — осадил я.
— Совершенно согласен, — моментально среагировал Чарльз и, показав на выступающий живот Гордона, добавил: — И уж конечно, толстым быдлом!
Взбешенный нашим пререканием, Малькольм заколотил кулаками по земле.
— Прекратите! Прекратите! Прекратите!
Стоял жаркий июльский день. Внеочередное собрание созвал я, желая обсудить свое затруднительное положение. Мы сидели в саду за домом Boaна в деревеньке Пойнтон. Несмотря на отличную погоду, жене и детям гостеприимного хозяина в саду появляться запрещалось: а вдруг помешают интенсивному мыслительному процессу пятерых взрослых мужчин, называющих друг друга быдлом.
Почувствовав, что пришло время сделать перерыв, Воан прокричал в сторону дома:
— Флисс! Флисс! Как там насчет лимонада? Флисс (по-настоящему Фелисити) — это его жена, вечно недовольная, худосочная, с полупрозрачной кожей и копной жестких рыжих волос. Казалось, ей не нравится даже Воан, а наш клуб и подавно. Из-за крупных передних зубов я называл ее Лошадиная Флисс — за глаза, конечно, потому что шутка довольно плоская.
— Что? — крикнула Флисс, высунув в приоткрытую балконную дверь всклокоченную рыжую голову.
Изображая обезвоживание, Воан схватился за горло и высунул язык. Боже, да он вылитый Оливер Хард и!
— Лимонаду, милая! Умираем от жажды! Нахмурившись, Флисс исчезла в доме.
— Кстати, я передумал! — с улыбкой заявил Чарльз.
— Насчет чего? — одновременно спросили мы с Гордоном.
— Гай не быдло. Быдло это я — здоровое, выпендривающееся, тупое быдло!
Малькольм раздраженно заерзал.
— Пожалуйста, прекратите использовать это слово! Оно такое непотребное!
— Что ты сказал, Чарльз? — вкрадчиво спросил Воан.
— Что сожалею об использовании слова из пяти букв: Б-Ы-Д-Л-0 — весьма вульгарного обозначения крупного рогатого скота.
— Еще раз так скажете — уйду! Существуют же приличия! Наши заседания все больше напоминают пикники какого-то регби-клуба. — Очки Малькольма заблестели от возбуждения. Как могут очки выражать возбуждение? Не знаю, но очки нашего друга выражали. — Почему мы постоянно в грязи копаемся? Почему не обсуждаем постфеминизм?
— Покажите мне грязь! — потребовал балагур Чарльз. — Покажите, и я обмажу ею постфеминизм!
— Мы говорили о проблемах Гая, — напомнил Воан, обмахиваясь белой бейсболкой. — Они тебе неинтересны?
— Еще как интересны! — запротестовал коротышка. — А вульгарщину не нахожу ни интересной, ни поучительной.
— Вот такая ситуация, — после небольшой паузы Проговорил я. — Натали требует каким-то чудом примирить Террориста и Бена. Боюсь, без чуда тут не обойтись… У кого-нибудь есть предложения?
Молчание… Над безмятежными лужайками пронесся колокольный звон: в деревенской церкви венчались какие-то идиоты. В саду у соседей, барахтаясь в “лягушатнике”, истошно визжали дети.
— Флисс, Флисс, милая! — закричал Воан. — Ты, случайно, про нас не забыла?
— Что, предложений нет? — спросил я. — Бросаете на произвол судьбы? Ну, спасибо! Между прочим, я по вашей милости в такое положение попал!
— По нашей милости? — удивленно переспросил Гордон.
— Это же вы посоветовали рассказать Натали правду. Причем единодушно, черт побери! Если бы не вы, все было бы в порядке!
— М-м-м, — задумчиво прогудел книголюб Воан, — эмоции сегодня бьют через край. Из-за жары, наверное.
— У меня есть идея, — неожиданно заявил Гордон.
— Какая?
— Почему бы твоему брату и тому другому парню в конце месяца не поехать с нами в Девон?
— А что, это мысль! — задумчиво проговорил хозяин сада.
— Наверное, им места не хватит, — предположил я.
— Должно хватить, — возразил Воан, — домик рассчитан на восьмерых.
— Единственная проблема в том, что мне их туда не вытащить. Бен ненавидит Ланкастера и ни за что не согласится провести с ним выходные.
— Наври что-нибудь! — предложил Гордон.
— Правильно, — кивнул Чарльз, — привози брата в Девон, а про Террориста можно не рассказывать. Устроишь маленький сюрприз.
— Возражаю! — надулся Малькольм. — По-моему, идея ужасная.
— Почему?
