Томас отвел Питера обратно в бар. Перед этим он спрятал пакет с рубашкой Полы Джонс, а другой, со шлангом, сунул во внутренний карман куртки. Веселье в баре продолжалось. Кажется, никто не заметил их возвращения, как прежде — отсутствия.

Он усадил ребенка за стол, потом принес листок бумаги в клеточку и карандаш. Остальные передавали друг другу бутылки и сухое печенье, в то время как Нина и Перл, изображая импровизированный танец, терлись друг о друга в центре бара. Томас сделал мальчику знак не обращать на них внимания.

— Когда я был маленький, я часто оставался один, и отец придумал для меня игру, чтобы мне было чем занять мозги. Она как раз подходит для таких ситуаций, когда не с кем поговорить или просто не хочется разговаривать.

Питер внимательно слушал.

— Мне эта игра очень нравилась, — продолжал Томас. Он наугад разбросал по клетчатому листку множество точек и пояснил: — При каждом ходе ты имеешь право присоединить только одну точку. Задача в том, чтобы соединить ее с четырьмя другими горизонтальной, вертикальной или диагональной чертой. (Он провел ломаную линию, соединяя пять точек.) Вот так. — И протянул Питеру карандаш. — Цель игры — провести максимальное количество линий. Если хватит сообразительности, ты сможешь заполнить ими всю страницу. Но будь внимателен: это сложнее, чем кажется на первый взгляд, и на это может уйти несколько часов. Нужно проявить максимум сообразительности.

Питер пристально смотрел на него, не говоря ни слова.

— Мой рекорд был — сто девяносто семь, — сказал Томас. — Как ты думаешь — сможешь его побить?

Ребенок кивнул.

— Отлично. Тогда давай приступай. Если проголодаешься — просто возьми со стойки все, что захочешь.

— Ты уходишь? — прошептал мальчик.

Томас на мгновение положил руки ему на плечи и слегка сжал их.

— Ненадолго, — вполголоса ответил он. — Ты же знаешь, мне придется отлучиться этой ночью. А ты пока побудь с остальными, но не рассказывай им ничего о… о том типе, который передал тебе пакеты. Хорошо?

Питер уже углубился в изучение листка бумаги.

— Угу, — ответил он, не поднимая головы.

Томас смотрел на цепочку холмов, освещенных закатным солнцем. К этому времени жара уже полностью спала.

Выйдя из бара, он дошел до въезда в поселок и остановился перед деревянным строением с выломанной дверью и без стекол в окнах — раньше, очевидно, это было что-то вроде административного здания. Пол был усыпан осколками стекла, дощатые стены поскрипывали под порывами ветра.

Томас присел на корточки, подобрал плоский камушек и покрутил его в пальцах. Он надеялся, что Питер будет на него не в обиде за свое одиночество. Правда, лист бумаги в клеточку с несколькими точками и карандаш — это все, что он смог предложить мальчишке в качестве развлечения… Но Томас чувствовал, что ему нужно побыть одному, вдали от остальных, чтобы прийти в себя после всех сегодняшних событий. Хотя это было непросто — мысль о том, что Питеру угрожает опасность, не оставляла его.

Итак, в самом деле похищение. Я был прав.

Он бросил камушек, и тот два-три раза подскочил на ровной сухой земле.

Итак, сначала тот психопат усыпил их с помощью снотворного. Потом привез их сюда, перед этим, возможно, убив шофера автобуса на бензозаправке. Но их он не собирался убивать — всего лишь оставить здесь в изоляции и не позволить выбраться. Нападение на Камерона служило тому доказательством. Психопат (Томас уже думал раньше на эту тему и пришел к выводу, что термин правильный) специально выбрал заброшенное место — буровую шахту, очевидно, где-то в стороне от шоссе номер 115, таким образом предоставив поисковым службам действовать на территории в несколько сотен тысяч квадратных километров, простирающейся от Долины Смерти до пустыни Мохаве. Хорошо. Но зачем? На этот счет у Томаса не было ни одной идеи.

Разве что по обрывкам разговора из видеозаписи, подслушанной в кабинете Хейзел Кейн, а также по слухам, переданным Каминским, можно было предположить, что над «Оком Каина» с самого начала висела какая-то угроза. Томас снова вспомнил многочисленные жалобы религиозных организаций — в СМИ об этом неоднократно сообщалось. Имеют ли они дело с фанатиком? В мире, где самолеты пикируют на небоскребы, все возможно… Но могли быть и другие объяснения. Например, похищение с целью выкупа. Если уж всем участникам реалити-шоу заплатили по двадцать тысяч долларов еще до его начала, сколько же мог заплатить телеканал за то, чтобы вновь увидеть их живыми и здоровыми?

Томас с досадой встряхнул головой, издав глухое ворчание. У него были отдельные кусочки пазла, но он не мог увидеть всю картину целиком. Единственное, в чем он сейчас был уверен, — что их похитителю нравится играть в кошки-мышки. Кошка готова была показаться сегодня ночью… при условии, что ее загадку разгадают.

«Там, где они видят без глаз…»

Томас бросил еще один камешек. На сей раз он отскочил от земли пять раз.

— Играете в рикошет?

Элизабет стояла спиной к свету. Томас поднес ладонь козырьком к глазам.

— Я думала, такое получается только на воде.

— Если камушек и земля плоские, можно и на земле. Хотите попробовать?

— Нет, спасибо.

Элизабет попыталась отряхнуть свой костюм от пыли, но вскоре отказалась от своего намерения как безнадежного.

