Дадим слово В. В. Шульгину: «Если о русских было удачно сказано, что они хотят “не то конституции, не то севрюжины”, то евреи прекрасно знали, чего они хотели. Это было формулировано американским миллионщиком, евреем Яковом Шифом, который сказал С. Ю. Витте в 1905 году: “Передайте вашему Государю, что если еврейский вопрос не будет разрешён правительством, то его разрешит революция”.

Так вот, на этом фронте евреи становились действительно опасными. С превеликой быстротой и ловкостью они захватили в свои руки русскую печать и оседлали русские оппозиционные и революционные круги…».

В. Кожинов в своей книге «Правда сталинских репрессий» (М., 2005) отмечает: «Те евреи, которые становились большевиками, начинали свою жизнь, как правило, в собственно еврейской среде, где всё русское воспринималось как чужое или даже прямо враждебное, а также как нечто заведомо “второсортное” либо вообще “примитивное”…

Между тем евреи, так или иначе приобщённые с ранних лет к русской культуре, как правило, не превращались в большевиков…».

Таким образом, линия на приобщение евреев с ранних лет к русскому образованию и культуре была верным направлением в деятельности русского правительственного дореволюционного аппарата. Но эта линия встречала постоянное сопротивление со стороны глав кагалов, а затем местных еврейских общинных организаций, что, в свою очередь, позволяло им постоянно поднимать вопросы еврейского неравноправия.

Роли евреев в революции в России посвящено большое количество документальных исследований, в частности, она рассматривается Д. Шубом, основная цель которого состояла в том, чтобы показать, какую ничтожно малую роль сыграли евреи в деле подготовки, проведения революции и послереволюционном периоде в жизни России (Шуб Д. Н. Политические деятели России 1850-х — 1920-х гг. Нью-Йорк, 1969).

Это было сделано Д. Шубом, так как «очень многие американцы ещё в 40-х годах были убеждены в том, что русская революция была совершена главным образом евреями и что евреи с первого дня революции играли и играют доминирующую роль, как в большевистской партии, так и в советском правительстве».

Причём автор говорит, что эту «легенду» пустили по свету «русские антисемиты и нацистские вожди Германии».

Это — знакомый нам уже по современному положению в стране приём: когда на свет выходит правда о еврейских деяниях, люди, сделавшие это, получают клеймо антисемитов, а следовательно, фашистов, добивающихся коренного решения еврейского вопроса.

 

Революционные кадры

А. И. Солженицын отмечает, что почти никто из еврейских революционеров 70-х годов «не пошёл в революцию от нищеты и бедности, большинство — из зажиточных семей» и приводит целый ряд примеров:

— из зажиточных купеческих семей были Натансон, Лев Дейч, Иосиф Аптекман, А. Хотинский, Г. Гуревич, Семён Лурье, Анна Розенштейн, Моисей Рабинович, Бети Каменская, Фелиция Шефтель, Иосиф Гецов, Христина (Хася) Гринберг;

— не из бедных семей были: Фанни Морейнис, Любовь Аксельрод («Ортодокс»), Ида Аксельрод, Айзик Арончик, Александр Бибергаль, Владимир Богораз, Лазарь Гольденберг, братья Левентали;

— «нередко мелькают в биографиях и привилегированная Военно-медицинская академия — у Натансона, Бибергаля… Исаака Павловского, М. Рабиновича, А. Хотинского, Соломона Чудновского,… Соломона Аронзона…».

В 1874 году в Вильно возник кружок Арона Либермана и Арона Зунделевича. От него, как от лондонского Еврейского социалистического Ферейна, основанного Либерманом, ведёт свою родословную всемирное еврейское социалистическое рабочее движение.

П. Кошель отмечает: «У нас почти ничего не говорилось о виленском адвокате Зундулевиче, обладавшем огромными связями за границей. Он купил и перевёз в Россию две типографии: “Русскую вольную типографию” и типографию “Начала”, переименованную потом в типографию “Земли и воли”. С 1875 года он в своих руках держал всех евреев-контрабандистов на западной границе, по его указанию через границу переводились десятки людей, перевозились сотни пудов нелегальной литературы» («История российского терроризма»).

На деньги Зундулевича была организована типография, в которой работали Бух, Лубкин и специально выписанный из-за границы Цукерман. Типография работала полгода, в январе 1880-го года её обнаружила полиция, при этом Абрам Лубкин, двадцатилетний юноша, застрелился.

С осени 1879-го года все силы народовольцев сосредоточились на организации покушения на Александра II. При этом намечалось несколько мест, в частности, предполагалось взорвать царский поезд, идущий из Крыма. Для этого на третьей версте от Москвы Гартман купил дом и поселился там. Утром 19 ноября 1879-го года раздался взрыв, но он был слабым, а царь ехал в следующем поезде.

Следующий взрыв был произведён в феврале 1880-го года в Зимнем дворце, при этом погибли 10 солдат охраны, и 56 были ранены.

После этого прошёл целый ряд арестов, «во многом благодаря психически неуравновешенному Гольденбергу, запутавшемуся и ставшему выдавать всех и вся. Гольденберг после убийства им князя Кропоткина и участия в подкопах случайно был арестован в Елисаветграде, когда он перевозил динамит. Родившийся в Бердичеве, сын купца, он в свои 24 года никогда не работал. Благо, родители держали магазин в Киеве» (П. Кошель).

Гольденберг знал много, и уже в 1880-м году состоялся «процесс 16 террористов», двое из которых были казнены. Голденберг же в состоянии крайней психической депрессии повесился летом 1880-го года в камере Петропавловской крепости, а на донесении об этом император написал: «Очень жаль!».

Террористам было известно, что царь по воскресеньям ездит в Михайловский манеж, три с половиной месяца ежедневно наблюдался его маршрут, было решено заложить мину и снабдить бомбами метальщиков.

Всю ночь на квартире Фигнер техники Кибальчич, Исаев, Суханов, Грачевский готовили бомбы, которые потом перенесли на квартиру Геси Гейфман и Саблина.

Взорвать мину должен был Ю. Богданович, а от участия в террористическом акте отказался Тимофей Михайлов, у которого «не хватило духу поднять руку на царя» (П. Кошель).

Первым на пути Александра оказался Рысаков, который бросил бомбу под ноги лошадям. Казак, сидевший на козлах, конвойный и мальчик-мясник на улице были ранены. «Император вышел из кареты: “Схвачен ли преступник?”. К нему приближался Гриневецкий, котрый с расстояния трёх шагов бросил бомбу, император был смертельно ранен и скончался в Зимнем дворце».

Хайнц-Дитрих Леве («Русские цари. 1547–1917») так характеризует произошедшее: «Царь вполне мог избежать гибели. Первая бомба 1.3.1881 г. возле Екатерининского канала не попала в цель. Вместо того, чтобы приказать кучеру как можно быстрее ехать дальше, Александр велел остановиться и вышел из кареты, чтобы позаботиться о раненых. В этот момент один из террористов бросил вторую бомбу, которой император был смертельно ранен…».

И. Аксаков по поводу прошедших после этого еврейских погромов писал: «Нельзя же было, в самом деле, предположить, что такое страшное событие как публичное, среди бела дня, в столице убийство царя, да ещё царя-освободителя, пройдёт для души и мысли народной бесследно? А так думали многие, не знающие и не понимающие русского народа, дивились его наружному спокойствию, упрекали его в равнодушии, глумились над его “бесчувственностью”…».

«…В числе первых пионеров социал-демократического движения в России было многоевреев (выделено мной. — В.Б.). Назовем имена хотя бы наиболее выдающихся из них: Д. Кольцов-Гинзбург, Эмиль Абрамович, Ю. Мартов-Цедербаум, Аркадий Крамер, Ф. Дан-Гурвич, М. Ляховский, Борис Эйдельман, Ю. М. Стеклов-Нахамкес, Д. Рязанов-Гольдендах, Моисей Винокур, Люба Аксельрод-Ортодокс, Ф. Годлевский, Александра Соколовская, Евгения Гурвич, Д. Розенблюм, Ц. Копельзон, Л. Иогихес-Тышко, Люба Айзенштадт-Левинсон, И. Айзенштадт-Юдин, Поля Гордон, С. Гожанский-Лону, Н. Вигдорчик. Все они были в числе пионеров социал-демократического движения в России еще до основания Бунда как самостоятельной еврейской социал-демократической организации. Первые чисто еврейские рабочие кружки появились в Минске еще в 1883 году. Основателем их был Хаим Хургин, впоследствии выдающийся сионист» (Д. Шуб).

Группа еврейских социал-демократов, возникшая в начале 90-х годов в Вильно, во главе которой стояли И. Айзенштадт-Юдин, А. Крамер, П. Средницкая, Л. Айзенштадт-Левинсон, Д. Миль, С. Гожанский, В. Кассовский, Ц. Копельзон, легла в основу Бунда.

Несколько интересных чисел: летом 1904 года Бунд насчитывал около 23 000 человек, в 1905–1907 годах — около 34 000. Для сравнения — вся российская социал-демократическая партия в начале 1905-го насчитывала приблизительно 8 400 членов.

В партии социалистов-революционеров, основанной в начале двадцатого столетия, в числе организаторов которой были Михаил Гоц и Григорий Гершуни, активными деятелями были евреи С. Раппопорт, Х. Житловский, О. Минор, И. Рубанович, М. Натансон.

«В Минске главным агитатором явился старый народоволец Ефим Гальперин, попытавшийся собрать кружки в одну партию… В конце 1899 г. около 60 человек объединились, наконец, в “Рабочую партию политического объединения России”. Из-за границы в помощь новой партии явился Розенберг» (П. Кошель).

Большое влияние на партию оказывали Брешко-Брешковская и Гершуни. У партии появились группы в Житомире, Бердичеве, Двинске, Белостоке (здесь одиночка Гирш Леккерт стрелял в губернатора и был повешен). В 1900 году минская группа партии была разгромлена, остальные в 1902 году вошли в «Партию социалистов-революционеров».

В 1898 году произошло событие, оказавшее влияние на последующие десятилетия русской истории — была создана Российская социал-демократческая рабочая партия (РСДРП).

Для начала вспомним, что I съезд партии, получившей название РСДРП и со второго съезда добавившей к нему слово «большевиков», был организован еврейской националистической организаций «Бунд» и проходил в Минске в её резиденции. Страна должна знать своих героев.

Отцами-основателями РСДРП (на первом съезде партии) были: Кац, Мутник, Тучапский, Кремер, Петрусевич, Эйдельман, Ванновский, Вигдорчик, которые составляли 89 % делегатов съезда.

Генри Форд писал: «Настоящая правда заключается в том, что еврейские финансисты во всех странах были заинтересованы в большевизме как общееврейском предприятии». Большую помощь в борьбе против правительства России оказывал крупнейший в то время еврейский банкир Яков Шифф, на деньги которого закупалось оружие для еврейских отрядов самообороны» (выделено мной. — В.Б.).

Позднее в статье «Интеллигенция и национальное лицо» П. Б. Струве писал: «Не знаменательно ли, что рядом с “Российской империей”, с этим в глазах всех радикально мыслящих официальным казённым чудовищем-левиафаном, есть тоже “Российская социал-демократическая рабочая партия”. Не русская, а именно “российская”. Ни один русский иначе, как слегка иронически не скажет про себя, что он “российский” человек, а целая и при том наирадикальнейшая партия применила к себе это официальное ультра-государственное название, ультра-имперское обозначение.

Это значит: она хочет быть безразлична, бесцветна, бескровна в национальном отношении… Для меня важно сейчас подчеркнуть, что ради идеала человечной и разумной государственности русская интеллигенция обесцвечивает себя в “российскую”. Этот космополитизм очень государственен…».

Среди первых большевистских «практиков» были евреи: М. Валах (Литвинов), И. Гольденберг (Машковский), Р. Залкинд (Землячка), М. Мандельштам (Лядов), Драбкин (Гусев), И. Дубровинский.

В переходе к массовому террору имеется интересная деталь — бомбы, которыми была взорвана дача Столыпина, изготавливались в большевистской динамитной мастерской!

Это положение дел, когда евреи принимали, мягко говоря, непропорционально большое участие в террористической деятельности, понимали не только выдающиеся государственные деятели России того периода, но и яркие представители русской интеллигенции, такие как А. Белый, Иванов-Разумник, Петров-Водкин, Карсавин, не говоря уже об А. Блоке, который, по словам еврейского философа и общественного деятеля Аарона Штейнберга, говорил «о своей неприязни к евреям, сложившейся во время дела Бейлиса…».

«Молодые штурманы будущей бури» — называл Герцен народовольцев. Ему вторил Бакунин: «Жизненная буря — вот что нам надо, и новый мир, не имеющий законов и потому свободный». О том, что буря породит кровь, обесценит человеческую жизнь, теоретики не думали. Во всём этом больше прав П. А. Столыпин, сказавший знаменитые ныне слова: «Вам нужны великие потрясения?…Тогда не удивляйтесь, что стремясь к свободе, вы явитесь в конечном счете провозвестниками чудовищного произвола и подавления личности» (П. Кошель. История российского терроризма).

Обратим внимание на странное на первый взгляд совпадение — в конце XIX века, а именно в 1898-м году, была создана РСДРП, а за год до этого прошёл первый сионистский конгресс.

Так началась широкомасштабная и многосторонняя подготовка к уничтожению Государства Российского — этой «тюрьмы народов».

В январе 1905-го года социал-демократами была организована боевая техническая группа для ввоза в Россию оружия и его распространения.

«Для изучения производства бомб в Македонию был даже послан Скосаревский. Он привёз чертежи чугунной бомбы-македонки, которую и наметили производить. Во Франции покупали запалы и бикфордов шнур. Технической группой руководил Н. Буреник, потом Софья Познер. От ЦК большевиков её курировал Л. Красин, инженер по образованию» (П. Кошель).

В Финляндии была созданы базы производства и хранения оружия, позже Финляндию назвали красным тылом 1905 года.

Революционные организации объединились для закупки оружия в Бельгии, где оно было дешевле, и этим делом занимался А. Гаспар, который брал какой-то процент себе, а на возмущение революционеров секретарь Международного социалистического бюро Гюнсманс ответил: «Что же, он бесплатно должен этим заниматься? Революция само собой, а гешефт есть гешефт».

В Петербурге в 1905 году готовил боевые дружины и снабжал их оружием Пинхус (Петр) Рутенберг, соратник Гапона по 9 января 1905 года, позже — организатор и руководитель убийства Гапона.

За границу для покупки оружия выезжали Е. Стасова, М. Литвинов, Камо.

Закупленное оружие переправлялось в Германию и Австрию, а оттуда уже поступало в Россию. Литвинов (Валах) пытался освоить другой путь — из Варны пароходом в Россию, но пароход выбросило на остров вблизи румынских берегов.

«Социал-демократы тоже посчитали, что без террора им не обойтись. А стало быть, нужно готовить профессиональных убийц» (П. Кошель). «Боевая дружина большевиков закидала бомбами петербургскую чайную, где по вечерам собирались рабочие — члены Союза русского народа».

Весной 1906 года «Боевая организация эсеров» насчитывала уже около 30 человек и готовила покушение на министра внутренних дел Дурново и других; этим занимается, в частности, другой Гоц — Абрам, ставший в 1917 году председателем ВЦИК первого созыва. На его счету — активное участие в покушениях на Дурново, Акимова, Шувалова, Трепова, доля в убийствах Мина, Римана».

В Петербурге эсерами был убит градоначальник фон Лауниц, в Москве бросали бомбу в градоначальника Рейнбота, за организацию «чёрной сотни» в Тамбове был убит советник губернского правления Луженовский.

«Всем этим недоучившимся студентам, плохо говорящим по-русски выходцам из местечек, заграничным революционерам нужно было есть, пить, одеваться во что-то. Добрые иностранные дядюшки такую огромную ораву содержать не могли, да и не хотели. Достаточно того, что они субсидировали лидеров… Деньги добывались вооруженными грабежами или, как это называлось в революционной среде, экспроприациями…» (П. Кошель).

Жертвами террористических актов стали 17000 человек. Естественно, каждый террористический акт готовил не один человек, таких, по крайней мере, насчитывалось 50000. При этом по решению судов Российской Империи были казнены: 1901–1905 гг. — 93; 1906 — 547; 1907–1139; 1908–1340; 1909 — 771; 1910 — 129; 1911 — 73 человек (Мельгунов С. П. Красный террор в России. М., 1990). Всего было казнено 4092 человека, то есть даже не осуществлялся принцип «смерть за смерть», а нередкое помилование террористов приводило к тому, что они продолжали свою разрушительную, антигосударственную деятельность.

 

Израиль Парвус — «купец революции»

До последних лет русскому читателю это имя было почти неизвестно, существовали лишь краткие упоминания о человеке, который был финансовым посредником между крупным германским капиталом и большевиками. Это был Парвус — «купец революции» (Зееман, Шарлоу. Купец революции. Издательство Оксфордского университета, 1966):

«В истории финансирования германским правительством деятельности большевистской партии особо важную роль сыграл Израиль Лазаревич Гельфанд (он же “Парвус”, он же “Александр Москович”)» (Сикорский Е. А. Деньги на революцию: 1903–1920).

Большевики шли на любые компромиссы с любыми нужными для дела революции силами, не изменяя генеральной линии, поэтому на определённом историческом этапе интересы большевиков и германского генерального штаба совпадали. Враг был общий — царский режим в России.

