Сражение под Малоярославцем
Наполеон надеялся отступать местами, не разорёнными войной, отходить на Смоленск через Калугу, где рассчитывал захватить крупные склады продовольствия и фуража, намереваясь в дальнейшем удержаться на рубеже рек Западная Двина и Днепр, чтобы оттуда начать новый поход в 1813-м году.
Движение наполеоновских войск было обнаружено отрядом генерала И. С. Дорохова, который донёс об этом М. И. Кутузову. 22-го октября Кутузов двинул пехотный корпус генерала Д. С. Дохтурова и кавалерийский корпус. Установив, что на Малоярославец идут главные силы Наполеона, Дохтуров поспешил к городу, чтобы прикрыть путь на Калугу. Главные силы русской армии вечером 23-го октября выступили из Тарутинского лагеря, а следующий день Кутузов направил на помощь Дохтурову пехотный корпус генерала Н. Н. Раевского. Город 8 раз переходил из рук в руки и к концу дня остался у французов. Потери французов составили 5 тысяч, русских – 3 тысячи человек. С подходом главных сил (90 тысяч против 70 тысяч у французов) войска Кутузова заняли позицию в 1–3 километрах южнее Малоярославца на пути к Калуге. Обе стороны готовились к продолжению сражения, но 26-го октября Наполеон приказал отступать на Боровск – Верею – Можайск – Смоленск.
Таким образом, Кутузов вынудил Наполеона отступать по разорённой войной Смоленской дороге, за что Кутузов стал именоваться: «Кутузов-Смоленский». Преследуя французскую армию, фельдмаршал так сформулировал задачу для русской армии и всего патриотического освободительного движения: «Потушим кровью неприятеля пожар Москвы».
Сражение под Малоярославцем явилось большой стратегической победой русской армии, которая завладела инициативой, не допустила выхода противника в южные губернии, ход войны теперь диктовала русская армия.
Неосторожно выехавшего вперёд Наполеона, чуть было не взяли в плен казаки, и спасся он лишь благодаря храбрости свиты.
«Сей день – есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное сражение при Малоярославце повлекло бы за собой пагубнейшие следствия и открыло бы путь неприятелю через хлебороднейшие наши провинции», – сказал М. И. Кутузов.
В сражении под Малоярославцем корпуса Дохтурова и Раевского в кровопролитных боях преградили Великой армии путь на Калугу.
Сражение под Малоярославцем (вернее манёвры Кутузова) явилось стратегической победой русской армии, которая завладела инициативой, не допустила выхода противника в южные губернии и без большой битвы вынудила его к отступлению по разорённой Смоленской дороге.
По словам Сегюра, именно здесь «началось великое крушение нашего счастья…» Но в действительности крушение началось с московского пожара. Вскоре французам открылась ужасная картина Бородинского поля, над которым летали хищные птицы и по которому бродили собаки. Свидетель тех событий, французский топограф Лабом, отмечал, что он был совершенно потрясён, увидев рядом трупы 20-ти тысяч солдат, полное разложение которых задержал наступивший мороз. К голоду, усталости, болезным, ранам прибавился убийственный мороз. Сегюр писал, что «весь путь, как кладбищенское поле», был покрыт холмиками замёрзших и занесённых снегом солдат Великой Армии.
Французская армия шла на Смоленск, русская армия двигалась параллельным курсом, Кутузов не стремился к открытому столкновению, говоря, что наполеоновская армия развалится без боя. Действительно, развал шёл с необыкновенной быстротой и тому были причины.
Во-первых, пребывание в Москве, грабежи и мародёрства, чинимые ею, настолько расшатали дисциплину среди французов, что их боеспособность заметно упала. Французы отступали беспорядочно, нуждались в самом необходимом, но не бросали награбленное в Москве имущество.
Во-вторых, вокруг французской армии шла настоящая народная война: жители коренных русских губерний поднялись на врага. Вооружившись чем попало, они нападали на отдельные французские отряды, жгли французские запасы, громили неприятельские обозы. При такой помощи народа маленькие отряды кавалеристов и казаков, могли нападать на неприятеля со всех сторон, ведя с ним, по сути, партизанскую войну. Народная, Отечественная война наносила большой урон французской армии.
В-третьих, холода, наступившие в ноябре, причиняли страшные бедствия французам, не имевшим ни тёплой одежды, ни соответствующей обуви. Ни сражаться, ни двигаться, ни добывать пищу, они были не в состоянии и устилали дороги трупами замёрзших и умерших от голода. При этом надо не забывать, что от морозов страдала и русская армия.
Вальтер Скотт писал: «Почти три четверти армии, которую Наполеон привёл в Россию, было разрушено, а остальная, четвёртая часть приведена в жалкий беспорядок ещё до выпадения снега, которому Наполеон потом заблагорассудился приписать свою неудачу».
После сражения 22-го октября 1812-го года под Малоярославцем стратегическая инициатива окончательно была вырвана из рук Наполеона. Не в состоянии отражать многочисленные удары русской армии, французы стремились как можно быстрее преодолеть пространство до Смоленска, стараясь избегать столкновения с неприятелем.
Бой под Чашниками
Получивший подкрепления корпус Витгенштейна (50 тысяч человек) перешёл в наступление против оборонявшего Полоцк корпуса маршала Сен-Сира (30 тысяч человек). В сражении русские взяли Полоцк. Затем, форсировав Западную Двину, они начали преследование разбитых французских соединений.
Победа под Полоцком создала фланговую угрозу для армии Наполеона. Это вынудило его направить в помощь Сен-Сиру прибывший из Польши корпус маршала Виктора, который сначала предназначался для подкрепления наполеоновских войск на Калужской дороге.
31-го октября под Чашниками состоялось встречное сражение корпуса маршала Виктора, прибывшего из Европы, с силами Витгенштейна, в результате которого французы потерпели поражение и откатились ещё дальше на юг.
К этому моменту войска командующего Виктора были расквартированы в районе Смоленска и представляли собой резерв Великой Армии. По приказу Наполеона Виктор с 22-мя тысячами солдат отправился против Витгенштейна с целью восстановить фронт по реке Двина который был прорван после взятия Полоцка Витгенштейном. Около Чашников французский корпус под командой генерала Леграна соединился с передовой дивизией Виктора. Здесь было решено остановиться и занять оборонительную позицию, объединённые силы французов составляли 36 тысяч человек.
Витгенштейн, обнаружив главную позицию Виктора, приказал генерал-майору Л. М. Яшвилю, начальнику артиллерии пехотного корпуса, начать бомбардировку французских позиций. В результате успешных действий Яшвиля, Виктор решил не продолжать сражение и отступил, русские их не преследовали. Французы потеряли 1200 человек против четырёхсот убитых русских.
Хотя русская победа не была решительной, её последствия оказались крайне неблагоприятными для французов. Виктор не смог отбросить Витгенштейна за линию Двины и обезопасить пути сообщения Великой Армии, в то время, как Витгенштейн ещё более приблизился к ним, и у него появилась возможность совместных действий с Чичаговым и основными силами Кутузова.
В результате побед под Полоцком и Чашниками Витгенштейн отправил отряд для захвата большого военного склад в Витебске, 7-го ноября после короткого боя французский гарнизон Витебска сдался. Падение Витебска нарушало планы Наполеона, который планировал там разместить на зимние квартиры свои измотанные войска. Узнав о поражении под Чашниками Наполеон приказал Виктору снова немедленно атаковать Витгенштейна и отбросить его к Полоцку. Это привело к ещё одному поражению французов под Смольной 14-го ноября (по материалам С. П. Шишкина «От Руси Древней до Империи Российской»).
Сражение под Вязьмой
Разгадав замыслы Наполеона, Кутузов предпринял всё, чтобы затормозить отступление французов, и не только вытеснить, а полностью истребить все воинские части противника.
Французские войска вышли на Смоленскую дорогу. Слева от дороги двигались главные силы русской армии. Между главными силами и Смоленской дорогой – отряд генерала Милорадовича. Справа от наполеоновской армии преследование осуществлял отряд генерал-адъютанта Кутузова, перекрыв пути на северо-запад. С тыла наседал атаман Платов со своим летучим казачьим корпусом и 26-й пехотной дивизией. С юга действовал подвижной отряд Ожеровского.
Здесь в полной мере проявились новые тактические разработки М. И. Кутузова: не давая сражения «стенка – на стенку», уничтожать противника по частям кавалерийским набегами казачьих и армейских частей, в том числе, и на рассвете, естественно, с помощью местных партизан, отслеживавших пути движения неприятеля.
Кутузов отдал распоряжение Милорадовичу выйти на Смоленскую дорогу и перерезать пути отхода войскам Даву, а Платову усилить нажим с тыла. Одновременно главные силы русской армии переводились ближе к Вязьме – для подкрепления Милорадовичу был направлен генерал Уваров с двумя кирасирскими дивизиями.