— Приглашая посторонних, мы рискуем нарушить традиции нашей группы. Например, как насчет строгой конфиденциальности? Разве можно ожидать, что гости станут соблюдать определенную секретность или хотя бы осознают ее необходимость?
— Но, Мал, — возразил Воан, — за все время знакомства я не услышал о тебя ничего, что нельзя было бы повторить за пределами клуба.
— Надеюсь, — коротышка предостерегающе поднял палец, — это не означает, что ты злоупотребил моим доверием!
— Нет, конечно, нет! Я просто имел в виду… ну… Боже, что же я хотел сказать?
— Что никому ничего не рассказывал, потому что рассказывать нечего. Мал, кому интересны твои проблемы?
— Спасибо, Чарльз! — отозвался Малькольм. — Спасибо тебе огромное!
— В любом случае, — дипломатично вмешался Гордон, — на пару дней можно стать чуть осторожнее и держать личные проблемы при себе. По-моему, не слишком сложно! Мы же будем помогать Гаю, его брату и этому, как его, Артиллеристу!
— Террористу! — поправил я.
— Да ладно тебе, Мал! — воскликнул Воан. — Ради Гая-то можно постараться? К тому же чем больше народу будет в домике, тем дешевле он каждому из нас обойдется.
— Если мне не изменяет память, мы не за дешевизной гнались! — заявил Малькольм. — Хотелось почувствовать себя ищущими духовного очищения пилигримами, а не провинциалами, которые норовят и на курорт выбраться, и лишнего не заплатить… А я такие надежды — на эту поездку возлагал!
Он замолчал, явно ожидая от Чарльза насмешки вроде “Надежда умирает последней”, но, как ни странно, не дождался. Удивленный, Малькольм набрал в грудь побольше воздуха и продолжил:
— Совершенно искренне считаю, что клуб спас мне жизнь, когда я расходился с подругой.
— Разрыв получился долгим и болезненным, — напомнил Гордон.
— Да, точно подмечено, спасибо! — кивнул коротышка, не понимая, что над ним издеваются. — За два года я научился вам доверять, а чужаки, боюсь, все испортят.
С громким жужжанием к нему подлетела оса, и Малькольм молотил воздух руками, пока несчастное насекомое, почувствовав его запах, не предпочло убраться подобру-поздорову.
— Мал, твоя позиция ясна, — робко начал я, когда он успокоился, — но, может, все же попробуем? Ради меня?
В ответ на унылый взгляд приятеля я послал одну из самых обворожительных улыбок.
— Ну ладно, — нехотя согласился он, — только ради Гая и при условии: вы все признаете, что я несчастен.
Члены клуба охотно приняли предложение, официально засвидетельствовав несчастье Малькольма. Тут из дома вышла жена Воана с подносом в руках. На подносе бокалы, бисквитный рулет и большой кувшин с холодным лимонадом домашнего приготовления.
— Слава богу! — радостно захлопал в ладоши книголюб. — Давно пора!
Все остальные поморщились: давно пора пить лимонад — или по домам расходиться? Воану следует аккуратнее выбирать слова!
Схватив кувшин, Флисс вылила его содержимое мужу наголову.
— Вот именно! — прошипела она. — Тебе давно пора вырасти! Да и остальным тоже! — Швырнув поднос на траву, она рванула к двери. Падая, рулет задел Гордона по голове.
— Черт! — выругался он, потирая макушку. — Ты что, совсем жену распустил?!
Воан утирал с подбородка капли лимонада.
— Суди сам, — несчастным голосом произнес он, — на что, по-твоему, это похоже?
Террорист страшно обрадовался приглашению.
— Все так славно получается, просто тип-топ! Жена уезжает на фитнес-конвенцию, детей закину родителям, а сам смотаюсь с тобой на море, развратник эдакий!
У Бена было куда меньше энтузиазма. Его угнетало, что выходные придется провести в “компании извращенцев”. Извращенцами он стал считать нас, узнав, что мы иногда держимся за руки. Стоило обмолвиться, мол, просто хочу побыть с ним, чтобы сломать барьеры, воздвигнутые временем, родителями и нашим собственным невежеством, как брат тут же смягчился.
— Ладно, договоримся так: я поеду только ради тебя. Но если кто-нибудь станет гладить меня по яйцам!..
— Конечно, Бен, конечно!
Выехали мы в полдень последней пятницы июля на разбитом “мерседесе” Бена. Снятый Воаном дом притаился у скалистой бухты недалеко от деревеньки Ком-Мартин в Северном Девоншире. Большой, довольно ветхий, он выходил в запущенный сад. Узенькая, убегающая от калитки тропка была единственным способом добраться до каменистого пляжа.