Легендарный Парвус родился в семье еврейского ремесленника в местечке Березино, бывшей Минской губернии в 1867 году. Гимназию он окончил в Одессе, где примыкал к народовольческим кружкам. Кроме учёбы в гимназии Гельфанд частным образом занимается математикой и гуманитарными науками, знакомится с учением Карла Маркса (Д. Шуб).

Когда Гельфанду исполнилось 18 лет, он чётко определился в своих жизненных целях: разрушить царскую империю и разбогатеть. Уже в это время для выезда евреев из России существовал палестинский фонд, деньгами которого можно было пользоваться и для учения за границей. У Гельфанда уже были хорошие связи: он был знаком с торговцем оружием Сахаровым и должен был стать его агентом в Западной Европе.

Гельфанд уезжает в Швейцарию, устанавливает связи с российскими политическими эмигрантами, затем возвращается в Россию, но потом девятнадцати лет отроду уезжает в Цюрих — центр русской революционной эмиграции. Вместо Израиля он назвал себя Александром и под влиянием промарксистски настроенного профессора политэкономии Карла Бюхера знакомится с членами «Группы освобождения труда», во главе которой стоял Плеханов. Напомним состав этой группы: Плеханов, Игнатович, Засулич (она же В. И. Залкинд), Дейч, Аксельрод. Под их влиянием Гельфанд стал марксистом. Окончив Базельский университет, Гельфанд в 24 года получает степень доктора философии (по нашим современным нормам — кандидата наук).

Через некоторое время (1891 год) Гельфанд перебрался в Германию и вступил в социал-демократическую партию. Д. Шуб замечает: «Русскую революционную интеллигенцию Парвус никогда не любил». Но он не порвал с русским социал-демократическим движением, а был даже членом российской социал-демократической делегации на Международном социалистическом конгрессе в Лондоне в 1896 году.

В это время редактором ведущей социалистической газеты Германии «Нойес Цайт» был Карл Каутский, который и опубликовал первые статьи Гельфанда о революционном движении, выступившего под псевдонимами, одним из которых был И. Игнатьев.

Имя Гельфанда становилось всё более известным среди германских социал-демократов, ему симпатизировали Карл Каутский и Клара Цеткин, и летом 1894 года он впервые подписал статью как Парвус (Малыш); вскоре под этим же именем вышел сборник очерков о кризисе в сельском хозяйстве. Парвус писал статьи для журнала Каутского, для женской газеты Клары Цеткин, а в 1897 году стал главным редактором саксонской «Арбайтер цайтунг», где с ним сотрудничал Юлиан Мархлевский и Роза Люксембург. Роза Люксембург — польская еврейка, мыслящая интернациональными категориями, стала близкой подругой Парвуса.

Вскоре Парвус переезжает в Берлин, где по рекомендации Каутского начал писать статьи в центральную партийную газету «Форвертс», но вскоре он был арестован и выслан из Пруссии. Парвус покидает Берлин и кочует по городам: это Дрезден, Лейпциг, Штутгарт, Мюнхен. Во всех путешествиях его сопровождала женщина по имени Татьяна, с которой они вместе жили ещё в Цюрихе, и на которой Гельфанд в конце концов женился.

В. И. Ленин после знакомства со статьями Парвуса «опубликовал восторженные рецензии» на серию его статей о «Мировом рынке и кризисе экономики» в газете «Начало» под псевдонимом «Ильин». Однако в этот период они ещё не были знакомы (Элизабет Хереш. Купленная революция. Тайное дело Парвуса. 2005).

Первые пять лет нового века квартира Парвуса была своего рода центром русских политэмигрантов. Здесь же Парвус организовал нелегальную типографию, выпустившую восемь номеров «Искры»: он был сотрудником «Искры», когда она выходила в Мюнхене, затем, после раскола партии, работал в «Искре», ставшей печатным органом меньшевиков.

Приблизительно в это время у Парвуса в доме гостил Лейба Троцкий со своей второй женой (Н. И. Седовой), к брошюре которого («До 9-го января») Парвус впоследствии написал предисловие. Отметим, что после событий 9-го января в Петербурге Троцкий несколько дней провел в Мюнхене у Парвуса с тем, «чтобы посоветоваться с Парвусом о революционной работе в России» (Д. Шуб).

Взгляды Парвуса на развитие революции сводились к следующим моментам:

— капитализм развился в глобальную систему, поэтому социалистическая классовая борьба должна перешагнуть через национальные границы;

— такие ценности как Родина и нация должны остаться за пределами классовой борьбы;

— массовая забастовка является оружием организованного пролетариата;

— революция может быть совершена в результате организованной массовой забастовки;

— возможность переворота Парвус видел в предстоящей «империалистической войне», исходя из марксистского положения о войне как о «локомотиве истории»;

— так как либеральная буржуазия хотела свергнуть царизм в России, Парвус считал, что на начальной стадии революции пролетариат должен служить буржуазии;

— на следующей стадии пролетариат должен выступить против буржуазии и против остатков самодержавия и захватить власть;

— крестьянство отодвигалось в сторону от участия в этих событиях.

У Парвуса в Мюнхене-Швабинге была просторная квартира, где с ним жили жена, сын и приехавшая из Одессы мама. Экономических успехов Парвус достиг, получив лицензию на исключительную продажу произведений русских социал-демократов в странах Западной Европы. Вместе с Мархлевским-Карским он организовал «Издательство русской и скандинавской литературы» и издавал журнал «Международная политика».

В начале 1904 года началась русско-японская война, по поводу которой Парвус писал в «Искре»: «Царизм нуждался в этой войне, чтобы снять напряжённость внутри страны с помощью внешних побед… Но, как всегда, должна наступить развязка — история похоронит обломки самодержавия под собой, и только революция в состоянии действительно обновить страну…».

В соответствии с планом Парвуса были направлены агитаторы в российские промышленные центры и портовые города, в которых могли возникнуть рабочие беспорядки: в Баку, Ростов, Тифлис, Киев и Одессу, где уже существовали революционные кружки. В результате в июне 1904 года произошёл мятеж на броненосце «Князь Потемкин-Таврический», начались крестьянские беспорядки, террористкой был убит адъютант царя генерал Сахаров — губернатор Саратова.

После 9-го января Троцкий с женой приехал к Парвусу в Мюнхен, где передал ему своё сочинение «Россия перед девятым января». Позже Троцкий написал об этом моменте: «Парвус был в восторге от моей работы и написал к этой брошюре предисловие примерно такого содержания: “События подтвердили наши прогнозы. Сейчас уже никто не сможет отрицать, что массовая забастовка является основным инструментом борьбы. 9 января стало началом политической забастовки, и остаётся только добавить, что революция в России может привести к власти демократическое рабочее правительство”».

Когда в 1905 году вспыхнула первая русская революция, Парвус приехал из Германии в Петербург и прямо с вокзала отправился к своему другу и ученику Троцкому, прибывшему ранее. При этом, по установившейся у него традиции, жену и сына Парвус оставил и забыл, как часть прошлого. Парвус и Троцкий сразу же договорились о дальнейшей политике, и Парвус вошел в Исполнительный комитет организовавшегося тогда Совета рабочих депутатов.

В этот же период Троцкий и Парвус купили небольшую «Русскую газету» и довели её тираж с 30 тысяч экземпляров до 100 тысяч, а затем и до 500 тысяч. Когда меньшевики основали газету «Начало», Парвус и Троцкий стали в ней главными идеологами, проповедуя «теорию перманентной революции».

После ареста председателя Совета Хрусталева (Носаря) и Исполкома во главе с Троцким (Бронштейном) Парвус (Гельфанд) возглавил нелегальный Совет, и впоследствии появилось выражение: «Троцкий играл в первом Совете рабочих депутатов первую скрипку, а Парвус сочинял для этого ноты».

Несмотря на то, что Парвус жил в Петербурге под чужим именем на квартире новой подруги Екатерины Громан, он вскоре был арестован. Последовало нескольких месяцев заключения в Петропавловской крепости, где он имел возможность на заказ шить себе костюмы и шёлковые галстуки. Здесь же в это время находились в заключении Дейч и Троцкий, а навестить Парвуса и Троцкого приезжали Каутский и Роза Люксембург.

По дороге в ссылку Парвус бежал и вернулся в Петербург, где несколько дней жил, затем перешёл границу и переехал в Германию, оставив теперь уже в России свою гражданскую жену с сыном, который впоследствии стал известен как Леон Гельфанд. Вскоре вышла книга Парвуса «В русской Бастилии во время революции», где описывалось его многомесячное пребывание в Петропавловской крепости, а сам он теперь мог спокойно отдохнуть на озере Гарда вместе со своей подругой Розой Люксембург.

В это время Парвус предлагал социал-демократии идти вперёд под лозунгом «Демократия, объединение Европы, свободная торговля во всем мире!» — то есть под теми знаменами, которые не истрепались и дошли до нашего времени.

Парвус получил в своё время известность как автор «перманентной» (непрерывной) революции, горячим проповедником которой стал Троцкий, забыв затем о её истинном авторе; Ленин же отвергал эту теорию. После возвращения из России Парвус потерял своё положение ведущего публициста, в то время как Троцкий вырос до блестящего публициста и политического оратора революционного движения.

Парвус переезжает в Вену и остаётся там с женой, приехавшей с сыном из России. Вскоре Парвус должен был покинуть Германию, так как не имел вида на жительство. Кроме того, российские большевики привлекли его к немецкому партийному суду, обвинив в присвоении более чем 100 тысяч марок (называлась сумма в 130 тысяч), которые он получил, будучи литературным агентом Максима Горького.

История была такая: в 1902 году было заключено соглашение между Горьким и Парвусом, по которому Горький поручал Парвусу блюсти свои авторские права в Европе. Парвус получал для Горького деньги от идущей с большим успехом по всему миру пьесы «На дне». Только в Германии эта пьеса выдержала около пятисот постановок, обошла сцены практически всех германских провинциальных театров. «На Парвуса пролился золотой дождь, который позволил ему предаться удовольствиям со всей свойственной ему страстью», в результате чего горьковские гонорары, из которых больше половины должны были пойти на нужды партии, ушли на длительные путешествия по Италии и Франции с Розой (Рейзой) Люксембург.

Про неё Троцкий писал: «Маленького роста, хрупкая, даже болезненная, с благородным очерком лица, с прекрасными глазами, излучавшими ум, она покоряла мужеством характера и мысли. Её стиль — напряжённый, точный, беспощадный — останется навсегда зеркалом её героического духа. Это была разносторонняя, богатая оттенками натура…».

Когда деньги закончились, Парвус ликвидировал издательство и оставил своего друга Махлевского-Карского разбираться с долгами. В 1907 году по поводу растрат денег Горького Парвусом в Германии в глубокой тайне заседала партийная комиссия, членами которой были Август Бебель, Карл Каутский и Лев Дейч. Об этом суде над Парвусом в печати никаких сообщений не появилось. Но сумма истраченных Парвусом денег составляла 180 000 золотых марок, а так как большая часть из них предназначалась большевикам, то часть этих денег была возмещена немецкими социал-демократами. Впоследствии Горький так оценивал ситуацию: «Позднее я слышал, что Парвуса лишили за это каких-то партийных чинов. Говоря по совести, я предпочёл бы, чтобы ему надрали уши».

В 1910 году Парвус уехал в Вену, затем в Турцию, где прожил почти пять лет, но сначала «приходилось ступать крайне осторожно, чтобы никто не заметил дыр на моих подмётках», — так он впоследствии говорил об этом периоде своей жизни. Затем он начал печатать в правительственном органе «Молодая Турция» свои статьи, направленные против местного финансового капитала, что принесло ему известность, и вскоре он стал активно заниматься торговыми сделками, заработав первые миллионы на поставках в Турцию хлеба.

В начале Первой мировой войны «Парвус действовал в согласии с программой большинства германской социал-демократии. — пишет Д. Шуб. — Но так как он всегда любил деньги и никогда не был слишком разборчив в средствах, то он вскоре сделался платным агентом германского правительства»(выделено мной. — В.Б.).

Находясь в Турции, Парвус импортировал из России зерно, оружие и боеприпасы не только для турецкой армии, но и для маленьких балканских государств. Из Германии он вывозил машины Крупа для строительства железных дорог, из Австрии и других стран — железо и дерево.

В этот период по случаю корыстолюбия Парвуса очерк о нём под названием «Некролог живому другу» пишет Троцкий. Но слишком сильным было желание Парвуса свергнуть царский режим в России, поэтому после выстрела в Сараево в июне 1914 года он публикует серию подстрекательских статей под названием «Почему в России нужно победить царизм», размножает листовки и переправляет их в Россию.

Парвус активно действовует и в другом направлении: он начал финансировать сепаратистские действия на окраинах Российской империи — в Грузии, Армении, на Украине. Особое внимание он уделял Украине, социалисты которой были уже объединены в «Союз освобождения Украины» от России. Через одного из руководителей «Союза» Парвус познакомился с немецким агентом, доктором Максом Циммером, они вместе занялись формированием экспедиционного корпуса из украинцев и кавказцев для действий на территории России. Но операция получила огласку, турецкий паша был вынужден выразить «протест против экспедиции», и от неё пришлось отказаться.

«Союз» в самом начале войны передал большевикам 5 тысяч долларов для создания в Швейцарии газеты «Социал-демократ». Лидер «Союза» Меленевский (Басок) имел дела с Парвусом, и 7-го января 1915 года с помощью Меленевского Парвус встретился с германским послом в Константинополе. К этому моменту Парвус был известен как социалист, блестящий и циничный публицист, спонсор национальной турецкой социалистической газеты, советник турецкого правительства. Он имел приличное состояние, собственные банки и личную резиденцию на Принцевых островах.

В феврале 1915 года Парвус сказал германскому послу: «Интересы германского правительства вполне совпадают с интересами русских революционеров. Русские социал-демократы могут достигнуть своей цели только в результате полного уничтожения царизма. С другой стороны, Германия не сможет выйти победительницей из этой войны, если до этого не вызовет революцию в России».

Парвус считал, что все социалистические группы должны создать для этого единый фронт и сформулировал программу из 11-ти пунктов, где в первом ставилась первоочередная задача: «финансовая поддержка большевистской фракции Российской социал-демократической рабочей партии, которая борется против царского правительства всеми доступными ей средствами…».

Во втором и третьем пунктах программы говорилось о необходимости идеологически разложить Россию с помощью антимонархической пропаганды и об организации широкой кампании в прессе против царизма в России.

Полный текст представленного Парвусом документа составлял двадцать страниц. При этом «массовая забастовка под лозунгом “Свобода и мир”, исходящая из Петербурга, то есть из Петрограда, должна, в частности, охватить оружейные фабрики, железнодорожные линии; взрывы железнодорожных мостов, как в 1904–1905 годах…».

Полную программу Парвус назвал «Подготовка массовой политической забастовки в России», а заканчивалась она следующим пунктом:

«…Техническая подготовка карты с обозначением мостов для взрывных работ, чтобы парализовать движение; указание мест хранения; указание необходимого количества взрывчатых веществ, необходимых в каждом конкретном случае для взрыва мостов и зданий; инструкция по обращению с взрывчатыми веществами; план организации восстания и его распространения, охрана зданий; подключение рабочих кварталов и областей еврейского социалистического “Бунда”…» (выделено мной. — В.Б.).

Таким образом, Парвусом была подготовлена чёткая диверсионно-разрушительная программа, которая предлагала правительству Германии совместную организацию революции в России, да ещё и гражданскую войну, что должно было привести к свержению русского царя. Интересно то, что еврейский Бунд после начала войны тоже предложил германскому правительству свою революционную программу. Но она не содержала такого подробного плана действий как у Парвуса и не предусматривала комбинацию социальной и национальной революций.

После приёма у германского посла Парвус отправляется в Бухарест, Софию. В Бухаресте он встречается с Раковским, который интенсивно занимался подрывной деятельностью против России и работал на Германию. С ним Парвус договаривается о том, что Раковский будет публиковать статьи в прессе различных стран с тем, чтобы формировать общественное мнение против России в пользу Германии. В Болгарии Парвус не смог договориться с местными социалистами, которые называли его «немецким шовинистом» (Элизабет Хереш).

Затем Парвус переезжает в Вену, где старый партийный товарищ Виктор Адлер неизменно поддерживает своих русских товарищей словом и делом. И здесь наблюдается очень интересный момент:

— Виктор Адлер в начале войны через премьер-министра графа Карла Штюрка добивается освобождения Ленина из тюрьмы под Краковым;

— прошло два года, и сын Виктора Адлера — Франц Адлер (известный учёный-физик) убивает «поджигателя войны» Штюрка.

В Вене ко времени приезда Парвуса находится член Российской социал-демократической партии (РСДРП) Давид Борисович Рязанов-Гольдендах, который сводит Парвуса с руководителем Еврейского союза Рафаилом Абрамовым. Этот союз был мощной политической силой, объединявшей радикально настроенную восточноевропейскую еврейскую интеллигенцию.

Вскоре Парвус выезжает в Германию. В марте месяце государственный секретарь Германии Ягов телеграфирует в Государственное казначейство: «Для поддержки революционной пропаганды в России понадобится два миллиона марок». Из этих двух миллионов марок Парвус сразу же получает один миллион, который размещает в банках Копенгагена, Цюриха, Бухареста. При этом расходы по обмену валют и другие дополнительно возмещаются Парвусу Дойче Банком. С марта 1915 года Парвус стал главным советником германского правительства по революционным делам в России, и в его задачу входила организация единого социалистического фронта против самодержавия в России.