Наполеон, отступая, прибыл в город Вязьму, вскоре его настиг наступающий русский авангард. Около 37-ми тысяч французских солдат не успели миновать город, и им пришлось принять бой.
Вязьма – место сражения 3-го ноября 1812-го года авангарда русской армии под командованием генерала М. А. Милорадовича и донского атамана М. И. Платова (25 тысяч человек) с 4-мя французскими корпусами (всего 37 тысяч человек). Несмотря на общий численный перевес французов, русские имели почти двукратное превосходство в коннице. Значительно выше был и боевой дух русских воинов, желавших поскорее изгнать захватчиков с родной земли. Отрезав у Вязьмы путь к отступлению корпусу Л. Даву, Милорадович и Платов попытались его уничтожить.
На помощь Даву пришли корпуса Е. Богарне и Ю. Понятовского, что позволило Даву прорвать кольцо окружения. Атакованный казаками армейский корпус Евгения Богарне понёс страшные потери при переправе через реку, оставив там свою артиллерию и 400 лошадей.
Отступающие войска французов под Вязьмой
Затем французы отошли к высотам у города, где находился корпус М. Нея, и попытались организовать здесь оборону, но в бою с русским авангардом они потерпели поражение. Горящую Вязьму Милорадович взял штурмом и до темноты преследовал неприятеля. В сражении отличились отряды под командованием капитанов А. Н. Сеславина и А. С. Фигнера, которые одними из первых ворвались в пылающий город.
От полного разгрома французов спасло отсутствие на поле боя основных сил русской армии, которая не попала туда по недоразумению (очередное проявление «человеческого фактора»): текст с донесением Милорадовича об атаке Вязьмы забыли впопыхах вложить в конверт, который пришёл в штаб Кутузова пустым. Подобная оплошность не позволила главным силам армии подоспеть к Вяземскому сражению.
Результаты боя изложил Кутузов в донесении Александру I. По его словам, было взято 2 тысячи пленных и один генерал, по словам пленных французских офицеров французы потеряли до 7-ми тысяч убитыми. Свои потери Кутузов оценил в 800 убитых и 1000 раненых. В донесении Кутузов также указал отбитые казаками Платова и Милорадовичем 8 орудий и 800 пленных за время преследования противника.
Поражение лучших французских соединений вызвало моральный надлом в наполеоновских войсках (по материалам: Шефов Н. А. Битвы России. М.: Военно-историческая библиотека, 2002).
В донесении маршалу Бертье принц Богарне писал: «Эти чудовищные дни настолько подорвали дух солдат, что я думаю – в этот момент они совершенно не способны сражаться. Много людей умерло от голода или холода; другие в отчаянии сдавались врагу».
В свою очередь, находившийся 9-го ноября в 30-ти верстах от Смоленска маршал Бертье, направил Наполеону следующий рапорт: «Долгом поставляю донесть Вашему Величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвёртая часть солдат остаётся при знамёнах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы, все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни многие солдаты побросали патроны и ружья».
Французский хирург Граналь сообщал 7-го ноября жене: «Ни в одной кампании я не видел столько ужасного. Люди умирали сотнями; неподкованные лошади падали на обледенелой скользкой дороге и ломали себе ноги». По словам Л. Толстого, уже в Вязьме армия из 73-х тысяч человек (без Гвардии) насчитывала только 36 тысяч. В этом посёлке, расположенном примерно в 150 километрах от Смоленска, Даву был вынужден оставить сотни раненых и 2 тысячи убитыми.
Перехваченные казаками французские донесения, свидетельствовавшие о состоянии армии, привезли Александру I, и он передал их своему союзнику Бернадоту, чтобы тот знал, в каком жалком состоянии находится французская армия.
Из записок Ермолова:
«В Вязьме в последний раз мы видели неприятельские войска, победами своими вселявшие ужас повсюду и в самих нас уважение. Ещё видели мы искусство их генералов, повиновение подчинённых и последние усилия их. На другой день не было войск, ни к чему не служила опытность и искусство генералов, исчезло повиновение солдат, отказались силы их, каждый из них более или менее был жертвою голода, истощения и жестокости погоды».
Смоленски битва под Красным
Когда постоянно атакуемый русскими наполеоновский арьергард подошёл к Смоленску, это уже было не войско, а стадо. Ней потерял 8 тысяч из своих 18-ти тысяч солдат. На фоне общего разброда хорошо выглядела только Старая и Молодая гвардия, имевшие лучшее снабжение, а потому сохранившие боеспособность, выправку, дисциплину. Наконец, на горизонте показался Смоленск, земля обетованная, но в наполовину разрушенном Смоленске провизия и водка были строго регламентированы.
Если маршал Франции, герцог Ауэрштедтский, князь Экмюльский Даву написал своей жене, что он, наконец-то, выспался под крышей, то офицерами солдатам оставались лишь улица, голод и смерть. И тогда они бросились грабить лавки и склады. Очевидец писал: «За одни сутки были уничтожены запасы, рассчитанные на несколько месяцев; их разорили – и стали подыхать с голода». Солдаты надеялись провести в Смоленске зиму, но армия вышла из Смоленска четырьмя колоннами с 14-го по 17-е ноября, когда мороз достигал 14-ти градусов, и пошла «по старой, худшей дороге на Красный и Оршу» – «по самому плохому пути», как выразился Л. Толстой.
В очередной раз вспомним, что русская армия двигалась параллельно французам по южной дороге, так называемый «фланговый марш Кутузова». В районе Красного пути следования русской и французской армий пересекались. Находясь в своей стране и имея гораздо лучшее снабжение, русская армия приблизилась к Красному в лучшем состоянии, однако она тоже понесла потери во время ускоренных маршей по занесённым снегом дорогам. Зная о растянутости колонны французов, Кутузов решил атаковать их в районе Красного.
Утром 15-го ноября русский летучий отряд Адама Ожаровского (3500 сабель) захватил город. В этот же день 17 тысяч солдат Милорадовича приблизились к Смоленской дороге в районе Ржавки в момент, когда по ней двигалась гвардия Наполеона. Здесь произошёл первый в ходе сражения боевой контакт. Милорадович вышел на позицию южнее дороги и при виде императорской гвардии во главе с Наполеоном не решился предпринимать атаки. Ограничившись артиллерийским обстрелом колонны, он пропустил Наполеона в город, при этом войска Милорадовича захватили 11 орудий и 2 тысячи пленных.
Далее при прохождении Наполеона через Никулино гвардия подверглась нападению летучего отряда Орлова-Денисова, но особых потерь не понесла.
В конце дня Наполеон вошёл в Красный, его войска отогнали казаков Ожаровского. Наполеон планировал остаться в Красном на несколько дней, чтобы дать войскам возможность соединиться и отдохнуть.
После полуночи Наполеон обнаружил бивачные огни Ожаровского около Кутьково, на юг от Красного. Оценив изолированное положение от главных русских сил, Наполеон приказал молодой гвардии внезапно атаковать бивак, который даже не охранялся пикетом. Генерал Роге разделил гвардию на три колонны и начал тихое выдвижение. В последовавшей схватке казаки были захвачены врасплох. Несмотря на отчаянное сопротивление отряд был полностью разбит и потерял половину людей пленными и убитыми… Отсутствие кавалерии у Роге не позволило организовать преследование.
Всего под Красным Кутузов имел в своём распоряжении от 52-х до 60 тысяч регулярных войск, достаточное количество кавалерии и почти 500 орудий. Кроме того 20 тысяч казаков, действовавших как правило мелкими отрядами, поддерживали главную армию, терроризируя французов на всём пути отступления от Смоленска до Красного.
У русской армии появилась возможность под Красным громить растянутые в марше корпуса французов поодиночке.
Общие потери французов под Красным оцениваются между 6–13 тысячами убитых и раненых, а также 20–26 тысяч пленными. Клаузевиц оценил потери французской армии за 4 дня боёв в 33 тысячи человек и 230 орудий.
Суммарные потери французов сравнимы и даже превышают потери при Бородино. Французы потеряли более 200 орудий и практически все орудийные заряды. В надписи на стене Храма Христа Спасителя (Галерея воинской славы) указано, что с 14 по 18 ноября в боях под Красным у русских выбыло немногим более 2-х тысяч солдат и офицеров. Иногда временные рамки сражения ограничивают 16 и 18 ноября, и при подсчёте русских потерь не берут в рассмотрение поражение Ожаровского.
Сражение под Красным было одной из тех редких побед в Отечественной войне, которая благодаря стратегическому дару Кутузова была завоёвана малой кровью русских. Кутузов получил титул Князя Смоленского, а Платов – графское достоинство.
В трёхдневных боях под Красным особо отличился корпус Милорадовича. Здесь русская сторона захватила около 20-ти тысяч пленных, более 200 орудий и 6 знамён противника. За большие успехи в заключительных боях по разгрому Великой Армии генерал Милорадович был награжден орденами святого Владимира 1-й степени и святого Георгия 2-й степени.