Когда мы приехали, Малькольм, Чарльз и Воан сидели в саду и жарили на барбекю сосиски и гамбургеры. Увидев моих друзей, Бен тут же скорчил рожу, с какой обычно встречают агитаторов от консервативной партии и Свидетелей Иеговы.
Когда здоровались, брат кивнул и проворчал что-то невнятное.
— Кто-нибудь еще приехал? — глядя на дом, с тревогой спросил я.
— Гордон нас подвел, — объявил Воан, опуская длинную металлическую вилку.
— Шутишь?
— К сожалению, нет, — заявил Чарльз, — я должен был его забрать, но позвонила его жена: он не поедет, потому что порезал палец.
— Что за чушь! — не вытерпел я.
— И не говори! — раздраженно хмыкнул Воан. — Гордон постоянно нас подводит! Мы к этому почти привыкли, но если он думает, что из-за порезанного пальца не придется платить за домик, то сильно ошибается.
Прижавшись к калитке, Бен смотрел на море с таким видом, будто собирался в чем-то его обвинить.
— Террориста еще нет? — спросил я, пользуясь тем, что брат не слышит.
Друзья замотали головами.
— Может, не приедет? — с надеждой проговорил я. В доме было четыре спальни; одну заняли Воан с Чарльзом, вторую мы с Беном, а Малькольма поселили одного, чтобы не травмировать органы обоняния. Террористу, если появится, оставалась комната без вида на море в качестве штрафа за поздний приезд.
Увидев двуспальную кровать, Бен принялся ворчать как старый дед.
— Боже, в жизни с парнями не спал и сейчас не собираюсь!
— Но ведь я твой брат…
Он бы с удовольствием поспорил, но на моей стороне были неопровержимые доказательства.
— Не смей лезть на мою половину! — Бен со злостью швырнул на кровать дорожную сумку. — И газы выпускать не вздумай!
Потом мы сидели в саду, ели подгоревшие сосиски и пили бутылочное пиво, которое Воан благоразумно охладил. Свежий воздух и подходящая компания не исправили настроение Бена. Когда Чарльз сказал, что подбирает место для съемок нового сериала, мой брат объявил все телевидение “дерьмовым”.
— Да, знаю, — дружелюбно отозвался Чарльз, — мои программы особенно дерьмовые! А ты? Ты чем занимаешься?
— Да ну тебя!
— Ладно, Бен, расскажи про свою работу!
— Нет, им будет неинтересно!
— Почему же? — храбро возразил Малькольм. — Я, например, с удовольствием послушаю о твоей работе!
— И я, — милостиво сказал Воан.
С явным нежеланием брат начал рассказывать про звездочку подачи краски и компьютерное выравнивание упора, и мои друзья тут же поскучнели. Увы, Бен тоже заметил их реакцию.
— Вот видишь! — с горечью воскликнул он. — Никто не знает, чем я зарабатываю на жизнь, потому что никто, черт возьми, не слушает, когда я пытаюсь объяснить.
Атмосфера накалилась до предела, когда неожиданно скрипнула калитка и в сад влетел Террорист. На нем были бело-розовые шорты и слишком тесная футболка, из-под которой выпирало бледное пузо.
— Привет, засранцы! — радостно прокричал он.
— О боже! — душераздирающе застонал Бен. — Только его не хватало!
Сбитый с толку таким приветствием, Ланкастер топтался у забора, пока к нему не подошел Чарльз и не предложил показать комнату.
Они ушли в дом, а брат принялся мерить шагами давно не стриженную лужайку.
— Обманщик гребаный! — бросился он на меня. — Ты все знал, верно? Знал, что явится этот дрочила…
Опустив глаза, Воан с Малькольмом принялись разглядывать траву. Мол, ничего не видим, ничего не слышим… Вот трусы!
— Слушай, Бен, может, успокоишься?
Ничего не ответив, брат развернулся и бросился в дом.
Воан с Малькольмом тут же вскочили на ноги.
— Надеюсь, до кровопролития не дойдет! — проговорил коротышка.
— Я тоже, — буркнул я.
— А ты говорил брату о нашем правиле “Руки не распускать”?
— А что бы это изменило?
Через балконную дверь мы вошли в гостиную. Никого…Чарльз с Террористом были на кухне: наш клубный остряк заваривал чай, а Ланкастер, устроившись за шатким кухонным столом, сворачивал косячок.
— Чего тебе, уродец? — грубовато спросил он у меня.
— А где Бен?
— Только что уехал на своем “мерине”.
— Точно! — кивнул Чарльз. — Куда он направился?
— Черт его знает!
— Что знает черт? — насмешливо переспросил Террорист.
— Не смешно, — процедил я. — Бен из-за тебя уехал. Ланкастер, щедро смешивая марихуану с табаком, только плечами пожал.