Но социал-демократические вожди Германии Роза Люксембург, Карл Либкнехт, Клара Цеткин отказываются с ним сотрудничать; Клара Цеткин отозвалась о Парвусе: «сутенёр империализма, который продался германскому правительству». Но это нисколько не смутило Парвуса, жившего с мая 1915 года в Цюрихе в одной из самых дорогих гостиниц и добивавшегося встречи с Лениным. Эта встреча состоялась сначала в ресторане, где Ленин сидел с женой (Крупской), Инессой Арманд и Каспаровым, затем на квартире Ленина и Крупской, но Парвусу не удалось договориться с Лениным о прямом сотрудничестве.

Парвус разворачивает широкую деятельность, создавая себе торговую империю, организует одну торговую фирму за другой, в том числе «Американо-Скандинавско-Русское акционерное общество». Он финансирует и создаёт идеологическое обеспечение «Союза освобождения Украины», который выражает свою признательность Вильгельму II и Францу Иосифу за взятие Варшавы. По случаю же взятия немецкими войсками города Холм «Союз» отправил генералу Макенсену телеграмму: «“Союз освобождения Украины” — организация российских украинцев — имеет честь поздравить Ваше Превосходительство и славную немецкую армию, находящуюся под Вашим командованием и уже сражающуюся на украинской территории, с взятием Холма, бывшей столицы украинского Галицко-Владимирского княжества». На это поздравление был получен ответ, написанный с солдатской прямотой: «Немецкие солдаты благодарят за поздравление с завоеванной территорией».

В Копенгагене Парвус создаёт сеть торговых агентов, из которых десять постоянно курсируют между скандинавскими странами и Россией. В торговых сделках участвуют Скларц, Клингсланд, Фюрстенберг, Евгения Суменсон, Козловский («Шустрый»). Последний — сотрудник «Искры», с 1909 года член большевистского комитета в Петербурге. Суменсон ведёт бухгалтерию, находясь в родственных связях с братьями Фюрстенберг-Ганецкими. Именно Фюрстенберг в начале войны через Виктора Адлера добился освобождения Ленина и его товарищей из тюрьмы в Галиции, так как Фюрстенберг был женат на кузине Адлера.

Парвус организует институт (научно-исследовательский) для изучения причин и последствий Первой мировой войны. В него через некоторое время вступили Моисей Урицкий и Яков Ганецкий (Фюрстенберг). Отметим, что впоследствии, в 1918 году, Яков Ганецкий будет исключён из партии большевиков за сотрудничество с «грязным дельцом» Гельфандом (Парвусом), но это решение будет отменено. В 1937 году Ганецкий будет расстрелян как «немецкий шпион и троцкист».

О работе института Парвуса представитель германского правительства сообщал в Берлин: «Работа так хорошо поставлена, что часто даже люди, работающие в организации, не знают, что за всем этим стоит германское правительство». В декабре 1915 года Парвус получил новый миллион марок на поддержку революционного движения в России. Отметим, что на деньги Раковского, полученные им у Парвуса, в Париже издавалась газета «Наше слово», закрытая властями в 1916 году. Эту газету возглавлял Троцкий, а её сотрудниками были Мартов, Луначарский, Покровский, Лозовский, Мануильский, Антонов-Овсеенко, Павлович.

В июле 1915-го года германское правительство выделило пять миллионов марок на усиление революционной пропаганды в России. «Получив от германских властей эти деньги и специальные лицензии на импорт-экспорт, Гельфанд сразу же активно занялся торгово-политическим бизнесом… Фирма, которую основал Израиль Лазаревич, занималась не только бизнесом. Её торговые агенты… помимо осуществления торговых сделок, поддерживали конспиративную связь с подпольными группами революционеров и забастовочными комитетами, пытаясь слить их разрозненную деятельность в единый поток…» (Е. А. Сикорский).

В самом конце 1915-го года Парвус получил ещё один миллион рублей от Германии и выехал в Стокгольм для встречи с русскими революционерами и для передачи им денег.

Деньги идут не только из Германии, но и из Америки и Англии. Так, Троцкий получил из Англии на нужды русской революции от одного финансиста, входящего в Британскую рабочую партию, кредит в «миллионом размере», как он выразился. «Революция позже добросовестно вернула эти деньги», — отмечает Троцкий в своих воспоминаниях.

В США еврейские организации собирают деньги для революционеров «на освобождение от репрессивного царского режима». Самая большая сумма в 12 миллионов долларов была получена от банкира Якова Шиффа, который финансировал вооружение Японии против России и помогал революционерам 1905 года. Шифф, а в Германии — банкир Макс Варбург, женатый на дочери Шиффа, имели большие заслуги перед российским революционным движением. Яков Шифф в этот период был одним из крупнейших финансистов США и был самым агрессивным представителем нью-йоркского еврейства. В этих финансовых операциях принимает участие петроградский банкир Дмитрий («Митя») Рубинштейн. В дополнение к уже полученным, Парвус к осени 1915 года требует новую сумму — 20 миллионов рублей.

В феврале 1917 года в России вспыхнула революция, пал царский строй, к власти пришло Временное правительство. Парвус призвал германское правительство оказать полную поддержку «крайне левому революционному движению» в России — большевистской партии, и уже в апреле канцлер Германии поручил германскому послу в Берлине сделать предложение политическим эмигрантам о проезде их в Россию через территорию Германии.

Поездка Ленина в Россию в апреле 1917 года в «запломбированном вагоне через Германию была организована Парвусом», — отмечал Д. Шуб. Начальник немецкого генерального штаба генерал Людендорф писал: «Мы взяли на себя большую ответственность, отправив Ленина в Россию, но так было нужно, чтобы Россия пала». В качестве первой партии в вагоне едут 32 человека из почти пятисот русских эмигрантов, живших в Швейцарии.

По территории Германии поезд следует так, что даже на два часа был задержан поезд прусского наследного принца. В Стокгольме революционеров торжественно принял бургомистр города. В это время Парвус пытается встретиться с Лениным, но Ленин, боясь быть скомпрометированным, от встречи отказывается и назначает Радека своим представителем в созданном в Стокгольме «Заграничном бюро Большевистской партии». Здесь работают также два большевика — Яков Фюрнстерберг-Ганецкий и Вацлав Воровский-Орловский. Все они — старые друзья Парвуса. 14 апреля Ленин и сопровождающие его лица прибывают в Петроград.

После этого в Россию были переправлены эмигранты из Швейцарии и других стран партиями по 200–300 человек. В июле 1917 года большевики организовали восстание в Петрограде, подавленное Временным правительством, после чего партия была запрещена, а нескольким человекам было предъявлено обвинение в сотрудничестве с Германией (Суменсон, Ленин, Коллонтай, Козловский, Ганецкий, Парвус). Как известно, Ленин и Зиновьев скрылись в Финляндии, а Козловский, Суменсон и Троцкий были арестованы.

Большевики получали финансовую помощь и от самых богатых людей США: директор Федерального резервного банка Нью-Йорка сделал личный взнос в размере одного миллиона долларов, «группы Моргана и Рокфеллера тоже давали наличность на это дело, так же как и Якоб Шифф», который дал двадцать миллионов долларов.

«Помимо помощи от американцев — преимущественно банковских кругов, Ленин также получил сорок миллионов золотых марок (около $5.000.000) от банковских кругов Германии» (Ральф Эпперсон. Невидимая рука. 1999). В Германии по окончании Второй Мировой войны были найдены и опубликованы в 1957–58 годах документы, касающиеся отношений между большевиками и правительством Вильгельма II, подтверждающие получение «немецких денег на разложение русской армии, свержение Временного правительства и подготовку сепаратного мира с Германией…» (Д. Шуб).

При этом неизвестно, какая часть этих денег «задержалась» у Парвуса.

Новость о революции в России застала Парвуса в Вене, товарищи по партии просят Парвуса как можно скорее приехать в Стокгольм, но постепенно его удаляют от участия в дальнейших событиях. Он пытается организовать социалистическую мирную конференцию в одной из Скандинавских стран, но это уже никого не интересует — своё дело он уже сделал.

Парвус увлекается утопическими идеями, затем начинает работать над личными записками, которые он называет «В борьбе за правду». Всё больше обвинений выдвигается против Парвуса, он покупает виллу на Цюрихском озере в Швейцарии, но власти выдворяют его из страны. После этого Парвус покупает поместье в Берлине: «Я с трудом принял решение поехать в Берлин. У меня было такое чувство, что я здесь умру…» — пишет Парвус.

Здесь он живёт в гражданском браке со своей секретаршей и с их общим ребенком.

После укрепления в России власти большевиков с Парвусом прекратили все связи не только они, но и немцы, а самому Парвусу было отказано в его просьбе вернуться в Россию.

Умер Парвус в декабре 1924 года от сердечного приступа. «Даже большинство германских социал-демократов после его смерти предпочли совершенно забыть его. Так бесславно кончил свои дни Александр Гельфанд-Парвус, безусловно, очень способный и очень талантливый человек, который сыграл роковую роль в истории России и всего мира» (Д. Шуб).

Карл Радек (Собельсон) писал: «О Парвусе можно сказать, что он в первый раз после Маркса и Энгельса обратил внимание рабочего класса не только на то, что происходит на заводе и в парламенте, но и на то, что происходит на мировом рынке, что происходит в колониях».

«Именно Гельфанд впервые не только отметил принципиально новое явление в общественной жизни 90-х гг. — огромный рост профессионального движения в развитых странах, но и оценил его как “великий рычаг” революционной борьбы тех лет» (А. Сикорский).

Клара Цеткин так отзывалась о Парвусе: «Он был человеком необыкновенно живым и мог производить на людей впечатление. Он блистал умом, легко избавлялся от всего старого, традиционного и оказывал чарующее действие на трезвый ум Каутского. Он легко обзаводился друзьями и так же легко без сожаления расставался с ними. Он любил красивую жизнь и пользовался успехом у прекрасного пола. Имея склонность к авантюрам, он без страха решался на любой запланированный риск. Разумеется, его страсть к богатству, ставшая основным увлечением, затмила всё остальное. Мне кажется, Троцкий был прав, считая Парвуса выдающимся марксистом, но в нём всегда было что-то ненадёжное и непостоянное…».

А вот что писал о своем учителе Троцкий (Бронштейн): «Парвус был выдающейся личностью среди марксистов, в совершенстве владел марксистской методикой, обладал прозорливостью, был в курсе важнейших событий, происходивших на мировой арене; всё это вместе с дерзостью мышления и мужским стилем делало его выдающимся публицистом. Его работы разъяснили мне вопросы социальной революции и приблизили захват власти пролетариатом от астрономической конечной цели к практической задаче нашего времени».

За три года до смерти, обращаясь к правительству Франции по поводу заключения Версальского мирного договора, Парвус писал: «Если Вы уничтожите германский Рейх, то сделаете немецкий народ организатором грядущей войны…».

 

Проба сил (декабрь 1905)

«По данным официальной статистики точно устанавливается роль еврейства в подготовке революции 1905 года. Статистическими данными установлено, что евреи, составляя двадцать пятую часть населения России, дали из своей среды третью часть всех политических преступников. На 100 тысяч русских приходилось 4 привлечённых к судебной ответственности по политическим делам за время с 1901 по 1904 год, а на 100 000 евреев за то же время приходится 38 привлечённых. В массе русского населения один политический преступник приходится на 23 000 человек, а в массе еврейского населения один политический преступник приходится на 3600 человек, то есть евреев-революционеров в девять раз больше, чем русских» (В. Ф. Иванов. Русская интеллигенция и масонство от Петра I до наших дней. М., 1999).

В кружках российской радикальной и революционной интеллигенции еврейские деятели заручились весом, так как среди двух-трёх тысяч находящихся в Швейцарии революционеров большинство составляли евреи, они же получили руководство и влияние в революционных партиях. Еврейские интеллигенты и полуинтеллигенты выступают организаторами и соучастниками всех политических террористических актов, они подчинили своему влиянию русское студенчество.

«Такое впечатление, что Москва 1905-го начинена бомбами. Шкафы в московской квартире Горько, где он жил с Андреевой (Мария Юрковская, по мужу Желябужская, сценический псевдоним — Андреева. — В.Б.), буквально были набиты оболочками бомб, капсулами гремучей ртути, бикфордовым шнуром…» (П. Кошель).

Максим Горький, выходивший погулять, пишет: «Публика настроена удивительно!.. По всем сведениям, дружины терпят мало, больше зеваки, любопытные, которых десятки тысяч. Все как-то сразу привыкли к выстрелам, ранам, трупам…».

Из 1059 человек, погибших во время восстания 1905 года, дружинников Пресни и других районов — 126; солдат, офицеров, полицейских и жандармов — много больше. Во время восстания жертвами стали более тысячи человек мирного населения.

В период московского восстания проявили себя: Зиновий Литвин-Седой — начальник штаба краснопресненских дружин, Зиновий Доссер — один из членов руководящей «тройки», В. Шанцер, Лев Кафенгаузен, Лубоцкий-Загорский (чьим именем — «Загорск» был впоследствии назван Сергиев Посад), Мартын Мандельштам-Лядов.

«“В боевые революционные моменты эти социалисты из сионистов всех толков были вместе с нами”, — сообщает С. Диманштейн, в будущем видный большевик» (А. И. Солженицын).

«Общеизвестно, что Парвус обладал изрядным весом в финансовом, а следовательно, и в политическом европейском мире. Этим, и только этим следует объяснять неожиданное появление молоденького Троцкого (всего 25-ти лет) в Петербурге в разгар событий 1905 года. Один, без партии, без всякого авторитета и поддержки, он вдруг возглавляет новую власть во взбунтовавшейся русской столице — Совет рабочих депутатов. Продержалась власть недолго. Самодержавие собрало силы и уверенно отразило первый натиск революции. Держава и династия сохранились, трон качнулся, однако устоял. Арестованный Троцкий предстает перед судом как государственный преступник… Троцкий держался дерзко, заносчиво. Никому из судей не приходило в голову, что минет 12 лет, и этот непочтительный еврейчик станет не только их судьей и палачом, он властно вцепится в горло… России…»

Н. Кузьмин замечает: «Крах любого восстания калечит и зачёркивает судьбы многих. Так вышло и в России, однако провал первой русской революции почему-то вдруг возвысил репутацию всего лишь одного участника — Троцкого…».

Рассматривая итоги революционного движения в России, А. П. Липранди писал в 1911-м году: «Главными действующими лицами революции, управлявшими ею, вдохновлявшими и разыгравшими её, являлся кагал евреев — Гершуни, Рубанович, Гоц, Швейцер, Рутенберг, Азеф, Чернов, Бакай, Роза Бриллиант, Роза Люксембург и т. д.

Главным руководителем — “королём” революции — был Гершуни. Убийство великого князя Сергея Александровича организовано Розой Бриллиант, один из главарей Московского вооружённого восстания — Мовша Струнский; бунт на “Потёмкине Таврическом” организован и руководился евреем Фельдманом. Группа “максималистов социал-революционеров” — это зловреднейшая революционно-анархистская шайка, совершившая бесчисленные террористические преступления, организована (в Петербурге) и руководилась еврейкой Фейгой Элькиной (выдававшей себя за Эмму Шульц).

Пресловутый “Совет рабочих депутатов”, сыгравший такую видную роль в революции и чуть было не арестовавший тогдашнего премьера — графа Витте, тоже вдохновлялся и руководился евреями — Бронштейном, Гревером, Эдилькеном, Гольдбергом, Фейтом, Мацелевым и Бруссером. И сам “председатель Совета” Хрусталёв оказался евреем — Носарём. Отставной лейтенант Шмидт, главарь севастопольского бунта, заявил матросам и захваченным офицерам на “Очакове”: “Обо мне говорят, что я продался жидам, — уже 20 лет, как я им продался, они мои друзья”».

После неудачи первой русской революции 1905-го года международное масонство решило поддержать деятельность русских революционных деятелей и организовать на территории России сеть масонских лож.

 

Гершуни: «король» революции

Вот некоторые биографические сведения о «короле» революции Гершуни, взятые из книги П. Кошеля «История российского терроризма». Рассказ о нём автор начинает словами: «Чёрную память о себе оставил Гершуни».

Герш Исаак Ицков, он же Григорий Гершуни, родился в семье еврея-арендатора в 1870, после непродолжительной учёбы в гимназии поступил учеником аптекаря к своему дяде, затем определился в Киевский университет на фармацевтические курсы «для соискания степени провизора»; здесь он познакомился с социалистическими идеями и был даже арестован.

Став провизором и получив с этим свободу передвижения по всей стране, Гершуни недолго проработал в Москве, затем открыл химико-биологический кабинет в Минске, где он начинает революционную работу: создаёт паспортное бюро для изготовления фальшивых документов, помогает переправлять через границу запрещённую литературу. «Тогда же Гершуни знакомится с вернувшейся после 25-летней ссылки Брешко-Брешковской… Пользуясь авторитетом Гальперина, они по существу руководят новой партией… Он первый стал возбуждать еврейскую молодёжь, подбирать людей, в будущем готовых к терактам».

После минских арестов Гершуни с другими членами «Рабочей партии» доставили в Москву, где его допрашивал начальник Московского охранного отделения Зубатов, но весомых обвинительных доказательств против Гершуни не нашлось. Дальнейшая его жизнь связывается с деятельностью «Партии социалистов-революционеров», которая официально образовалась в январе 1902-го года.

Главной задачей партии являлось свержение самодержавия, конечной целью — переустройство России. Средства борьбы — агитация и террор.