В битве под Красным французские армейские корпуса таяли, буквально, на глазах. Наполеон вошёл в Оршу с шестью тысячами гвардейцев – из бывших 35-ти тысяч! Богарне – с 1800-ми солдатами из 42-х тысяч! Даву – с 4-мя тысячами бойцов, оставшихся от 70-ти тысяч! (отмечал Сегюр).
Но битва под Красным имела ещё одно, важное для Кутузова и страны значение: «Нужна была бородинская победа, нужно было победоносное, истребляющее французскую армию непрерывное контрнаступление с четырёхдневным ужасающим разгромом лучших наполеоновских корпусов под Красным, нужен был гигантски возросший авторитет первого и уж совсем бесспорного победителя Наполеона, чтобы Кутузов получил фактическую возможность взять под свою властную руку все без исключения «западные» русские войска и чтобы Александр убедился, что он уже не может вполне свободно мешать Чичагову и Витгенштейну выполнять повеления главнокомандующего. Тормасов, лишившись командования своей (3-й обсервационной) армией, прибыл в главную квартиру и доблестно служил и помогал Кутузову» (Е. В. Тарле).
В. Жуковский о Тормасове: «…И Тормасов, летящий в бой, как юноша весёлый!»
От 1,5 тысяч пушек, которые были на вооружении Великой Армии в июне, к ноябрю 1812-го года осталось чуть более 60 орудий. Всего годными под ружьё Наполеон насчитал в Орше не более 20 тысяч солдат и офицеров, вырвавшихся из мясорубки под Красным, хотя за этой маленькой армией тянулась вдвое большая толпа безоружных людей. Когда корпус маршала Виктора, отступая к Борисову, сблизился с этой ордой, сохранившие дисциплину французские солдаты Виктора, по описанию участника и историка войны 1812-го года А. И. Михайловского-Данилевского, «не могли верить своим глазам, чтобы безоружные толпы пехоты и безлошадной конницы, с ничтожным остатком артиллерии, истомлённые, обросшие бородой, покрытые рубищем и тряпьём, вместо обуви окутавшие ноги соломой и мешками, были та великая армия, которая завоевала Москву…»
Узнав о взятии Минска, где русская армия захватила 4700 больных, военное снаряжение и 2 миллиона продуктовых пайков, Наполеон собрал военный совет и предложил такой план: оставить минскую линию операций, пройтись по «выступу» войск Витгенштейна и добраться до Вильно, обойдя верхнее течение Березины. Жомини выдвинул серьёзные возражения: в это время года и при таком положении армии, говорил он, переход на другую дорогу вызовет её полную гибель – она растеряется на боковых путях, в гуще лесов и болотистых местностей. Только движение по большой дороге может сохранить хоть какую-нибудь сплочённость армии. Город Борисов и расположенный там мост через Березину были ещё свободны, и надо было их достичь!
Наполеон согласился с этими доводами и приказал Жомини выступить вперёд, а генералу Эгле – идти с восемью ротами сапёров и понтонёров готовить переправу через Березину.
Военный врач де Роос отмечал, что голод в наполеоновской армии в этот период времени принял невероятные размеры. Французы ели внутренности животных, не хватало соли, вместо сливочного масла, найти которое не было никакой возможности, использовали животный жир. Однажды ночью у Роса увели лошадь, но ординарец в качестве компенсации принёс ему мешок с едой, который тоже где-то своровал.
Желая покончить с беспорядком, вызванным немыслимыми страданиями и лишениями, Наполеон приказал, чтобы каждый вернулся в строй, иначе он прикажет лишить командиров званий, а солдат жизни.
Бой на Березине
Березина – река в Белоруссии, на берегах которой 2629-го ноября 1812-го года произошло сражение между французской армией под командованием императора Наполеона (75 тысяч человек) и русскими войсками под командованием адмирала П. В. Чичагова и генерала П. Х. Витгенштейна (80 тысяч человек).
Окружённая болотами и густыми лесами Березина представляла собой серьёзное препятствие даже для идущей в полном порядке и хорошо снаряжённой армии – и стала непреодолимым барьером для истощённых, измученных холодом, голодом и болезнями войск. Через эту реку шириной от 60-ти до 100 метров и максимальной глубиной 3,3 метра.
После Красного кольцо вокруг наполеоновских войск начало сжиматься. С севера подходил корпус Витгенштейна (50 тысяч человек), а в Минске уже стояла пришедшая с Украины армия Чичагова (30 тысяч человек). У Березины они готовились сомкнуться и отрезать Наполеону пути отхода из России.
21-го ноября авангардные части Чичагова подошли к Березине и взяли город Борисов. Но вскоре их выбил оттуда корпус маршала Н. Удино. Русские отступили на правый берег и взорвали за собой мост. Березина ещё не замёрзла, и когда 25-го ноября к Борисову подошли главные силы Наполеона, они уперлись в речную гладь. Южнее Борисова находилась ещё одна переправа. Наполеон послал туда корпус Удино. Но это был лишь обманный маневр. Подобной демонстрацией Наполеон создавал видимость того, что стремится захватить переправу южнее Борисова.
Схема второго этапа Отечественной войны 1812-го года
Адмирал принял этот манёвр за попытку Наполеона прорваться на соединение с действовавшим в Западной Белоруссии корпусом фельдмаршала К. Шварценберга. В результате корпус Удино увёл за собой почти всю чичаговскую армию, которая и так не обладала большой численностью. Фактически у Чичагова на Березине находилось под ружьем 20 тысяч человек, с которыми он пытался прикрыть почти 60-километровый участок возможного прорыва французских войск, общая численность которых значительно превосходила силы русских за Березиной.
Пока Чичагов двигался в южном направлении, вниз по реке, основные события разворачивались в 15-ти километрах севернее Борисова, у деревни Студёнка (ширина реки достигала там 50-ти метров), где польские уланы отыскали брод, а французские сапёры навели временные мосты. По ним 26-го ноября французская армия начала переправу на правый берег.
Здесь у Студёнки Наполеон писал: «Надо признать, что мы оказались в плачевном положении». Он был настолько в этом убеждён, что приказал сжечь знамёна с орлами и некоторые донесения своих министров.
Лейтенант Тома Легле из 1-го швейцарского полка корпуса Удино отмечал в своих «Воспоминаниях»: «Нашим глазам открылась жалкая картина. Невозможно было узнать армию, которая ещё несколько месяцев тому назад приводила в трепет Европу и была великолепно всем снабжена. Мундиры стали почти неразличимы; люди шли босиком и без оружия, замотанные в шкуры; лица у всех были ужасно худы. Из-за действия мороза многие стали походить на негров. Все рода войск смешались. Некоторые солдаты ещё несли свои обмотанные тряпками ружья… Самая злая карикатура не смогла бы передать эту картину…»
Тем временем Витгенштейн, опасавшийся столкновения с основными силами Наполеона, действовал осторожно и медлил с выдвижением к Березине. Он вышел к реке лишь 27-го ноября, когда переправа уже началась. К тому времени на левом берегу её прикрыл корпус маршала К. Виктора.
В течение двух дней французы, отражая атаки разрозненных русских отрядов, переправлялись на западный берег. 27-го ноября в Борисов ворвались посланные М. И. Кутузовым авангардные части преследования под командованием атамана М. И. Платова и генерала А. П. Ермолова.
Сам Кутузов не спешил к Березине, так как и без него там было достаточно сил для ликвидации французской армии. Стоит отметить, что план окружения Наполеона на Березине был представлен лично императором Александром I и не предусматривал единого командования: «Здесь, по плану самого императора Александра, должны были соединиться три отряда русских войск, над которыми адмирал Чичагов должен был принять начальство и преградить Наполеону путь к отступлению» («Отечественная история», С.-Петербург, 1895).
Дезорганизацию в управление русскими войсками вносил сам император Александр своими распоряжениями, отдаваемыми Чичагову и Витгенштейну через голову Кутузова. Видимо, наступил момент, когда император захотел стать единственным героем кампании 1812-го года.
Это предопределило несогласованность действий российских командующих, каждый из которых принимал решения самостоятельно. Когда Чичагов, поняв свою оплошность, возвратился к Борисову, наполеоновские войска уже закрепились на правом берегу реки.
Прав был Кутузов, впоследствии сказавший, что это можно простить Чичагову по той причине, что моряку нельзя уметь ходить по суше и что он не виноват, если Государю угодно было подчинить такие важные действия в тылу неприятеля человеку, хотя и умному, но не ведающему военного искусства.