— Парень, я тут ни при чем…
Следом за мной на кухню пришел Малькольм. Ни с того ни с сего Террорист понюхал воздух и сморщился:
— Фу-у, ну и вонь! Кто-то в штаны наложил!
Исчезновение Бена страшно меня расстроило. Вечер шел ни шатко ни валко. Воан предложил отложить духовное очищение до утра и провести первую ночь “в непринужденной дружественной обстановке”. С этой целью мы и собрались в пыльной, дурно обставленной гостиной. Надеясь как следует поразвлечься, Террорист привез ящик крепкого немецкого пива и несколько кассет с порнухой.
— Девочки с собаками, девочки с ослами, даже ослы с собаками есть… Наверное, смешно — обхохочешься!
И тут до него дошло: в доме нет ни видеомагнитофона, ни даже телевизора.
— О боже! — простонал он. — Только не говорите, что весь вечер придется смотреть на вас!
— Ну, можно устроить живые сценки, — предложил я. — Ты сыграешь осла, а я собаку.
Никто не рассмеялся. Даже Чарльз и тот вел себя непривычно тихо.
— Почему молчишь? — повернулся к нему я. — Что-то случилось?
— Если хочешь знать, я влюбился, — таинственно улыбнулся приятель.
— В кого?
— Помнишь красотку, которую ты ко мне послан?
— Джозефину?
— Да, — гордо кивнул Чарльз, — она моя любовница.
— Что? Ты правда спишь с Джо? — спросил я, совершенно забыв, что Террорист не в курсе последних изменений в жизни девушки.
— Хотела стать актрисой, — усмехнулся Чарльз, — теперь три раза в неделю занимается со мной актерским мастерством. Я совершенно преобразился, или, слегка перефразировав Блейка: “Кто узлом железных жил мое сердце напружил”.
— Что? — попугаем повторил Воан, утопивший свои антишовинистские принципы под несколькими саженями алкоголя. — Ты действительно занимался с ней сексом? Вводил пенис в ее влагалище и так до тех пор, пока вы оба не достигли оргазма?
Малькольм к пиву не притрагивался и своим убеждениям не изменил. Тема, которую мы обсуждали, превратила его рот в зазубренную линию, похожую на зигзаг молнии. Совсем как у Денниса-угрозы из комиксов “Бино”, в том выпуске, где отец хочет выпороть мальчишку тапкой.
— Эй, парень, мы с тобой тоже одну Джозеф и ну знаем! — подмигнул мне простодушный Террорист.
Боже, ну кто тянул меня за язык? Зачем я поинтересовался личной жизнью Чарльза? Хоть бы у других побольше мозгов оказалось! Увы…
— Слушай, разве это не та же девушка? — изумленно спросил Воан. — Мне казалось, та же…
У Ланкастера даже челюсть отвисла:
— Не может быть!
— Извини, старик, может, — великодушно пожалел его Чарльз.
— Черт побери! — задыхался от возмущения Террорист. — Неужели ты спал с моей телкой?
Приятель сконфуженно улыбнулся.
— Ушам своим не верю! — повернулся ко мне Ланкастер. — Этот хлыщ сидит здесь и нагло заявляет, что вступал с ней в интимные отношения!
— Мы думали, у тебя с ней все!
— Черта с два “все”! — взорвался Террорист. — Причиндалы-то при ней остались!
— Когда с ней спал я, ты же не возражал!
— Ты совсем другое дело! — горько заметил Ланкастер. — Тебе разрешили!
— Прости, — вмешался Чарльз, — но я к ней не лез, нас Гай познакомил.
— Спасибо, Чарльз, — поблагодарил я. — Спасибо огромное.
— Ушам своим не верю! — заглядывая мне в глаза, повторил Террорист. — Этот хлыщ улыбается, лакает мое пиво и нагло заявляет, что тыкался с Джозефиной! Слушай, — он повернулся к Чарльзу, — наверное, ты и с женой моей спал!
— Посмотрим правде в глаза: кто-то же должен!
— Ну, нахал! — брызгал слюной Ланкастер, с каждой секундой распаляясь еще сильнее, а потом неожиданно расхохотался.
С того самого момента Чарльз с Террористом стали не разлей вода.
Бен вернулся поздно. Я был рад его возвращению, хотя старался этого не показывать. Когда он ввалился в спальню, я читал “Живу, пока не умер ты” — знаменитый труд Сэмми Кумквата о том, как пережить тяжелую утрату. Книгу одолжил Воан, надеясь, что она поможет мне скорее оправиться после смерти Джины.
— Что читаешь? — спросил брат. Боже, да он набрался. Я показал обложку. Прищурившись, Бен прочитал название, потом бесцеремонно вырвал книгу у меня из рук и швырнул в раскрытое окно.