«Руководство партией сложилось из Гоца, Гершуни, Чернова, Рубановича, Азефа, Минора, Натансона… Старшим по возрасту, да и по жизненному опыту, из них был Михаил Гоц».

Именно Гоц предложил устав «Боевой организации», где говорилось: «Цель “Боевой организации” заключается в борьбе с существующим строем посредством устранения тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы. Устраняя их, “Боевая организация” совершает не только акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы, и стремится довести правительство до сознания невозможности сохранять далее самодержавный строй. Кроме казней врагов народа и свободы, на обязанности “Боевой организации” лежит подготовка вооружённого сопротивления властям, вооружённых демонстрация и прочих предприятий боевого характера…».

«Осенью 1901 г. образовалась отдельная боевая группа, вдохновителем которой стал Гершуни. Он обладал сильной волей, большой способностью убеждать людей. Хитрый и беспринципный, Гершуни, как паук, вовлекал в свои сети романтическую молодёжь, делая её исполнителем своих замыслов. Он организовал убийство Сипягина и покушение на Оболенского, готовил убийство Победоносцева и Клейгельса». Д. С. Сипягин был министром внутренних дел Российской империи, сменив на этом посту убитого Боголепова.

Исполнителями убийства Победоносцева и Клейгельса Гершуни наметил артиллерийского поручика Григорьева и его невесту Юрковскую, они должны были стрелять на похоронах Сипягина, но не решились сделать это.

Одно из первых мест в списке намеченных «Боевой организацией» жертв занимал генерал-губернатор Петербурга Трепов, на которого было совершено несколько покушений: сначала во время приёма посетителей в него стреляла Алларт, но револьвер дал осечку, затем Михалевич пытался его убить ножом, в 1905-м году в него на вокзале стрелял Полторацкий, затем боевая группа потерпела провал, а через год вместо него был убит в Москве генерал в Козлов.

При Гершуни «Боевая организация» состояла из 12–15 человек, которые жили и действовали согласно его приказам. За всё время существования организации через неё прошло около 80 человек.

Летом 1902-го года Гершуни берётся за организацию покушения на харьковского губернатора князя И. Оболенского, при этом он действует стандартным для еврейских террористов способом: совместно с эсером Вейценфильдом готовит в качестве убийцы безграмотного столяра из крестьян Фому Качуру.

Гершуни «изо дня в день вдалбливает ему якобы великое назначение жизни Качуры — убить Оболенского. Наконец тот соглашается. Гершуни учит его стрелять и не отходит от Качуры до самого последнего момента», но Качура промахнулся, успев при этом ранить харьковского полицмейстера.

Гершуни тем временем отправился в Москву, где на квартире инженера Зауера встретился с Азефом, здесь они наметили убийство уфимского губернатора Богдановича, для чего нашли убийцу — местного железнодорожного рабочего Дулебова.

Организация дела таким способом вошла в систему: евреи-организаторы готовили исполнителей, в первую очередь из числа наиболее необразованных русских, таким образом, на поверхности был факт — покушение на убийство или убийство было совершено русским, а нападки на евреев в данной ситуации — проявление пещерного антисемитизма.

«Боевая организация», созданная Гершуни имела такие «достижения» (количество совершённых ею террористических актов):

1902-й год — 4;

1904-й год — 6;

1905-й год — 51;

1906-й год — 78;

1907-й год — 62;

1908-й год — 3.

Естественно, Гершуни искали, даже на столе у министра внутренних дел Плеве на столе была фотография Гершуни, который в эти времена бывал в Киеве на конспиративной квартире Розы Рабинович, и с помощью агента Розенберга Гершуни был арестован.

П. Кошель пишет: «По-своему интересно пребывание Гершуни в Шлиссельбургской крепости. Он после вспоминал в своей книге: “Настал первый день Рождества. Гусь, каша, пирог, — как будто ничего дела, — довольно жирные. Но вот судок со сладостями. Дрожащей рукой поднимешь крышку — и весь холодеешь: один апельсин, одно яблоко, виноград жалкий, шоколаду совсем нет!”».

После полуторагодичного заключения в крепости Гершуни перевели в сибирскую тюрьму, откуда он бежал и умер за границей в 1908 году.

 

Убийство В. К. Плеве

После убийства Сипягина министром внутренних дел стал В. К. Плеве, происходивший из русской провинциальной дворянской семьи. В 33 года он, прокурор Петербургской судебной палаты, расследует дело о взрыве в Зимнем дворце при покушении на царя, после чего становится директором департамента полиции.

В апреле 1902-го года Плеве назначается министром внутренних дел во время, когда в России начались еврейские погромы. Зарубежная печать утверждала, что они инспирированы министром внутренних дел.

Яков Рабинович в 2005-м году пишет: «В 2003 году мировая общественность отмечала 100 лет со времени кишинёвского погрома. В печати этой кровавой дате было посвящено множество публикаций…».

Сразу же необходимо задать вопросы.

Почему эта скорбная дата не отмечается каждый год, как это делают евреи, отмечая в виде весёлого праздника Пурим погром, учинённый ими в Персии тысячи лет назад с уничтожением 75 тысяч человек?

Почему «мировая общественность» не отмечает годовщины массовых погромов в Европе и даты выселения евреев из «цивилизованных» стран?

В. Кожинов отмечает: «Постоянно пропагандируемое мнение, что-де в новейшее время погромы характерны именно для России, является очевидной фальсификацией», и он считает, что в новейшее время к старым западноевропейским предрассудкам добавились новые взгляды, порождённые торговой конкуренцией, что и вызвало новые погромы и бойкот евреев в Западной Европе.

В конце концов, почему та же «мировая общественность» не отмечает ночь с 9 на 10 апреля 1948-го года?

В эту ночь отряды сионистских боевиков напали на мирное палестинское село Дейр-Яссин и «вырезали его безоружных жителей. 245 палестинцев, мужчин, женщин и детей… Командиры бандформирований… Менахем Бегин и Ицхак Шамир стали со временем премьер-министрами Израиля» (Исраэль Шамир. Хозяева дискурса. Американо-израильский терроризм. М., 2003).

Очевидец писал: «Убитые, за немногими исключениями, — старики, женщины и дети… никто не погиб с оружием в руках». Британская полиция установила: «Нет сомнения, что нападавшие евреи совершали зверства сексуального характера… школьницы были изнасилованы, а затем зарезаны… младенцы убиты… мочки ушей у женщин порваны — чтобы сорвать серьги». Исраэль Шамир говорит также о сотнях подобных преступлений, совершённых евреями.

И ещё вопрос: а сколько человек погибло в Кишинёве? Хотя здесь даже дело не в количестве погибших, а в том, что Кишинёве погибли евреи, а в Персии, Палестине — «плохие» люди (или вообще не люди?).

Но обратимся к данным по кишинёвскому погрому, хотя на более чем двадцати страницах «разоблачения» позиции А. И. Солженицына по кишинёвскому погрому Рабинович не приводит никаких конкретных данных, при том что, естественно, они имеются.

Напряжённость столкновения в Кишинёве объяснялась тем, что в нём почти половину населения составляли евреи: здесь вечером 6 апреля начался погром, остановленный войсками, а утром следующего дня евреи решили отомстить погромщикам; в результате их вооружённого нападения были убиты и ранены несколько христиан, после чего началось побоище, где погибли 43 человека, из которых 39 евреев.

В Кишинёве «сотни погромщиков были после них осуждены, а представители местных властей во главе с губернатором были с позором отправлены в отставку — прежде всего за то, что не обеспечили своевременных и решительных действий военной силы для пресечения погрома» (В. Кожинов).

Таким образом, ни о какой инициативе со стороны властей в организации погромов не было, только неумелое руководство некоторыми чиновниками подчинёнными им территориями привело к погромам, сами же погромы решительно пресекались вооружёнными силами, после чего нерадивые чиновники лишались своих должностей.

Известно, что начало погромов (разрушения имущества и грабежей) относится в России к 1881-му году, и к 1884-му году таких погромов состоялось более 150; при этом погибло двое евреев, а при усмирении погромщиков солдаты стреляли и убили 19 крестьян. При этом в несколько раз большее количество погромщиков было привлечено к судебной ответственности.

В. Кожинов отмечает: «Таким образом, в 1880-х годах в России повторилось то, что происходило в странах Западной Европы (гораздо раньше вступивших на путь “прогресса”)… Но повторилось, надо прямо сказать, в несоизмеримо менее жестоком и широкомасштабном виде. Вспомним также, что в XIX веке погромы (ранее, чем в России) произошли в Австрии и Германии».

Вообще, когда читаешь творения еврейских историков и публицистов, возникает странное впечатление: в соответствии с их утверждениями, евреям категорически нельзя было селиться вне черты оседлости, то есть евреев там не было, а еврейские погромы были!

В этот период одним из главных врагов еврейских террористов был Плеве. Всех покушений на В. К. Плеве было пять: 18 марта, 25 марта, 1 апреля, 8 июля, последнее — 15 июля 1904-го года, в котором участвовали Швейцер, Сазонов, Боришанский, Шамиль-Лейба Сикорский, извозчики Дулебов и Мацеевский.

При покушении было ранено 12 человек посторонних, но такие мелочи террористов не волновали. Сазонов, бросивший бомбу, сам был ранен, в тюремной больнице начал бредить и произносить отрывочные фразы, которые могли бы навести полицию на след организации. Пытаясь установить личность террориста, директор департамента полиции телеграфировал начальнику Московского охранного отделения: «По некоторым данным можно заключить, что убийца лечился в Москве, может быть, от нервной болезни. Произведите по имеющимся у вас приметам тщательный розыск во всех лечебных заведениях Москвы».

Шимель-Лейба Сикорский — террорист-дублёр — был задержан, когда он выбросил свою бомбу в Неву.

Защитник Сикорского говорил на суде: «Борьба за идеи возвышает человека. Подсудимые разбили чашу жизни, когда она полная стояла перед ними. Сикорский — натура мрачная, загадочная, но всё же человек. Сикорский — еврей.

Что, казалось бы, ему до образа правления в России? Идея выхватывает человека из круга семьи, из круга понятий. Идеи как боги: им верят, перед ними преклоняются…».

«Сазонов и Сикорский были посланы на убийство по сути не кем иным, как Азефом, который ненавидел Плеве лютой ненавистью. Он считал его виновником кишинёвского погрома. Но тогда в Кишинёве ненависть населения обратилась на еврейскую молодёжь, в которой обыватель видел революционера с револьвером. Губернаторы и полицмейстеры обращались к раввинам: если еврейские революционеры будут убивать людей, погромов не остановить»(выделено мной. — В.Б.).

С ликованием было встречено убийство Плеве в еврейских местечках юго-западной России, в Борисове и Минске прошли демонстрации, где несли красные флаги с надписью: «Смерть палачам». Горячо одобрили убийство финские и польские националисты, например, в Варшаве звучали лозунги: «Да здравствует независимость Польши!», «Долой русское правительство!».

После убийства Плеве Сазонова и Сикорского отправили в тюрьму, затем Сазонова перевели в Акатуевскую тюрьму, где уже были Гершуни, Мельников, Карпович, потом появились и женщины: Спиридонова, Измайлович, Школьник. Сазонов писал матери: «Пока живётся очень хорошо и вольготно…», но вскоре после ужесточения порядков в знак протеста покончил жизнь самоубийством. А в это время главный организатор убийства Азеф в Варшаве чувствовал себя триумфатором.

ЦК партии эсеров по случаю убийства Плеве издал прокламацию: «Плеве убит… С 15 июля вся Россия не устаёт повторять эти слова, два коротеньких слова… Кто разорил страну и залил её потоками крови? Кто вернул нас к Средним векам с еврейским гетто, с кишинёвской бойней, с разложившимся трупом святого Серафима?.. Кто душил финнов за то, что они финны, евреев за то, что они евреи, армян за Армению, поляков за Польшу? Кто стрелял в нас, голодных и безоружных, насиловал наших жён, отнимал последнее достояние? Кто, наконец, в уплату по счетам дряхлеющего самодержавия послал умирать десятки тысяч сынов народа и опозорил страну ненужной войной с Японией? Кто? Всё тот же неограниченный хозяин России, старик в расшитом золотом мундире, благословлённый царём и проклятый народом… Судный день самодержавия близок… И если смерть одного из многих слуг ненавидимого народ царя не знаменует ещё крушения самодержавия, то организованный террор, завещанный нам братьями и отцами, довершит дело народной революции…».

П. Кошель замечает: «Как видите, Плеве обвинялся в сплочении империи, что азефам было не по нраву, в подавлении беспорядков, вызываемых еврейской молодёжью, в почитании русских святынь…». И ещё один момент: в прокламации постоянно прослеживается особая озабоченность еврейских террористов еврейским вопросом, правда, это и понятно.

Убийство Плеве совпало со съездом представителей заграничной организации партии в Швейцарии. Они так отмечали удачу, что явилась полиция. Делегаты съезда разъехались. Напомним, что ЦК партии в это время входили Гоц, Чернов, Азеф, Брешко-Бренковская, Слетов, Потапов, Ракитников, Селюк.

С Марией Селюк связана интересная, но очень характерная и показательная для психического состояния террористов история: «В начале 1907 года директор департамента полиции Лопухин получил по городской почте письмо от Марии Селюк. Она писала, что ей уже невмоготу слежка филеров, наблюдающих за ней днём и ночью. Даже когда она моется в бане, филер следит с соседней полки. Поэтому Селюк просит её поскорее арестовать и сообщает адрес. Полиция не знала, что и думать. Приняли всё это за эсеровский розыгрыш, но на всякий случай послали проверить. Каково было удивление, когда в квартире действительно увидели Селюк! Оказалось, она заболела, у неё развилась мания преследования…» (П. Кошель).

Вообще, когда знакомишься с биографиями известных исполнителей террористических актов, возникает странное впечатление: если это еврей-террорист (или террористка), то возможно наличие психического заболевания, если это русский (или поляк), то наличие психического заболевания почти обязательно.

Вот Иван (Янек) Каляев — убийца дяди царя, великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы; убийство это произошло в феврале 1905-го года в Москве. В воспоминаниях о нём тогдашний знакомый рисует портрет, по которому перед нами предстаёт не кто иной, как шизофреник, копящаяся энергия натуры которого рано или поздно должна была взорваться.

Известно, что Каляева ввела в «дело» Брешко-Брешковская, он был связан с Гоцем, Гершуни, Азефом, Дорой Бриллиант.

 

Почему был убит П. А. Столыпин?

«Энергичный, молодой (в свои 43 года Столыпин стал самым молодым министром России), работоспособный, честолюбивый и гордый, красноречивейший защитник монархии в парламенте, — он не мог не остаться в памяти и друзей и врагов как “последний великий защитник самодержавия”» (Теодор Шанин. Революция как момент истины. М., 1997).

Когда говорится о П. А. Столыпине, то речь идёт о законодательных актах, получивших название «столыпинские реформы» и о мерах по наведению порядка в стране. Главными элементами пакета реформ были преобразования в российской деревне, которые затрагивали 80 % населения страны, а также перестройка и совершенствование всей государственной машины.

Одновременно Столыпин предполагал сделать более мирной внешнюю политику, шире вовлекать в национальные, политические и экономические интересы евреев, которые могли способствовать оживлению коммерческой деятельности. Предполагалось усовершенствовать систему образования, создать всеобщую систему социального обеспечения для городских рабочих. Эти преобразования должны были устранить угрозы самодержавию, исходящие от революционного движения в России, способствовать росту благосостояния населения, росту производительности труда, культуры, политической мощи.

Самыми неотложными мерами по плану П. А. Столыпина были:

— подавление революционного движения;

— разрушение системы общинного землепользования;

— административные реформы, которые охватывали бы не только аппарат министерства внутренних дел, но и выборные местные органы власти, суды и полицию;

— реформы в армии и на флоте;

— уравнение в правах старообрядцев и расширение прав евреев;

— расширение железнодорожной сети;

— создание системы социального страхования и пенсионного обеспечения;

— постепенное введение обязательного образования;

— принятие законов о новых гражданских правах;

— реформа налогообложения.

Для начала Столыпин пообещал «восстановить порядок и спокойствие». Для этого были созданы военно-полевые суды с растущим применением смертной казни, роспуск II Думы с изменением избирательного закона.

II Дума просуществовала до 3(16) июня 1906 года, когда был опубликован новый избирательный закон, который перемещал политическое влияние в сторону зажиточных слоёв населения. Новый избирательный закон принёс сокрушительное поражение кадетам. Основную силу в новой Думе составили умеренные консерваторы — октябристы и националисты.

Экономика России в это время быстро росла, «настроение русского народа становилось всё более миролюбивым» (Г. В. Вернадский).

Но врагам П. А. Столыпина удалось нанести ему удар в марте 1911-го года по поводу законодательства о создании земств в западных губерниях России: законопроект был отклонён, а устранение премьер-министра с политической арены становилось вопросом времени, но этого момента не собирались ждать его политические враги.

Естественно, еврейские революционные круги не могли простить П. А. Столыпину его роль в подавлении революции 1905-го года: «Столыпин отыграл первую революцию. Но нетрудно было видеть, что его победа не могла почитаться окончательной, пока душа русской интеллигенции продолжала оставаться в еврейских руках. Тут было только два исхода, с точки зрения консолидации власти. Или переменить еврейскую психику, задобрив её в свою пользу дарованием равноправия; или вырвать русскую интеллигенцию из еврейского плена…» (В. В. Шульгин).

А. И. Солженицын отмечает: «Манифестом 17 октября 1905 начался, а после года столыпинского министерства и утвердился качественно новый период русской истории — период думской монархии…».