28-го ноября по обеим сторонам Березины закипел жестокий бой, ставший кульминацией битвы на Березине. Чичагов пытался отбросить прикрывавшие переправу французские части на правом берегу. Витгенштейн атаковал корпус маршала К. Виктора, который прикрывал переправу на левом берегу. Лесистая местность препятствовала действиям кавалерии, составлявшей почти половину численности чичаговских войск. До 11-ти часов ночи шёл упорный фронтальный стрелковый бой, стоивший обеим сторонам больших потерь.
Из-за малой пропускной способности наведённых мостов, огромного скопления людей и обозов, паники, усиления натиска русских прорваться на запад удалось лишь трети войск Наполеона (25 тысяч человек). Остальные (около 50 тысяч человек) погибли в боях, замерзли, утонули или попали в плен. Опасаясь захвата русскими переправы, Наполеон 29-го ноября велел уничтожить её, бросив на левом берегу свои войска. Современники отмечали, что местами река была доверху завалена трупами людей и лошадей. Русские потеряли в этом сражении 8 тысяч человек. После Березины основные силы наполеоновской армии перестали существовать (Использованы материалы Н.: Николай Шефов. «Битвы России. Военно-историческая библиотека». М., 2002).
Адмирал Павел Васильевич Чичагов
Павел Васильевич Чичагов родился в семье морского офицера, в 1767-м году в Санкт-Петербурге, был отдан в Немецкую школу, считавшуюся тогда одним из лучших учебных заведений России. В 1779-м году Чичагов вышел из школы и был зачислен на военную службу гвардии сержантом. В 1782-году армейский поручик Чичагов был назначен адъютантом к отцу, тогда вице-адмиралу, и с эскадрой ходил в Ливорно.
В 1790-м году Чичагов, командуя кораблём, участвовал в Ревельском и Выборгском морских сражениях, за которые был награждён орденом Святого Георгия IV-й степени золотой шпагой с надписью «За храбрость». Учился в морской школе в Англии, затем в России – кораблестроению. В 1802-м году он произведён в вице-адмиралы и назначен товарищем (заместителем) министра морских сил в 1807-м году получил чин адмирала и был назначен министром морских сил. В 1809-м году взял заграничный отпуск. Через два года он был по прошению уволен от звания министра морских сил и по возвращении из-за границы назначен состоять при особе Государя императора, то есть ежедневно в 11 часов утра являться во дворец и высказывать собственное мнение по текущим вопросам.
В 1812-м году Александр I, недовольный медлительностью М. И. Кутузова, выработал свой собственный план действий и, назначив Чичагова главнокомандующим Дунайской армией, черноморским флотом и генерал-губернатором Молдавии и Валахии, поручил ему привести свой замысел в жизнь.
Но доверенное лицо императора опоздал – М. И. Кутузов успел закончить войну, а в операции на Березине на Чичагова возлагалось руководство очередной, предложенной Александром I, операцией по окружению и окончательному уничтожению Великой Армии.
Л. Н. Толстой обстоятельно доказал невозможность реализации такого плана.
П. В. Чичагов
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был бессмысленным, это невозможно было сделать:
Во-первых, потому, что, так как из опыта видно, что движение колонн верстах на пяти в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, ещё при получении плана сказавший, что диверсия на большие расстояния не приносит желаемых результатов.
Во-вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализовать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В-третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чём могли бы убедиться военные учёные хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился…
В-четвёртых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812-м году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами (по материалам В. А. Юлина).
Забыл при этом император, что писала ему любимая сестра Екатерина ещё в начале войны: «Ради Бога, не поддавайтесь желанию командовать самому!.. Не теряя времени, надо назначить командующего, в которого бы верило всё войско, а в этом отношении Вы не внушаете никакого доверия!..»
Но, если Кутузов в течение войны принимал самостоятельные решения, даже такое героическое решение, как сдача без боя Москвы, имея за спиной богатейший военный и дипломатический опыт, мудрость и смелость, то бывший морской министр не имел понятия о планировании и проведении общевойсковых операций, и не имел в то же время, смелости отказаться от выполнения вздорной операции, не учитывающей измотанное состояние русской армии.
Бывший морской министр был в своё время предметом всякого рода насмешек, шуток, эпиграмм и даже басни Крылова, выставлявшей Чичагова в очень невыгодном свете. Здесь речь идёт о басне «Щука и Кот», где были такие слова:
«Под Березиной неумелость Чичагова и растерянность Витгенштейна на несколько считанных дней отсрочили гибель немногих людей, с которыми прорвался Наполеон, оставив на Березине тысячи погибших. Враг Кутузова, назначенный именно поэтому главнокомандующим Дунайской армией (когда «в награду» за Бухарестский мир Кутузов получил внезапную отставку), Чичагов действовал, абсолютно не считаясь с Кутузовым. Остаток дней своих Чичагов посвятил злобной клевете (на русском, французском и английском языках), имевшей целью свалить вину за свою неудачу на фельдмаршала. Выполнение этой цели облегчалось тем, что Чичагов надолго пережил Кутузова. Витгенштейн всё же более откровенно признавал свою вину» (Е. В. Тарле).
От Березины до Немана
Вскоре после переправы, 5-го декабря, Наполеон в местечке Сморгонь (современный районный центр в Белоруссии) передал командование армией Его Величеству Мюрату, королю Неаполитанскому, а сам в сопровождении двухсот гвардейцев отправился в Париж собирать новые армии взамен уничтоженной в России. Тогда-то, проезжая через Вену, и произнёс Наполеон свои знаменитые слова, ставшие пословицей: «От великого до смешного – только один шаг, и пусть судит потомство ».
Вот описание французского автора: «Стоял страшный мороз. Императора сопровождали 30 конных егерей Гвардии в покрытых инеем латах, в тёмно-зелёных плащах, усы их превратились в сосульки. Санями, запряжёнными шестёркой лошадей, правил капитан Вонсович, по сторонам ехали польские гвардейские уланы; конные пикейщики ехали впереди повозки императора, рядом с ним сидел Коленкур. Затем шёл эскорт, а за ним во второй повозке – Дюрок и Лобау; наконец, в третьей были Лефевр-Деноет, барон Файн и слуги. Барабанщик Гвардии пробил «поход», как будто давал сигнал к погребению».
Тем временем остатки Великой Армии направлялись к Вильно. Обещанный солдатам рай оборачивался адом: казаки вылетали из леса, стреляли, рубили и исчезали. Преследование сорвало первоначальные планы Наполеона закрепиться в Вильно, в результате непрерывного отступления и маршей в условиях русской зимы деморализованная французская армия оказалась практически уничтоженной.
Русские висели на хвосте, не давая возможности противнику привести себя хотя бы в относительный порядок. По выражению Клаузевица русские «сгоняли французов с биваков». Как пишет маршал Бертье Наполеону, русские преследовали французов силами кавалерии и небольшими отрядами пехоты с орудиями, размещёнными на санях.
Бегство Наполеона из России (Нортон Адольф)
Из воспоминаний Дениса Давыдова про дорогу на Вильно:
«Множество раненых неприятелей валялось на снегу или, спрятавшись в повозках, ожидало смерти от действия холода и голода… Сани мои ударялись об головы, руки и ноги замёрзших или почти замерзающих; это продолжалось во всё время движения нашего от Понарей до Вильны».
В идеализированном представлении Л. Н. Толстого стратегия М. И. Кутузова сводилась к действиям погонщика с кнутом в руках: «Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное».
После переправы через Березину войска захватчиков подстерегали новые беды. Во-первых, на остатки армии Наполеона продолжали наседать преследовавшие их русские войска. Только за пять дней отступления от Березины было выведено из строя более 12 тысяч человек. Во-вторых, с 28-го ноября резко усилились морозы. Если до Березины мороз не превышал – 10–12°, то с начала декабря началась настоящая русская зима – ртутный столбик опустился ниже – 25–28°. И хотя от морозов страдали и русские, но французам и другим жителям Южной Европы доставалось сильнее – они сотнями замерзали прямо на дороге: «…всё гонимся за неприятелем, – писал Кутузов жене 8-го декабря, – и мёртвыми они теряют ещё более прежнего: так, что на одной версте от столба до столба сочли неубитых мёртвых 117 тел».
Русская армия также тяжко страдала от холода, но лучше экипированная, она к тому же могла себе позволить оставаться дольше в населённых пунктах, имела возможности эвакуировать раненых и обмороженных.
Вот, что писал на эту тему И. С. Скворцов:
«Во время преследования Наполеона русская армия хотя и находилась в сравнительно лучших условиях относительно продовольствия, но тоже очень пострадала. Из 100 тысяч человек, стоявших на Калужской дороге, выбыло из строя во время пути от ран и болезней больше двух третей».
Французы уже не имели сил сражаться за населённые пункты, они могли только уходить по заснеженным дорогам. Голод и холод косил солдат сильнее, чем ядра и пули. Ничтожная часть тех, кто входил в Москву, уцелела, поэтому основные свидетельства относятся к победившей русской стороне. Многочисленность их показаний не даёт оснований сомневаться в полнейшем разложении французов, в фактах каннибализма.
