Большой Боб и Тройка О.
Томас улыбнулся. Ему показалось забавным, что он об этом вспомнил. Все равно что рыться на чердаке и случайно наткнуться на чемодан, который считался давно потерянным.
Получив пощечину от матери, Большой Боб отлетел назад и, упав, ударился об угол стола. Ничего серьезного — только ссадина на левом виске.
Увидев ее, Томас восхищенно присвистнул.
— Ни хрена себе! Ну ладно, на этот раз она тебя хоть не отлупила…
На голове у Боба был еще один рубец — его можно было увидеть, раздвинув пряди всклокоченных волос, — глубиной примерно три миллиметра.
— Думаешь, мне повезло?
Боб скорчил гримасу, изображая Кинг-Конга. Томас покатился со смеху.
В тот день они играли в уличный хоккей. Это было в одно из воскресений, незадолго до каникул, — уже потеплело. Они катались на роликах по эспланаде недалеко от понтонного моста Санта-Моники. Мячами служили свернутые футболки, клюшками — длинные палки. Ништяк!
— Это здорово, что ты пришел! А твои ребята без тебя не скиснут?
— «Соколы Эль-Пуэбло» никогда не киснут, — с гордостью ответил Томас. — К тому же босс — я.
— Что ты им сказал?
— Что работаю со своим стариком. Он сегодня на фуникулере «Ангельский полет». В выходные двойная плата, грех упускать такой случай.
Было шесть часов. Солнце уже спускалось, и в его мягких лучах стволы пальм казались бронзовыми. Издалека доносилась музыка — там вертелась детская карусель. Из ресторана «Моби Дик» пахло горячими блинчиками. Целые семейства загорали на пляже.
— Только посмотри на Китиху! Наверняка забыла, сколько времени.
— Хоть на сегодня оставила нас в покое…
Энджи, по прозвищу Китиха, нянька Боба, растянулась на песке в нескольких метрах от них. Сто килограммов доброты и респектабельности. Солнечные очки, закрытый купальник, запрокинутая голова. Кажется, она хотела выглядеть как Памела Эвинг в «Далласе», за исключением того, что Патрик Даффи вряд ли пришел бы в восторг, повстречавшись с ней.
— Эй, ты не уснул? — окликнул Томас.
Большой Боб потер затылок.
— Подожди, я тебе еще наваляю!
И он отъехал. Последовал удар по «мячу» — сильный и точный. Но в последний момент Томас его все же перехватил.
— Обломись!
— Да пошел ты!
— Вынь руки из задницы и попробуй еще раз!
— Раз ты такой умный, скажи: кто тебя сделал на той неделе?
— Ладно, давай так: кто забьет десять голов подряд — выигрывает. А другой покупает ему мороженое.
Большой Боб лез из кожи вон, но сегодня явно был не его день. Забив десять голов, Томас заявил:
— Я хочу «Тройку О»!
Это означало рожок с тремя шариками мороженого разных сортов: абрикосО, шокО и фисташкО. Детская — и не только детская — мечта: Джованни, хозяин «Моби Дика», сколотил себе на этом мороженом порядочное состояние. А с тех пор как к нему зашел сам Роберт Де Ниро, чтобы попробовать знаменитую «Тройку О», от клиентов вообще не стало отбоя.
— Только не с шерри, — предупредил Боб, — а то дорого.
— А сам на той неделе лопал как раз с ним — губа не дура… Ладно, пусть будет с фруктовым соусом.
Плечи Большого Боба слегка поникли.
— Что-то мне хреново…
Томас сделал вид, что собирается схватить его за воротник, хотя это вряд ли удалось бы: Большой Боб хотя и был младше, но превосходил Томаса ростом на целую голову.
— Слушай, дылда, ты так просто не отмажешься, — заявил Томас. — Если попробуешь меня наколоть, я всем расскажу, что ты тайком фотографируешь свою няньку голой!
И в этот момент Большого Боба неожиданно вырвало.
Томас ошеломленно смотрел на приятеля. Это было не смешно. Совсем не смешно.
Но прежде чем он успел что-то сделать, Большой Боб принялся проделывать очень странные вещи. Дергаться всем телом, бормотать что-то неразборчивое и — самое неприятное — мочиться в штаны. Потом глаза у него закатились, и он упал. Спустя всего несколько секунд он уже спал, спокойно, похрапывая, носом в луже собственной блевотины. Все это было каким-то безумием. Особенно со звуковым сопровождением Энджи на заднем плане, которая вопила, как пожарная сирена.
Томас все понял лишь многие годы спустя.
Когда мать закатила Большому Бобу пощечину и он, отлетев, ударился головой о край стола, этого удара оказалось достаточно, чтобы повредить крошечную мозговую артерию. Внешне это проявилось в виде синяка на виске, но такой же синяк, по сути, образовался и внутри черепа, между височной костью и твердой мозговой оболочкой — мембраной, защищающей мозг.
Такое повреждение называется экстрадуральной гематомой. Даже если кровотечение минимально, такая гематома гораздо опаснее наружной. На поверхности кожи она может расширяться как угодно без особых последствий, но внутри черепа у нее только один путь: мало-помалу увеличивать давление на мозг.
Большой Боб был чертовски выносливым и никогда не имел обыкновения жаловаться. Он не рассказывал ни о головных болях, ни о приступах рвоты, которые с ним уже случались. Но когда левая височная доля мозга уже слишком сильно подалась под напором гематомы, мозг резко запротестовал, следствием чего и стал внезапный припадок.
Однако Большой Боб смог выкарабкаться. Его срочно доставили в нейрохирургическое отделение госпиталя Сидар-Синай, где тут же сделали операцию, и меньше чем через неделю он уже снова был дома. Все прошло как по маслу — если не считать астрономического счета за операцию. Но у родителей Боба деньги были.
Боб и Томас продолжали играть вместе. Никто из них даже не заикнулся о причине гематомы — ни врачам, ни полицейскому, никому из взрослых, кто осмеливался задавать нетактичные вопросы.
В тот день Томас понял две вещи — первое: быть врачом и лечить ушибленные головы гораздо лучше, чем хвататься за воскресные подработки, чтобы убедить квартирного хозяина в своей платежеспособности, и целый день вкалывать по принципу «руки в масле, жопа в мыле»; второе: из всех защитных механизмов, существующих в мозгу, отрицание — наиболее могущественный. С тревогой, с любыми страданиями можно справиться, если прибегнуть к нему. Достаточно лишь закрыть свой разум на двойной оборот ключа и отрицать все факты.
Дети, которые причиняют себе боль или которым причиняют боль другие, прекрасно об этом знают.