— Черт! — выругался я. — Она же чужая!
— Нельзя читать подобную дрянь! — с трудом скидывая обувь, воскликнул брат. — Иначе станешь таким же извращенцем, как остальные.
— Как остальные кто?
— Остальные члены вашего гребаного… гребаного клуба.
Слово “организация” он не употреблял принципиально, считая его слишком женоподобным.
Сидя на кровати, брат наклонился вперед, будто собираясь доверить мне страшную тайну.
— Мать твою, ты что, не заметил? Они же голубые!
— Ерунда…
— Никакая не ерунда! — настаивал он. — Небось все трое парикмахеры!
— Чушь полнейшая!
— Только не говори, что сам ничего не чувствуешь! Особенно тот высокий с манерой странно выражаться, да и вонючий коротышка тоже… Неужели не заметил, как на нас смотрят? Говорю тебе, парень, они нравятся друг другу, ты им явно нравишься, и у меня такое нехорошее предположение, что я им тоже нравлюсь…
Брат поплелся чистить зубы в тот момент, когда я собирался обвинить его в гомофобии. Через несколько минут из сладкой дремы меня вырвала резкая боль в попе. Обернувшись, я увидел ухмыляющегося Бена с зубной щеткой в руках.
— Это за то, что притащил Ланкастера! — злобно проговорил он.
— О не-е-ет! — простонал я, потирая задницу. — Только не щеткой!
— Да, милый, да! — процедил брат. — А что еще приятнее, щетка твоя.
Когда мне было двенадцать, а Бену соответственно четырнадцать, он дожидался, когда я усну, а потом втыкал мне в прямую кишку ручку зубной щетки. Происходило это постоянно — надо же было поставить младшего брата на место и показать, кто в доме главный.
Громко захохотав, Бен разделся и залез в постель.
— Боже, как я скучаю по старым проделкам, а по щетке особенно!
— Иногда ты ведешь себя как самый настоящий придурок, — заявил я, выключая прикроватную лампу.
Мы так и лежали в темноте, прислушиваясь к ритмичному дыханию моря.
— Наверное, завтра домой поеду, — объявил брат.
— Нет! — взмолился я. — Мне надо, чтобы ты остался.
Я поведал об испытаниях, которые устроила мне Натали, благоразумно умолчав, что им с Террористом нужно будет взяться за руки. Вряд ли брат к этому готов…
Бен слушал не перебивая и только потом сказал:
— Не думаешь, что эта красавица немного с приветом? А вот я уверен! Гай, у нее не все дома, лучше с ней не связываться!
— Я люблю ее! Столько лет любил…
— Ну, не знаю, — вздохнул он. — Иметь жену, красивую, умную, добрую, и смотреть на сторону…
— Да уж… но я любил Джину.
— И я тоже…
— В смысле, как друг?
— Нет, по-настоящему. Даже во сне ее видел!
— У тебя же есть Рейчел, — напомнил я после небольшой паузы.
— Да, знаю.
— Рейчел просто замечательная и такая милая…
— Да, да, я идиот, но тут уж ничего не поделаешь. Мне всегда казалось, что в Джине есть какой-то шик. Эта девушка была слишком хороша для тебя. Боже, как она мне нравилась!
— А поговорить с ней не пробовал? — бездумно спросил я.
— Ну, было пару раз…
— Что?!
— Дурень, я шучу! — захихикал он.
— То есть Джина тебе не нравилась?
— Нет, здесь все верно.
— Бен, не надо ерничать. Может, выставишь эту тему завтра на обсуждение?
— Ни за что! Дело касается только меня и никого другого.
— Мы ведь для того и собрались, чтобы быть честными и изливать друг другу души.
— Я могу быть честным с тобой, — зевнул Бен, — но с этими гомиками — никогда.
— Ладно… — уступил я, слегка ошеломленный его признанием. — Спокойной ночи.
Громко выпустив газы, брат заснул.
Утром, когда Бен в гордом одиночестве завтракал в саду, к нему подошел Террорист и вручил цилиндрической формы предмет в упаковочной бумаге. Увидев парочку в окно кухни, я тут же бросился к месту возможной драки.
— Черт побери, даже упаковку не сниму, — заявил брат. — Вдруг там бомба? От тебя чего угодно можно ждать!
Террорист покачал головой. На нем были те же шорты, что и вчера, но без футболки. Казалось, с прошлого вечера его грудь и живот стали еще больше, и неизвестно зачем Ланкастер сплел венок и надел на голову. Совсем как статуэтка римского императора с барахолки!
— Это не подлянка, а подарок, — заверил Террорист. — Открой.