9-го декабря уцелевшие добрались до Вильно. Бартье писал: «этот день оказался самым тяжёлым… Герцог Беллуно (Виктор) явился в одиночестве… Артиллерия исчезла, так как не было лошадей. Всё было потеряно… У ездовых поморожены руки. Государь, я должен сказать Вам всю правду: армия полностью разгромлена; солдаты бросают ружья, потому что не в силах их держать… Государь, армии больше не существует!
В Вильно французы не имели возможности передохнуть. Голодные, изнурённые, находившиеся в полубессознательном состоянии люди набрасывались на склады продовольствия и винные подвалы и грабили их. Казалось, командиров больше не существовало.
10-го декабря к городу подошёл авангард русской армии, атаман Платов с казаками. Опасаясь появления всей армии Кутузова, маршал Мюрат приказал отступать. Французы после перехода Березина – Вильно имели в распоряжении до 4–5-ти тысяч солдат, присоединившихся к Наполеону позже и бывших в количестве до 23-х тысяч сразу после Березины. До Вильно дошла незначительная часть этих дивизий, основная причина потерь – смертность во время ночных бивуаков. Прикрывать бегство французов с жалкими остатками армии остался маршал Ней.
11-го декабря французы очистили Вильно, куда вскоре въехал император Александр I. В самом городе русские взяли в плен 7 генералов, 10 тысяч пленных и более 5 тысяч в госпиталях, а также немалые запасы провизии.
А. Валлоттон пишет, что Александр I, основываясь на тенденциозных или необъективных докладах, обвинил фельдмаршала Кутузова в том, что тот не уничтожил неприятельскую армию у Березины, но, желая соблюсти приличия, всё же пожаловал ему орден Св. Георгия 1-й степени. Кутузов не заслужил упрёков, он полностью заработал награду; его целью было освобождение России с наименьшими потерями, а не взятие в плен солдат, которых он не смог бы прокормить. «Я хотел прийти к границе с достаточным количеством войск… Я не дам ни одного русского солдата за десять неприятельских», – любил он повторять. Некоторые из его высказываний, удивлявших в то время, показали впоследствии, как далеко и правильно он смотрел.
Дальше Вильно главная русская армия не пошла, дальнейшее преследование осуществлялось казаками, которые оказались приспособленными воевать в отрыве от баз снабжения. Численность русских войск на момент занятия Вильно составляла 27 464 солдат в армии Кутузова и 15 тысяч в армии Чичагова, то есть русские имели подавляющее превосходство над противником. Армия Витгенштейна двигалась севернее, стараясь отрезать корпус маршала Макдональда, который располагался на позициях под Ригой.
Из Вильно французская армия потянулась к Неману. Её постоянно трепали войска Кутузова. В овраге у Понари фургоны с армейской казной, штабными бумагами и трофеями застряли у крутого обледеневшего подъёма. Изнурённые лошади скользили и падали – и тут появились казаки. Тогда солдаты бросились на повозки, вскрыли мешки, взломали денежные ящики, набили золотыми монетами свои карманы, узлы, сделанные из платков, и шапки.
Отстреливаясь от казаков, французы шли к границе Российской империи, городу Ковно (современный Каунас в Литве) на Немане. С 11-го декабря французы стали прибывать в Ковно, через два дня, когда арьергард Нея достиг города, при нём оставалось от 800 до 1500 боеспособных солдат, к которым добавились 400 солдат из гарнизона. Русские обстреливали отряд Нея, часть их даже перебралась на другой берег, чтобы воспрепятствовать переправе.
В Ковно Мюрат сообщил, что передаёт командование Евгению Богарне и покидает армию. Он сказал такие резкие слова о Наполеоне, что возмущённый Даву жёстко ему ответил, что императору всё станет известно, но со словами: «Я не попадусь в этот мешок», король Неаполитанский прыгнул в карету и помчался через Германию и Австрию в столицу подаренного ему Наполеоном Неаполитанского королевства.
14-го декабря вечером маршал Ней перешёл на берег Варшавского герцогства. По словам Клаузевица через Неман с основной армией перешло 1600 человек под ружьём (видимо арьергард Великой Армии под командованием Нея), по прусским источникам через Неман перебралось до 33-х тысяч солдат и офицеров, в большинстве безоружных и в жалком состоянии. Многие из них уже не вернулись в армию Наполеона, дезертировав по домам или умерев в госпиталях.
Перейдя через Неман, генерал Фезенсак писал, что он пересекал Неман в обратном направлении при свете луны, вспоминая блеск солнца и страшную грозу, сопровождавшую начало злосчастного вторжения. Её уже более не существовало – блестящей, неисчислимой и грозной армии, не умещавшейся когда-то на этих равнинах и берегах и в дерзостной гордости собиравшейся вершить судьбы мира. Её более не существовало! Битвы уничтожили её…
Витгенштейн, преследуя 10-й корпус Макдональда, отступающий из-под Риги, вторгся в Пруссию, заключив перед тем соглашение о нейтралитете с командующим прусского корпуса генералом Йорком. На юге Белоруссии австрийская армия также отступила из Российской империи в Польшу.
Поход Наполеона в Россию завершился, но война ещё не закончилась, впереди были бои в Европе.
В своём донесении М. И. Кутузов так подводил итоги кампании: «Наполеон вошёл с 480-ю тысячами, а вывел около 20-ти тысяч, оставив не менее 150 000 пленными и 850 пушек». Число погибших в русских войсках составило 120 тысяч человек. Из них убитых и умерших от ран – 46 тысяч человек. Остальные умерли от болезней, в основном, в период преследования Великой армии Наполеона.
И. В. Сталин писал: «наш гениальный полководец Кутузов… загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления» (журнал «Большевик», 1947, № 3). Недаром во время Великой Отечественной войны образ М. И. Кутузова и других русских военачальников получил воплощение в государственных наградах Советского Союза.
Манифест императора Александра I
Император Александр I издал Манифест об изгнании наполеоновской армии из России и окончании Отечественной войны 1812-го года. Ниже приводится сокращённый текст его:
Манифест
«О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского»
«Объявляем всенародно. Бог и весь свет тому свидетель, с какими желаниями и силами неприятель вступил в любезное Наше Отечество. Ничто не могло отвратить злых и упорных его намерений. Твёрдо надеющийся на свои собственные и собранные им против Нас почти со всех Европейских держав страшные силы, и подвигаемый алчностью завоевания и жаждою крови, спешил он ворваться в самую грудь Великой Нашей Империи, дабы излить на неё все ужасы и бедствия не случайно порожденной, но издавна уготованной им, всеопустошительной войны.
Предузнавая по известному из опытов беспредельному властолюбию и наглости предприятий его, приготовляемую от него Нам горькую чашу зол, и видя уже его с неукротимою яростью вступавшего в Наши пределы, принуждены Мы были с болезненным и сокрушённым сердцем, призвав на помощь Бога, обнажить меч свой, и обещать Царству Нашему, что Мы не упустим оной во внутренние места, доколе хотя един из неприятелей оставаться будет вооружён в земле нашей. Мы сие обещание положили твёрдо в сердце Своем, надеясь на крепкую доблесть Богом вверенного Нам народа, в чём и не обманулись.
Какой пример храбрости, мужества, благочестия, терпения и твёрдости показала Россия! Вломившийся в грудь её враг всеми неслыханными средствами лютостей и неистовств не мог достигнуть до того, чтобы она хотя единожды о нанесённых ей от него глубоких ранах вздохнула. Казалось с пролитием крови её умножался в ней дух мужества, с пожарами градов её воспалялась любовь к отечеству, с разрушением и поруганием храмов Божиих утверждалась в ней вера и возникало непримиримое мщение. Войско, Вельможи, Дворянство, Духовенство, купечество, народ, словом, все Государственные чины и состояния, не щадя имуществ своих, ни жизни, составили единую душу, душу вместе мужественную и благочестивую, только же пылающую любовь к отечеству, только любовью к Богу.
От сего всеобщего согласия и усердия вскоре произошли следствия, едва ли имоверные, едва ли слыханные. Да представят себе собрание с двадцати царств и народов, под единое знамя соединённые, с какими властолюбивый, надменный победами, свирепый неприятель вошёл в Нашу землю. Полмиллиона пеших и конных воинов и около полторы тысячи пушек следовали за ним. С сим только огромным ополчением проницает он в самую средину России, распространяется, и начинает повсюду разливать огонь и опустошение.
Но едва проходит шесть месяцев от вступления его в Наши пределы и где он? Здесь прилично сказать слова священного Песнопевца: «я видел нечестивого превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские; и прошёл я мимо, и вот его уже не стало, и искал я места его, и не нашёл». По истине сие высокое изречение совершилось во всей силе смысла своего над гордым и нечестивым Нашим неприятелем. Где войска его, подобные туче нагнанных ветрами чёрных облаков? Рассыпались, как дождь. Великая часть их, напоив кровью землю, лежит, покрывая пространство Московских, Калужских, Смоленских, Белорусских и Литовских полей.