Столыпин ясно понимал необходимость снятия всех ограничений, касающихся евреев, но первую свою задачу он видел в проведении крестьянской земельной реформы.

9 ноября 1906-го года с целью создания прочной опоры для власти в деревне Столыпиным был издан новый земельный закон о выделении крестьян из общины на хутора. По этому закону разрушалось общинное пользование землёй, каждому крестьянину предлагалось взять свой земельный надел в личное владение. Правительство выдавало ссуды для покупки земли и устройства хуторов. За девять лет (с 1906 по 1915 год) из общины выделилось свыше двух миллионов домохозяев.

Став председателем Совета министров, Столыпин говорил так: «… На очереди главная наша задача — укрепить низы. В них вся сила страны. Их более 100 миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте — и слова русского правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром… Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа — вот девиз для всех нас, русских! Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России» (выделено мной. — В.Б.).

П. А. Столыпин впервые обнародовал свои планы в речи на открытии II Думы в 1907-м году, чем и подписал себе смертный приговор. Он отлично представлял себе, против каких сил международных и внутренних выступает, известны его знаменитые слова: «Не запугаете!».

Для врагов России, русского народа это была весьма угрожающая для их планов перспектива, этого они никак не могли допустить.

Столыпин хотел при этом для подъёма русского хозяйства использовать еврейский капитал, допустить их многочисленные акционерные общества, предприятия и концессии.

«И ещё был иной государственный расчёт Столыпина: что равноправие евреев оторвёт по сути нереволюционную часть еврейства от революционных партий…» (А. И. Солженицын). То есть дело всё ближе подходило к полному равноправию евреев, что должно было смягчить революционную ситуацию, но этого-то и не хотели три главные силы, ведущие войну с царизмом — масоны, сионисты и еврейские большевики.

Поэтому уже в августе 1906 года была взорвана дача П. А. Столыпина, ранены трёхлетний сын и 14-летняя дочь Столыпина, погибли террористы и много людей, находившихся в приёмной (всего 36 человек). В руки полиции попала листовка, в которой говорилось, что дача Столыпина была взорвана по приговору «Боевой организации» эсеров и выражалось сожаление о неудавшемся покушении.

В декабре 1906-го года состоялось торжественное освящение нового Петербургского медицинского института, на котором должен был присутствовать Столыпин, и в него должен был стрелять террорист Сулятицкий, но Столыпин не приехал.

Годы активной деятельности Столыпина (с 1908 по 1912) в советской истории получили название «Столыпинской реакции» для революционеров, так как революционное движение было сильно подорвано, и среди политических партий наблюдались «разброд и шатания».

Но в то же время в этот период «число буржуазных трестов и синдикатов ещё больше увеличилось. Увеличилось также количество крупных банков, и росла их роль в промышленности. Увеличивался приток иностранных капиталов в Россию. Таким образом, капитализм в России всё больше становился монополистическим, империалистическим капитализмом. После нескольких лет застоя промышленность вновь ожила: выросли добыча угля, выработка металла, добыча нефти, увеличилось производство тканей, сахара. Сильно вырос вывоз хлеба за границу» (История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). М., 1945).

«Против Столыпина-”вешателя” выступили все силы, которые сражались с самодержавием в 1905–1907 годах. Для радикалов он олицетворял репрессивную природу царизма. Для “инородцев” он символизировал позже также и русский национализм. Кроме того, против его революционных планов широких реформ ополчились реакционеры и консерваторы из чиновничьей среды… Даже вышедшие из общин крестьяне не оказывали политическую поддержку прогрессу по-столыпински…» (Теодор Шанин).

Убить П. А. Столыпина пытались революционные группы различного состава, но сделал это Дмитрий Богров (Мордко Гершков), примкнувший к группе анархистов-коммунистов, осведомитель киевской охранки, которому в феврале 1917 года хотели даже установить памятник.

Отметим, что, принимая во внимание генеральную линию сионистов и революционеров, нацеленную на уничтожение (под видом борьбы с самодержавием) русского государства, убийство Столыпина евреем было вполне закономерно.

Солженицын написал об убийстве Столыпина 1-го сентября 1911 года: «Первый русский премьер, честно поставивший и вопреки Государю выполнявший задачу еврейского равноправия, погиб — по насмешке ли Истории? — от руки еврея».

В цитированных выше словах А. И. Солженицын совершенно справедливо ставит знак вопроса: действительно, от рук еврейских террористов погибли люди, несущие равноправие евреям в России — царь-освободитель и П. Столыпин. Это ясно показало, что не стремление к равенству в правах с русским народом руководило деятелями еврейских общин и организаций, а желание получить право распоряжаться жизнью и деятельностью русского народа в «этой» стране.

В. Розанов написал: «После [убийства] Столыпина у меня как-то всё оборвалось к ним [евреям]: посмел ли бы русский убить Ротшильда и вообще “великого из ихних”?».

Дело осложнялось ещё двумя моментами:

1) в России этого периода российская печать, за исключением одного суворинского «Нового времени», полностью находилась в еврейских руках;

2) уже тогда имело место двоевластие: с одной стороны, русская власть (правительство), с другой — проеврейская (Государственная Дума), где откровенно говорилось: «Пока бедные евреи не обретут необходимых прав, мира в России не будет».

Но «бедные» и «забитые» евреи имели во много раз больше возможностей получить высшее образование, чем коренная нация — русские «угнетатели». Это можно объяснить наличием в черте оседлости широко развитой системы еврейских школ и той финансовой поддержки, которую получали соискатели высшего образования от руководства еврейских общин.

Экономист М. Бернацкий приводил такие данные о периоде перед началом Первой Мировой войны: «евреев занято в сельском хозяйстве — 2,4 %, в свободных профессиях — 4,7 %, на частной службе — 11,5 %, в торговле — 31 % (и евреи составляют 35 % всего торгового класса России), в промышленности — 36 %. Живёт же в сельской местности черты оседлости 18 % евреев» (цитируется по книге Солженицына «Двести лет вместе»; выделено мной. — В.Б.).

Таким образом, в сельской местности черты оседлости жило всего 18 % евреев, а 36 % евреев, занятых в промышленности, говорит отнюдь не о том, что каждый третий еврей — рабочий, а о том, что большое количество евреев было уже и в то время среди промышленников и «командиров производства».

Интересно, что за связи самоуправляемых еврейских общин с государственными органами отвечало специальное лицо — «казённый раввин», значение которого так определяет «Карманная еврейская энциклопедия»: «Казённый раввин — в Российской империи в XIX веке так называлось выборное должностное лицо, отвечавшее перед государственными властями за регистрацию гражданского состояния евреев и за административное управление еврейским богослужением. Казённые раввины избирались из числа выпускников раввинских училищ…». Кроме того, существовал ещё и «духовный раввин», реально руководивший общиной.

То есть в еврейских общинах была принята система управления, опробованная ещё в Хазарском каганате: во главе стоит организационно управляющий каган, а при нём — управляющий всей духовной и повседневной жизнью — раввин.

Дуглас Рид («Спор о Сионе») пишет: «Иудейский Закон…, властью которого восточный раввинат послал своих евреев в лагерь революции, — это Закон не Торы, а Талмуда… В Талмуде нет закона праведности, применимого ко всем людям…. он непримиримо враждебен христианству: “принципы справедливости, беспристрастия, милосердия по отношению к соседу не только не применимы по отношению к христианам, но их применение представляет собой состав преступления. Талмуд категорически запрещает спасать не — еврея от смерти, возвращать ему потерянное имущество или проявлять к нему жалость” …

Таков закон хазарских ашкенази в их местечковых гетто; руководство сделало из них машинистов мировой революции; согласно же нынешним иудейским авторитетам, в настоящее время 85 % всех евреев в мире — ашкенази… Согласно закону Талмуда, разрушение не самоцель, а лишь средство к достижению поставленной им цели. Исчезновение национальных государств должно стать необходимой прелюдией к установлению победоносной империи “избранного народа” в земле обетованной» (Дуглас Рид. Спор о Сионе).

Добавим, что такое «исчезновение национальных государств» может быть проведено как под лозунгом торжества мировой революции, так и под лозунгом стирания границ между государствами, под лозунгом объединённой Европы, глобализации, международной борьбы с терроризмом; последнее и осуществляется в настоящее время. Цель же одна — создание мирового сионистского правительства.

Вернёмся к Богрову — приговор военно-окружного суда по делу Богрова гласил: «Подсудимый помощник присяжного поверенного Мордко Гершков (он же Дмитрий Григорьевич) Богров, признанный судом виновным в участии в сообществе, составившимся для насильственного посягательства на изменение в России установленного основными государственными законами образа правления и в предумышленном убийстве председателя Совета министров статс-секретаря Столыпина, по поводу исполнения последним своих служебных обязанностей, присуждается к лишению всех прав состояния и смертной казни через повешение».

Иван Лукаш в статье «Убийца Столыпина» анализирует личность и те причины, которые толкнули Богрова на убийство: «Сын киевского миллионера-домовладельца, баловень богатой еврейской семьи, “молодой помощник присяжного поверенного”, Дмитрий Богров, по замечанию В. Богрова (брата), “пользовался в родительском доме преимуществами человека, которому открыты все пути и возможности, не знающего отказа ни в одном сколько-нибудь разумном желании”».

И. Лукаш продолжает: «Он, несомненно, был избалованным средой и жизнью человеком, для которого “разлагающий анархизм” был, по-видимому, только снобизмом, баловством духа. Это был, по-видимому, тщеславный честолюбец, не желавший ни в чём быть “мелкой сошкой”, а думавший о себе как о сверхчеловеке, которму всё дозволено…

…Богров, следуя “моде” своего времени, с гимназической скамьи “ушёл в революцию”, и потому-то суждено ему было стать не обычным убийцей или преступником по “сверхчеловечности”, а убийцей государственного человека России».

Отметим, что нашлись «добрые дяди», которые поддержали его устремления и взрастили человека, оказавшего огромное влияние на ход русской истории.

«В семье Богрова, несмотря на то, что его отец был даже “членом киевского дворянского клуба”, господствовала, по-видимому, “левизна” убеждений. Отец Богрова “примыкал к левым кадетам”, а старший двоюродный брат Богрова, Сергей, был социал-демократом. Этот Сергей всегда влиял на Дмитрия, и ещё в 1909 году “они вели разговоры на тему о том, кто самый опасный и вредный человек в России, устранение которого было бы наиболее целесообразным. И в этих разговорах они неизменно возвращались к имени Столыпина…”».

В план организации убийства Столыпина входило отключение электричества в театре после выстрелов, он должен был скрыться через оставленный без охраны проход, где его ожидала офицерская одежда, а снаружи — автомобиль; таким образом храбрый еврейский мститель должен был избежать задержания и искриться в лучах славы где-нибудь за границей.

«Убив Столыпина рукою еврея Богрова, я думаю, евреи поспешили. Поспешили не только на беду нам всем, но и самим себе. Кто знает, что было бы, если бы Столыпин остался жить и руководил бы русским правительством в мировую войну» (В. В. Шульгин).

Председатель Государственной думы в речи памяти Столыпина сказал: «… Всей своей сильной, крепкой душой и могучим разумом он верил в мощь России, всем существом своим верил в её великое, светлое будущее. Вне этой веры он не понимал государственной работы и не мог признать её значение. Он разбудил дремавшее национальное чувство, осмыслил его и одухотворил…».

Вот как оценивал личность и роль П. А. Столыпина в русской истории известный философ В. Розанов: «После развала революции 1905 г., когда русские живьём испытали, что такое “безвластие” в стране, и что такое стихии души человеческой, предоставленные самим себе и закону своего “автономного действия”, все глаза устремились на эту твёрдую фигуру, которая сливалась с идеею “закона” всем существом своим. Всё начало отшатываться от болотных огоньков революции, особенно когда премьер-министр раскрыл в речах своих в Госдуме, около какого нравственного смута и мерзости блуждали эти огоньки, куда они манили общество; когда в других речах он раскрыл всё двуличие и государственное предательство “передовых личностей” общества, якшавшихся с парижскими и женевскими убийцами. Он вылущил существо революции и показал всей России, что если снять окутывающую её шумиху фраз, притворства и ложных ссылок, то она сводится к убийству и грабежу. Сколько ни щебетали социал-демократические птички, сколько ни бились крылышками, — они застряли в этом приговоре страны, который похоронно звучал над ними после раскрытия закулисной стороны революции, её тёмных подвалов и гнусных нор. Революция была побеждена, в сущности, через то, что она была вытащена к свету».

П. А. Столыпин спрашивал: «Вам нужны великие потрясения?.. Тогда не удивляйтесь, что стремясь к свободе, вы явитесь в конечном итоге провозвестниками чудовищного произвола и подавления личности».

Отметим, что испробованная в те годы тактика применяется в настоящее время в России, когда под крики о разгуле антисемитизма, фашизма, ксенофобии, разжигания национальной и межрелигиозной розни идёт искоренение любого оппозиционного движения, препятствующего установлению Израиля в России.

П. Кошель написал: «Имя Столыпина, как патриота русской земли, стоит в одном ряду с Александром Невским, Мининым и Пожарским, Георгием Жуковым… Полем его сражения была вся Россия, которой он отдал свои силы и ум и за которую отдал жизнь».

 

Сионисты и масоны

Ещё одна количественная характеристика дореволюционной Росси как «тюрьмы народов»: «За век с лишним под русской короной еврейство выросло из 820 тысяч …до свыше 5 миллионов, ещё при том отдав эмиграции более полутора миллионов» (А. И. Солженицын).

Далее: «И именно в эти же десятилетия, и настойчивее всего в России, — развился сионизм»(выделено мной. — В.Б.).

Но, может быть состояние евреев в России в это время коренным образом, и в худшую сторону, отличалось от их положения, допустим, в Германии или Австрии, где «из сыновей и внуков лавочников и уличных торговцев появились целые плеяды химиков и физиков, математиков и врачей, чьи имена вписаны золотыми буквами в анналы науки», как пишет Вальтер Лакер?

Вальтер Лакер («История сионизма») отвечает на этот вопрос: «После значительного промышленного и торгового подъёма в начале 1870-х годов разразился большой финансовый кризис, и в нём обвинили некоторых евреев, участвовавших в крупных спекуляциях. Нападки на них, вызвавшие новую волну антисемитизма, явились частью общего наступления на либерализм, который так и не прижился в Германии».

Вальтер Лакер продолжает: «Антиеврейские кампании проводились на разных уровнях: агитация уличной черни, петиции с просьбой ограничить влияние евреев на общественную жизнь, новые нападки на Талмуд… один из известных немецких историков того времени придумал лозунг, который получил широкое распространение: “Евреи — наша беда!”».

В связи с этим Лакер задаёт вопросы: «Конкурентный характер капитализма, без сомнения, обеспечивал превосходную питательную среду для общей неудовлетворённости и неуверенности, но почему во всём обвиняли именно евреев? Возможно, они были менее защищены, чем другие меньшинства? Или же их влияние росло слишком быстро?».

В России того периода и речи не могло быть о существовании широкой системы антисемитизма, наоборот, русская творческая интеллигенция была почти целиком занята борьбой за права человека, имея в виду только еврея. Интенсивность этой борьбы была показателем интеллигентности человека, о чём неустанно заботились средства массовой информации.

Отношение к сионизму со стороны российского правительства чётко сформулировал Плеве.

В 1902 году Плеве писал одному из руководителей сионизма Герцлю: «До тех пор, пока сионизм стремится создать независимое государство в Палестине и организовать выселение из России известного числа евреев, русское правительство могло относиться к нему только благожелательно; но с той минуты, как сионизм изменил свою задачу и направил свою деятельность к национальному объединению всего еврейства в России, естественно, что правительство воспротивилось этому новому направлению сионизма. Допущение сего имело бы последствием образование в государстве целых групп лиц, совершенно чуждых общему патриотическому чувству, а между тем, очевидно, что именно на этом чувстве зиждется сила всякого государства» (курсив мой. — В.Б.).

Именно в таком положении оказалась современная Россия, где существует большое количество еврейских объединений, зачастую не только финансируемых из-за рубежа, но и имеющих статус государственных, то есть содержащихся в основном русскими, составляющими подавляющее большинство населения, но куда представители других национальностей не допускаются. Таким образом, создаётся парадоксальная ситуация: еврейские националистические организации не только частично существуют за счёт русского народа, но постоянно проводят антирусскую кампанию, обвиняя народ, победивший фашизм, в этом самом фашизме.

Но посмотрим, как развивался выезд евреев из России в конце XIX — начале ХХ века:

На подрыв Российской империи была брошена мощная международная еврейская сила — сионизм. Естественно, несмотря на единство целей различных деятелей «пятой колонны» России, между ними существовали расхождения и противоречия, как в любом деле, в результате осуществления которого ожидается невиданный гешефт. Здесь премия победителю — неисчерпаемые людские и природные ресурсы покорённой России.

Как пишет Вальтер Лакер в «Истории сионизма», «к концу XIX века более пяти миллионов евреев проживало в России — почти в десять раз больше, чем в Германии. Они были сконцентрированы в западных областях царской империи, где им не было запрещено проживание. Лишь около 200 000 из них — зажиточным купцам, выпускникам университетов, ветеранам (прослужившим в армии двадцать пять лет) и некоторым другим — было разрешено жить в таких крупных центрах как Санкт-Петербург, Москва или Киев и других городах, не входящих в так называемую черту оседлости. Евреи составляли около 16–18 % всех обитателей административных районов Варшавы, Гродно и Минска и 24–28 % населения Ясс, Кракова и Львова… На рубеже веков в Варшаве с 220-тысячным еврейским населением находилась самая большая еврейская община в Европе; за ней следовала Одесса, где проживало 140 тысяч евреев… Незначительная часть евреев была занята сельским хозяйством…».