— Ну, Бен, давай! — подбодрил я. Глотнув чай, брат передал сверток мне.
— Сам открой! — злорадно велел он.
Содрав упаковочную бумагу, которая клочьями упала на траву, я достал новехонький насос для велосипеда и передал Бену.
— Что за черт? — спросил он, тупо глядя на подарок.
— Это насос, — пояснил Террорист. — Взамен того, что я стащил у тебя в детстве, помнишь?
Раздраженно зацокав языком, Бен швырнул насос в другой конец сада.
Подняв отвергнутый подарок, Ланкастер попробовал покачать воздух: работает.
— Я думал, ты поэтому злишься. Ну, потому что я насос стащил, — продолжал Террорист, — вот и решил принести искупительную жертву. Как же это слово… ах да, символично!
Бен откусил кусочек тоста, но ничего не ответил, а Ланкастер поднял на меня усталые глаза, которые будто говорили: “Я по крайней мере попробовал”, и вернулся в дом. Я хотел заговорить с братом, когда с дальнего конца сада послышались голоса, и мы увидели Чарльза с Малькольмом. Оба мокрые и… абсолютно голые.
— Вода чудесная! — восторженно объявил коротышка и, покачивая яйцами, вместе с приятелем зашагал к дому.
Разинув рот, Бен смотрел на их бледные задницы; когда он повернулся ко мне, на его лице читался ужас.
— Видишь? Я же тебе говорил!
В одиннадцать часов открылось наше первое заседание. Погода стояла прекрасная, с моря дул прохладный ветерок. Мы хотели начать собрание, взявшись за руки, но Бен отказался.
— Ну же, давай! — проворчал я.
— Гай, оставь брата в покое, — милостиво велел Воан. — Он не обязан брать нас за руки.
Первым выступил я, рассказав об инциденте с насосом, и Террорист впервые узнал, почему мой брат держит на него зуб.
— Слушай, это несправедливо! — пожаловался Ланкастер, глядя на Бена, однако обращаясь сразу ко всем нам. — Я не принуждал Гая спать с Джо. Он сделал это сам, причем совершенно добровольно.
Мой брат смерил его испепеляющим взглядом.
— Но ведь ты признаешь, — осторожно начал Воан, — и, думаю, Бен тоже так считает, что создал ситуацию, при которой Гай да и любой другой мужчина просто не смог бы сказать “нет”?
— Ерунда! — покачал головой Террорист. — Можно подвести парня к киске, но трахаться не заставишь. — Он сложил руки и кивнул, будто выиграв спор в дискуссионном обществе Оксфордского университета.
— Слушайте, — раздраженно проговорил Чарльз, — давайте сменим тему! Насколько я помню, обсуждаемая киска принадлежит моей подружке.
— Я первым ее открыл, — заявил Террорист.
— А я вторым, — по-детски подняв руку, добавил я.
— Это что, соревнование? — укоризненно спросил Воан.
— Простите, — изумленно наморщил лоб Бен, — но тот здоровяк…
— Чарльз, зови меня Чарльз, — вежливо поклонился мой приятель.
— Чарльз, — эхом отозвался брат, — говоришь, у тебя есть подружка?
— Угу, дама, с которой в недалеком прошлом твой брат был довольно близко знаком, А что?
— Ничего, — соврал брат со страшно смущенным видом.
— Он думал, ты гей, Чарльз! — проговорил я. Бен треснул меня по плечу.
— Может, хватит мучить друг друга? — храбро предложил Террорист. — Если я обидел Бена или кого еще, простите, честное слово, не хотел.
Удовлетворенно кивнув, Воан повернулся к моему брату.
— Бен, как ты относишься к предложению Террориста?
— Ладно, согласен, — пожал плечами брат.
— Согласен, что в этой ситуации он повел себя по-взрослому?
— Да, пожалуй, — нехотя согласился Бен.
— Отлично, просто отлично! — захлопал в ладоши книголюб. — Мы идем верной дорогой!
Решив развить успех, он попросил Ланкастера вспомнить, с чего именно пошла их вражда с Беном. Террорист начал рассказ с того момента, как в одиннадцатилетнем возрасте получил от отца санки.
— Они были очень дорогие, наверное, целое состояние стоили. Помнишь, Бен?
Брат кивнул.
— Мы на паршивых деревяшках катались, а Ланкастеру богатенький папаша купил здоровенные хромированные сани.
— Скорее даже не сани, а салазки, — поправил Террорист, будто в слове “салазки” скрывался глубинный, доступный лишь толстым и избранным смысл. — Шел снег, и все ребята катались в лесу с гор. Недалеко от острова Дохлой собаки был один холм, с которого боялись съезжать даже самые отчаянные смельчаки…
— Верно, — кивнул Бен.