Другая великая часть в разных и частых битвах взята со многими Военачальниками и Полководцами в плен, и таким образом, что после многократных и сильных поражений, напоследок целые полки их, прибегая к великодушию победителей, оружие своё пред ними преклоняли. Остальная, столь же великая часть, в стремительном бегстве своём гонимая победоносными Нашими войсками, и встречаемая морозами и голодом, устлала путь от самой Москвы до приделов России, трупами, пушками, обозами, снарядами, так что оставшаяся от всей их многочисленной силы самомалейшая, ничтожная часть изнурённых и безоружных воинов, едва ли полумертвая может придти в страну свою, дабы к вечному ужасу и трепету единоземцев своих возвестить им, коль страшная казнь постигает дерзающих с бранными намерениями вступать в недра могущественной России.
Ныне с сердечною радостью и горечью к Богу благодарность объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзошло даже и самую надежду Нашу, и что объявленное Нами, при открытии войны сей, выше меры исполнилось: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей; или лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мёртвые, раненые и пленные…»
Н. Шильдер («Император Александр I, его жизнь и царствование». СПб., 1897) писал: «В манифесте о ежегодном торжественном чествовании дня избавления России от неприятельского нашествия возвещалось о даровании духовенству особого наперсного креста, дворянству и воинству особых медалей, купечеству «благоволения и благодарности», а мещанству и крестьянству объявлялось, что с них не будет производимо в продолжение некоторого времени рекрутских наборов и что, впрочем, они ‘‘получат мзду свою от бога’’».
18-го декабря 1812-го Наполеон вместе с Коленкуром прибыл в Тюильри, проехав через Варшаву, Дрезден, Веймар и под Триумфальной аркой в самом Париже. Он признавался: «Пережитый мною разгром ужасен, это удар по моей славе. Но он же послужит укреплению моей династии. Я сравниваю его с бурей, потрясшей дерево до корней, отчего оно только сильнее цепляется за землю, из которой его невозможно выдернуть». Признаваясь в 29-м бюллетене Великой Армии в поражении, Наполеон, как и во многих письмах, вспомнил о свеем здоровье: «Здоровье его Величества никогда не было лучшим!..»
Этого нельзя было сказать о бывшей Великой Армии, про здоровье которой сказал Албер Сорель: «…после других войн разыскивали убитых, а после русского похода – тех, кто выжил…»
Русские в Европе
Многие русские люди полагали, что с изгнанием Наполеона из России война окончена, и что можно спокойно выжидать дальнейших событий. Сам Кутузов, по-видимому, был такого мнения, приведя войска к Неману, откуда началось вторжение Наполеона, издал приказ:
«Храбрые и победоносные войска! Наконец вы – на границах империи. Каждый из вас есть спаситель отечества. Россия приветствует вас сим именем: стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную Славу…»
Из приказа М. И. Кутузова по русской армии 31-го декабря 1812-го года, после изгнания наполеоновской армии из России.
Но Александр I приказал Кутузову немедленно перейти с войском границу, несмотря на зимнее время года, мало того, он сам прибыл в армию и оставался в ней до полного низложения Наполеона.
По поводу перенесения войны в Европу между Александром и Кутузовым возникло непримиримое противоречие. Александр мечтал стать судьёй, спасителем, ангелом-хранителем обескровленной Европы; он хотел продолжить кампанию за русскими границами. Естественно, не последнюю роль при этом сыграло и оскорблённое самолюбие императора, решившего возобновить российское влияние на дела европейские, а Наполеону отплатить за слёзы и унижение при Аустерлице.
Когда начался зарубежный поход, Михаил Илларионович ворчал: «Самое лёгкое дело идти теперь за Эльбу. Но как воротимся? С рылом в крови!» Но он не просил отставки и продолжал командовать армией, вошедшей в Польшу, затем Силезию и Пруссию. Теперь рядом с ним постоянно находился император Александр. Решение Александра 1 двинуть армию дальше на запад Кутузов встретил без энтузиазма: его беспокоили будущие людские потери и возможное усиление европейских соперников Франции.
«Зачем, – говорил Кутузов, – проливать русскую кровь ради спасения Европы? Пусть она сама себя спасает, своими собственными средствами!.. Падение Наполеона, будет, кстати, более выгодно Англии, нежели России!..» Он понимал, что война в Европе будет продолжена, но считал, что основные силы должны выделить сами европейцы .
Но, 12-го декабря Кутузов не только знал о неизбежности заграничного похода, но начал делать соответствующие распоряжения: «Ныне предпринимается общее действие на Пруссию, ежели сие удобно произвести можно. Известно уже, что остатки французской армии ретировались в ту сторону, а потому одно только преследование туда только может быть полезно», – писал фельдмаршал Чичагову 24-го декабря, то есть ещё до виленских споров с Александром.
Это неопровержимо доказывает, что самые споры касались совсем не существа вопроса о заграничном походе, а лишь сроков, т. е. того, переходить ли границу немедленно или позже… Самый же вопрос был решён Кутузовым утвердительно. Цитируемое письмо решает и уточняет всё: Кутузов хотел освобождения Европы и явно считал дело победы незавершённым, пока Наполеон в Европе распоряжается по-хозяйски, но он желал, чтобы немцы могли активно включиться в дело собственного освобождения (по материалам Е. В. Тарле).
Император Александр I так определил свои цели: захватить Париж, с помощью союзных держав свергнуть Наполеона. Царь говорил: «Народам и королям напоминаем мы об их долге и интересах… Воспользовавшись нашими победами, мы протянем рук помощи угнетённым народам…»
Е. В. Тарле пишет о позиции М. Е. Кутузова после изгнания агрессора из России:
«Кутузов знал, что конечная победа над Наполеоном в Европе будет одержана, и шёл к этой победе, но он не хотел щедро платить русской кровью за излишне нетерпеливое желание союзников ускорить своё освобождение от Наполеона, от его поборов и притеснений, от его континентальной блокады. Союзники же хотели ускорить это освобождение, тратя по возможности меньше своей крови и по возможности больше крови русской. И Кутузов хотел полной победы над Наполеоном, но у него и тут был свой план, и он противился навязываемому ему другому, чужому плану.
Величие гениального стратега и дипломата, величие прозорливого русского патриота, разгромившего армию Наполеона в 1812 г., имевшего всегда твёрдое намерение покончить с его империей и именно поэтому желавшего лучше подготовить окончательный удар, – это величие выявляется ярко не только в 1812, но и в 1813 г. «Потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его!» – сказал Кутузов, изгнав французов из России. Но он хотел, чтобы в 1813 г. русской армии пришлось впредь уже не в одиночку сражаться с Наполеоном, как она сражалась против него в 1812 г…
Александру, проведшему всю войну 1812 г. в уютных залах Зимнего дворца, не терпелось начать поход за границу немедленно, из Вильны. Но Кутузов, гениальный расчёт которого и привёл русскую армию в Вильну, несравненно лучше знал, чего стоило русскому солдату только что победоносно закончившееся контрнаступление» (Михаил Илларионович Кутузов – полководец и дипломат»).
Переходя в Германию, император Александр I был уверен, что угнетённая страна поднимется в борьбе за своё освобождение и присоединится к России в борьбе, но страх перед Наполеоном был столь велик, что только один прусский король присоединил свои войска к русской армии.
Тем временем Наполеон с быстротой необыкновенной сумел вооружить новую огромную армию (до трёхсот тысяч человек) и, придя в Германию, начал разбивать войска союзников.
Александру I Кутузов больше не был нужен, мешала его слава, мешало нежелание подчиняться вздорным приказам императора, возомнившего себя великим воином – победителем Наполеона. Иными словами: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить» (из драмы Ф. Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» (1783). Эту фразу произносит мавр, оказавшийся ненужным после того, как он помог графу Фиеско организовать восстание республиканцев против тирана Генуи).
Постепенно Александр I освобождал теряющего силы и больного Кутузова от его обязанностей, передавая их другим генералам, но, привыкший скрывать свои истинные чувства, император внешне проявлял полное уважение к фельдмаршалу.
Когда в пограничном силезском городке Штейнау жители поднесли царю лавровый венок, он приказал отдать его Кутузову со словами: «Лавры принадлежат не мне, а ему!» В это время Кутузов уже совсем ослаб, когда армия двинулась дальше, Кутузов окончательно слёг и остался в городке Бунцлау (ныне это город Болеславец в западной Польше, неподалёку от границы с Германией), где он и умер. Незадолго до смерти император Александр навестил умирающего Кутузова.
Памятник М. И. Кутузову в Бунцлау
«Прости меня, дорогой Михайло Илларионович, что порою был несправедлив к тебе», – просил царь.