Евреи же, живущие в сельской местности, занимались мелким ремесленничеством, ростовщичеством, торговлей, спекуляцией, содержали питейные заведения (см. рассказ А. И. Куприна «Жидовка»).

В «Истории сионизма» даётся краткая характеристика деятельности ряда российских императоров в отношении евреев: «Александр I проводил относительно либеральную политику: еврейским детям было разрешено посещать общественные школы, евреи могли покупать землю и селиться на ней.

Николай I вошёл в историю еврейского народа как “второй Аман”…

…Правление Александра II… считалось золотым веком русских евреев…».

В популярной песне, выражавшей настроения того периода, Александра II изображали как Ангела Божьего, который нашёл цветок Иудина колена запачканным грязью и втоптанным в пыль. Добрый царь спас его, воскресил живой водой и посадил в своём саду, где он со временем расцветёт ещё более пышно.

И благодарные евреи организовали убийство царя-освободителя!

В августе 1903 года лидер сионистов Теодор Герцль поехал в Санкт-Петербург для того, чтобы обсудить с членами царского правительства различные возможности ускорения выезда евреев из России. Он впервые встретился с восточными евреями и после приёма в Вильно, после того, как евреи на улицах кричали ему «Хайль!», сказал: «В их приветствиях была какая-то нота, растрогавшая меня до глубины души…» («История сионизма»).

Немного о личности и взглядах Герцля, перед которым встал вопрос: «Евреям позволили выйти из гетто, но по своей сущности, по своему менталитету они остались его обитателями. Как же тогда разрешить еврейский вопрос?» («История сионизма»).

Герцль считал, что «антисемитизм растёт не по дням, а по часам. И он будет расти, так как причины для этого всё ещё существуют, и они неискоренимы».

«В прошлом предпринимались усилия для разрешения “еврейского вопроса”, но все попытки вернуть евреев к крестьянскому образу жизни в странах, где они родились, носили совершенно искусственный характер. Крестьянин был явлением прошлого, вымирающим типом. Как показал исторический опыт, ассимиляция не стала панацеей. Оставалось иное, явно простое решение — создать еврейское государство, которое отвечало бы национальным потребностям евреев, найти для них немного земли и предоставить им суверенитет» (Вальтер Лакер).

Интересно, евреи, видимо, опять рассчитывали на манну небесную, если для них крестьянин был «явлением прошлого, вымирающим типом», но Герцль считал, что сначала землю должны освоить самые бедные евреи, а за ними должен отправиться средний класс.

В этом плане понятен интерес сионистов к российским евреям, часть которых, хоть и очень малая, имела отношение к сельскому хозяйству. Про еврейских бедняков Герцль говорил: «Именно в них мы прежде всего нуждаемся! Только доведённый до отчаяния человек может стать хорошим завоевателем» (выделено мной. — В.Б.). Вот вам и план создания мирного государства!

Когда сионистское движение добилось некоторых успехов, Герцль записал в своём дневнике: «У меня есть только армия оборванцев. Я командую толпой подростков, нищих и дураков».

Первый президент Израиля и лидер сионистов Хаим Вейцман в 1937-м году так говорил о задачах сионистов при создании государства Израиль: «Я задаю вопрос: “Способны ли вы переселить шесть миллионов евреев в Палестину?”. Я отвечаю: “Нет”. Из трагической пропасти я хочу спасти два миллиона молодых… А старые должны исчезнуть… Они — пыль, экономическая и духовная пыль в жестоком мире… Лишь молодая ветвь будет жить».

«Таким образом, предполагалось, что четыре миллиона европейских евреев должны погибнуть… Вейцман уверенно предсказывает глобальное уничтожение евреев, которое действительно началось лишь через пять лет» (Кожинов В. В. Германский фюрер и «царь иудейский». Русь православная, 2006).

Но это будет позже, а пока же, при подготовке поездки в Россию, Герцля предупреждали о резкой оппозиции «бундовцев» сионизму; но этого не произошло, а один из группы молодых бундовцев провозгласил тост за «короля Герцля», который «будет царствовать» («История сионизма»).

Герцль встретился с Плеве и министром финансов Витте, который имел репутацию либерала и даже друга евреев. Во время второй встречи Плеве передал Герцлю мнение царя в том, что сионистское движение должно получить помощь в проведении мер, направленных на облегчение выезда евреев из России, но предупредил, что сионистское движение будет пресечено, если оно станет вести дела к любому усилению еврейского национализма.

«Встреча Герцля с Витте была менее успешной. Как рассказывал Герцль, Витте утверждал, что евреи — высокомерные, бедные, грязные, отталкивающие и занимаются самыми отвратительными делами — такими как сводничество и ростовщичество» («История сионизма»).

И далее: «Результаты поездки Герцля в Россию оживлённо обсуждались. Герцль рассказывал, что Плеве сказал ему, что, несмотря на его (Герцля) посредничество, сионизм будет запрещён в России. Но в следующем году Плеве был убит террористом…» (выделено мной. — В.Б.).

Заметим, что премьер-министр был убит еврейским террористом!

В России ситуация для сионистов постепенно ухудшалась: произошли аресты лидеров, в их конторах были произведены обыски, были закрыты сионистские газеты. Переговоры лидеров международного сионизма с министром иностранных дел России и его заместителем показали, что «русские в принципе были согласны признать сионистское движение, но при условии, что оно не будет вмешиваться во внутреннюю политику России, а будет заниматься исключительно вопросами эмиграции» («История сионизма»).

Но после переговоров в 1910 году опять были арестованы несколько сионистских лидеров, а их представительства закрыты по причине нелегального сбора денег ими.

До 1905 года лидеры «старались удерживать участников движения от революционной борьбы, но после первой революции возникла ещё большая политическая напряжённость, и сионисты сочли невозможным оставаться в стороне» («История сионизма»).

Видимо, сионисты решили, что царский режим достаточно ослаб, и пришла пора выловить что-то в мутной воде!

«По мере распространения сионистского движения местные федерации стали играть в нём более важную политическую роль, русская федерация была сильнее остальных, Россия и Польша являлись ядром сионизма…» (там же) — выделено мной. — В.Б.

Далее в «Истории сионизма» содержится такое утверждение: «Когда разразилась I мировая война, два члена сионистского Исполнительного комитета, размещавшегося тогда в Берлине, были немецкими подданными, трое — русскими и один… — русским, недавно получившим австрийское гражданство… Каждый сионистский лидер Европы, за исключением России, считал своим долгом поддерживать в период войны правительство той страны, гражданином которой он был…» (курсив мой. — В.Б.).

Поэтому не следует удивляться тому (как это делается в «Истории сионизма»), что после начала войны «сотни тысяч» евреев были вывезены из приграничных районов России.

В Германии же был учреждён специальный немецкий комитет по освобождению евреев России в надежде, что «Германия в результате войны овладеет западными областями России».

Ещё до начала войны, через месяц после проведения первого конгресса сионистов в Базеле, была сделана попытка объединить усилия двух ветвей пятой колонны в России — сионистов и революционеров, для чего и был создан Бунд.

«Революционная литература Бунда пользовалась большим спросом; её читали в кружках левых сионистов». Таким образом, уже на заре официально провозглашённого сионизма возникло мощное направление его, имеющее целью вмешательство во внутреннюю политику России, подрыв российской государственности.

Сионизм — это одно направление удара по Российской империи, второе направление — масонство, по словам В. Брачева, в 1910-м году в преддверии революции провело коренную реорганизацию своих структур, после февраля месяца в них сменилось руководство, образовались новые ложи.

Видное место среди новых лож занимала «Малая медведица», среди членов которой были «такие известные масоны, как Б. Г. Гарт, А. И. Браудо, С. Д. Масловский, П. Н. Переверзев, П. М. Макаров, А. А. Демьянов, А. Я. Гальперин… В 1912 году в “Малой медведице” был посвящён А. Ф. Керенский…

Из других новых лож обращает на себя внимание думская ложа “Розы” (1910), составившаяся из депутатов-масонов, членов III Государственной думы: Н. В. Некрасова, А. М. Колюбакина, В. А. Степанова, Н. К. Волкова и других, причём среди них были не только кадеты, но и представители других политических партий, представленных в Думе: меньшевиков — Е. П. Гегечкори, М. И. Скобелев, Н. С. Чхеидзе; прогрессистов — И. Н. Ефремов, А. И. Коновалов; трудовиков — А. Ф. Керенский…» (выделено мной. — В.Б.).

Роль кадетов в разных составах Думы хорошо известна: в первом её составе из 445 мест в ней 190 занимали кадеты, что составляет примерно 43 % всех мест.

Власть сделала несколько попыток сближения с кадетами, предложив им сформировать коалиционный кабинет с участием других либеральных групп, но руководство партии кадетов на это не пошло в ожидании полного политического краха действующего правительства.

При подготовке к новым выборам Ленин «задумал принять участие в выборах не для того, чтобы поддержать Думу, а для того, чтобы расколоть её изнутри. Речь шла не о борьбе единой Думы с кабинетом, а о борьбе внутри Думы против либеральных кадетов, что представлялось Ленину главной задачей момента…

…По своему строению II Государственная Дума отличалась от первой тем, что правые и левые силы в ней сильно выросли, в то время как центр сжался» (Вернадский Г. В. Ленин — красный диктатор. М., 2000).

II Дума просуществовала до 3(16) июня 1906 года, когда был опубликован новый избирательный закон, который перемещал политическое влияние в сторону зажиточных слоёв населения. Он принёс сокрушительное поражение кадетам. Основную силу в новой Думе составили умеренные консерваторы — октябристы и националисты.

Хотя кадеты и прогрессисты получили 92 места, октябристы и националисты имели 226 депутатских мандатов. Оппозиционной партией в новом составе Думы теперь стали кадеты во главе с петербургским депутатом Милюковым.

Экономика России во время деятельности III и IV Дум быстро росла, «настроение русского народа становилось всё более миролюбивым» (Г. В. Вернадский), но с 1911 года началось новое пробуждение революционности народа под влиянием большевистской пропаганды.

Летом 1912-го года в Москве собрался масонский конвент, на котором обсуждение названия ордена русских вольных каменщиков вызвало дискуссию, вроде бы по второстепенному вопросу, а ныне совершенно понятному. Если раньше было общепринятым название «Великий Восток России», то на конвенте украинский делегат решительно потребовал, чтобы в названии новой масонской ассоциации «ни в коем случае не было слова “Россия”». Он вообще отрицал за Россией как государственной единицей право на целостное существование. Но слово «Россия» удалось отстоять, массонская ассоциация получила название «Великий Восток народов России».

В. Брачев пишет: «Было бы неправильно, конечно, только на основании этого инцидента делать далеко идущие выводы. Одно несомненно: именно масонские ложи со своим показным демонстративным космополитизмом всегда притягивали и притягивают к себе до сих пор самые злобные нерусские силы. Дело дошло до того, с горечью отмечал В. А. Бобринский, что самоё слово “русский” безнаказанно поносилось в стенах Государственной думы. Там дико глумились над любовью к Отечеству, и поверхностному наблюдателю не могло не казаться, что русский народ отжил свой век и что Россия отдана на расхищение своим внешним и внутренним врагам. Враги торжествовали и глумились над Русью, над её священнейшими требованиями и верованиями».

Прошло почти 80 лет, и когда возник вопрос о названии государства — остатка Советского Союза и его правопреемника, то было предложено следующее название: Российская Федерация, и только настоятельное вмешательство члена Верховного Совета Н. А. Павлова позволило получить государству равноправные названия: Российская Федерация или Россия. Иначе, слово «Россия» было бы исключено из политического словаря.

Интересно, что цель новой масонской организации заключалась в «создании связанного моральной общностью и взаимным доверием братского ордена; братья сохраняют свободу политического действия, но стремятся к утверждению и защите прав человека и гражданина». Но, как отмечает В. Брачев, «масонство это было не нравственно-этическое, а политическое».

К чему всё это привело, мы знаем не только из истории, но и чётко видим, чьи права защищаются в современной России, и какой политики придерживаются правители страны.

Срок действия III Думы закончился в сентябре 1912 года, и после выборов в IV Думу соотношение сил в ней примерно сохранилось (кадеты и прогрессисты имели 107 мест), конфликт Думы с властью во время войны продолжался, и «раскол между императором и Думой был опасен для обеих сторон именно тем, что открывал дорогу третьей силе — революционному пролетариату, руководимому идеями Ленина» (Г. В. Вернадский).

Чем была в то время партия кадетов на местах, видно из следующих воспоминаний В. А. Оболенского — члена ЦК партии, который описывает кадетский клуб времён I-й Государственной Думы: «Там всегда было людно, и публика, среди которой преобладали богатые петербургские евреи, была нарядная: дамы в шёлковых платьях, с бриллиантовыми брошками и кольцами, мужчины — с буржуазно лощёными, упитанными и самодовольными физиономиями. Даже нас, демократически настроенных депутатов, вид этого “кадетского клуба” несколько шокировал. Можно себе представить, как неуютно себя там чувствовали крестьяне, приходившие на заседания нашей фракции… “Господская партия”, решали они про себя и переставали к нам ходить».

Естественно, такая партия не могла организовать массовое противодействие еврейско-большевистской агитации, тем более, имея общую цель — свержение царизма, и могла быть только партией оппозиции, парламентской партией, не имеющей опоры в народных массах.

А уже к концу 1913-го года Верховному совету Великого Востока народов России было подчинено 40 лож, в одном Петербурге их было восемь.

«Тон в движении по-прежнему задавали левые кадеты… Кадеты же составляли и численное большинство в ложах по сравнению с представителями других партий… В профессиональном отношении — это всё представители либеральной и демократической интеллигенции: журналисты, адвокаты, профессора, депутаты… Государственной думы, промышленники, финансисты, общественные деятели. Добрую половину масонской “братии” составляли юристы…» При этом совершенно не обязательно говорить о национальном составе этой юридической «братии».

В начале 1914 года были проведены переговоры между масонами и большевиками о координации усилий в борьбе с самодержавием, они были готовы «бороться за власть и её удержание».

В феврале 1917 года произошла революция, 26 числа Государственный Совет заседал в последний раз, его последним действием стала телеграмма царю в Ставку. Члены Совета предлагали императору отречься от престола, сместить правительство и передать власть Временному комитету Государственной Думы.

Фактически Государственная Дума совершила государственный переворот, когда она отказалась подчиниться указу императора о её временном роспуске и после Временного комитета организовала Временное правительство, к которому перешла власть в стране.

Масоны составляли большинство не только во Временном правительстве, из них состояли:

— «первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума — Н. С. Чхеидзе, А. Ф. Керенский, М. И. Скобелев и двое из четырёх секретарей — К. А. Гвоздев, Н. Д. Соколов);

— ядро еврейских политических организаций, действовавших в Петрограде (ключевой фигурой был А. И. Браудо — “дипломатический представитель русского еврейства”, поддерживавший тайные связи с важнейшими еврейскими зарубежными центрами; а также Л. М. Брамсон, М. М. Винавер, Я. Г. Фрумкин, О. О. Грузенберг, защитник Бейлиса, и др.).

Перед революцией масоны были в ближайшем окружении царя и его семьи — генералы Алексеев и Лукомский (последний, правда, скорее “попутчик”, будучи монархистом), фрейлина императрицы — Вырубова. Но особенно заметную роль в блокировании царского поезда и направлении его в руки масона Н. В. Рузского сыграл член Верховного совета Великого Востока народов России Н. В. Некрасов.

Координация действий всех антирусских сил происходила по плану Гельфанда-Парвуса, опубликованному лишь в 1950-е гг. Английский историк Г. М. Катков предполагал, что волнения в феврале 1917 г. в Петрограде подготовили агенты Парвуса…» (Назаров М. В. 85 лет Февральской революции. // Русский Дом. 2002, № 2).

Говоря о политике, не будем забывать об экономике и экономических интересах США. По данным, приведённым Эпперсоном, добыча нефти в 1901 году в США составляла около 10 миллионов тонн, в России — более 12. «Быстрый рост нефтяной промышленности вёл Россию в индустриализованный мир. В то время традиционным толкованием экономики России являлось признание её аграрной страной, безнадёжно отставшей от экономики других европейских стран, тем не менее в период с 1907 по 1913 гг. рост производительности труда в промышленности опередил по соответствующим показателям Соединенные Штаты, Англию и Германию, долгое время считавшихся индустриальными гигантами».

Главными же виновниками отречения царя были начальник Генерального штаба масон М. В. Алексеев и масон, генерал Н. В. Рузский, но предателям скоро пришлось горько пожалеть о содеянном: «“Никогда не прощу себе, что поверил в искренность некоторых людей; послушался их и послал телеграмму главнокомандующим по вопросу об отречении государя от престола”, — сокрушался уже через несколько дней в беседе с генералом А. С. Лукомским М. В. Алексеев» (В. Брачев).

В. Брачев отмечает: «Хотели того русские масоны или не хотели, но сценарий разыгранного ими в 1917 году “действа” был написан всё-таки на Западе, и всё складывалось так, что никакой другой роли, кроме “пятой колонны” “демократической” Европы, в России уготвлено им не было. Такова уж, видно, судьба нашей “прогрессивной интеллигенции”, которая традиционно всегда равняется на более передовые в её понимании страны Запада».