Глаза Воана так и сверкали — все ясно: психоанализ приближает его к чрезвычайно важному открытию.
— Так или иначе, Бен бросил мне вызов: скачусь я с того холма или слабо? Ая сказал: скачусь, но только вместе с ним.
— Ну да, — задумчиво улыбнулся брат, — пробовать не хотелось, однако и пасовать было страшно.
— Очевидно, в тот момент и началось наше с ним противостояние, — кивая на Бена, произнес Террорист.
— Пожалуйста, расскажи, как все случилось. — Воан подался вперед в предвкушении развязки.
— Мы начали движение с вершины и почти тут же налетели на пень. Бен выпал.
— Ты пытался его поймать?
— Да, но безрезультатно, — покачал головой Ланкастер. — Мы катились слишком быстро, но брат Гая так меня и не простил.
— Почему? — искренне удивился Воан. — На что он обиделся?
— Без понятия, — уклончиво хмыкнул Террорист.
— Ну, сейчас уже поздно останавливаться, признавайся! — нетерпеливо сжал кулаки новоиспеченный психоаналитик. — Что не понравилось Бену?
— Наверное, что он вылетел, а я удержался.
— Вот именно, удержался! Не вини себя в том, что был сильнее!
— Я не виню, — нахмурился Террорист.
— Он вовсе не сильнее! — возмутился Бен. — Я просто из саней выпал.
— Значит, не вини себя в том, что выпал! — повернувшись к моему брату, велел Воан.
Мы с Чарльзом и Малькольмом издевательски зааплодировали.
— Отлично сыграно, дружище, — ухмыльнулся Чарльз. — Очень убедительно! Роберт Редфорд бы тобой гордился.
В отличие от Бена с Террористом мы трое смотрели фильм “Обыкновенные люди” и сразу смекнули: Воан копирует сцену, которую так превозносят дерьмовые психотерапевты всего мира. Пойманный с поличным, Воан стал цвета благородного бургундского вина.
— Ладно, к черту, пошли купаться!
На этот раз догола разделись все. Недоверчивый Бен сначала ходил по мелководью в тесных черных плавках, которые — готов поклясться! — надевал каждое лето, с тех пор как ему исполнилось шестнадцать. В конце концов убедившись, что никто не намерен к нему приставать, он скинул плавки и нырнул в ледяную воду.
Когда все вдоволь наплескались, Террорист построил нас в ряд, желая выяснить, у кого самый длинный пенис. Будь с нами Гордон, он выиграл бы без всяких вопросов, а в его отсутствие победителем был избран Чарльз, второе место занял Бен, ну а третье поделили мы с Террористом. На последнем, как ни странно, расположился не Малькольм, а Воан. Смириться с таким позором оказалось ой как непросто!
— Это все холодная вода! — оправдывался книголюб, подбадривая свой конец рукой, чтобы хоть миллиметр лишний выиграть. — Обычно он намного длиннее.
Не утешила Воана ни победа в конкурсе на самый волосатый анус, ни боевое второе место в соревновании на самый сильный фонтан.
А вот брат, окрыленный вторым местом в конкурсе, который судил Террорист, наконец-то перестал шарахаться от моих друзей и расслабился. Удивительно, как важна для мужчины длина собственного пениса! Когда мы сели в круг и взялись за руки, Бен без колебаний схватил ладонь Ланкастера.
— Сосредоточимся на нашей энергии! — скомандовал Воан.
— Верно! — добавил Террорист. — Размер — дело десятое.
После этих слов все, включая Воана, покатились со смеху. Откуда ни возьмись, появилось холодное пиво, а с ним и неуемное желание общаться. Бен с Ланкастером хором исполнили песню Сэма Кука “Вместе в кандалах”, а мы подпевали, периодически вставляя нестройные “Ах” и “Ох”.
За веселой болтовней мы, беззаботные и голопопые, незаметно промотали весь день, то и дело подбадривая себя крепким пивом. Тут Малькольм и начал рыдать.
— Хочу кое-что сказать… — безутешно всхлипывал он.
— Этот, как его, хочет что-то сказать! — повторил Воан.
— Я не употребляю алкоголь и чувствую себя страшно одиноким. Мои проблемы никого не волнуют.
Услышав это, Бен с Террористом хохотали так, что животы заболели.
— Нет, смеяться нехорошо, — осадил их Чарльз. — Давайте лучше сыграем в “шире круп›. Думаю, Малькольму не помешает.
Мы все встали в круг, Малькольм — в центре. Зажмурившись, он перестал держать равновесие и начал падать, а мы с диким “И-и-и!” перекидывали его из одних рук в другие. А секунд через тридцать без всякого предупреждения Воан опустил руки, и коротышка рухнул на землю.