«Я прощаю, государь… Да простят тебя Бог и Россия!», – еле слышно отвечал Кутузов.
Прусский король поставил М. И. Кутузову в Бунцлау памятник с надписью: «До сих мест князь Кутузов-Смоленский довел победоносные российские войска; но здесь смерть положила предел славным дням его. Он спас отечество своё и отверз путь к избавлению Европы. Да будет благословенна память героя!»
Царь извещал княгиню Кутузову: «Болезненная и великая не для одних Вас, но и для всего Отечества потеря. Не Вы одна проливаете о нём слёзы: с Вами плачу я и плачет вся Россия!» Император приказал забальзамировать тело покойного и отправить его в Петербург, туда, где Михаил Илларионович родился: «Мне кажется приличным положить его в Казанском соборе, украшенном его трофеями». Целых полтора месяца гроб с телом Кутузова двигался к Петербургу, всюду хотели оказать ему достойные почести. В пяти верстах от северной столицы гроб сняли с повозки и далее до самого Казанского собора несли на плечах. Прав был Александр – вся Россия оплакивала своего героя, спасшего её от одного из самых страшных вражеских нашествий.
Нужно сказать, что во время его болезни в конце марта и в течение всего апреля Александру, принявшему на себя полностью бразды правления армией, удалось всё-таки вопреки желанию фельдмаршала осуществить некоторые меры и отдать кое-какие приказы, вредоносно впоследствии, в мае, сказавшиеся под Лютценом (отмечал Тарле), где союзные войска отступили перед Наполеоном за Эльбу, но это было уже после смерти М. И. Кутузова.
С присоединением к антинаполеоновскому союзу Австрии, Англии и Швеции военный перевес появился на стороне союзников. Последовал ряд битв, в которых союзники по большей части одерживали победы. Под Лейпцигом Наполеон проиграл большую битву, которая продолжалась три дня, в ней участвовало полмиллиона войск разных национальностей и 2000 пушек. Наполеон потерял до половины своей армии, после чего бежал во Францию, пытаясь создать новую армию.
Могила М. И. Голенищева-Кутузова в Казанском соборе
А. С. Пушкин писал в стихотворении «Перед гробницею святой…»:
В России после горя, вызванного сдачей и пожаром Москвы, вести о поражениях и отступлении захватчиков вызывали радость и воодушевлению. Война заканчивалась, что императору нужно было делать дальше? Последовать совету Кутузова, канцлера Румянцева и пойти навстречу желанию большинства русского народа – быстро заключить мир в обмен на присоединение к России Польши и Восточной Пруссии?
Александру I захотелось стать «освободителем Европы» и «благодетелем человечества», как его уже называли приближённые Штейн и Поццо ди Борго. Царь же так определил свои цели: захватить Париж, с помощью союзников свергнуть Наполеона. Ещё в 1804-м году Александр говорил послу Новосельцеву, что он не гневается на французский народ, а «единственно на его правительство».
Союзники предложили мир Наполеону, оставляя ему Францию с границами до Рейна, но Наполеон не принял этих условий, после чего, весной 1814-го года союзники подступили к Парижу, защищали его только два отряда, но окружавшие его с востока и севера высоты создавали хорошую позицию для обороны. Утром 30-го марта союзные войска, большинство которых составляли русские, пошли на приступ, к вечеру позиции были захвачены.
Учебник «Отечественная история» 1895-года издания пишет:
«…на Париж наведено было более сотни пушек. Одно слово Александра – и Париж мог бы быть превращён в груду развалин. Но русский император мстил Наполеону, притеснителю царств и народов, а не Франции. Париж сдался на другой день, Александр вместе с королём прусским и австрийским генералом Шварценбергом, торжественно въехал в него и даровал Франции мир».
Но, этим дело не кончилось, и после известных исторических событий, после битвы под Ватерлоо, русская армия во второй раз вошла в Париж.
Международное значение Отечественной войны
Историк Ханс-Йобст Краутхайм («Александр I, 1801–1825) в сборнике «Русские цари», М., 1997) так подводит итоги Отечественной войны 1812-го года:
– Уничтожение основной массы великой армии и бегство её остатков, впереди которых инкогнито поспешил на запад французский император, привели к образованию антинаполеоновской коалиции. Её войска после многочисленных сражений, в том числе битвы народов под Лейпцигом (1813 г.), заняли Париж (1814–1815 гг.). Было покончено с нацеленной на запад гегемонической политикой… Франции на европейском континенте. Благодаря ведущей идеологической, внешнеполитической и военной роли России в этом процессе Александр приобрёл славу «спасителя Европы».
Вступление русских войск в Париж (А. Д. Кившенко)
18-го октября 1913-го года, в 100-ю годовщину сражения под Лейпцигом, в присутствии германского императора, саксонского короля, всех курфюрстов немецких княжеств, а также почётных гостей из России, Австрии и Швеции состоялось торжественное открытие мемориала.
Лейпцигский каменный колосс, возвышающийся в южной части города на Prager Strasse, считается самым большим памятником Европы. Монумент высотой 91 метр посвящён кровопролитной лейпцигской битве, получившей название «Битвы Народов».
Монумент Битве Народов
Сражение между союзными войсками России, Австрии, Пруссии, Швеции и армией Наполеона состоялось 6–19-го октября 1813-го года, общая численность войск составляла более полумиллиона человек. 110 тысяч солдат так и остались лежать на поле битвы, ещё десятки тысяч умерли позже в лейпцигских лазаретах. Армия Наполеона потеряла около 80-ти тысяч человек, для немецких государств победа в сражении под Лейпцигом имела особенное значение, так как сильно ослабевшая французская армия в короткие сроки была оттеснена за Рейн, полностью освободив тем самым захваченные Наполеоном немецкие земли.
Военные успехи 1813–1815 гг. дали Александру I возможность распространить традиционную роль «судьи Германии» в духе великодержавной политики на всю Европу. Царь использовал время, прошедшее с первого Парижского мира (30 мая 1814 г.) для многочисленных попыток сохранить господствующую роль Российской империи. Однако при этом он столкнулся – в частности, в польско-саксонском вопросе, который привёл прежних союзников на грань новой войны, – с заметным сопротивлением других ведущих европейских государств, которые не хотели мириться с тем, что Россия может стать государством, доминирующем в Европе, каким прежде являлась Франция. Царь продемонстрировал готовность довольствоваться основной частью герцогства и связать его, как неполное «королевство Польша» личной унией с русским государством, снабдив, кроме того, одной из самых либеральных конституций.
Россия вышла из Венского конгресса в целом окрепшей… Александру I всё же удалось поставить Российскую империю на господствующую позицию в Восточной и Центральной Европе, так как продолживший существовать раздел Польши вынуждал обе германские державы – Австрию и Пруссию – постоянному внешнеполитическому согласию с санкт-петербургским двором…
Где награбленные Наполеоном ценности?
По самым скромным оценкам французы вывезли из Кремля 18 пудов золота, 325 пудов серебра, тысячи украшений с драгоценными каменьями, старинное оружие, тонны церковной посуды, золотые и серебряные оклады с эмалью, жемчугом, самоцветами. Многие уникальные изделия из золота и серебра французы переплавляли в слитки, для чего в Успенском соборе Кремля были поставлены плавильные печи. Помимо общего обоза с добычей личные обозы с трофеями имел каждый из наполеоновских маршалов. Кроме того, каждый солдат нёс в ранце личную добычу. Писатель Стендаль, который участвовал в русской кампании, позднее вспоминал, что он, как и его сослуживцы, зашил в своей шинели золотые российские монеты.
Известно, что большую часть награбленных ценностей французы с территории России не вывезли.
С местом трагической переправы остатков Великой Армии через реку Березина связана одна из самых интригующих загадок истории – о так называемых кладах, другими словами, об украденных Наполеоном в России ценностях, которые там, якобы, были утеряны отступавшими.
Граф Сегюр, педантично фиксировавший весь драматичный путь следования Великой Армии из Москвы свидетельствует: основная часть обоза с сокровищами дошла до границ Белоруссии, но, ни одна повозка с ними не вышла за её пределы. Именно награбленные сокровища словно сквозь землю провалились.
Первые попытки найти «сокровища Наполеона» на Березине были предприняты сразу же после войны 1812-го года по приказу Александра I. Но результатов они не дали, впоследствии не раз к месту бывшей переправы приезжали иностранцы в сопровождении представителей местной власти. При поиске сокровищ они пользовались картами и планами, но обнаружить что-либо удавалось редко. За минувшие 200 лет история «сокровищ Наполеона» обросла сотнями всевозможных небылиц и легенд, но некоторые из них, по мнению специалистов, требуют к себе серьёзного отношения.