— Этот костюм с самого начала мне не очень шел. А сейчас я вообще ни на что не похожа…

Она села на ступеньки, сняла заколку с волос и встряхнула головой. Волосы рассыпались в лучах закатного солнца.

Томас краем глаза наблюдал за ней.

— Что? — спросила она.

— Ничего.

— У меня паук на голове?

— Нет. Распущенные волосы вам больше идут. С такой прической вы очень хорошенькая.

Она отвернулась и уставилась на мыски своих туфель.

— Если честно, — сказала она, — я предпочла бы, чтобы вы не говорили со мной так.

— Как?

— Я не привыкла к комплиментам. От них мне не по себе. И от людей — тоже.

— Как хотите. Вчера вечером по вас было не заметно, что вам не по себе. Вы даже нашли в себе мужество утешить Полу Джонс.

— Мужество тут ни при чем.

Томас подобрал еще один камешек и прицелился в вывеску на другой стороне улицы. Камешек звонко ударился о нее.

— Вообще странно, что вы согласились участвовать в таком деле.

— Я согласилась не ради денег.

— И, я так понимаю, не ради будущей карьеры в шоу-бизнесе?

Элизабет слабо улыбнулась. Томас вновь невольно подумал о том, что она выглядит очень соблазнительно.

— Нет, — ответила она.

— Тогда что вы здесь делаете?

Элизабет стянула жакет и сложила его на коленях. Рукава ее блузки были закатаны, и на предплечьях виднелись синяки всех оттенков — от лиловых до желтоватых. Томас хорошо знал, что это означает.

— Я хотела поставить крест на своем прошлом, — сказала она. — Но это было ошибкой. Как с морщинами: косметика может скрыть их, но не навсегда Можно наносить ее целыми слоями, но кто-нибудь обязательно их заметит.

— Я не специалист по косметике…

— Я имела в виду: если хочешь выпутаться из какой-то ситуации, сначала прими ее как есть и себя в ней. Найди опоры и держись за них во что бы то ни стало.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Люди могут говорить о вас что угодно, но главное — это то, что внутри вас самих, ведь так?

Томас выдержал ее взгляд.

— Наверно.

— А вы сами что делаете?

— Для чего?

— Для того чтобы сохранять такое дзен-буддистское спокойствие?

— Вы считаете, что я спокоен, как дзен-буддист?

— Вас считают грязным типом. Аморальным пьяницей. Это вас не беспокоит?

— Но ведь это правда. Я такой и есть. И все это знают, помните: «Десять самых обычных людей, каждый из которых хранит свою тайну. Выплюньте свой секрет в лицо всему свету!» Мисс Кейн разве не давала вам наставлений в таком духе?

— Да, но после, как видите, все пошло совсем не по сценарию. Я подумала, что смогу скрывать мои… слабости. Но доктор Уэлш…

— Карен? Вам не стоит доверять ей.

— Почему? Она очень любезна.

— Она лицемерка, такая же, как и ее отец.

— Продолжай, Томас, прошу тебя. Это так интересно!

Перед ними стояла доктор Карен Уэлш с огромным разводным ключом в руке.

— Я искала кого-нибудь, кто поможет мне наладить электрогенераторы, — сказала она и с язвительной улыбкой добавила: — Но те, кто остался в баре, уже слишком пьяны. Линкольн, ты, может быть, не в курсе, но тебя слышно во всей пустыне.

Томас поднялся. Карен приблизилась, небрежно поигрывая разводным ключом. Он рывком выхватил у нее ключ и швырнул на землю. Карен попыталась оттолкнуть его, но он перехватил ее руку. Глаза молодой женщины сощурились, словно у кошки, готовой укусить.

Затем она отступила и, обращаясь к Элизабет, сказала:

— Видели его реакцию? Этот парень ненормальный.

— Он не сделал ничего плохого.

Карен опустилась перед ней на одно колено.

— Милочка, — сказала она, обхватывая ладонями лицо Элизабет, — Том Линкольн никогда не делает ничего плохого. Вначале. Но ты же не думаешь, что он заинтересовался девушкой вроде тебя?

— Почему вы мне это говорите?

— Он лишен права заниматься врачебной практикой. Ему запретили даже приближаться к пациентам. Он недостойный врач и преступник. Его интересует только то, из чего можно извлечь выгоду. Он тебе этого не говорил?

Элизабет промолчала.

— Ну, пошли. Надо поработать. Энергоблоки…

— Обойдетесь без меня.

— Что?

Элизабет поднялась.

— И перестаньте называть меня на «ты». И «милочкой» тоже. Я этого терпеть не могу.

Карен перевела взгляд с Элизабет на Томаса, словно прикидывая расстановку сил.

— Как хотите, — наконец процедила она. — Но я вас предупредила.

Она повернулась и быстро пошла прочь.

— Надо же, — присвистнул Томас, — хорошо вы ее отбрили!

Элизабет улыбнулась и снова села. Какое-то время оба молчали.

Затем Томас вынул из внутреннего кармана куртки свернутый пластиковый пакет и вытащил из него кусок оранжевого шланга. До этого он позаботился о том, чтобы смыть кровь Камерона, но черноватое засохшее вещество на другом конце шланга оставил как есть.

— Взгляните-ка на это.

— Что это?

— Может, вы мне скажете?

Элизабет осторожно поднесла шланг к носу и понюхала.

— Кажется, это засохшее птичье дерьмо.

Томас вздохнул.

— Да, примерно так я и думал.

— И?..

— Вы любите загадки? Если я скажу вам: «Они видят без глаз», — то о каких крылатых существах вы подумаете? Не о тех ли, что живут недалеко отсюда, в шахте?