— Ой, ой! — хватался за спину извивающийся на гальке Малькольм. — Больно же!
— Воан, ты нарочно! — заявил я, пока другие хихикали.
Тот лишь кивнул, признавая свою вину.
— Немного не вовремя, правда? — пробормотал Чарльз, когда истошно хохочущий Террорист помогал Малькольму подняться.
— Не смог удержаться, — будничным тоном объявил Воан. — Его конец не длиннее, чем мой! Исключено! Мой длиннее!
Коротышка так расстроился, что, вернувшись в дом, сразу закрылся в своей спальне. После чая ко мне подошел Бен, предложив как-нибудь развлечь приунывшего приятеля.
— Тут неподалеку есть бар, давай его вытащим? Бедный парень не виноват, что родился голубым! Зачем ему страдать?
Пока Чарльз, Воан и Террорист сидели в саду и курили травку, Бен и я повели Малькольма в бар. “Капитан Бисквит” притаился неподалеку, в конце обсаженной живой изгородью аллеи. Когда мы приехали, уже смеркалось. Угрюмая, не слишком приветливая хозяйка подозрительно оглядела синие от татуировок плечи брата и усадила в углу темного зала. Малькольм решил излить нам душу.
— По-моему, клубу конец, — заявил он. — Нет! — возразил я.
— Еще как да. — Очки Малькольма снова заблестели от возбуждения. — Мир меняется: теоретически мы должны жить в постфеминистской эре, а на самом деле эта эра меганаплевательская! Сам не видишь? Даже Воан, и тот сбился с пути истинного.
— Да забудь об этом козле! — посоветовал Бен. — Воан просто завидует: ты такой низенький, а конец длиннее, чем у него.
Коротышка возбужденно закивал.
— В этом-то все дело. Воан был душой клуба, его совестью. По сути, он нас объединял и раньше никогда не тревожился из-за размеров своих половых органов. А если клуб его больше не волнует, то кого он вообще волнует?
— Тебя, Малькольм, — не в силах притвориться, что сам жутко интересуюсь делами клуба, подсказал я.
— Да, потому что только мне наш клуб по-настоящему и нужен. У всех остальных есть друзья, а у меня никого в целом свете!
Он опустил голову и начал всхлипывать. В баре было людно, и посетители стали оборачиваться. Мы с Беном искренне жалели Малькольма, но сидеть с ним за одним столиком было весьма неловко… Якобы для того чтобы забрать пустые стаканы, к нам подошла хозяйка.
— Он так всех гостей распугает! — прошипела она.
— Наш друг очень расстроен, — пояснил я.
— Он взрослый мужчина! Неужели не может держать себя в руках?
— Отвали, старая корова! — посоветовал дипломатичный Бен.
После такого обмена любезностями пришлось уносить ноги. Обратно мы шли в темноте, ежесекундно подбадривая Малькольма, и, когда вдали показались огоньки дома, почти убедили его, что, как и все живые люди, Воан несовершенен и имеет право ошибаться.
Мы постучали, но никто не ответил. Из широко раскрытых окон комнаты, в которой остановился Террорист, лился теплый золотистый свет, однако сам дом будто вымер.
— Спать они ведь точно не легли, — проговорил я. — Еще слишком рано!
В саду никого, задняя дверь и балкон заперты, на первом этаже темно. Мы начали кричать, и через несколько секунд в окне показалось лицо Террориста. Похоже, он нас еще не ждал.
— Эй, Малькольм, Воан хочет тебя видеть. Заходите в переднюю!
Удивленные и заинтригованные, мы вернулись к двери. Внезапно Бен предостерегающе закричал. Подняв голову к окнам Террориста, я увидел то, что заметил брат: две бледные, замершие на подоконнике задницы. Потом из правой что-то вылетело и упало на Малькольма.
Тот осторожно ощупал голову и истошно завизжал, поняв, что все волосы в свежем теплом дерьме.
Со второго этажа послышался дружный хохот, и между голыми задницами показалось лицо Ланкастера.
— Попал, попал! — истошно орал он.
Мы с Беном не могли не рассмеяться: не каждый день увидишь человека с дерьмом на голове! Чарльз, чья задница была слева, слез с окна и захихикал, глядя на перепачканного Малькольма, а Воан, обладатель сфинктера-победителя, остался сидеть на подоконнике. Заходясь смехом, он обернулся восхититься своей меткостью. Вопреки ожиданиям Малькольм не разревелся, а зарычал и стал гневно грозить обидчику кулаком. От такого зрелища Воан захохотал так, что, не удержав равновесия, соскользнул с подоконника и выпал из окна.