В конце ХIХ-го столетия многие газеты Европы опубликовали сенсационное сообщение – в России найден последний из оставшихся в живых офицер наполеоновской армии, принимавший участие в походе на Россию в 1812-м году, по имени Жан Батист Савен, который якобы знает место захоронения части «сокровищ Наполеона».
Во время трагической переправы через Березину капитану Савену поручили с небольшим отрядом охранять повозки с казначейством главного штаба армии. В ящиках было более 4-х миллионов золотых монет. Повозки с казначейством взошли на мост вместе с орудиями тяжелой артиллерии, и в эту минуту мост, не выдержав перегрузки, рухнул. Вся казна оказалась в ледяной воде. Савен чудом выбрался на берег и тут же попал в плен.
Судьба забросила капитана в российский город Саратов, где он и прожил всю оставшуюся жизнь под именем Николая Савина. Не раз он обращался к властям с прошениями о поиске клада, но те никак не реагировали.
И только через несколько лет какой-то чиновник заинтересовался его найденными в архиве прошениями. В район переправы на Березине выехала большая экспедиция, работы по поиску продолжались больше месяца, но результатов не дали.
Поиск сокровищ на Березине возобновился уже в годы советской власти, несколько раз туда выезжали специальные экспедиции, самой масштабной из которых была экспедиция Государственного музея Белоруссии в начале 60-х годов XX-го столетия. Русло Березины в районе бывшей переправы Наполеона исследовали с помощью техники и водолазов, результата не было.
По официальной справке русского Министерства внутренних дел, «московская добыча» Наполеона составила 18 пудов золота, 325 пудов серебра и неустановленное количество церковной утвари, драгоценных камней, старинного оружия, посуды, мехов и др. Всё это было вывезено из Москвы и частично осталось в тайниках на Смоленской дороге.
Главная часть «московской добычи» Наполеона составила несколько десятков подвод (по одним источникам – двадцать пять, по другим – около сорока) и состояла из утвари соборов Кремля, старинного оружия, предметов искусства и драгоценностей. Часть изделий из драгоценных металлов была перелита в слитки. Для этого в Успенском соборе Кремля были оборудованы плавильные печи. Адъютант генерала Нарбонна де Костелан вспоминает, как французы «забрали и расплавили серебряную утварь кремлевских церквей, пополнив этим кассу армии». Плавильные горны работали и в других местах города.
Упоминания о «московской добыче» можно встретить в мемуарах многих французских участников кампании 1812-го года.
Офицер Маренгоне: «Наполеон велел забрать бриллианты, жемчуг, золото и серебро, которые были в церквах. Он велел даже снять позолоченный крест с купола Ивана Великого. Велел вывезти все трофеи Кремля. Ими нагрузили 25 телег».
В эти дни М. И. Кутузов в одном из приказов отмечал: «Неприятель в бегстве своём оставляет обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов Божиих похищенные»
Известно, что после ухода Наполеона из Москвы много ценных вещей было найдено на территории Кремля. Бесценные для русских иконы французы бросали на землю, срывая с них лишь оклады. Нашлись бронзовые двуглавые орлы с кремлёвских башен, большой крест с колокольни Ивана Великого.
Есть версия, что Наполеон, не имея возможности вывезти такое количество ценностей, решил утопить сокровища в окрестных болотах, благо, их там имеется большое количество.
Невыученный урок
Наполеоновский план русской кампании по-разному оценивается в многочисленных исследованиях и комментариях. Вот мнение Клаузевица: до сих пор планы всех войн Наполеона сводились к тому, чтобы разбить и уничтожить армии противника, завладеть его столицей, загнать правительство в самый глухой уголок страны и при первых признаках паники получить мир. Но именно это не получилось в России! Более того, Наполеон допустил ошибку, сделав ставку на слабость характера царя, на растущее противоречие между Александром и его генералами и высокопоставленными гражданскими чиновниками.
Недооценив суровость русской зимы, Наполеон начал военные действия в июне, опоздав на шесть недель. Он пробыл месяц в Вильно, «совершив самую большую ошибку в своей жизни», считал участник тех событий, впоследствии военный теоретик и историк генерал Жомини.
Клаузевиц пишет, что император потерял 32 дня в Москве, тем более что провёл там три вечера за разработкой положения о… театре «Комедии Франсез»!
«Всё пошло плохо, потому что я слишком долго задержался в Москве, – скажет Наполеон Коленкуру, – Если бы я вышел из неё через четыре дня, как и наметил, увидев пожар, Россия бы погибла…»
Наполеон пришёл в Москву со 100 тысячами солдат, тогда как, по оценке Коленкура, ему надо было иметь вдвое больше. Это кажется верным – но только теоретически. Что стало бы с армией их двухсот тысяч человек после пожара в Москве? Где бы они нашли провиант? Мнения на этот счёт расходятся.
Великая Армия была интернациональной: в её рядах были поляки, итальянцы, неаполитанцы, хорваты, бельгийцы, швейцарцы, баварцы, саксонцы, вюртембержцы, баденцы, северные немцы, голландцы. Были в ней вспомогательные корпуса австрийские и прусские, было несколько тысяч испанцев, ненавидевших Францию и её монарха. Это было сборище солдат разных национальностей, говоривших на разных языках, имевших разные религии, привычки, традиции.
Кроме того, большинство командовавших армиями прославленных маршалов и генералов не одобряли войну на краю света, наполеон же считал, что со взятием Москвы война закончится. Он недооценил энергию и упорство русского народа, армии, царя.
Вскоре после вступления в Москву Наполеон направил Александру I письмо, заканчивавшееся словами, считая, что на этом война окончилась:
«Я воевал против Вашего Величества без враждебности. Одно Ваше слово до или после большого сражения остановило бы мой поход, и я даже принёс бы Вам в жертву выгоды вступления Москву. Если Ваше Величество ещё сохранило остатки прежних чувств ко мне, то Оно благосклонно прочтёт это письмо. Во всяком случае, Оно может быть мне только благодарно за сообщение о происходящем в Москве…»
Царь не ответил, ведь он уже сказал полковнику Мишо: «Мира с Наполеоном не будет! Он или я! Я или он!» Это письмо царь дал прочесть графу Левенхельму, шведскому послу, и проинформировал о нём наследного принца Бернадота, прибавив: «В нём – одно пустое хвастовство».
Бельгийский историк Бернар задал вопрос: «Как он мог надеяться на разрешение, в условиях России, проблемы снабжения продовольствием такого количества войск, передвигавшихся по нищей, разорённой стране?»
Задача была непосильной, конечно, обладая большим организаторским талантом, Наполеон многое сделал. Зная, что он не сможет прожить за счёт завоёванной страны, он вернулся к старому способу снабжения армии продовольственными обозами. Наполеон надеялся так их организовать, чтобы они не замедляли хода военных действий, за армией должны были следовать стада скота. Перейдя Неман, император распорядился запастись мукой, сухарями, рисом, овощами и водкой на 20 дней. За это время, как ему казалось, он успеет разгромить силы царя.
А. Валлоттон («Александр I») сформулировал 10, в действительности, второстепенных причин неудачного похода Наполеона на Россию:
1. Чрезмерная самонадеянность Наполеона, составившего стратегический план кампании без учёта горького опыта Карла XII.
2. Незнание России и её ресурсов. Могла ли Россия хоть частично прокормить армию в 400 тысяч солдат и многие сотни тысяч лошадей, ели даже 20 тысяч шведов Карла XII не нашли там достаточного пропитания.
3. Неоднородность «Великой Армии», в которую входили даже отряды враждебных Франции стран, оккупированных войсками Наполеона.
4. Недостаток продовольствия, фуража, перевязочных средств, медикаментов и т. д.
5. Недостаток зимнего снаряжения войск и кавалерии.
6. Позднее вступление в центральную часть России.
7. Невосполнимые потери личного состава в Бородинском сражении.
8. Потеря времени в Вильно и Москве.
9. Сильные морозы во время отступления.
10. Плохое состояние дорог, мостов и т. д.
И дальше Валлоттон пишет: «Следует особо выделить ещё две важные причины: самоотверженность русских войск и личность Александра», забывая, что война 1812-го года по праву называется Отечественной, что против захватчиков поднялся весь народ, партизанское движение стало одной из важных составляющих разгрома Великой Армии.
Не надо забывать о правильно выбранной русским командованием стратегии войны, о тактических новинках – использование летучих кавалерийских отрядов для достижения стратегических результатов и, не в последнюю очередь, о роли гениального командующего, большого дипломата, сумевшего, фактически, отстранить бездарного «полководца» Александра I от военных дел. Только М. И. Кутузов мог принять историческое решение о сдаче Москвы, сохранив армию для полного разгрома врага.
Анри Валлоттон задаёт вопрос: «Можно ли было в 1812-м году выиграть войну с Россией?» и отвечает на него: «По нашему мнению, победа была маловероятна. Скорее всего, эта война была опасной авантюрой или просто-напросто безумной затеей».