Отметим, что еврейские средства пропаганды любят говорить о том, что каждый интеллигент немножечко еврей. Но это применимо только к тем интеллигентским кругам, которые имеют семейные или деловые связи, в первую очередь с еврейским капиталом или его представителями.

Для многих исследователей, изучавших историю того времени, характерно следующее заключение: «Русская революция 1917 г. произошла не в конце периода застоя и упадка, а, скорее, после более чем полувека самого быстрого и всестороннего экономического прогресса».

При этом не следует забывать, что это была русская революция с еврейским лицом.

 

А. Ф. Керенский и черта оседлости

Солженицын, анализируя положение евреев, отмечает: «…Уже к началу ХХ века черта оседлости себя изжила. Она не помешала евреям занять прочные позиции в самых жизненно важных областях народной жизни, от экономики до финансов, до интеллектуального слоя». И дальше со ссылкой на мнение современника: «Общественная жизнь русского еврейства на рубеже веков достигла зрелости и размаха, каким могли бы позавидовать многие малые народы Европы» (выделено мной. — В.Б.).

И уже к концу 1916 года была полностью подготовлена почва для масонской революции, которая планировалась на апрель 1917 года. В феврале 1917 года с началом волнений в Петрограде были спешно созданы Временный комитет государственной думы и временный исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, во главе которых стояли масоны.

Известно, что важную роль в отмене черты оседлости сыграл А. Ф. Керенский, про которого Илья Глазунов написал в статье «Сашка Керенский — фанфарон и негодяй?»:

«Вывод, к которому я пришёл: миссия ничтожного и столь вознесённого демократией Керенского — развалить историческую Россию. Он всплыл на поверхность политической жизни из смуты тех лет…

Главная масонская идея — уничтожение христианства, монархии, лишение всех народов их национальных особенностей и через террор демократии — всемирное господство “нового порядка навеки”, как написано на однодолларовой купюре. После Английской революции тайному мировому правительству нужно было подчинить вторую сверхдержаву — прекрасную Францию, с её королевским блеском.

Они свалили и её. Называлось это Великой французской революцией с её знаменитыми “Свобода, равенство, братство”. На земле осталась последняя великая цитадель великой цивилизации — Российская империя. Она вызывала ненависть, её сказочному богатству и процветанию завидовали, боясь нашей силы. Создателем великой России был, прежде всего, русский народ и многие другие нации и племена, добровольно влившиеся в океан империи. Но как уничтожить ТАКУЮ страну?

Керенский возглавил верховный совет масонской ложи “Великий Восток” в России. Почему выбрали именно его, ничтожного адвокатишку, не выигравшего ни одного дела?

Они знали его чудовищную бесчеловечность, честолюбие. К тому же он был наркоманом, как свидетельствуют его современники. Керенский являлся абсолютным нулём, но был точным и исполнительным. Лицемерно утверждал, что русская революция будет бескровной.

У Керенского много имён. Некоторые историки утверждают, что он родился в тюрьме и его мать — террористка Геся Гельфман, которая готовила бомбы для убийц Александра II. Кто его отец, неизвестно. Мальчиком будущего “Бонапарта русской революции” усыновил купец Керенский, друг семьи Ульяновых в Симбирске…».

Выше уже упоминалось о террористке Гесе Гельфман, теперь же дадим более подробные сведения о ней (П. Кошель. История российского терроризма).

Геся Гельфман родилась в полесском городке Мозырь. В семье мелкого торговца было пять дочерей, одна из них Геся. В пятнадцать лет она попала в Бердичев, жила у родственников, научилась говорить и читать по-русски, чего раньше не умела. У приехавшей киевской портнихи Геся брала уроки шитья, но отец настойчиво звал её в Мозырь, где ей подыскали мужа и готовилась свадьба.

За неделю до свадьбы Геся сбежала из дома в Киев, куда добиралась четыре дня, отыскала портниху, которая устроила её в швейную мастерскую и помогла снять комнату.

Геся быстро завязывает дружеские отношения с киевской молодёжью: курсистками, студентами — и готовится поступить на акушерские курсы.

Прочитав роман Чернышевского «Что делать?», Геся загорается созданием швейной артели, которая начинает у неё успешно работать.

В это время в Киев приезжают курсистки, учившиеся в Швейцарии, организуют пропагандистский кружок, вовлекая в него Гельфман, и её комната становится хранилищем и перевалочным пунктом нелегальной литературы.

Окончив акушерские курсы, Геся «пошла в народ», устроившись на полевые работы, где и была арестована за пропаганду. Судили всего 50 человек народников, на этом процессе она получила два года «работного дома», потом её выслали под полицейский надзор в Старую Руссу.

Оттуда Геся самовольно вернулась в Петербург, где народовольцы готовили покушение на генерал-губернатора Гурко. Исполнителем должен был стать Гриневицкий, вместе с которым Гельфман отслеживала маршрут передвижения генерал-губернатора и распорядок дня. Затем исполком «Народной воли» снял квартиру на Гороховой улице, где Геся поселилась как хозяйка. Там же под видом её мужа жил Владимир Иохельсон, занимавшийся химикатами для изготовления бомб, сама же Геся развозила нелегальную литературу, встречала нужных для дела приезжих.

Когда в Москве сорвалось покушение на царский поезд, народовольцы отложили казнь Гурко и решили сосредоточиться на подготовке к убийству императора Александра II. На Гороховой улице поселилась приехавшая из Москвы Софья Перовская, а Геся стала женой Николая Короткевича, которого разыскивала, а вскоре и арестовала полиция.

Покушение состоялось, Александра II убили, в квартиру, где Геся была с нелегалом Саблиным, уже через день пришла полиция. Саблин застрелился, а Геся передала полиции имеющиеся бомбы. Суд приговорил Гельфман, Перовскую, Желябова, Михайлова, Кибальчича, Рысакова к повешенью, но Гельфман подала заявление о том, что она беременна, и смертная казнь была ей заменена бессрочной каторгой.

П. Кошель пишет, что у Геси Гельфман родилась девочка, которую отдали в воспитательный дом, а сама Геся вскоре умерла от случившегося при родах заражения крови.

Но ещё в 1922-м году Григорий Бостунич утверждал, что Геся Гельфман была матерью Керенского и продолжал: «История его происхождения весьма любопытна. Он, если можно так выразиться, в трёх аспектах еврей. Еврей по рождению, еврей по первому усыновлению и еврей по второму усыновлению…Доброта Александра III дала жизнь тюремщику его сына — какая злая ирония судьбы!.. Конечно, зорко следившие за перипетиями дела Гельфман евреи не оставили младенца на произвол рока. Его усыновила еврейская чета Кирбиз», мальчика назвали Аароном. Но после смерти главы семьи его вдова вышла замуж за Фёдора Михайловича Керенского, «статского советника, главного инспектора средних учебных заведений Амударьинской и Сырдарьинской областей».

Григорий Бостунич пишет о происхождении отца Александра Керенского: «У … Мовши Керенского родился сын Хаим Керенский, которого взяли в кантонисты и окрестили Фёдором. Отбыв срок на казённой службе, Фёдор Михайлович (переделка Мовшевич) поступил в Министерство народного образования, прослужил 25 лет, получил, как полагается за безупречную службу, Владимира 4-й степени, который, как известно, даёт дворянство, и сделался “русским” дворянином. Женившись на привлекательной вдове Кирбиз, он… усыновил маленького Аарончика и … назвал его Александром… Сам масон невысокого посвящения, Керенский никогда не был ничем иным, как платным наймитом Высоцких и Гавронских и Т-ва “Караван” в Москве, которые и делали всю революцию 1905 г…».

Абсолютно ясна принадлежность А. Ф. Керенского к масонам, поэтому не вызывают удивления два факта:

1) февральская революция «совпала» с иудейским праздником Пурим;

2) власть в России была фактически передана Керенским — главой Временного правительства — еврейским большевикам.

Ральф Эпперсон («Невидимая рука») пишет: «Многие историки считают, что правительство Керенского служило временным прикрытием для большевиков, по трём важным соображениям:

1) Керенскому оставили жизнь после прихода Ленина к власти, хотя фактически все остальные члены Временного правительства были безжалостно уничтожены в ходе последовавшей революции;

2) Керенский объявил амнистию не только для большевистских вождей, но и для всех других ссыльных, начиная с неудавшейся революции 1905 г. Считается, что этот закон освободил более 250.000 убеждённых революционеров;

3) Керенский сам признавал, что его правительство “получило некоторую частную поддержку от американской промышленности”, возможно, от тех же самых лиц, которые финансировали Ленина в 1905 г.».

В феврале 1917 года в России вспыхнула революция, пал царский строй, к власти пришло Временное правительство. Одна из глав книги В. Брачева по истории масонства в России называется так: «Масоны у власти: Верховный совет Великого Востока народов России и Временное правительство (март-октябрь 1917)».

Автор отмечает, что формирование Временного правительства не заняло много времени, ибо его состав, в основном, был определён в 1915–1916-м годах. Окончательный же его состав был обсуждён в ночь на 2-е марта 1917-го года и одобрен на совместном заседании Петроградского Совета и Временного комитета Государственной думы.

«Из принципиально новых лиц здесь фигурировал, пожалуй, только А. Ф. Керенский. 2 марта 1917 года Петроградский Совет выразил официальную поддержку правительству в его шагах, направленных на борьбу с контрреволюцией и усилия по демократизации общественной жизни в стране» (В. Брачев).

По разным данным, из 11 министров Временного правительства от 6 до 10 человек, были масонами, то есть «Временное правительство можно именовать не только Временным, но и масонским» (В. Брачев).

Роман Гуль («Я унёс Россию») пишет о Керенском:

«…Необычайно любившая его Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская (известная бабушка русской революции), называвшая Керенского не иначе, как “Саша”, подавала ему истинно государственный совет спасения России. Она говорила Саше, что он должен арестовать головку большевиков как предателей, посадить их на баржи и потопить. “Я говорила ему: “Возьми Ленина!” — а он не хотел, всё хотел по закону. Разве это было возможно тогда? И разве можно так управлять людьми?.. Посадить бы их на баржи с пробками, вывезти в море — и пробки открыть. Иначе ничего не сделаешь. Это как звери дикие, как змеи — их можно и должно уничтожить. Страшное это дело, но необходимое и неизбежное…

Но Саша о такой действительно государственной мере (я говорю это всерьёз) и слышать не хотел: перед ним “сияла звезда социализма”…».

С катастрофой на фронте совпало вооружённое выступление большевиков в Петрограде, но оно закончилось «полной победой правительства, не захотевшего, однако, этой победой воспользоваться» (Керсновский. История русской армии).

Выступление было подавлено прибывшими с фронта частями. Партия большевиков разгромлена, Ленин скрылся в Финляндии, Троцкий, Нехамкис, Крыленко и другие были арестованы.

В июле 1917-го года министром-председателем правительства вместо князя Львова становится А. Ф. Керенский, «правительство в результате резко полевело, усилив тем самым и без того напряжённое состояние в обществе» (В. Брачев).

Военным министром Временного правительства стал террорист Савинков. Первым распоряжением Керенского из столицы были удалены фронтовые войска как «слишком контрреволюционные», были освобождены все арестованные большевики. Но ещё до этого распоряжением Либермана (Чернова) из тюрьмы был освобождён Бронштейн (Троцкий).

Это тот самый Чернов, который служил в германской разведке, а по совместительству занимал во Временном правительстве пост министра земледелия. Керенский считал это вполне нормальным и допустимым, предупреждая только военачальников, чтобы они не сообщали секретных сведений в присутствии «товарища Чернова».

Генерал Корнилов, ставший Верховным главнокомандующим, отчётливо видел создавшееся катастрофическое положение, считал, что его можно исправить только установлением сильной власти на диктаторских началах.

Страх Керенского перед генералами германскими пересилил его неприязнь к генералам русским. Был согласован вопрос о создании директории в составе Корнилова, Керенского и Савинкова, и в район Петрограда двинут с Румынского фронта конный корпус генерала Крымова.

Но, боясь потерять власть, Керенский пошёл на предательство по отношению к генералам, и 27 августа Россия была потрясена манифестом Временного правительства, объявившего генерала Корнилова вне закона.

«В этом манифесте Керенский называл героя Карпат “изменником”… Когда в июле ему были представлены доказательства службы большевиков у германского командования, то Керенский Ленина “изменником” не называл» (Керсновский). При этом громче всех об «измене Родине» кричал Либерман (Чернов), уже третий год служивший в германской разведке.

Выступление Корнилова было последней попыткой предотвратить крушение великой страны, но попыткой слабой и нерешительной.

«Керенский предпочёл своего Ленина чужому Корнилову, и отдал Ленину Россию на растерзание. В выборе между Россией и революцией он не колебался, ставя выше революции только самого себя» (Керсновский).

И далее: «Дикий опыт “стопроцентной демократии” с марта по ноябрь 1917 года — насаждение в военное время совершенно нового, неиспробованного строя, полное пренебрежение государственностью во имя каких-то книжных принципов, оказавшихся никуда не годными, — этот безумный опыт вошёл в историю под названием “керенщины”, по имени своего самого характерного и в то же время самого бесхарактерного деятеля».

Как известно, 25-го октября Временное правительство было арестовано, но 1-го ноября возобновилась теперь уже подпольная деятельность правительства (шесть министров и шесть заместителей). Но время было уже упущено, академик Вернадский, член правительчтва, записывает: «Сейчас ярко проявился анархизм русской народной массы и еврейских вождей, которые играют такую роль в этом движении… Очень любопытное будет изменение русской интеллигенции. Что бы ни случилось в государственных формах, великий народ будет жить».

17-го ноября было опубликовано воззвание «От Временного правительства», в котором, в частности, говорилось: «Измученные трёхлетней войной, солдатские и рабочие массы, соблазнённые заманчивыми лозунгами “немедленного мира, хлеба и земли”, справедливыми по существу, но неосуществимыми немедленно и путем гражданской войны, взяли в руки оружие, арестовали Временное правительство, стали захватывать важнейшие государственные учреждения, уничтожать гражданские свободы и угрожать жизни и безопасности мирных граждан, беззащитных перед лицом начавшейся анархии».

И далее: «Для Временного правительства остаётся один путь ограждения интересов народа и государства: не покидать до последней возможности своих постов и охранять от захвата и разрушения те отрасли народного хозяйства, которые особенно важны для армии и страны…».

Одновременно было опубликовано постановление об открытии Учредительного Собрания 28 ноября 1917 года.

Реакция последовала немедленно: 17 ноября были закрыты все газеты, опубликовавшие эти документы, а 19 ноября появилось постановление Военно-революционного комитета, в котором говорилось: «Подписавших упомянутое заявление бывших министров и товарищей министров С. Прокоповича, П. Малянтовича, А. Никитина, К. Гвоздева, А. Ливеровского, С. Маслова, В. Вернадского, А. Нератова, М. Фридмана, Н. Саввина, К. Голубкова, Г. Краснова отправить под надёжным караулом в Кронштадт под надзор исполнительного комитета Кронштадтского Совета рабочих и солдатских депутатов».

Таким образом, борьбу Временного правительства с еврейскими большевиками можно описать словами интеллигента из анекдота, где он рассказывал о своём столкновении с бандитом: «Он меня кулаком, а я его — газетой, газетой! Потом я дал ему рёбрами по ногам, и больше я ничего не помню».

Масоны своё дело сделали и должны были уступить власть жестокому направлению пятой колонны — еврейским большевикам.

И. Г. Церетели впоследствии, находясь в эмиграции, так отзывался о Керенском как о главе правительства: «Там у него не было никакого влияния, там его, в сущности все презирали, а поддерживали только потому, что никого другого на роль “заложника” во Временном правительстве найти было нельзя…» (Роман Гуль).

Роман Гуль считал, что Керенский как политический деятель (несмотря на все недостатки) никогда не был «человеком Зла»… Керенский был, конечно, «человеком Добра». Он «любил Россию, любил народ и хотел ему добра…».

История показала, как эти доброта и любовь отразились на русском народе.

Постановление об отмене черты оседлости, подготовленное тогда ещё министром юстиции Керенским, было опубликовано 22-го марта 1917-го года.

Этим постановлением отменялись все «ограничения в правах российских граждан, обусловленные принадлежностью к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности».

А. И. Солженицын отмечает: «Это был, по существу, первый законодательный акт Временного правительства. “По просьбе политического бюро [при еврейских депутатах] евреи в постановлении не упоминались”». Отмене подлежали, в частности, все запреты, связанные с существованием черты оседлости, таким образом, она была законодательно ликвидирована, хотя черта оседлости фактически не действовала с 1915-го года.

А. И. Солженицын приводит воспоминания Слиозберга: «Счастье дожить до провозглашения эмансипации евреев в России и избавления от бесправного положения, против которого я боролся по мере своих сил в течение трёх десятков лет, не переполняло меня тою радостью, которая была бы естественна». Правда, сразу же вслед за этим начался полный развал страны.

И здесь начались события, с подобием которых мы столкнулись в наше демократическое время: кто был судьёй, превратился в обвиняемого, а бывший подсудимый — в героя, невинно пострадавшего от произвола.

Участникам процесса по делу Бейлиса сначала административно указали на их неправоту, а расстреляли уже после Октябрьской революции, был также арестован председатель «Союза русского народа», арестованы издатели правых газет, сожжены неугодные книжные магазины, то есть произошли знакомые нам демократические перемены.

«По всей России катились сотенные аресты лиц — уже теперь за прежние посты или прежние настроения» (А. И. Солженицын). При этом, как и в наше время, газеты пугали население якобы готовящимися погромами.

«Сама же Февральская революция часто и сознательно взывала за поддержкой к евреям как целой порабощённой нации. И повсеместны свидетельства, что российские евреи встретили Февральскую революцию восторженно» (А. И. Солженицын).

Евреи всё больше втягивались в репрессивные действия против русских представителей «старого строя», самым активным образом поддержали следующий этап революции, боясь реакции в случае её поражения, стали опорой нового режима.

По словам Бакунина, отмена «черты оседлости» вовсе не привела к слиянию евреев с семьей других народов: «самая грозная секта» получила свободу губить эти народы с помощью революции»» (Дуглас Рид).

 

Русская революция с еврейским лицом

Ещё в 1911-м году А. П. Липранди писал: «Нашу революцию часто называют “еврейской”. Откуда взялось это прилагательное? Оно не выдумано, оно само собою пристало к нашей революции, — пристало не только у нас, но и за границей…».

И Липранди приводит мнение берлинского профессора Теодора Шимана: «Среди двух-трёх тысяч интеллигентов, предававшихся в Швейцарии… революционно-социалистическим проискам, большинство было еврейского происхождения, и они же завладели руководящим влиянием в революционных партиях. Еврейские интеллигенты и полуинтеллигенты выступают деятельнейшими соучастниками почти во всех политических покушениях. Они же сумели провести во все русские программы преобразований и во все резолюции бесчисленных митингов полное уравнение евреев в правах с коренным населением. Точно так же и тот факт, что русское студенчество находилось и находится под еврейским влиянием — неоспорим, как и то, что в русской смуте огромную роль сыграл еврейский “Бунд”, состоящий преимущественно из еврейской интеллигенции и полуинтеллигентной молодёжи».

Русский философ, практически не известный читателям, Николай Болдырев писал: «В революции мы действительно оказались бесталанными подражателями; но стоит ли об этом очень жалеть? У нас был только один блестящий революционер — Герцен, да и тот полуеврей… Наша государственность всегда охотно включала в себя инородные элементы. Варяги, монголы, немцы помогали строить русское государство; было время, когда киевский князь носил титул “кагана”, отмечая этим влияние хазарского еврейства. Не считать ли современный еврейский период нашей государственности каким-то неохазарством русской истории?» (Болдырев Н. В., Болдырев Д. В. Смысл истории и революции. М., 2001).

Вот мнение Николая Болдырева об интеллигенции вообще и о русской в частности: «Интеллигенция капризна, неустойчива, не имея ни в чем упора, она обнаруживает лёгкую внушаемость, сектантство, фанатизм. Её отличают какой-то непременный модернизм и левизна в соединении со стадностью, стёртостью и неоригинальностью. Как у настоящей пристяжки при государстве, у неё голова всегда свернута набок. Весь интеллект интеллигенции в критическом элементе, анализе и разложении. Она, по существу, носительница всякого распада. Между интеллигенцией и революцией полное внутреннее сродство, и потому интеллигенция и оказалась столь бессильной перед революцией.

Большевизм — доведённый до абсурда гуманизм интеллигенции. Антицерковность, филантропия, интернационализм, федерация вплоть до распада, пацифизм, уничтожение личной и частной собственности — и всё это с приёмами и методами пугачёвщины…

…Как только интеллигенция стала у власти в лице бесшабашной красавицы, германцы тонко учли момент и прибегли к ещё новому средству борьбы — психической заразе. Пушка была установлена в далёкой Швейцарии, и снаряд из неё летел не по воздуху, как снаряды “длинной Берты”, действовавшей по Парижу, а катился по рельсам в виде железнодорожного вагона».

Болдырев продолжает: «Но чем объяснить, что Россия оказалась носительницей самой гнусной из всех революций? Высота взлёта волны равна глубине её падения. И чем чище и выше была святыня России, тем больше привлекала она к себе нечистую и низкую силу. Действительно, мы упали гораздо ниже, чем тот Запад, который мы так любили укорять и поучать…

Евреи в целом и составили тот образованный и полуобразованный слой, который над простым русским народом занял место интеллигенции. Еврейство “в общем и целом” (это любимое еврейское выражение) приняло революцию и потому сделалось активной, господствующей силой, тогда как стоявшие рядом с ними остатки русской интеллигенции замерли в бесплодной и немой оппозиции».

Болдырев отмечает также, что евреи «почти единодушно стали на сторону революции и возглавили её как во всемирном, так и в российском масштабе».

Возникает вопрос: почему местечковые евреи поддержали Октябрьский переворот?

И не только поддержали, но и активно участвовали в продолжении и развитии её.

Если принять за основу версию бесправного положения евреев в России и их желание добиться равноправия, то возникает вопрос: почему огромная масса местечкового еврейства, получившая свободу в результате масонской Февральской революции 1917 года, вдруг поддержала Октябрьскую революцию?

Ответ на этот вопрос таков: русскую революцию возглавили еврейские большевики, а широкое участие евреев в революции не только позволяло «грабить награбленное», но и обеспечивало им как господствующее положение в органах управления и репрессивных структурах, так и возможность приблизить создание сионистского Мирового правительства.

Вспомним «Бесов» Достоевского: Верховенский, обращаясь к сподвижникам, говорил: «Вы призваны обновить дряхлое и завонявшееся от застоя дело… Весь ваш шаг пока в том, чтобы всё рушилось: и государство, и его нравственность. Останемся только мы, заранее предназначившие себя для приёма власти: умных приобщили к себе, а на глупых поедем верхом… Мы организуемся, чтобы захватить направление; что праздно лежит и само на нас рот пялит, того стыдно не взять рукой…».

Но, когда власть была захвачена еврейскими большевиками, её надо было удержать, и, если до этого момента вся пропаганда и действия были направлены только на разрушение, то теперь нужно было срочно создавать — боеспособную армию из армии деморализованной и репрессивные органы для жесточайшего подавления любого инакомыслия.

Показателен в этом смысле вопрос с отменой смертной казни и почти мгновенным введением её опять. Пригодился также многовековой опыт организации провокаций, что позволило репрессивным органам создать целый ряд «антисоветских» организаций для выявления и истребления всех недовольных: особенно характерным в этом плане, является создание организации «Трест».

Вот как оценивается послереволюционная ситуация в сборнике «Евреи и русская революция» (Москва — Иерусалим, Джойнт, 1999): «Появление первых, по большей части очень молодых еврейских комиссаров, которые были совершенно чужды населению… — появление их в тот момент, когда Советская власть грубейшее насилие считала нормальным методом управления, оставило глубокий след в психологии народных масс. Большевизм поднял тогда на верхи незрелые и нередко преступные элементы населения, и в русских массах был сделан ядовитый посев антисемитизма, со злыми последствиями коего всему еврейскому населению придётся считаться очень долгие годы». Эта цитата взята из статьи сборника под названием «Еврейское население под коммунистической властью» (автор Б. Д. Бруцкус).

Из этой цитаты следуют три интересных момента:

1) еврейские большевики-комиссары, творящие насилие, были совершенно чужды русскому населению России, и об этом пишет В. Кожинов: «…Для евреев-большевиков была характерна изначальная отчуждённость от русской жизни, и это, вполне понятно, не могло не сказаться на их отношении — в том числе собственно “практическом” отношении — к русскому бытию и сознанию»;

2) только в результате этого насилия, творимого еврейскими комиссарами, «в русских массах был сделан ядовитый посев антисемитизма»;

3) вследствие этого еврейско-большевистского террора появилось опасение, что ответственность за него ляжет на весь еврейский народ России.

В результате: из 24 членов ЦК большевистской партии, подготовивших октябрьский переворот, семеро были евреями — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Свердлов, Урицкий, Иоффе, Сокольников. Троцкий действительно был главным организатором большевистского восстания в Петербурге. Отметим, что доля евреев в ЦК партии большевиков составляла почти 30 %!

Некоторые сведения о настоящих фамилиях людей, делавших революцию, приводятся в книге Краснящих и Беляева «1000 псевдонимов» (Харьков, «Фолио», 2003):

Беленький Абрам Яковлевич (Хацкелевич), Волин Борис Михайлович (Фрадкин), Володарский В. (Гольдштейн Моисей Маркович), Гален Юрий Петрович (Бауман Яков Эрнестович), Ганецкий Яков Станиславович (Фюрстенберг), Гусев Сергей Иванович (Драбкин Яков Давыдович), Дан Федор Ильич (Гурвич), Жемчужина Полина Семеновна (Карповская Перл Семеновна), Задов Лев Андреевич (Зиньковский), Землячка Розалия Самойловна (Залкинд), Зиновьев Григорий Евсеевич (Радомысльский, Анфельбаум Евсей-Гершен Аронович), Каменев Лев Борисович (Розенфельд), Камков Борис Давидович (Кац), Каплан Фанни Ефимовна (Ройдман), Ларин Юрий Михайлович (Лурье Михаил Залманович), Либер Михаил Исаакович (Гольдман), Литвинов Максим Максимович (Валлах Макс), Лозовский А. (Дридзо Соломон Абрамович), Лядов Мартын Николаевич (Мандельштам), Мартов Л. (Цедербаум Юлий Осипович), Мартынов Александр Самойлович (Пиккер), Парвус Александр Львович (Гельфанд), Пятницкий Иосиф Аронович (Таршис), Радек Карл Бернгардович (Собельсон), Рафаил Михаил Абрамович (Фарбман), Рязанов Давид Борисович (Гольдендах), Сокольников Григорий Яковлевич (Брилиант Гирш Яковлевич), Стеклов Юрий Михайлович (Нахамкис Овшей Моисеевич), Суханов Н. (Гиммер Николай Николаевич), Троцкий Лев Давидович (Бронштейн Лейба Давидович), Ульянова Мария Александровна (Бланк, по мужу — Ульянова Мария Израилевна), Юренев Константин Константинович (Кротовский), Ярославский Емельян Михайлович (Губельман Миней Израилевич).

Это, безусловно, не полный список политических псевдонимов, работа над ним должна быть продолжена. В частности, среди первых большевистских «практиков» (членов боевых групп) кроме М. Валаха (Литвинова), Р. Залкинд (Землячки), М. Мандельштама (Лядова), Драбкина (Гусева) были И. Дубровинский и И. Гольденберг (Машковский).

Известность имели также Лубоцкий (Загорский), Гинзбург (Д. Кольцов), И. Айзенштадт (Юдин), Л. Айзенштадт (Левинсон), С. Гожанский (Лону), Л. Иогихес (Тышко), Гершуни (Герш Исаак Ицков), Кравчинский (Степняк), В. Богораз (Тан), Качура (Качуренко), Литвин (Седой), В. Таратута (Виктор)…

«“Обнаженный меч революции” — Ф. Э. Дзержинский, был по всем данным 1/4 евреем и был женат на чистокровной еврейке» (Г. Климов. Божий народ. 1999).

«Вероятно, Дзержинский ценил своих ближайших сотрудников-евреев. Из четырёх помощников Дзержинского на посту председателя ОГПУ трое были евреями — второй заместитель председателя Г. Г. Ягода, секретарь председателя В. Л. Герсон и особоуполномоченный при председателе М. М. Луцкий… В молодые годы он (Дзержинский) был близко знаком со многими деятелями Бунда… В автобиографии Дзержинского можно встретить ряд свидетельств того, как бундовцы и даже еврейские контрабандисты неоднократно помогали молодому Дзержинскому бежать за границу…» (Л. Кричевский. Евреи в аппарате ВЧК-ОГПУ в 20-е годы / Евреи и русская революция).

В феврале 1918 года Зинаида Гиппиус делает запись в своём дневнике о будущем Брестском мире: «…Наша делегация (оказался-таки 1 русский плюс 8 штук жидов) уже в Бресте. Ей велено принять всякий мир…».

Запись от 6 марта 1918 года: «…На днях всем Романовым было повелено явиться к Урицкому — регистрироваться. Явились. Ах, если б это видеть! Урицкий — крошечный, курчавенький жидочек, самый типичный нагляк. И вот перед ним — хвост из Романовых, высоченных дылд, покорно тянущих свои паспорта. Картина, достойная кисти Репина!..».

Вот как З. Гиппиус оценивает большевистскую реформу русского языка: «Ввели слепую, искажающую дух языка орфографию. (Она, между прочим, дает произношению — еврейский акцент!)…».

Первого сентября 1918 года Зинаида Гиппиус записала: «…Мы только теперь вступили в полосу настоящего террора…». Большевики «не претендуют брать и расстреливать виновных, нет, они так и говорят, что берут “заложников”, с тем, чтобы, убивая их косяками, устрашить количеством убиваемых…».

Октябрь 1918 года: «…Обеими руками держу себя, чтобы не стать юдофобкой. Столько евреев, что диктаторы, конечно, они…».

В январе 1919-го года Зинаида Гиппиус пишет: «…В октябрьские торжества висели полотнища с хамской рожей и хамскими словами внизу, хамски и жидовски начертанными…».

В книге «Лев Троцкий» (автор-составитель Л. Михальчук, 1998) говорится:

«В первые годы советской власти множество евреев оказалось на высоких постах в армии, партийных и советских органах. Причина этой диспропорции не совсем ясна. Не одни евреи оказались в такой диспропорции: поляки и латыши тоже были представлены в верхних эшелонах власти относительно большим, чем русские, числом; этого, однако, нельзя сказать про все угнетённые и приниженные в недавнем прошлом народы. Относительно высокий процент интеллигенции тоже не объясняет повышенную активность евреев. Остаётся допустить, что отмена черты оседлости (которая ведь не была для евреев национальной территорией, как, скажем, Армения для армян) и первое за всю историю рассеяния полное уравнение в правах с “коренным населением”, вместе с угрозой со стороны открыто антисемитских белых сил, привела евреев в небывалое возбуждение…».

Но здесь скорее имеет место другая причина: революция открыла не просто двери, а широкие ворота для гешефта в политике, администрации, военном руководстве. Вспомним, что Великая Отечественная война почему-то не вызвала «небывалое возбуждение» среди евреев.

И в этой мысли утверждаешься, читая заявление Троцкого на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) от 18 апреля 1919-го года, где Троцкий признавал, что огромный процент работников прифронтовых ЧК, прифронтовых и тыловых исполкомов и центральных советских учреждений составляют латыши и евреи, что процент их на самом фронте сравнительно невелик и что по этому поводу среди красноармейцев ведётся и находит некоторый отклик сильная шовинистическая агитация.

Интересный момент: в 1919 году стали организовываться еврейские воинские части, для чего была создана специальная еврейская военная секция (еввонсек), но призванных она распределяла по общим войсковым частям, что привело к появлению постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) от 6-го августа 1919-го года: «Советовать Центральному Комитету сосредоточить еврейских красноармейцев в отдельных подразделениях из-за господствующего в армии антисемитизма». В результате еврейские части так и не были организованы, видимо, возникло сомнение в их боеспособности или просто не хватило желающих отдать свою жизнь за полное освобождение евреев из «тюрьмы народов».

На основе данных 1922 года известно, что количество большевиков на тысячу человек населения составляло: у русских — 3,8 человек, у украинцев — 0,94, у белорусов — 1,67, у евреев — 7,2.

В. Кожинов пишет:

«…В 1922 году, к IX съезду, в большевистской партии, насчитывающей 375901 человек, евреев было… немногим более 5 %… Какое уж тут “еврейское засилье”! Однако совсем другое обнаруживается при обращении к более высоким уровням “пирамиды” власти: так, среди делегатов съезда партии евреев было уже не 5 %, то есть один из двадцати, а один из шести, в составе избранного на съезде ЦК — более четверти членов, а из пяти членов Политбюро ЦК евреями были трое — то есть три пятых!

Отметим, что после Октябрьской революции часть российской сионистской организации “Поале Сион” в виде “Еврейской коммунистической партии” в конце концов влилась в ряды Коммунистической партии Советского Союза, превратившись в Еврейскую секцию (Евсекцию) КПСС, учреждённую в период, когда Сталин был наркомом по делам национальностей…Евсекция просуществовала довольно долго, но большинство её ведущих деятелей были ликвидированы в ходе “чисток” 1930-х гг.» (В. Лакер. История сионизма. Крон-пресс, 2000).

Но «История сионизма» здесь допустила небрежность: до 1952-го года в Советском Союзе коммунистическая партия именовалась, как Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков) — ВКП(б).

Отметим также, что после революции в России был создан «Еврейский комиссариат», председатель которого, Диманштейн, пообещал, что Палестина будет построена в Москве.

Именно так и развивались события до 1937 года: «…антисемитизм был объявлен вне закона. Среди большевистских вождей было немало евреев…» («История сионизма»).

Дуглас Рид («Спор о Сионе»), продолжая эту тему, пишет: «В 1920 году, судя по официальным большевистским публикациям, из 545 членов руководства партийных и правительственных инстанций 447 были евреями. Американский еврейский журнал “Опинион”… сообщал в 1933 году, что евреи занимали почти все должности советских послов и что в Белоруссии 615 всех официальных лиц были евреями; в том же журнале отмечалось, что еврейская доля в населении (тогда 158 400 000) была “менее двух процентов”. Если эта цифра верна, то число евреев в советской России составляло тогда менее 3 миллионов. В том же 1933 году, еврейская газета “Jewish Chronicle” сообщала, что одна треть всех евреев в России занимала официальные должности в государственном и партийном аппарате; если это верно, то тогда действительно не может быть никаких сомнений, что они составили новый правящий класс страны после уничтожения прежнего».